Текст книги "Доля дьявола (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Глава 21
Самуэль Ти. не предполагал так рано покинуть свой кабинет. Он планировал работать до десяти или одиннадцати вечера, а затем побуксовать в двух кварталах от пентхауса, прежде чем рухнуть в кровать. Неделю или около того он целыми днями пропадал в суде, у него накопились дела, ему предстояло составить счета и было полно другой бумажной работы, но несмотря на свою занятость о Джин он постоянно думал в режиме нон-стоп.
И все это означало, что ему необходимо было отвлечься.
И он планировал все, как обычно, однако, женщина удивила его, изменив его планы: позвонила ему сама. Заявив, что он нужен ей.
Отлично, теперь она разговаривала с ним, как с Йода.
Поэтому после шести часов вечера он ехал к себе на ферму мимо аллеи из деревьев, которые были посажены еще его прадедом. Благодаря открытому верху Jag, он опустил голову на подголовник и взглянул на небо, виднеющееся через ярко-зеленую листву, деревья, как флаги приветствовали его прибытие, махая своими ветками по случаю постоянной теплой погоды.
«Какого черта, еще натворил Пфорд? – задавался он вопросом. – Если он что-то совершил, мне потребуется пистолет».
Подъехав к своему фермерскому дому, первая мысль, как только он увидел «Мерседес» Джин, на котором она отвозила дочь в школу, была, что она гнала во весь опор и даже во время дождя. Мертвые жучки облепили переднюю решетку и лобовое стекло, дорожная пыль осела на капот и на бока у колес в виде аэродинамических разводах.
Она проехала весь путь? Он точно не мог сказать, где находится «Хотчкисс» (поскольку был южанином, и все школы Новой Англии ему казались одинаковыми), но в чем он был уверен наверняка, что Коннектикут находится за тысячу миль от сюда.
Можно конечно проехать туда и обратно за полтора дня, при одном условии… если не будешь останавливаться.
Сняв свои Рэй-Баны, он оставил их на приборной панели и вышел из машины, в одной руке держа старый портфель своего прадеда, в другой – кружку-термос из нержавеющей стали, которую брал с собой на работу.
Бессонница. Чем еще можно себя взбодрить, кроме кофеина в дневное время, чтобы прогнать одолевающий сон?
Идя по дорожке из гравия, он прошел под большим кленом, затем поднялся по пяти ступенькам длинной террасы, выходивший на его владения за домом.
Он остановился как вкопанный, увидев Джин, свернувшуюся калачиком на мягком диванчике. Дорогой Господь, она была в той же одежде, когда он высадил ее у Истерли, после того, как они… занимались кое-чем в его пентхаусе. Что, черт возьми, случилось?
Как будто почувствовав его присутствие, она зашевелилась, вытянулась, но видно слишком устала, поэтому даже не смогла открыть глаза, только вздохнула расслаблено и снова погрузилась в сон.
Самуэль Ти. тихо постоял около нее, потом оставил свой старый портфель и кружку-термос у дверей экрана и вошел в свой фермерский дом. У него возникла совершенно глупая мысль – накинуть на нее одеяло, но на улице было восемьдесят по Фарингейту, и через несколько минут заходящее солнце будет опускаться за крышу террасы и окутает ее своим теплом.
На кухне он обнаружил записки от своего менеджера, начиная от: чем он может поужинать и кончая телефонными звонками, на которые она ответила, включая сообщение, что парни придут отремонтировать его крышу в следующий вторник. Так же он обратил внимание на почту в углу и большой подписанный от руки крафтовый конверт, который он даже не собирался открывать.
Он хотел принять душ. А также хотел перенести Джин на кровать.
Он хотел узнать, почему она позвонила ему, предложив встретиться здесь после того, как столько часов вела машину. Особенно учитывая то, что голос ее звучал не как обычно.
Освободив галстук-бабочку, Сэмуэль Ти. вытащил красно-золотую полоску шелка из-под воротника, а затем сбросил пиджак от костюма. Он также снял обувь и носки. Затем схватил два хрустальных стакана, наполнил их льдом, под руку засунув бутылку Family Reserve.
Выйдя на террасу, он сел в плетеное кресло рядом с ней и начал наливать бурбон.
Словно уловив запах семейного продукта, она открыла глаза и резко подскочила вверх.
– О… Ты здесь.
– И ты снова в Чарлмонте. – Он налил ей выпить и попытался вести себя так, будто не был встревожен. – Где находится эта школа? Коннектикут? Я не думал, что ты сможешь управиться за полтора дня.
– Восемьсот миль. Можно проехать, если не спать и не есть.
– Не самый безопасный способ, на мой взгляд, управление автомобилем.
– Я была в полном порядке.
– Почему такая спешка?
Джин уставилась на свой бурбон и подвинула пальцем кубики льда.
– Я хотела побыстрее увидеть тебя.
– Твоя глубокая привязанная удивляет.
– Мне нужно поговорить с тобой, Самюэль.
Самюэль Ти. нахмурился и облокотился на спинку кресла, раздался скрип сплетенных прутьев под весом его тела.
– О чем?
Как юрист, работавший над судебными разбирательствами, он привык считывать изменения в выражении лица и делать определенные выводы, как например, подергивание бровей или уголок рта может показать, что человек лжет… или говорит правду. Но когда дело касалось Джин, его навыки не срабатывали из-за его собственных зашкаливающих эмоций.
И он был серьезно обеспокоен на этот счет. Если бы она осталась с Пфордом, у него было четкое ощущение, что в скором времени она не только пожалела бы об этом, но и подвергнет себя опасности. И хотя это его убивало, что он вынужден был находиться в стороне, когда Джин по-настоящему страдала, но… Джин Болдвейн была хорошо известна своим выбором, вводившем ее в еще больший хаос, который даже невозможно себе представить, а не наоборот.
Она села и пригладила персиковое платье. Как правило, этот цвет фантастически смотрелся на ней-то, но опять же, что сейчас происходит? Сейчас она казалась такой же измученной и вымотанной, как и ее «Мерседес», припаркованный перед его домом, ее кожа была слишком бледной, губы превратились в плотную линию, говорившую, что она расстроена и пытается это скрыть.
– Это нелегко для меня. – Она закрыла глаза. – О Боже, Самюэль, пожалуйста, не испытывай ко мне ненависти.
– Ну, я пытался этого не делать раньше и не буду делать и сейчас.
– Сейчас совсем другое.
– Послушай, если ты хочешь аннулировать брак, я могу помочь тебе и не буду тебя осуждать… я говорил тебе это и раньше. – Он думал о том, чтобы она наконец решилась и сказала, что безумно любит его, но он не достоин, как и всегда, она говорила, потому что предполагал, что это всего лишь еще одна игра с ее стороны. – И я не буду для тебя тем добровольцем, который собирается заменить Пфорда, если ты ищешь только очередной банковский счет. Но если ты хочешь большего? Посмотрим…
– Дело не в Ричарде.
Он нахмурился.
– Хорошо.
Джин ужасно нервничала, до такой степени, что едва дышала. А потом он заметил слезы, которые молча капали из ее глаз.
Самуэль Ти. подался вперед.
– Джин, что происходит?
Когда она всхлипнула и вытерла нос, он достал платок, который всегда держал в заднем кармане.
– Вот возьми.
– Спасибо. – Она отставила стакан с бурбоном в сторону и вытерла лицо.
– Я не знаю, как начать.
– Темная и бурная ночь всегда способствовала Снупи.
– Это не смешно.
– Понятно.
Она вздохнула.
– Ты помнишь… я вернулась домой, когда училась в школе, взяв академический отпуск? Я тогда была беременна, как ты знаешь.
– Да.
– И у меня родилась Амелия.
– Да.
– Помнишь, где я была за девять месяцев до того, как ее родила?
– С твоим профессором, – сухо произнес он. – Ты потрудилась мне сообщить об этом. С немалой долей гордости, могу добавить.
– Амелия родилась в мае. Ты помнишь?
– Джин, просто скажи мне, что…
– Она родилась в мае. – Она подняла на него глаза. – А девять месяцев назад ты помнишь, где я была? Это был сентябрь.
Он махнул свободной рукой.
– Что ты ходишь вокруг да около? Я понятия не имею, что ты делала…
– Хорошо, – резко произнесла она. – Тогда, где ты был в сентябре?
– О, конечно, я запросто могу вспомнить, где я был в сентябре пятнадцать лет…
– Шестнадцать. Шестнадцать лет назад.
И тут словно у него в голове прозвенел колокол, заглушив все мысли, но открыв воспоминания. Шестнадцать лет назад. Сентябрь. Это было прямо перед тем, как они должны были вернуться в школу…
…они встретились в Бора-Бора.
Они, как всегда ругались, воевали друг с другом. И занимались сексом. И пили. И опять занимались сексом. И загорали. И опять трахались.
Самюэль Ти. сглотнул, хотя во рту пересохло.
– О чем, черт побери, ты говоришь?
Хотя он уже знал. Он вдруг все понял.
– Пожалуйста, не чувствуй ко мне ненависти, – хрипло прошептала она. – Я была молода и очень испугана. Я не знала, что делать…
Самюэль Ти. так быстро вскочил на ноги, что бурбон вылился ему на руку.
– Скажи мне. – Он повысил голос. – Скажи!
– Амелия от тебя. Она твоя дочь.
Он схватился за ворот рубашки, хотя тот уже был раскрыт. А потом на него нахлынула ярость, сильная и быстрая.
– Ты, гребаная сука.
После разговора с Саттон, Лейн вернулся в Истерли, оставив Лиззи с мисс Авророй и врачами. Он припарковал роллс в глубине гаража, а затем направился к кухне, чтобы войти в особняк… попытался войти.
Он потянулся к двери за сеткой, но она была заперта.
Это было очень странно. Все годы в Истерли можно было вой в любое время через любую дверь. Но опять же тогда в доме находилось много прислуги, поэтому никого не заботило во сколько ты вернулся домой. А теперь? Джефф был на работе, его мать лежала наверху с заботливой двенадцатичасовой медсестры. Двери стоило закрывать.
К счастью, на связке с ключом от «Фантома» висел и ключ от дома.
Петли на сетке заскрипели, когда он подпер дверь бедром, чтобы открыть, но ему удалось сдвинуть заклинившую дверь, и очутившись внутри он сделал глубокий вдох специфического запаха кухни мисс Авроры: лимонов, сдобы и чего-то терпкого.
Его мама готовила и убирала в этом помещении столько лет, что он решил, что здесь всегда будет так пахнуть. По крайней мере, он надеялся.
Он прямиком направился к ее квартире и замер, когда вошел. Увидев пару кресел, которые были для него, как удар в грудь. Казалось, две секунды назад он только что приехал сюда с Манхэттена, и она приготовила ему его любимое блюдо. И он готов был убить, чтобы еще раз посидеть с ней бок о бок, вытянув ноги, с тарелками, водруженными на складные столики, которые убирались после трапезы, и телевизором, бубнящим в углу.
«Но такого больше не будет», – с грустью подумал он.
Ему предстояло действовать, поэтому он достаточно легко отыскал глазами свою выпускную фотографию с Джеффом Вирджинии, нож был точно таким же, как его описала Лиззи: чистым и упакованным в полиэтиленовый пакет.
Непонятно, хотя он отдавал себе полный отчет, но его сердце глухо стучало в груди.
«Мисс Аврора, что ты наделала?» – задался он вопросом.
Закрыв позади себя дверь, он подошел в кухне к держателю ножей Wüsthof рядом с плитой.
Да, именно его и не хватало.
Переворачивая лезвие в пакете, он взглянул в окна, выходящие на гараж и задний двор.
Красный «Мерседес» мисс Авроры был припаркован передом к бизнес-центру, именно так, как он и стоял с тех пор, когда Лейн вернулся домой. И глядя на него, у Лейна скрутило живот, он вернулся в комнаты мисс Авроры и взял ключи от машины. Прежде чем снова выйти на улицу, он отыскал пару латексных перчаток под раковиной и натянул их.
Ему показался весьма кстати раскат вдалеке грома, когда он шел к машине мисс Авроры, поэтому посмотрел на небо. Темные грозовые облака двигались со стороны Индианы и вот-вот вызвали бы перемену погоды в Чарлмонте.
Он открыл все двери седана, вынул телефон и посветил вспышкой на пол вокруг сидений, под подлокотниками. Он ничего не нашел, но это было всего лишь намеренное оттягивание всего дерьма. Когда он все просмотрел в машине, он отступил и направился к багажнику.
Прежде чем заглянуть внутрь, он обошел автомобиль, выискивая вмятины и царапины. Потом проверил колеса. Никакой грязи на протекторах и дисках.
Как будто машину хорошенько помыли.
Силой воли заставив себя, он подошел к задней части машины и медленно открыл крышку багажника. Он не знал, что ищет… Возможно листья или ветки, пятна крови, веревку, связанную узлами. Частички одежды отца.
Ничего не было.
Звук шин о гальку донесся сзади. Подъезжала полицейская машина без опознавательных знаков с тонированными стеклами, он проверил часы. Неплохо.
Показался детектив Мерримак, и впервые он не расплылся в своей улыбке.
– Что вы делаете?
– Осматриваю машину.
– Здесь могут иметься доказательства убийства.
– Я в перчатках.
Мерримак подошел к нему и стал закрывать двери, накрыв руку платком, который вынул из кармана ветровки.
– Когда приедет команда экспертов? – спросил Лейн.
– Они уже в пути. – Мерримак посмотрел на камеры, установленные на бизнес-центре. – Где нож?
– На кухне. – Лейн стянул свои перчатки. – Проходите.
– Я могу взять ключи от этой машины… до которых вы дотрагивались?
– Простите, – хотя Лейн совершенно не выглядел огорченным. – Вот возьмите.
Они вошли внутрь, Мерримак завернул ключи в бандану и спрятал их в кармане ветровки.
– Вы дотрагивались до ножа? – спросил детектив.
– Я не вынимал его из целофана, поэтому нет.
На кухонной столешнице Мерримак осмотрел лезвие, стараясь не брать в руки.
– Вы можете показать мне, где его нашли?
– В ее личных покоях. За фотографией.
Лейн подошел к двери и взглянул через плечо.
– Вы понимаете, что я открывал и закрывал эту дверь?
– Конечно, понимаю.
Войдя внутрь, он указал на фотографию, сняв ее с полки, появилось открытое отверстие среди книг. – Здесь. Лиззи нашла его здесь.
– Сегодня утром, верно? – Мерримак подошел ближе и нагнулся к полкам. – Здесь она его нашла?
– Да.
– А зачем она сюда заходила? Что делала ваша невеста в квартире мисс Авроры?
Мерримак прошелся, сжав руки за спиной, осматривая все подряд. И Лэйну очень хотелось вытолкнуть парня из личных покоев мисс Авроры. Она точно бы возненавидела этого незнакомца с его подозрительным взглядом и судейским осуждением, веющим от него.
– Я же говорил. Она хотела принести кое-какие фотографии в больницу.
– Женщине, которая находится в коме?
Лейн сузил глаза.
– Она вполне пришла в себя и даже сегодня стала разговаривать. Лиззи подумала, что ей бы не помешало увидеть рядом с собой фотографии людей, которых ее любят.
– Насколько я понимаю, она очень больна.
– Тогда не совсем понимаю, что вы здесь делаете?
Мерримак просунул голову в спальню мисс Авроры.
– Я просто думаю, что это немного странно, все странно.
– Что именно? – Помоги ему Господь, Лэйну захотелось схватить одну из железных сковородок мисс Авроры и двинуть парню по голове. – Что странно?
Мерримаку, как всегда потребовалось больше времени, чтобы ответить. Он всегда не торопился. Но в данной ситуации он совсем отклонился от вопроса.
– До меня дошли слухи из тюрьмы, что ваш брат Эдвард отказался с вами встречаться сегодня утром.
– Это так.
Детектив добрел до кресла и стал вглядываться в окно, словно собирался там увидеть что-то необычное.
– Вы знаете, что его совсем недавно посещал психиатр?
– Нет. – Наступила пауза, и Лейн встал перед детективом, как только тот развернулся и пошел к нему. – Я уже устал от этого.
– Ваш брат пытался вскрыть вены на запястье самодельным тюремным ножом пару ночей назад. – Лейн онемел от его слов, хотя и понимал, что Мерримак сверлит его своим взглядом, как прожектор. – Вы этого не знали?
– Нет.
– Вы уверены?
«Эдвард пытался покончить с собой?» – мелькнула у Лейна мысль.
– Я понимаю, что ваша семья очень близка с шерифом Рэмси, – продолжил Мерримак. – Давно вы просили его помочь. Например, я знаю, что вы интересовались можно ли с ним связаться сегодня утром, пытаясь встретиться с Эдвардом. Приятно, что вы нашли в шерифе такой источник поддержки.
– Рэмси не говорил мне об Эдварде.
– Конечно, нет.
– Он мне не сказал! Может вы хотите позвонить Рэмси и услышать от него это лично? Потому что я гарантирую, что он скажет то же самое. Он мне не звонил.
– Я уже говорил с ним.
– Тогда, какого хрена, мы говорим об этом?
Мерримак понизил голос.
– Вы не кажется, что все слишком подозрительно – ваш брат пытается покончить с собой, у вас имеются связи с тем самым отделом, под юрисдикцией которого входит тюрьма, и не более чем дня или двух вы начинаете одолевать меня своими версиями, что ваш брат не совершал убийства… даже пытаетесь мне предоставить некоторые доказательства? Например, запись камер, на которой ничего существенного нет, нож в пакете, машина, которую вы сами только что осмотрели.
– Я здесь ни с чем не притворяюсь и не подтасовываю. Мой брат не убивал его… моего отца.
– Конечно, вы действуете намного лучше… чтобы вытащить его, и делая все, чтобы я поверил, будто совершила все женщина, находящаяся сейчас при смерти. Довольно эффективный способ выдворить своего брата из тюрьмы. И ее не посадят, поскольку она уже при смерти, поэтому не сможет пойти под суд или в тюрьму, не так ли?
Лэйн подумал сначала должным образом, не стесняясь в выражениях ответить, но потом решил, что лучше пусть все увидит сам, нежели он будет что-то доказывать.
– Ваши эксперты-криминалисты найдут то, что нужно.
– Обязательно найдут. Но вы должны знать, что подделка улик – очень серьезное преступление, мистер Болдвейн.
– Я ни черта не трогал там.
– Вы просто рыскали вокруг машины, хотя сказали мне, что я должен найти в ней улики, помните?
– Почему вы с таким упорством обвиняете Эдварда? Дайте угадаю, вы ненавидите богатых, так? Поэтому соответственно лично меня и всю мою семью.
Детектив демонстративно оглянулся по сторонам, рассматривая интерьер.
– Мы же не в хижине находимся, правда ведь?
– Ваша работа – найти правду.
Мерримак вышел за дверь квартиры мисс Аврора.
– Вам не нужно напоминать мне о моих обязанностях.
– Я уже не уверен в этом.
Лэйн также последовал за детективом, который достал катушку полицейской ленты из кармана своей ветровки.
– Не заходите сюда по какой-либо причине. Или в машину. И если выяснится, чтобы вы не нарушили эти правила, я очень легко превращу весь этот дом вместе с прилегающими постройками в место преступления. Почему бы вам не вернуться в больницу, пока мы будем работать. Если мисс Аврора снова придет в себя, я хотел бы с ней поговорить.
На пару секунд Лэйн захотел уже запротестовать, что его выгоняют из его собственного дома. Но потом просто кивнул и вышел.
Спор с Мерримаком все равно ничего не даст.
Кроме, что он еще больше разозлиться, чем итак был уже зол.
Глава 22
Восемьсот миль.
Ну, если уж быть точным, то восемьсот двадцать семь, такой пробег показывал компьютер «Мерседеса».
Джин, чувствуя накаляющийся гнев Самюэля Ти., подумала, как было глупо с ее стороны, подготавливать себя к его реакции. Всю ночь ведя машину, она прокручивала различные варианты его реакции к открывшейся ситуации, которые были далеки от реальной ярости, кипевшей в нем.
– Ты издеваешься надо мной? – вскричал он.
Она даже не попыталась ответить. Он вскочил, шлепая босыми ногами по доскам террасы, руки уперев в бедра, опустив голову, видно, пытаясь себя контролировать и проигрывая битву.
В конце концов, он остановился перед ней.
– Откуда ты знаешь, что она мой ребенок?
– Амелия, – резко поправила она его, – однозначно твоя. Нет никаких сомнений.
– Ты сказала тогда, что принимала таблетки.
– Принимала. Но у меня был синусит. Я принимала пенициллин во время отпуска. Это видно и вызвало сбой в приеме таблеток. Я не знала, Самюэль Ти. Я не знала.
Он опять стал расхаживать и его расстояние становилось все длиннее и длиннее, пока он не стал шагать от начала и до конца террасы.
– Я была еще ребенком, Самюэль.
– Ты так говоришь, будто это моя вина. Я всего лишь был на два года старше тебя. – Он покачал головой. – Какого черта ты придумала историю о профессоре тогда? Почему ты врала мне?
– Потому что в выходные, когда мы вернулись домой, ты связался с той девушкой Синтией.
– Что?
– Ой, вот только не надо притворяться дураком. – Она почувствовала, как в ней тоже просыпается раздражение. – Ты однозначно знаешь, о ком я говорю. Мы стали ругаться еще по дороге домой в самолете. И чтобы отплатить мне должок, ты на следующей неделе поехал с Синтией в Аспен. Ты выбрал ее только лишь потому, что точно знал – она все расскажет мне.
Он взмахнул рукой в воздухе, словно пытался все стереть.
– Я не помню…
– Ерунда! Ты именно так все и сделал! Так что да, – она тоже поднялась на ноги, – я тогда придумала эту историю о профессоре.
– Благодаря тебе его уволили из университета!
– Его уволили, потому что он спал с тремя своими ученицами!
– Но ты наврала о нем и тебе все равно! Тебя никогда ничего не волновало, кроме себя, мать твою! Ты используешь людей, даже не задумываясь, как твои действия могут повлиять на их жизнь…
– Точно! А что насчет тебя? Ты совсем не лучше, даже еще ужасней. Мне пришлось утешать Синтию после того, как вы вернулись, и ты отказывался отвечать на ее звонки. Ты делаешь тоже самое, ты спишь с женщинами, хотя тебе, черт побери, совершенно плевать на них, а потом бросаешь, оставляя в подвешенном состоянии, потому что не дай Бог, если кто-то тебе понравится. И идешь к следующей. Не притворяйся, что это не так, именно так ты идешь по жизни.
Должно быть, она ударила его прямо в точку, потому что Самюэль Ти. не сразу нашелся, что ответить.
Хотя он не долго молчал.
– Ты самая эгоцентричная женщина, которую я когда-либо встречал. Ты избалована, у тебя есть титул и ты имела средства, поэтому должна была сделать аборт, чтобы исправить эту ошибку, этого бедного ребенка, когда был шанс…
Ее ладонь взлетела в воздух, она еще даже не успела осознать, что собирается ударить его, удар был настолько громким, что у нее зазвенело в ушах.
И она ткнула пальцем прямо ему в лицо.
– Амелия – это не ошибка. Она умная молодая девушка, которая имела очень дерьмовую мать и не имела отца. Ты можешь ненавидеть меня сколько хочешь, но не смей говорить, что она ошибка.
– Не имела отца, да?! И кто, бл*дь, в этом виноват? Ты хочешь вызвать у меня жалость, что она не знала своего отца, но ты сама все это сделала, Джин. Это твоя вина!
– И какая бы польза была от тебя? Ты говоришь так, словно был парнем, на которого можно положиться, и ты бы согласился вставать посреди ночи, когда она просыпалась? Ты говоришь так, словно бы перестал учиться, переехал бы в Истерли, чтобы менять памперсы? Словно бы ты справился со всеми трудностями и предоставил бы ей то, что необходимо? За время учебы в университете ты преуспел в двух вещах – выпивки и траханье. То, что ты поступил в юридическую университет произошло лишь потому, что твой отец умолял принять тебя…
– Подожди, стой, постой, ты говоришь так, словно тебя выбрали матерью года? Насколько мне известно, у тебя была нескончаемая вереница нянь первые полгода, а потом еще новые няни и новые. Что именно ты для нее сделала? Ты сама меняла памперсы? Ну, давай, ответь мне. Когда у тебя закончились памперсы, ты в переноске поместила ее на заднее сиденье роллс-ройса отца и поехала в пригород в «Таргет»? Да, Джин? И когда ты добралась туда, ты положила ее в тележку, которую стала сама толкать, одетая в платье от Шанель и в туфлях от Prada? Нет?! Я думаю, что них*я ты не делала.
В глубине у Джин появилась мысль, что они могут всю ночь препираться и ходить вокруг да около, доказывая друг друга, что нет-ты-дерьмовей-чем-я, нет-ты, нет-ТЫ. Но в конце концов, речь шла сейчас об Амелии.
– Хорошо, ты выиграл, – услышала она сама себя. – Я была ужасной безразличной матерью, которая в большей степени заботилась о себе, чем о своем ребенке. Я игнорировала Амелию и обрадовалась, когда она отправилась в подготовительную школу, потому что единственно, что мы делали, когда находились вместе, это ругались. Я была… невероятной эгоисткой. Я никак не смогу компенсировать ей те годы, и мне придется жить с этой реальностью всю оставшуюся жизнь. Амелия враждебно относится ко мне, потому что ничего хорошего от меня не видела.
Своей прямотой и честностью она ошарашила Самюэль Ти., поэтому продолжила:
– После смерти отца я решила, что хватит. Она вернется домой, потому что хочет вернуться, и я помогу ей в этом. Я понятия не имею, что такое быть хорошей матерью, но, черт возьми, я собираюсь дать воспользоваться этим шансом… и к этому шансу относится сказать тебе правду, вам двоим. Я хотела бы, чтобы она знала, что ты ее отец и проводила бы с тобой время, и я надеюсь, что ты согласишься на это, потому что это лучшее, что ты можешь сделать для нее.
Обхватив себя руками, она взглянула на грозовые облака, собирающиеся на горизонте.
Между ними опять воцарилось молчание, и она поняла, что была права – Самюэль Ти. никогда не простит ее. Она просто видела это по его взгляду, пока он пялился на нее, словно видел впервые и не предпринимал никаких попыток приблизиться. Она понимала, что заслужила его такое отношение и теперь ей придется как-то жить с этим из-за своего вранья.
Но чего она боялась больше всего? Того, как отреагирует Амелия. Они говорили всю дорогу до Новой Англии ни о чем и обо всем, и Джин по-настоящему оценила и узнала свою дочь. А если вдруг Амелия перестанет с ней общаться? Тогда Джин потеряет ее, только узнав.
Но и это она тоже заслужила.
– Она сдает экзамены на севере, – сказала Джин. – А потом возвращается домой. Упакует и отправит вещи, а сама прилетит самолетом.
Пока она говорила простыми, короткими предложениями, продолжая про себя молится, чтобы Самюэль Ти. согласился встретиться со своей дочерью. Познакомился бы с ней. Возможно… через какое-то время… он смог бы ее полюбить.
После стольких лет требовать подобного от мужчины? Но это было единственным, о чем она могла его попросить. И его ответ был равносилен для Джин жизни или смерти.
Самюэль Ти. был готов продолжить спор. Он был, бл*дь, как и раньше готов продолжить кидаться друг в друга дерьмом, продолжая вспоминать свои обиды, их запутанные отношения, закручивая спираль полной силы конфликта.
Ругаться и вспоминать старые обиды было намного проще, чем иметь дело с реальностью – с ребенком.
У него был ребенок, дочь. И не только дочь, у него была дочь от Джин.
Джин родила ребенка.
Джин… и он… родили ребенка. Вместе.
И она скрывала все шестнадцать лет, что у него есть его собственная плоть и кровь.
Самюэль Ти. от очередного порыва ярости, открыл уж было рот, чтобы указать ей на еще одно ее прегрешение, но ее в упор смотревший взгляд на него, заставил остановиться. Она стояла перед ним совершенно автономно, обхватив себя руками, неподвижно, и выражение у нее на лице было отстраненным и спокойным. Словно в какой-то момент она выдернула вилку из розетки, дававшее ей силу бороться с ним, и он тоже стал успокаиваться, наблюдая за ней.
Он стал вспоминать, что знал об Амелии.
Не много. Джин не часто о ней говорила, а он, конечно, никогда не ощущал потребности интересоваться, как поживает ее дочь от другого мужчины. Амелия была достаточно умна, поэтому попала в «Хотчкисс». Это было раз.
Неожиданно перед ним всплыл образ девушки в склепе на кладбище. Она смотрела вверх на ряд табличек, читала имена своих предков, наклонив голову на бок, длинные густые темные волосы с шоколадным отливом струились вниз по лопаткам.
Самюэль Ти. отправился прямиком к бутылке с бурбоном, почувствовав смутное зарождающееся чувство паники, которое только увеличивалось, по пути он прикончил то, что было налито у него в стакане. Он налил себе двойную порцию, потому что его прекрасное воспитание не позволяло ему запрокинуть бутылку и пить из горлышка.
Если бы у него была хоть какая-нибудь медицинская подготовка, он бы поставил себе капельницу из Family Reserve.
С бурбоном, обжигающим кишечник, он снова открыл рот. Но его остановило от очередного потока оскорблений то, что Джин сама позвонила ему. Престон/Пибоди/Прентисс названивала ему и писала, используя предлоги, наверное, она считала их оригинальными, приглашая встретиться с ее друзьями, спрашивая, когда у него день рождения, интересуясь не потерял ли он ее номер телефона.
Ну, в основном были только смс-ки, потому что он не удосуживался прослушивать голосовые сообщения.
Хотя тогда он мог бы наконец узнать ее имя.
Вдалеке послышались раскаты грома, и он точно понял, что ошибся. Сегодня вечером крыльцо не будет озаряться садящимся солнцем. Грозовые облака шли из Индианы, фиолетовые и темно-серые, обещая пару часов разверзшийся стихии.
– Я хочу, чтобы ты ушла, – услышал он сам себя.
– Хорошо.
– Я никогда не прощу тебя за то, что ты сделала.
– Я знаю. И я тебя не виню.
Он вспоминал последние шестнадцать лет своей жизни. Да, он получил хорошее юридическое образование и начал практиковать здесь в Чарлмонте, и стал успешным адвокатом. Он переспал со сколькими женщинами? Без понятия. Больше сотни? Больше… Боже, ему не хотелось об этом думать. И сколько ночей он провел, буксуя на заплетающихся ногах, смеясь, пьяный и глупый с другими взрослыми парнями-братьями такими же, как он сам?
Куда именно он поместил бы ребенка в этом своем дерьме?
«Не в этом дело», – напомнил он себе.
Ему не предоставили выбора.
Он видел, как Джин смотрит на него и знал, что она хочет услышать готов ли он встретиться с Амелией или нет, и первая его реакция была уйти в дом, хлопнув дверью, не предоставив ей ответа, только чтобы помучить ее.
– Я хочу провести тест на отцовство, – сказал он, как только упали первые капли дождя.
– Ты не веришь мне на слово? Я лучше избавлю ее от этих дрязг. Она может подумать, что ты будешь обязан с ней общаться после этого.
– Я и обязан или буду, если окажусь ее отцом. Мне придется заплатить за все.
– Я не жажду денег, – резко произнесла Джин. – Думаешь, я пришла собирать средства для ее колледжа?
Он метнул в нее испепеляющий взгляд.
– Уж тебе-то явно не стоит разыгрывать карту святоши по этому поводу. И нужно пройти тест, чтобы она точно знала, что будет в безопасности со мной и сможет мне доверять. Подумай об этом. Как бы ты себя чувствовала, если бы такая новость внезапно свалилась бы на твою голову! Разве ты бы не захотела знать наверняка?
Джин молчала, он покачал головой.
– Она никогда не спрашивала обо мне, – но тут же поправился. – Об отце раньше?
– На самом деле, нет, не спрашивала.
По непонятной причине, он подумал о танцах на вечерах в школе Чарлмонт Каунтри Дей отца с дочерью. Кто-нибудь водил туда Амелию? Или ей приходилось пропускать эти вечера, пока ее подруги ходили туда со своими отцами?
Болела ли она в детстве и чем? Пугалась ли ночью, когда снился плохой сон? Когда она просыпалась в огромном доме во время грозы, она представляла своего отца, который придет к ней и спасает ее, как белый рыцарь…
