Текст книги "Доля дьявола (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
Глава 7
Cave Dale Cemetery было единственным местом в Чарлмонте, в котором покоились предки Брэдфордов, и даже в этом месте их не хоронили, как простолюдинов, опуская в землю, а осуществляли захоронения в мраморном склепе, как дед Лейна всегда говорил, что только весталка (непорочная дева) и заинтересованный мужчина готов был принести жертву, чтобы обеспечить судьбу Рима.
Лейн ехал по дороге вдоль кладбища, рассматривая кованые ограждения, словно из семейки Аддамс, через решетку отмечая бесчисленные надгробия, религиозные скульптуры и фамильные склепы, перемежающиеся травой, различными экзотическими деревьями и бассейнами. Как, черт возьми, он собирался отыскать то место, где были захоронены его предки? Как только вы оказывались внутри этих акров земли, в лабиринте извилистых дорожек, все надгробия выглядели настолько одинаковыми.
Но, во-первых, это была его самая насущная проблема.
Как только он свернул за угол ко входу, то увидел журналистов… всюду. С фотоаппаратами. А также с профессиональным оборудованием от различных каналов новостей и СМИ.
Вот черт, он должен был это предположить…
– Неужели… новостные каналы имеют столько трейлеров? – спросила Лиззи, пялясь в лобовое стекло, сидя на своем месте.
Точно также, как бурбон обжигал, окутывая желудок, точно также же папарацци своим лагерем сгрудились вокруг большого камня и железных столбов кладбища, и роллс-ройс Брэдфордов, если честно, нельзя было назвать настолько неприметным, он был настолько же заметным как воздушные шары на майском параде в День благодарения. При приближении роллс-ройса среди папарацци началась бурная деятельность, отовсюду появились вспышки фотокамер, несмотря на то, что было всего лишь одиннадцать утра и дневного света было предостаточно.
Великолепно. У него было всего лишь два выбора – прокачать тормоза и сбавить газ перед ними, остановившись или…
Или он мог просто проехаться по этим ублюдкам.
Собственно, обсуждать было нечего.
– Пригнитесь вниз, – пролаял Лейн, увеличивая скорость.
Роллс-ройс рванулся вперед, он вывернул руль, с трудом управляя тяжелой машиной, на которой красовался «Дух экстаза», двигаясь прямо на толпу, загораживающую ему путь.
– Ты можешь кого-то поранить! – закричала Лиззи, пригибаясь.
– Коси их всех! – вторила ей его сестра с заднего сидения машины.
В ходе его движения мужчины и женщины с камерами отскакивали в сторону, игнорируя полностью закон массы и энергии E=mc2.
Вцепившись в руль, он прокричал:
– Убирайтесь восвояси!
Появились охранники из сторожки, ему показалось, что он на самом деле задел какого-то парня с Nikon, отскочившем от капота, кто-то стукнул по бамперу, послышались проклятья и угрозы в его адрес, подать на него в суд.
Лейн продолжал нестись вперед, пока роллс-ройс не въехал на территорию кладбища.
Взглянув в зеркало заднего вида, он проверил, не истекает ли кто-нибудь кровью или не падает подкошенный на тротуар, не преследуют ли его охранники с пушками наготове, или еще что-то в этом роде: неа, хотя судя по всему все могло затянуться, поскольку Лейн забыл улыбнуться одному из папарацци, удерживаемым охранником мертвой хваткой.
И эта гарпия сейчас фактически получила то, ради чего и примчалась сюда – свежий материал.
Другой охранник начал махать ему рукой, чтобы он проезжал, Лейн замедлился рядом с ним, но не стал открывать окно.
– Мы постараемся удержать их здесь, мистер Брэдфорд, – сказал мужчина через стекло. – Вы продолжайте держаться левой стороны. Следуйте указателям до Фейрлоун Лейн. Он прямо там по середине. Мы все сделали и подготовили ваше место.
– Спасибо, – тихо произнес Лейн. – И мне жаль этих журналистов.
– Не волнуйтесь, просто продолжайте двигаться вперед. Мы не сможем их утихомирить, пока вы не скроитесь из виду.
– Как мне выбраться отсюда, когда мы закончим?
– Следуйте по любой из полос вниз по холму. Это будет крюк для вас на обратном пути, но он приведет вас к заднему входу хозяйственных построек.
– Отлично, спасибо.
– Не падайте духом, – произнес мужчина с небольшим поклоном.
Лейн проехал довольно далеко, прежде чем понял, что они оказались вне досягаемости объективов камер. – Ладно, – сказал он. – Берег теперь чист.
Женщины выпрямились, и он снова взял Лиззи за руку, взглянув на Джину и Амелию в зеркало заднего вида.
Глаза племянницы сияли от восторга.
– Боже мой, это было так круто! Такое происходит только с Кардашьянами.
Лейн задумчиво покачал головой.
– Не уверен, что Кардашьяны являются стандартом поведения, которому следует подражать.
– Нет, я серьезно, я видела это по телевизору.
– Мне казалось, что «Хотчкисс» учит тебя более важным вещам, – нахмурился Лейн, подъезжая к перекрестку. – Например, таким как математика, история…
Он ударил по тормозам, пытаясь вспомнить куда следует повернуть – налево или направо? А может спуститься вниз с холма? Или к Фейрлоун Лейн?
Позади них раздалось дребезжащее бип-бип. И Бог был свидетелем, Лейн уже был готов залезть в свой бардачок и выхватить пистолет девятого калибра, чтобы начать стрелять…
– Самюэль Ти.? – воскликнул он, дважды взглянув в зеркальце заднего вида.
Открыв окно со своей стороны, он высунул голову, радуясь, что видит своего давнего друга в винтажном Jaguar. – Это, на самом деле, ты?
Разве может быть на этом кладбище еще один классический бордовый спортивный автомобиль с достойным джентльмен с юга фермером/адвокатом за рулем?
– Ты заблудился, мой мальчик? – протянул Самюэль Ти., приподнимая свои Рей-Бэны. – Тебя сопроводить на место?
– Да. Проведи меня, своенравный сын.
Самюэль Ти. опустил свои темные очки на нос и направился вперед, Джин пробормотала в этот момент:
– Кто его пригласил?
Лейн пожал плечами и последовал за ним, следуя точно за кабриолетом.
– Я пригласил его вчера.
– В следующий раз, уместно принимать более осмотрительные решения.
– Он – мой адвокат, – ответил Лейн с улыбкой.
«Джин призывает к осмотрительности?» – мелькнуло у него в голове. Возможно, это все какой-то странный сон, и когда он проснется то, с компанией будет все в порядке, Эдвард не будет сидеть в тюрьме, а мисс Аврора будет находиться по-прежнему на кухне, и Истерли будет готов к приему посетителей, желающих проститься и отдать дань памяти покойному, и этот день по количеству пришедших побьет все другие.
И у него, конечно, останется их счастье и любовь с Лиззи.
И… еще кое-что, прах отца по-прежнему будет у него в багажнике.
Просто зола, оставшаяся от человека.
Сидя на заднем сиденье ролл-ройса, Джин не могла решить, то ли ей продолжать молчать, то ли начать бросать «ядерные» бомбы, словно конфетти.
В конце концов, она остановилась на первом по двум причинам: чтобы кричать и возмущаться требуется много сил, а их у нее не было, и, кроме того, ее обычная реакция уже давно устарела, кроме того, она беспокоилась о том, что может в этом состоянии сболтнуть. И это совсем не относилось к мату.
Амелия кое-чего не знала. Этого же не знал и Самюэль Ти. И Джин не могла гарантировать, что ее нынешний дурной нрав не выдаст откровений, которые лучше всего оставить за собой, образно выражаясь, за железным занавесом.
Какого черта он приперся сюда?
И несмотря на то, что она главного ему не говорила, но она находила ужасно раздражающим, что Самюэль Ти. знал, где находится склеп Брэдфордов. Этот человек никогда ничего не забывал, не сказанного, не увиденного. Он напоминал чертового слона, который никогда ничего не забывает.
Что также невероятно раздражало.
Бесконечно поворачивая и следую по дорожкам, Самюэль Ти. целенаправленно вел их к месту назначения, как ищейка на запах, Лейн же двигался на роллс-ройсе за Jaguar. Въехав в парк, ее брат остановился, двери открылись и все вышли, Джин же осталась сидеть в машине.
Ее первоначальный всплеск гнева сменился другой эмоцией. Намного более разрушительной, она забеспокоилась, причем очень сильно.
Вытирая вдруг вспотевшие ладони о юбку, она обнаружила, что ее сердце забилось сильнее, почувствовала головокружение, даже несмотря на то, что внутри машины было прохладно от кондиционера. И тогда почему-то синяки на внутренней поверхности бедер стали жечь, после того, как их оставил Ричард, стали почти невыносимо болезненными.
Воспоминания об этом мало ее заботили, она переживала из-за другого.
Она слышала голос Сэмюэля Ти. в своей голове:
«Я думаю, что Ричард тебя бьет. Я думаю, что ты стала носить шарфы, чтобы прикрыть синяки, которые он на тебе оставляет.»
Несколько дней назад, когда на город спускались сумерки, она тайно встретилась с Самюэлем Ти. в саду Пресвитерианской Духовной Семинарии. Он первый проявил желание встретиться с ней, и несмотря на их сложные отношения, на все взлеты и падения, она не ожидала услышать то, что он ей сказал:
«Ты можешь мне позвонить в любое время. Я знаю, что между нами полная неразбериха, но… Мы не можем друг с другом поладить и доставили много разочарований и боли, но ты можешь позвать меня. В любое время дня и ночи. Независимо от того, где ты будешь находиться, я приеду за тобой. Я не буду просить объяснений. Не буду кричать или ругаться. Я не буду осуждать, и если ты будешь против, я даже не скажу Лейну или кому-нибудь еще».
Когда Самюэль Ти. говорил ей эти слова, он был убийственно серьезен, по крайней мере, она не видела никаких доказательств, что он шутит в своей обычной сексуальной манере поддразнивая. Он был… грустным. Обеспокоенным и грустным.
Она сосредоточила все свое внимание на Амелии, глядя в окно машины.
Амелия шла вперед по ярко-зеленой траве, красно-черная блузка шевелилась от раскаленного горячего ветерка, лаская темные волосы на ее плечах. Прямо перед ней, словно бремя ее родословной, возвышался великий склеп Брэдфордов, выросший будто из земли, мраморный памятник семейного величия с двадцатиметровыми статуями по всем четырем углам, и дорожка приводила к витиеватым воротам, украшенным на фронтоне замысловатыми золотыми листьями, которые были такими же замысловатыми, как и ворота на само кладбище.
Амелия остановилась на пятой ступеньке, которая прямиком вела к старым латунным дверям, закрытым для всех, даже когда эта железная решетка открывалась для семьи.
Отклонив голову назад, словно уважение к ней могло сойти с небес, солнце засверкало в ее волосах, отразив те же медные блики, что и у Самюэля Ти.
Дочь, такая же, как и отец…
Дверь со стороны Джин по-прежнему была открыта, и она, наблюдая за этой картиной, прижала руку ко рту, боясь, что ее сердце было готово выпрыгнуть через глотку.
Краем глаза она заметила протянутую ей руку и пробормотала:
– Спасибо, Лейн.
Воспользовавшись рукой, она вышла из машины…
– Не Лэйн.
От низкого, знакомого голоса, она дернулась, и перевела взгляд, встретившись глазами с Самюэлем Ти. Хотя, на самом деле, ей не стоило беспокоиться, чтобы встретится с ним глазами.
Поскольку он смотрел вниз, немного левее… на синяки на предплечье, которые были видны из-под три четверти рукава ее шелкового платья. Его лицо потемнело от ярости, она обхватила его за согнутую руку и улыбнулась.
– Самюэль Ти. Какой сюрприз! Я не видела тебя целую вечность.
Ее слова должны были его успокоить. Вместо этого, ее голос звучал слабо и неуверенно, и она началась трястись всем телом без видимых причин. Ради Бога, она не настолько замерзла.
«Ты намного лучше, чем он. Ты заслуживаешь лучшего, чем это чмо. Славное прошлое вашей семьи не стоит мужчины, который тебя бьет только потому, что ты боишься остаться без денег. Ты сама по себе бесценна, Джин, независимо, сколько лежит на твоем банковском счете».
«Прекрати», – сказала она себе.
Улыбаясь еще шире, она ждала, что он что-то скажет, продолжив ее игру, как и обычно.
Но как и всегда, он выбрал свой собственный путь.
Самюэль Ти. просто поклонился в своей галантной манере и предложил ей вариант следовать за ним или остаться на месте.
Глава 8
Лейн всегда предполагал, что семейный склеп выглядит чем-то зловещим, со всеми его темными карнизами и изогнутыми железными конструкциями над непрозрачными окнами и плющом, окутывающем старый белый мрамор. И каким-то образом, перспектива того, что его отец будет похоронен здесь, делало все еще более ужасным, все эти предрассудки Винсента Прайса наносили еще более тяжелый удар. Но куда еще он мог поместить прах этого человека? Если он неуважительно отнесется к нему мертвому, Лейн беспокоился, что его дорогой отец будет преследовать его всю его оставшуюся жизнь.
Как будто Уильям не будет и так преследовать его?
Держа урну в согнутой руке, как футбольный мяч, Лейн шел по траве, под широкой сенью платанов и буков, сквозь ветки которых проникал яркий солнечный свет, создавая эффект ряби у него под ногами, при других обстоятельствах он показался бы даже забавным. Как и обещали сотрудники кладбища открыли засов и массивные большие решетки латунных двойных дверей были готовы впустить семью. Вместо ручек на них красовались тяжелые медные кольца, поднявшись на низкую ступеньку и потянувшись к правому кольцу, он вдруг вспомнил, как приезжал сюда с дедушкой.
И он сделал все так же, как и отец его матери, повернул кольцо на основании, механизм с грохотом передвинулся, и этот звук эхом отразился внутри. Огромные петли, по ширине, как его предплечья, заскрипели, открывая тяжелые двери, порыв прохладного, сухого воздуха с запахом осенних листьев и вековой пыли, полоснул его по лицу.
Внутри помещение было сорок на сорок шагов, идеальный квадрат, увенчанное стеклянным куполом из матового стекла, дающее достаточное количества света, чтобы прочитать все таблички на стенах. В центре рядом друг с другом стояли два мраморных саркофага, первый принадлежал Элайджа Брэдфорду и дамы его сердца Констанс Тулейн Брэдфорд, они стояли на видном месте, в окружении своего рода, который и создали. И несмотря на то, что их покой казался вечным, он понял, что этот склеп, на самом деле, был их вторым местом захоронения. Очевидно, их выкопаны и перевезли с земли поместья Истерли, когда этот внушающий восхищение памятник был построен в середине 1800-х годов.
И по мере того как за ним входили другие, он оглядывался вокруг, всматриваясь в урны, вмонтированные рядами на стенах, надписи на старых медных табличках, отображающие даты жизни и смерти. И для Уильяма Болдвейна было тоже подготовлено место: одно отверстие в линейке ячеек было открыто, путем изъятия квадрата мрамора.
Подойдя туда, Лейн поместил урну в темное пространство и удивился, как точно она вписалась в это небольшое место, крышка только на дюйм не доставала до верха.
Отступив на шаг, он нахмурился, вся чудовищность смерти впервые потрясла его. С тех пор, как он вернулся в Чарлмонт, на него обрушивался один кризис за другим, он не успевал разруливать одну чрезвычайную ситуацию за другой. Весь этот навалившийся хаос и то, что он никогда не чувствовал себя близким к отцу (на самом деле, не любил и не доверял этому человеку) сделали смерть Уильяма едва ли не существенной припиской, в виде подстрочного замечания к чему-то более важному.
И обрушившаяся на него реальность в этот момент, что он никогда больше не увидит этого человека и не почувствует запах табака, и не услышит его уверенные шаги по мраморным полам Истерли, или где-нибудь еще, поразила его настолько… вызвав, нет, не грусть. Он действительно не собирался оплакивать эту потерю, как оплакивают тех, кого любят, и кто нам не безразличен.
Вся эта ситуация напоминала сюрреализм. Непостижимый и невероятный.
Человек с таким большим влиянием на общество, хотя и отрицательное, смог вот так в мгновение ока исчезнуть…
Тяжелые шаги по мраморным ступенькам входа заставили его резко развернуться, он мигая вглядывался в высокую фигуру, появившуюся в солнечном свете, задаваясь вопросом, не обманывают ли его глаза, боясь, что это его отец вернулся из мертвых.
Глубокий голос его брата Максвелла прояснил всю ситуацию:
– Я снова опоздал, да?
И его ленивый, растянутый говор, говорил о том, что парню на самом деле все равно, обиделся ли на него кто-нибудь или нет, таков был Макс. Он создавал о себе впечатление у окружающих, что ему наплевать на все и всех.
И Лейн множество раз видел, что так оно и было. Тем не менее он пришел, не так ли?
– Я только что поставил урну отца, – заметил Лейн, кивнув на ячейку.
«Хотя он не заслуживает находиться здесь. Он не член этой семьи».
Естественно, Макс пришел не в костюме, а в байкерской куртке и джинсах. С бородой и татуировками на шее он определенно выглядел смутьяном, которым на самом деле и был, человеком, не привязанным ни к кому и ни к чему.
И без видимой причины, Лейн вспомнил кое-что, сказанное Эдвардом, когда он выдавал свое признание полиции в Red & Black: «Они пытаются сказать, что у меня был сообщник, но у меня его не было. Я все сделал сам.»
Лейн внимательно прищурился на брата.
– Что? – тут же насупился Макс.
И краем глаза Лейн заметил Джин, которая резко выдохнула и вскинула на него голову, тем самым напомнив, что они не одни, рядом находилась Амелия, кроме того, это было не тем местом, где стоило выяснять отношения, типа «Эй, ты объединился с Эдвардом, чтобы отправить к праотцам нашего дорогого папашу?»
– Поможешь мне поставить это на место? – попросил Лейн, указывая на мраморную плиту, стоявшую в углу.
– Хочешь удостовериться, что он будет замурован?
– Ты готов меня в этом обвинить?
– Ни в коем случае. Я пришел лишь потому, чтобы точно убедиться, что этот ублюдок, действительно превратился в прах.
Вдвоем они подошли к стене, согнулись над мрамором примерно в три на три фута. Лейн попросил Макса помочь, чтобы разрядить как-то обстановку, но оказалось, что ему была просто необходима дополнительная пара рук. Белый шпон был прикреплен к стальной опоре, которая весила убийственную тонну, и они одновременно крякнули, как только подняли ее с пола.
Быстро перебирая ногами к месту, где находилась урна в ячейке, напоминая стаканчик с супом на полке в супермаркете, они подняли плиту и поместили ее на место.
Отойдя Лэйн задался вопросом, правильно ли они поставили ее или…? Или ее нужно закрепить болтами?
– Она не упадет? – спросил Макс.
– Не знаю. Я имею в виду, она тяжелая, как черт. Сзади я не заметил никакой защелки или еще чего-то похожего, не так ли?
– Я особо не смотрел. – Макс осмотрелся вокруг. – Здесь все плиты так установлены? Потому что достаточно будет одного хорошенького землетрясения, и все эти урны разлетятся в разные стороны… и этому месту потребуется самый крутой пылесос.
Первым рассмеялся Лэйн. Потом к нему присоединилась Джин. Дальше Амелия, Лиззи и Самюэль Ти. последовали их примеру, им всем необходимо было снять напряжение, стоя внутри фамильного склепа.
– Это все? – откашлявшись спросила Джин, когда все успокоились.
– Так сюрреалистично. – Лейн обнял Лиззи и прижал ее к себе. – Словно сон.
– Но не кошмарный сон. – Макс покачал головой. – По крайней мере, для меня.
– И для меня тоже, – согласилась Джин. – Ты прикрепишь табличку?
– Не знаю. – Лейн пожал плечами. – Я не очень хочу.
– Давайте оставим как есть. – Макс скрестил руки на груди. – Он уже и так получил намного больше, чем заслужил. Я бы развеял его прах на кукурузном поле причем, прежде чем положить на него навоз…
В дверном проеме появилась еще одна фигура, Лейн заметил ее первым… и тут же узнал посетителя.
Шанталь.
Его вырвавшееся проклятие привлекло внимание всех остальных.
– Ты думал, я не узнаю? – спросила она.
В глубине своего сознания, Лейн услышал слова Гленн Клоуз из «Рокового влечения»: «Меня не стоит сбрасывать со счетов, Дэн».
«Кто, ради Бога, сообщил ей, когда мы собираемся его хоронить?» – Удивлялся он про себя.
Шанталь не вошла внутрь, но запах ее духов ударил в нос своим фальшивым букетом, отчего ему захотелось чихнуть. Ее яркая блузка и белые джинсы были совершенно неуместны для такого случая.
– Ну? – сказала она. – У меня тоже есть право здесь находится, Лэйн.
Она опустила руку на живот, он закатал глаза.
– Давай не будем играть в эту игру снова. Ты не настолько уж горюешь по нему, по сравнению с нами.
– Отчего же? Кто бы говорил. Я любила твоего отца.
Лейн посмотрел на Самюэля Ти.
– Не мог бы ты быть так любезен, отвезти мою сестру и племянницу домой?
– Конечно. – Адвокат обратился к Джину. – Пошли.
– Как его адвокат, ты не хотел бы остаться? – сухо поинтересовалась Джин. – И у тебя двухместная машина. Как ты собираешься нас доставить домой?
– Я отвезу Амелию на байке. – Макс положил руку на плечо племянницы. – У меня как раз имеется еще один шлем. Давай. Предоставим взрослым побыть вдвоем. Хочешь я куплю тебе мороженое по дороге домой?
– Мне шестнадцать, а не шесть лет. – Амелия вздернула подбородок точно также, как делала ее мать. – И я хочу Гретэр с шоколадной крошкой. В конусе. С сиропом.
– Что угодно. – Макс подошел к Шанталь и понизил голос, но не на много. – Ты либо уйдешь с моего пути, либо я оттолкну тебя, и ты упадешь на задницу.
– Твой отец всегда говорил, что ты животное.
– А ты с рождения была сучкой золото искательницей. И это следует учитывать.
Шанталь настолько была ошеломлена оскорблением, что буквально отпрыгнула с его пути. Все, кто был знаком с Максом прекрасно знали, что он слов на ветер не бросал, и почти бывшая жена Лэйна была отнюдь не манекеном.
– Пошли, Джин, – Самюэль Ти. позвал ее, взяв за локоть.
Лэйн посмотрел на сестру, молясь про себя, чтобы она повела в этой ситуации разумно – ушла. Последнее, чего он ожидал это испытать ее дикий нрав.
«Хоть раз в жизни, – он подумал, – она может, черт побери, молча удалиться. Пожалуйста».
Джин чувствовала, как Самюэль Ти. тянет ее за локоть, пока она улыбалась самой большой «ошибке» своего брата Лэйна: Шанталь Болдвейн все время занимала второе место. Единственное, что принадлежало Джин – это первое место, а теперь?
Взыграли амбиции, связанные с обществом.
– Джин, – позвал Самюэль Ти. – Мы идем?
Несколько секунд Джин наслаждалась напряжением, возникшим в склепе, каждый задавался вопросом, что, черт возьми, она собирается сделать. Она не собиралась устраивать ссору с Шанталь.
Нет, она была намного выше этого, и сделает нечто лучшее.
– Конечно, Самюэль, – мило ответила она.
Она практически услышала, как выдохнул Лейн от облегчения, которое отразилось в его глазах, именно этого она и добивалась, чтобы он расслабился.
И она спокойно пошла на выход, и почти уже вышла.
Почти.
Но поравнявших с этой женщиной, Джин наклонилась и быстро положила руку ей на живот. Шанталь не успела отпрыгнуть, Джин произнесла низким голосом:
– Я проклинаю этого ребенка.
– Что? Что ты сказала?
– Ты меня слышала. – Джин снова улыбнулась. – И когда ты потеряешь этого ребенка, я хочу, чтобы ты вспомнила меня.
– Что!
– Пока.
И Джин выпорхнула из склепа, поджидая Самюэля Ти. Шанталь начала визжать и кричать, Джин закатала глаза, Самюэль Ти. попытался удержать женщину, готовую ринуться за Джин, чтобы выцарапать ей глаза.
Прекрасно. Она внесла свою милую лепту. Шанталь орала, пытаясь добраться до Джин, но Самюэль Ти. не позволял ей этого сделать.
Между тем Джин подставила лицо солнцу, ощущая тепло на щеках и груди.
Спустя какое-то время появился Самюэль Ти. и снова взял за локоть Джин.
– Пошли, шаманка. Мы уходим отсюда.
Обычно Джин была бы склонна продолжить спор только, чтобы поддержать развивающуюся ссору, но в данный момент она молчала, оставаясь спокойной и довольной собой, пока он вел ее по траве к Jaguar. Открыв ей дверцу, он подождал, пока она сядет и подняв на него глаза, чтобы инстинктивно поблагодарить, была поражена его взглядом.
Он был невероятно красив, это правда. Но в ее влечении к нему это было не главное. Ее страсть к нему появилась в результате его высокомерия, вкупе с его независимостью, полным пренебрежением к ее чувству превосходства. Она всегда хотела его победить. Подчинить себе, чтобы он выполнял то, что ей хотелось. Заставь его стать ее чистокровной собачкой, готовой выполнить любую ее команду.
Но Самюэль Ти. был не таким. Он никогда не был бы таким и никогда не будет.
Вот почему она любила его.
– Тебе не следовало этого говорить, – пробормотал он, закрыв за ней дверь.
Глаза Джины следили за каждым его движением, пока он обходил длинный капот машины и садился за руль. Он надел свои Рей-Беи, посмотрел на нее через темные стеклы авиаторов и ее сердце ухнуло.
– Что мне не следовало говорить? – Ее голос был таким тихим, он едва услышал ее слова, поэтому какое-то время просто смотрел на нее.
«Я хочу тебя, – подумала она. – Я просто хочу снова почувствовать тебя в себе».
Казалось, прошла уже вечность с тех пор, как они были вместе. На самом деле? Прошло всего лишь неделя или две, может быть, меньше. Точно она не могла вспомнить.
«Глумление Ричарда запятнало меня, – подумала она про себя. – Черт бы с ним, но меня это выбивает».
Как будто он прочитал ее мысли, Самюэль Ти. потянулся и взял ее за руку, крепко сжав в своей теплой и сильной ладони. Его палец начал совершать круги по внутренней стороне ее запястья, и она ощутила, словно он касался всего ее тела.
– Самюэль… – прошептала она.
Медленно он перевернул ее ладонь, а затем поднял, как будто собирался провести губами по ее пальцам.
Вместо этого он поднял ее руку так, чтобы она увидела свое обручальное кольцо и второе – на помолвку.
– Я собирался сказать, конечно, я вывезу тебя через задние ворота. И последнее, что нам нужно в данной ситуации, чтобы наше совместное фото появилось в прессе.
Самюэль Ти. отпустил ее руку и запустил двигатель. И когда он двинулся с места, то казался настолько спокойным, управляя машиной, словно в автомобиле стояла современная автоматическая коробка передач, а не классическая ручного управления.
«Черт возьми, – подумала она. – Как он может быть таким спокойным!»
Дорожки, по которым они проезжали, были извилистыми, ведущие через пруды и плачущие ивы, подстриженные плюсовые деревья и клумбы с плющом, все здесь говорило об умиротворении и спокойствии, которое хотелось бы найти в последнем месте покоя.
Джин не видела вокруг ничего, внутри вся кипела. Самюэль Ти. этого не знал. Она не хотела, чтобы он увидел ее истинные чувства, достаточно того, что он уже видел и знал.
– Ты не впечатлил меня, – жестко произнесла она.
– Как и всегда.
– Теперь ты решил быть очаровательным. После того, как отверг меня.
– Я тебя не отвергал.
– Нет? Хм… Если ты фактически почти уже не поцеловал меня, и я уже забыла бы об этом, я бы сказала, что ты теряешь свою манеру общения.
– Напомни мне, почему я предположительно должен быть впечатлен тобой?
Она улыбнулась тому, что он сменил тему, посчитав это своей небольшой победой, но обратила внимание на изменение характера самой их перепалки и отметила потерю чего-то, что когда-то ей очень нравилось. Ведь такова была разменная монета их отношений, повторяющаяся снова и снова, от сексуальной ноты до раздраженной эротической ярости. Совсем недавно, неделей ранее все переросло бы в обзывание и перечислению всех прошлых мелочных обид и неразборчивых связей…, пока они не упали бы в постель и не насытились бы друг другом.
А сейчас? У нее было такое чувство, словно они оба катались на коньках вокруг насущной проблемы, перемещаясь по замороженной поверхности своего прошлого… и горько-холодной реальности ее настоящего.
– Что меня должно было впечатлить, Джин?
– Я ни разу не упомянула о той отвратительной блузке, которая одета на Шанталь. Видишь? Я меняюсь, все начинаю с нового листа.
– Ты пожелала ей потерять ребенка. Думаю, по масштабам оскорблений, это гораздо хуже.
– Я не получу очки за честность? Ты всегда говорил, что ненавидишь, когда я вру, и я действительно хочу, чтобы она потеряла это чудовище.
– Я не предполагал, что ты так заботишься о святости брачных обетов к твоему брату.
– О-о, это меня ни в коем случае не касается. Я просто ищу способ, как уменьшить количество претензий к нашим деньгам.
– Вот это моя девочка.
– Не то, чтобы у нас много чего осталось… и не то, что это ужасная трагедия.
Самюэль Ти., спускаясь с холма, прокачивал свои тормоза, свернув к ряду хозяйственных построек. Вдалеке уже виднелась бетонная стена с широкими открытыми металлическими воротами.
Проезжая через ворота, пара рабочих кладбища, куривших в тени, поднялась и поглядела на машину.
– Напомни мне не связываться с тобой, – пробормотал Самюэль Ти.
– Слишком поздно не связываться.
– Да, – мрачно ответил он. – Знаю, что это правда. Так, где обитает твой муж сейчас, Вирджиния Элизабет?
– Не называй меня так. Ты знаешь, я презираю это имя. – Джин пожала плечами. – Ричард на работе. Или в аду. Меня это мало волнует.
– Как обстоят дела между вами? – как бы случайно продолжал наводить справки Самюэль Ти, совершенно не заинтересованным тоном.
Джин, вжавшись в старое кожаное сиденье, вспомнила о том, что случилось в ее гардеробной.
– Также. Он не лезет ко мне, я не лезу к нему.
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Да, пожалуйста.
