Текст книги "Влияние"

Автор книги: Дуглас Престон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 20

Форд всегда считал себя неплохим ходоком, но этот буддийский монах в своих шлепанцах и развевающемся, точно крылья, шафрановом облачении несся по лесу с проворством летучей мыши. Они молча шли без отдыха несколько часов, пока не оказались возле валуна, за которым открывалась крутая ложбина. Внезапно остановившись, он уселся, тряхнув своими одеяниями, и склонил голову в молитве.

Немного погодя он поднял глаза и указал на ущелье.

– Четыре мили. Дойдете по основному каньону до горы и подниметесь. Окажетесь над шахтой – увидите ее в долине. Будьте осторожны: по горе ходят патрули.

Сложив руки, Хон поклоном выразил свою признательность.

– По пути поблагодарите Будду, – ответил монах. – А теперь идите.

Хон вновь поклонился.

Он остался сидеть на скале, склонив голову в медитации. Форд двинулся вперед по склону, обходя огромные валуны, отшлифованные и оказавшиеся здесь с незапамятных времен в результате наводнений. По мере того как каньон, сужаясь, превращался в теснину, растущие на крутых склонах деревья, смыкаясь над ними, образовывали тоннель. В тяжелом воздухе гудели насекомые и пахло сладкокорнем.

– Невероятно тихо, – отдуваясь, заметил Форд.

В ответ Хон покачал своей круглой головой.

Форду то и дело попадались на глаза выбитые на валунах буддийские молитвы; кое-где они почти стерлись от времени. В одном месте они увидели лежащего Будду длиной около сорока футов, высеченного на естественном выступе стены каньона. Остановившись, Хон возложил к нему цветы.

Теснина заканчивалась тропой, круто уходящей в гору. На подступах к вершине из-за деревьев показалось солнце. Гору венчала разрушенная стена, за которой Форд увидел развалины опутанного стеблями небольшого храма. С одной стороны стояла обгоревшая и изуродованная зенитка времен вьетнамской войны, с другой – вторая огневая точка.

Подав Хону знак задержаться, Форд пробрался сквозь листву и перелез через разрушенную стену. Услышав шорох, он резко развернулся, выхватывая свой «вальтер», однако это оказался всего лишь варан, зарывшийся в опавшие листья. Не убирая пистолет, Форд вышел на площадку и, оглядевшись, махнул Хону. Они пробрались по тропе ко второй огневой позиции, оборудованной на верхнем уступе горы, откуда просматривалась уходящая вниз долина.

Форд подполз к краю и посмотрел вниз.

Открывшаяся его взору картина была столь неожиданной, что он поначалу ничего не понял. Деревья в центре долины казались придавленными и расходились в некоем радиальном узоре от центра в стороны, словно спицы гигантского колеса. Над непрекращавшейся внизу деятельностью висело облако дыма. Вереницы истерзанных людей с налобными повязками двигались от центрального кратера и назад к нему; на спинах они таскали полные камней корзины. Высыпав синеватые камни в возвышавшуюся ярдах в пятидесяти огромную кучу, они, сгорбленные, с трудом передвигая ноги, возвращались за новой порцией. На горе камней роились изможденные дети и старухи; разбивая молотками глыбы, они просматривали осколки в поисках драгоценных вкраплений.

Кратер, по всей видимости, и являлся тем самым месторождением.

Выше шахты, на склоне, на расчищенном от поваленных деревьев месте, была наскоро построена деревня – ряды жалких плетеных хижин с соломенными крышами; все поселение опутывало по земле проволочное заграждение. Картина мало чем отличалась от концентрационного лагеря. Дымили костры, на которых готовилась еда. По краям этой резервации стояло по древнему танку, а по периметру долины патрулировали хорошо вооруженные солдаты. Другие солдаты следили за вереницами носильщиков корзин: неизменно оставаясь на расстоянии, они подгоняли длинными заостренными палками тех, кто ослаб и еле двигался.

Чтобы разглядеть все получше, Форд вытащил из рюкзака бинокль. Перед его глазами сразу возник кратер – глубокая вертикальная шахта, безошибочно свидетельствующая о падении мощного метеорита. Он осмотрел вереницу людей – они были в жутком физическом состоянии: лысые, сутулые, с согбенными спинами и выпирающими костями; на истерзанных телах зияли открытые раны, кожа выглядела темной и высохшей. Многих настолько изуродовала радиация, что Форд не мог отличить мужчин от женщин, изможденных, лишенных волос и зубов. И даже охранявшие их солдаты выглядели безжизненными и безучастными.

– Что там? – прошептал сзади Хон.

– Жуть, просто жуть.

Хон подполз со своим биноклем и долго молча смотрел.

В это время один из носильщиков, маленький и тощий – Форд предположил, что это подросток, – покачнувшись, упал; его корзина покатилась по земле. Один из солдат отволок его в сторону и стал пинать, заставляя подняться. Мальчишка пытался, но был слишком обессилен. В конце концов солдат приставил к его голове пистолет и выстрелил. Никто даже головы не повернул. Солдат подозвал повозку с запряженным в нее ослом, труп забросили в телегу и у Форда на глазах отвезли на край долины, чтобы скинуть в яму, похожую на рану, зияющую в красной земле тропического леса, – братскую могилу.

– Видел? – тихо спросил Хон.

– Да.

Рассматривая солдатский патруль, Форд с ужасом отметил, что большинство солдат выглядели совсем юнцами, а некоторые и вовсе детьми.

– Посмотри-ка туда – дальше по долине, – пробормотал Хон. – Видишь – там, где еще растут большие деревья?

Форд поднял бинокль и увидел деревянный дом, построенный в классическом французском колониальном стиле: металлическая скатная крыша, мансардные окна, белые дощатые стены с рейками. Крыша опускалась на широкую веранду, затененную геликонией с насыщенными оранжевыми и красными соцветиями. По веранде взад-вперед по-птичьи расхаживал старик с напитком в руке. Он был седой как лунь, сутулый – почти горбатый, но с довольно живым гладким лицом. Нервно жестикулируя ребром ладони, он что-то говорил двум другим мужчинам. По обеим сторонам дома стояли солдаты-подростки, вооруженные «АК-47».

– Видишь его?

Форд кивнул.

– Почти уверен, что это Брат Номер Шесть.

– Брат Номер Шесть?

– Правая рука Пол Пота. По слухам, этот мерзавец контролирует территорию где-то в районе тайско-камбоджийской границы. Похоже, мы как раз и наткнулись на его вотчину. – Хон сунул бинокль в рюкзак. – Ну что – я полагаю, дело сделано?

Ничего не ответив, Форд почувствовал на себе взгляд Хона.

– Давай сфотографируем, снимем на видео, определим координаты и свалим отсюда.

Форд молча опустил бинокль.

Хон вдруг напрягся – он заметил что-то в траве возле ноги, потянувшись, поднял недавно выброшенный окурок самокрутки.

– Гм, – буркнул Форд.

– Надо убираться с этой горы.

Они отползли от края и крадучись миновали орудийные позиции. Заметив в лесу какое-то движение, Форд припал к земле. Хон последовал его примеру.

– Патруль. – Он подал Хону знак.

– Направляются явно сюда.

– Тогда спустимся с другой стороны.

Они подползли к стене и притаились.

– Здесь нельзя оставаться. Надо перебраться на ту сторону.

Хон кивнул.

Форд нащупал опору, подтянулся и, перевалившись через стену, упал. Он лежал, пытаясь отдышаться. Его не заметили. Через мгновение появился Хон. Из джунглей слева от них раздался оглушительный залп автоматных очередей; пули веером осыпали стену, высекая похожие на шрапнель осколки.

– Hon chun gnay! – крикнул Хон, прыгая вниз. Грузно приземлившись рядом с Фордом, он покатился по земле. Огонь поменял направление, и теперь пули срезали растительность над их головами, щедро осыпая ошметками листьев и веток.

Огонь прекратился так же внезапно, как и начался, и Форд услышал крики невидимых солдат, бежавших снизу среди деревьев. Распластавшись на земле, он направил свой «вальтер» в сторону голосов и выстрелил. Те ответили шквалом огня, по-прежнему стреляя выше цели. Второй залп высек осколки из верхней части стены.

– Надо убираться отсюда, – сказал Форд.

– К ядреной матери, янки, – добавил Хон, доставая свою девятимиллиметровую «беретту».

Снаряд, выпущенный из ручного гранатомета, перелетев, разорвался выше на горе. Форда оглушило взрывной волной, в ушах зазвенело.

– Беги вниз, я буду тебя прикрывать. Затем меняемся – прикрываешь ты.

– Понял.

Форд выстрелил в направлении солдат, и через мгновение Хон вскочил и рванул вниз. Пока тот не скрылся из виду, Форд продолжал вести хаотичный огонь на подавление одиночными выстрелами.

Минутой позже, услышав стрельбу Хона, Форд бросился вниз по склону в заросли. Снаряд ручного гранатомета, разорвавшись позади, сшиб его с ног: он полетел вперед, и это его спасло, поскольку густая поросль, в которую он нырнул секундой раньше, разлетелась в клочья от автоматных очередей. Он продолжал ползти по склону, осыпаемый дождем зелени и обломанных веток. Солдаты не могли пристреляться под нужным углом и продолжали палить выше, безжалостно уничтожая подлесок. Через мгновение он увидел впереди Хона.

– Бежим!

Они вместе рванули вниз, ломясь сквозь кусты и стебли вьющихся растений. Пули трещали по листве с разных сторон, но выстрелы постепенно отдалялись, становясь все более хаотичными.

Десятью минутами позже они добрались до верхней части теснины и остановились перевести дух возле речушки. Опустившись на колени, Форд облил водой лицо и шею, пытаясь хоть как-то охладиться.

– Они преследуют нас, – сказал Хон. – Надо идти.

Форд кивнул.

– Вверх по течению – им это не придет в голову.

Войдя в воду и аккуратно ступая среди камней, Форд двинулся вверх по крутому руслу. После получаса изнурительного подъема они оказались у бившего из расселины ключа. Ярдах в ста выше был хребет, а направо уходил сухой овраг.

Они пересекли овраг, забрались на хребет, спустились, продравшись сквозь толщу кустарника, поднялись на другой. Прошло часа два, и начало смеркаться. Лес погрузился в зеленую пелену.

Хон повалился в папоротник, затем, перевернувшись на спину, заложил руки за голову. Его физиономия расплылась в безмятежной улыбке.

– Здорово. Разбиваем лагерь.

Форд, тяжело дыша, опустился на валявшееся бревно и протянул Хону флягу. Тот сделал несколько долгих глотков. Затем Форд отпил немного сам; вода оказалась теплой и затхлой.

– Ты убедился в наличии шахты, – сказал Хон. Он осмотрел свои пальцы и, вытащив пилочку, занялся ногтями. – Нашел ее месторасположение. Можно возвращаться.

Форд не ответил.

– Да, мистер Мэндрейк? Возвращаемся?

Молчание.

– Только, пожалуйста, не надо снова спасать мир!

Форд почесал шею.

– Хон, ты же понимаешь, что все не так просто.

– А что такое?

– Зачем меня сюда послали?

– Найти месторождение – сам сказал.

– Ты же все видел. Думаешь, цэрэушники не знали его точного расположения? Наши спутники не могли не засечь это место.

– Гм, – буркнул Хон. – Логично, мать твою.

– Так за каким, спрашивается, весь этот спектакль?

Хон пожал плечами:

– Цэрэушные пути неисповедимы.

Форд потер лицо и вздохнул, приглаживая волосы.

– Есть еще одна проблема.

– Какая же?

– Эти люди – так и оставим их здесь умирать?

– Они уже мертвы. И ты говорил, что в твою задачу не входили конкретные действия – шахта и шахта. Не так ли, мистер Мэндрейк?

– Там же дети. – Форд поднял голову. – Ты же видел, как они запросто расправились с подростком. А братская могила? В ней наверняка не меньше пары сотен трупов, а она не заполнена даже на четверть. Это геноцид.

Хон потряс головой.

– Ну, узнал, что происходит в этой стране? И хватит с тебя.

– Нет, я не могу просто взять и уйти.

– А что мы можем сделать?

– Разнести эту шахту.

ГЛАВА 21

Сжимая в руке сидиром, Марк Корсо чувствовал, как потные пальцы прилипают к пластиковому футляру. Он впервые оказался в святая святых Марс-проекта – конференц-зале. И был весьма разочарован. В душном помещении стоял запах кофе, ковролина и «Пледжа».[25]25
  Фирменное название чистящих и прочих хозяйственных средств.


[Закрыть] Искусственная отделка кое-где деформировалась. Пластиковые столы вдоль стен были заставлены плоскими компьютерными мониторами, осциллоскопами, пультами и прочей электроникой. В торце помещения с потолка спускался экран, а в центре красовался самый жуткий из всех столов для совещаний, который он когда-либо видел, – из коричневого жаропрочного пластика, со штампованными уголками по краям и металлическими ножками.

Корсо занял место в соответствии с маленькой пластиковой табличкой со своим именем. Он сел, поставил ноутбук и, подключившись к сети, загрузил его. Между тем в зал продолжали прибывать научные сотрудники; оживленно болтая, они толпились возле древней кофеварки «Санбим» в очереди за слабым калифорнийским кофе.

Усевшись рядом с ним, Марджори Люнг тоже включила свой компьютер. На него повеяло ароматом жасмина. Вопреки обыкновению она была в элегантном черном костюме, и Корсо порадовался, что утром надел свой лучший пиджак и самый дорогой из имевшихся у него шелковых галстуков – среди присутствующих не нашлось ни одного человека в белом лабораторном халате.

– Нервничаешь? – спросила она.

– Немного. – Корсо впервые присутствовал на совещании старшего состава: из десяти выступающих он был третьим по счету – каждому отводилось по пять минут, не считая ответов на вопросы.

– Скоро привыкнешь.

В зале воцарилась тишина, когда со своего места во главе стола поднялся Чарлз Чодри. Он нравился Корсо – довольно молодой, современный, с ранней проседью в волосах, собранных сзади в тугой хвостик; весьма незаурядный и в то же время очень рациональный. Все знали его историю: родился в Индии, в Кашмире; приехал в Штаты в числе беженцев во время Второй кашмирской войны 1965 года. Он вырос, можно сказать, на пустом месте – одна из «счастливых иммигрантских историй»: полученная в Беркли докторская степень в области планетарной геологии, диссертация, удостоенная Стоктонской премии. Словно во искупление своего иностранного происхождения Чодри стал американцем до мозга костей – даже скорее калифорнийцем: занимался скалолазанием, гонял на горном велосипеде и увлекался серфингом, укрощая зимние волны в Мэвриксе[26]26
  Одно из излюбленных мест для серфинга в Северной Калифорнии.


[Закрыть] – одном из наиболее опасных мест для серферов в мире. Поговаривали, что он из рода богатых браминов с сомнительным прошлым и на родине за ним сохранялся титул паши или набоба, а может, это всего лишь шутки, однако никто не знал наверняка. Он был несколько самолюбив, но этим грешили большинство сотрудников НЛРД.

– Приветствую всех присутствующих, – непринужденно начал он, сверкая белозубой улыбкой. – Участники проекта добились больших успехов. – Он перечислил их последние достижения, отметил удачную статью в научном разделе «Нью-Йорк таймс», процитировал отрывок из английской публикации «Нью сайентист», не без определенного злорадства упомянул о вероятности проблем в связи с китайской орбитальной станцией «Ху Цзиньтао» и отпустил пару острот.

– А сейчас, – продолжал он, – давайте перейдем к выступлениям. – Он взглянул в листок бумаги. – Пожалуйста, по пять минут, и затем – вопросы. Начнем с погоды. Марджори?

Люнг встала. Во время своего доклада о погоде на Марсе она пользовалась программой «Пауэр пойнт», показывая с ее помощью инфракрасные изображения экваториальных ледяных облаков, недавно полученные с орбитального картографа. Корсо пытался слушать, но слишком разволновался. Близился «момент истины»: ему – старшему научному сотруднику – отводилось пять минут, за которые он мог произвести впечатление. Он собирался сделать довольно рискованный шаг, что было для него не характерно, но почему-то чувствовал уверенность. Он уже успел прокрутить это в голове сотню раз. Пусть несколько не по правилам, но он поразит всех. По-другому и быть не могло – ошеломительная тайна, обнаруженная доктором Фримэном незадолго до смерти и потому не изученная. Корсо подхватил эстафетный факел. Это был, как он представлял себе, достойный способ отдать должное профессору и в то же время построить собственную карьеру.

Он перевел взгляд на противоположный конец стола, где сидел Дерквейлер; перед ним – пухлая кожаная папка. Дерквейлер непременно вмешается, как только поймет, куда ветер дует.

Корсо слушал первых выступающих, но едва понимал, о чем те говорили. От волнения свело живот, когда доклад предыдущего выступающего подошел к концу.

– Марк? – пригласил Чодри, взглянув в его сторону. – Прошу. – Он ободряюще улыбнулся.

Корсо подтолкнул компакт-диск в дисковод компьютера, и через несколько мгновений появилось изображение, открывающее его выступление.

Комптоновский гамма-сцинтиллятор ОКМП:

Анализ данных аномальных гамма-излучений высокой энергии

Марк Корсо, старший научный сотрудник

– Благодарю вас, доктор Чодри, – сказал Корсо. – У меня есть для всех в некотором смысле сюрприз – открытие, которое, как мне кажется, имеет определенную значимость.

Физиономия Дерквейлера помрачнела. Корсо старался на него не смотреть. Ему вовсе не улыбалось, чтобы тот спутал все карты.

– Вместо данных, полученных с поверхностного радара, я бы хотел обратить ваше внимание на данные комптоновского гамма-сцинтиллятора, полученные с орбитального картографа Марс-проекта.

В зале стало очень тихо. Корсо опасливо покосился на Чодри. Тот, казалось, заинтересовался.

Он перешел к следующему изображению – Марса и многочисленных орбитальных траекторий вокруг.

– Это траектория орбитального картографа за прошедший месяц и соответствующие собранные данные – можно сказать, полярная орбита… – Он стал быстро излагать хорошо известную ему информацию, иллюстрируя ее в динамичной последовательности на нескольких экранах, пока наконец не дошел до самого главного. Появилось графическое изображение с периодическими всплесками. – Если бы на Марсе предполагался источник гамма-излучений, это послужило бы его теоретическим подтверждением, полученным с орбитального картографа.

Послышался приглушенный гул голосов, присутствующие кивали и переглядывались.

Он перешел к графическим изображениям, наложенным одно на другое, с почти совпадающими всплесками.

– А здесь, леди и джентльмены, фактические данные с картографа совмещены с теоретическими. – Он замолчал в ожидании реакции.

Тишина.

– Хочу обратить ваше внимание на то, что можно назвать существенным совпадением, – продолжал он, стараясь говорить непринужденно-беспристрастным тоном.

Чодри, прищурившись, чуть подался вперед. Остальные выжидающе смотрели.

– Знаю, что погрешности кажутся довольно большими, – продолжил Корсо, – шумовой фон высок. И разумеется, сцинтиллятор не направленного действия – он не фокусируется на конкретном источнике. Однако я провел статистический анализ и пришел к выводу, что шансов случайности совпадения лишь один к четырем.

Тишина продолжалась. Слышались лишь едва различимые нервные шорохи.

– И какой же вывод, доктор Корсо? – Вопрос Чодри прозвучал нарочито безучастно.

– На Марсе есть источник гамма-излучений. Некий точечный источник.

Напряженное безмолвие.

– И что может являться таким источником? – спросил Чодри.

– Именно этот вопрос и требует ответа. Полагаю, следующим шагом должно быть изучение визуальных изображений и изображений, полученных с помощью радара с целью выявления предполагаемого артефакта.

– Артефакта?

– Объекта – я неправильно выразился, благодарю вас за уточнение. Я не имел в виду, что там есть нечто искусственное.

– Какие-нибудь теории?

Корсо замялся. Он так и не решил, стоит ли озвучивать свои мысли. «Семь бед – один ответ».

– Это, разумеется, можно назвать лишь догадками, но у меня есть некоторые предположения.

– Давайте послушаем.

– Это может быть некий естественный геологический реактор, аналогичный обнаруженному на Земле, – движение горных пород или воды увеличивает концентрацию массы урана до подкритического состояния, и результатом радиоактивного распада становятся гамма-лучи.

Кто-то кивнул.

– Однако в этой теории есть существенные провалы. В отличие от Земли на Марсе нет плитотектоники, крупномасштабных смещений пород или воды, способных привести к подобным процессам. Падение метеорита не сконцентрировало, а рассредоточило бы материал.

– Что бы еще это могло быть?

Корсо сделал глубокий вдох.

– Миниатюрная черная дыра или часть нейтронной вырожденной материи, ставшие источником гамма-излучений высокой энергии. Объект мог оказаться на Марсе в результате ударного действия и, находясь достаточно близко к поверхности, испускать гамма-лучи в космическое пространство. Фактически он может по-прежнему оставаться в активной фазе и «пожирать» планету. Ситуация способна перерасти… – Он сделал паузу и продолжил: – В критическую. Если черная дыра поглотит Марс или превратит его в нейтронную материю, поток гамма-лучей способен привести к полной стерилизации Земли.

Он замолчал. Ему все-таки удалось сказать то, что он хотел, однако, окинув взглядом аудиторию, получил в ответ ощутимое недоверие. Ничего – есть неоспоримые данные.

– А что с информацией с поверхностного радара? – поинтересовался Чодри.

Корсо не верил своим ушам.

– Я подготовлю ее через несколько дней. Мне казалось, и, я надеюсь, вы согласитесь, что гамма-излучения представляют собой большую важность.

Вмешался Дерквейлер – его тон был на удивление дружелюбным, без намека на раздражение.

– Простите, доктор Корсо, но, по-моему, на сегодняшнем совещании вы должны были представить материалы, основанные на данных поверхностного радара.

Корсо перевел взгляд с Дерквейлера на Чодри и назад. Теперь гнилая сущность Дерквейлера должна была стать понятной всем.

– Мне это представлялось более важным, – наконец произнес он и посмотрел на Чодри в поисках… в надежде на моральную поддержку.

Чодри откашлялся.

– Скажем прямо, я пока не разделяю вашего энтузиазма по поводу полученных данных, доктор Корсо. Большие погрешности практически сводят на нет всю значимость упомянутого «совпадения», и, учитывая шумовой фон, нельзя сделать никаких определенных выводов.

– Большинство космологических данных едва ли превышает уровень фона, доктор Чодри, – тихо заметил Корсо.

– Верно. Но я, хоть убей, не представляю себе, что могло бы стать источником гамма-излучений на поверхности мертвой планеты, где в данный момент не наблюдается ни тектонической активности, ни магнитного поля. Что же до черной дыры или… – Явный скептицизм в голосе позволил ему оставить фразу незавершенной.

– Позволю себе высказать в качестве рекомендации исследование поверхности планеты с целью визуального поиска объекта, способного испускать гамма-лучи. Если бы нам удалось засечь источник гамма-излучений, мы могли бы сфотографировать его при помощи камеры с высоким разрешением. Скажу больше: возможно, мы уже получили такой снимок, но просто не смогли оценить его значение.

Чодри будто бы приходил в себя – он пристально смотрел на экран, и все ждали, что он скажет.

– Я вижу здесь неувязку.

Корсо напряженно молчал, затаив дыхание.

– Судя по вашим диаграммам, для этого так называемого источника гамма-излучений характерна примерно тридцатичасовая периодичность. Однако вращение Марса происходит за двадцать пять часов. Как вы объясните подобное расхождение?

Корсо обращал внимание на разницу, но она казалась ему незначительной.

– Пять часов – погрешность в пределах допустимого.

– Прошу прощения, доктор Корсо, если перенести на это вашу диаграмму, то произойдет сдвиг по фазе, и весьма внушительный – далеко за пределами допустимого.

Корсо смотрел на диаграмму. Чодри прав – теперь это бросалось ему в глаза. Элементарная, глупая и непростительная ошибка.

Воцарилась мертвая тишина.

– Понимаю, о чем вы говорите. – Его лицо пылало. – Я перепроверю все данные, чтобы прийти к окончательному выводу. Однако периодичность несомненно отмечается – она может объясняться орбитальным движением вокруг планеты.

Вновь вмешался Дерквейлер:

– Доктор Корсо, даже если данные точны – в чем я весьма сомневаюсь, – это непозволительный уход от работы над решением наших главных задач. Я бы настоятельно просил вас направить усилия на обработку данных поверхностного радара – результатов, которые мы давно ждем.

– Но… нам обязательно следует разобраться в причине аномальных гамма-излучений, – неубедительно возразил Корсо. – Они могут представлять угрозу жизни на Земле.

– Не уверен, что здесь уместно говорить о какой-то аномалии, – сказал Чодри. – И не приветствую распространение панических настроений на почве подобных шатких теорий. Нам всем следует проявлять определенную осмотрительность.

– Но ведь даже если существует малейшая вероятность…

– Когда всматриваешься слишком долго, можно увидеть и то, чего нет, – оборвал Чодри. – Таковы особенности человеческого рассудка. – Он говорил это спокойно, почти сочувственно. – Данные с радара крайне важны. Покойный доктор Фримэн посвятил слишком много времени изучению гамма-излучений, и мне бы очень не хотелось, чтобы вы совершили такую же ошибку.

Дерквейлер повернулся к Чодри.

– Чак, я сам закончу анализ данных, полученных с радара, – завтра к пяти они будут у тебя на столе. Приношу свои извинения за задержку.

– Завтра, к пяти, – кивнул Чодри. – Буду признателен, Уинстон.

Остаток совещания Корсо просидел с сосредоточенным выражением лица, скрестив на груди руки, – он ничего не видел и не слышал, ему казалось, будто он умирает. Он даже не почувствовал, когда Марджори Люнг утешительно похлопала его по плечу. Ну как же он мог допустить такую элементарную ошибку?

Фримэн был прав: Чодри на поверку оказался таким же идиотом, как Дерквейлер. Ну а он сам? По уши в дерьме.