Текст книги "Крайне аппетитный шотландец (ЛП)"
Автор книги: Донна Алам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава тридцать девятая
Рори
Понятия не имею, что я тут делаю, меня уж точно не приглашали. Даже Кит не пошел. Он сказал, что в наших же интересах вежливо отказаться. Что, возможно, она не лгала и действительно потеряла ребенка. Но он не знает ее так, как я. Она ненормальная и отказалась от своих безумных планов только, когда стало очевидно, что я не поддался ее манипуляциям.
Тем вечером и много раз после я неоднократно говорил ей, что помогу. Что я буду отцом для нашего ребенка, но этим наши отношения ограничатся. И потом она мне вдруг звонит из гребанного ресторана и заявляет, что ребенка больше нет. Вот так – не потеряла или сделала аборт, а просто: "Брось это, Рори. Ты свободен". И какой вывод, черт побери, я должен из этого сделать кроме того, что она бессердечная и долбанутая на всю голову?
Затем, пару недель назад она объявила о своей помолвке с каким-то другим лохом. Она использовала меня. Во многих смыслах. Спровадила единственную женщину, которую я когда-либо любил, но я прячусь в ее саду не ради мести. В этом нет никакого смысла, потому что я ни в коем случае не хочу снова становиться мишенью. Я просто хочу... Господи, хрен знает, чего я хочу! Может, я пришел, чтобы заставить ее страдать также, как я, когда она заявилась в мой дом.
Конечно же я последовал за Фин, побежал за ней, и все для того, чтобы увидеть, как Кит запихивал ее в свою машину. Ублюдок бросил на меня испепеляющий взгляд и уехал. Он не отвечал на мои звонки, а потом свалил в Лондон. Он даже не сказал мне, куда отвез Фин – и долгое время не признавался – пока не стало очевидно, как мне хреново. Выражение лица Фин в тот вечер все время стояло у меня перед глазами; боль и предательство. Хочу ли я, чтобы жених Бет чувствовал то же самое? Кит может много болтать и по большей части, чтобы разозлить меня, но он был прав – не надо было приходить сюда. Какой бы идиотской не была причина, мне не стоило находиться тут. Думаю, я предпочел бы удалить нерв в коренном зубе или пережить осмотр простаты проктологом с большими мясистыми пальцами, чем снова увидеть Бет. На самом деле, я лучше бы занялся анальным сексом с...
– О-ох. – Когда я поворачиваюсь, кто-то врезается мне прямо в живот. Этот некто, сжавшийся в комок и частично выбивший из меня дух, бормочет извинения и пытается освободить свой локоток из моей хватки. – Где пожар, цыпочка?
Судорожно вздыхая, она издает какой-то непонятный звук в ответ. Слова могут быть искажены, но голос? Этот голос я знаю.
Этого ведь не может быть? Должно быть, мой разум снова меня разыгрывает. Прошло уже несколько недель, как я гнался по улицам за ее призраком и в итоге поймал за локоть какую-то девушку. Какого хрена ей тут быть? Какой-то долбанный заговор.
– Пожалуйста, – всхлипывает она. – Отпусти меня. – Ее голос возвращает меня к действительности, однако я делаю прямо противоположное, сжимая ее локоть так сильно, что понимаю, как это, должно быть, больно.
– Прекрасная, мать ее, Финола. – Мои слова звучат довольно резко, и она напрягается под моей хваткой.
– Пожалуйста.
Она ахает, когда я притягиваю ее ближе, увлекая нас обоих под сияние какого-то садового фонаря. Ее волосы стали немного длиннее и чуть темнее и туго стянуты на затылке. А некогда прямая челка теперь заколота назад. Если не считать этих небольших изменений, она выглядит как прежде – чувствуется так же – кроме, может быть, бледности ее лица.
– Так значит, ты помнишь?
Выражение шока и обиды на ее лице превращаются в некую злость и решительность.
– Господи, лучше бы не помнила.
На ум сразу приходит фраза: все так же полна энергии. Жаль, что ее голос этому не соответствует. Потому что он едва слышен.
– А, вот и она. Моя маленькая злючка. – Кто-нибудь, придушите меня, заткните мне рот. Да, мне больно. И было больно долгое время, но если я продолжу в том же духе, то все пропало.
– Я... – Ее грудь начинает вздыматься, ее дыхание под стать моему. Мы оба эмоционально возбуждены – кипим от злости – но на этот раз хрена с два я ее отпущу. – Рори... – Слышать, как она произносит мое имя. – Рори, я... меня сейчас... вырвет.
Она выворачивается из моих рук, ее тошнит, и рвота практически попадает на мои ботинки.
– Вот блин! Ты пьяна? – Я отскакиваю подальше от рвоты. Упершись руками в колени, она не отвечает, и ее тело внезапно сотрясается от громких рыданий. Я подхожу ближе, осторожно кладу ладонь ей на спину. Фин не останавливает меня, и я начинаю поглаживать ее маленькими кругами поверх рубашки. Внезапно она бросает на меня взгляд из-под ресниц, и это не так сексуально, как кажется. Ее глаза слезятся, ресницы влажные и слиплись, но это не мешает ей свирепо смотреть на меня. Скажем так, если бы взгляды могли убивать, я бы и сам чувствовал себя не очень хорошо.
– Ага, почти в беспамятстве, – произносит она, все еще испепеляя меня взглядом. – Но не от того, что ты думаешь. – Выпрямившись, она отстраняется от моей руки, ее тело покачивается, как у пьянчужки. О, черт. Кажется, она сейчас потеряет сознание.
– Фин? – Я притягиваю ее к себе, обнимая за талию. Господи, как бы я хотел повернуть время вспять, нажать на перемотку. Начать эту встречу по-другому. – Тебе не хорошо? Боже, ты вся горишь.
– Нет... черт, – с трудом выговаривает она между небольшими вздохами.
– Где тебя черти носили? – Ничего не могу с собой поделать, но, хотя вопрос звучит резко и сердито, мои пальцы тянутся к выбившейся пряди ее волос. – Что ты здесь делаешь?
В ответ она рассеяно дергает за кусок ткани вокруг ее бедер. Фартук?
– Ты – ты ведь никогда не была официанткой? – Зачем?
Фин отрывисто смеется, резко наклоняясь вперед, и ее снова начинает тошнить. Я поглаживаю ее спину, на этот раз сильнее, держа при себе тот факт, что не переношу запаха и вида рвоты. Хорошо, что я ничего не ел с обеда, иначе присоединился бы к ней.
Она отстраняется от меня во второй раз, но уже не так порывисто, и прислоняется спиной к оштукатуренной стене дома.
– Пожалуйста, Рори. – Она поднимает голову к потемневшему небу, ее слова звучат устало и по понятным причинам хрипло. – Пожалуйста, просто оставь меня в покое.
– Как я могу? – Сжав кулаки, я подхожу ближе, лишь для того, чтобы лучше видеть ее в свете, льющемся из кухонного окна. По крайней мере, так я себе говорю. – Как ты можешь просить меня уйти? – Разве она не знает, как я ее искал?
Она вытягивает руку, словно держа меня на расстоянии, ее дрожащая рука внезапно —неуверенно – обхватывает мою щеку.
– Ревнивый парень? – спрашивает она, ее голос дрожит от неудавшейся попытки засмеяться.
– И не говори. – Я улыбаюсь от ее прикосновения, хотя мне все еще больно. Ее касание. Моя щека, которую украшает огромный фингал. – Твой друг называет это шотландским гостеприимством. – Ее взгляд затуманивается в замешательстве. – Думаю, ему не слишком-то нравятся мои визиты по выходным. Потому что в этот раз я привез больше, чем банку с песочным печеньем. – По крайней мере, они не все меня ненавидят. Старушка поцеловала меня в щеку и угостила булочкой пару недель назад.
Ее глаза вспыхивают возмущением, но она быстро подавляет его и восклицает,
– Нэт сделала это! Почему?
– Хотел бы я, чтобы это была она, мать твою. – Ухмыляюсь я. – Потому что у того остолопа сильный хук справа. – И я не дал сдачи. Не на это раз, по крайней мере. Это была его первая и последняя возможность, я ему так и сказал... как только убедился, что все зубы на месте. – Я появлялся там каждую неделю после того, как ты бросила меня. – Когда она убирает руку, мне хочется схватить ее. Притянуть к себе и никогда не отпускать.
– Я не бросала тебя. Я ушла, потому что у тебя и так было полно дел.
– Знала бы ты, – с горечью отвечаю я.
– Мне показалось, что я многого не знала.
– Кто бы говорил, крошка. – Чувствую презрительную усмешку на своем лице. Черт, да, я злюсь, но не из-за ее предполагаемого развода и вдовства. Не из-за всего, что произошло потом. Я просто в бешенстве, что она сбежала. И не дала мне возможности объясниться. Не дала нам шанса.
Ткань ее черной рубашки трется о стену, когда она выпрямляется, глаза яростно сверкают.
– Ты оставил меня в салоне. Сказал мне, найти тебя. Но вместо этого я застала тебя с Бет. Ты это подстроил?
– Что? Черт, нет! Ты планировала, что репортеры там появятся? – отвечаю я.
– Ты же знаешь, что нет.
– Неужели? Только пару часов до этого ты была вдовой, а я ни хрена об этом не знал!
– Всему свое время, – она почти кричит в ответ. – Именно так ты сказал. Тем временем, ты... – Внезапно она замолкает, опускает голову и снова закрывает глаза. – Но все это неважно. Теперь уже.
То, как она сжимает руки в кулаки, говорит об обратном. Я хочу взять их, раскрыть сжатые ладони и обернуть ее руки вокруг моей талии. Но не делаю этого. Она выглядит такой хрупкой, и да, больной, но по-прежнему такой красивой. Желание прикоснуться к ней почти непреодолимо. Борясь с ним, я засовываю руки в карманы.
– Согласен. Все это не имеет значения. – Единственное, что важно, это что происходит сейчас. – Так чем ты занималась? – Вежливо спрашиваю я. Оставайся спокойным, держись непринужденно. Удержи ее здесь.
– Серьезно? Ты хочешь вести светскую беседу?
Я отвечаю лишь резким кивком.
– Работала, – говорит она, растягивая слово и вздыхая, словно не может поверить, что вообще со мной говорит. – Продолжала жить.
– Да ну на хрен. – С горечью смеюсь я, потому что это ужасно злит. – Все не так, как кажется. Люди не прячутся, если продолжают жить.
– Я не пряталась —
– Вранье и охренеть как неправильно! И пусть ты не знала о моих визитах? Ты даже не потрудилась подождать – спросить меня. А как же я? Как насчет правды? – Мой голос повышается вместе с моим гневом, руки хватаются за волосы, которые сейчас, наверное, также растрепаны, как и мои чувства. И мое бешено колотящееся сердце. – Когда ты собиралась сказать, что отпускаешь меня?
– У меня никогда не было тебя, Рори, – отвечает она тихо и серьезно. – И я никогда не была твоей. – Нежный голос, резкие слова; они пронзают меня насквозь – через кожу и ребра, впиваются в сердце.
– Так значит, все дело в нем? Лживом муженьке, который, оказывается, вовсе не умер. – И это досадно. Я испытываю странное чувство удовлетворения от шока на ее лице. – Да, я смотрю новости.
Она опускает взгляд и втягивает голову в плечи.
– Тогда я удивлена, то ты вообще со мной разговариваешь, – отвечает она. И опять мне хочется проглотить свои слова, обнять ее. – После всех тех ужасных вещей, которые были сказаны.
– Бульварные газеты все время печатают всякую хрень, – бормочу я сквозь стиснутые зубы.
– Мы разводимся, – тихо произносит она. И это короткое предложение словно волна облегчения. – Что за ирония судьбы. – Она поднимает голову, печально улыбаясь. – Если подумать.
– Больше похоже на дебилизм. – Она отшатывается как от удара. – С его стороны, я имею в виду. Потому что он, должно быть, полный мудак, раз оставил тебя, в любом виде. – Я подхожу ближе, а она отстраняется еще дальше. – Потому что я никогда не оставлю тебя, крошка. Я не сдамся.
– Пожалуйста, не надо. – Протянув руку, я вытираю большим пальцем одинокую слезу, почти позволяя остальным скатиться следом. – Ты меня не знаешь, – произносит она, по ее лицу текут слезы. – Ты не знаешь, какие глупости я натворила.
– У нас целая жизнь впереди, чтобы понять, какие мы придурки. – Я царапаю костяшки пальцев о кирпичную стену, когда обнимаю ее за талию. – Как я уже говорил тебе в том отвратительном кафе, ты – моя единственная, нравится тебе это или нет.
Я поворачиваю ее к себе за подбородок, когда сквозь слезы Фин издает что-то подобное смешку.
– О, нет, пожалуйста, только не пустые разговоры. – Она поднимает на меня свой сияющий взгляд. – Господи, спаси меня от красноречивого дьявола.
Приободрившись, я улыбаюсь, но прежде чем успеваю ответить, кухонная дверь распахивается, и поток яркого света привлекает наши взгляды.
– Вот дерьмо, – шиплю я себе под нос, потому что на пороге стоит Бет, с головы до ног в розовом, и похожая на сумасшедшую старшую сестру Барби. Вечерний выпуск. Но что еще хуже, позади нее появляется еще одна представительница клана сексуально-озабоченных. Роскошная блондинка, которая твердо убеждена, что ей все должны. Как же там ее зовут? Селена? Сирена? У нее же вроде имя как название города, или оно как-то связано с Африкой?
– Саванна? – шепчет Фин.
– Точно! – восклицаю я, когда пара у двери ахает и в один голос произносит мое имя.
Я крепче сжимаю талию Фин. Может я и облажался по полной, но я не отпущу ее без борьбы. Отвернувшись от близнецов по разуму, я не могу разглядеть выражение на прекрасном лице Фин. Ее глаза настолько голубые, что блестят, однако от того, как она вопросительно изгибает бровь, моя яйца тревожно сжимаются. Я сопротивляюсь желанию отойти на безопасное от ее колена расстояние, но ее тело на самом деле расслаблено. И это что... возможный намек на улыбку? Надеюсь, не мстительного характера.
– Друзья? – Ее тон вкрадчивый, но вопрос с полунамеком.
Определенно имелись преимущества в… знакомстве с этими двумя, но положа руку на сердце, мы никогда не были друзьями. Я пожимаю плечами, потому что только псих повторит то, что только что пришло мне в голову.
– Что тут скажешь? – пожимаю плечами. Я, бл*дь, снова пожимаю плечами! – Я очень дружелюбный мужчина.
– Ага, – соглашается она, рассеяно переводя взгляд на кухонную дверь и обратно. – Но скажи мне, есть ли на этой вечеринке хоть кто-нибудь, с кем ты действительно не трахался?
Я кривлюсь, когда на этот раз не подумав, выдаю,
– А будущий жених считается?
Глава сороковая
Фин
Итак, это официально. У меня грипп, вернее, был. И если честно? Я понимаю, как он уничтожал целые народы. На самом деле, в течение дня или около того я бы с радостью подержалась за руки с ангелом смерти, лишь бы все закончилось. А следующие пару дней я охотно отдала бы ему Рори, потому что, блин, он меня реально достал!
Ох уж этот мужской грипп. Я знаю, каково это, у меня было то же самое!
Мне не нравится быть его пациентом, но еще хуже быть его сиделкой. Ага, я полностью поправилась, и следующим заболел Рори.
– Тебе что-нибудь принести? – спрашиваю я, тихо постучав в дверь ванной комнаты.
– Желание жить, мать твою, – раздается печальный ответ Рори. – И немного супа. Куриного. – Несмотря на жалобы, ему, должно быть, немного лучше, потому что он не ел уже пару дней. – И горячий тодди (С шотл. горячий тодди – горячий коктейль на основе виски с добавлением меда, лимона, специй и пряностей. Прим. пер.). Только не с ромом, а с виски.
– А это разумно с лекарствами, которые ты принимаешь?
– Чего не вылечит виски…
– Да, да, – отвечаю я, звук душа заглушает остальные слова. Слышала я уже это раньше. Чего не вылечит виски, от того нет лекарства. – Чертовы шотландцы.
Я оставалась с Рори с того самого вечера, когда упала в его объятия, и меня вырвало прямо на его ботинки. Он сказал, что отвезет меня домой (как только Саванна закончила трахать его глазами, а запас кинжалов, которыми Бет метала в него своим взглядом, истощился) правда, когда он сказал "домой", он, очевидно, имел в виду свой. К тому времени, как мы добрались до его квартиры – извините, пентхауса, – я была не в том состоянии, чтобы жаловаться. Меня знобило и бросало в жар, живот скручивало от спазмов, и голова болела так сильно, что я ничего не соображала.
Надо отдать ему должное, Рори хорошо обо мне заботился, даже отказался оставить меня на время, чтобы забрать кое-какую одежду из моей квартиры. А это значит, что сейчас на мне его футболка, в которой я могла бы ночевать под открытым небом, и баскетбольные шорты, больше похожие на юбку-штаны.
Он вызвал врача и определился с лекарствами, держал мои волосы, когда меня рвало, хотя самому от этого становилось плохо. Следил, чтобы я достаточно пила жидкости, и держал меня, когда мне нужно было встать и просто... обнимал меня. В качестве поддержки. И я не стану на это жаловаться.
Начнем с того, что мне было слишком плохо, чтобы спорить. А потом, несмотря на все мои лучшие намерения, я хотела, чтобы он лежал в постели, а не сидел на краю. Ничего не могу с собой поделать. Это как непреодолимое влечение. Когда мне стало лучше, Рори настоял на том, чтобы рассказать мне о Бет. Я не хотела об этом слышать. Нет. Неправда; мне нужно было знать, такой нездоровый интерес, а что если. Нормальная человеческая реакция, я полагаю. И, откровенно говоря, мне нужно было убедиться, несмотря на мучительное выражение его лица.
Он сказал, что знал о ее враньё в тот вечер. Так как, учитывая то, каким образом сам появился на свет, он всегда был осторожен. Что, будучи отвергнутым собственным отцом, этого достаточно, чтобы развилась паранойя. Что его первая за многие годы ошибка с презервативом была со мной.
Некоторое из того, что он мне рассказал, казалось настолько невероятным, что по началу я ему не поверила. Пока он не показал мне пару из тысячи ее сообщений.
Письма по электронной почте. Профиль на сайте знакомств для геев. Отслеживающие приложение на его телефоне.
Похоже, она серьезно неуравновешенная. Но теперь она выходит замуж за кого-то другого, и это огромное облегчение для Рори. По его словам, теперь она чужая проблема.
Дверь ванной открывается, и он выходит. Рельефный пресс и тело, вокруг которого мне бы хотелось обернуться. Выглядит он намного лучше, слегка похудел, все еще усталый и немного бледный, но уже больше похож на себя.
– Ты – мой ангел, – говорит он, забирая горячий напиток из моих рук. От него пахнет божественно: дорогим гелем для душа, кремом для бритья и просто Рори. И хотя он выглядит сексуально в джинсах, изысканно в костюме... в пижаме он выглядит превосходно. Темно-синие хлопчатобумажные штаны слегка свисают со стройных бедер, его торс прикрывают лишь витиеватые линии татуировок.
– Ты побрился, – мое сердце колотится от его близости, сжимаясь от разочарования, когда он отворачивается. Рори откидывается на мягкое изголовье кровати в спальне, которая могла бы соперничать с пятизвездочным отелем, и проводит рукой по волосам, которые стали короче.
Поднеся напиток к носу и вдохнув, он выглядит почти счастливым.
По крайней мере, примерно пять секунд.
– Тут нет виски.
– Знаю, зато есть лимон, имбирь и…
– Я не просил проклятый коктейль!
– Я знаю, о чем ты просил, и что получил. – У него гораздо лучше получается быть сиделкой, чем пациентом, но, к счастью, его болезнь длилась недолго. Какая радость.
– Какого хре – почему? – Он похож на маленького мальчика, у которого отобрали леденец.
– Во-первых, ты накачан лекарствами, и во-вторых, ты мне такого не предлагал, когда я болела.
– Поверь мне, я бы предложил тебе и даже не побоялся бы быть облеванным.
– Правда? – отвечаю я, проводя рукой по своему бедру. – Потому что я слышала, как ты едва сдерживал рвотные позывы.
– Есть такие люди, которым платят, чтобы на них тошнило, – говорит он, меняя тему.
– Не хочу знать, откуда ты об этом знаешь. – Я сажусь на краешек матраса рядом с ним.
– Мы с тобой бы могли разбогатеть.
– Вижу, чувство юмора к тебе вернулось. – От этого мне становится немного грустно. Как только он поправится, нам придется покинуть наш маленький кокон. Это также означает, пришло время признаться. Кое-что из того, что я должна ему рассказать, кажется делом прошлого.
– А кто говорит, что я шучу? По крайней мере о том, чтобы налить тебе стаканчик. Я бы многим рискнул, просто чтобы быть рядом с тобой, больна ты или нет.
– Рори, – тихо говорю я. – Мне нужно, чтобы ты был серьезным.
– Хорошо, – отвечает он, беря меня за руку.
– Хорошо, – говорю я, пользуясь представившейся возможностью и сжимая его пальцы. – Потому что мне нужно тебе кое-что сказать. – Он замирает, счастье на его лице переходит в замешательство, затем в настороженное согласие. – Ты был честен со мной, но у меня не было возможности рассказать тебе то, что должна.
Он нервно сглатывает и опускает взгляд на наши руки.
– Я не хочу знать, встречалась ли ты с кем-либо еще. В смысле, ты находилась тут со мной всю неделю, и тебе никто не звонил, кроме друзей. Если ты с кем-то и встречалась, то ничего серьезного и быть не может. Пока.
– Рори.
– И, если ничего серьезного, – произносит он, поднимая голову, взгляд его серых глаз решительный. – Я не хочу об этом знать.
– Рори, – повторяю я. – Никого у меня не было, но есть вещи, о которых ты не знаешь, о которых даже газеты не в курсе. Подожди, значит, ты встречался с другими – Вот, черт, это значит... – Ты встречался – Я запинаюсь. Не спрашивай. Не твое дело, чем он занимался.
На его лице сразу же появляется улыбка.
– Да когда бы я успел? Между новыми отелями и, доставая твоих друзей по выходным. Мне нужна лишь ты. И плевать мне на то, что пишут газеты или кто-то еще.
– Но есть вещи, о которых тебе нужно было знать раньше. Кое-что из моего прошлого. До моего замужества.
Он пару раз моргает, пока обдумывает услышанное.
– И ты хочешь об этом поговорить?
– Не хочу, а должна.
Поставив кружку с горячим напитком на прикроватную тумбочку, он поворачивается ко мне.
– Тогда, лучше иди сюда. – И он хватает меня, притягивая к себе на колени.
– Эй, не распускай руки, – жалуюсь я, несмотря на то, что его прикосновение вызывает трепет в груди. Мы были такими нерешительными по отношению друг к другу, а потом, мы ведь болели.
– Как долго я тебя не обнимал, – ворчит Рори.
– Неправда.
– Ладно, я давно не обнимал тебя за пределами ванной.
– Звучит немного по-извращенски.
Он тихо смеется.
– Звучит не так весело, как было на самом деле.
– Я в курсе, – сухо отвечаю я.
– Тогда не жалуйся. Вообще-то, – добавляет он, хватая меня за бедра. – Будет лучше, если мы будем сидеть лицом к лицу.
Он начинает поднимать меня, впрочем, как только понимаю, что он делает, я помогаю, разведя ноги, чтобы оседлать его. Устроившись на нем, я резко втягиваю воздух; мы так близко, лицом к лицу, его серебристо-серые глаза внимательно наблюдают за мной, его руки на моей талии. Мы долго смотрим друг на друга, и мое сердце начинает бешено колотиться. Прошло много времени с тех пор, как мы находились так близко друг к другу, но мое тело помнит его. Я жажду прижаться к нему, и мои пальцы горят от желания прикоснуться.
– Это нелегко. – Потому что мне хочется пройтись кончиками пальцев по всему его телу. От него так вкусно пахнет, я это уже говорила? Он такой надёжный и теплый, словно дом. Или каким мог бы быть дом. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не сказать ему это.
– Как и все важное, – ворчит Рори, поглаживая меня по бокам. – Что тебе надо рассказать?
Кое-что до смешного нелепое, я не отвечаю, потому что, несмотря на то, что мне надо рассказать и облегчить совесть, это кажется таким глупым. Из-за чего все, что я делала, как уехала из дома, становится полной чушью.
– Выкладывай, Фин. Что может быть хуже, чем услышать…
– Что я до сих пор еще замужем? Что не разведена? – Выражение его лица моментально мрачнеет. – Прости, – быстро добавляю. – Я не хотела, чтобы это прозвучало так грубо.
– Если ты можешь справиться с тем, что все еще замужем за этим придурком, уверен, я тоже могу. Пока, – веско добавляет он. – То же самое касается и того, что ты мне собираешься рассказать. Полагаю, это о твоем замужестве? – Я киваю. – Оно не навсегда. И я хочу тебя, Фин. Думаю, я ясно дал это понять. Все остальное уходит на второй план.
– Ладно, – шепчу я. – Только помни, что дело не в тебе.
– Во мне? – Он слегка озадачен. – Какое отношение я имею к твоему замужеству?
– Дело не в тебе. Это скорее отражение меня. Меня в то время. – Его губы внезапно превращаются в тонкую линию, когда я делаю глубокий вдох и начинаю. – Ты ведь знаешь о моей матери? – Он молча кивает, его пальцы сжимаются на моей талии, как бы успокаивая. Может быть, он думает, что говорить о ней в данных обстоятельствах неловко. Но надо называть вещи своими именами. – Послушай, я уже взрослая. То, что могут подумать или сказать недалекие люди…
– Все равно ранит. – Его большие пальцы ласкают мою кожу, а от серьезного выражения у меня комок подступает к горлу. – Я-то знаю.
– Да, ты прав. – Отвожу взгляд в сторону, потому что не могу оставаться невозмутимой, находясь так близко к нему. Не хочу плакать из-за воспоминаний о нас. – В то время мне было довольно хреново. – Я прикусываю нижнюю губу изнутри, чтобы она не дрожала. – Думаю, именно поэтому я так поздно потеряла свою девственность. – Он вопросительно выгибает бровь. – Очень поздно, – отвечаю я. – В двадцать один. Даже не знаю, что я пыталась этим доказать. – Со слезами на глазах я снова поворачиваюсь к нему. – Потому что обо мне все равно говорили всякие гадости.
– Дети могут быть жестокими.
– Даже по отношению к себе, – тяжело вздыхаю я. – Ты приложил руку к лишению меня моей девственности. Ну, больше, чем руку, потому что технически нельзя потерять девственность только при помощи рук.
– Что? – Его голос немного дрожит, словно он хочет рассмеяться, но не уверен, что это уместно. – Безусловно ты потеряла девственность со своим мужем, потому что сказала…
Качая головой, я повторяю.
– Ты и я.
– Ты и я, что?
Знаете такое выражение "Понимание отразилось в глазах"? Так вот, этого не произошло.
– Мы с тобой занимались сексом, – медленно говорю я, остальное добавляю намного быстрее, чем хотелось бы. – До моего замужества. После колледжа я вернулась в деревню, потому что мама продавала дом, и мне нужно было забрать свои вещи. Однажды вечером мы встретились в "Каунти". Паб, знаешь? – Я замолкаю, поймав себя на том, что ободряюще киваю. И хотя Рори едва заметно наклоняет голову, я уверена, что он понятия не имеет, о чем я говорю.
– Тем вечером в пабе было несколько стерв из моей школы.
– Школы? – Он выглядит немного испуганным.
– Нет, я не училась в школе. Я уже ее закончила. Уехала и не видела их много лет. К сожалению, похоже, они решили, что были недостаточно жестоки по отношению ко мне. И ты остановил их, поцеловал у всех на виду, черт, у меня аж голова закружилась и все такое.
Он улыбается, хотя, думаю, больше ошеломленно, чем от воспоминаний. Его нежная улыбка больше связана с тем, что я сижу у него на коленях, или, возможно, с моим волнением.
– У тебя был пирсинг на языке. – Машинально, я облизываю губы, не знаю, почему это воспоминание по-прежнему вызывает такой легкий трепет. – У меня это было впервые, не поцелуй. Тогда я в первые занималась сексом... но не в пабе.
Внезапно Рори смеется, его взгляд искрится весельем.
– Думаю, что нет... не в первый раз.
Мои щеки горят, хотя приятно слышать его смех. Почти также приятно, как ощущать его ладонь на своей талии. Которая гладит меня, словно его пальцы сгорают от желания прикоснуться, как и мои.
– Нет, – улыбаясь, соглашаюсь я. – Не в пабе. Это случилось позже вечером. И я уверена, что для тебя это было не в первый раз. – Мой смех звучит слегка натянуто. – Прости, Рори. Когда ты рассказал мне о своем отце, как ты проводил каникулы в коттедже, я могла... должна была... признаться тогда. Боже, моя жизнь – полная задница!
– Мать честная! – И вот оно, может и не сразу, но до не доходит. – У тебя были голубые волосы! – восклицает он, его глаза широко раскрыты и его улыбка... яркая и неожиданная.
– Ты помнишь?
– Вряд ли я забуду. Все, что тогда произошло. – Его пальцы напрягаются, взгляд скользит по мне, как будто он заново узнает меня. Я понимаю, что улыбаюсь вместе с ним, активно борясь с расстройством, потому что знаю, что мне еще нужно рассказать. В каком идиотизме признаться.
– Но потом, на следующий день…
– Да. Ты должна была вернуться.
– Я вернулась, – тихо отвечаю.
– Но я не... – Он хмурится, либо пытаясь вспомнить, либо просто вспомнил о своих темных делишках в то утро, кто знает.
– У нас были планы, но, когда я пришла на следующее утро, ты, казалось, поменял свои.
– Я не видел тебя в тот день или в любой из последующих. А я искал тебя.
– Послушай, мы были молоды, – говорю я. – И ты, явно, переживал не лучшие времена. Я ни в чем тебя не виню, но, когда я увидела тебя с другой девушкой меньше чем через двенадцать часов, не буду врать, это был жестокий удар. – И я поклялась такого больше никогда не испытывать.
– С другой девушкой? – повторяет Рори не без скептицизма.
– Темные волосы? Большие сиськи? – Я поднимаю руки, чтобы показать соответствующим жестом, чувствуя себя мимом—подростком, и снова опускаю их. – Я не жду, что ты вспомнишь.
– Но я помню. Я помню тебя и следующий день, когда ты не появилась. Я сидел в конце улицы, до куда проводил тебя, сидел там долгое время, надеясь, что ты пройдешь мимо. Я думал, что ты, возможно, не знаю. – Он пожимает плечами. – Жалела о случившемся.
– О, да, жалела.
– И только поэтому я не стучал во все двери на той улице.
– Но я начала жалеть тем утром только, когда дошла до калитки твоего сада. Я знаю, что видела.
– Должно быть, это был Кит, – решительно говорит Рори.
– Нет, не могло этого быть.
– Могло, – он уверенно кивает головой. – Тогда он любил поэкспериментировать.
– Поэкспериментировать? – с легким ужасом спрашиваю я.
– Он – гей. Может, би, черт, я не знаю. Я не люблю спрашивать его. Разве я не упоминал об этом?
– Нет. – Я растягиваю слово, звук похож на злой смешок. Не из-за сексуальной ориентации Кита, а потому что. – Я знаю, что видела, Рори.
– А я знаю, что делал и чего не делал. Я также знаю, что Кит в то время трахал исключительно девушек. – Уверена, сейчас мои глаза выпучены от ужаса, и, если бы действие происходило в мультике "Веселые мелодии", они бы в прямом смысле слова вывалились из орбит. Неужели это правда? Часть меня хочет, чтобы так и было, при этом я осознаю, что в таком случае становлюсь еще большей дурой. – Подумай об этом. Ты же его видела. Некоторые с трудом нас различают, ну может сейчас уже меньше, учитывая, что я намного привлекательней его.
– Я просто не знаю...
– Может я и старше, на пятнадцать минут, но, по-моему, он стареет, улавливаешь? – говорит он, снова сжимая мою талию.
Но я не улавливаю. На самом деле, сейчас я вообще почти ничего не понимаю.
– В тот день не было у меня другой девушки. То есть, я был отчасти шустрым малым, но поиметь двух девушек за двенадцать часов, таким можно только похвастаться. Я имею в виду…
– Не надо ничего объяснять. Откровенно говоря, ты делаешь только хуже. – Потому что, если он на самом деле не мудак, значит я вдвойне дура.
– Я никогда тебя не обманывал, Фин, – серьезно заявляет он. – Я не собираюсь извиняться за…
– Нет. – Я прикладываю палец к его губам, заставляя замолчать. – Хуже не поэтому. Хуже потому, что... – Если раньше мне было неловко говорить об этом, то теперь просто мучительно. – Я просто признаюсь. Быстро сорву пластырь. – Я сопровождаю свои слова жестом, и растерянный взгляд Рори следует за мной.
