Текст книги "Нимфоманка"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

32

Квартира Тенгиза охранялась далеко не столь тщательно, как жилище Вахтанга Шаликашвили. Причиной тому был сам Тенгиз. Он демонстративно презирал опасность. Единственное, что он позволил сделать в своем доме, да и то лишь уступив многочисленным просьбам жены, – провести сигнализацию. Личных телохранителей Тенгиз вообще не держал – благо дрался и стрелял профессионально.

Север понимал, что очень рискует, но шел на риск. Младшего Кунадзе следовало обязательно ликвидировать. Равнодушный к деньгам, к еде, к роскоши, Тенгиз обожал лишь одно: бесконтрольную, беспредельную власть над людьми. Убивая, пытая, насилуя, он наслаждался. Он любил всех своих женщин, истязая их; единственное исключение составляла жена. Тенгиз пил чужую боль, чужие страдания, словно эликсир жизни, набираясь сил, заряжаясь энергией, как сосущий кровь вампир. И только естественный инстинкт самосохранения да холодный, расчетливый ум удерживали его от превращения в одержимого маньяка-садиста.

План Белова был прост: забраться в квартиру, спрятаться там, дождаться возвращения хозяина и заколоть его добытой Чеканом зековской финкой. Поняв, что Столетник объявил войну, Тенгиз отправил жену и сына из города, на виллу, выстроенную тайком, специально для подобных случаев. В квартире никого не было. У Севера имелись дубликаты ключей, сделанные тем же Витькой.

Хорошо, что Тенгиз презирает кодовые замки, подумал Север, отпирая дверь. Он вошел. Тут же раздался резкий телефонный звонок. Белов ждал его: звонили охранники, услышавшие сигнал, что в квартире кто-то появился. Север щелкнул клавишей миниатюрного магнитофона, снял трубку, поднес динамик к микрофону.

– Это я пришел, парни! – прозвучат раздраженный голос Тенгиза. – Ох и надоели вы мне со своей безопасностью! Зря хлеб жрете! Я сам кого хошь по стене размажу!

– Порядок, шеф! Отбой! – отозвалась трубка. Быстро повесив ее, Север облегченно вздохнул. Магнитофонную запись незаметно сделал Чекан, напросившись недавно в гости к Тенгизу. Слава Богу, запись сработала. Но ведь могли быть всякие неожиданности…

Север осмотрелся. Его внимание привлекли два стенных шкафа. Один оказался забит зимней одеждой, второй был почти пуст. Его-то Север и выбрал для засады. Теперь оставалось только ждать.

Тенгиз явился за полночь. Но пришел он не один. Едва входная дверь щелкнула, открываясь, прихожую наполнили пьяные голоса. Шесть человек, не считая хозяина, определил Север. Какого черта Кунадзе притащил их?

– Волоките ее в комнату! – ревел между тем Тенгиз. – Да развяжите ей руки, ноги, рот. Пуст орет, здесь звукоизоляция. Но она не будет орать! Она будет говорить тихо и только то, что мы хотим от нее услышать. Верно, киска?!

Интересно, что за бабу они взяли и зачем, недоумевал во тьме шкафа Север. А объяснялось все просто. Тенгиз и остатки его «гвардии» гуляли в «центровом» кабаке, заливая горе водкой. Как вдруг заметили у соседнего столика знакомую проститутку из лучшего притона, принадлежавшего Столетнику. К сегодняшнему дню Тенгиз успел разобраться: осторожный Столетник нигде постоянно не живет, а его особняк, столь неудачно атакованный Кунадзе, был просто приманкой для Тенгиза. И теперь Тенгиз обдумывал новый план: разгромить один из принадлежавших Федору публичных домов, захватить самых красивых шлюх и выяснить, по каким адресам можно найти Столетника. Девки должны были знать его лежбища, поскольку Федор не проводил ни одной ночи без бабы, чем очень гордился. И, конечно, будучи главным сутенером Москвы, выписывал себе особенно соблазнительных телок, элиту.

Захваченная Тенгизом девчонка – ее звали Вера – зашла в ресторан просто поужинать. Сегодня она не работала. Жила Вера одна, готовить себе ленилась, поэтому кабаки посещала регулярно. Пьяный Тенгиз, увидев шлюху, решил: чего ждать? Случай очень удобный: ведь притон, где работает эта баба, отлично охраняется, его еще попробуй возьми. А красотка наверняка знает, где скрывается шеф. Вряд ли она обделена вниманием Столетника, уж больно хороша.

Веру подкараулили у туалета, схватили, затолкали в машину и привезли на квартиру Кунадзе – ничего лучшего Тенгиз не придумал. К тому же ему хотелось выпить еще, а дома имелись солидные запасы алкоголя.

Засевший в прихожей Север внимательно слушал, что происходит в комнате. Едва Веру развязали, она громко заплакала, запричитала что-то бессвязное. Тенгиз взбесился.

– Молчи, паскуда! – заорал он. – Чего ты там бормочешь?! Какой «субботник»?! Какой «прокат»?! [2]2
  «Прокат» – ситуация, когда клиенты, воспользовавшись услугами проститутки, не платят ей ни гроша. Обычно так поступают бандиты – представители сильных группировок или «отмороженные». То есть те, кто не боится мести своднической фирмы.


[Закрыть]Тебя сюда не трахаться привезли! То есть трахнем мы тебя обязательно, но сначала ты нам скажешь, где сейчас находится Столетник!

– Я не знаю! – простонала она.

По нелепой случайности Вера действительно не знала адресов нынешних берлог Столетника. Уже полгода ей везло: Федор ее не вспоминал, а директор борделя, симпатизировавший старательной девчонке, не посылал Веру работать бесплатно. Правда, пользовался ею сам, но объятия этого сильного нежного парня даже доставляли проститутке удовольствие. До сегодняшнего дня Вера считала себя счастливицей. Однако сейчас она дорого бы заплатила за возможность ответить на вопрос Кунадзе.

– Запирается! – сказал между тем Тенгиз. – Раздевайте ее, ребята! Для начала я с ней побалуюсь, а после применим более действенные меры.

Север услышал треск разрываемой одежды и минуту спустя – возбужденный голос Тенгиза.

– Андрюха! Сходи на кухню, найди там финку, раскали над газом как следует! Сунем девке в жопу. Ни паяльника, ни утюга у меня, к сожалению, нет – все это приносит и уносит прислуга. Так что придется финкой. Ступай, Андрюха! Да не тяни кота за яйца – я быстро кончаю.

Мимо шкафа, где притаился Север, прошлепали шаги, но тотчас звуки были поглощены безумными криками и стонами Веры – видимо, Тенгиз взялся ее любить.

Север вынул нож, осторожно вылез из шкафа, прокрался на кухню. Спиной к нему возле плиты стоял широкоплечий малый, держа над огнем финку. Север прыгнул, одной рукой зажал рот парню, а другой вогнал клинок бойцу под левую лопатку. С приглушенным хрипом бандит опустился на пол.

Из комнаты донеслось утробное рычание Тенгиза. Затем он проревел:

– Ну, теперь скажешь, где Столетник?!

– Да не знаю я, честно! – выкрикнула Вера сквозь рыдания. – Я была с ним последний раз полгода назад! Тогда он жил… – девчонка назвала несколько адресов.

– Туфта! Полная туфта! – гаркнул Тенгиз. – На этих хатах он давно не бывает! Я их сам проверял! Говори другие адреса, настоящие!

– Ну не знаю я, правда! – заголосила Вера.

– Андрюха! – взвыл Тенгиз. – Сдох ты там, что ли?! Тащи сюда финку, быстро! Мы тебе, телка, ее не в жопу засунем, а в другую дырку! И потом натрахаем досыта! Будешь говорить?! Будешь, будешь?! – раздались звуки пощечин.

Тем временем Север обмотал голову полотенцем, так, что видны были только глаза. Спрятал нож, достал из-под мышки револьвер, присоединил глушитель. У него уже созрел новый план действий.

Тенгиз, несколько протрезвевший, всем своим телом ощущал притаившуюся в квартире смерть. Но спьяну он внушил себе, что источником опасности является девчонка. «Небось эта лярва постоянная любовница Столетника, – думал Тенгиз, – имеет с него большие деньги, вот и покрывает хахаля. Иначе почему ходит одна по ресторанам? Ведь идет война, шлюхи должны безвылазно сидеть в борделе, под охраной, выпускать их нельзя, чтобы шефа не заложили. А Верку, вероятно, пасли телохранители. И прозевали, козлы. Мои парни – молодцы, оперативно сработали. Но вдруг «быки» Столетника проследили, куда мы отвезли телку? Столетник хитер, змей, может придумать такую пакость… А баба молчит, гадина!» Тенгиза душила ярость.

– Андрюха! – заорал он опять. – Да куда ты делся, черт! Арчил! Сходи, шугани его! А ты соси, сука! – Кунадзе схватил Веру за волосы.

Справедливо рассудив, что, пока она делает минет, ее не будут пытать, Вера принялась за работу. Арчил отправился на кухню.

Слава Богу, квартира огромная, самому Тенгизу чапать до кухни лень, размышлял Север, слушая приближающиеся шаги. А то пришлось бы его застрелить, что недопустимо. Он должен быть убит финкой, по воровскому обычаю. Только зарезать его без шума трудно: ловок, силен, отчаян. А шум, конечно, привлек бы бойцов…

Арчил переступил порог кухни. Пораженный, он застыл над трупом Андрея. Север, стоявший в нише сзади, выстрелил. Пуля, пробив затылок, разнесла лицо грузина. Тот молча рухнул.

…Тенгиз уже готов был кончить по второму разу, когда от двери комнаты раздались четыре тихих хлопка. Со страшным грохотом парни Кунадзе упали, Тенгиз оттолкнул проститутку, вскочил, оглянулся. Обернутое полотенцем лицо террориста показалось ему белой маской смерти.

– Привет от Столетника! – насмешливо сказал Север.

– А-а-а! – истошно заорал Тенгиз, метнувшись к журнальному столику, где лежал пистолет. Но Север опередил его, пулей отшвырнув оружие в дальний угол.

– Не дергайся! – рявкнул он.

Однако Тенгиз все с тем же жутким криком кинулся на него. Белов увернулся, левой ударил грузина в челюсть. Кунадзе упал, тотчас рванулся встать, только меткий пинок носком сапога под дых заставил Тенгиза скорчиться. Север перебросил револьвер в другую руку, выхватил финку и, нагнувшись, всадил клинок меж ребер бандита…

Вера круглыми от ужаса глазами следила за происходящим.

– Вставай, девка, – сказал ей Север устало. – Представление окончено…

– Ты правда от Столетника? – дрожащим голосом спросила шлюха.

– Да я-то правда от Столетника. Только вот что мне с тобой делать? Ты программой не предусмотрена. А убивать тебя вроде жалко…

– Не надо убивать! – Вера подняла умоляющие глаза. – За что убивать?! Ты служишь у Столетника, и я тоже… Я его не выдала!

– А могла? – усмехнулся Север.

– Признаться, нет… – честно ответила девушка. Но, видимо, тотчас пожалела об этом. Лицо ее исказилось злостью.

– Ну и убивай! – заявила Вера. – Все вы одинаковые! Убивай! От такой работы лучше в могилу!

– А чем тебя не устраивает твоя работа?

– Обрыдло! Думала красиво пожить, а красивая жизнь оказалась мерзостью! Употребляют во все дырки всякие уроды!.. Человеком чувствовать себя перестала! Ну, давай, стреляй! Мужик, тоже мне! Перевелись мужики, одни фашисты остались!..

– Ты серьезно хочешь уйти с панели? – заинтересовался Север.

– Серьезно… кто ж меня отпустит? – тоскливо протянула Вера. – Столетник прикажет – ты же меня и завалишь. Что, не так?

– Не так! – сказал Север твердо. – Хочешь, помогу тебе? Что ты умеешь делать?

– Ничего… – уронила Вера безнадежно. – Только трахаться…

– А какую работу хотела бы? Высокооплачиваемую? – Север не смог скрыть сарказма.

– Да лишь бы на еду хватало… Только без толку все. Говорю же, никто меня из борделя не отпустит… пока не истаскаюсь вконец.

– Это моя забота. Ну ладно, ты ничего не умеешь… Но что хотела бы уметь?

– Когда-то хотела стать портнихой. Вообще хорошо шью. Но для себя, по-дилетантски…

– Так, это уже что-то. Сама москвичка?

– Да… Прописана у родителей. А жилье снимаю.

– Отлично. Как с родителями, часто общаешься?

– Они меня выгнали, когда узнали, чем я занимаюсь. Так что не общаюсь.

– Еще лучше. Ты не возражаешь умереть понарошку?

– Как это? – не поняла Вера.

– Я доложу Столетнику, что убил тебя. Вынужден был. Вряд ли он хорошо помнит, кто ты такая, но в твой бордель сообщит, чтобы подбирали тебе замену. А ты больше не появляйся в своей квартире, сними другую. Деньги есть?

– Есть кое-какие сбережения. На первое время хватит. Но где работать мне при моей неумелости?

– Устрою тебя помощницей к одной бабе. – Север вспомнил персональную портниху жены Тенгиза. Эта портниха шила Алой Розе костюмы для выступлений, а после – подвенечный наряд Миле. У Беловых сложились с ней самые теплые отношения.

– Эта баба – классный мастер, – продолжал Север. – У нее всему и научишься. Правда, получать сначала будешь гроши…

– Это ничего! – воодушевилась Вера. – Через полгодика я вернусь к родителям. Они примут, когда узнают, что я стала нормальная… И не видеть больше всех этих уголовных рож! – воскликнула Вера зло и радостно.

– Запоминай адрес, – Север назвал. – Спросишь Майю Анатольевну. Скажешь, ты подруга Милы Беловой, Алой Розы. Хочешь поработать. Майя поймет, она своя баба. А Столетник тебя искать не будет.

Север снял телефонную трубку. Он знал – телефон Тенгиза никем не прослушивается, Тенгиз этого не потерпел бы.

– Как тебя называют? – спросил Белов девчонку.

– Зовут Верой… Кличка – Газель.

Север набрал номер Витьки.

– Витя, все готово. Только тут неувязочка вышла… Надо вывезти жмуриков, шесть штук… Нет, Тенгиза мы оставим! Пусть его найдут с ножом в ребрах. И еще. Позвони по телефону, который оставил Столетник, и добейся разговора с ним самим. Передай так: Север вынужден был грохнуть одну девку из его борделя. Девку притащил Тенгиз, пришлось убирать свидетельницу… Как называется бордель? – обернулся он к Вере. Та сказала. Север передал название Витьке и добавил: – Девку зовут Верка Газель.

– Север, неужели ты действительно грохнешь бабу? – спросил Чекан насмешливо.

– Да нет, конечно. Отпущу. Она хочет бросить горизонтальный труд. Надо помочь.

– Ну ты рыцарь! – рассмеялся Витька. – Ладно, все сделаю. И ты жди меня, я скоро приеду. Вывезем жмуриков…

Север дал отбой.

– Ты бы шла, девочка, – сказал он Вере. – Моего друга тебе видеть не обязательно. И еще учти: имя Алая Роза ты назовешь один раз, Майе. После забудешь это имя как страшный сон. Усвоила?

– Моя нынешняя профессия хорошо учит держать язык за зубами, – вздохнула Вера. – Не волнуйся. Скажи хоть, как тебя зовут. За кого мне молиться…

– Зовут меня Север Белов. Но для твоей же безопасности советую тебе произносить это имя только в молитвах…

Он выпустил Веру из квартиры. Север знал: если дверь квартиры Тенгиза открывать изнутри, сигнализация не срабатывает. Поэтому бояться больше нечего.

33

Они вывезли трупы за город, надежно закопали их и без приключений вернулись обратно.

– Ты сейчас домой? – спросил Витька, выпуская Севера из машины.

– Домой! Только домой! – воскликнул Белов. – По Милке соскучился – сил нет.

– Я, пожалуй, тоже закачусь к Лидке. Теперь уже все равно вся моя конспирация бессмысленна…

Друзья распрощались. Брезжило утро.

…Поднимаясь по лестнице своего подъезда, Белов, еще не дойдя до квартиры, ощутил странное беспокойство. Это не было предчувствие опасности, нет, но словно тень беды лежала поперек дороги.

Север открыл дверь своим ключом, вошел. Ему показалось, что плотное облако горя окутало его. Он прошел в комнату.

Мила сидела за столом, подперев голову руками. На столе стояла почти пустая литровая бутылка водки, рядом красовалась еще одна, непочатая. Услышав шаги, девушка обернулась к двери. Север ужаснулся: полуразмазанный макияж Милы придавал ее лицу сходство с театральной маской, символизировавшей трагедию. Раньше Мила никогда так не красилась, даже работая проституткой. Теперь же она казалась отмеченной печатью смерти.

Могильная жуть лежала на ее восхитительных чертах.

– Север… – заплетающимся языком пробормотала она, пытаясь сконцентрировать мутный, пьяный, безумный взгляд. – Ты все же пришел, Север… ОТТУДА… Это хорошо… Скажи, как ТАМ? Страшно? Или нет? ТАМ есть ад и рай?.. Как хорошо, что ты пришел… Если ад и рай есть, мы последний раз видимся… Я отправлюсь за тобой… но в рай не попаду… А ты, наверно, в раю… А я попаду в ад… Хорошо, что ты пришел! Я лю… Я любила тебя…

– Что ты несешь?! – воскликнул Север отчаянно.

– Я… не несу… – с трудом произнесла Мила. – Скажи, а тебе больно было умирать? Когда расстреливают, это больно? Я сука… Трусиха… Я себе и смерть-то легкую выбрала… Вот! – Она потрясла пузырьком с каким-то лекарством. – Амитриптилин… Психам дают… Так просто он безвреден, но есть водка… Вот допью вторую бутылку, и горстью… Амиптрипти…амипритти… амитриприри… лин. Засну и все… Легкая смерть… Я боюсь вешаться! – вдруг захныкала она. – Север, прости меня, я боюсь вешаться, это так больно! Я не заслужила легкой смерти, но вешаться боюсь! И из окна боюсь, вдруг жива останусь… Просто усну… Прости меня, Север!

– Я живой, девочка! – Белов схватил ее за плечи, потряс. – Слышишь, живой! Не надо травиться!

Он схватил пузырек амитриптилина, подскочил к окну и вышвырнул лекарство в форточку.

– Ты не можешь быть живой! – с пьяной убежденностью махнула рукой Мила. – Не можешь! Тебя убили люди Столетника! Тенгиз не врал… он изнасиловал меня… Он бы не решился, будь ты жив…

– Тенгиз тебя изнасиловал?!

– Изнасиловал… – печально кивнула Мила. – И хлыстом излупил… Совсем как раньше… Он видел – вас с Чеканом… расстре… ляли… Он иначе бы струсил… струсил меня трогать… Ты умер… – лепетала Мила.

– Милка! – Север почти кричал. – Да живой я, вот потрогай! – Он хватал ее руки, прикладывал к своей груди, плечам. – Живой, видишь?! И Витька живой! Не убили нас!

– Ты – мой глюк! – твердила Мила упрямо. – И я знаю, зачем ты пришел ОТТУДА… Ты опять спасать меня пришел… Но зря… бесполезно. Ты хочешь, чтобы ТАМ мы были вместе. Но я недостойна… Я тварь, мразь, проститутка… Я вчера отпевала тебя… По-своему, по-проститутски… Девять человек меня трахнули… Куда только можно… А я опять кайфовала… Вот… Я потеряла тебя и в жизни, и в смерти… Я люблю тебя! – неожиданно истерично выкрикнула она. – Прощай! Где?.. Где мой атитримпилин?..

– Амитриптилин я выбросил! – отрезал Север. – Но что ты за чушь болтаешь?! Какие девять человек?! Откуда?! Когда?!

– Всю ночь… В «Приюте любви»… Олега попросила… Он сосватал…

– Зачем же ты?!

– Я виновата в твоей смерти… Я должна была себя наказать… Наказать и умереть. Расплатиться за все…

Север скрипнул зубами.

– Вот что, девка, ложись-ка ты спать! – жестко сказал он. – Завтра разберемся!

– Ты хочешь взять меня ТАМ к себе! – выкрикнула Мила. – О, как бы я этого хотела! Но невозможно! Меня ждет только ад! Я виновата… Я недостойна… Я мразь! Прости меня, любимый…

– Ложись спать! – зло оборвал ее Север.

– Амитриптилин! – потребовала Мила непреклонно. – Дай амитриптилин! Тебе хорошо ТАМ! А я не могу здесь без тебя! Отдай амитриптилин! Ты не мог его выбросить, ты – призрак!

Девчонка выпила почти литр водки и совсем ничего не соображает, подумал Север. Ладно, черт, будет ей амитриптилин! Белов подошел в шкафу, порылся там, достал упаковку феназепама – легкого, безобидного снотворного – и вытащил одну таблетку. Доза очень маленькая, но в сочетании с алкоголем…

– На, пей! – протянул он таблетку Миле, одновременно подавая стакан воды.

– Мало! – запротестовала она. – Надо горсть!

– Хватит! – отрезал Север.

– Ладно… – неожиданно легко согласилась девушка. – Ты призрак, ты лучше знаешь. Тебе ОТТУДА виднее…

Она быстро выпила. Север сел рядом, пристально глядя ей в глаза. Вскоре голова девушка начала неудержимо склоняться. Лекарство действовало. Белов подхватил жену на руки, отнес в постель, раздел. Тело Милы украшали многочисленные синяки и кровоподтеки – следы недавней «любви». Север снова скрипнул зубами.

…Она спала, а он метался по квартире, не зная, куда себя деть. Выпил водки – не помогло. Обида, ярость, боль душили его. Оскорбленное достоинство мужчины, оскорбленная, втоптанная в грязь любовь, казалось, взывали: отомсти, отомсти, отомсти! Но кому?! Милке? Больной, несчастной девке, которую он, несмотря ни на что, продолжал любить больше собственной жизни? Чушь! Но тогда кому?! Олегу, своднику? Но он-то при чем? Она же сама захотела… Тем мужчинам, которые ее трахали? Но они вообще статисты… Не было бы их, нашлись бы другие. Север залпом выпил еще один стакан водки.

Нет, это невыносимо. Жить с этим… Короче, надо мстить. Милке. Бросить ее он не может, это равносильно самоубийству, но рассчитаться все же может. Как ты, так и я… Север схватил листок бумаги, ручку и торопливо накорябал:

«Мила! Я не умер. Столетник разыграл спектакль с нашим расстрелом. Так что это я с тобой разговаривал, а не мой призрак. Но, девочка, ты напрасно поступила так, как поступила. Едва решив, что овдовела, сразу же кинулась на панель. Обрадовалась! Спасибо за такие поминки по мнимому покойнику! Теперь я буду знать, как ты себя поведешь, если меня действительно убьют. Приятно сознавать – только муж в могилу, жена – на блядки. Еще раз спасибо, девочка.

Сейчас ты спишь и ответить не можешь. Впрочем, я знаю, что ты ответила бы. Мне это неинтересно. Я лучше тоже пока пойду развлекусь. Оттянусь: все же, считай, из могилы вылез, надо отдохнуть. Найду себе бабу, трахну ее – кайф! Тебе можно, так почему мне нельзя? Ведь необходима психологическая разгрузка, правда? Я тоже не железный, как и ты.

Если мы сможем после всего этого восстановить наши отношения, что ж… Но я хочу заставить тебя испытать ту боль, которую сам чувствую сейчас! Попробуй на собственной шкуре! Прощения не прошу.

Север».

Он зло швырнул записку на стол, прижал стаканом. Проснувшись, Мила сразу ее обнаружит. А мы пока поищем самку для случки…

Север перебрал в уме все возможные варианты. Проститутки? Ну их к черту с их фальшью! Да и о Милке слишком будут напоминать. Пойти просто снять девку? Найти можно без проблем, сейчас с денежным кавалером ляжет каждая вторая – демократическое воспитание… Нет, противно. Еще придется разыгрывать если не страсть, то по крайней мере увлеченность, а это сейчас невмоготу… Ага, нашел! Машка Лизунова! То, что надо! Красивая, одинокая, явно сексуально озабоченная… И не девчонка сопливая – знает, чего хочет. Идеальный вариант!

Север набрал номер, запавший в голову еще с тех пор, когда он пытался проконсультироваться по поводу болезни Милы.

– Алло?

– Мария? – спросил Север. – Здравствуй, Маша! Не узнаешь?

– Север! – радостно охнула женщина. – Ну как же не узнаю? Узнала, узнала! Тебе Олега? Так он на работе… С вечера не приходил и сегодня не придет. Звони туда.

– Мне не Олега, мне тебя. Помнишь, ты обещала дать… – Север сделал игривую паузу, – консультацию?

– Дать? – усмехнулась Мария, все поняв. – Консультацию? Долго ж ты тянул! Но консультация – святое дело. Приезжай вечером. Если заявится Олег, я его выпровожу.

– Не, мне надо не вечером, а сейчас. Именно сейчас.

– Вот так прям приспичило? – рассмеялась Мария.

– Не могу забыть ваших прекрасных глаз, маркиза! – отрезал Север жестко. – Только такие глаза могут гарантировать мне квалифицированную медицинскую помощь! Так что или давай сейчас, или я поищу другую… специалистку.

– Что ж… – притворно вздохнула Лизунова. – Перед таким напором трудно устоять. Я, правда, собиралась на работу, но сейчас позвоню, предупрежу, что меня сегодня не будет. Короче, приезжай, дам, – она опять усмехнулась, – консультацию. Но только ради тебя, Север. Другому бы не дала… столь поспешно.

Повесив трубку, Белов взял записку и приписал: «P.S. А бабу я себе уже нашел. Машку Лизунову. Если захочешь, потом поделюсь впечатлениями.

P.S.S. И все же я тебя люблю, Милка. Шлюха ты, шлюха. Зачем же ты так? Отведай теперь сама».

Пусть прочувствует, думал Север, пусть поймет, как это больно. Может, подействует? Тем более Машку она ненавидит, поэтому должна еще острее осознать, каково тебе, когда любимая отдастся чужому человеку. Пусть примерит собственную выкройку…