Текст книги "Нимфоманка"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

109

– Пойдем, я заберу ее, – сказал Север Павлу. – Соскучился…

– Пошли, – Кузовлев поднялся. – Учти, она ничего не знает. Я ей сказал, что болезнь скоро пройдет сама. Надо только подождать. Так что не сболтни…

– Бог с тобой! Я Милку всегда берег… старался беречь, как мог. Постараюсь и дальше.

В палате, где лежала Мила, ее забинтованная соседка удивленно посмотрела на двух мужчин.

– Вы ж ее выписали, Павел Михайлович! – сказала женщина. – Она и ушла. На машине уехала, я в окно видела.

– Значит, ее забрал Иван, – заключил Север, покидая палату. – Наверно, Милка торопилась. Видно, хочет «подлечиться» перед моим приездом. Она же не знает, что я уже здесь… А две недели воздержания для нее тяжки… Пойду я.

– Ты без машины?

– Без. Своим ходом. Так безопасней, я же в розыске. И к Столетнику буду добираться своим ходом. Потихоньку. Пусть Милка успеет утолить свою жажду… – Он горько усмехнулся.

– Удачи тебе, Север, – пожелал Павел грустно. – В ближайшие дни жду на операцию. Пора и тебе лицо менять.

– Пора. Ну, до встречи, брат! – Мужчины крепко пожали друг другу руки.

110

– Останови машину у киоска, – попросила Мила Ивана. – Там, кажется, есть советские сигареты. Курить хочу.

– Возьми! – протянул Иван пачку «Мальборо».

– Убери ты свое дерьмо американское! – оттолкнула его руку Мила. – Знаешь же, я только наши курю.

– Как угодно… – обиделся парень.

Он остановил автомобиль возле табачного киоска. Мила вышла, Иван следом.

– У меня нет денег, – сказала девушка. – Купи мне пачку «Явы».

Иван достал купюры, отсчитал, протянул продавцу. Получив товар, обернулся к Миле. Той рядом не было. Иван беспокойно огляделся.

– Мила! – позвал он. – Мила!

Никто не отозвался. Иван взглянул на свою машину, потом подошел поближе, внимательно, все еще не веря случившемуся, осмотрел салон. Автомобиль был пуст.

– Мила! – заорал бандит на всю улицу. – Да где же ты, черт тебя дери! Вылазь!

– Вы не меня ищете? – хорошенькая, ярко накрашенная девка состроила ему глазки. – Я как раз Мила и с удовольствием прокачусь на «мерседесе»!

– Отвали, шалава! – грубо рявкнул Иван и снова позвал во весь голос: – Мила!!!

– Во надрывается, идиот! – сморщила нос пристававшая к бандиту девка. – Бывают же… – Она покрутила пальцем у виска и отошла, встав неподалеку с независимым видом. Иван смерил ее взглядом. Может, это Милка представляется, способности свои демонстрирует, сучка? Нет, девка одета по-другому, не спутаешь… У Ивана обмякли ноги. Значит, Милка сбежала. Но почему?!

Иван сел за руль. Если Милка сбежала, ее не поймать, ведьму чертову. И почему она сбежала, Столетник разбираться не будет. Скажет, ты не уследил. Тебе доверили, а ты не оправдал. И тогда…

Больше Иван не раздумывал. Он резко рванул с места свой «мерседес». Так, сперва выбраться из города. Потом сменить машину… Да, деньги! Первым делом надо заехать в банк, снять всю наличность! Без денег от Столетника не спрячешься… Деньги, продать автомобиль, купить новый… Продавать придется дешево, а покупать дорого… Ну да плевать, лишь бы убраться подальше от Москвы, от Столетника, от смерти… Теперь на все плевать.

111

Добравшись до особняка, Север прежде всего поднялся в комнату, где они жили с Милой. Девушки там не было. Наверно, она еще «оттягивается», подумал Север. Неприятно, ну да ладно… подождем.

Он прождал часа три, но Милы все не было. Обычно ее развлечения занимали куда меньше времени. Север начал волноваться. Он спустился в подвал, в камеру «люкс», которую Мила всегда использовала для своих оргий. Камера оказалась пуста. Белов, беспокоясь уже всерьез, вышел из дома и направился к охранникам.

– Ребята, где моя жена? – спросил он парней, дежуривших возле ворот.

– А мы ее давно не видели, братан, – отозвался один из бойцов.

– А Иван? Он же за ней поехал!

– Иван как уехал, так и не приезжал. А куда уехал, мы не в курсе. Он нам не докладывает.

– И моя жена сегодня весь день не появлялась? – уточнил Север.

– С утра ее точно не было. Впрочем, сходи в караулку, спроси, может, там знают, – ухмыльнулся парень.

Север развернулся и пошел прочь. Значит, Мила не приезжала… «Та-ак. Будем рассуждать логически, – подумал Белов. – Из больницы Иван ее забрал, это видела соседка по палате. А сюда не привез. Я сегодня вернулся с последнего дела. Значит… Нет, чушь. Пожелай Столетник меня убить, он сделал бы это сразу. Просто… Просто он пронюхал про психоанализ! Пронюхал, гад, и, не зная его результатов, решил, что Милка скоро выздоровеет! А тогда он не сможет держать меня в руках! И он похитил Милку! Спрятал, старая сволочь! Теперь небось сидит у себя и ждет, когда я приползу к нему умолять вернуть жену! Ну, ты мне заплатишь, подонок! Ты мне скажешь, куда Иван по твоему приказу отвез Милку! Ты мне все скажешь»!

Пережив сегодня крушение всех своих надежд, Север внешне еще держался. Он пытался смириться с неизлечимостью болезни Милы, приучить себя к мысли, что ему придется долгие годы делить любимую женщину со всякими ублюдками. И почти уже успокоился, почти привел нервы в относительный порядок. Но исчезновение жены нарушило хрупкий баланс между спокойствием и психозом. В голове Севера заколыхался знакомый кровавый туман…

Столетник сидел у себя в кабинете и в каких-то допотопных гроссбухах сводил свои воровские дебет с кредитом – компьютеры старый вор почему-то не жаловал. Белов вошел без стука. Федор поднял голову.

– А, это ты, Север! Я думал, вы отдыхаете. Садись. Задание выполнено тобой блестяще. Смотри, у меня здесь…

– Где Мила, Столетник? – перебил Белов, стараясь казаться спокойным.

– Мила? – удивился Федор. – А разве Иван еще не привез ее?

– Не прикидывайся! – визгливо закричал Север. – Говори, где Мила?! Куда ты велел Ивану отвезти ее?!

– Север, честное слово, я тебя не понимаю… – Тут Столетник на свою беду поднялся из-за стола, шагнул к любимому креслу и кивком предложил Белову сесть напротив.

– Ага, не понимаешь, – произнес Север, лениво доставая револьвер. – Сейчас поймешь…

Булькнул глушитель, и сидевший в кресле Федор дико заорал: разрывная пуля разворотила ему ступню правой ноги. Из разорванных артерий фонтаном хлынула кровь.

– Где моя жена?! Зачем ты ее похитил?! Куда велел спрятать?! – не менее дико заорал Белов. – Отвечай, падла, отвечай, а то хуже будет!

– Север, Север, успокойся! – простонал Федор, с ужасом глядя на расползающуюся алую лужу. – Подумай сам, зачем мне было похищать Милу?

– Я спокоен! – хрипло выкрикнул Белов. – Я спокоен, как удав! И удавлю тебя тоже спокойно! Говори, где Мила, чмо одноногое!

– Север, ну рассуди ты здраво… – испуганно начал Столетник; он впервые почувствовал, что до ста лет ему, пожалуй, не дотянуть.

Однако Белов его не дослушал. Он вдруг бросился на пол. Три автоматные очереди из распахнутой настежь двери кабинета прошли над ним, раскрошив противоположную стену. Север трижды выстрелил в ответ.

– Сколько у тебя телохранителей в доме? – спросил он Столетника, вставая. – Правильно, пятнадцать. Было. Теперь только двенадцать. Так будешь говорить?

Федор пытался хоть как-то закрыть рану собственной брючиной, чтобы остановить хлещущую кровь. Он поднял белое как мел лицо.

– Перевяжи меня, – попросил вор. – Истеку ведь…

– Перевяжу. После того, как скажешь.

– Да не знаю я ничего, клянусь! Я послал Ивана привезти ее сюда! А его все нет!

– Та-ак. Значит, не хочешь говорить! – Север снова выстрелил. Левую ступню Столетника оторвало, как и правую.

– А-а-а! – безумно взвыл Федор, забившись в кресле.

– Было ты чмо одноногое. Теперь чмо безногое. Будешь и дальше молчать – станешь еще и чмо безрукое, – пообещал Белов.

– Север, ты сошел с ума!!! Ну разве я в такой ситуации молчал бы?! Ну подумай, подумай немного! Даже если б Милу похитил я, неужели я уже не сказал бы, где она?! Что я, партизан какой или молодогвардеец?! Похоже ли это на меня?!

Север смутился, стал разглядывать ковер под ногами. «Может, я и впрямь ошибаюсь, – подумал он. – Действительно, самое дорогое для Столетника – его собственная шкура. Ради нее он готов продать кого угодно. Почему же молчит? Неужели я ошибаюсь»?

– Лучше перевяжи меня и давай вместе раскинем мозгами, куда могла деться Мила! – продолжал дожимать его Столетник, видя колебания парня. – Да помоги же мне! А то совсем свихнулся из-за бляди своей!

Зря Федор это сказал, ох зря! Уже начавшие было проясняться мозги Белова снова помутились, лицо исказилось яростью.

– Из-за бляди! – взвизгнул он. – Да, она блядь! Но блядь она по вине всяких Столетников! А я люблю ее! Я ее и такую люблю! Говори, где она?!

Север опять спустил курок, на сей раз отстрелив Столетнику указательный палец. Сквозь рев Федора чуткое ухо Белова уловило звук шагов нескольких человек, бегущих вверх по лестнице, ведущей в кабинет. Север заменил обойму револьвера на новую, хотя в прежней оставался еще один патрон.

– Нам хотят помешать! – улыбнулся он Столетнику. – Пойду встречу!

Белов вышел. Федор слез с кресла, пополз к своему столу. Там в ящике лежал пистолет. Опираясь локтями, оставляя за собой кровавую дорогу, Столетник волок обессиленное тело по полу, словно сквозь вату слыша грохот автоматных очередей и четкое тумканье глушителя.

Наконец вор добрался до стола, встал на колени, выдвинул ящик. Вот оно, оружие, спасение!

Но едва рука потянулась к пистолету, раздался короткий упругий звук и страшная сила как топором отсекла правую кисть Столетника. В дверях, жутко скалясь, стоял Север.

– А крепкий ты мужик, дедуся! – сказал он Федору. – Другой давно бы сознание потерял.

Белов за шиворот выволок Столетника из-за стола и швырнул обратно в кресло.

– Ну что, поговорим наконец? – спросил он.

– Ничего я не знаю… – обессиленно, бескровными губами прошептал Федор.

– А я еще шестерых твоих ребят положил! – похвастался Север. – А они в меня даже ни разу не попали! – Он походил на ребенка, рассказывающего родителям об игре в снежки. – Дурак ты, Столетник, такого бойца предал…

– Не предавал я тебя… – из последних сил выговорил Столетник. Голос его звучал уже едва слышно.

– Может, все же скажешь, где Мила? Ну чего теперь-то… – приставал Север. Столетник молчал.

– Ой, похоже, нам опять хотят помешать! – Белов отошел к окну. По аллее бежали шестеро охранников, дежуривших сегодня у ворот. Север подобрал валявшийся у дверей кабинета автомат одного их убитых первыми бойцов. С пояса ближайшего трупа снял полный магазин, перезарядил оружие. Вернулся к окну, высадил стекло и одной длинной очередью скосил бегущих.

– Ну вот, теперь нам уже никто не помешает! – весело сказал Север Столетнику, оборачиваясь. Федор не подавал признаков жизни. Белов отчаянно вскрикнул, подскочил к вору, начал трясти его.

Столетник был мертв.

– Гадина, гадина, гадина! – заорал Север. – Вша парашная! Сдох, так ничего и не сказав! Где Мила, где?!

Столетник молчал.

Север застыл в нерешительности. Потом осмотрел свою одежду – нет ли на ней крови? Крови не было. Только сапоги нужно вымыть, потоптался по липким лужам… Эта простая работа немного прояснила разум Белова. Он вернулся в комнату, где они жили с Милой. Нужно решать, что делать дальше, думал Север. Единственная оставшаяся ниточка к Миле – Иван. Надо искать Ивана.

Неожиданно резко зазвонил телефон. Здешний номер знал только Павел – Столетник вообще запретил давать этот номер кому бы то ни было и установил аппарат в комнате Беловых, лишь побоявшись истерик Милы – та желала, чтобы муж мог звонить ей из «командировок». Север снял трубку.

– Алло! Алло, Север? – раздался громкий голос Кузовлева. – Куда ты пропал? Звоню тебе, звоню…

– Мила исчезла, – пробормотал Север.

– Да не исчезла она! Полчаса назад мне звонила…

– Где она?! – закричал Белов.

– Приезжай. С ней все в порядке, но… Короче, приезжай. Она оставила тебе звуковое письмо.

Север выскочил из дома, как пробка из бутылки шампанского. Минуту спустя «БМВ» Столетника мчала его в Москву…

…По мертвому особняку привидением бродила совершенно седая, разом состарившаяся Мария Лизунова. Она была у себя, когда началась стрельба. Перепуганная женщина спряталась в чулан, где и сидела, пока все не успокоилось. Затем вылезла и отправилась к Федору. А нашла только его изуродованный труп…

Надежды Маши на сладкую жизнь, лелеемые ею с юности, рухнули, как карточный домик. Ни мужа – сильного, сексуально необузданного мужика, ни миллиардов единиц твердой валюты, ни бананово-кокосового рая, маячившего впереди, – ничего у нее не осталось. И теперь Маша призраком бродила по особняку своих мертвый иллюзий, седая, полубезумная…

112

– Проходи в мой кабинет, Север, – сказал Павел, встречая Белова. – Что-то ты мне сильно не нравишься… Депрессия?

– Я только что завалил Столетника и всю его дворцовую стражу… – пояснил Север вяло.

– Ну, ты даешь! – охнул Павел, внимательно разглядывая друга.

– Паша, где письмо, о котором ты говорил?! – вдруг резко вскинулся Север.

– В кабинет идем, в кабинет! – подтолкнул его Павел. – Только соберись с духом…

– Я в порядке! – заверил Север.

– Тогда ладно… Мила просила записать ее слова на пленку. Для тебя. Она звонила из автомата.

– Почему она не позвонила прямо мне?

– Поймешь, все поймешь! Пошли!

В кабинете, предусмотрительно заперев дверь, Павел спросил:

– Тебя по дороге никто не видел? Ты же в розыске.

– Если кто и видел, не узнал, как и утром, – отмахнулся Север. – Правда, ехал я сюда на машине Столетника, но, добравшись до города, бросил ее. Так что пришел чисто, без «хвоста». Не волнуйся.

– Тебе надо быстрее делать пластическую операцию! – сказал Павел озабоченно.

– Само собой. Где письмо, не томи!

– Вот оно, – врач указал на магнитофон, спаренный с телефоном. – Нажми кнопку воспроизведения.

– Может, оставишь меня одного? – попросил Север неуверенно.

– Я все равно его уже слышал! – возразил Павел. – А оставлять тебя одного мне не хотелось бы…

Север, вздохнув, включил запись.

«Север, милый! – услышал он любимый голос. – Я знаю, что ты уже вернулся. Прости, что не подала тебе вестей сразу – у меня совсем не было ни денег, ни жетонов. Пришлось попрошайничать. И вот – звоню. Еще прости, что звоню не прямо тебе – мне было бы больно слышать твой голос, очень больно…

Ты хочешь знать, что случилось? Малыш! Позволь мне тебя так называть! Малыш, я слышала ваш разговор с Павлом. Совершенно случайно слышала, поверь. И поняла главное – я практически неизлечима…

Север! Я больше не могу позорить тебя! Я не хочу, чтобы ты был убийцей! Я ведь знаю, как противно тебе убивать людей по заказу, даже плохих людей! Как мучительно это для твоей совести. А ради моего комфорта ты готов этим заниматься. Поэтому я ухожу. Не ищи меня – все равно я теперь с другим лицом и свою Милу ты не узнаешь. Так что не ищи…

И еще, умоляю тебя, оставь мысли о самоубийстве! Ведь я бы покончила с собой не задумываясь, если бы не знала, что ты отправишься следом! Не делай этого! Я ушла, потому что мне стыдно находиться рядом с тобой, стыдно быть грязной шлюхой, а не быть ею я не могу. Но есть же надежда, что я стану другой! Этой надеждой я и буду жить отныне… И тогда, когда болезнь пройдет, я найду тебя и мы все-таки соединимся. Только ради Бога не убивай себя! Иначе и моя жизнь лишится смысла… А я верю, не могу не верить, что когда-нибудь мы будем вместе! И твоя жена будет только твоей женой… Я люблю тебя, Север!

От Ивана я сбежала по дороге. Теперь уеду из Москвы. Еще раз прошу: не ищи меня. Если ты меня найдешь, а я все еще буду проституткой, получится просто невыносимо. Я сама найду тебя, когда очищусь, клянусь!

Я не говорю «прощай». До свидания, Север, и помни: наше свидание обязательно состоится! Не губи себя, а я постараюсь не погубить себя. Сохранить для тебя. Прости за бессвязность, но я очень волнуюсь.

Твоя душой, но, к сожалению, не своим проклятым похотливым нимфоманским телом, Мила».

Запись кончилась. Лишь шуршание пленки нарушало повисшую в кабинете тишину. Север молчал. Павел выключил магнитофон и озабоченно поглядел на друга. Белов не издал ни звука.

– Север! – позвал Кузовлев.

– Она ушла, – произнес Север странным голосом. – Боже мой, я столько народу завалил ради нее… А она ушла…

– Север, возьми себя в руки! – попробовал прикрикнуть Павел.

– Она ушла. Ты понимаешь, она ушла! – истерично выпалил Белов. – Она была, а теперь у меня ее нет, понимаешь ты, нет! Ты понимаешь, Паша?! Только что было ее тело, ее руки, ее губы, ее голос, а главное – ее душа, ее золотая душа! И вот ничего этого нет, потому что она ушла от меня! Ушла на долгие годы или навсегда! Она меня бросила! Одного бросила! Кто мне теперь отпустит все мои грехи, все эти убийства, всю эту кровь и грязь?! Какой в них смысл, если она ушла?!

– Молчать! – крикнул Павел. Он видел – у Белова истерика, которая может окончиться неизвестно чем.

Север замолчал. Некоторое время стояла тишина.

– Север! – позвал Павел.

– Она ушла… – бесцветно повторил Север.

– Север! – испугался Кузовлев.

Белов молчал, тупо глядя в одну точку.

Павел подскочил к нему, влепил пощечину.

Север не прореагировал.

– Лиза! Лиза! – крикнул Павел, открыв дверь кабинета. Лиза дожидалась в приемной – Кузовлев предупредил ее, что их другу, возможно, потребуется срочная помощь.

– Что случилось? – воскликнула девушка, влетая в кабинет.

– У него ступор, – Павел кивнул на Белова. – Помоги мне переправить его в спецпалату. Его никто не должен видеть, сама знаешь. Да прикрой ему лицо – еще узнает кто-нибудь по дороге… Он ведь сейчас беспомощен.

– Ты сможешь вывести его из ступора? – спросила Лиза озабоченно. – Жалко парня, натерпелся. А мы ему стольким обязаны… Сможешь?

– Постараюсь. Все же я стал приличным психиатром. Благодаря ему, кстати…

113

…Алая Роза? Алая Роза… Алая Роза! Боже, как она танцует! Как бьет по нервам, как надрывает душу каждое ее движение, каждый жест! Как больно и сладко смотреть! Но какие вокруг рожи. Тупые, скотские рожи, выпученные, бессмысленные, блестящие похотью глаза… Ну и мерзость этот «субботник»! Почему люди – а они все же люди, хомо сапиенсы – позволяют себе докатиться до такого?! Мила, я тебя не отдам им! Посмотри, какая харя напротив! Плюнуть срамно! Да еще не выпускает! Да еще осмеливается прикасаться к тебе! Снизу в челюсть – р-раз! Улетела харя, нет ее, путь свободен! Но что это?! Мила, Мила, девочка, что они над тобой творят?! А ты сама?! Зачем тебе эти грязные гопники, неужели тебе нравится свисать на собственных волосах из чердачного окна?! Глаз… Мутный глаз подонка, видевший твое унижение, Мила… Сталью глушителя – под глазницу, со всей силы! Вот так! Глаз долой! Пусть хлещет кровь, пусть торчат разорванные нервы! Разорванные жилы, разорванные вены! Страшная штука – разрывная пуля! Но надо еще топором! Пьяный мерзавец сам отрубил себе руку, кто посмеет усомниться?! Топором, еще топором… Господи, до чего омерзительно… Сам себе омерзителен… Но ты, Мила! Ты высшее, что есть на этом свете, а они посягнули!.. Они хотели взять твою жизнь! Они все хотят взять твою жизнь! Но я не отдам! Ни за что не отдам, Мила! Мы их победим! Танцуй, Мила, танцуй, мы их обязательно победим, танцуй! Ты восхитительно танцуешь, Алая Роза! Алая Роза? Алая Роза…

Север лежал на койке, отвернувшись лицом к стене.

– Что с ним? – спросила Лиза.

– Это реактивный психоз, – объяснил Павел. – Из ступора Север вышел, но теперь он в состоянии аутизма. Когда надо – встает, может есть и так далее… Но живет в каком-то своем внутреннем мире. На внешний мир практически не реагирует.

– Ты его вылечишь?

– Не знаю… Во всяком случае, лечение будет долгим.

114

Стоя на обочине дороги, девчонка голосовала. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть, как волшебно она красива. Поэтому все немногочисленные попутные машины притормаживали. Но каждый раз уносились дальше по трассе. Ибо, приблизившись, водители чувствовали: девчонка опасна. Не сама по себе, нет, – сама по себе она прекрасна и беззащитна. Просто принадлежит страшному миру: миру вознесшегося до высот российской власти человеческого дна. И любой контакт с ней грозит бедой случайному человеку.

Но девчонка не отчаивалась. Она шла вперед, легко переставляя свои ладные ножки, и упорно голосовала, едва завидев вдали очередной автомобиль.

Наконец ее усилия увенчались успехом. Шикарный лимузин остановился рядом. Шофер – лощеный рослый атлет лет двадцати пяти – наклонился через сиденье и открыл дверцу. Двое его спутников – плечистые гориллоподобные парни – жадно оскалились, оценивая возможную пассажирку.

Девчонка зовуще-затравленно улыбнулась и решительно шагнула к машине.