Текст книги "Доля дьявола (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Он выругался и направился к двери.
– Отлично. Я знаю, кому следует позвонить.
«Учитывая все обстоятельства моей жизни», – подумал Макс, перекидывая ногу со своего Харлея, было удивительно, что его Бог миловал, и у него не было за всю жизнь тюремного срока.
Взглянув на здание окружного суда штата, он удивился сколько этажей оно занимало и задался вопросом, где именно находится в этом комплексе тюрьма. Здание фактически занимало целый квартал. И было очень широким.
По мере того как он подымался наверх по ступенькам и многим уровням, он стал рассматривать себя со стороны, как преступника. Борода, в черной коже и татуировках. Он напоминал человека с плаката, которым пугали детей, путающегося с правовой системой, и, конечно, полицейские с металлоискателями, через которые он был вынужден проходить, подозрительно поглядывали на него.
Он положил свой бумажник, цепочку в черную корзину вместе со своим сотовым телефоном и прошел через сенсорную решетку. На той стороне его проверяли металлоискателем. Дважды.
Ему показалось, что они разочаровались, когда ничего не нашли.
– Я ищу регистрацию тюрьмы? – сказал он.
– Для заключенных? – спросила женщина.
– Да, я хочу увидеться с одним.
«Конечно, ты хочешь увидеться», – сказали ее глаза.
– Поднимайтесь на третий этаж и следуйте по указателям. Они приведут вас в следующее здание.
– Спасибо.
Ему показалось, что она удивилась его вежливости.
– Пожалуйста.
Следуя ее указаниям, он оказался в очереди к стойке регистрации, за которой сидело четыре полицейских, набиравших запросы в компьютерах.
Он бы взглянул на часы, если бы они у него были. Вместо этого он посмотрел на часы, висящие на стене за полицейскими. В таком темпе он скорее не покинет город и до полуночи…
– Макс?
Он повернулся на знакомый голос и кивнул.
– Привет, мужик. Как ты?
Шериф Рэмси дал пять, и Макс поймал себя на мысли, что хотел бы ему рассказать, почему у него появилась борода и тату. Но потом он подумал, что давно уже стал взрослым и не должен ни перед кем отчитываться.
– Ты здесь, чтобы увидеться с Эдвардом? – спросил шериф.
– Я, ах, да, думаю, да.
– Он не очень-то жалует посетителей.
– Я уезжаю. Из города. И хотел бы увидеть его до того, как уеду, знаешь ли?
– Подожди здесь. Посмотрим, что я смогу сделать.
– Спасибо, парень.
Макс прошел по полу с линолеумом и опустился на ряд стоявших пластиковых стульев. Но он не стал расслабляться, просто положил руки на колени и стал рассматривать людей, толпившихся в помещении. Здесь было не так много «белых воротничков».
Да, его отцу с этой бы дерьмовой процедурой здесь не понравилось бы. Хотя Уильям был бы скорее всего оказался бы в федеральной системе, а не в местной. Наверное, более шикарной. Хотя скорее всего нет.
Жаль, что ублюдка убили до того, как на него упал домоклов…
В кои то веки Макс не боролся с натиском ужасных воспоминаний, которые появлялись кратковременно, какими-то зарисовками – поркой, неодобрительным отношением… открытой ненавистью… появляющиеся у него периодически, как самое наихудшее слайд шоу. Он спокойно относился к ним, поэтому и не возвращался в Чарлмонт, и надеялся, что это был последний раз, когда у него в мозгу возникали воспоминания, связанные с отцом.
Находясь в других городах и в другом климате, в других часовых поясах ему было гораздо проще оставить все у себя позади.
Там было проще сделать вид, что ничего не было… никогда.
Краем глаза он заметил, как зашли двое, мать и сын, встав в очередь. Мальчишка казался тощим и долговязым, одни хрящики без костей, типичный шестнадцатилетний подросток. У матери была бесцветная кожа курильщицы и татуировок больше, чем у Макса.
Трудно было сказать, кто пререкался больше друг с другом.
Понятно, честный бой.
Когда ребенок, наконец, к чертовой матери заткнулся, он развернулся, как будто рассматривал возможность побега… и именно тогда увидел Макса.
Боже, Макс понял, что его бунт был слишком похож, на его бунты в этом возрасте, по сумасшедшим глазам парня и виднеющимся синякам. Макс прошел через то же самое. Когда отец бил ремнем хотя бы раз в неделю, просто из-за того, что ты что-то сделал, а чаще из-за того, чтобы попытаться в очередной раз сломить тебя, ты мог сделать только две вещи – или заткнуться или слинять.
Он выбрал последнее.
Эдвард выбрал первое.
Рэмси появился из задних комнат.
– Он готов встретиться с тобой. Давай.
Макс поднялся на ноги, парень все еще смотрел на него, как будто Макс для него был кумиром, которому стоило подражать. И Макс вдруг осознал, что если ты делал татуировки, слыл хулиганом и имел в глазах бешенный огонь, ты защищал себя не столько от людей, стоящих рядом с тобой…
… сколько от людей, которые были позади тебя.
От того, с ремнем и смехом, наслаждающегося твоей болью, потому что это заставляло его чувствовать себя сильнее.
– Макс?
– Извини, – произнес он Рэмси. – Я иду.
Он смутно проследовал по каким-то коридорам и блокпостам с решетками, а затем оказался в коридоре с несколькими дверьми, над которыми горели лампочки. Две были зажжены. Три потушены. Его провели к последней двери с зажженной лампочкой.
Рэмси открыл железную дверь, и Макс замешкался. В Эдварде было что-то такое, что всегда заставляло его чувствовать себя полной задницей, и это было совсем не потому, что они росли вместе и Эдвард разгребал все его проделки, Макс, на самом деле, часто был настоящей задницей.
Дело в том, что Эдвард был их вождем, их предводителем, их королем. А Макс всегда был шутом с психотическими тенденциями.
Вспомнив об этом, он все же заставил себя войти с поднятой головой, но ему не следовало особо беспокоиться, поскольку Эдвард даже не смотрел в сторону двери. Он сидел, опустив голову, сложив перед собой руки на столе.
Рэмси что-то сказал и закрыл дверь.
– Я так понимаю, ты уезжаешь? – Эдвард поднял на него глаза. – Куда направляешься?
Прошла пара минут, прежде чем Макс смог ответить:
– Не знаю. Главное не быть здесь, только это имеет значение.
– Я полностью тебя понимаю.
Макс выдохнул от напряжения и подошел к стулу напротив брата. Он попытался отодвинуть стул из нержавеющей стали, он тот не сдвинулся с места.
– Они прикручены болтами к полу. – Эдвард едва улыбнулся. – Я полагаю из-за того, что некоторые из моих сокамерников с трудом сдерживают свои эмоции. Готовые бросаться чем угодно.
– Я бы приноровился здесь.
– Ты бы смог, это точно.
Макс втиснулся на стул, колени и бедра уперлись о низ стола.
– Эта штука тоже прикручена болтами?
– Не доверяй никому, – Эдвард поднял палец.
– Разве это не из «Секретных материалов»? («Секре́тные материа́лы» – американский научно-фантастический телесериал, созданный Крисом Картером. Показ стартовал 10 сентября 1993 года и завершился через 9 лет, 19 мая 2002 года. За это время были сняты 202 серии. – прим. пер.)
– Это?
Опять воцарилась тишина.
– Эдвард, мне нужно тебе кое-что сказать прежде, чем я уеду.
Глава 32
«Ииииии вот почему это называется токсикозом», – подумала Лиззи, замедлив движение на своем полноприводной машины для газонов и наклонившись в сторону, почувствовав позыв к рвоте. Уже в четвертый раз.
Но она все равно была полна решимости объехать все свои владения.
Хорошая новость? По крайней мере, свежий воздух, солнце и запах травы плодородной земли были бальзамом для ее души. И что вы думаете, широкий простор открытого неба и уединение, которые помогли ей заснуть накануне, поразили ее всем гротескным манипулированием правовой системой, оказавшейся гораздо большей, чем просто брат, желающий защитить свою сестру и удержать подальше от документов о разводе.
Плюс ко всему, нужно было еще подумать об Амелии.
Лиззи выпрямилась и сделала глоток воды из бутылки, посмотрев на низ живота. А если у нее родится ребенок? И будет связан с именем Брэдфордов? Последнее, что она желала бы – это оказаться частью семьи в новостях и во всех социальных сетях, особенно касающейся того, что произошло в болотистой местности.
Но между прочим, Амелия может приехать домой на несколько дней, но все равно, даже если она не будет в Чарлмонте, о ней будут говорить, как о ребенке известной матери… бла-бла-бла.
Лиззи показалось, что это ужасно для девочки.
Лиззи ударила на газ и сделала резкий разворот, который заставил ее остановиться у ограждения. И пока она пыталась отыскать поваленные деревьев, подпрыгивая на кочках, упавшие ветки или столбы, она не переставая думала об Амелии, вспоминая все ее годы.
«Бедная девушка даже не знала, кто ее отец».
О нем не принято было говорить.
Опять взбираясь вверх по дальней оконечности фермы, выходящей на север, Лиззи остановилась и развернулась на своем сиденье. Опустив глаза на землю, которой владела, которая была полностью выплачена, она вдруг поймала себя на мысли – «Господи, у нее будет ребенок, которому она сможет все это оставить».
Полюбит ли он землю также, как она? Захочет ли он копаться в земле и выращивать семена, которые будут кормить людей, распространять вокруг себя аромат и настолько красиво выглядеть вокруг дома? Или он или она будут художником? Возможно, который найдет здесь вдохновение… или писателем, который будет просиживать долгие часы в одиночестве за клавиатурой в передней гостиной.
Женится ли ее сын здесь на этом холме? И будет ли ее дочь содержать здесь в сарае лошадей?
Столько вопросов. И так много желаний.
И ни один из них ни коем образом не включал в себя Истерли или кого-нибудь из рода Брэдфордов.
А может ее ребенок станет бизнесменом? Узнает о бурбоне и его истории, и станет страстным поклонником почитаний давних традиций.
Или… Дорогой Господь, что если ее дочь будет похожа на Джин? Лиззи показалось, что этого она не переживет.
У нее перед глазами появились картинки прошлой ночи, а потом и другие, когда Лэйн и Ричард Пфорд столкнулись в коридоре в Истерли. Лэйн так переживал за сестру, так защищал ее. И также его переживания, связанные с Эдвардом. О Максе. Его потрясающая любовь к мисс Авроре и даже его не вполне нормальной матери.
Кроме того, был еще молодой мальчик Дэмион, незаконнорожденный сын его отца и главного бухгалтера семьи. Лэйн все равно заботился о нем, хотя ему и не стоило, поскольку тому оставили существенное состояние, но Лейн все равно беспокоился, чтобы с ним все было по-честному.
Лейн боялся стать отцом. Но Лиззи знала, что он уже являлся хорошим семьянином, потому что ему пришлось встать во главе семьи.
Положив руку на живот, она решила рассказать ему о своей беременности. Во-первых, потому что не дай Бог, она потеряет ребенка, иногда такое могло случиться до второго триместра, и она хотела, чтобы он, по крайней мере, знал, что у нее внутри зарождалась их новая жизнь. А во-вторых, он заслужил знать, она подумала опять об Амелии, ей не хотелось, чтобы Лейн был как отец дочери Джин, так ничего и не узнав о своем ребенке.
Семья Брэдфордов обладала контрастной историей с отцами и детьми.
И она, черт возьми, не собиралась участвовать во всем этом.
Эдвард никогда особо не ладил со своим братом Максом. Однако, он научился не воспринимать это на свой счет. Макс не мог ужиться ни с кем. Поэтому, когда появился Рэмси и сообщил, что «паршивая овца семьи» готова была покинуть Чарлмонт, предварительно встретившись с ним напоследок, он согласился.
И что-то подсказывало Эдварду, что он в последний раз видит своего брата.
– Что случилось, Макс. Что, по-твоему, я должен знать?
Макс потер лицо. Пригладил бороду. Но выглядел при этом так, будто до конца не мог решиться, говорить или нет.
И для Эдварда стало полной неожиданностью, когда он заметил на бледно-серых глазах парня что-то похожее на слезы.
Он был поражен, и не мог этого отрицать, поэтому Эдвард протянул руку и сжал огромный бицепс своего брата.
– Все хорошо. Чтобы не было, все хорошо.
– Эдвард… – голос Макса треснул. – Эдвард, мне очень жаль.
«Он узнал о попытке самоубийства?» – тут же мелькнуло у Эдварда мысль.
Эдвард немного откинулся на спинку стула и с грустью пожалел о своей глупой попытке навредить себе. Он предполагал это только абстрактно. Как только он увидел кровь, появившуюся на запястье, понял, что не сможет довести дело до конца, выбрав трусливый путь.
Это была ошибка, которая больше не повториться. Но Макс, видно, об этом не слышал.
«Постойте-ка», – подумал Эдвард.
И Эдварда как осенило, он прибавил и вычитал в равенстве обеих своих жизней и пришел к единственному выводу, который имел смысл в свете эмоциональной борьбы, происходившей у него на глазах с парнем.
– Я уже знаю, – пробормотал Эдвард.
Макс втянул воздух носом и нахмурился.
– Знаешь что?
– Что Уильям не мой отец. Из-за этого ты пришел, чтобы мне сообщить, не так ли? – Его брат сидел напротив, шокировано открыв рот, а затем медленно кивнул, Эдвард глубоко с облегчением вздохнул. – Скажу так, у меня были подозрения. Полагаю, ты хочешь сообщить мне об этом, правда?
– Черт возьми, откуда ты знаешь?
– Он пытался убить меня в джунглях, – сказал Эдвард сухим голосом. – Вряд ли на такое способен родной отец, даже по его очень низким меркам поведения. Тем не менее, было и еще кое-что… он всегда смотрел на меня как-то по-другому. Он не отличался особой добротой к вам троим, но его глаза всегда светились особой неприязнью, когда он смотрел на меня, так он смотрел всегда только на меня. Он буквально ненавидел, что я дышу с ним одним воздухом и до сих пор жив, его ненависть зашла очень далеко, и так было с самого начала. Самое раннее мое воспоминание о нем было связано с этим его взглядом.
– Я рад, что он мертв.
– Я тоже.
– Как-то ночью я услышал, как наши родители разговаривали. Вот тогда-то я и узнал, и из-за этого уехал из Чарлмонта. Мне следовало тогда сказать тебе, но я не знал, как это сделать.
– Все в порядке. Это не твоя вина и не твоя проблема. – Эдвард наклонился вперед к столу. – Хочешь совет? Я так понимаю, что ты все еще убегаешь от отца. Возможно, ты захочешь пересмотреть свои взгляды, чтобы выбраться из ловушки, в которую сам себя загнал.
Макс пару раз моргнул.
– Он сидит у меня в голове. Я не могу… Знаешь, мне снятся иногда кошмары. Как я бегу через весь дом. А он гонится за мной, и я понимаю, что он сделает, как только поймает меня, и он всегда меня ловит. Всегда… ловит меня.
– Он больше никогда тебя не догонит, Макс. Он просто не сможет. И, надеюсь, ты придешь когда-нибудь к такому заключению.
Они молчали, потом Макс снова поднял глаза на брата.
– Ты был действительно хорошим братом, Эдвард. Ты заботился обо мне, когда я этого не заслуживал. Даже когда я был… отстойным дерьмом и все выходило из-под контроля, ты всегда заступался за меня. Ты всегда поступал правильно. Спасибо тебе.
Эдвард закрыл глаза.
– Ты заслуживал лучшего отношения, чем к тебе было. Мы все заслуживали лучшего. И мы все искалечены… просто моя версия так проявилась наружу.
Вообще-то, это была ложь. Его тоже одолевали воспоминания, которые разрушали. Но у его брата хватило смелости в этом признаться.
Возможно Эдварду стоило тоже воспользоваться своим собственным советом и попытаться отпустить и забыть прошлое. Однако было легче сказать, чем сделать.
– Я никогда не думал, что скажу тебе «прощай», – пробормотал Макс. – Или одному из вас троих. Но почему-то… Я должен был увидеться с тобой перед тем, как уеду навсегда.
– Я не имею права критиковать тебя за то, что ты решил порвать с нами все отношения.
– Похоже, ты единственный человек, который так думает.
– Остальные просто не понимают. – Эдвард пожал плечами. – Но, впрочем, это неважно. Делай то, что считаешь нужным, Макс. Найди свою свободу и живи своей жизнью, на какую способен. Мы все заслужили это право. Заработали своим трудным детством, находясь в том доме.
Прокашлявшись Эдвард кряхтя стал подниматься на ноги. Он качнулся и был вынужден упереться о стол.
– С тобой все будет хорошо? – спросил Макс с волнением в глазах. – В Большом доме (тюрьма штата) все несколько грубовато.
– Все будет хорошо.
Эдвард распахнул руки, Макс подошел к нему. Они обнялись, Эдвард мог продержаться не долго, ему пришлось отступить.
– Ты, на самом деле, его убил? – спросил Макс.
– Конечно, я убил. Ты хочешь вызвать у меня чувство вины?
Эдвард захромал к двери, но остановился, прежде чем стукнул по ней. Не оглядываясь, он сказал:
– Ты должен кое-что сделать, Макс. Прежде чем уедешь, я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, и это не подлежит обсуждению.
Глава 33
Лейн наконец-то дождался смс-ки от Лиззи, в которой она сообщила, что едет в Истерли, поэтому он помчался обратно в особняк со Старого склада и прямиком влетел в ванную комнату. Он хотел увидеть ее с эпиляцией, пахнущей свежестью, не в мятом поло и коротких шортах, с улыбкой на лице.
Другими словами, полной противоположность ему, каким он был вчерашней ночью.
Когда он втянул ее в ложь с полицией, чтобы скрыть перестрелку.
Черт, может ему стоит признаться, что он все рассказал офицеру после того, как она уехала на своем грузовичке, а также сказать, что это не его вина, что его фамилия вынудила его врать, чтобы не попасться на крючок.
Да, такая причина могла ему помочь в этом деле.
В ванной комнате он сбросил одежду в корзину для грязного белья. Хотя, когда он надевал, вещи были чистыми, но он не принимал с утра душ, поэтому он не собирался одевать ее повторно после душа.
Он отключил центральный кондиционер, чтобы выйдя из душа не попасть в холодное помещение, и начал наливать воду.
Полотенце. Ему нужно было полотенце.
Повернувшись к высокому, узкому шкафу, он зарылся в нем…
Выпала коробка на пол, стукнувшись о его босую ногу. Нагнувшись, он подобрал…
Тест на беременность.
– Вообще-то, я пришла, чтобы тебе сообщить об этом. Вот почему я здесь.
Он выпрямился и оглянулся в сторону двери. Лиззи стояла в дверном проеме, ее лицо разрумянилось и посвежело, видно, что она побывала на свежем воздухе, светлые волосы спадали на плечи, тело выглядело… упругим. Здоровым. Сильным.
Он моргнул и снова взглянул на коробочку.
А потом он обернул банное полотенце вокруг бедер.
– Это твое… когда ты… С тобой все… хорошо?
Тут же тысячи картинок промелькнули у него в мозгу, и было настоящим чудом, что он вообще был в состоянии вымолвить хоть слово.
– Вот почему я чувствовала себя больной, – пояснила она. – По утрам.
Он видел, что она была напряжена, пытаясь понять его реакцию. Он хотел ей ответить, отойти от своего шока и неверия, и что-то сказать в разгар ее объявления.
Когда ему это не удалось, он попытался понять, что чувствует.
Ничего.
Господи… беременная? У нее ребенок, его ребенок?
Лиззи очистила горло.
– Я, эээ, я позавчера сделала тест. Просто из-за интереса. Я вообще-то не думала, что такое возможно. Когда ответ был положительный, я была в шоке и подумала… ну, знаешь, я подумала, что подожду и проверю все снова. Но…
– Вот почему ты спросила меня, не думал ли я стать отцом.
– Да, я имею в виду, мы не обсуждали этот вопрос раньше. А теперь думаю, нам стоит обсудить.
– Да, – ответил он. – Стоит… поговорить об этом.
Лейн подошел и сел на край ванны. Но он не знал, что сказать. «Ты дурак, скажи что-нибудь, она же ждет…»
– Я оставлю его, – хрипло произнесла Лиззи. – Чтобы ни случилось с тобой и со мной, с нашими отношениями, я оставлю ребенка.
Он отшатнулся.
– Что? Конечно. Мы поженимся.
– Мы? Конечно?
Лейн поднял глаза на ее отдаленное выражение лица.
– Да, конечно.
Лиззи нахмурилась.
– Я не Шанталь. Я сделала это не для того, чтобы заставить тебя пойти по проходу церкви, и последнее, чего я хочу, это мужа, который собирается жениться из-за чувства ответственности, а не по любви.
С внезапной спешкой Лэйн вскочил и моментально пересек расстояние между ними, притянув ее к себе. Закрыв глаза, он понял, почему молчал и не мог произнести ни слова, ничего не чувствуя.
Он был настолько парализован страхом, который даже заполз ему в душу.
Макс достиг пункта своего назначения, оставил Харлей на улице, вошел в открытый атриум, поднялся вверх на несколько этажей, огляделся вокруг, пытаясь понять в каком направлении ему двигаться или…
Стойка ресепшен. Идеально.
Он очень хотел, чтобы ему кто-нибудь подсказал, и онс мог, наконец, покончить с этим.
Макс подошел к стойке, маленькая седовласая леди улыбнулась ему.
– Добро пожаловать в Университетскую больницу. Чем могу помочь?
Он был слегка удивлен, что она была настолько с ним доброжелательна. Но, скорее от катаракты, ее глаза были с поволокой, вероятно, она не очень хорошо его разглядела.
– Я ищу реанимацию. Друг… человек, который… она – моя семья, правда. Аврора Томс? Я пришел ее навестить.
Потому что Эдвард сказал ему это сделать.
– Дай-ка я посмотрю, смогу ли я сказать номер ее палаты. – Она медленно несколько раз нажала на клавиатуру. – Да, она на четвертом этаже. Хотя разрешается только членам семьи видеться с пациентами в том отделении.
– Я семья. – Нет… – Вообще-то, один из ее сыновей.
Ему было странно это произносить. И все же, ему показалось, что это было правдой.
– О, простите. Я сначала не поняла. Воспользуйтесь теми лифтами, прямо вон там. Там будет сестринский пост и они проведут вас к ее палате.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
На четвертом этаже он обратился к медсестрам, и его проводили в палату, которая была похожа на предварительный гроб: все было чистым и бестелесным, стерильным, безжизненно-неподвижным и тихим, за исключением миганий на мониторах. И когда он подошел к постели мисс Авроры, она показалась ему такой маленькой… Высохшей, все, что осталось от столь могущественной женщины, которая была у него в памяти, но сейчас казалась словно запеленутой, как младенец в мягкие бело-синие одеяла. Ее глаза были закрыты, дыхание было каким-то необычным, она быстро делала вдох, а выдыхала за счет аппаратов слишком долго.
Взглянув на нее, он задумался о собственной смерти, какой бы она была («Вероятно, жестокой», – решил он), несмотря ни на что, он, наверное, тоже бы подумал о таких вещах – как Бог и Рай, а также Ад.
Глядя на нее, он наконец не спеша заговорил:
– Прости меня, что я как-то заменил весь сахар на соль в сахарнице. И прости за то, когда я попробовал испечь торт из коровьих лепешек в твоей духовке. А также, когда я залил латексную краску в пакет из-под молока. И когда я испортил яйца, специально выложив их на солнце, и положил обратно в холодильник. И за салат. О, червей.
Ему не нужно было ничего объяснять, она бы и так все поняла.
– Я не хочу, чтобы ты уходила.
Он был удивлен, когда произнес эти слова, потому что это была правда, а также потому, какое его дело, черт побери? Он ведь тоже собирался уехать.
– Знаешь, я беспокоюсь о Лэйне. – Он присел на кровать. – Он очень похудел, и когда виделся с тобой всегда чувствовал себя лучше. Ты ему, на самом деле, просто необходима сейчас.
Макс опустил взгляд на свои байкерсы, увидел царапины, которым она бы вынесла осуждение. Вообще-то, она бы не согласилась с его решением уехать, но все равно продолжала бы его любить. Возможно, не так сильно, как Лейна, это правда, что она любила его больше всех, чем кого бы то ни было, но все равно мисс Аврора обняла бы Макса, накормила и улыбнулась, словно он глупый мальчишка, но при этом все равно его любит.
– Помнишь, когда я решил подняться по лестнице по задней части дома на крышу? Я, действительно, думал, что соединив выдвижную лестницу скотчем, одну к другой, смогу это осуществить. Поверить не могу, что в результате сломал только два фонаря. Отец был чертовски зол. А помнишь, когда я налил дешевое подпольное виски в чашу для пунша на рождественскую вечеринку, и какая-то женщина набросилась на госсекретаря США… знаешь, я понимал, что передо мной маячит интернат для трудных подростков, и предполагал, что отец упечет меня туда. А помнишь, когда…
Он тихо вспоминал и рассказывал, покачивая головой.
– Какого черта, я здесь делаю и что-то рассказываю. Видно это полное безумие…
– Она тебя слышит.
Макс напрягся и развернулся. Танеша стояла в палате, закрыв за собой дверь, и выглядела при этом, как настоящий врач в белом халате и брюках и в белом пальто, со стетоскопом на шеи. Конечно, а как могло быть иначе, когда она получала отличные оценки в средней школе и колледже, потом была принята в медицинскую школу при Чикагском университете, и только благодаря усидчивости на своей заднице смогла закончить ординатуру? Конечно, после всего этого ты будешь выглядеть, как чертовый доктор.
– Я догадывался, что ты пойдешь в онкологию, – хрипло произнес он.
Taнеша приподняла брови.
– Почему?
– Я прав?
– Да. – Она вошла дальше в палату. – Я потеряла многих близких от рака. Наверное, поэтому так тяготела к этой специальности.
– Обеих бабушку и дедушку, дядю, маленького кузена, которому было всего лишь три года и второго двоюродного брата в колледже.
Taнеша зажмурилась.
– Вот именно. У тебя отличная память.
«Только того, что касается тебя», – подумал Макс, внимательно изучая ее.
– Я удивлена, что ты все еще здесь, – ответила она. – Я думала, ты уехал еще вчера.
– Я поеду сразу отсюда. – Он посмотрел на мисс Аврору. – Я должен был попрощаться.
– Она оценит это, я уверена. – Taнеша обошла кровать с другой стороны и проверила мониторы. – Уверена, что вы предпочли бы, чтобы Макс остался, не так ли, мисс Томс?
– Как твой отец? – вдруг спросил Макс.
Taнеша улыбнулась и перевела на него взгляд.
– Все также же.
– По-прежнему меня ненавидит?
– Он никогда тебя не ненавидел. Он просто предполагал, что ты не совсем мне подходишь.
– Потому что я белый, да?
– Нет, потому что ты придурок. Но мой отец, так не выражался о тебе.
Максу пришлось засмеяться.
– Ты всегда была несколько прямолинейной.
Пожав плечами, она присела на другую сторону кровати.
– На самом деле, так и есть. Прими это или оставь.
– Ты встречаешься с кем-нибудь? – Спросил он, хотя не имел права. – Ну, после того, как ты рассталась с той моделью Джей Крю…
– Он не был моделью, он был студентом-инженером…
– Да?! А выглядел всегда так, словно только что сошел со страниц каталога, где продают плиссированные брюки и мокасины.
– Чад был очень хорошим парнем.
– «Был», да?! Не есть?
– Я ни с кем не встречаюсь, но это не твое дело. Медицинская школа, а затем ординатура требовала много сил. Кроме того, все свое внимание я сосредоточила на своих пациентах…
– Хоть иногда ты вспоминала меня и скучала?
Она перевела взгляд.
– Нет.
– Лгунья.
Макс замолчал.
– Ты все равно уезжаешь, так почему тебя это волнует?
– Потому что это то, что происходит между тобой и мной…
– Хорошо, ты же вот так запросто это оставляешь. Нет у нас никакого «мной и тобой» и никогда не было. Мы никогда не были вместе.
– Это неправда, – произнес Макс, понизив голос. – И ты это знаешь.
И румянец, появившийся у нее на щеках, сказал ему именно то самое, что она прекрасно помнила, как они все время расходились, влюблялись и опять сходились. Так было всегда, как только они вернулись в город на каникулы из колледжа и после, когда он болтался, словно дерьмо в проруби, а она вернулась из медицинской школы. И все произошло после того, как он играл в баскетбол с ее братьями (опасное предположение, потому что если они оба когда-нибудь узнают, что произошло потом между Максом и Танешей, то…) Они бы раскатали Макса в переулке и оставили бы его умирать.
И их действия совсем не были бы связаны с расизмом. Они проделали бы то же самое с любым афроамериканским парнем, который был слишком глуп и не смог угомонить свои гормоны рядом с их сестрой.
Никому не стоило связываться с их младшей сестрой.
– Я имела в виду отношения, – пробормотала она. – Мы никогда не были в…
– Ты собираешься остаться в Чарлмонте? – Вдруг спросил он, передвигаясь по больничной палате. – Будешь здесь работать. Купишь дом. Знаешь, из той серии, что станешь совсем взрослой?
– Отец хочет, чтобы я осталась, но… нет. Вообще-то, я готова даже покинуть Штаты. Я буду приезжать, чтобы повидаться с семьей, но есть столько мест, которые стоит посмотреть, кроме Чарлмонта. – У нее промелькнула быстрая улыбка. – Когда ты отрастил бороду?
– Тебе нравится?
– Ну… необычно. Но мне кажется, что ты красивее, когда твое лицо… – Она остановилась. – Не то, чтобы я особо замечала.
Он улыбнулся.
– Конечно, ты не замечала.
– Чем ты занимался последние три года?
– Значит, ты все же подсчитала сколько времени прошло с тех пор, как видела меня в последний раз?
– Нет, ни в коем случае.
Макс почувствовал, как возбуждается, а внутри разлилось тепло.
– Уверена, что нет? Точно уверена, что хоть чуть-чуть не скучала по мне.
– Максвелл Болдвейн, ты не самая огромная проблема в моей жизни.
– Не заставляй меня второй раз называть тебя лгуньей за сегодня. – Он смотрел на нее из-под полуопущенных век, она же со стороны выглядела так, будто хотела обернуть стетоскоп вокруг его шеи и сдавить, чтобы перекрыть кислород… Господи насколько сексуально это было? – Что я делал? Просто ехал вперед, перебиваясь случайными заработками, чтобы иметь наличные и повидать страну.
– Я была удивлена, когда ты уехал не попрощавшись.
– Так надо было. – Он пожал плечами. – Если бы в последний раз я взглянул в твои глаза, я бы мог остаться.
Она моргнула.
– Ну, почему ты сейчас именно такой!
– Потому что это правда.
Они долго смотрели друг другу в глаза. А потом он прошептал:
– Как бы то ни было, но так оно и есть, я знаю лишь одно. Постоянно, пока ехал каждую ночь я представлял тебя прежде, чем заснуть. Ты была моей Полярной звездой, понимаешь? Ты следовала за мной, куда бы я ни поехал… и так и будет дальше.
Они молчали. А потом она сказала:
– Знаешь, что больше всего я ненавижу в тебе?
– Знаю, бороду.
– Вообще-то, это второе, что я больше всего ненавижу в тебе. – Она подошла и положила руку ему плечо. Потом провела по его волосам. – Я ненавижу, когда ты всегда начинаешь говоришь настолько правильные вещи… в самое неподходящее время…
– Лейн?
От звука чертового имени они оба дернулись и посмотрели на мисс Аврору. Ее глаза были открыты и сосредоточены перед собой, выглядя шокирующе ясными.
– Мне необходим Лэйн, – произнесла женщина. – Мой мальчик.
– Мисс Аврора?
– Мисс Томс?
Моментально Макс подскочил с кровати, а Танеша нажала кнопку вызова медсестры, но мисс Аврора не собиралась ждать и начала говорить:
– Я убила Уильяма, – сказала она. – Я убила этого жалкое подобие мужа и отца. Я отрезала ему палец своим кухонным ножом, а затем положила его на заднее сиденье машины и отвезла к реке.
Макс замер также, как и Танеша, а мисс Аврора повторила все сначала, слово в слово. А потом добавила:
– Он оплодотворил жену моего мальчика. Эту ужасную женщину Шанталь. Я больше не могла этого выносить. Я воспользовалась своим шансом. Этот мужчина никогда не принадлежал этому дому и семье, и ему не следовало так долго в нем задерживаться. Мне нужен кто-то из вас, чтобы вы смогли все рассказать полиции… Эдвард специально во всем признался, чтобы меня выгородить и сел в тюрьму из-за меня, я не хочу этого. Я не хочу. Вызволите его оттуда и приведите моего мальчика, прежде чем я умру.
