Текст книги "Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра"
Автор книги: Джаспер Ффорде
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
– На устах моих печать.
Я забрала своих дронтов, запихала их в машину и поехала домой. Лондэну я позвонила сразу после происшествия с Синди и убедила его в своей целости и сохранности. Он сказал, что с самого начала знал: со мной ничего не случится, – а я пообещала отныне по возможности избегать всяких киллеров. Прямо к дому подъехать не удалось, поскольку возле него стояло как минимум три репортерских фургона. Я обогнула квартал и припарковалась с обратной стороны, прошла по переулку, кивнула Мильону, свернула на наш газон и направилась к французскому окну.
– Lipsum!
Пятница помчался мне навстречу, и я подхватила его на руки.
Алан тем временем пристально осматривал новое жилье, выискивая наиболее подходящие для засад места.
– Тебе телеграмма. Там, на столе, – сказал Лондэн. – А если ты склонна к мазохизму, то пресса с удовольствием послушает, каким образом «Молотки» собираются завтра выиграть.
– Нет, я не мазохистка, – ответила я, раскрывая телеграмму. – Как твое…
Я осеклась, прочтя телеграмму. Все четко и по существу.
«У НАС НЕЗАКОНЧЕННОЕ ДЕЛО тчк ПРИХОДИ ОДНА зпт БЕЗ ФОКУСОВ тчк СУИНДОНСКИЙ АЭРОДРОМ зпт АНГАР „Д“ = ГАН»
– Дорогой! – окликнула я.
– Да? – отозвался Лондэн с лестницы.
– Мне надо отлучиться.
– Киллеры?
– Нет. Страдающие манией величия диктаторы, стремящиеся к мировому господству.
– Мне тебя ждать?
– Нет, но Пятницу надо искупать. Не забудь вымыть за ушами.
Глава 36
Ган против Нонетот
ПРОТИВОКАРНЫЙ ЩИТ ВЫЗЫВАЕТ КРИТИКУ
Ведущие деятели церкви не одобряют финансирование канцлером Ганом противокарных технологий. «Мы сомневаемся, что мистер Ган имеет право ставить свою волю выше Божьей, – сказал обеспокоенный епископ, попросивший не упоминать его имя в прессе. – Если Господь решает кого-то покарать, вероятно, у Него имеется на то веская причина». Атеистов план Гана тоже не впечатляет, к тому же они полагают, что уничтожение Освестри было вызвано неудачным падением метеорита. «Это попахивает обычной гановской политикой устрашения и усмирения, – заявил Руперт Смерш из Ипсвича. – Пока население трясется из-за несуществующей угрозы со стороны продукта потребности человечества в оправдании существования в нашем темном и жестоком мире, Ган поднимает цены и валит все беды на датчан». Не все столь прямолинейны в своих обвинениях. Мнение мистера Паско, официального представителя Федерации агностиков, таково: «В этой защите от кары Божьей, может быть, что-то и есть, но мы не уверены».
«Крот», июль 1988 г.
Когда я подъехала к ангарам суиндонского аэродрома, уже наступила ночь. Хотя с терминала на противоположном конце поля в темное небо по-прежнему поднимались дирижабли, на этой стороне поля было тихо и безлюдно. Рабочие давно ушли домой. Я показала охраннику жетон, затем, следуя указателям, поехала по периметру аэродрома, миновала стоящие на земле цеппелины, по серебристым бокам которых скользили лунные блики. Главные ворота гигантского ангара «Д» высотой в восьмиэтажный дом оказались крепко заперты, но я быстро обнаружила черный спортивный «мерседес» у открытой боковой двери. Припарковавшись неподалеку, я заглушила мотор и погасила фары. Сменила обойму в пистолете на запасную, с пятью сотриголовками внутри – больше из Книгомирья стянуть не удалось. Потом выбралась из машины, постояла, прислушиваясь, и, ничего не уловив, направилась в ангар.
Поскольку трансконтинентальные тысячефутовые дирижабли сейчас строят только на «Цеппелинверк» в Германии, в огромном, словно собор, ангаре одиноко дремал скромный шестидесятиместный аэростат, собранный лишь наполовину, отчего он напоминал трехмерную рыбачью сеть: его алюминиевый каркас удерживался тонкой филигранью переплетенных распорок, каждая из которых была тщательно приклепана к соседней. Все это выглядело слишком сложно для такого, в сущности, простого предмета. Я огляделась. Ган не показывался. Я дослала сотриголовку в патронник и сняла пистолет с предохранителя.
– Ган?
Молчание.
Уловив шум, я направила пистолет в сторону покоившейся на козлах полусобранной гондолы. Я выругала себя за нервозность и внезапно поняла, как мне не хватает Брэдшоу. И тут я ощутила или, по крайней мере, учуяла врага. Легкий сквозняк принес тягучий запах смерти. Я успела обернуться, когда на меня набросилась темная зловонная тварь. Прежде чем спустить курок, я успела разглядеть нечто запредельно кошмарное. Сотриголовка попала в цель, и тварь разлетелась на буквы, составлявшие ее существо. Они осыпались вокруг с шорохом рождественских конфетти.
Я услышала ленивый одиночный хлопок ладоней и различила за недостроенной гондолой силуэт Гана. Не теряя времени, я выпустила очередную сотриголовку. В мгновение ока Ган призвал какого-то второстепенного персонажа, невысокого человечка в очках, и выставил его на пути пули. Естественно, стерло его, а не Гана.
Хоули вышел на свет. С момента нашей последней встречи он не постарел ни на день. Румяное лицо, прическа волосок к волоску. Тщательно выписанных персонажей не отличишь от настоящих людей. Остальные же, в том числе и Ган, несут отпечаток какой-то смутной эластичности, выдающей их литературное происхождение.
– Развлекаешься? – саркастически спросила я.
– О да, – ответил он, чуть заметно улыбнувшись.
Персонаж класса C оказался в роли уровня A и поднялся гораздо выше своих способностей – ребенок управлял целой страной. Случилось ли это из-за «Голиафа» или овенатора либо благодаря вымышленному происхождению негодяя – неизвестно, но я точно знала, что он равно опасен и для реального мира, и для книжного. Любого, кто способен вызывать адских тварей, нельзя упускать из виду.
Еще один выстрел – с тем же самым результатом. Под пулю угодил другой персонаж, судя по виду из какой-то костюмной драмы. Ган использовал не представляющие особой ценности эпизодические фигуры в качестве щита. Я нервно заозиралась, почуяв ловушку.
– Ты забыла, – сказал Ган, сверля меня немигающим взглядом, – что я много лет оттачивал свои способности, и фаркиттовские ничтожества, сама видишь, не стоят ни гроша.
– Убийца!
Ган рассмеялся.
– Вымышленного героя нельзя убить, Четверг. Будь такое возможно, все писатели давно сидели бы за решеткой!
– Ты знаешь, о чем идет речь, – прорычала я, наступая на него.
Мне требовалось лишь коснуться его, а там я мигом утащила бы его в беллетристику. Ган это знал и держался на расстоянии.
– Ты редкостная зараза, – продолжал он. – Я искренне надеялся, что Доитель с тобой разберется и мне не придется заниматься этим самому. Пусть шансы выиграть завтрашнее Суперкольцо у Суиндона просто ничтожны, я не могу рисковать. Нельзя позволить Откровению святого Звлкикса сбыться, как ни маловероятно подобное развитие событий. И мои друзья в «Голиафе» согласны со мной.
– Тебе здесь не место. Ты вмешиваешься в жизнь реальных людей. Тебя создали для развлечения, не для управления.
– А ты можешь себе представить, – продолжал он, пока мы медленно перемещались вокруг полуразобранной гондолы двигателя, – каково с дипломом B-девять торчать в романе, опубликованном на средства автора? Никто тебя никогда не прочтет, у тебя всего две строчки в диалоге, и тебя постоянно обходят те, кто ниже классом!
– А как насчет Программы по обмену персонажами? – спросила я, чтобы потянуть время.
– Я пытался. Знаешь, что мне сказали в Совете жанров?
– Не терпится услышать.
– Мне велели совершенствоваться в предлагаемых обстоятельствах. Вот я этим и занимаюсь, мисс Нонетот!
– Я имею некоторое влияние на Совет, Ган. Сдавайся, и я постараюсь тебе помочь.
– Врешь! – рявкнул Ган. – Врешь, врешь, еще раз врешь! Ты не намерена мне помогать!
Я не стала спорить.
– Итак, – продолжал он, – я хотел с тобой побеседовать, и вот о чем. Ты знаешь, откуда я. Несмотря на все мои усилия по розыску тиража «Застарелой похоти», остается вероятность, что ты найдешь экземпляр и уничтожишь меня. Этого я допустить не могу. Потому предлагаю взаимовыгодное соглашение, которое удовлетворит нас обоих. Я остаюсь в коридорах власти, а ты возглавляешь любой отдел ТИПА, да хоть всю Сеть целиком, если пожелаешь.
– По-моему, ты меня недооцениваешь, – негромко сказала я. – Единственная сделка, о которой я намерена нынче вечером говорить, – это твоя безоговорочная капитуляция.
– Нет-нет, я вовсе не недооцениваю тебя, – с легкой усмешкой продолжал канцлер. – Пока я тут разглагольствовал, моя подружка Горгона подбиралась к тебе сзади. Кстати, ты не знакома с… Медузой?
За спиной раздалось шипение. Волосы у меня на затылке встали дыбом, сердце забилось быстрее. Не поднимая глаз, я обернулась и отскочила в сторону, когда отвратительная нагая тварь бросилась на меня. Я старалась не поддаться соблазну посмотреть на нее. Трудно попасть в цель, не глядя, и четвертая сотриголовка вонзилась в опору крана на другой стороне ангара. Я попятилась, споткнулась о кусок металла и упала на спину. Пистолет отлетел куда-то за упаковочные ящики. Я выругалась и стала отползать от мифического чудовища, но Медуза поймала меня за щиколотку. На голове у нее злобно извивались волосы-змеи. Я попыталась лягнуть ее, но она вцепилась в меня как клещ. Свободной рукой она схватила меня за другую щиколотку и, дико гогоча, взгромоздилась верхом, не обращая внимания на мои отчаянные попытки спихнуть ее с себя. Острые когти вонзились в мое тело, и я закричала от боли.
– Посмотри на меня! – визжала Горгона, перекатываясь в обнимку со мной по пыльному полу. – Посмотри на меня и смирись со своей участью!
Я изо всех сил отводила глаза. Она прижала меня к холодному бетонному полу и уселась мне на грудь, костлявая и вонючая, снова загоготала и обеими руками схватила меня за голову. Я вскрикнула и крепко зажмурилась, борясь с тошнотой от ее смрадного дыхания. Попалась! Я чувствовала, как ее ладони шарят по моему лицу, трогают веки.
– Ну давай, Четверг, любовь моя, – скрежетала она сквозь шипение змей, – загляни мне в душу и ощути, как твое тело превращается в камень!
Я вырывалась изо всех сил, но, когда она пальцами раздвинула мне веки, заорала. Закатив глаза, я отчаянно пыталась отсрочить неизбежное, и вдруг, когда в поле моего зрения уже блеснули покрывающие нижнюю часть ее тела чешуйки, взвизгнула сталь, вылетая из ножен, и просвистела надо мной. Медуза обмякла и повалилась на меня. Я открыла глаза, спихнула в темноту отрубленную горгонью голову, вскочила и, поскользнувшись в луже крови, бившей из ее обезглавленного тела, помчалась прочь с одной лишь мыслью: оказаться как можно дальше отсюда.
– Ну-с, – раздался знакомый голос, – похоже, я успел вовремя!
Кот сидел на ребре незаконченного дирижабля и улыбался от уха до уха. Рядом с ним стоял человек, но не простой: высокий, минимум семи с половиной футов ростом, и такой же широкий в плечах. Из одежды на нем имелось рудиментарное подобие доспеха, а в могучих руках он держал щит и меч, почти невесомые – для него. Грозный воитель из породы героев, о каких пишут эпические сказания, в наше время нужды в таких нет. Воплощение идеи доминантного самца – Беовульф. Он стоял молча, чуть согнув колени в боевой стойке, окровавленный меч неторопливо выписывал «восьмерку» в стоячем воздухе ангара.
– Дельная мысль, мистер Кот, – насмешливо сказал Ган, выходя из-за гондолы на единственный открытый участок ангара.
– Мы можем покончить с этим прямо сейчас, Хоули, – сказал Кот. – Возвращайтесь в свою книгу и оставайтесь там – или пеняйте на себя.
– Предпочитаю отказаться, – ответил негодяй все с той же улыбочкой. – И раз уж вы повысили ставки, задействовав героя восьмого века, я вызываю вас на поединок: мои литературные бойцы против ваших. Если победа достанется вам, я навсегда останусь в «Застарелой похоти». Если выиграю я, вы отпустите меня с миром.
Я посмотрела на Кота – он в кои-то веки не улыбался.
– Хорошо же, мистер Ган. Я принимаю ваш вызов. Правила обычные? По одной твари на каждый раунд и никаких кракенов?
– Да-да, – нетерпеливо отозвался Ган и закрыл глаза.
Явился Грендель и с диким воплем ринулся на Беовульфа, который несколькими отточенными движениями разрубил его на восемь примерно равных кусков.
– По-моему, мы его разозлили, – шепнул мне Кот украдкой. – Он сделал ошибку: Беовульф всегда побеждает Гренделя.
Но Ган не стал попусту тратить время, и через мгновение по цементному полу, сопя, затопал вполне себе живой тираннозавр. Клыки его блестели от слюны. Он злобно хлестнул хвостом и опрокинул гондолу двигателя.
– Из «Затерянного мира»? – поинтересовался Кот. – Или из «Парка Юрского периода»?
– Ни то ни другое, – ответил Ган. – Из «Большой книги динозавров для мальчиков».
– О-о-о! – воскликнул Кот. – Так мы на документалистику переключились?
Ган щелкнул пальцами, и громадный ящер ринулся на Беовульфа, а Беовульф, размахивая мечом, на него. Я попятилась к Коту и с тревогой спросила:
– А Беовульф, часом, не из оригинала?
– Нет, конечно! Совсем наоборот.
Так и оказалось. Беовульф покрошил Гренделя в фарш, а тираннозавр, в свою очередь, покрошил в фарш его самого. Когда гигантский ящер зачавкал останками воина, Кот мурлыкнул мне на ухо:
– Обожаю такие соревнования!
Я вытерла исцарапанное лицо платком. Должна признаться, я не разделяла хулиганского веселья Кота и его пристрастия к подобным развлечениям.
– Каков наш следующий ход? – спросила я. – Может, Смога пустим?
– А смысл? Он тогда призовет Бильбо.[81]81
Дракон Смог и хоббит Бильбо Бэггинс – персонажи сказки Дж. Р. Р. Толкиена «Хоббит». (Прим. ред.)
[Закрыть] Лучше бы предпринять тактическое отступление и выставить Алана Квотермейна[82]82
Алан Квотермейн – главный герой цикла приключенческих романов Генри Райдера Хаггарда «Копи царя Соломона» и др., охотник и путешественник, (Прим. ред.)
[Закрыть] с ружьем на слона, но я опаздываю на день рождения к сыну, поэтому сейчас пойдет… он!
Воздух снова задрожал, и в бормочущем вихре явилось перепончатокрылое чудище с длинным хвостом и пылающими глазами. Задние его лапы напоминали лягушачьи, острые когти на здоровенных передних лапах прикрывал обманчиво пушистый мех… а еще на нем была сиреневая туника и носки в тон.
Тираннозавр оторвался от трапезы и уставился на Бармаглота, который, грозно пыхтя, парил над ним в воздухе. Размерами они почти не уступали друг другу. Бармаглот яростно набросился на ящера, разинув пасть и растопырив когти. Ган, Кот и я завороженно наблюдали, как книжные монстры сцепились в смертельной схватке и покатились по полу, бешено колотя хвостами. В какой-то момент фортуна склонилась на сторону гановского бойца, но тут Бармаглот провел маневр, в борцовских кругах называемый «за ноги да об пол», от которого содрогнулся весь ангар. Огромный ящер лежал неподвижно, еле заметно подрагивая. Животному такого размера достаточно упасть с небольшой высоты, чтобы переломать себе кости. Бармаглот радостно забормотал и направился к нам, выбивая по пути торжествующую чечетку.
– Ладно! – выкрикнул Ган. – Мне надоело!
Он воздел руки, и ангар наполнился ветром. Снаружи несколько раз прогремел гром, и внутри недостроенного дирижабля начала формироваться какая-то темная масса. Она росла и росла, пока скелет дирижабля не охватил ее, словно корсет, затем стряхнула его, вперед вылетело щупальце, схватило Бармаглота и подняло в воздух. Ган сжульничал: он таки вызвал кракена. Мокрый, бесформенный, воняющий переваренными устрицами, кракен был самым большим и могучим существом в беллетристике.
– Постой-постой! – поднял лапу Кот. – Ты забыл о правилах!
– К дьяволу ваши правила! – заорал Ган. – Жалкие беллетристы! Готовьтесь встретить свою судьбу!
– Ну и пошлятина, – фыркнул Кот, обращаясь ко мне.
– Так он же фаркиттовский! Чего ты ждал? И что нам теперь делать?
Кракен несколько раз обвил щупальце вокруг Бармаглота и стиснул его так, что у того глаза на лоб полезли.
– Кот! – еще настойчивее сказала я. – Что делать?
– Я думаю, – ответил Кот, сердито молотя хвостом. – Вызвать кого-нибудь сильнее кракена не так просто. Погоди-погоди… Эврика!
Снова вспышка, и перед кракеном возникла… фея росточком мне примерно по колено, с нежными стрекозиными крылышками и с серебряной короной на голове. Она взмахнула палочкой в сторону Гана. В мгновение ока кракен исчез, и Бармаглот рухнул на землю, с трудом переводя дух.
– Какого черта?.. – в гневе и удивлении воскликнул Ган, молотя по воздуху руками в тщетных попытках вернуть кракена.
– Боюсь, ты проиграл, – ответил Кот. – Ты сжульничал, и мне тоже пришлось немного смухлевать, поэтому, хоть я и выиграл, не буду настаивать на выполнении уговора. Теперь все в руках Четверг.
– Что ты хочешь этим сказать? – злобно заорал Ган. – Кого ты мне подсунул и почему я больше не могу призывать книжных зверей?
– Ну, это была Голубая фея из «Пиноккио», – промурлыкал Кот.
– То есть…
У Гана отвисла челюсть.
– Именно, – кивнул Кот. – Она превратила тебя в настоящего человека, точно так же, как Пиноккио.
Ган потрогал свои руки, грудь, лицо, пытаясь осознать услышанное.
– Но… это значит, что у тебя нет власти надо мной!
– Увы, это так, – ответил Кот. – Юрисдикция беллетриции не распространяется на реальных людей. Как я уже сказал, теперь все в руках Четверг.
Кот остановился и несколько раз повторил «беллетриция – юрисдикция, юрисдикция – беллетриция», словно прикидывая, какое слово звучит лучше.
Мы с Ганом уставились друг на друга. Если он реален, значит, беллетриция не сможет его остановить и, следовательно, через книгу до него не добраться. Но зато теперь ему не сбежать из реального мира, и он может истечь кровью, и состариться, и умереть, как любой живой человек. Ган расхохотался.
– Однако какой крутой вираж! Большое вам спасибо, мистер Кот!
Кот презрительно фыркнул и отвернулся.
– Вы оказали мне огромную услугу, – продолжал Ган. – Теперь я спокойно поведу эту страну к новым высотам! И у меня под ногами не будет путаться шайка вымышленных идиотов! Я избавлюсь от остатков доброты, которую вынужденно сохранял в силу своих литературных характеристик! Мистер Кот, благодарю вас лично и от лица всех народов Объединенной Британии. – Он снова рассмеялся и обернулся ко мне. – А вы, мисс Нонетот, теперь даже подойти ко мне не сможете!
– Остается еще Седьмое Откровение, – неуверенно возразила я.
– Вы рассчитываете выиграть Суперкольцо? Это с вашим-то сбродом? По-моему, вы изрядно переоцениваете свои шансы, сударыня. А я, имея в распоряжении «Голиаф» и овенатор, свои возможности даже и не оценил до конца!
Он снова расхохотался, посмотрел на часы и быстро вышел из ангара. Мы слышали, как он завел машину и уехал.
– Извини, – сказал Кот, все еще не глядя на меня. – Решать пришлось очень быстро. По крайней мере, он не выиграл – сегодня.
Я вздохнула.
– Ты сделал все отлично, Чеш. Я бы никогда не додумалась призвать Голубую фею.
– Правда, здорово получилось? – согласился Кот. – А ты не чуешь запаха свежих лепешек с маслом?
– Нет.
– Я тоже. Кого поставишь в средние защитники?
– Наверное, Биффо, – медленно проговорила я, доставая пистолет оттуда, куда он отлетел, и ставя его на предохранитель. – А Брека – на крокировку.
– Ага. Ну, удачи, и до скорой встречи, – сказал Кот и исчез.
Я вздохнула и оглядела пустой тихий ангар. Выдуманная плоть и кровь Медузы, тираннозавра и Беовульфа исчезли, и, кроме обломков дирижабля, ничто не свидетельствовало о произошедшей здесь битве. Мы выиграли у Гана сражение, но не одержали окончательной победы, на которую я так надеялась. Я уже шла к выходу, когда снова появился Кот, балансируя на ручке тележки.
– Ты сказала «Брек» или «трек»?
– Я сказала «Брек», – ответила я, – и, будь добр, впредь не появляйся и не пропадай так внезапно – голова кружится.
– Ладно, – проворчал Кот и на сей раз исчез очень медленно, начиная с кончика хвоста и кончая улыбкой, которая еще некоторое время висела в воздухе, когда все остальное растаяло.
Глава 37
Перед матчем
ПОСЛЕДОВАТЕЛИ ЗВЛКИКСА ПРОВЕЛИ НОЧНОЙ МАРШ МИРА
Вчера ночью все семьдесят шесть членов Общества поклонников святого Звлкикса провели молчаливый марш мира, воздав должное достопримечательностям, связанным с жизнью их идола, сбитого автобусом номер 23 в пятницу. Марш начался с парковки возле «Теско». Демонстранты посетили те места в Суиндоне, которые были особенно дороги святому Звлкиксу: семь пабов, шесть букмекерских контор и главный городской бордель, – а потом совершили безмолвную молитву на месте его гибели. Марш прошел тихо, если не считать многочисленных вмешательств женщины, называвшей себя Ширли и утверждавшей, что Звлкикс задолжал ей деньги.
«Суиндонский ежедневный вырвиглаз», 22 июля 1988 г.
Я приехала на крокетный стадион в восемь. Фанаты уже топтались у турникетов, надеясь захватить лучшие места на трибунах.
Меня пропустили. Я припарковала «спидстер» на стоянке для менеджеров и направилась в раздевалку. Там меня ждал Обри, нервно расхаживая взад-вперед.
– Ну? – спросил он. – И где наша команда?
– Они будут в час дня.
– А раньше нельзя? – спросил он. – Нам надо обсудить тактику.
– Нет, – твердо ответила я. – Неандертальцы придут, как обещали. Бесполезно пытаться применять к ним человеческие меры принуждения. Они играют за нас, и это главное.
– Хорошо, – неохотно согласился Обри. – Ты знакома с Пенелопой Хрусть?
Пенелопа оказалась крупной женщиной, судя по внешнему виду способной бровями орехи колоть. В свое время хоккей показался ей недостаточно жесткой игрой, поэтому барышня увлеклась крокетом. В свои тридцать два она уже заканчивала карьеру, но могла оказаться ценным приобретением – хотя бы в качестве оружия устрашения. Она пугала даже меня, а ведь мы принадлежали к одной команде.
– Привет, Пенелопа, – нервно сказала я. – Как мило с вашей стороны присоединиться к нам!
– РРР.
– Все в порядке? Я могу что-нибудь сделать для вас?
Она снова невнятно заворчала, и я тревожно потерла руки.
– Ну, тогда всего наилучшего.
Я оставила ее обсуждать стратегию с Альфом и Обри. Следующие два часа я раздавала интервью и торопила командных адвокатов, дабы те поскорее покончили со сложными юридическими процедурами. В полдень приехали Лондэн и Пятница вместе с Майкрофтом, Полли и мамой. Я отвела их на почетные места прямо за скамьей для игроков и усадила рядом с Джоффи и Майлзом, прибывшими раньше.
– Ну как? Суиндон победит? – спросила Полли.
– Надеюсь, – кисло ответила я.
– Твоя проблема, Четверг, в отсутствии веры, – завел свою песню Джоффи. – Мы, Общество поклонников святого Звлкикса, ни секунды не сомневаемся в Откровении. Проиграешь – и «Голиаф» поднимется к новым вершинам эксплуатации человечества и беспредельной алчности, прячась за религиозные обряды и извращенные церковные догмы.
– Красиво излагаешь.
– Да, мне тоже так кажется. Я репетировал эту речь во время вчерашнего ночного марша. И не думай, будто я на тебя давлю.
– И на том спасибо. Где Гамлет?
– Сказал, позже подъедет.
Я покинула родственников и отправилась давать в прямом эфире интервью Корделии Торпеддер, которую куда больше интересовало, где я провела последние два с половиной года, нежели шансы Суиндона на успех. Отстрелявшись, я поспешила к выходу для игроков, чтобы поздороваться с Бреком и еще четырьмя неандертальцами. Внимание прессы их совершенно не трогало, и они начисто проигнорировали фалангу репортеров. Я поблагодарила их за согласие присоединиться к нашей команде, а Брек подчеркнул, что они здесь только во исполнение условий сделки, и ни по какой иной причине.
Я провела их к раздевалке, где человеческая часть команды приветствовала их с изрядной долей любопытства. Кое-как обсудили стратегию. Неандертальцы ограничили свое участие техническими аспектами игры. Их не интересовала победа: они просто сыграют, как умеют. Они отказались от доспехов, поскольку предпочитали выходить на поле босиком, в шортах и ярких гавайских рубашках. Тут возникли трения с Советом по продаже тостов, требовавшим присутствия своего логотипа на униформе команды, но этих я в конце концов уломала, и все утряслось. До выхода оставалось меньше десяти минут, и Обри произнес перед командой вдохновляющую речь, большая часть которой прошла мимо неандертальцев. Брек, разбиравшийся в человеческой психологии лучше остальных, просто сказал своим, чтобы забивали как можно больше, и это они поняли.
– Мисс Нонетот?
Я обернулась и увидела тощего, мертвенно-бледного человечка, который сверлил меня взглядом. Это был Эрик Стрихнен, советник Гана, и в руках он держал красный чемоданчик. Я видела такой же в Голиафополисе и на «Уклонись от ответа». Несомненно, внутри находился овенатор.
– Что вам угодно?
– Канцлер Ган желает произнести перед командой Суиндона напутственную речь.
– Зачем?
Стрихнен смерил меня холодным взглядом.
– Не вам оспаривать волю канцлера, юная леди.
И тут вошел сам Ган в сопровождении своих громил. Команда почтительно выстроилась в шеренгу, за исключением неандертальцев, которые не интересовались причудами человеческой иерархии и продолжали переговариваться, негромко ворча. Ган бросил на меня торжествующий взгляд, но я подметила мелкие изменения. Вокруг глаз обозначились тени, уголки губ чуть опустились. Он стал проявлять признаки человечности. Он начал стареть.
– А! – воскликнул он. – Вездесущая мисс Нонетот! Литтектив, менеджер крокетистов, спасительница «Джен Эйр». Есть ли на свете дело, которое вам не по плечу?
– Я не слишком хорошо вяжу на спицах.
В команде засмеялись, в свите Гана тоже. Но те сразу же замолкли, когда хозяин обвел их хмурым взглядом. Однако собой он владел и, изобразив искреннюю улыбку, кивнул Стрихнену.
– Я просто зашел поговорить с игроками и сказать следующее. Для страны будет куда лучше, если я останусь у власти. Я не уверен, исполнится ли Откровение святого Звлкикса, но не рискну вручить прочное будущее этой нации капризам провидца тринадцатого века, не способного толком помыться. Вы меня понимаете?
Я-то раскусила его затею. Овенатор! Благодаря прибору и минуты не пройдет, как все мы станем есть у негодяя из рук. Но я забыла про Гамлета. Он неожиданно возник у Стрихнена из-за спины с обнаженной шпагой в руках.
– Кейс! Руби овенатор!
Принца не потребовалось просить дважды. Он мгновенно рассек чемоданчик, тот вспыхнул ярким зеленым светом и испустил пронзительный визг, от которого залаяли полицейские собаки снаружи. Двое агентов ТИПА-6 тут же схватили Гамлета и надели на него наручники.
– Кто это? – требовательным тоном спросил Ган.
– Мой кузен Эдди.
– Нет! – взревел Гамлет, выпрямляясь, несмотря на то что на нем висели двое. – Я Гамлет, принц датский! Я датчанин и горжусь этим!
Ган довольно хмыкнул.
– Капитан, арестуйте мисс Нонетот за укрывательство датчанина и всю команду за пособничество!
Момент был тяжелый. Без игроков и игры не будет. Но Гамлет, ставший человеком действия, имел козыри в рукаве.
– На вашем месте я не стал бы этого делать.
– Это почему же? – хмыкнул Ган не без дрожи в голосе.
Теперь, лишившись и связи с литературой, и овенатора, он мог полагаться только на себя.
– Да потому, – заявил Гамлет, – что я личный друг Дафны Фаркитт.
– И? – с легкой усмешкой вопросил Ган.
– Она снаружи, ждет моего возвращения. Если я не вернусь или если вы попытаетесь устроить какую-нибудь подставу «Молоткам», она поднимет войска.
Ган рассмеялся, и его подпевала Стрихнен тоже.
– Войска? И какие же?
Но Гамлет отнюдь не шутил. Он гневно воззрился на диктатора и ответил:
– Ее фанаты. Они высокоорганизованны, вооружены до зубов, очень разозлены приказом сжигать ее книги и ждут только ее сигнала. Вокруг стадиона их расположилось тридцать тысяч, и еще девяносто тысяч в резерве. Одно слово Дафны – и тебе конец.
– Я отменил приказ о запрещении книг Фаркитт, – торопливо возразил Ган. – Они разбегутся, когда узнают об этом.
– Да они ни одному твоему лживому слову не поверят! – пропел Гамлет. – Только тому, что скажет им миссис Фаркитт. Твоя власть слабеет, дружок, и грубые башмаки судьбы уже грохочут по лестнице.
Повисла напряженная пауза. Ган смотрел на Гамлета, Гамлет на Гана. Я видела пару мертвых клинчей, но никогда еще ставки не были так высоки.
– Да у вас все равно никаких шансов, – заявил в конце концов канцлер, тщательно прикинув варианты. – Я с удовольствием посмотрю, как «Громилы» разберут вас на запчасти. Освободите его!
Агенты ТИПА-6 сняли с Гамлета наручники и увели своего хозяина.
– Итак, – улыбнулся принц, – похоже, мы снова в игре. Я буду смотреть вместе с твоей матерью. Выиграй, Четверг! Ради поклонников Фаркитт!
И он ушел.
Времени на раздумья не осталось. Раздался сигнал к выходу и следом возбужденный рев трибун, слышный даже в коридоре.
– Ну, всем удачи, – с изрядной долей бравады сказал Обри. – Представление началось!
Когда мы трусцой выбежали на поле, толпа взорвалась ликующими воплями. Стадион вмещал тридцать тысяч человек, и на трибунах яблоку негде было упасть.
Снаружи установили большие мониторы, чтобы те, кому не удалось попасть на стадион, тоже могли посмотреть игру. Телеканалы транслировали матч вживую примерно двум миллиардам зрителей в семидесяти трех странах мира. Зрелище обещало быть грандиозным.
Я остановилась на боковой линии. «Суиндонские молотки» выстроились лицом к лицу с «Редингскими громилами». Обе команды испепеляли друг друга взглядами, пока Суиндонский духовой оркестр во главе с Лолой Вавум маршировал по стадиону. Президент Формби занял свое место на трибуне для почетных гостей, и зрители, возглавляемые мисс Вавум, встали, чтобы исполнить неофициальный английский гимн «Когда я мою окна». После того как песня закончилась, на трибуне для почетных гостей появился Хоули Ган, но его приветствовали, мягко говоря, довольно сдержанно. Раздались отдельные аплодисменты и несколько жиденьких «ура!», но ничего похожего на ожидаемый им прием. Его антидатская позиция лишилась многих сторонников, когда он совершил ошибку, арестовав по обвинению в шпионаже женскую сборную Дании по гандболу. Я видела, как он сел, хмуро глядя на президента, а тот тепло улыбнулся в ответ.
Я стояла на боковой линии вместе с Альфом Видерзейном, наблюдая за происходящим.
– Мы можем сделать еще что-нибудь?
– Нет, – помолчав, отозвался Альф. – Только бы неандертальцы не подвели!
Я подошла к Лондэну. У него на коленях сидел Пятница, гукая и хлопая в ладоши. Один раз я брала его в «Бен-Гура»[83]83
«Бен-Гур» – роман Лью Уолласа, по которому снят знаменитый фильм, получивший 11 «Оскаров». Гонки на колесницах считаются самой захватывающей сценой в истории кинематографа. (Прим. ред.)
[Закрыть] смотреть гонки на колесницах, и ему очень понравилось.
– Каковы наши шансы, дорогая? – спросил Лондэн.
– С учетом неандертальцев – почти умеренные. Потом поговорим.
Я поцеловала обоих, и Лондэн пожелал мне удачи.
– Dolor in reprehenderit, мамочка, – сказал Пятница.
Я поблагодарила его за теплые слова и услышала, как меня кто-то зовет по имени. Обри разговаривал с арбитром, одетым, согласно обычаю, деревенским священником.
– То есть?! – услышала я разъяренный голос Обри, подойдя ближе. Похоже, возникла какая-то склока, а ведь игра даже еще не началась. – Покажите, где это сказано в правилах!
