Текст книги "Доля дьявола (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 38

– Итак, у нас есть три стопки.

Находясь в офисе генерального директора в бизнес-центре, Лиззи начала выхаживать по кабинету как Ванна Уайт, указывая на кучу папок с документами на огромном столе, Лейн откинулся на спинку трона отца и водрузил ноги на стол Уильяма. (Ва́нна Мари́ Уайт (англ. Vanna Marie White), урождённая – Ро́сич (англ. Rosich; 18 февраля 1957, Конуэй (англ.)русск., Южная Каролина, США) – американская актриса и телеведущая. Наиболее известна как ведущая телевизионного игрового шоу «Колесо Фортуны» (англ. Wheel of Fortune) с 1982 года. 20 апреля 2006 года получила «звезду» на Голливудской аллеи славы за вклад в телевидение. – прим. пер.)

Еще один долгий день подходил к концу. После серии таких же долгих дней. Но что же он узнал за сегодня? Лиззи была на его стороне, и поэтому он мог пережить все.

– Давай, – сказал он и улыбнулся.

Качнув бедрами и взмахнул элегантно рукой, она подошла к левой стопке.

– Это потерпевшие, которые в настоящее время или скоро вызовут у нас проблемы.

Отрадно было осознавать, что в этой стопке было больше всего папок, он потер уставшие глаза. Джефф в данный момент возвращался на самолете в Чарлмонт, сюда домой, после того, как попытался договориться о погашении долгов с банками. Ему удалось договориться только с двумя, четверых он смог убедить, и только с одним он проиграл. И еще предстояло обойти десятерых, которым он собирался нанести визит в течение следующих четырех-пяти дней.

Никакого давления.

– Следующая группа документов, пока еще не кучка. – Лиззи обошла вокруг стола, встав напротив бумаг, его взгляд тут же пробежался по ее телу. Остановившись на талии, а потом пройдясь по груди, закрытой…

Он поднял глаза вверх, всматриваясь в ее лицо. И у нее появилась улыбка, и это была самая замечательная и самая сексуальная вещь, которую он когда-либо видел.

– Давай сосредоточимся, хорошо?

– Когда я могу заняться с тобой сексом?

– Будь хорошим мальчиком, давай покончим с этим, и ты сможешь заняться со мной сексом в этом кабинете… вплоть до ужина.

– Можем нам стоит пропустить ужин?

– Нет. – Она выставила бедро. – Но и после ужина у тебя будет вся ночь.

Все было потрясающе, их отношения обрели новую глубину, связанную с бессловесными обязательствами и силой. Ранние утренние часы они провели в объятиях друг друга, обсуждая будущее, прошлое, рассматривая новые обстоятельства. Они даже назначили дату свадьбы.

Двадцать первого июня. Самый длинный день в году, когда день будет дольше, чем темное время суток. Прекрасный день, решили они, чтобы начать вместе будущее.

Они также решили, что свадебная церемония будет небольшой, чисто символической в Баптистской церки Чарлмонта, с присутствием только ближайших родственников. Ее родители приедут на неделю, Лэйн с нетерпением ждал возможности познакомиться с ними. А потом они проведут медовый месяц в Нью-Йорке, где он хотел встретиться со своими школьными друзьями из старших классов, а она тоже хотела посетить своих друзей в Корнелле. Она подумывала рассказать своим родителям о ребенке, после того, как пройдет церемония.

С его стороны все знали, потому что он сообщил об этом, как только вышел из палаты-реанимации мисс Авроры.

Также они вели беседы о более тяжелых вопросах – о смерти его мамы, откровении Макса об Эдварде и беспокойстве Лэйна по поводу бизнеса семьи. А потом она поделилась с ним своими опасениями по поводу рождения и воспитания ребенка, который не избежит фамилии Брэдфордов, а значит будет под пристальным вниманием прессы.

Но несмотря на то, что темы их разговоров были радостными и грустными, он понял из их бесед одну вещь – они все переживут вместе, ни в коем случае по одиночке.

– И наша последняя стопка. – Она передвинулась к самой маленькой стопке документов. – Которая обозначает неизвестные счета.

– Грета ненавидит такой беспорядок.

Лиззи кивнула.

– Она однозначно ненавидит.

Затем одну за другой она взяла скрепленные степплером бумаги, выложенные перед стопками.

– Вот таблицы Греты. Каждому документу был присвоен номер, она выписала его дату, название компании, долевое участие капитала, оценку стоимости, если бы она могла найти хоть одно долговое обязательство или кредитора, она бы нашла.

– Она великолепна.

– Ее муж заставил ее отказаться от этой работы в связи с юбилеем, и он почти силком затащил ее в самолет. Думаю, она продержится сорок восемь часов, а потом заставит его вылететь из Каптивы. Она не хочет, чтобы кто-то еще касался стопок этих бумаг и перепутал всю ее систему.

Лейн оглянулся назад на шкафы за столом. После того, как он разобрал их все, он нашел море документов, которые случайным образом были спрятаны, забыты и не систематизированы.

Слава Богу, Грета оказалась на высоте.

Лейн убрал ноги со стола и по густому ковровому покрытию подошел к стопке «неизвестно что».

– Поэтому, хотя это маловероятно, но если и есть какие-то активы, из которых мы можем выплатить долги при смене власти, так сказать, то они находятся здесь. Потому что все остальные предприятия находятся в заведомо проигрышном положении или уже не существуют.

– Ага, вот, где мы находимся.

Он взял таблицу, в которой подробно было все описано, неизвестные договора. Просматривая список, он отрицательно покачал головой.

– Я никогда не слышал ни об одной из этих фирм раньше.

– Я могу попробовать по искать информацию в интернете. Грета сосредоточилась на появляющихся компаниях и банках. Но я уверена… ну, боюсь, что с остальными будет еще хуже.

– Да, я имею в виду Tricksey, Inc.? Из Калифорнии? Что это?

– Мы, на самом деле, хотим узнать?

– Черт. – Он опустил страницы с таблицами. – Джефф сейчас так необходим здесь, в штабе, но он застрял в воздухе. Не знаю, как мы можем заставить его управлять компанией, пока он разбирается с исками.

– По крайней мере, ему это нравится.

– Да, он действительно счастлив, по больней мере. Он инвестиционный банкир до мозга и костей. Он любит вести переговоры за столом, лицом к лицу, если можно так выразиться. Он скорее предпочтет множество таких переговоров, чем создавать бурбон.

Лейн подумал о новом дрожжевом штамме Мака. Он придерживал решение этого вопроса, не предпринимая никаких шагов, хотя, возможно, это было ошибкой. Но интуиция где-то глубоко в груди, продолжала повторять большое жирное «Нет» на продажу патента. Ему казалось, что тогда они продадут будущее компании за гроши, а что если Мак был прав? То у них в руках была золотая мина.

И раздумывая над этой проблемой, Лейн пришел к выводу, что он был полной противоположностью Джеффа, он предпочитал создавать бурбон, но не быть бизнесменом.

– Знаешь, – усмехнулась Лиззи, – есть потенциальное решение проблемы, с которой старается справится Джефф.

– Да? Говори.

В Red & Black Эдвард подался вперед, подметая бетонный проход конюшни В, собирая сухой волос, пыль и разные ошметки сена. Двигаясь вперед, подлавливая пучки сена и комки грязи от подков, он покачивался под музыку, которая гремела над головой.

Фрэнк Синатра напевал в пол голоса о полете на Луну, а Эдвард подпевал ему.

Время от времени появлялась морда, когда он проходил мимо стойла, фыркала и нюхала его рабочую рубашку и ноющие плечи. Он всегда останавливался, пел пару строчек и двигался вперед.

Он понял, когда подошел к стойлу Неба, и его большой, черный, злой жеребец сильно лягнул по двери, что грохот прошелся по всей конюшни. Потом чистокровка, казалось, хитро улыбнулся, вытянув шею, не для укуса, а используя рубашку Эдварда в качестве носового платка.

Этот ублюдок умышленно чихнул на Эдварда, и из его горячих ноздрей последовал взрыв брызг. После чего Неб мотнул головой вверх-вниз, черная грива переливалась и подпрыгивала, а он словно смеялся.

– Ты настоящая заноза в заднице.

Жеребец заржал.

– Да, они вернутся с минуты на минуту со своей прогулки на лошадях, и ты мог бы прогуляться с ними, но ты не обучен хорошим манерам, потому что воспитывался в конюшне.

Они приняли боевую стойку, глядели друг на друга, Эдвард не спускал с него глаз, а жеребец опустил голову. Это был знак для Эдварда почесать ему спереди шею.

И огромные глаза Неба чуть ли не закатились от счастья, цокот приближающихся копыт привлек их внимания, они одновременно повернули головы в сторону открытого прохода в конце конюшни.

Эдвард почувствовал улыбку, расползшуюся у него по лицу, и он не собирался ее скрывать. Через открытое поле, в довольно высоком темпе Саттон и Шелби галопом мчались в сторону конюшен на паре кобыл, несущихся широким шагом, поскольку поля по размеру напоминающее футбольное и сигнальное ограничительное заграждение ставилось исключительно для границ почтенного Неба.

Обе женщины одновременно замедлили шаг, с рыси перейдя на прогулочный.

Прислонив метлу к стойлу Неба, Эдвард захромал к солнечному проходу, его травмированная нога препятствовала быстрому продвижению вперед, но не его настроение.

– Хорошо выглядите, дамы, – сказал он, выйдя на солнечный золотой свет. – Удачная поездка?

– Лучшая. – Саттон улыбнулась Шелби. – Мне понравилось мчатся вниз по тропе в долину.

– Это тоже мой любимый путь. – Шелби легко ослабила седло своими крепкими ногами. – Но я думаю, мисс Рэд все еще имеет запал. Я съезжу на северное пастбище?

– Звучит мило. – Саттон погладила изящную шею своей лошади. – А я по выгуливаю Стейси и поставлю ее в стойло.

– Да, мэм. Завтра?

– Если после работы, хорошо? У меня заседание правления, которое состоится в шесть. Я могу приехать сюда к четверти седьмого?

– Я оседлаю и подготовлю лошадей к прогулке.

Шелби пришпорила и скомандовала Мисс Ред, и они поскакали вперед, Саттон спустилась и начала водить Стейси по большому кругу.

– Мне так там понравилось. И Шелби – настоящая находка.

– Дочь лучшего конного тренера, которого я когда-либо встречал.

– Это правда, что она встречается с сыном Мо, Джоуи? Она все время только и говорила о нем.

– Этот щенок, наверняка, влюблен. – Эдвард подошел к тюку с сеном и медленно опустился на него.

– Я думаю, что это хорошая пара, они подходят друг другу.

– Она кажется очень счастливой.

– Она это заслужила. Ей пришлось пройти тяжелый путь. Пришло время, чтобы ей улыбнулась удача.

Саттон улыбнулась ему, и искрящиеся рубиновые серьги, заколыхались у нее в ушах, заставив его полюбить ее еще больше, чем он уже любил. Она была в синих джинсах и трехдолларовой футболке Hanes, ни грамма косметики, волосы спускались на плечи… но она была в его серьгах.

Последние несколько ночей они провели в его маленьком коттедже смотрителя, занимаясь любовью на двуспальной кровати, просыпаясь, прижавшись друг к другу. Утром в шесть часов она уезжала в город, чтобы успеть переодеться и позавтракать с отцом. А потом она возвращалась на ферму около шести вечера, он готовил ужин, и они сидели в кресле и смотрели телевизор.

Без сомнения, он спокойно и с радостью готов был провести вот так остаток жизни в таких чередующихся днях, как Билл Мюррей только без Паксатонского Фила. (Имеется в виду «День сурка», 1995 г. – прим. пер.)

– Ты прекрасно смотришься с этой лошадью.

Саттон улыбнулась ему.

– Думаю, ты предвзято ко мне относишься.

– Точнее это больше похоже…, – услышав, как некоторые лошади заржали, он повернул голову и увидел посетителей. – Лейн?

Эдвард постарался подняться на ноги, когда его брат и Лиззи Кинг шли по дорожке.

– Привет, как вы, ребята,… на самом деле, только не подходите к жеребцу, хорошо? Держитесь от него подальше. Точно.

Эдвард дождался, когда они вдвоем подойдут к нему, он обнял их обеих.

– Прости, заставил вас подойти, но я не слишком хорошо передвигаюсь.

– Ты хорошо выглядишь, старик, – сказал Лейн. – Привет, Саттон!

Саттон махнула в знак приветствия, продолжая выгуливать Стейси.

– Привет, ребята! Я так рада вас видеть! Я просто остываю здесь. Дайте мне еще пять минут.

Лиззи поздоровалась, а потом покачала головой, разглядывая Стейси.

– Святые угодники, какая красивая лошадь.

– Разве она не прекрасна? И такая дама, надо сказать.

– Итак, – произнес Эдвард, опять усевшись на тюк сена. – Что вас привело на ферму? Если вы хотите хороший прохладный лимонад, я могу вам предложить его в коттедже.

Лейн прислонился к стенке конюшни, и невозможно было не заметить, что сейчас он был совсем другим мужчиной, рассматривая вдали луга. Исчез куда-то шикарный, лощеный вид плейбоя. Его место занял спокойный, более приземленный взрослый мужчина… именно когда появилась Лиззи, истинная вторая половинка этого человека, благодаря который и произошла такая метаморфоза с ним.

Любовь хорошей женщины была спасательным кругом для бесцельного мужчины.

Эдвард знал это по себе.

Молчание затянулось, Саттон закончила охлаждать Стейси и повела чистить кобылу.

Топанье копыт остановилось за веревкой, отделяющей отсек для груминга, Саттон ловко сняла уздечку с поводом, удерживающую голову чистокровки. Потом она стала мыть ее теплой водой из шланга, и кобыла кивала, потому что она одна из немногих, кто любил мыться.

А Лэйн по-прежнему молчал.

Лиззи отправилась помогать с лошадью, Эдвард посмотрел на брата.

– Выкладывай. Что случилось?

Лейн наклонился и взял колосок сена из тюка рядом. Водрузив его между зубами, он разжевал основание, отчего кончик постоянно двигался между его губ.

Когда он, наконец, взглянул на Эдварда, его глаза были убийственно серьезными.

– Мне нужно, чтобы ты вернулся.

Эдвард выпрямился, а затем медленно произнес:

– Надеюсь, ты говоришь не об Истерли?

– Нет, конечно, нет. Я хочу, чтобы ты вернулся и стал генеральным директором. – Лейн тут же поднял ладони вверх. – И прежде чем ты выдворишь меня отсюда, я хочу тебе обрисовать ситуацию. Я председатель правления, и я могу проделывать эту работу. Джефф невероятен с цифрами, но у нас есть серьезные проблемы по долгам… и все его время уходит именно на это. Я не генеральный директор. Я не знаю, как управлять компанией, такой, как КББ. Ты знаешь. Всю свою жизнь тебя готовили к этому. Черт побери, ты знаешь все лазейки в бизнесе, не только наши, но и наших конкурентов. Ты именно тот человек для этого места и более того, я думаю, ты должен сделать это для себя.

– Да, я тот, – пробормотал Эдвард.

– Это значит, что ты выиграешь. В тебе есть все то, что он больше всего ненавидел, поэтому он пытался тебя убрать со своего пути.

Лейн не стал уточнять, кого он подразумевал под «он», Эдвард и так прекрасно все понял.

Эдвард резко передвинулся всем телом, чтобы увидеть Саттон, при этом особо не напрягая травмированные конечности. Она держала шланг в руке и во все глаза пялилась на него, видно, услышав слова Лейна.

– Мне необходимо какое-то время, чтобы подумать, – произнес Эдвард. – Сначала мне все следует обсудить у себя дома.

– Ты нам просто необходим. – Лейн отбросил колосок. – Сейчас переломный момент, и именно ты являешься ключом к стратегии.

Эдвард и Саттон вернулись в коттедж смотрителя, после того, как Лиззи и Лейн уехали. Она налила им лимонад на маленькой тесной кухоньки, он полулежа завалился в кресло, чувствуя боль в ноге и одну только боль, гораздо больше с тех пор, как вышел из тюрьмы.

Она протянула ему стакан, села, скрестив ноги перед ним на полу.

– Что ты думаешь? – спросила он.

Она не колеблясь ответила (она всегда так делала):

– Лейн прав. Тебя всю жизнь готовили к этой должности.

– В данный момент мне совершенно плевать на компанию. Я имею в виду только тебя и меня.

Саттон опустила взгляд на свой стакан с лимонадом, он вспомнил, как в последний раз они пили лимонад. Тогда он просто выгнал ее, заставив уйти, потому что сам решил себя упечь в тюрьму.

А теперь они были здесь.

– Ну, мы всегда были конкурентами, – сказала она. – Раньше и сейчас.

– Если моя должность будет предполагать отказаться от тебя, я не собираюсь этого делать.

Она ошеломленно посмотрела на него.

– Но это твоя компания семьи, Эдвард.

– А ты моя жизнь. Для меня это не сравнимые вещи. Я счастлив жить здесь, на ферме, будучи домашним мужем. Или оставаться дома с тобой и твоим отцом. Я… не буду пытаться залатать ничьи дыры. Лейн прав, если я возьмусь за работу, причем на разных уровнях, думаю, что выиграю. Но Уильям Болдвейн даже не является мне родственником. Он был всего лишь злым героем, который вредил всем, посмевший перейти ему путь. Мне нечего с ним делить, у меня нет к нему счетов, поэтому я теперь спокоен.

Саттон присела к нему на колени и поцеловала.

– Я никогда не любила тебя больше, чем сейчас.

Обхватив ее сзади за шею, он улыбнулся.

– Ты любила меня прошлой ночью.

Слабый румянец, появившийся у нее на щеках, показался ему очаровательным. Но потом она стала серьезной и пересела назад на пол, к его ногам.

Ее голос приобрел силу и прямоту.

– Тогда будут существовать частные вопросы, которые мы никогда не сможем обсудить, и стратегия, которую нам придется разрабатывать в связи с конкурентным рынком, способную поставить под угрозу позицию одного из нас. Мы будем два генерала, по разные стороны поля боя. Сможем ли мы жить с этим?

– Не знаю. Но стоит ли нам это выяснять?

Они оба замолчали на какое-то время.

– Знаешь что, Эдвард?

– Скажи мне, любовь моя.

– Я думаю, ты должен руководить производством бурбона. – Она медленно улыбнулась. – Я думаю, что тебе необходимо достать свои деловые костюмы и встретиться со мной в бизнесе. Давай сделаем это. Мы с этого начинали, и если на планете существуют два человека, которые могут проделать все это, то почему не мы?

Он начал кивать.

– Мы с тобой.

– Это будет нелегко.

– Нет, совсем не легко. – Он окинул свое тело взглядом. – Во-первых, я до сих пор езжу на максимальной скорости.

– Ты сможешь многое делать из дома.

– Фактически… Если я буду в бизнес-центре моего отца, а не в городе, я всегда смогу переночевать в Истерли, если придется. Или я смогу провести ночь с тобой у тебя в доме, здесь все налажено, Мо, Шелби и Джоуи. Я не оставлю их, если будут какие-то трудности, но…

– Твои корни берут начало из длинной родословной производителей бурбона, – произнесла Саттон. – Мои тоже. Это в нашей крови. Нас учили управлять компаниями, и мы такие есть. Так зачем же этому сопротивляться?

Эдвард подался вперед. Он был не наивным в этом вопросе. Создать семью двум людям, занимающим такие должности, было достаточно трудно, но еще было труднее двум людям, чьи корпорации шли голова к голове на коммерческом рынке, относясь к верхней ступени эшелона.

Знаете, что было самым странным?

У него было такое странное чувство, что этот путь был правильным. Для большинства людей это не имело большого смысла. А для пары, которая занималась производством бурбона?

– Хорошо, я соглашусь, – сказал он и поцеловал ее. – Так что приготовься выложиться по полной, девочка.

Огонь появившийся у нее в глазах, возбудил его и дал почувствовать, что он всегда будет немного подтрунивать над ней.

– А я никогда и не останавливалась. – Она прикусила его нижнюю губу. – Это ты, Эдди, мой мальчик, должен увеличить свою скорость.

Эдвард засмеялся, а потом притянул ее к себе на колени.

После чего выкладывание по полной продолжилось, но лежа, к всеобщему и непревзойденному наслаждению обеих сторон.

Глава 39

Наступило и закончилось время ужина, и Самюэль Ти., не мог даже вспомнить, когда так наслаждался едой и общением за последнее время.

– А потом профессор спросил меня, что я думаю, – произнесла Амелия.

– И что ты ответила? – Самюэль Ти. спросил, присаживаясь рядом со стаканом бурбона.

Они оба сидели напротив друг друга за столом на террасе, чтобы наблюдать, как садится солнце за горизонт. На ужин они съели стейки, приготовленные на гриле и Флаффи салат, который она сама сделала и запекла картофель. И пока они вместе готовили, он был так рад, что она не суетилась по поводу органической еды, типа тофу и капусты, и остального, хотя он был готов предоставить ей все, что она захочет.

– Я считаю, что это неправомерный аргумент, и, честно говоря, меня стал он утомлять. Если бы Фицджеральд был всего лишь блоггером в соцсетях, своего рода Энди Коэном своего времени, это было бы понятно, но тогда почему мы все еще вспоминаем и анализируем его книги? Почему я слушаю весь курс про него и Хемингуэя? Если на этом курсе его хотят опустить до блоггера Века Джаза, а потом преподаватель начинает говорить о Хемингуэе 1940 годов. Мне кажется, стоит поговорить о его произведениях, а не его пристрастию к алкоголю или Зелде. Мне интересно узнать о нем, как о человеке, который умер почти восемьдесят лет назад. И о его произведениях, я хотела бы, чтобы со мной говорили именно об этом.

– Тебе случайно не тридцать пять, как и мне?

Она рассмеялась и отодвинула тарелку.

– Так мне постоянно говорят.

За последние несколько дней Амелия приходила к нему в дом ни раз и на долго, они рассказывали друг другу разные истории, что нравится и что совсем не нравится, пытаясь узнать предпочтения обеих. Вообще-то… это не совсем верное описание. Скорее это напоминало воссоединение со старым другом, что было довольно-таки странно.

И однозначно.

Господи, они были так похожи друг на друга. Самюэль Ти. слышал от кого-то, что родители видят в детях себя только в ранней форме, он всегда отвергал это утверждение, предполагая, что родители этих детей не могут выстроить должную эмоциональную границу со своим подрастающим поколением.

Но в данный момент именно об этом они и говорили.

И для нее это был свой способ познать окружающий мир.

– Прости, что тебе пришлось так рано позврослеть, – произнес он.

Это был первый раз, когда он шагнул на спорную территорию. Он не хотел втаскивать в эти разборки Джин, потому что ничего хорошего не вышло бы, и в этом не было необходимости. Амелия прошла через все неудачи своей матери, хорошо их изучив.

Ей пришлось принять и ужиться с ними.

– Все хорошо. – Амелия пожала плечами. – Я встречаюсь с кое-какими друзьями, но они настолько легкомысленны и не собраны, что это сводит меня с ума.

– Шестнадцатилетние, наверное, должны быть такими. Или, по крайней мере, им позволено такими быть. Не могу точно сказать, у меня нет достаточного опыта общения с этим поколением.

– Могу я задать тебе вопрос о своей матери?

Самюэль Ти. прочистил горло.

– Да, любой. Я постараюсь правдиво ответить на него.

– Ты был влюблен в нее? И была ли она влюблена в тебя? Ну, ты понимаешь, когда…

Самюэль Ти. глубоко вздохнул.

– Да, был. Твоя мать была единственной женщиной, с которой я тогда встречался, и я могу точно сказать, что был по-настоящему в нее влюблен. Но это не значит, что мы подходим друг другу.

– Не подходите, почему?

Он сделал глоток бурбона.

– Иногда, с партнером у тебя происходит потрясающая химия, но это не значит, что ты готов с ней или с ним попробовать что-то на более длительный срок.

Амелия крутила свою вилку, потом правильно опустила ее на тарелку, показывая, что она закончила трапезу.

– Она сейчас совсем другая.

– Какая? – поинтересовался он.

– Она не покидает дом. – Амелия рассмеялась. – И она пылесосит. Я имею в виду, что моя мать пылесосит гостиные и у себя в комнате. Это так странно! Она также повела меня на йогу вчера вечером и занималась вместе со мной. Она старается помочь мне найти подработку на лето. И мы собираемся пойти за покупками и приобрести бикини на этой неделе. – Девушка не отрываясь смотрела на горизонт. – Раньше она никогда не хотела проводить со мной время.

– Я очень рад, что она прилагает хоть какие-то усилия.

И он взмолился про себя, чтобы все так и продолжалось с Джин. Но ему показалось, что это было маловероятным. Занимаясь вполне материнскими делами, она, наверное, ощутит полное отторжение и вернется к своему обычному образу жизни. Но, по крайней мере, он будет рядом с Амелией, чтобы собрать ее по кусочкам.

И если учесть, что с детских лет Амелия была жестко предоставлена сама себе, то, скорее всего, она не поддастся на попытки Джин.

Что было грустно, решил он для себя.

– И я хочу тебе сказать, что она дала мне ключ от сейфа. – Амелия посмотрела в его сторону. – Не говори ей, что я сообщила тебе об этом, хорошо?

Он поднял руку ладонью к ней.

– Клянусь.

– Прежде чем я вернулась в «Хотчкисс»… Она дала мне ключ от сейфовой ячейки и сказала, что я не должна использовать его, пока она не умрет. Она отказалась говорить мне, что там находилось. – Амелия перевела взгляд на густое, садящиеся солнце, которое полыхало, как огонь в топке, на краю горизонта. – Я попросила Лиззи отвезти меня сегодня в банк. Я попросила ее дождаться меня в машине и взяла ключ. Я прихватила с собой паспорт, потому что у меня нет водительского удостоверения. Менеджер-женщина вышла из кабинета. Она была очень приветлива со мной, помогла войти в хранилище и вытащить ячейку… но мы с трудом ее могли поднять. Я испугалась и попросила эту леди остаться со мной в маленьком помещении.

– Что там было? – скрипя спросил Самюэль Ти.

– Слитки. – Амелия посмотрела на него. – Много… тонны золотых слитков.

Самюэль Ти. тут же задался вопросом, что Джин такое продала?

– И внутри было письмо. Я прочитала его.

Амелия притихла, и ему показалось, что она пожалела, что прочла это письмо.

– И? – Самюэль Ти. положил руку на предплечье девушки, надеясь услышать ответ. – Я обещаю, что не скажу ей.

– Она писала в письме, что если умрет, то это будет означать, что ее убил Ричард Пфорд. В этом письме, она фактически выражала свою волю, свободно и четко. – Амелия снова покачала головой. – Менеджер банка вдруг забеспокоилась и поинтересовалась – «Все ли хорошо с моей мамой?». Я сказала, что все в порядке. То, что ты аннулировал их брак не просочилось в газеты, и ни в какие другие средства массовой информации, поэтому эта леди не знала, что они расстались.

– Менеджер банка сказала тебе, когда Джин стала использовать эту ячейку?

– Это было недавно. Единственное, что сказала мне эта леди, что мама пришла с каким-то парнем по имени Райан Беркли.

«Ювелир», – тут же подумал Самюэль Ти. Конечно. Джин должно быть продала одно из ювелирных украшений матери, чтобы обеспечить Амелию, если бизнес семьи окончательно пойдет ко дну.

Не самая тупая вещь в мире.

– Мне кажется, твоя мать, на самом деле, пытается позаботиться о тебе, – предположил Самюэль Ти. – И хорошо бы, чтобы ты позволила ей так поступить. Знаю, между вами много разногласий, но иногда люди меняются.

Амелия кивнула, но он так и не понял, согласна она с ним или нет.

– Итак, я получил результаты теста сегодня, – произнес он.

Девушка тут же взглянула ему в глаза.

– Да? Так быстро.

– У меня есть друзья в лаборатории.

– И какой результат? – И Амелия просто воочию превратилась в Мори Повича: «Так ты мой отец?» (Мори Пович – более 20 лет вел шоу на ТВ, где матери и отцы пытались установить свое отцовство. – прим. пер.)

Он достал конверт из нагрудного кармана.

– Я не открывал его, ждал тебя.

Самюэль Ти. опустил его на стол между ними, осторожно распрямив в середине позамявшуюся бумагу, словно пытался разгладить клапан долга.

Они молча смотрели на запечатанный конверт.

– Я не хочу узнать, что мы не родственники, – пробормотала Амелия.

Забавно, но она была все еще ребенком, несмотря на свою кажущуюся взрослость, и ее честный и прямой ответ, был довольно-таки показательным для него, потому что он боялся остаться в одиночестве и пытался набраться смелости, пока она была растерянной.

И что было самого удивительного в этом моменте?

Как отметил Самюэль Ти. ее потупленный взор, который сказал, что в будущем существовала такая вероятность, что Джин станет надежной и будет оказывать определенное влияние на жизнь девушки.

Он стал отцом.

Прямо тогда и там.

И он подумал. Доказано ли, что родитель это взрослый, который берет на себя ответственность за несовершеннолетнего, стремясь предоставить ему убежище, защиту и любовь? Что же, черт возьми, ДНК, в любом случае, не самое важное. По крайней мере было множество примеров и даже в семье Амелии, людей, которые ничего не добивались в жизни, несмотря на ДНК. И всегда были те, кто делал что-то выдающееся, то, что в тот момент было необходимо, несмотря на то, что родства с родовым деревом не было никакого.

Например, мисс Аврора с Лэйном и его братьями и сестрой.

Любовь – изменила их и саму ситуацию. Не ДНК.

Самюэль Ти. прочистил горло и положил руку на конверт.

– Если ты хочешь, чтобы я открыл его, я открою.

– Хочешь открыть?

– Лично для меня результаты не будут иметь никакого значения.

Амелия резко подняла взгляд.

– Как ты можешь так говорить?

– Тебе нужен отец. Мне нужна дочь. – Господи, ему было очень странно произносить эти слова, полностью осознавая их. – В конечном счете, это самое сложное, чем что-либо?

В ее глазах появился давний, обремененный годами взгляд.

– Ты не хочешь узнать, а вдруг я от другого парня.

– Это возможность, а не обязанность. – Он постучал пальцем по конверту. – И если мы не откроем его, если мы не узнаем точно… Тогда ты не будешь задаваться вопросом, хочу я быть в твоей жизни или нет. Ты всегда будешь знать, что я выбрал тебя. Ты ни на минуту не должна будешь беспокоиться, что была для меня ошибкой, что я чувствую себя виноватым перед тобой или каким-то бременем, которое взгромоздил себе на плечи только из-за одной ночи, произошедшей шестнадцать лет назад, когда твоя мать и я занимались сексом, и ее таблетки не сработали. Я выбираю тебя, Амелия Болдвейн, прямо сейчас, и если ты выберешь меня, мы сожжем этот конверт с результатами теста на гриле вон там, и никто из нас никогда не будет оглядываться назад. По рукам?

Она шмыгнула носом, он достал платок из заднего кармана. Она вытерла глаза.

– Зачем ты это делаешь для меня? – мрачно поинтересовалась Амелия.

Он положил руку ей на плечо.

– А почему бы и нет, вот в чем вопрос?

Наступила долгая тишина, и Самюэль Ти. предоставил ей необходимое пространство, чтобы все осмыслить.

– Ладно, – сказала она в конце концов. – Давайте сделаем это – сожжем его.

Они поднялись из-за стола, обошли вокруг с двух сторон, встретились и направились к грилю. Взяв щипцы для барбекю, он приподнял решетку, отложив ее в сторону. Затем поднес газовую зажигалку и нажал на запал.

Пламя зашипело вдоль горелки, и он протянул к нему конверт.

Амелия тоже ухватилась за кончик конверта… и они приложили уголок к огню.

Бумага быстро вспыхнула и начала гореть, и они вынуждены были ее отбросить или же могли обжечься.

Наблюдая за исчезающими результаты анализа ДНК, он никогда не чувствовал такого спокойствия и умиротворения, как в этот момент.

Амелия повернулась к нему.

– Как мне тебя называть?

– А как ты хочешь меня называть?

– Папой.

– Я согласен, – ответил он, притянув ее к себе и крепко обняв. – Мне нравится, как ты меня называешь…