Текст книги "Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра"
Автор книги: Джаспер Ффорде
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Глава 34
Святой Звлкикс и Синди
«ГАН – ВЫМЫШЛЕННЫЙ», – ЗАЯВЛЯЕТ ПАЦИЕНТ БОРНМУТСКОГО ДУРДОМА
Отставной газовщик мистер Мартин Пиффко сделал вчера смехотворное заявление: мол, любимый предводитель нашего народа – просто оживший литературный персонаж. Давая интервью из борнмутского Дома для чрезвычайно странных, куда его поместили ради его собственной безопасности, мистер Пиффко сопоставил мистера Хоули Гана с отличающимся раздутым самомнением второстепенным персонажем романа Дафны Фаркитт «Застарелая похоть». Пресс-служба канцлера назвала это «совпадением», но тем не менее приказала конфисковать книгу Фаркитт. Мистер Пиффко, которому предъявлены весьма расплывчатые обвинения, и в прошлом году появлялся на страницах средств массовой информации с возмущенным заявлением о том, что Ган и «Голиаф» финансируют эксперименты по контролю над разумом.
«Борнмутский горн», 75 марта 1987 г.
Я проснулась и загляделась на Лондэна в потихоньку заполнявшем комнату сиянии раннего утра. Муж негромко похрапывал, и в приливе нежности я прижалась к нему и обняла. Потом встала, закуталась в халат, на цыпочках прокралась мимо комнатки Пятницы, спустилась вниз и занялась кофе. Пока чайник закипал, я прошла в кабинет Лондэна, села за пианино и взяла еле слышный аккорд. В этот самый миг солнце поднялось над крышей дома напротив и пронзило комнату оранжевым лучом. Я услышала, как выключился чайник, и вернулась на кухню. Заливая кипятком молотый кофе, я уловила наверху негромкий хнык и настороженно замерла. Одиночный хнык может означать, что малыш просто повернулся во сне и тогда беспокоиться не о чем. Два хныка соответствовали Голодному Мальчику, который не прочь усвоить пару галлонов овсянки. Повторный хнык раздался спустя десять секунд, и я уже направилась к лестнице, когда сверху донесся стук и скрежет: Лондэн пристегивал ногу. Он протопал по коридору в комнату Пятницы, вернулся к себе, и воцарилась тишина. Я расслабилась, присела за кухонный стол и задумалась.
Завтра Суперкольцо. Команду я набрала, но выйдет ли из этого толк, вот в чем вопрос? Возможно, нам удастся отыскать экземпляр «Застарелой похоти», но рассчитывать на это не стоило. Шансы на успех Шагспифа в распутывании «Эльсинорских насмешниц» составляли пятьдесят на пятьдесят. Такова же была вероятность немедленного создания Майкрофтом рабочего антиовенатора. Однако в первую очередь меня занимали не вышеперечисленные насущные проблемы. Сегодня в одиннадцать утра Синди предпримет третью, и последнюю, попытку убить меня. Она потерпит неудачу и погибнет. Мысль о Коле и Бетти заставила меня снять трубку. При такой работе коллега наверняка спит допоздна. И верно, к телефону подошла Синди.
– Это Четверг.
– В профессиональном смысле ты ведешь себя неэтично, – сонно отозвалась Синди. – Который час?
– Половина шестого. Слушай, я чего звоню: может, тебе не ходить сегодня на работу? Посидишь дома, отдохнешь.
На том конце провода помолчали.
– Не могу, – сказала она наконец. – Я уже с няней договорилась и вообще. Но ничто не мешает тебе уехать из города и не возвращаться сюда никогда.
– Это мой город, Синди.
– Уезжай прямо сейчас, или родовая усыпальница Нонетотов примет еще один прах.
– Не уеду.
– Ну, – вздохнула Синди, – тогда нам больше не о чем говорить. Встретимся позже, хотя вряд ли ты меня увидишь.
В трубке послышались короткие гудки, и я тихо положила ее. Мне стало тошно. Сегодня погибнет жена хорошего друга, и радоваться тут нечему.
– В чем дело? – раздался рядом голос миссис Ухти-Тухти. – Ты расстроена?
– Да нет. Все идет как надо. Спасибо, что заглянули. Я нашла нам Шекспира. Не оригинал, но довольно точная копия – для наших целей сгодится. Он в чулане.
Я открыла дверь в чулан, и очень растерянный Шагспиф поднял голову: он писал при свете прилепленного на лысину свечного огарка. Воск уже потек по лицу, но клона сие обстоятельство, похоже, не волновало.
– Мистер Шагспиф, вот та самая ежиха, я вам про нее рассказывала.
Он захлопнул блокнот и взглянул на миссис Ухти-Тухти. Он ничуточки не испугался и не удивился: после тех тварей, от которых ему почти ежедневно приходилось прятаться в Секторе 21, шестифутовый представитель семейства ежиных казался просто небесным видением.
Миссис Ухти-Тухти присела в реверансе.
– Счастлива познакомиться с вами, мистер Шагспиф. Не будете ли вы так любезны отправиться со мной?
Чуть позже на кухню спустился Лондэн.
– Кто приходил?
– Миссис Ухти-Тухти. Забрала клона Шекспира для спасения «Гамлета» от окончательного уничтожения.
– Ты вообще когда-нибудь бываешь серьезной? – рассмеялся он, и я обняла его.
Шагспифа я протащила в дом контрабандой. Конечно, с супругом надо вести себя честно и ничего от него не скрывать, но до определенного предела, достигать которого я отнюдь не торопилась.
Пятница, взъерошенный, сонный и немного сердитый, спустился к завтраку минут через десять.
– Quis nostrud labor, – пожаловался он. – Nisi ut aliquip ex consequat.
Я выдала ему бутерброд и полезла в чулан за бронежилетом. Все мои вещи снова оказались в доме у Лондэна, словно я и не переезжала никогда. Временные отклонения порой сбивают с толку, но привыкнуть можно почти ко всему.
– Зачем тебе бронежилет?
Лондэн. Черт! Лучше бы я надела жилет в участке.
– Какой такой бронежилет?
– Да тот, что ты пытаешься напялить на себя.
– Ах, этот! Просто так. Послушай, если Пятница проголодается, дай ему чего-нибудь перекусить. Он любит бананы, наверное, надо купить еще, а если позвонит горилла, то это миссис Брэдшоу, о которой я тебе рассказывала.
– Не увиливай. Как можно ехать на работу в бронежилете «просто так»?
– Ради предосторожности.
– Предосторожность – это страховой полис. А бронежилет говорит о том, что ты идешь на ненужный риск.
– Без него я рискую еще больше.
– В чем дело, Четверг?
Я неопределенно помахала рукой и попыталась преуменьшить опасность:
– Просто киллер. Маленький такой. Даже думать о нем не стоит.
– Который?
– Да не помню я. Давить… что-то вроде.
– Доитель?! «Если ей заказали тебя, можешь сразу заказывать гроб»? Шестьдесят семь трупов?
– Шестьдесят восемь, если считать Сэмюэла Принга.
– Неважно. Почему ты мне не сказала?
– Я… я не хотела тебя волновать…
Он потер лицо руками, мгновение смотрел на меня, затем глубоко вздохнул.
– И это та самая Четверг Нонетот, на которой я женат?
Я кивнула.
Лондэн крепко обнял меня.
– Ты будешь осторожной? – прошептал он мне на ухо.
– Я всегда осторожна.
– Нет, по-настоящему осторожной. Осторожной, как женщина, имеющая мужа и сына, которые не переживут потери.
– А, вот о какой ты осторожности, – прошептала я. – Да, буду.
Мы поцеловались, я застегнула бронежилет, надела поверх него рубашку и наплечную кобуру. Я поцеловала Пятницу и велела ему вести себя хорошо, затем снова чмокнула Лондэна.
– Вечером свидимся, – сказала я. – Обещаю.
Я поехала в Уэнборо к Джоффи. Он вел церемонию гражданского бракосочетания адептов ВСБ, и мне пришлось дожидаться на задворках храма, пока он не закончит. До разборки с Синди еще оставалось некоторое время, и более тесное знакомство со святым Звлкиксом показалось мне подходящим способом заполнить «окно». Идея Мильона, будто святой Звлкикс вовсе не провидец, а беглый хроностраж, замешанный в каком-то хронопреступлении, представлялась на первый взгляд маловероятной. От Хроностражи не скроешься. Они найдут тебя всегда и везде. Может, не здесь и не сейчас, но там и тогда, где ты меньше всего этого ожидаешь. Задолго до того, как ты только замыслишь что-нибудь не то. И Хроностража не оставляет следов. Когда нарушитель исчезает, хронопреступление тоже как бы никогда и не случалось. Очень аккуратно, очень умно. Но в данном случае исторические записи проверены со всем тщанием, и сама Хроностража подтверждает личность святого Звлкикса. Так как же этот самый Звлкикс, если он и вправду самозванец, сумел обойти систему?
– Привет, Дурында! – воскликнул Джоффи, оставив счастливую чету целоваться на ступенях церкви под дождем конфетти. – Что тебя сюда привело?
– Святой Звлкикс. Где он?
– Нынче утром уехал на автобусе в Суиндон. А что?
Я изложила ему мои подозрения.
– Звлкикс – беглый хроностраж? Но с какой стати? Чего он добивается? Зачем рисковать вечным устранением ради сомнительной славы провидца тринадцатого века?
– Сколько он получил от Совета по продаже тостов?
– Двадцать пять тысяч.
– Вряд ли это крупное состояние. Можно заглянуть к нему в комнату?
– Неслыханно! – ответил Джоффи. – Я позорным образом обману доверие гостя, если позволю обыскивать его жилище в его отсутствие! Запасной ключ здесь.
Комната Звлкикса в точности соответствовала моим представлениям о монашеской келье тринадцатого века. Спартанская до крайности обстановка состояла из набитого соломой матраса, стола и табурета. На столе лежала Библия. Только начав обыск, мы обнаружили под матрасом SD-плеер и несколько номеров букмекерских бюллетеней.
– Так он игрок? – спросила я.
– Играет, пьет, курит, блудит – все вместе.
– Судя по журналам, он и по-английски читает. Что ты ищешь, Джофф?
– Его «Книгу Откровений». Обычно он прячет ее здесь.
– Надо же! Значит, ты обыскивал его комнату и прежде? Подозрения замучили?
– Боюсь, что так, – сконфуженно ответил Джоффи. – Он ведет себя не как святой, а как дешевый хам. Когда я перевожу его речи, мне приходится делать некоторые… поправки.
Я вытащила из стола ящик и перевернула его. Ко дну оказался приклеен конверт.
– Вот оно!
В конверте лежал билет на гравиметро до Бали, в один конец. Джоффи поднял брови, и мы встревоженно переглянулись. Звлкикс явно что-то затевал.
В Суиндон мы с Джоффи отправились вместе и в поисках заблудшего святого исколесили весь город. Мы посетили то место возле «Теско», где прежде стояла его церковь, но он как в воду канул. Нам пришлось по очереди обследовать суды, здание ТИПА и театр, прежде чем, миновав университет, мы выехали на Коммершал-роуд. Джоффи засек Звлкикса рядом с зоомагазином «Пит и Дейв», где беглец брел по улице.
– Вот он!
– Вижу.
Мы вышли из машины и поспешили вдогонку за неряшливой фигурой, чьим единственным облачением являлось не первой свежести одеяло. К несчастью, он украдкой оглянулся, заметил нас и рванул на другую сторону улицы. То ли длинные нестриженые волосы упали ему на глаза, то ли за время пребывания в Темных веках он позабыл об уличном движении, но он не глядел по сторонам и угодил прямиком под автобус. Пробив головой лобовое стекло, его костлявое тело отлетело в сторону и упало, глухо ударившись о мостовую. Мы с Джоффи подбежали к нему первыми. Может, человек помоложе и отделался бы относительно легко, но Звлкикс, истощенный постом и болезнями, практически не имел шансов. Задыхаясь от кашля, он из последних сил полз ко входу в ближайшую лавку.
– Спокойно, Ваша милость, – прошептал Джоффи, кладя ему руку на плечо и останавливая. – Все будет в порядке.
– Бред! – злобно выпалил святой. – Бред, бред, бред! Пережить чуму, чтобы попасть под чертов двадцать третий автобус! Бред!
– Что он говорит?
– Ругается.
– Кто вы? – спросила я. – Вы хроностраж?
Он скользнул по мне взглядом и застонал. Провидец не просто умирал, он умирал со скандалом. Сделав еще одну попытку доползти до двери, он обмяк.
– Кто-нибудь, вызовите «скорую»! – завопил Джоффи.
– Поздно, – пробормотал Звлкикс. – Слишком поздно для меня, слишком поздно дня всех нас. Все так и должно было случиться: век расшатался, и не мне восстановить его.[80]80
Перефразированная цитата из «Гамлета»: «Век расшатался – и скверней всего, / Что я рожден восстановить его!» (акт 2, сцена 1).
[Закрыть] Джоффи, возьми это и используй разумно, не как я. Похорони меня возле моей церкви и никому не говори, кем я был. Я жил грешником, но хочу умереть святым. Да, и если жирная шлюха по имени Ширли заявит, будто я обещал ей тысячу монет, то знай: она бессовестно лжет.
Он снова закашлялся, содрогнулся и больше не шевелился. Я положила руку на его грязную шею, но пульса не ощутила.
– О чем он говорил?
– О какой-то даме с избыточным весом по имени Ширли, о том, что век расшатался, и просил меня использовать его Откровения, как сочту нужным.
– Но что он имел в виду? Что это Откровение не сбудется?
– Не знаю. Но он отдал мне вот это.
В руках братец держал «Книгу Откровений святого Звлкикса». Он пролистнул пожелтевшие страницы на староанглийском. Там содержались все сделанные покойным якобы откровения, а рядом шли какие-то арифметические расчеты. Джоффи закрыл Звлкиксу глаза и набросил на голову мертвого святого свой пиджак. Собралась толпа, включая полицейского, который и взял ситуацию в свои руки. Подъехала «скорая» с мигалками, Джоффи убрал книгу, и мы посторонились. Наконец вышел хозяин конторы и принялся разоряться, мол, его бизнесу не пойдет на пользу, если на крыльце заведения повадятся умирать всякие бродяги. Однако когда мы сообщили ему, кто этот бродяга, он быстро сменил пластинку.
– Господи! – благоговейно проговорил он. – Надо же, настоящий живой святой почтил нас своей смертью на сих ступенях!
Я ткнула Джоффи в бок и показала на витрину. Это была букмекерская контора.
– Характерно! – фыркнул Джоффи. – Не помри он, пытаясь доползти сюда, скончался бы на пороге борделя. И в пабе он не оказался только потому, что тот еще закрыт.
Я испуганно посмотрела на часы: без десяти одиннадцать. Синди! Гибель святого Звлкикса настолько потрясла меня, что я напрочь позабыла о киллере. Я попятилась к дверям и осмотрелась. Ее, естественно, нигде не было видно, но ведь на то она и лучшая в своей профессии. Сначала я порадовалась обилию народа: вряд ли она захочет стрелять по невинным людям, – но быстро передумала, сообразив, что кредо Синди по части уважения к человеческой жизни могло бы быть написано очень крупными буквами на спичечном коробке. Пришлось выбраться из толпы, дабы кто-нибудь ненароком не пострадал. Я бросилась по Коммершал-роуд, но резко затормозила, немного не добежав до ее пересечения с Гренвилл-стрит: из-за угла выворачивала Синди. Я машинально схватилась за пистолет и замерла, охваченная внезапной нерешительностью. Она была не одна. С ней шел Кол.
– Ничего себе! – воскликнул Кол, глядя мне за спину на толчею на улице. – Что там творится?
– Успение святого Звлкикса, Кол.
Мы с Синди сверлили друг друга взглядами. Я видела только одну ее руку. Вторая пряталась в сумочке. Она промахнулась уже два раза. Как далеко она способна зайти в стремлении выполнить условия контракта? Я замерла в неловкой позе, положив ладонь на кобуру, но не вынимая пистолет. Папе надо верить. Он не ошибся по поводу ее предыдущей попытки. Я выхватила оружие и направила на нее. Несколько прохожих ахнули.
– Четверг! – крикнул Кол. – Что за чертовщина? Опусти пистолет!
– Нет, Кол. Синди не библиотекарь, Синди – Доитель.
Кол посмотрел на меня, затем на свою малютку-жену и рассмеялся.
– Синди – убийца? Ты шутишь!
– У нее крыша поехала. Колышек, я боюсь! – пролепетала Синди своим самым жалобным детским голоском. – Я не понимаю, о чем она! Я никогда даже рогатки в руках не держала!
– Синди, очень медленно вынь руку из сумки.
Но Кол опередил меня. Он выхватил свой пистолет и направил его… на меня.
– Брось оружие, Чет. Ты всегда мне нравилась, но этот выбор я сделаю без труда.
Я прикусила губу, но по-прежнему не сводила взгляда с Синди.
– А ты никогда не задавался вопросом, почему ей платят наличными за разовые библиотечные подработки? Почему ее брат служит в ЦРУ? Почему ее родителей застрелили полицейские снайперы? Ты слышал когда-нибудь, чтобы полиция стреляла в библиотекарей?
– Колышек, я все объясню! – заскулила Синди. – Убей ее! Она чокнутая!
Я разгадала ее игру. Она даже не собиралась делать это сама. При ярком дневном свете ее муж спустит курок, и все выйдет по закону: добропорядочный семьянин защищает свою жену. Она – профессионал. Высшего класса. Доитель. «Если ей заказали тебя, можешь сразу заказывать гроб».
– У нее на меня контракт, Кол. Она уже дважды пыталась меня прикончить!
– Опусти пистолет, Чет!
– Колышек, я боюсь!
– Синди, я хочу увидеть обе твои руки!
– БРОСЬ ПИСТОЛЕТ, Четверг!
Дискуссия зашла в тупик. Кол целился мне в голову, я держала на мушке Синди и понимала, что выхода нет. Если я брошу пистолет, Синди убьет меня. Если не брошу, меня убьет Кол. Если я убью Синди, Кол убьет меня. Как ни ломай голову, а вариант, при котором моя персона могла уцелеть, не вырисовывался. Положение, мягко говоря, специфическое.
И тут на Синди упал рояль.
Мне прежде не доводилось слышать, как рояль падает на асфальт, но действительность не обманула моих ожиданий. Эдакий музыкальный взрыв, эхом раскатившийся по всей улице. По чистой случайности рояль (кабинетный «стейнвей», как потом выяснилось) никого из нас не задел. По Синди попал рояльный табурет, и она мешком осела на тротуар. Что дело плохо, нам обоим стало ясно с одного взгляда на нее. Серьезная травма головы и перелом шеи. На лице Кола отразилась буря чувств: горе, шок и осознание моей правоты – рука Синди до сих пор сжимала револьвер тридцать восьмого калибра с глушителем.
– Нет! – воскликнул он, прижимая руку к ее бледной щеке. – Только не это! Опять!
Синди слабо застонала, когда к нам подбежал полицейский, разбиравшийся со святым Звлкиксом, и два фельдшера.
– Ты должна была сказать мне, – шептал Кол, не желая смотреть на меня.
Его могучие плечи вздрагивали, по лицу катились слезы.
– Мне очень жаль, Кол.
Он не ответил, просто отодвинулся в сторону, пропуская медиков.
– Кто она? – спросил полицейский. – Точнее, кто вы оба?
– ТИПА, – ответили мы хором, показывая свои жетоны.
– А это Синди Стокер, – печально произнес Кол. – Киллер, известный как Доитель, и моя жена.
Глава 35
Что Четверг делала потом
ГАНОВСКИЙ КАБИНЕТ НАМЕРЕН СПОНСИРОВАТЬ «ПРОТИВОКАРНЫЙ ЩИТ»
Вчера наш Хоули Ган объявил о планах создания оборонительной системы против кары Господней. Подробности устройства «противокарного щита» до сих пор держатся в строжайшей тайне, но специалисты-оборонщики и ведущие теологи единогласно утверждают, что система будет введена в действие в течение пяти лет. Последователи Гана ссылаются на «очистительный огонь», обрушившийся на городок Освестри в октябре прошлого года, и ратлендский лягушачий мор. «И Освестри, и Ратленд – сигналы тревоги для нашего народа, – говорит мистер Ган. – Возможно, они и впрямь исполнились греха, но я не потерплю применения высшей меры в обход положенной судебной процедуры. В современном мире, где общепринятое понятие греха размыто, мы должны защитить себя от завистливого божества, которое придерживается устаревших правил. Именно поэтому мы инвестируем средства в развитие противокарных технологий». Эксклюзивный контракт на 14 миллиардов фунтов будет заключен с «Голиаф-Арес, инк.».
«Крот», июль 1988 г.
У новостных каналов выдался горячий денек. Смерть святого Звлкикса вскоре после его второго пришествия вызвала некоторое удивление, но загадочный несчастный случай с Доителем «при исполнении» стал сенсацией, потеснив с передовиц даже грядущее Суперкольцо. Невероятно, но, несмотря на тяжелейшие внутренние повреждения и жуткую черепно-мозговую травму, Синди не умерла. Ее отвезли в клинику Святого Септика, где врачи упорно боролись за ее жизнь. Не из высоких моральных побуждений, понятное дело: она могла указать на шестьдесят семь, если не шестьдесят восемь заказчиков, заплативших ей за грязную работу, а прокуратура была весьма не прочь получить эти сведения. Не прошло и часа после того, как Синди вывезли из операционной, а подпольные боссы сделали уже три попытки заставить ее замолчать. Ее перевезли в охраняемую палату в Кингсдаунском госпитале для душевнобольных преступников. Там она и лежала в коме, подключенная к дыхательному аппарату.
– Кол прав. Надо было раньше ему рассказать, – призналась я бабушке, – или анонимно предупредить власти, или еще что-нибудь!
Сегодня бабушке Нонетот было куда лучше. Утром она даже вышла на небольшую прогулку, хотя все больше слабела под грузом лет. Когда я приехала, она сидела в очках для чтения, окруженная стопками изрядно потрепанных томов. Такие книги читают скорее для самообразования, нежели ради удовольствия.
– Но ты этого не сделала, – резюмировала она, глядя на меня поверх очков, – и твой отец знал, что ты этого не сделаешь, когда рассказывал тебе о Синди.
– Он еще говорил, что мне придется решать, жить ей или умереть, но ошибся: теперь это от меня не зависит. – Я потерла лоб и вздохнула. – Бедный Кол. Он так переживает!
– Где он?
– Его все еще допрашивает ТИПА-9. Они привезли из Лондона агента, который больше десяти лет охотился за ней. Я бы тоже поохотилась, только за Скользомом.
– За Скользомом? – спросила бабушка. – А он что натворил?
– Явился поблагодарить меня за наводку ТИПА-14 на кучу запретной датской литературы.
– Мне казалось, ты старалась им не помогать!
Я пожала плечами.
– Мне тоже так казалось. Кто ж знал, что датское подполье действительно использует в качестве хранилища Гильдию австралийских писателей?
– Ты сказала им, что за твое убийство ей заплатил Ган?
– Нет, – потупилась я. – Я не знаю, кому можно доверять, и меньше всего мне хочется оказаться упрятанной в безопасное место ради моего же блага и так далее. Если завтра на Суперкольце я не выйду на боковую линию, неандертальцы откажутся играть.
– Но есть ведь и хорошие новости. Не так ли?
– Да, – немного просветлела я. – Нам удалось вывезти из страны некоторое количество датских книг, «Гамлет» в процессе восстановления, и я вернула Лондэна.
Бабушка взяла меня за подбородок и заглянула мне в лицо.
– Надолго?
Я посмотрела на свое обручальное кольцо.
– Держится уже двадцать четыре часа.
– Со мной приключилось то же самое, – вздохнула бабушка, сняла очки и потерла глаза худенькой ладошкой. – Мы прожили в любви и согласии сорок с лишним лет, пока его не отняли у меня снова, и на сей раз куда более естественным и необратимым образом. Произошло это более тридцати лет назад.
Она примолкла, и, желая отвлечь ее от невеселых дум, я рассказала ей о святом Звлкиксе, его гибели и Откровениях и о том, как мало во всем этом смысла. От темпоральных парадоксов у меня голова пошла кругом.
– Иногда, – сказала бабушка, поднося к моему носу суиндонский вечерний выпуск «Глобуса», – факты лежат у нас на ладони. Просто нужно выстроить их в правильном порядке.
Я взглянула на обложку. Снимок сделали через несколько секунд после того, как на Синди упал рояль. Я и не знала, как далеко разметало останки «стейнвея». Чуть дальше по улице, совершенно забытый всеми, лежал на мостовой святой Звлкикс.
– Я могу это взять?
– Конечно. Будь осторожна, дитя мое, и помни: отец не в силах предупредить тебя обо всех возможных несчастных случаях. Неуязвимость полагается только супергероям. Крокетный финал еще не выигран, и в ближайшие двадцать четыре часа может произойти все, что угодно.
Я поблагодарила ее за добрые слова, взбила ей подушки и удалилась.
– Неандерталец в защите? – переспросили Обри и Альф, когда я застала их за отрабатыванием очередного приема во время тренировки.
Они грозились уволить меня, если я не поделюсь своими замыслами.
– Конечно. Любая команда готова выложить миллионы, лишь бы заполучить к себе неандертальца, но те просто не идут.
– Они уже согласились. Ты не можешь им заплатить, и я совершенно не представляю, как они будут играть в одной команде с людьми. Сдается мне, они образуют собственную команду внутри нашей.
– Мне все равно, – сказал Обри, опираясь на молоток и обводя рукой команду. – Я обманывал себя. Биффо слишком стар, у Пачкуна проблемы с алкоголем, а Змей психически неустойчив. Джордж в норме, да и я собой владею, но у «Громил» новые молодые таланты. И они выпустят на поле таких, как «Костолом» Макгад.
Буженэн не шутил. Таинственный доброжелатель (вероятно, «Голиаф») снабдил «Громил» огромной суммой. Теперь Редингская команда могла купить кого только ни пожелает. «Голиаф» не полагался на удачу в своем стремлении помешать Седьмому Откровению исполниться.
– Но благодаря пяти неандерам мы по-прежнему в игре?
– Да, – улыбнулся Обри, – мы по-прежнему в игре.
По дороге домой я заехала к маме под предлогом перебазирования Гамлета и дронта к Лондэну. Мама обнаружилась на кухне вместе с Бисмарком, который, похоже, рассказывал ей какой-то анекдот.
– И тут белая лошадь говорит: «Что, Эрих?»
– О, герр Би! – воскликнула мама, хихикая и хлопая его по плечу. – Вы такой остроумный!
Тут она заметила меня.
– Четверг! С тобой все в порядке? По радио упоминали о каком-то несчастном случае с роялем…
– Со мной все в порядке, мам, честное слово, – ответила я и холодно посмотрела на прусского канцлера, который, как мне казалось, играл чувствами моей матери. – Добрый день, герр Бисмарк. Значит, вы еще не решили проблему Шлезвиг-Гольштейна?
– Все еще дожидаюсь датского премьер-министра, – ответил Бисмарк, вставая поприветствовать меня, – но начинаю терять терпение.
– Думаю, он прибудет очень скоро, герр Бисмарк, – сказала мама, ставя чайник на плиту. – Не желаете скрасить ожидание чашечкой чая?
Он снова учтиво поклонился.
– Только если баттенбергский кекс будем мы иметь.
– Уверена, еще немножко осталось, если только этот надменный мистер Гамлет не доел! – Она очень расстроилась, обнаружив, что надменный мистер Гамлет доел-таки кекс. – О боже! Может, тогда кусочек миндального?
Бисмарк сердито сдвинул брови.
– Везде датчане издеваются надо мной и германской конфедерацией, – сердито произнес он, стукнув кулаком по ладони. – Включение Шлезвига в состав Дании я еще мог стерпеть, но личное оскорбление посредством «баттенберга» – нет! Война!
– Минуточку, Отто, – возразила мама, которая руководила большой семьей почти в одиночку и как следствие была вполне способна разобраться со всей этой Шлезвиг-Гольштейн-Баттенбергской катавасией. – По-моему, вы обещали мне не вторгаться в Данию.
– Так это тогда, а теперь другое дело, – проворчал канцлер, воинственно выпячивая грудь. Одна из бронзовых пуговиц его мундира не выдержала напора и отлетела в другой угол комнаты, задев по касательной Пиквик. – Пусть мистер Гамлет за свое поведение извинится от имени всех датчан, иначе война!
– Он сейчас как раз на приеме у того милого специалиста по улаживанию конфликтов, – обеспокоенно напомнила мама.
– Тогда война, – заявил Бисмарк, садясь за стол и все-таки принимаясь за миндальный кекс. – Дальнейшие разговоры бесцельны. Возвратиться желаю я в тысяча восемьсот шестьдесят третий год.
Но тут дверь отворилась. Пришел Гамлет. Выглядел принц как-то непривычно. Он обвел нас взглядом.
– Ага! – воскликнул он, обнажая клинок. – Бисмарк! Твоим злобным нападкам на Данию конец! Готовься… к смерти!
Беседа с конфликтологом явно дала плоды, причем скороспелые. Бисмарк, ничуть не испуганный внезапной угрозой его жизни, выхватил пистолет.
– Значит, прикончил «баттенберг» у меня за спиной, а?
Они бы поубивали друг друга, не вмешайся мы с мамой.
– Гамлет! – крикнула я. – Если вы заколете Бисмарка, отца все равно не вернуть!
– Отто! – крикнула мама. – Если вы застрелите Гамлета, жители Шлезвига не изменят своего отношения к вам!
Я утащила принца в гостиную и попыталась объяснить, почему немедленные карательные меры не лучший выход.
– Не согласен, – взмахнул он клинком. – По возвращении домой мне первым делом надо казнить подлого убийцу, моего дядю, затем жениться на Офелии и выступить против Фортинбраса. А еще лучше осуществить превентивное вторжение в Норвегию, затем в Швецию и… что там у нас еще?
– Финляндия.
– Да-да, и в нее тоже.
Он положил левую руку на бедро и принялся яростно тыкать шпагой воображаемого врага. В этот самый момент Пиквик сделала большую ошибку, выйдя в коридор, и испуганно всплокнула, когда оружие Гамлета просвистело в двух дюймах от ее головы. Дронтиха покачнулась и рухнула в обморок.
– Этот конфликтолог и правда кое-чему меня научил, мисс Нонетот. Судя по всему, некий неразрешенный или скрытый конфликт, то есть смерть отца, долгое время разъедал личность, то есть меня. Дабы избавиться от подобных проблем, нам следует не бежать от них, а решать их сразу, как умеем!
Все оказалось хуже, чем я думала.
– Значит, вы не станете притворяться сумасшедшим и много говорить?
– Незачем, – рассмеялся в ответ Гамлет. – Время разговоров истекло. Полоний тоже свое получит. Как только я женюсь на его дочери, немедленно смещу его с должности советника и сделаю старшим библиотекарем или еще кем-нибудь. Да, теперь в пьесе точно появятся кое-какие изменения, уж вам-то я могу об этом сказать!
– А как насчет выстраивания взаимотерпимых отношений между противниками ради долгосрочного мирного и в конечном итоге взаимовыгодного сосуществования?
– Думаю, об этом он расскажет мне на следующем приеме. Да не важно! Завтра к этому часу «Гамлет» превратится в динамичное повествование о мести и восхождении к власти человека, который сделается самым знаменитым королем в истории Дании! Конец Гамлету нерешительному! Гамлет станет человеком действия! Подгнило что-то в датском королевстве, и Гамлет говорит: пришла пора расплаты!
Плохо дело. А отсылать его домой, пока миссис Ухти-Тухти и Шагспиф не приведут пьесу в порядок, нельзя: в нынешнем состоянии он абсолютно непредсказуем. Надо срочно что-то придумать.
– Идея хорошая, Гамлет. Но прежде, по-моему, вам стоит узнать о клевете и оскорблениях, которым подвергается датский народ здесь, в Англии. Книги Кьеркегора, Андерсена, Браннера, Бликсен и Фаркитт горят на кострах.
Он затих и с ужасом уставился на меня.
– Я делаю все возможное, чтобы остановить этот кошмар, но…
– Жгут книги Дафны?!
– Вы о ней знаете?
– Конечно. Я большой ее поклонник. Зимы в Эльсиноре долгие, надо же чем-то себя занимать. Маме она тоже очень нравится, а вот дядя предпочитает Кэтрин Куксон. Но хватит разговоров, – продолжал он. В пост-уклончивом беспромедленческом режиме его мозг работал быстро. – Что надо сделать?
– Все зависит от того, выиграем ли мы завтра Суперкольцо. Но нам нужна демонстрация силы на случай, если Ган замыслил какую-нибудь пакость. Сумеете к завтрашнему дню собрать сторонников Дании?
– Это очень важно?
– Вопрос жизни и смерти.
В глазах Гамлета сверкнула железная решимость. Он взял со стола свой череп, положил руку мне на плечо и принял драматическую позу.
– К завтрашнему утру, друг мой, вы получите столько датчан, что не будете знать, куда их деть. Но довольно пустой болтовни, мне пора!
И, не проронив больше ни слова, он вышел. Раньше мы имели «больше слов, меньше дела», а теперь, наоборот, «меньше слов, больше дела». Ох, не следовало приводить его в реальный мир!
– Кстати, – Гамлет просунул голову в дверь, – вы ведь не расскажете Офелии про Эмму?
