Текст книги "Атланты, Воин"

Автор книги: Дж Коуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 71 страниц)

– Бессовестная клевета, великий царь! Всюду враги и завистники, готовые пойти на все, лишь бы погубить меня! – Изо рта Аместриды летели брызги, жирные груди колыхали легкую ткань. – Всюду враги, повелитель! Но я предана тебе! Я верна тебе! Верь мне!

Нет ничего хуже визжащей женщины. Зажав уши ладонями, Ксеркс тщетно пытался спасти себя от сверлящих мозг звуков.

– Замолчи!

Аместрида испуганно затихла. Ксеркс одарил супругу косым взглядом. Ее коварство было известно всем. В этом она была точной копией Артозостры, матери Ксеркса, некогда не погнушавшейся никакими средствами, чтобы возвести на престол своего сына, а теперь доживавшей свой век под присмотром людей хазарапата. Аместрида наверняка лгала. Был лишь один способ заставить ее признаться. Палачи-арии развязывали языки даже мертвым. Но истязать собственную жену! Царь не мог позволить себе подобного.

Потому Ксеркс решил сделать вид, что удовлетворен объяснениями Аместриды. А что, скажите, еще ему осталось делать?

– Я верю тебе, благочестивая наша супруга. Возвращайся к себе и вознеси пять очистительных молитв Ахурамазде.

Прикрыв лицо так, что осталась лишь узкая щелочка для глаз, Аместрида оставила царскую приемную. Однако царь пребывал в одиночестве недолго. Вскоре двери вновь отворились и вошли царевичи, а также царский брат Гистасп. Этот Гистасп был самым близким Ксерксу человеком. Царь любил его куда больше, чем сыновей – сильного и прямодушного Дария и хитрого, вечно ластящегося к отцу Артаксеркса. Даже подарки, которые он делал брату, были дороже подарков, предназначенных сыновьям или жене. Ксеркс заводил себе роскошного белого жеребца, точно такого же ставили в конюшню Гистаспа. В царский гарем поступали новые девушки, одна или две тут же препровождались в покои царского брата. Дворцовый ювелир, получая заказ, делал украшение в двух экземплярах, зная, что одно будет носить царь, а другое будет подарено Гистаспу.

– Здравствуй, дорогой брат, – промолвил царь, ласково взирая на Гистаспа. Тот склонил голову. – Здравствуйте, Дарий и Артаксеркс. Сыновья отвесили земной поклон. – Садитесь.

Ксеркс указал холеной, унизанной перстнями рукой на три стоящих слева от трона кресла. Сыновья повиновались, Гистасп остался на ногах.

– Что-то случилось, повелитель? – с тревогой в голосе осведомился он.

– Пока нет. Мы желаем, чтобы вы были свидетелями нашего разговора с Гидарном и его подпевалами.

– А чем они провинились? – спросил Артаксеркс, юноша возрастом и недалеким умом.

Сурово взглянув на сына, царь не удостоил его ответа. Вместо этого он вновь обратился к Гистаспу.

– Садись, дорогой Гистасп. – Вельможа на этот раз послушался. – Как твое здоровье?

– Благодарю великого царя. Хвала Ахурамазде, я здоров, словно бык.

– Это радует нас.

– А как здоровье великого царя?

– Лучше я не чувствовал себя никогда.

Гистасп улыбнулся, выражая радость.

Раздался стук в дверь, одна из ее створок приотворилась и вошел Кобос. Как и царь, старший евнух здорово сдал за эти годы, однако по-прежнему заведовал гаремом, пользуясь доверием повелителя.

Ксеркс вопросительно взглянул на евнуха, тот отвесил поклон и провозгласил:

– Сиятельные Гидарн, Артафрен и Мегабиз ждут повеления великого царя.

– Прикажи им войти.

– Слушаюсь.

За долгие годы дворцовой службы Кобос великолепно научился разбираться в интонациях своего повелителя, потому опальные вельможи вошли в приемную залу не одни, а в сопровождении четырех евнухов, в чьих руках грозно блестели мечи. Довольный проницательностью Кобоса, царь усмехнулся.

– Оставьте нас и ждите по ту сторону двери, – велел он стражникам.

Поклонившись, евнухи один за другим выскользнули из залы. Вельможи быстро переглянулись, затем шагнули вперед и распростерлись ниц. Они лежали на холодном полу, ожидая повеления подняться. Ксеркс не спешил. Он вдоволь насладился унижением честолюбцев, и лишь затем промолвил:

– Встаньте.

Вельможи с трудом, не прибегая к помощи рук, поднялись. Руки они держали спрятанными в широких рукавах кандия, что должно было выражать покорность. Ксеркс полюбовался на грязные разводы, испятнавшие драгоценные одежды сановников, оправил рукой рыжую бороду.

– Говорите! – повелел он.

Вельможи вновь обменялись быстрыми взглядами.

– О чем, государь? – спросил Гидарн, самый дерзкий из троих, уже давно не скрывавший своего недовольства происходящим в Парсе.

– Вам лучше знать.

– Но, царь, мы право ничего не знаем! – протянул Мегабиз, переминаясь с ноги на ногу.

– Хорошо, мы подскажем вам. Нам донесли, что вы выражаете недовольство нашими повелениями и составляете заговор против нас.

– Заговор?! – в один голос воскликнули Артафрен и Мегабиз.

– Нет, великий государь! – добавляя, закричал Артафрен.

– Нас оклеветали! – вторил Мегабиз.

– Докажите.

Артафрен и Мегабиз замялись. Лишь Гидарн был спокоен.

– Если великий царь позволит...

– Великий царь желает этого!

Гидарн поклонился.

– Повелителю известно, что у каждого вельможи есть враги и злопыхатели. Особенно, если этот вельможа занимает видный пост. А значит, их много и у нас. Главное орудие недоброжелателя – клевета. Как расчистить путь к заветной должности? Оболгать, извратить услышанное, переиначить смысл поступка, слова, жеста.

– Все это так, – перебил Гидарна царь. – Я не хуже тебя разбираюсь в дворцовых интригах. Но не будешь же ты утверждать, что Гаубарува, который сообщил мне о ваших речах, метит на твой пост!

– О, конечно, нет! Гаубарува очень почтенный и уважаемый мною вельможа. Но ведь он не слышал этих, якобы имевших место, разговоров лично, а передает их со слов других. А кто мешает поручиться, что эти другие не лелеют мечты занять пост начальника гвардии или, скажем, посольской канцелярии? – Ксеркс задумался и немного погодя кивнул головой, соглашаясь с подобным предположением. Гидарн с воодушевлением продолжил: Я, как и эти достойные вельможи, верный слуга великого царя, готовый пожертвовать ради него собственной жизнью. Царь может не верить словам, но пусть прислушается к доводам, доступным пониманию его великого ума. Чем же может не устраивать бедных вельмож владыка Парсы, денно и нощно пекущийся о ее благополучии? Как мы можем говорить дурное об отце, заботящемся о своих несмышленых детях! Кого мы можем прочить на царский престол? Твоих великих сыновей? Они достойны его, но им недостает пока опыта, который они усердно черпают из общения со своим мудрым родителем. Быть может, владыка считает нас безумцами, решившими овладеть царским троном? Только не мы, государь! Нам памятны ужасные времена Гауматы [Гаумата (иначе Смердис) маг, захвативший персидский престол после смерти царя Камбиза; в результате заговора был убит семью вельможами, в числе которых был будущий царь Дарий I], рассказы о которых мы слышали от наших отцов и дедов. Или, быть может, кто-то считает, что мы желаем предать державу в руки подлых эллинов?! Скажи кто, царь, и я сам вырву у него глотку! Что может быть ужасней подобной клеветы! Мы хотим предаться эллинам! Я, Гидарн, на чьем теле пять шрамов от эллинского оружия, Артафрен, чей отец едва не сложил голову под Афинами, или доблестный Мегабиз, много раз водивший своих воинов в атаку на врагов! Да разве мы не делали все возможное, чтобы умереть во славу царя и великой Парсы! И нет в том нашей вины, что судьба не пожелала принять этой жертвы. Мы верны тебе, великий царь. Клянусь, мои уста не исторгли ни единого бранного слова... – Гидарн бросил взгляд на стоящего рядом Мегабиза, тот поспешно подхватил:

– И я клянусь тоже!

– Я верен тебе, царь! – закричал Артафрен, и одинокая мужественная слеза картинно скользнула по дрогнувшей щеке вельможи.

– Мы преданы тебе, великий Ксеркс. И я клянусь в этом памятью наших отцов. И пусть божья кара обрушится на головы клеветников, возжелавших нашей крови. И пусть Ахурамазда рассудит мои слова и покарает меня самой лютой смертью, если найдет в них хоть каплю лжи.

Гидарн завершил свою пылкую речь и низко поклонился. Ксеркс задумчиво дергал пальцами бороду. Слова начальника гвардии поколебали его уверенность, и царь уже начинал раскаиваться, что затеял это разбирательство. И впрямь, какое он имел право подозревать своих самых преданных слуг, не единожды рисковавших ради него жизнями!

– Нам понравились твои слова, Гидарн. – Ища поддержки, царь посмотрел на брата. Тот кивнул.

– Да! Да...

– Я был не прав, поторопившись поверить наветам клеветников. Теперь я вижу, что вы, как и прежде, верны мне.

Встав с трона, Ксеркс направился к вельможам. Те хотели было пасть на колени, но царь не допустил этого. Он протянул руку, трое по очереди прикоснулись к ней губами. Затем Ксеркс не без труда стащил с пухлых пальцев три кольца и одарил каждого из сановников.

– Это тебе, мой верный Гидарн.

Гидарн поклонился, принимая перстень с огромным рубином.

– Это тебе.

Артафрену досталось кольцо с бирюзой.

– А это сыну великого Зопира.

Мегабиз получил огромную, величиной с голубиное яйцо, шпинель.

– А теперь ступайте, друзья мои. Будьте и впредь столь же верны своему повелителю и наши милости не оставят вас.

Царь проводил вельмож почти до самой двери, вернулся, уселся на трон, вытер рукой выступившие слезы и обратился к сыновьям:

– Дай бог, дети мои, и вам столь преданных слуг!

– И ты веришь тому, что они тебе наговорили?! – резко выкрикнул Дарий.

– Конечно. Разве можно лгать, глядя в глаза своему повелителю!

– Еще как можно! – Наследник был вне себя от ярости. Глаза его сверкали, на щеках играли желваки, Ксеркс невольно залюбовался сыном. Что и говорить, из него выйдет великий правитель. Дарий еще молод, но уже все отмечают его ум и властность. Он не чета своему младшему братцу, который думает лишь о лакомствах и чувственных наслаждениях. Дарий воин, великий воин. Недаром Ксеркс назвал его именем отца. Но как же он жаждет власти...

– Ты ошибаешься, сын.

– Нет, отец! Как ты можешь верить этим людям, которые только и ждут удобного момента, чтобы насыпать яду в твой бокал. Их глаза полны предательства и коварства. Они ненавидят тебя, считая, что тебе изменила удача. Они прочат на престол другого. Ничего, придет время и их головы будут посажены на колья перед входом во дворец!

"Но как же он жаждет власти!" – подумал Ксеркс и резко спросил:

– А кого они прочат на престол? Уж не тебя ли?

Ошеломленный подобным вопросом, Дарий не сразу нашелся, что ответить. С укоризной глядя на отца, царевич воскликнул:

– Как ты мог подумать такое?

Ксеркс улыбнулся, обнажая гнилые зубы.

– А я и не подумал, я лишь спросил.

Дарий беспомощно всплеснул руками и повернулся к дяде.

– Гистасп, ну скажи хоть ты!

Вельможа, все это время чистивший крохотным золотым кинжалом ногти, неторопливо поднял голову. Его холеное лицо выражало скуку.

– В твоих словах есть доля истины, Дарий. Но не в отношении этих людей. Они преданные слуги твоего отца. Измену следует искать в другом месте.

– Но где?

– Всему свое время. Евнухи и бессмертные надежно стерегут великого царя. Убийцам, если они и есть, будет трудно к нему подобраться. Так что я не вижу повода для беспокойства.

– Я тоже, – подхватил Ксеркс. – И вообще, за всеми этими разговорами я не заметил, как пришло время нашей обеденной трапезы. Прошу вас, мои родственники, присутствовать за нашим столом.

Сыновья и брат поклонились. Гистасп, как обычно, лениво, разгоряченный размолвкой Дарий отрывисто, в пояс, Артаксеркс до самой земли. Ксеркс изобразил улыбку и проводил их глазами до двери. И взгляд его, тяжелый и подозрительный, был устремлен в спину Дария.

Стол был накрыт на двенадцать персон. Кроме Ксеркса на трапезе присутствовали царевичи, Гистасп, Гаубарува, прибывший из Кемта Ахемен, а также шесть эвергетов. Бесшумно двигались слуги, вносившие новые перемены блюд и забиравшие опустевшие подносы. У входа в залу неподвижными статуями стояли восемь бессмертных, вооруженных луками и сагарисами.

Ксеркс ел жадно, отвлекаясь лишь на то, чтобы выслушать здравицу в свой адрес или сказать милостивое слово кому-нибудь из сотрапезников. Пища исчезала в его глотке с непостижимой быстротой. Сидевший сбоку от царя Вкуситель едва успевал опробовать блюда.

Подали первое, жирное и пахучее, затем жаркое из сайгака, фаршированную телячью печень, бараньи мозги с чесноком, жареную озерную и морскую рыбу. Царь ел с большим удовольствием и даже соизволил похвалить поваров. Наконец внесли сладости и фрукты. Виночерпий принялся разливать терпкое вино. Сыто сощурив глаза, Ксеркс следил за тем, как вишневого цвета струя, журча, заполняет золотой царский кубок.

– Великому царю понравился обед?

Ксеркс вздрогнул и с легким раздражением взглянул на того, кто осмелился нарушить сладостный покой царя. Конечно, Дарий, наследник, беспокоящийся о здоровье и настроении отца. Такая естественная забота! В другой миг эта мысль была бы желчной, но сейчас она вышла скорей благодушной.

– Да, мой сын, сегодня все было прекрасно. Пища великолепна, разговор занимателен.

Ксеркс рассеянно взял с подноса наполненный бокал и понес его ко рту. В самый последний миг, когда губы уже коснулись золотого ободка, царь вдруг вспомнил, что вино еще не пробовал Вкуситель. Неспешно, чтобы не заметили гости, Ксеркс поставил бокал на поднос и кивком головы велел находящемуся за троном слуге передать вино Вкусителю. Вкуситель принял бокал и сделал большой глоток. Ксеркс отчетливо видел, как дернулся поросший курчавыми волосами кадык. Выразив сладким вздохом восторг по поводу опробованного напитка, Вкуситель вернул бокал на поднос и, покачнувшись, рухнул. Вначале Ксеркс не понял, что произошло. Лишь увидев на губах Вкусителя розовую пену, царь осознал, что был на волосок от гибели. Кожа мгновенно покрылась жирной испариной. Яд! Ошеломленные не менее чем царь, гости остолбенело взирали на бездыханного Вкусителя. Первым опомнился Гистасп.

– Стража! Перекрыть все входы и выходы! Никого не выпускать! Немедленно сюда начальника первой тысячи!

Выкрикивая все это, Гистасп вскочил со своего места и, оттеснив растерявшегося слугу, встал за царским троном, готовый защитить повелителя.

Прошло несколько томительных мгновений, и в обеденную залу с мечом в руке вбежал Дитрав, сопровождаемый несколькими бессмертными. Он бросил быстрый взгляд на лежащего на полу человека и все сразу понял.

– Ты, – палец Дитрава уткнулся в одного из бессмертных, – возьмешь десять, нет, двадцать воинов и схватишь поваров! Ты, – палец перескочил на второго, – арестуешь всех, кто работает в винном погребе! Ты, – третий воин подобострастно вытянулся, прижав к телу щит и золоченое копье, собери слуг, подававших на стол! А ты созови сюда всех сотников!

Четвертый воин стремглав бросился за своими товарищами.

Убедившись, что секироносцы стоят неподалеку и жизни царя ничто не угрожает, Дитрав позволил себе опустить меч. Он подошел к распластавшемуся Вкусителю и потрогал его побагровевшее, обезображенное гримасой лицо.

– Горячий, как огонь, – констатировал бессмертный. – Похоже, его кровь вскипела.

Ответом было молчание, внезапно нарушенное царевичем Дарием.

– Я думаю, в вино подмешали слюну розовой медузы, которые иногда попадаются в сети у берегов Кипра. Говорят, этот яд вызывает мгновенную смерть.

Дарий еще говорил, а Ксеркс почувствовал, как в его плечо вдавился палец Гистаспа. Тогда царь поднял голову и воззрился на старшего сына. Тот не замечал тяжелого взгляда отца и продолжал разглагольствовать. Послышалось бряцанье оружия, в залу вбежали восемь или девять сотников. Дитрав отдал им еще несколько приказаний, велев, в частности, окружить и обыскать дворец, а также выставить караулы около казарм бессмертных. Затем он вопрошающе взглянул на Ксеркса.

– Великий царь желает, чтобы я арестовал еще кого-нибудь кроме кухонных, винных и столовых слуг?

– Его! – словно пробуждаясь от спячки, вдруг выкрикнул Ксеркс и к великому изумлению присутствующих указал пальцем на наследника. – Схвати Дария! Я подозреваю его!

– Отец! – воскликнул юноша, пораженный страшным обвинением.

– Молчи! – завизжал Ксеркс. – Бессмертные, взять его!

Дитрав кивнул головой. Четверо сотников набросились на царевича и невзирая на отчаянное сопротивление в мгновение ока скрутили его.

– Заприте его в Желтой башне!

Услышав это повеление отца, Дарий успокоился и перестал вырываться. В Желтую башню сажали провинившихся вельмож и чиновников. Тех, кто покушался на жизнь царя, бросали в подземные казематы, где за них немедленно принимались палачи. Выходило, царь и сам еще не верил собственному обвинению.

Ключ от Желтой башни всегда хранился у Дитрава.

Покои Гистаспа располагались рядом с царскими и охранялись не менее тщательно. Их стерегли бессмертные Дитрава, а также сыщики хазарапата. Первые охраняли от явных врагов, прячущих под плащами мечи и кинжалы, вторые стерегли от врагов тайных, надеющихся на глаза и уши. В покоях Гистаспа можно было говорить спокойно, не опасаясь, что сказанные слова тут же станут известны царю. Но, право, троим, что собрались в небольшой, обитой малиновым бархатом комнате, нечего было таить от царя, ибо они были его первейшими слугами. Гистасп, Гаубарува и Дитрав сидели за столом, украшенным вазой с роскошным букетом цветов – в отличие от своего царственного брата Гистасп обожал цветы – и беседовали.

– Как вам это дело? – поинтересовался Гистасп.

– Загадка, – ответил хазарапат. – Мои люди пытаются добиться признания, но пока безрезультатно.

– А что вы думаете насчет царевича?

– Он не виноват, – мгновенно откликнулся Дитрав.

Гаубарува кивком головы выразил свое согласие с мнением начальника первой тысячи.

– Царевичу не следовало хвалиться своей ученостью и трепать языком насчет ядов.

– И не только это, – сказал Гистасп, но вдаваться в подробности не стал. – Так чьих же рук это дело?

Гаубарува ковырнул ногтем прыщик под носом. На кончике пальца осталась крохотная капелька крови, хазарапат внимательно рассмотрел ее, а затем облизал палец.

– Думаю, здесь не обошлось без Гидарна.

Гистасп вскинул смоляные брови.

– Царь говорил с ним и считает, что ни он, ни Артафрен, ни Мегабиз невиновны.

– Но мои сыщики подслушали, как они говорили против царя.

– Что ж, может, они и правы, – не стал перечить хазарапату Гистасп. Царь чрезмерно доверчив, нам надо бы присмотреть за ними.

Гаубарува кивнул, соглашаясь с предложением Гистаспа.

– Я прикажу моим людям.

– А я, – вмешался Дитрав, – усилю охрану дворца.

– Тоже нелишне. – Гистасп подпер голову рукой и задумчиво произнес:

– В последнее время мне кажется, что в воздухе веет чем-то недобрым: Сырой и тошнотворный запах.

– Кровь, – негромко произнес Дитрав. – Так пахнет кровь.

– Наверно. Послушай, – Гистасп оживился, на обрамленных рыжими волосами губах его заиграла усмешка, – а правду говорят, что было время, когда царь делал то, что хотел ты.

От такого вопроса хазарапат втянул голову в плечи, словно суслик, пытающийся забиться в нору. Подобный разговор, подслушай его кто-нибудь, мог стоить головы. Однако Дитрав совершенно не смутился.

– Правду. – Бессмертный сделал небольшую паузу. – Во время великого похода я был близок к Артабану. Думаю, вам известно, что в тот год Артабан совершенно отстранил Ксеркса от дел, верша его именем все государственные дела. Когда Артабан отлучался, его заменял я, за что в конце концов едва не поплатился жизнью. Наутро после таинственного исчезновения Артабана был страшный бой. Ксеркс приказал мне возглавить атаку на холм, где стояли проклятые спартиаты. Гидарн хорошо помнит ее, он едва не сложил там голову. Во время схватки я убил спартанского царя, но тот успел ударить меня мечом по руке и отсек два пальца. Вот эти. – Дитрав продемонстрировал свою изуродованную руку и тут же отдернул ее, спрятав между коленями. Ни для кого не было тайной, что начальник первой тысячи тщательно скрывает свой телесный недостаток.

– Ну и что было дальше? Царь простил тебя?

– Когда я швырнул к его ногам тело спартанского царя, ему не оставалось ничего иного, как обласкать меня. Я остался начальником царской стражи и даже был награжден. Какое-то время, памятуя о прошлом, царь избегал меня, а потом все стало на свои места. Я нужен ему, он нужен мне, между нами нет никаких недоразумений.

Гистасп хитро прищурился.

– Знаешь, если выбирать человека, заинтересованного в смерти. Ксеркса, то одним из первых будешь ты.

– Поосторожнее, – проворчал Дитрав. – Не вздумай сказать нечто подобное в присутствии чужих. Запомни, царь вполне устраивает меня! Куда больше, чем царевичи, один из которых напоминает мне глупого льва, а второй – подлую змею.

– Ну-ну, не сердись! Я ведь просто так, рассуждаю.

– Избери для своих рассуждений кого-нибудь другого. И уж если ты такой хитрый, лучше придумай, как нам найти того, кто подлил яд в царскую чашу.

– Нет ничего проще. Издревле повелось: не бывает такого заговора, в котором не участвовали бы царские евнухи. Поговори с Кобосом. Если он захочет, ты сможешь узнать много интересного.

– Захочет, – процедил Дитрав. – Еще как захочет! Я не дам им убить царя. Они ставят на Дария, а тот желает начать войну на западе.

– Да, ты прав. Наша жизнь может стать беспокойной. Вот если бы престол перешел к Артаксерксу...

– Только не этот льстивый мозгляк! Я первый сверну ему шею!

– Не бросайся словами, – посоветовал Гистасп.

– Побежишь доносить на меня?

– Нет, но будь осторожней.

Дитрав исподлобья взглянул на царского брата, встретился с ним взглядом и изобразил на лице улыбку.

– Хорошо, сиятельный, буду. Сейчас я пойду и найду Кобоса.

Начальник первой тысячи поднялся. Следом выскочил хазарапат.

– А я узнаю, как обстоят дела у палачей.

– Ну а мне остается лишь составить компанию нашему перепуганному владыке.

Все трое усмехнулись.

Перед тем, как расстаться, Дитрав отдал брату царя небольшой серебряный ключ.

– Я доверяю тебе больше, чем другим. Это ключ от Желтой башни. Теперь царевич в твоих руках. Если с царем и со мной что-то случится, освободи его.

Гистасп поцеловал начальника первой тысячи в губы.

– Польщен твоим доверием. Я так и поступлю.

Когда вельможи вышли в полутемный коридор, Дитраву показалось, что в самом конце его мелькнула неясная тень.

Придворные за глаза называли Артаксеркса фитюлькой, насмехались над его неразумностью и юношеской неуклюжестью. Да, он казался глуповатым это было выгодно. Кто поверит, что дурачок зарится на царский трон. Да, он казался неуклюжим, а меж тем орудовал мечом и кинжалом не хуже бывалого воина, а стрелял, словно скиф. Только мало кто ведал про это. Несмотря на нежный возраст царевич вовсю лакомился девками, что убирали его покои. Но и это он тщательно скрывал. Лишь немногие, на которых он мог полностью положиться, знали его истинное лицо. Для встреч с этими немногими Артаксеркс имел укромный уголок. Неподалеку от комнат, где помещались его слуги, была небольшая, совершенно изолированная зала, в которой прежде хранился всякий хлам. Артаксеркс велел очистить ее, сказав, что будет держать здесь свои вещи. Грязь убрали, стены и потолок обили деревянными планками, пол выложили плиткой. Дворцовый краснодеревщик изготовил изящный столик, шесть выгнутых кресел и пару дифров, обив их алым шелком. По этой причине Артаксеркс именовал эту залу Алой. Алая зала была местом нежных свиданий и деловых встреч. Последние случались гораздо чаще, порой по несколько раз в день.

Едва вернувшись с окончившегося трагедией обеда, царевич кликнул слугу и велел тому тайно – способ слуга знал – связаться с Гидарном и пригласить его в Алую залу. Слуга исполнил все в точности. Придя в назначенное место, начальник бессмертных застал там встревоженно расхаживающего из угла в угол Артаксеркса.

Гидарн низко поклонился.

– Ваше высочество...

– Мы в опасности, Гидарн! – отрывисто бросил царевич, даже не предложив вельможе кресло. – Тебе известно, что произошло сегодня во время обеда.

– Как и всему дворцу, ваше высочество.

– Какому идиоту вздумалось опробовать на царе этот яд?

– Не знаю, ваше высочество.

Царевич прекратил свою беготню и подозрительно посмотрел на Гидарна.

– Так это не твоих рук дело?

– Нет, ваше высочество. Я верный слуга великого царя.

– Это я уже сегодня слышал. И, надо признать, твои слова звучали столь искренне, что еще немного и я поверил бы им.

Гидарн позволил себе усмехнуться, после чего многозначительно произнес:

– Я предан своему повелителю, ваше величество.

– Ну-ну, поосторожней, я еще не царь.

– Пока еще не царь.

Царевич неопределенно кивнул и с размаху уселся на один из дифров. Не дожидаясь приглашения, начальник бессмертных последовал его примеру. Какое-то время оба молчали, посматривая друг на друга; затем Артаксеркс спросил:

– Кто это сделал?

– Не знаю. Ни я, ни один из моих людей не причастны к этому. Нужно искать того, кому это выгодно.

– Мне, но я этого также не делал.

– Еще.

– Тебе.

Гидарн энергично помотал головой, напрочь отвергая подобное предположение.

– Я бы воспользовался мечом.

– Неужели Дарий?

– Вполне может быть. У него есть вполне естественная причина ускорить уход отца в заоблачные выси Гародманы. Кроме того, здесь может быть замешана его жена, ненавидящая Ксеркса [жена царевича Дария Фраорта была дочерью Масиста, казненного Ксерксом]. Фраорта вполне могла действовать руками мужа.

Артаксеркс лениво рассмеялся.

– Вот об этом я как-то не подумал. Тогда вариант с Дарием становится предпочтительным.

– Зато, могу поклясться, об этом сразу подумал Ксеркс.

– Наверно, ты прав. Но кто бы это ни был, он спутал наши планы. Ведь так?

– Да. Теперь нам придется поторопиться.

– Когда?

– Будет день, будет ночь, – уклоняясь от прямого ответа, сказал Гидарн.

– Кто?

– Ваше величество хочет слишком много знать.

Губы царевича стали тонки, словно змеиное жало.

– Хорошо. Но предупреждаю: не знаю, сколько вас будет, но хочу лишь одного – не допустите промашки!

– Меня так же, как и ваше величество, это заботит более всего. Мне вовсе не хочется, чтобы жители Сард увидели мою голову на колу перед дворцовыми воротами.

Артаксеркс негромко хмыкнул.

– А занятное, должно быть, было бы зрелище!

Увидев, что лицо Гидарна напряглось, юноша поспешно добавил:

– Шучу. Кто-нибудь из твоих людей знает о моей причастности к этому делу?

– Никто, ваше величество. Они полагают, что царевич Артаксеркс игрушка в руках коварного Гидарна.

– Пусть полагают.

– Пусть, – согласился начальник бессмертных.

Царевич погладил ладонью поросший пушком подбородок и с внезапной злобой процедил:

– Я хочу, чтобы это произошло сегодня же!

– Как будет угодно вашему величеству. Мы готовы.

– Но перед этим вы должны избавиться от моего брата. Это возможно?

– Нет ничего невозможного, – протянул Гидарн. – Но это очень трудно. Царя охраняют евнухи и бессмертные Дитрава. Их немного и, если напасть внезапно, мы разделаемся с ними. Но узкий, перегороженный решеткой вход в Желтую башню сторожат двадцать отборных воинов. Они расступятся лишь перед царем или тем, кто предъявит серебряный ключ. А ключ этот – в руках Дитрава. Выходит, прежде, чем расправиться с царевичем, нужно убить Дитрава. А подобраться к начальнику первой тысячи весьма непросто!

– Делай что хочешь, но Дарий должен быть мертв!

Гидарн хотел что-то прибавить, но в этот миг в Алую залу вбежал преданный слуга Артаксеркса.

– Сиятельная Аместрида! – запинаясь, выдавил он.

Гидарн поспешно вскочил на ноги. В его планы совершенно не входила встреча с матерью царевича, коварной интриганкой, способной ради мимолетной прихоти донести обо всем увиденном Ксерксу.

– Спокойно! – велел Артаксеркс, не теряя хладнокровия. – Быстрей сюда!

Начальник бессмертных бегом последовал за царевичем, устремившимся к огромному, во всю стену гобелену с изображением леопардовой охоты. За яркой тканью скрывалась потайная дверь, о существовании которой Гидарн не подозревал. Отворив ее, Артаксеркс скороговоркой пробормотал:

– Этот лаз выведет тебя в коридор за моими покоями. Поспеши, я не хочу, чтобы старая тварь о чем-нибудь пронюхала!

Гидарн хотел этого еще менее. Кивнув, он поспешно юркнул в лаз, гобелен тут же опустился на прежнее место.

Однако вопреки приказу царевича вельможа не поспешил прочь. Судьба предоставила ему возможность подслушать, о чем будут разговаривать мать с сыном. Как истинный царедворец Гидарн не мог отказаться от подобного соблазна. Устроившись поудобней на холодном полу, вельможа затаил дыхание.

Сначала было тихо, но вскоре послышались тяжелые шаги и голос царевича.

– А, мама! Не ожидал увидеть тебя.

– Ты один? – басом осведомилась Аместрида, и Гидарн представил как выпуклые глаза царицы обегают комнату, придирчиво ощупывая каждый угол.

– Конечно, один. Что привело тебя ко мне?

Аместрида ответила не сразу. Жалобно скрипнул дифр. Гидарн понял, что царица присела рядом с сыном. Потом она зашептала, точнее зашипела. Ее слова были наполнены такой лютой злобой, что вельможа невольно вздрогнул.

– Сколько ты еще намерен терпеть этого старого жирного ублюдка?

– Но мама...

– Молчи! Неужели тебе не надоело кланяться ему! Неужели ты не хочешь занять золотой трон и надеть на Себя царский кидар в присутствии шести тысяч коленопреклоненных сановников в ападане!

– Мама, о чем ты говоришь!

– Мой мальчик, ты полагаешь, что можешь обмануть меня, выдавая себя за неразумного юнца? Обмануть – да, но не меня. Я-то знаю, кто ты есть на самом деле. Ведь ты мой сын, моя кровь, твое сердце полно ненависти и коварства. Как ловко ты плеснул в чашу толстяка яд!

– Но...

– Молчи! Не говори ни слова! Твоя мама поможет тебе овладеть троном. А за это ты всегда будешь любить ее...

– Мама!

– Молчи!

Послышалось мокрое хлюпанье, затем шуршание одежды и скрип дифра. Гидарн с гадливым чувством прислушивался к этим звукам, ощущая как горячеют щеки, а в голове начинают стучать крохотные гулкие молоточки. Аместрида издала сладострастный стон. Этот звук вывел начальника бессмертных из оцепенения. Прижимая к себе меч, чтобы тот не звякнул, и цепляясь плечами за нависающий свод, Гидарн пополз прочь от Алой залы. Подслушанный разговор мог дорого обойтись ему, ведь если Артаксеркс или Аместрида узнают, что он был свидетелем происшедшего между сыном и матерью, то уж тогда голове Гидарна наверняка красоваться на медном шесте у входа во дворец. Обдирая колени, вельможа полз на четвереньках по узкому лазу, а в голове его звучали восторженные стоны царицы. Так он добрался до конца потайного хода, откинул деревянную панель, скрывавшую этот ход снаружи, и осторожно высунул голову, желая убедиться, нет ли кого поблизости. В этот миг две пары сильных рук подхватили парса под локти и вытянули на свет.