Текст книги "Большой куш"

Автор книги: Джефф Эбботт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Джон Б. Фаннинг, бортовой хирург с «Рыси». Он делал эти записи спустя много лет после известных событий. Мне кажется, что его потомки отыскали дневник в семейном сундуке, а потом просто поместили на сайт он-лайнового аукциона, упомянув лишь о том, что речь идет о Лаффите и морских военных операциях 1820 года. Они понятия не имели о ценности дневника. Вот я и купил его. Видишь, здесь упоминается Видоуз Пойнт. Теперь это место называется Блэк Джек Пойнт.

Блэк Джек Пойнт. Это там, где были убиты двое пожилых людей. Дело Дэвида.

На некоторое время Дэнни замолчал и, не глядя на Клаудию, спрятал ксерокопию в шкафчик.

– Ты должна понимать, почему все это принадлежит мне. Это мое наследство. Мое последнее имя Лаффит. Даниэль Вилларс Лаффит.

Клаудия изумленно посмотрела на него и, стараясь сохранить на лице серьезное выражение и не рассмеяться, сказала:

– Так ты потомок Жана Лаффита?

– Катрин Вилларс была его большой любовью. Поэтому клад Лаффита принадлежит мне. Все это мое. – Дэнни перешел на шепот, и Клаудия, слушая его, поняла, что он привык разговаривать сам с собой и говорить именно то, что ему хотелось услышать. – Золото мое… И ничье больше. У меня на это неоспоримые права.

Клаудия постаралась собраться с мыслями и не терять самообладания. Сначала она думала, что злость на Стоуни, охватившая Дэнни, была обусловлена борьбой одного охотника за сокровищами против другого. Но такое… Господи.

– Ты мне не веришь, – сказал Дэнни, и в его голосе прозвучало глухое недовольство.

– Конечно, верю, – ответила она. – Почему мне тебе не верить?

– Люди смеются надо мной. Но теперь не будут. Не будут! – Его голос зазвенел, превратившись в крик. Брызги сорвавшейся с губ слюны попали ей на щеку.

Клаудия не шевелилась и никак не реагировала, придав лицу спокойное, почти нежное выражение.

– Дэнни, как мило с твоей стороны было поделиться со мной своими лекарствами. Правда. Но, возможно, тебе стоит принять их опять. Просто для того, чтобы находиться в наилучшей форме, когда…

Он резко наклонился и с силой ударил ее по лицу. Клаудия на мгновение закрыла глаза, а потом стала смотреть куда-то через его плечо. Протянув руку, Дэнни потер ее щеку, и она ощутила запах влажных гигиенических салфеток, исходящий от его пальцев.

– Нет. Не напоминай мне об этом. Не дай мне снова стать прежним Дэнни.

Зазвучал вызов рации. Она услышала его через маленький спикер в каюте. Приветствие для «Мисс Катрин». Может быть, это голос Стоуни? Трудно сказать. Дэнни мгновенно выскочил из каюты, даже не обернувшись, и до нее донесся топот его шагов на лестнице.

Ей нужно было освободиться, вступить с ним в схватку и найти, в конце концов, какой-то выход! Клаудия огляделась: в каюте темно, двери закрыты, шторы опущены, на простыне узкие полоски света. Она начала двигаться к краю кровати буквально по сантиметру. По обе стороны узкой койки стояли тумбочки. Со связанными за спиной руками ей удалось нащупать пальцами и потянуть выдвижной ящик одной из тумбочек, а потом развернуться и заглянуть в него. Внутри оказались очки для чтения, короткие огрызки синих карандашей, записная книжка. Она закрыла ящик ногой, перекатилась на другую сторону кровати и медленно открыла вторую тумбочку. Потом снова развернулась и заглянула внутрь ящика. Там лежала упаковка жевательной резинки. Шариковая ручка без колпачка. Рассыпанные монеты по одному, десять и двадцать пять центов. Кусачки для ногтей.

Кусачки.

Клаудия повернулась к ящику спиной, устроилась поудобнее и осторожно стала наклоняться назад. Ее пальцы дрожали, стараясь ухватить маленькую пластиковую коробочку с кусачками. Кончики пальцев скользнули по монетам, фольге жевательной резинки. Наконец ей удалось нащупать пластик. Но она наклонилась под большим углом, и уставшие мышцы спины и рук не выдержали нагрузки. Клаудия свалилась с койки, больно ударившись плечом об ящик. Она упала на пол, на тонкий коврик, и услышала, как у нее щелкнули зубы. Один из пальцев неловко подвернулся, и она вскрикнула от резкой боли.

Подняв ноги, Клаудия закрыла ящик и в изнеможении упала на спину. Ее тело просило пощады.

Внезапно открылась дверь. В проеме стоял Дэнни и смотрел на нее, сжимая в руке свой «зиг». Глядя на него, Клаудия невольно подумала: «Кто управляет этой лодкой?» – но ничего не сказала. Он аккуратно положил ее на кровать и накрыл простыней, словно укладывал спать.

– Что ты хотела сделать?

– Пыталась немножко потянуться. У меня все тело затекло. Пожалуйста, развяжи меня.

– Я только что говорил со Стоуни. Он согласился на выкуп. Он просил, чтобы я дал трубку его брату, но я отказал ему. Он думает, что Бен у меня. – Дэнни ухмыльнулся. – Значит, скоро все будет кончено.

И он снова вышел, закрыв за собой дверь.

Ее рука ужасно болела, тяжелая голова, казалось, была наполнена песком. Глаза горели от выступивших слез, но она взяла себя в руки и, часто моргая, прогнала их.

Времени было мало. Клаудия снова перекатилась на край кровати и потянулась к ящику.

Глава 22

В пятницу утром, собираясь на заседание суда по делам несовершеннолетних, Уит решил немного опоздать. Это была его самая нелюбимая часть работы мирового судьи. Читать лекции подросткам о том, что они заблуждаются, и наблюдать, как их нетерпеливые или смущенные родители стоят здесь же, скрестив руки, было выше его сил. Но округ тратил деньги на поддержание дисциплины среди подрастающего поколения, и судья Мозли не имел права отлынивать от исполнения своих обязанностей.

Он нажал кнопку звонка на двери Стоуни Вона. На широком изгибе подъездной дороги к дому стояли те же машины, что и вчера, – «порше» и видавший виды фургон.

Уит подождал. Как и накануне, никто не отвечал. Он снова нажал кнопку.

По-прежнему тихо. Уит двинулся вдоль фасада, завернул за угол и прошел через лужайку, настолько тщательно подстриженную, что на ней можно было играть в гольф. Оказавшись у широко растянувшейся задней части дома, он увидел металлическую ограду с причудливыми железными завитушками, украшавшими верхушки столбов. Калитка была не заперта. Задний двор представлял собой многоярусную террасу. Уит поднялся по деревянной лестнице и с верхней площадки увидел красивую частную пристань, возле которой не было лодок. Там все еще горели фонари, словно их оставляли на всю ночь. Неподалеку был бассейн с помостом вокруг него, дорогая садовая мебель и выложенный из кирпича гриль, какие делают в ресторанах.

Застекленная дверь позади него открылась, и из дома вышел мужчина. Уит понял, что это Стоуни Вон, – он узнал его по фотографиям, помещенным в статье, которую он нашел в Интернете. Мужчина выглядел ужасно: мятая одежда, заросшее щетиной лицо, круги под глазами. Казалось, он ночевал на улице.

– Извините, – сказал Стоуни, невольно прикрывая рукой разбитую губу. – Это частная собственность.

– Я знаю, – ответил Уит. – Но на звонок в дверь вы не отвечали.

– Да, не отвечал. Ну и что?

– Я Уит Мозли. Я одновременно мировой судья и коронер округа. Мне хотелось бы поговорить с вами о двух убийствах, которые недавно произошли в нашем городе.

– Позвоните мне в офис. Назначим встречу, – заявил Стоуни и тут же осекся, словно пожалел о своей первой реакции.

– Я уже здесь. И, признаться, не сказал бы, что вы очень заняты.

– Я допоздна работал, – объяснил Стоуни. – Простите мою резкость. – Он закрыл за собой дверь и, выйдя на открытое пространство, посмотрел в сторону расстилавшейся перед ними бухты. – Дело в том, что у меня назначена встреча в Корпус-Кристи и мне еще нужно к ней подготовиться. Не знаю, чем я могу быть вам полезен.

– Но вы ведь знали Пэтча Гилберта, не так ли?

– Да, это имя мне о чем-то смутно напоминает…

– Вы послали Гилберту бутылку «Гленфиддика» после разговора с ним на собрании Лиги Лаффита, – сказал Уит.

Стоуни прикусил язык, улыбнулся и потер глаза.

– О да. Я припоминаю его. Очаровательный старик.

– Был. Вы, возможно, слышали, что его убили в понедельник ночью. Вместе с его подругой.

Глаза Стоуни округлились от удивления.

– Вы разыгрываете меня. Мистер Гилберт мертв?

– Вы что, не смотрите новости?

Последовала пауза.

– В последнее время нет. Я сейчас занимаюсь организацией нового бизнес-проекта, так что приходится работать по двадцать четыре часа семь дней в неделю.

– Еще одно финансирование поиска сокровищ? – спросил Уит с ангельски невинным видом.

Стоуни снова внимательно посмотрел на него.

– Хм… – Он помолчал и, едва скрывая изумление, произнес: – А вы много знаете обо мне, мистер Мозли.

– Называйте меня, пожалуйста, судья. Я предпочитаю официальный тон. – Уит сложил руки на груди; сегодня на нем была рубашка лимонно-зеленого цвета с танцующими на ней пучеглазыми ананасами.

– Извините, судья. Я уже больше не играю в искателей кладов. Слишком дорогое хобби. Могу я поинтересоваться, как вы узнали обо мне?

– Я провожу расследование по факту смерти мистера Гилберта и в данный момент пытаюсь восстановить картину его жизни в последний месяц перед кончиной.

– Что ж, мы встречались с ним один раз. Поболтали. – Стоуни пожал плечами и после паузы сказал: – Меня интересовал его участок, и я спросил, не продаст ли он землю. Мистер Гилберт ответил, что не собирается этого делать.

– А другие члены семьи Гилбертов – вы обращались к ним?

– Меня здесь в чем-то подозревают? Может быть, мне нужен адвокат?

– Я не знаю, а вы?

– А есть у вас какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность? – спросил вдруг Стоуни. – Извините, но на судью вы определенно не похожи.

Уит протянул ему свое заламинированное удостоверение и показал водительские права.

– В любом случае, мистер Вон, времени у меня не очень много. Но с вашим именем я уже столкнулся не один раз, и мне хотелось бы знать о ваших отношениях с мистером Гилбертом.

– В лучшем случае наше знакомство можно считать шапочным. – Теперь Стоуни даже улыбнулся. – Да, мне кажется, что я встречался еще с одной из Гилбертов. Ее зовут Сюзан, верно? Я спрашивал у нее насчет земли, но она тоже отказалась ее продать.

– Не все хотят, чтобы каждый сантиметр побережья был застроен.

– Это точно, – согласился Стоуни. – Что-нибудь еще? Извините, но я больше ничем не могу быть вам полезен…

– Конечно. Где вы были в понедельник ночью?

Улыбка Стоуни погасла, но затем снова заиграла на его губах.

– Я был здесь, у себя дома.

– Вы были одни?

– С моим братом, Беном. Он живет вместе со мной.

– Если можно, я хотел бы с ним поговорить.

– В данный момент Бена нет дома.

– А как вы думаете, когда он может вернуться? – осведомился Уит.

– Видите ли, он взял мою лодку, чтобы немного порыбачить и отдохнуть, и я не могу точно сказать, когда он вернется домой. – Стоуни снова улыбнулся. – У меня даже нет времени поиграть со своими игрушками, за меня это делает мой брат.

– Хорошо. – Уит бросил взгляд в сторону застекленных дверей, которые вели в дом. Ему показалось, что за стеклом мелькнула чья-то тень, но из-за солнечных бликов он мог и ошибаться. – Пожалуйста, попросите его перезвонить мне.

– В этом действительно есть необходимость, сэр? Неужели у меня и в самом деле какие-то неприятности? Я хочу сказать, что до этого полиция никогда не интересовалась моей персоной. И уж тем более меня никто не допрашивал.

– Спасибо, что уделили мне время, – сдержанно поблагодарил его Уит. – Да, и еще. Если вы любитель кладов, то, возможно, могли бы помочь мне.

– Хм, конечно.

– Есть у вас какие-нибудь книги о старинных монетах?

Разрезание веревок шло медленно… Слишком медленно.

Во время своей второй попытки добраться до маникюрного футляра Клаудии повезло: ей удалось дотянуться до него и раскрыть большую складную пилочку. Путем проб она приловчилась держать пилочку в правой руке и принялась пилить веревку, которой были связаны ее руки. Но пилочка была слишком тупой, на каждом третьем движении утыкалась ей в запястье, и узлы не поддавались. У Клаудии затекли руки. Она легла на бок, не прекращая пилить веревку, но та по-прежнему туго стягивала ее запястья – никакого ощутимого результата не было.

Голодная и измученная жаждой, Клаудия уставилась в потолок и постаралась привести в порядок свои мысли.

Стоуни – по крайней мере, до вчерашнего дня – не обращался в береговую охрану, иначе вертолеты из Корпус-Кристи уже давно заметили бы «Мисс Катрин» с воздуха и, передав по радио ее координаты, направили бы быстроходные катера, чтобы перехватить Дэнни Лаффита. Этот псих уже сидел бы в тюрьме и давал бы показания под наблюдением психиатров, готовых написать на основании навязчивых идей этого придурка десяток научных трудов.

Позволил бы Стоуни Вон – человек, самостоятельно заработавший миллионы, – такому типу, как Дэнни Лаффит, распоряжаться собой? Действительно ли он сказал Гару, что ты коп? Если бы Стоуни действовал вместе с полицейскими, помогая им заманить Дэнни, они бы наверняка предупредили его о том, чтобы он ничего не говорил о ней. Тем самым был бы исключен риск, что ненормальный фанат знаменитого пирата запаникует. Возможно, это была глупая ошибка. А может, Стоуни рассчитывал, что Гар убьет тебя.

Она должна освободиться, потому что Дэнни, так или иначе, расправится с ней, если у Стоуни нет этого изумруда. К тому же, если в словах Дэнни есть хоть капелька правды, Стоуни тоже может желать ее смерти.

Клаудия с по-прежнему связанными руками и ногами в который раз перекатилась на кровати. Взревевшие на полном газу двигатели «Мисс Катрин» свидетельствовали о том, что Дэнни, пренебрегая всякой осторожностью, на всех парах торопился побыстрее добраться к дому Стоуни, возвышавшемуся на берегу бухты.

Пока Дэнни вынужден находиться на палубе, оставив ее здесь одну, но это может продолжаться недолго.

Клаудия соскользнула на пол. Дверца в платяном шкафу была раздвижной, и на второй ее половинке висело зеркало. В нижней части шкафа она нашла пару шлепанцев, которые были ей велики. Но она все равно надела их. Палец на ноге, сломанный Гаром, был багрового цвета и ужасно болел, но она приготовилась перетерпеть еще более сильную боль. Закрыв раздвижную дверцу плечом, Клаудия опустилась на пол и повернулась к зеркалу.

Пора. Либо он услышит звон, спустится сюда и пристрелит тебя, либо шум моторов и ветра все заглушит. Сейчас все решится.

На мгновение она вспомнила свою маму с ее постоянным мягким ворчанием, отца, который так гордился дочкой – офицером полиции, сестер, братьев и всех хороших людей, которых она нежно любила. Она представила широко улыбающегося Дэвида в день их свадьбы; Уита, сумасшедшего, милого Уита в рубашке с кричащим рисунком и с взъерошенными волосами, которые он всегда забывает причесывать после облачения в судейскую мантию. Она вдруг почувствовала странный, легкий укол в сердце, который уже не раз испытывала, думая о том, что этот мужчина не для нее. Бен. Бедный Бен, улыбающийся ей славный мальчишка, превратившийся в достойного мужчину. Теперь, наверное, он мертв. Из-за Дэнни.

Она прицелилась и сильно ударила ногами в зеркало, висевшее на дверце шкафа. Дешевая рамка закачалась, и оно задрожало.

Двигатели продолжали мерно гудеть.

От третьего удара зеркало наконец раскололось, и ее отражение покрылось паутиной трещин. Ноги Клаудии дрожали от напряжения. Она ударила еще раз, и еще.

Из рамы вывалилось два больших осколка – один в форме полумесяца, второй треугольный. Она замерла, затаив дыхание, и прислушалась к шуму моторов, которые работали в полную силу.

Давай, прямо сейчас. Этот фокус стоит потери пальца. Или даже всех пяти. Но это надо сделать.

Клаудия развернулась, извиваясь, придвинулась спиной к кровати и схватила край дешевого постельного покрывала, на котором в безумном веселье резвились дельфины и русалки. Но ткань была достаточно плотной, чтобы с ее помощью уберечь от порезов пальцы и запястья. Она глубоко вдохнула, нагнулась поближе к осколкам и попыталась поднять кусок в форме полумесяца. Ее укутанные тканью пальцы накрыли его, но надежно схватить осколок не удалось. Он выскользнул из ее рук и упал на пол.

Попробуй еще раз. Не торопись. Ну же!

От напряжения по спине Клаудии потекли струйки пота, но с третьей попытки ей все-таки удалось схватить осколок. Она поправила его правой рукой и медленно, очень медленно стала укладывать в ладонь, пока не убедилась, что он не порежет ее через покрывало. Затем, перевернувшись на один бок, она вытянулась и направила острый край в сторону веревки. Двигая стекло, она чувствовала, как оно врезается в ее путы.

Действуй аккуратнее, чтобы осколок не соскользнул, иначе распорешь себе запястья.

От этой мысли Клаудия едва не запаниковала, представив, как она, связанная, лежит на истоптанном коврике и истекает кровью, а Дэнни, ничего не подозревая, ведет лодку к берегу. Когда ей наконец удалось разрезать первый виток узла, из ее горла вырвался тихий стон.

Осторожнее. Выбери ритм, почувствуй веревку на своем теле, чтобы не пораниться.

Клаудия ощущала, как стекло все глубже вгрызалось в узел, завязанный у нее на руках, и сдерживала себя от резких движений. Постепенно узел начал ослабевать. Теперь от веревки осталась только толстая прядь, которая обвивала нежную часть запястий, где проходили вены.

Только не торопись, осталось совсем немного.

Внезапно лодка накренилась на крутом вираже. Осколок впился в ее руку, и она почувствовала резкую боль. Клаудия выпустила стекло и откатилась от шкафа. Лодка снова наклонилась.

Он ведет лодку, как маньяк. Впрочем, он и есть маньяк.

Через какое-то время «Мисс Катрин» снова выровнялась, моторы заработали в обычном режиме. На ладони Клаудии выступила узкая полоска крови. Она рванула веревку, и ее левая, непораненная, рука освободилась. Вытянув правую руку из-за спины, Клаудия увидела довольно глубокий порез на ладони и обильно льющуюся кровь; странно, но боль была не очень сильной. Потом, когда к ее занемевшим рукам стала возвращаться чувствительность, она ощутила, как бьется пульс. Сняв веревку с руки, Клаудия схватила покрывало, пытаясь остановить кровотечение. Ничего страшного, хотя и хуже, чем показалось с первого взгляда.

Клаудия перерезала веревки у себя на ногах.

Поднявшись, она закачалась и едва не упала; ноги, казалось, одеревенели, а затекшие мышцы нестерпимо болели. Клаудия нашла футболку в шкафу и, оторвав от нее рукав, дважды обвязала порезанную ладонь.

Затем она попробовала открыть дверь, но та была заперта снаружи на засов. Она тихо выругалась и огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно было бы вышибить дверь. Дэнни наверняка услышит шум и тут же прибежит с пистолетом в руках, подумала она, но отступать не собиралась.

Иллюминатор. Унылые пятна соли и жира на стекле. Он был закрыт на четыре закручивающиеся защелки. Она начала открывать их.

Ну и что ты, собственно, делаешь? Хочешь вывалиться за борт в надежде, что кто-нибудь подберет тебя? Ты даже приблизительно не знаешь, в каком месте залива вы сейчас находитесь. Может быть, полицейские уже в доме у Стоуни. Ждут там, а ты собираешься сбежать от своего спасения.

Но интуиция подсказывала ей, что все на самом деле не так. Тем не менее лодка не могла быть далеко от бухты: какой смысл бесцельно кружить по заливу в ожидании осуществления своей цели?

Она открутила последнюю защелку и сняла раму с иллюминатора. В лицо ударил ветер и холодные брызги. Губы стали солеными. Вдали показались две парусные шлюпки.

Давай. Давай.

Клаудия молилась, чтобы Дэнни Лаффит не заметил, как она будет прыгать в воду, не наехал, превратив ее в груду плавающего фарша, и не утопил. Или просто не остановился, чтобы раз пять выстрелить ей в спину, когда она попытается уплыть. Но он бы и так пристрелил ее, если бы обнаружил, что она освободилась от веревок. Возможно, ей удалось бы неожиданно напасть на него, когда он откроет дверь. А может быть, и нет. У Дэнни был пистолет, мышцы у него не болели, и он не пролежал несколько часов со связанными руками и ногами. Да и сила сумасшедшего тоже была на его стороне. В конце концов, в море плавают и другие лодки. Кто-нибудь обязательно заметит ее. Господи, конечно, заметит. А если она будет ждать… Она уже и так упустила свой шанс раньше, на борту «Юпитера». Если он остановит лодку, чтобы спуститься к ней, она не сможет оказать ему сопротивление.

Лови момент, решайся.

Клаудия стала рыться в шкафу. Никакого спасательного жилета – ничего, что могло бы удержать ее на воде. И никаких сигнальных ракет. Она нашла там пару больших синих джинсов и вспомнила рассказанную в новостях историю об одной американской девушке, которая, после того как на Филиппинах затонул паром, спаслась благодаря тому, что приспособила свои джинсы в качестве грубого поплавка. Что ж, попробуем. Она надела джинсы поверх своих шорт и, увидев на кровати маленькую ярко-красную подушечку, сунула себе под футболку. Ее легко будет заметить.

Клаудия протиснулась через иллюминатор наружу и бросилась в зеленые волны, изо всех сил оттолкнувшись ногами от лодки.

Удар о поверхность воды был подобен удару о каменную стену. Воздух выдавило из легких, вода сомкнулась над ее головой, как двухметровый слой плотной грязи. Над ней, разрезая и вспенивая волны, пронеслась «Мисс Катрин». Боги бросили свои игральные кости.

Энергично работая ногами, Клаудия все погружалась и погружалась в зеленую бездну.

Оставайся под водой. Не дай ему заметить тебя. Господи, прошу тебя, подари мне шанс!

Она чувствовала себя так, как будто ее сжимает холодный кулак залива. И, когда уже не было больше сил сдерживать дыхание, Клаудия сильно оттолкнулась ногами и всплыла на поверхность. Волна, ударившая в грудь, опрокинула ее на спину. От соленой воды горели глаза и кожа на лице. Подняв голову над водой, она закашлялась и повернулась в сторону широких бурунов, оставшихся после лодки.

«Мисс Катрин» уходила от нее, Дэнни стоял на мостике и направлял лодку, лавирующую между пенными верхушками волн. Похоже, он не собирался останавливаться и поворачивать назад. Он не видел ее.

Клаудию начало трясти. Волна вынесла ее на гребень и уложила на спину. Руки и ноги так болели, будто ее только что распяли. Она чувствовала острую, жгучую боль в руке, а повязка из разорванной чужой футболки окрашивала воду вокруг нее в розовый цвет. Из прошлой жизни, которой она жила до вчерашнего дня, Клаудия вспомнила блестящих акул, бешено набросившихся на приманку, к которой их привела кровь.

Она постаралась сориентироваться по солнцу и повернулась в ту сторону, где, по ее представлению, должен был находиться берег. «Уже пытаешься предугадать свое будущее?» – подумала Клаудия, но затем увидела два распущенных паруса и разрезавший волны прогулочный катер.

Он наверняка направляется к берегу. Значит, ты не очень далеко в заливе. Этого не может быть, верно?

Клаудия вытащила из-под футболки яркую красную подушечку и, повернувшись лицом к лодкам, стала размахивать ею каждые десять секунд: оттолкнулась от воды – помахала, снова оттолкнулась – и снова сделала несколько взмахов. И так до тех пор, пока оставались силы.

Снова. Снова. Снова.

Лодки отдалялись от нее. Когда Клаудия начала плыть, на нее медленно и жутко накатилась фатальная тяжесть бессилия.