Текст книги "Битва за Средиземное море. Взгляд победителей"

Автор книги: Дональд Макинтайр

Соавторы: С. Пак,Брайан Шофилд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

Через 15 минут сообщили, что вражеские бомбардировщики в 40 милях. Еще через 5 минут до них оставалось всего 25 миль. Еще через 3 минуты все зенитные орудия флота открыли огонь. От их грохота можно было оглохнуть. Небо покрыли белые клубки и коричневые кляксы разрывов. Ливень зазубренных стальных осколков обрушился в море. Могло показаться, что ударил сильный град. Теперь авианосец шел на полной скорости.

Вдруг мы увидели их. Солнце и дым разрывов почти скрывали вражеские самолеты. Они уже начали вертикальное пике сквозь заградительный огонь. Быстрее. Ближе. Грохот орудий теперь казался сладчайшей музыкой. Один из «Юнкерсов» взорвался, хотя выглядело это лишь как особенно большой клубок дыма.

«Право на борт!» – скомандовал капитан.

Корабль резко накренился и начал разворачиваться. Первые бомбардировщики начали выравниваться. За ними последовали остальные.

«Лево на борт!» – крикнул капитан.

Снова мы резко накренились. Взвился фонтан грязной воды высотой 80 футов. Бомба упала достаточно близко от левого борта. Затем последовала вторая, еще ближе, но по правому борту. Затем очень близко по носу третья. Мы, как завороженные, следили за всплесками. Следующая должна была попасть в цель… Фонтаны превратились в белые и ярко засверкали на солнце… Ничего больше не случилось. Более того, атакующие убрались. Через несколько секунд все закончилось, и мы перевели дыхание. Орудия умолкли, мы испытали одновременно облегчение и подъем. Всего нас атаковали 12 Ju-88, было 4 близких разрыва, но ни одного прямого попадания. Один Ju-88 взорвался, другой был подбит. Мы все видели, как он, волоча за собой хвост серого дыма снижался, как нам казалось, ужасно медленно, пока не врезался в воду с левого борта, подняв огромную тучу белых брызг. Бомбы первых 6 самолетов легли неприятно близко. Последние 4 самолета были вынуждены сбросить бомбы преждевременно, так как были атакованы истребителями «Формидебла».

Больше в этот день атак не было. Но во время посадки отказал мотор одного из «Фулмаров». Истребитель врезался в воду за кормой авианосца. Экипаж быстро выбрался из самолета и через несколько минут был подобран эсминцем «Хэсти», шедшим у нас за кормой. Не считая мелких ушибов, все было хорошо. И мы, обрадованные, рванули в Александрию на скорости 20 узлов. Как мы прикинули, к ночи уже можно будет не опасаться новых воздушных атак. Потом нас укроет темнота, а к рассвету мы будем всего в 240 милях от Александрии.

На следующий день – 30 марта – было Страстное Воскресенье, и мы провели его в благочестивых молитвах. Мы продолжали разрезать любимые средиземноморские волны, радуясь выпавшему на нашу долю успеху. Мы уничтожили 3 быстроходных тяжелых крейсера врага, которые были постоянной угрозой нашим более тихоходным и слабым легким крейсерам. Мало того, нам удалось парализовать всю дальнейшую деятельность итальянского флота, который больше не отваживался выходить в море в поисках генерального сражения.

В это прекрасное утро мы собрались в корабельной церкви, чтобы вознести благодарственную молитву Всемогущему Богу за дарованную нам победу и за то, что он охранил нас в битве. Многие из нас пошли к причастию перед завтраком в прекрасную корабельную часовню «Формидебла». Это была маленькая каюта, украшенная дубовыми панелями и тяжелыми голубыми занавесями. Наше торжество омрачали воспоминания об ужасных событиях ночного боя, мучениях наших противников, о безутешных вдовах и сиротах, о наших отважных погибших товарищах – Дэйлил-Стиде, Куке и Бленкхорне, которые сделали так много, чтобы помочь нам одержать победу. Мы присоединились к преподобному Джеку Холманду, капеллану «Формидебла», в молитве о достижении победы в войне и скорейшем наступлении мира.

Джек Холланд так описывает ночной бой:

«Вспоминаю, что я стоял на краю полетной палубы, как стоят на линии подачи, следя за односторонней игрой. Это было именно то, чего мы ждали, но странное чувство жалости не покидало нас. Итальянский крейсер пылал, точно факел, неподвижный и беспомощный, оставленный тонуть. Мы могли видеть в свете пожаров, итальянцы покидают корабль, когда проходили в 2 милях от него. В это время «Формидебл» двигался беззвучно, тогда как наши линкоры продолжали стрелять. Моряк, стоящий возле меня в темноте, произнес: «Бедняги. У них нет ни одного шанса». Все вокруг меня испытывали те же чувства: странную смесь восторга, торжества и жалости.

На следующий день после рассвета мы проходили среди плавающих обломков и плотиков, оставив итальянцев позади себя. Мы не решились остановиться, чтобы подобрать их. Возникло впечатление, что мы были зрителями, а не участниками того, что могло оказаться последним ночным боем противоборствующих флотов».

Днем был небольшой переполох, когда истребители «Формидебла» сбили Ju-88.

После полудня был установлен контакт с подводной лодкой, что заставило зашевелиться наши эсминцы. Барнард вспоминает:

«Когда мы уже подходили к Главному Проходу в гавань Александрии, был установлен контакт с подводной лодкой прямо по курсу. Так как места для маневрирования на было, АБК приказал эсминцам «очистить район впереди по курсу флота с помощью глубинных бомб». Этот спектакль стал завершающим событием памятных трех дней».

Грохот взрывов глубинных бомб сразу напомнил, что море по-прежнему полно опасностей. Итальянские пленные на наших кораблях пришли в ужас от возможности оказаться в новом бою. Потом взрывы стихли, и флот продолжил свой путь. В 17.30 прекрасным весенним вечером мы снова встали на якорь на своем месте в гавани Александрии. Далекое будущее пока оставалось неясным, так как мы все еще сражались в одиночку, но настоящее было прекрасным, и мы готовились отпраздновать великую победу.

ГЛАВА 16

ОЦЕНКА

Его Величество король Георг VI прислал поздравления главнокомандующему Средиземноморским флотом 1 апреля 1941 года:

«Мои самые сердечные поздравления всем офицерам и матросам, добившимся под вашим командованием великой победы».

Это милостивое поздравление было с большой радостью воспринято всем флотом.

Главнокомандующий уже сделал сигнал по флоту, в котором воздал должное всем участникам за их вклад в победу. Однако, несмотря на удовлетворение победой, широко растеклось разочарование, что спасся поврежденный «Витторио Венето». Особенно резко его ощущал сам Каннингхэм.

Он никого не обвинял и скупо выразил свои чувства следующими словами:

«Оглядываясь назад, на сражение, которое теперь официально известно как бой у Матапана, я могу признать, что было несколько дел, которые можно было выполнить лучше. Однако спокойное рассмотрение предмета из мягкого кресла, когда имеется полная информация о происходившем, сильно отличается от управления боем ночью с мостика корабля в присутствии неприятеля. Постоянно следует принимать решения, на что отпущены считанные секунды. Быстро перемещающиеся корабли, проносящиеся совсем рядом, и грохот орудий не облегчают размышлений. Один тот факт, что бой происходил ночью, настолько сгущает туман над сценой, что кое-кто из участников может остаться в полном неведении относительно истинного положения дел».

Ясно, что главнокомандующий подразумевал свой собственный приказ после 23.00 всем не участвующим в бою кораблям отойти па северо-восток. В этот момент ситуация была совершенно запутанной – горящие корабли, стрельба со всех направлений, наконец торпедная атака итальянских эсминцев часом раньше… Все это делало необходимым вывести линкоры из боя и точно опознать свои корабли в кромешной тьме. Насколько критически отозвался адмирал о том, что сам назвал плохо продуманным сигналом, уже говорилось в главе 13. Вместо того, чтобы очистить сцену для эсминцев, которые могли покончить с врагом, и позволить Придхэм-Уиппелу и Маку продолжать свое преследование поврежденного «Витторио Венето», этот приказ фактически положил конец всем попыткам восстановить контакт. Однако следует прямо сказать, что без него линкоры и «Формидебл» могли оказаться в очень опасном положении. Одна торпеда, попавшая в любой из кораблей, могла снизить его скорость и превратить в легкую добычу для германских пикировщиков на следующее утро.

Если бы Мак решил атаковать «Витторио Венето» с сопровождением с кормы, вместо того, чтобы пытаться выйти им в голову, шансы восстановить контакт значительно возросли бы. Но и при его плане атаки шансы найти итальянцев были велики, если бы только Иакино не повернул в 20.48. Поэтому нет большого смысла обсуждать все эти гипотезы. Более важно то, что Мак решил атаковать врага с севера, что едва не привело к его столкновению с крейсерами Придхэм-Уиппела, тоже пытавшимися найти итальянцев.

В своем донесении Каннингхэм пишет:

«Командующий легкими силами тоже встал перед трудным выбором. Когда наступила темнота, он намеревался развернуть свои крейсера, чтобы поддерживать контакт. Но в последних лучах солнца он заметил, что вражеская эскадра поворачивает на него, что вынудило его сконцентрировать свои силы. Это было несомненно правильное решение, но с этого момента каждый раз, когда он пытался развернуть свои крейсера, чтобы возобновить поиски, что-то обязательно мешало ему. Не последней причиной здесь оказалась 14-я флотилия, пытавшаяся обойти врага с севера перед атакой».

Разочарование было еще более сильным, так как за полчаса до приказа об отходе красную ракету видели крейсера «Орион» и «Глостер» из эскадры Придхэм-Уиппела и «Хэсти» из эскадры Мака. Адмирал Иакино подтверждает, что ее выпустили с «Витторио Венето», пытаясь установить связь с «Зарой».

Каннингхэм говорит:

«Приказ об отходе должен был обеспечить отход на параллельных курсах от места свалки эсминцев и был сделан под впечатлением, что крейсера и ударное соединение находятся в контакте с неприятелем. Сильная стрельба, которая наблюдалась на юго-западе, поддерживала эту уверенность. К несчастью, в этот момент крейсера не вели бой, и их командующий послушно отвел их на северо-восток. Он видел красную ракету вдалеке на северо-западе 30 минут назад и как раз намеревался проверить, что это. Одновременно красную ракету по пеленгу 10° видела 14-я флотилия эсминцев. Однако в том направлении находились крейсера, и эсминцы не стали ничего проверять.

Из последующего анализа совершенно ясно, что это мог быть только итальянский флот, отходящий на северо-запад. Я считаю, что тот курс, который я выбрал для отхода флота, увел его слишком далеко на восток, и следовало больше уклониться на север».

Барнард говорит об этом приказе следующее:

«Выбор формулировки сигнала, выражавшего намерение адмирала отвести не участвующие в бою корабли на северо-восток («Всем кораблям, не запятым уничтожением неприятеля, отойти на северо-восток»), стал предметом больших споров, когда флот вернулся в гавань. Вне всякого сомнения, он подвергнется критике кабинетных стратегов Военного Колледжа еще лет десять спустя (Это было написано в 1947 году.). Автор ничего не может сказать по этому поводу. В тот момент он усиленно протирал стекла бинокля. Но когда ему сообщили, какой сигнал передан, он воспринял его именно так, как предполагалось: очистить район вокруг линкоров. Он сам и остальные офицеры считали, что легкие силы поддерживают контакт с неприятелем и продолжат следить за его главными силами, пока 14-я флотилия проводит свою атаку».

Касаясь действий командующего легкими силами после того, как он увидел красную ракету, начальник оперативного отдела штаба капитан 2 ранга Пауэр, ныне адмирал сэр Мэнли Пауэр, пишет:

«Суть дела в том, что лишь несколько лет спустя я узнал о нарушении связи и о том, что командующий легкими силами не получил множества сообщений «Аякса» о радиолокационных контактах. Поэтому он не подозревал, насколько близко был «Витторио Венето». При последующем чтении сигналов и донесений нелегко представить, насколько твердо мы все на «Уорспайте» были убеждены, что наши эсминцы врезались прямо в итальянский флот вскоре после того, как наши линкоры вышли из боя на север».

Интересно посмотреть, что произошло бы, следуй Каннингхэм из Александрии с более высокой скоростью. Его скорость в ночь с 27 на 28 марта была ограничена 20 узлами – все, что мог дать «Уорспайт» с засоренными конденсаторами. Эта скорость привела линкоры и «Формидебл» к 6.30 в точку в 150 милях от места встречи с Придхэм-Уиппелом. Это рандеву было назначено вскоре после полудня 27 марта, когда пришли сообщения об обнаружении неприятеля. Рандеву было назначено в точке 34°20′ N, 24°10′ Е по пеленгу примерно 114° в 360 милях от точки, где «Сандерленд» заметил вражеские крейсера. Итальянцы, двигавшиеся курсом 114° со скоростью 20 узлов, могли выйти в эту точку к 6.30, как раз к назначенному времени встречи. На самом деле 3 отдельные итальянские эскадры, шедшие близко друг от друга, утром оказались поблизости от Придхэм-Уиппела. Поэтому Каннингхэм со своими линкорами и «Формидеблом» мог оказаться гораздо ближе к месту действия. Генеральный курс из Александрии был ограничен сектором 282° – побережье Киренаики – и 303° – Крит, то есть всего 21°. Поэтому он не мог к рассвету слишком сильно уклониться в неправильном направлении.

Исходя из этого, можно было выслать вперед «Вэлиант» и «Формидебл», которые могли развить 24 узла, тогда как остальные линкоры шли бы за ними со своими парадными 20 узлами. В результате к рассвету они оказались бы в 50 милях впереди от точки, где они находились в действительности. Это позволило бы самолетам «Формидебла» давать более точные рапорты и начать атаки торпедоносцев гораздо раньше. Шансы снизить скорость неприятеля, чтобы им еще до наступления темноты могли заняться подошедшие линкоры, возрастали. Однако адмирал предпочитал не разделять свои силы, кроме как в исключительных случаях. Но в данном случае риск был бы приемлемым, если бы ему были известны все факты, которые известны нам сегодня. Самой главной опасностью было присутствие итальянских подводных лодок при нехватке эсминцев. Именно это удерживало главнокомандующего от разделения сил. Потеря линкора была бы тяжелым ударом, а потеря «Формидебла» – просто сокрушительным.

Флагманский штурмам пишет:

«Что касается ваших конкретных вопросов, могу сообщить, что скорость флота в первую ночь была 20–21 узел. Мы не собирались заходить слишком далеко на запад, так как намеревались завлечь итальянские линкоры на восток, чтобы вести бой при максимальной поддержке с воздуха. Мы не рассматривали посылку «Вэлианта» и «Формидебла» вперед, так как нашей задачей было заманить вражеский флот на восток».

Главнокомандующий в своем донесении подводит итоги:

«Результаты боя нельзя воспринимать с полным удовлетворением, так как поврежденному «Витторио Вене-то» было позволено ускользнуть. То, что крейсера и эсминцы не смогли в течение ночи установить с ним контакт, было большой неудачей, о которой можно лишь пожалеть. Тем не менее, был достигнут значительный результат – уничтожение 3 тяжелых крейсеров типа «Зара». Эти быстроходные, сильно вооруженные и бронированные корабли всегда были источником беспокойства и угрозой нашим легким крейсерам, поэтому я с большой радостью вычеркнул их из списков. Нет никаких сомнений, что мощный удар, полученный врагом в этом случае, сослужил нам хорошую службу при эвакуации Греции и Крита. Можно сказать, что эти операции проходили под прикрытием боя у Матапана».

Барнард в послесловии к своим комментариям, раскрывает один очень любопытный аспект победы.

«Через несколько месяцев после Матапана по всему Средиземноморскому флоту разлетелась легенда. Возможно, она была целиком вымышленной, но постепенно обрела плоть. Следует помнить, что даже в войну между Средиземноморским флотом и Флотом Метрополии сохранилось здоровое соперничество, которым ранее были отмечены все весенние регаты.

Легенда возникла из-за того, что список представлений к наградам и производству, сделанный АБК после Матапана, был микроскопическим. Это удивило некую высокопоставленную особу, которая заметила, что список наград Флота Метрополии после потопления «Бисмарка» занял несколько столбцов в «Лондон Газетт». Особа спросила: «АБК уверен, что ничего не забыл?» На этот последовал ответ, который моментально разлетелся по всем барам Александрии. «Совершенно уверен. Все офицеры только исполняли свои обязанности. Если бы они сделали хоть немного меньше, я разжаловал бы их за некомпетентность или расстрелял за небрежение». Возможно, только поэтому некоторые офицеры живы до сих пор, что позволило Его Величеству королю наградить их за этот бой. Это подсластило им мысль, что главнокомандующий совершенно справедливо расстрелял бы их за небрежение, если бы они действовали немного иначе.

В отношении собственной награды Каннингхэма за общее ведение операций на Средиземном море тот же источник рассказывает, что когда АБК сообщили, что Его Величество намерен наградить его Большим Крестом ордена Бани, адмирал с сожалением заметил: «Лучше бы он прислал мне 3 эскадрильи «Харрикейнов».

Только через 2 года Северная Африка была очищена от неприятеля британской 8-й армией, и опасность конвоям в Восточном Средиземноморье была полностью устранена. За эти 2 года мы понесли тяжелые потери в кораблях и торговых судах от вражеских подводных лодок и авиации. Однако мы никогда не теряли контроля над великим морским путем на восток и никогда больше нам не мешали вражеские корабли, хотя часто складывалась критическая ситуация. Немцы надеялись, что итальянский флот использует «счастливый случай», чтобы пресечь британское судоходство и уничтожить слабо защищенные британские войсковые конвои. Однако ночная победа Каннингхэма у мыса Матапан навсегда отбросила итальянский флот от великих ворот на восток.

ГЛАВА 17

ПОСТСКРИПТУМ

1 апреля на борту всех кораблей Средиземноморского флота, стоящих в Александрии, была отслужена специальная благодарственная службы. Следует заметить, что использовалась обычная ежедневная молитва. В этой излюбленной молитве, насчитывавшей уже более сотни лет, делалось единственное изменение – менялись имена наших возлюбленных монархов. Жажда мира и покоя на Острове и во всех доминионах под благой дланью государя оставалась неизменной. Давайте никогда не забывать те флоты, чьи действия на просторах океана и принесли нам столь желанные мир и покой.

Молитва, используемая на кораблях Королевского Флота:

«О наш Всевышний Отец, единый, царящий на небесах и правящий бурными морями, странствующий над водами денно и нощно до скончания времен. Простри над нами всемогущую длань и даруй милостивую защиту Твоим Слугам и флоту, на котором мы служим. Охрани нас от всех опасностей на море и от злобы врага. Дабы могли мы охранить нашу милостивую государыню Королеву Елизавету и ее владения и безопасность тех, кто путешествует по морям по своим законным делам. Дабы жители нашего Острова могли в мире и покое служить своему Богу. Дабы сумели мы вернуться благополучно и вкусить плоды трудов наших на благословенной суше и с благодарностью вспоминать Твою благость в наших молитвах и прославлять святое имя Иисуса Христа, Господа Нашего.

АМИНЬ».

ГЛАВА 1

ВТОРЖЕНИЕ С НЕБА

Вторник 20 мая

Эта история началась солнечным утром во вторник 20 мая 1941 года в деревушке Малеме на прекрасном острове Крит. Стояла чудесная солнечная погода. Небо было чистым и голубым, видимость в море превышала 20 миль. База Воздушных Сил Флота находилась вблизи Малеме на северном берегу Крита, ближе к западной оконечности вытянутого в длину острова (150x30 миль). Крайне важно понять, насколько эффективно действовал Крит в качестве барьера, ограничивающего Эгейское море. Он напоминал отдельный волнолом, на западе лежали проливы Китера и Антикитера, на востоке – Касо и Скарпанто. Греция находится примерно в сотне миль к северу и северо-западу от Крита. Теперь эта страна была оккупирована немцами, так как англичане не смогли отправить туда значительных сил на помощь грекам. В конце апреля после трех недель боев англичане эвакуировали свой экспедиционный корпус на Крит. Он состоял в основном из австралийских и новозеландских солдат, потерявших технику и вооружение. На северном берегу острова находился город Суда, главный порт Крита. Однако разгружать там транспорты было достаточно неудобно из-за малых глубин у причалов. До него из Александрии было 420 миль по кратчайшему пути и 500 миль вокруг западной оконечности острова. Зато немцев из Пирея от Суды и Малеме отделяли всего 170 миль.

Ежедневно, начиная с 14 мая, германские бомбардировщики бомбили аэродром Малеме и более мелкие аэродромы Гераклиона и Ретимо (60 и 30 миль на запад соответственно), чтобы «размягчить» их оборону. Вторник 20 мая не был исключением. Германские самолеты прибыли вскоре после 6.00, и следующие час или два были заполнены воем пикировщиков, грохотом взрывов, треском авиационных пулеметов и залпами зениток с батарей, находившихся южнее и восточнее аэродрома.

Однако к 8.00 стало ясно, что сегодняшняя бомбардировка гораздо более ожесточенная, чем когда-либо ранее. Вскоре после окончания бомбежки появились планеры, которые пытались сесть западнее аэродрома Малеме, а также в районе штаб-квартиры в Кании, в 3 милях западнее Малеме. Небо заполнили огромные серебристые силуэты, бесшумно скользящие над головами защитников острова. Это резко контрастировало с оглушительным шумом, сопровождавшим бомбежку. Снова загрохотали зенитки. Один или два планера были сбиты, несколько разбились при посадке. Однако основная масса благополучно села, не обращая внимания на слабый зенитный огонь. Англичане не имели на острове ни единого самолета, все истребители были уничтожены или отозваны ранее. А ведь единственный «Харрикейн» мог учинить здесь форменное побоище. Когда планеры сели, немцы ринулись во все стороны. Они были вооружены легкими минометами, пулеметами, ручными гранатами.

Вряд ли был хоть небольшой промежуток между посадкой последнего из сотни планеров и появлением неуклюжих Ju-52 с парашютистами на борту. В считанные мгновения в небе появились сотни разноцветных парашютов – красных, желтых, зеленых, синих, черных. Кроме солдат, самолеты сбрасывали полевые орудия, противотанковые орудия, боеприпасы, продукты, медикаменты. Парашютисты в пятнистой камуфляжной форме и стальных касках находились в воздухе до 20 секунд. Однако этого было достаточно, чтобы многие из них, оказавшиеся слишком близко к позициям англичан, были убиты. Другие благополучно приземлились и бросились к заранее намеченных сборным пунктам, под прикрытие оливковых рощ и виноградников. Решающим фактором оказалось полное господство немцев в воздухе. Их самолеты ясно видели происходящее на земле и могли заранее предупредить о готовящихся контратаках. Более того, истребители могли пулеметным огнем расстроить такую атаку и прижать противника к земле.

Уже в начале мая англичане знали, что Люфтваффе готовят выброску крупного парашютного десанта на остров. Предполагалось, что далее немцы высадятся на Кипре и двинутся в направлении Ирака. Поэтому защитники Крита не были застигнуты врасплох, хотя и не смогли серьезно укрепить свои позиции, так как их тяжелое вооружение осталось в Греции. Общее мнение было таково, что Крит можно будет удержать, если высадку произведут одни парашютисты. Такое мнение основывалось на том, что немцы не смогут подвезти по морю тяжелые орудия, танки, автомобили и подкрепления. Если же они все-таки попытаются сочетать воздушный десант и морской, тогда вмешается Королевский Флот. Если учесть возможность постоянных атак германских и итальянских самолетов в водах вокруг Крита, отсутствие британской авиации в радиусе 500 миль, а также перспективы появления итальянского флота, то становится понятно, что перед британским Средиземноморским флотом стояла нелегкая задача.

Базовых истребителей на Крите у англичан не было. Вдобавок на единственном авианосце флота «Формидебле» из 16 «Фулмаров» остались только 4. Ведь он со дня прибытия на Средиземное море (10 марта) непрерывно участвовал в боях. Поэтому тяжелые боевые и эксплуатационные потери были неизбежны.

В тот момент, когда начались усиленные бомбардировки Крита, на базе ВСФ в Малеме, которой командовал капитан 2 ранга Дж. Н. Биил, находились 3 «Гладиатора» и 3 «Фулмара», не считая прибывших из Греции 3 «Харрикейнов» КВВС. Пилоты и самолеты оказались абсолютно не готовы к предстоящим напряженным боям. Тем не менее морские летчики капитан-лейтенант Алан Блэк, лейтенант Р.Э. Брабнер и майор авиации Эдвард Хоувелл (который впервые в жизни сел за штурвал «Харpикeйнa») сумели сбить 6 «Мессершмиттов». На следующий день 40 германских самолетов были атакованы 2 «Харрикейнами».

После этого в Малеме не осталось исправных самолетов, а уцелевшие пилоты были отосланы в Египет. Биил остался в Малеме с наземным персоналом, чтобы организовать оборону.

Детали подготовки немцами высадки на Крит и пунктуальное описание боев на суше не представляют большого интереса с точки зрения морских операций в критских водах. Однако все-таки будет дано краткое описание сухопутных операций. Обе стороны надеялись на успех, и битва на острове стала одним из самых кровопролитных сражений войны. Исход ее был неясен в течение нескольких дней, обе стороны проявляли массовый героизм и упорство. Первые атаки провела Новозеландская дивизия, а прочность и упорство обороны стали неприятным сюрпризом для немцев, которые надеялись захватить аэродром Малеме к исходу первого дня операции. Хотя немцам в последующие дни доставили много неприятностей собственные потери и отсутствие прогресса, они не только не ослабили натиск, а наоборот, усилили его. Полное господство в воздухе позволяло немцам перебрасывать подкрепления самолетами, сочетая налеты на опорные пункты с переброской парашютистов, которые пытались изолировать узлы сопротивления. Возможность контролировать общую обстановку с воздуха, которой не имели обороняющиеся, оказалась неоценимым тактическим преимуществом.

30 апреля генерал-майор Б.К. Фрейберг был назначен командующим британскими и имперскими войсками на Крите. Менее чем через 3 недели началось вторжение. Хотя британская разведка знала о намерениях немцев, было неясно, каким окажется десант – воздушным, морским или комбинированным. Это факт сильно путал планы Фрейберга, поскольку ему приходилось готовиться ко всем 3 альтернативам.

Немцы планировали высадить с воздуха 13000 человек, чтобы захватить Малеме к полудню в первый же день, а Ретимо и Гераклион – к вечеру. После этого предполагалось высадить 9000 горных егерей с танками и тяжелой артиллерией, которых должны были доставить по морю мелкие парусники и пароходы. Эти конвои ДОЛЖНЫ были сопровождать итальянские корабли, что заставило адмирала Каннингхэма принять ряд предосторожностей. Мы узнаем о его планах их главы 3.

ГЛАВА 2

УХУДШЕНИЕ ПОЗИЦИИ БРИТАНИИ НА СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ

1940–1941 годы

Чтобы лучше понять ход биты за Крит, а особенно ту роль, которую сыграл в этой эпопее Королевский Флот, необходимо коротко рассмотреть события предшествующих 11 месяцев. Особое внимание нам придется уделить личности главнокомандующего Средиземноморским флотом.

Адмирал сэр Эндрю Браун Каннингхэм, обычно известный как АБК, был полон решимости захватить господство на море и удержать его. Его концепция морской мощи была предельно ясной: способность использовать море там, где этого требуют британские и имперские интересы, и способность подавить любое противодействие этим интересам. Если противник имеет превосходство в кораблях, то первой задачей АБК становилась нейтрализация этого превосходства, чтобы устранить всякую угрозу британским транспортам с войсками и снабжением. Он всегда предельно серьезно относился к традиционной обязанности Королевского Флота благополучно доставить части британской армии туда, куда ему прикажут. В то же время его собственный флот должен быть способен помешать перевозке врагом войск и снабжения. Мы всегда будем помнить его сигнал от 22 мая 1941 года, в день, когда его флот понес тяжелые, почти катастрофические потери от действий вражеской авиации. Он передал своим кораблям:

«Терпите до конца. Флот не оставит армию. Ни один вражеский солдат не прибудет на Крит морем».

Этот сигнал полностью соответствовал его любимой поговорке: «Флоту требуется 3 года, чтобы построить новый корабль, и 300 лет, чтобы создать новую традицию». Его боевой настрой и талант командира позволили флоту пережить страшное испытание Критом.

Вступление Италии в войну на стороне Германии 11 июня 1940 года вслед за крушением Франции сильно ухудшило положение Британии на Средиземном море. Итальянский флот имел заметное преимущество в силах над британским Средиземноморским флотом. Твердость и такт, проявленные Каннингхэмом и его штабом во время сложных болезненных переговоров, позволили разоружить французские корабли эскадры вице-адмирала Годфруа, стоявшие в Александрии. Это застраховало их от попадания в руки противника. Потом британский Средиземноморский флот получил подкрепления и перенес главную базу с Мальты на восток в Александрию.

Мальта стала одной из главных головных болей Каннингхэма. Он был полон решимости удержать остров, который был главной базой британского флота почти полтора столетия. Из Александрии на Мальту шли конвои с продовольствием, обратные конвои вывозили с острова оборудование и технический персонал, необходимый для ремонта и обслуживания кораблей флота на новой, относительно плохо оборудованной базе. Главнокомандующий также использовал эти конвои как приманку для итальянского флота. 9 июля 1940 года произошло столкновение возле Калабрии. Казалось, что неизбежно генеральное сражение. Итальянцы имели 2 линкора, 12 крейсеров и множество эсминцев. Однако итальянский флагманский линкор получил попадание снарядом с «Уорспайта» с расстояния 13 миль, после чего итальянский адмирал немедленно вышел из боя.

Каннингхэм сообщил Первому Морскому Лорду, что ему требуется еще по крайней мере 1 линкор, кроме модернизированного «Уорспайта», который может стрелять на те же расстояния, что и 2 новых итальянских линкора типа «Литторио», имевшие 15" орудия. Далее он подчеркивал, что ему также требуется один из новых бронированных авианосцев, чтобы обеспечить истребительное прикрытие флоту и конвоям, когда они находятся вблизи от вражеских берегов. В результате в сентябре 1940 года его флот получил модернизированный линкор «Вэлиант», авианосец «Илластриес» и 2 только что переоборудованных крейсера ПВО «Калькутта» и «Ковентри».