Текст книги "За давностью лет"
Автор книги: Дмитрий Евдокимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
– Есть, товарищ лейтенант! – радостно ответил Василий, довольный ответственным поручением.
– ...Иван Семенович! Это я, Красовский! Докладываю с места происшествия! – кричал в трубку Андрей, кося одним глазом на молодую техника-смотрителя, которая всем своим видом выражала крайнее недовольство его самоуправством.
– Вот как! Не успел начать действовать, как уже место происшествия нашел! – услышал он саркастический голос Дутикова. – Ты с пареньком, владельцем монеты, познакомился?
– Да! Он меня и привел на место находки этой монеты Предполагаю, что здесь клад!
– Какой склад?
– Не склад, Иван Семенович, а клад!
– Час от часу не легче! Ну, Красовский! То у тебя банда, а теперь клад.
– Ничего удивительного. Тут двое рабочих копали траншею, чтоб трубу заменить. Вот монету и откопали!
– Одна монета еще не клад, Андрей Борисович! Зачем раньше времени скоропалительные выводы делать? – тут же дал отповедь Красовскому его начальник. – Вы что, и рабочим объявили, что нашли клад? Представляю, какой ажиотаж подняли!
– Ну что вы, Иван Семенович! Это я только с вами своими соображениями делюсь. Я рабочим сказал, что они наткнулись на фундамент здания восемнадцатого столетия и что необходимо вызвать археологов.
– Это другое дело! – смягчился голос в трубке. – Разумно поступил. А как археологов думаешь вызывать?
– Н-не знаю, – растерялся Андрей. – Я думал, вы...
– Я ни разу с подобными вещами не сталкивался в своей практике. Раз уж ты начал, доводи до конца. Знаешь, наверное, что инициатива наказуема! – рассмеялся Дутиков.
– Надо, пожалуй, с Максимом Ивановичем посоветоваться...
– Это руководитель вашего исторического клуба? Правильно!
– Он ведь работает в историческом журнале и сам иногда участвует в раскопках.
– Действуй. Хотя постой. Скажи адресок.
– Большой Черкасский переулок.
– Хорошо. Если будет время, загляну, посмотрю, какой ты клад нашел.
...Максим Иванович все понял с полуслова.
– Большой Черкасский? Вот что, Андрей. На твое счастье, рядом, на Новой площади, находится Музей истории и реконструкции Москвы. Там есть опытнейший археолог Александр Григорьевич, великолепный знаток старой Москвы. Иди быстренько туда, а я ему позвоню. Сам подъеду через часок. Ну, удачи тебе!
..Александр Григорьевич, седовласый старик, сутулость которого изобличала кабинетного работника, слушал Андрея со всевозрастающим интересом, потом развернул карту старой Москвы.
– Покажите, где обнаружили фундамент. Так, ясно. Между Ильинкой – так раньше называлась улица Куйбышева – и Никольской – это та, что теперь называется Двадцатипятилетия Октября. Да, в этом районе, что заселяли издавна, могут быть самые неожиданные находки. Что же, идемте на место. Там будет виднее.
– А кто же копать будет? – удивился Андрей.
Александр Григорьевич улыбнулся:
– В нашем музее археологов раз, два – и обчелся. Потом, Максим Иванович мне сказал, что вы с ним неоднократно бывали в экспедициях.
– Бывал...
– Ну вот, нас уже двое. Максим Иванович подойдет – уже будет трое. Я думаю, что и этот юный рудознатец не откажется помочь?
– Василий? – улыбнулся Андрей. – Я думаю, что с удовольствием. Еще дружков приведет.
– Лопаты, надеюсь, там есть? – спросил Александр Григорьевич, укладывая карту в ящик стола. – Сейчас я только фотокамеру и кисточки захвачу. Да, надо еще будет металлическую сетку найти с мелкой ячеей, чтобы землю просеивать.
– Я думаю, техник-смотритель поможет, – сказал Андрей, вспомнив симпатичную девушку.
...Добровольных помощников оказалось предостаточно. Вернулись двое землекопов с обеда, Василий привел веснушчатого друга Митю. Александр Григорьевич и Андрей начали аккуратно расширять раскоп, а остальные тем временем просеивали вырытую землю.
– Смотрите внимательнее: еще монеты должны быть, – периодически напоминал им Андрей.
Но, увы, среди пробок, кусочков стекла, жести и прочего мусора, к разочарованию «сеятелей», так ни одной монеты больше не оказалось.
– Отсутствие результата есть тоже результат! – утешил их Андрей, уже углубившийся более чем на метр.
– Не спеши, Андрей, копай внимательнее, – сделал ему замечание подошедший Максим Иванович. Он с юношеской живостью спрыгнул вниз и присоединился к копавшим.
Наконец они освободили от земли всю кладку. Она составляла прямой угол, разорванный у основания.
– В этом месте, видать, до нас еще копали.
– Ну и какие выводы можно сделать, Александр Григорьевич? – спросил Максим Иванович.
– Вывод совершенно однозначный, – твердо сказал археолог. – Это остатки русской печи, точнее, ее основание. Находилась она в зажиточном доме, скорее всего купца.
– Почему вы так думаете? – не удержался Андрей.
– Печь была облицована красивыми зелеными изразцами. Вот видите, мне удалось найти несколько осколков изразцов. Судя по ним, а также по кирпичам, время кладки, а значит, и всего строения – первая половина восемнадцатого столетия...
– А откуда же монета тут взялась? – не удержался от вопроса Степаныч.
К этому моменту вокруг раскопа собрались все «археологи». Подошел и Дутиков, степенно со всеми поздоровался и внимательно поглядел вниз, на кирпичную кладку.
– Андрей Борисович мне говорил, что дом, наверное, сгорел во время пожара тысяча восемьсот двенадцатого года, – вступил в разговор Василий. – Наверное, хозяева, когда убегали, рубль обронили.
– Не исключено, – кивнул головой Александр Григорьевич. – Впрочем, не будем торопиться. Давайте-ка аккуратненько разберем кладку по кирпичику.
Он вставил лопату в шов кладки и начал осторожными усилиями ее раскачивать.
– Во раньше какой раствор был, не поддается! – восхитился Федюня.
– На века клали, – согласился Степаныч.
Однако кирпич все же поддался. Александр Григорьевич осторожно руками освободил его от растворной рамки, поднял и ахнул:
– Здесь что-то есть!
Максим Иванович и Андрей тут же нагнулись, стараясь рассмотреть что-то в образовавшейся нише.
– Остатки доски, по-моему, – поспешил сделать вывод остроглазый Андрей. – Правда, сверху какие-то металлические переплетения.
Максим Иванович и Александр Григорьевич понимающе переглянулись.
– По-моему, вот этот кирпич надо еще снять, чтобы не повредить, – сказал Максим Иванович.
– Товарищи, прошу найти срочно коробку! – неожиданно тонким голосом, выдающим волнение, крикнул Александр Григорьевич.
– Какую? – спросил Василий.
– Желательно из-под обуви.
– У меня есть, сейчас принесу, – торопливо сказала техник-смотритель и, зардевшись, пояснила: – Я сегодня сапоги купила.
– Только поскорее, пожалуйста! – бесцеремонно поторопил ее, до того столь сдержанный, археолог. Видно, находка и впрямь была необычной.
– Так что же это? – озадаченно спросил Андрей.
– Неужели не понял? – улыбнулся Максим Иванович. – Ларец. Деревянный, но обитый для крепости железными пластинами.
– Значит, действительно клад! – завопил в восторге Андрей, подняв вверх руки. – Вот видите, Иван Семенович, а вы мне не поверили!
– Осторожнее выражай восторги, – сухо оборвал его Александр Григорьевич. – Дерево такое хрупкое, что от сотрясения воздуха может в труху превратиться. – Он начал осторожно освобождать расположенный рядом кирпич. Когда он вынул его, крышка ларца стала видна полностью.
– А вот рядом – железный ключ! – увидел Андрей.
– Осторожнее. Не трогай. Сейчас я промажу поверхность клеящим раствором, чтоб сохранять все в целости и сохранности. Давайте теперь освободим стенки, чтобы достать весь ларец. – Александр Григорьевич начал ножом расчищать швы и выбирать землю вокруг находки, затем с помощью кисточки обильно смочил стенки ларца. – Ну что же, давайте извлекать, благословись, – сказал он, проделав все необходимые операции. – Андрей, у тебя рука твердая, заводи лопату под днище ларца. Да бери поглубже, прямо со слоем земли. Потом в лаборатории очистим.
Стараясь не дышать, Андрей вывел лопату из раскола. С боков его подстраховывали археологи, пока он не уложил ларец в картонную коробку, оказавшуюся почти в размер.
– Как угадали! – сказал Александр Григорьевич – Спасибо вам, девушка, за действенную помощь науке.
– А что там внутри? Может, откроем? – не выдержал Василий.
– Ни в коем случае! – ужаснулся Александр Григорьевич. – Только в лаборатории.
– А как же мы узнаем, что нашли? – запечалился веснушчатый друг Василия.
– Мне на обработку понадобится дня два, – прикинул археолог. – Сегодня вторник, так что жду вас всех в пятницу в нашем институте.
– Александр Григорьевич, если позволите, я приведу всех членов КЛИО. Клады все-таки не каждый лень находят... – сказал Максим Иванович.
– Клио? – недоуменно поднял брови Александр Григорьевич. – Ведь Клио – муза истории
– Мы так свой клуб исторический назвали, – поспешил пояснить Андрей. – Это Игорь Шапошников, староста клуба, придумал. Аббревиатура КЛИО расшифровывается как Клуб любителей истории отечества. Правда, здорово?
– Звучное название. И точное. Молодцы! – похвалил Александр Григорьевич и лукаво подмигнул Максиму Ивановичу. – Что ж, жду в гости весь ваш КЛИО.
– А мы? Мы же первые монету нашли! – услышали они голос Василия, губы которого даже задрожали от обиды.
– А вы разве не в КЛИО? – удивился Александр Григорьевич.
– Нет, мы и не знали...
– Примем, если, конечно, есть желание, – сказал Андрей, обнимая Васю за узкие плечи и слегка встряхивая его для бодрости духа. – Как, Максим Иванович?
– В каком классе? – спросил тот.
– В восьмой перешли, – дружно ответили мальчики.
– В принципе мы принимаем старшеклассников, начиная с девятого класса, – сказал Максим Иванович, но, увидев вытянувшиеся лица ребят, с улыбкой добавил: – Однако, учитывая ваши заслуги в поисках клада, примем, так сказать, с кандидатским стажем, идет?
– А мне, старику, можно будет зайти полюбопытствовать? – не выдержал Дутиков.
– Конечно, товарищ майор! – шутливо поклонился археолог, не выпуская из рук коробку. – Ждем в пятницу к семнадцати часам.
В отделение Дутиков и Красовский возвращались вместе, обсуждая, что может находиться в ларце. У входа в свой кабинет Дутиков остановился и, улыбнувшись, крепко пожал Андрею руку:
– Поздравляю с завершением первого задания!
МОСКОВСКИЕ НАХОДКИ
В пятницу вечером в зале Музея истории и реконструкции Москвы собрались говорливые члены КЛИО. Теперь их было не четверо, как когда-то, а значительно больше – наверное, за тридцать. Сколько точно – знал только неизменный староста клуба Игорь Шапошников. Он сейчас покрикивал на самых неугомонных, призывая рассаживаться вокруг длинного стола, но тщетно: всех, естественно, привлекали большие стенды под стеклом, стоящие у окна, где были разложены находки клада. В конце концов Игорь не выдержал сам, любовь к истории победила административное рвение, и он, расталкивая подчиненных, пробился к возвышавшемуся над всеми Красовскому. Рядом с ним, конечно, была и Лариса.
Впрочем, почему «конечно»? За минувших два года немало воды утекло, изменились, видимо, и сами друзья. Ведь казалось, все шло к свадьбе Ларисы и Андрея. Однако когда настойчивость Ларисы победила и она поступила все же в свой Институт иностранных языков, то тут же заявила Андрею, что ни о каком замужестве и слышать не хочет до окончания вуза. Это, видимо, поубавило пыл Андрея, и они стали встречаться все реже и реже: то у Ларисы коллоквиум, то у Андрея выезд на зональные соревнования по самбо. А у Игоря своих дел по горло: перешел на пятый курс и занят дипломной работой, посвященной анализу вновь обнаруженных исторических источников по Смутному времени. Стремясь как можно быстрее стать похожим на «ученого мужа», он отрастил длинные волосы и даже отпустил бороду. Однако, к его огорчению, она никак не хотела превращаться в окладистую и скорее напоминала козлиную, что являлось постоянным поводом для острот друзей. Впрочем, они встречались теперь в основном лишь на заседаниях клуба. С ними не было Бориса, который уже два года как служил на флоте. В его отсутствие вдруг обнаружилось, какую цементирующую роль играл он в отношениях между четверкой друзей. Некому было по вечерам тормошить Игоря, отрывая его от книг, некому было пригласить Ларису в Политехнический музей на выступления известного поэта, чтобы потом поспорить с ней до хрипоты, некому было помочь Андрею в ремонте «Запорожца», который вскоре после отъезда Бориса сломался, кажется, навсегда.
Об этом подумалось Игорю, когда он взглянул на стоявших рядышком, как бывало прежде, Ларису и Андрея. Сердце его при виде этой пары, увы, тоже не сжалось ревниво, как прежде. Дело в том, что все больше мысли его обращались к некоей светловолосой сокурснице по имени...
Ход его размышлений прервал Василий, пришедший на этот раз в школьном пиджаке и галстуке, видимо, чтобы выглядеть посолиднее. Он решительно растолкал ребят, которые были и повыше, и покрепче его, и с восторгом крикнул, обращаясь к Красовскому:
– Андрей! Ничего себе кладик мы нашли, а? Подумать только, все началось с какой-то зеленой монетки!
– А, Вася! Действительно, если бы ты не перепутал серебро с медью, – добродушно подтрунил Андрей, – вряд ли этот клад был бы обнаружен.
Он обнял подростка за плечи, гася в нем вспыхнувшую обиду, и подвел к стенду.
– Ну, эти рубли, я думаю, ты уже не перепутаешь?
– Конечно, отчистили, вот сразу и видно, что серебряные, – парировал Василий, потом оглянулся с любопытством: – А где товарищ майор? Он ведь тоже обещал прийти?
– Будет попозже: на совещание в главк вызвали, – ответил Андрей.
– Смотри, какие монеты интересные.
– А это тоже петровский рубль? Рисунок совсем не такой! – воскликнул паренек.
– Правильно. Скоро ты совсем нумизматом станешь, – подтвердил Андрей. – Этот рубль первый, выпущенный Петром в тысяча семьсот четвертом году. До этого своих рублевых монет в России не было. Видишь, здесь Петр совсем молодой, почти мальчик. И лаврового венка нет. Полтавская битва еще не состоялась...
– А Петербург уже был! – в тон ему сказал Игорь.
– Да, выход к морю Россия завоевала, или, как сказал сам Петр, «окно в Европу» было проделано. Для торговли нужны были деньги, равноценные тем, что имели хождение на европейском рынке. Вот и появился этот рубль. Можешь прочитать, что на нем написано?
– «Царь Петр Алексеевич всея России повелитель», – по слогам прочитал Василий. – А рядом что за монета?
– Такой же рубль, только лежит обратной стороной – реверсом. Видишь – двуглавый орел?
– А, поэтому пошла игра «орел или решка»? – догадался Василий.
– Точно. И надпись здесь любопытная.
– «Монета добрая цена рубль», – прочитал Василий. – Что значит «добрая»? Как будто может быть злая?
Андрей рассмеялся:
– Нет, в смысле доброкачественная. Я ж тебе говорил, что рубль был подготовлен впервые и чтобы в народе к нему отнеслись с доверием, сделали об этом надпись. А вот серебряная полтина Петра – и рисунок, и надпись, как на рубле. А рядом, гляди, рубли вроде того, что ты нашел, узнаешь?
– Да, на голове Петра лавровый венок! А на этих женщина какая-то изображена...
– Гляди внимательнее. Тут две женщины. Одна – императрица Анна Иоанновна, племянница Петра, дочь его старшего брата.
– Видать, злая баба была, – заметил Василий. – Вон профиль какой хищный!
– Устами младенца глаголет истина, – хихикнул Игорь, но осекся под укоризненным взглядом Андрея.
Однако Василий не заметил насмешки, увлеченный разглядыванием монет.
– А эта вроде посимпатичнее! – заметил он, показывая на следующую монету.
– Императрица Елизавета Петровна, дочь Петра, – сказал Андрей.
– Сразу видно, что щеголиха! – не выдержала Лариса. – Поглядите, три монеты, и на всех одета по-разному. Помнится, она издала указ, что на бал нельзя было прийти во второй раз в том же платье!
– Пойдем ко второму стенду, – предложил Андрей.
– Постой, – задержал его Василий и добавил по-хозяйски: – Я здесь еще не все осмотрел.
– Обстоятельность – непременная черта историка. Хвалю, – серьезно сказал Игорь, хотя в его глазах и блеснули чертики.
Андрей покосился на друга, но в этот момент Василий дернул его за рукав:
– Андрей, а это что за мелочь? Тоже монеты? Почему они не круглые, а продолговатые и такие маленькие?
– Потому что «вши», – фыркнул Игорь.
– Вши? Какие вши? – недоверчиво взглянул на него Василий. – Смеешься? Андрей, чего он издевается?
– Нет, все правильно, не обижайся, Васенька! – услышали они голос сзади.
Обернувшись, они увидели, что к ним незаметно подошли Максим Иванович и Александр Григорьевич.
– Даже не просто «вши», а «старые вши», – продолжал Максим Иванович. – Так царь Петр презрительно называл монеты, которые до него почти двести лет безраздельно властвовали на российском внутреннем рынке.
– Да, серебряная копейка была в ту пору основной денежной единицей, – поддакнул Александр Григорьевич.
– Так это копейки, – разочарованно протянул Василий. – А почему они все какие-то скособоченные?
– Потому что технология их изготовления была примитивная, еще дедовская, – пояснил Александр Григорьевич. – Брался серебряный слиток, расплавлялся до тягучего состояния и через отверстие протаскивался так, что превращался в проволоку диаметром пять-шесть миллиметров. Эту проволоку рубили на равные кусочки, потом эти кусочки с помощью наковальни и металлического стержня, гладкого с одного конца, превращали в бляшки, а уж эти бляшки попадали к чеканщикам. Это была самая ответственная и тонкая работа. В маленькой наковальне, в специальном углублении, помешался нижний чекан с зеркальным изображением всадника с копьем...
– Георгий Победоносец – символ Московского царства, – не преминул заметить Шапошников.
– Да, на этот чекан клали заготовку, сверху чеканщик накладывал еще один чекан, который так и назывался – «вершинник», в отличие от нижнего, называвшегося «исподником». На верхнем были нанесены имя и титул правителя государства. Удар молотком – и копейка готова.
– Сколько их здесь! – задумчиво произнес Василий. – Наверно, не меньше ста?
– Триста одиннадцать, – ответил Александр Григорьевич. – Это и странно...
– Что странно? – встрепенулся Андрей, предвкушая очередную загадку.
– Странное сочетание – рубли и копейки, – объяснил ему Максим Иванович. – Если человек накапливал свое добро по копейкам, откуда вдруг столько рублей? И наоборот, если у него такое состояние, зачем в клад хоронить копейки? Ведь общая стоимость клада огромна. Вы у соседнего стенда были?
– Нет еще, – мотнул головой Красовский. – К нему и пробиться трудно, там все наши кружковцы толпятся.
– Неудивительно, – рассмеялся Александр Григорьевич. – Ведь на нем наиболее ценная часть клада...
Красовский решительно шагнул вперед:
– А ну, орлы, пропустите. И вообще пора рассаживаться. Игорь, ты что-то плохо командуешь...
Тут его голос осекся, и он даже присвистнул от неожиданности.
– Андрей, что там? – рванулся к нему Василий.
– Золото... Гляди – рубль, а это полтина. А это елизаветинские пяти-и десятирублевики. Действительно, богатство. А самое главное – монеты очень редкие. Ведь их изготавливали в небольшом количестве, только для внешнего рынка. У обыкновенного купца ведь таких монет не могло быть, так, Максим Иванович?
– Так-так, – кивнул Максим Иванович и добавил: – Ты лучше посмотри, что на третьем стенде лежит.
Нетерпеливый Василий, обгоняя Красовского, устремился к третьему стенду.
– Ой, какой кинжал красивый! – воскликнул он. – И ножны, и рукоятка – позолоченные, с какими-то зелеными камушками.
– Это изумруды, – пояснил подошедший Александр Григорьевич. – Изделие восточного мастера.
– А это что за круглая коробочка? – спросил Василий.
– Табакерка для нюхательного табака, – сказал Александр Григорьевич. – Сделана из чистого золота с бриллиантами. А это пряжка, наверное от кафтана какого-то вельможи, тоже вся в драгоценных каменьях.
– Колец сколько! – удивилась протиснувшаяся к ним Лариса.
– Здесь тоже есть странности, – заметил Александр Григорьевич. – Видите, это простые, даже примитивные кольца, а есть перстни очень тонкой, высокохудожественной работы.
– Нам не слышно, говорите громче! – раздались голоса оттесненных назад ребят.
Максим Иванович вопросительно взглянул на хозяина:
– Может, начнем заседание клуба?
– Да, да, конечно, – согласился Александр Григорьевич.
– Товарищи, прошу всех за стол! – снова повысил голос староста. – Надо, чтобы все было по порядку.
Шумно обсуждая увиденное, члены клуба поспешили занять места. Слово взял Максим Иванович:
– Товарищи, наш хозяин, Александр Григорьевич, является крупнейшим специалистом по московским кладам, даже написал об этом книгу. Давайте попросим его рассказать нам не только об обнаруженном на днях, но и вообще о наиболее интересных находках.
Члены клуба бурно захлопали, выражая горячую заинтересованность. Александр Григорьевич поднялся н, улыбнувшись, взял указку:
– Не только расскажу, но и покажу кое-что. В нашем распоряжении есть кое-какие любопытные слайды. – Подождав, когда стихнет шумок нетерпеливого ожидания, он продолжил в той же шутливой манере: – Дорогие мои юные коллеги! Не могу передать того радостного волнения, которое я испытываю, глядя на ваши молодые лица с горящими от энтузиазма глазами. Мне очень приятно, что на смену нам, старикам, грядет такая смена. Хочу выразить сердечную благодарность моему другу и вашему руководителю Максиму Ивановичу за то благородное дело, которое он делает столько лет. Несмотря на его занятость собственными научными изысканиями, он не жалеет времени, чтобы привить вам любовь к отечественной истории. Рад, что он доверил мне внести посильный вклад в это благородное дело. Я не хочу вам читать лекцию, тем более что народ вы подготовленный и историю, как я догадываюсь, знаете неплохо. Пусть эта встреча превратится в диалог с вами о поисках и находках на московской земле. Я прошу вас, если что-то окажется непонятным, сразу же прерывать меня вопросом. Хуже, если из деликатности вы промолчите и уйдете отсюда, чего-то не уяснив. Договорились? – Александр Григорьевич подошел с указкой к большой карте Москвы. – Итак, клады. Начну с цифры. На территории Москвы и Московской области к настоящему времени зафиксировано около четырехсот кладов. Это огромная цифра. Ни одна область европейской части РСФСР не знает такого обилия монетных находок, как Московская. На территории Вологодской области, например, исследователи насчитали только около пятидесяти кладов монет, приблизительно столько же – в в Смоленской, Новгородской, Псковской областях.
О чем это говорит? Прежде всего о том, что именно здесь, на территории будущей Московской области, складывалась основа Русского государства, развивались экономические, политические и культурные связи, определившие его дальнейший рост. Клады красноречиво рассказывают о всех значительных событиях, происходивших на московской земле, – о бойкой торговле вятичей, наших предков, с дальними странами, о страшном времени ордынского владения Русью, о возникновении Московского княжества, создании централизованного Русского государства, опричнине и польско-шведской интервенции, Медном бунте и многом, многом другом. – Александр Григорьевич обвел взглядом притихших членов клуба и улыбнулся: – Наверное, такое вступление вам кажется излишне прозаичным? Ведь с детства в душе каждого из нас таится романтичное представление о кладах, хранящих несметные сокровища. Достаточно вспомнить Али-Бабу и сорок разбойников – «Сезам, откройся!» Я уж не говорю об «Острове сокровищ» – «Пиастры, пиастры!»
Все дружно рассмеялись, а археолог продолжал:
– Это романтичное представление о кладах прочно присутствует и в нашей фольклористике. Те из вас, кому посчастливилось бывать в археологических экспедициях, конечно, помнят, как при расколках очередного городища обязательно появляется старожил из ближнего села и рассказывает о спрятанной в холме лодке из чистого золота, которая выплывает раз в год, обычно под ночь Ивана Купалы. Слышали, конечно, про лодку?
– Слышали! – подал голос Шапошников.
– Пожалуй, наиболее характерен в этом отношении рассказ такого старожила из глухой деревеньки, записанный еще в девятнадцатом веке ученым-нумизматом Сахаровым. Я вам прочитаю для интереса небольшую выдержку: «...Зарыт тот клад в змеиной пещере в трех котлах: в одном золото, в другом серебро, в третьем каменья самоцветные блестят весенним днем. Заперт клад двенадцатью железными дверями, ключи брошены в океан-море. По стенам пещеры развешаны разбойничьи топоры да бердыши – сами секут, сами рубят. Сторожат клады злые бесы – не пропускают ни конного, ни пешего. Заросла пещера зеленой муравой, полем чистым. Много было охотников взять богатства – много было голов положено за этот клад, а до заветной головы все еще не достигались. Достал один мужик серебряные рубли – и что же вышло? Жил богато, но недолго: рубли обратились в черепки, семья вся извелась, и старик наложил на себя руки...» Конец этого предания традиционен – «не дался клад».
Рассказы о кладах обычно связывали с легендарными разбойниками – Кудеяром, Саргой, Варварой Железный Лоб, а иногда и с реальными историческими личностями, народными героями – Степаном Разиным, Ермаком, Емельяном Пугачевым, которые якобы зарывали клады для бедных и гонимых сильными.
Издавна на Руси было развито кладоискательство, еще тогда, когда и слово «клад» не было известно. До семнадцатого века скрытые ценности назывались «поклажа» или «сокровище». Из поколения в поколение передавались не только устные поверья и легенды, но и особые документы, служившие указателями и руководством при отыскании кладов. Сокровища искали по «записям», составленным в форме завещания на чье-нибудь имя, с детальным перечислением зарытых вещей, с подробным указанием места. Порой такие записи сопровождались планами и чертежами.
Отысканием кладов занимались не только простые крестьяне, но порой и особы самые высокопоставленные. Например, ярой кладоискательницей была сестра Петра Первого, царевна Екатерина Алексеевна. Она хотела подвести «научную» основу под свои поиски, пытаясь определить местонахождение кладов по «планетным тетрадям», не раз в соответствии со своими расчетами посылала приближенных разрывать в полночь могилы на московских кладбищах, иногда и сама принимала непосредственное участие в безуспешных поисках сокровищ. Да и вообще, как показывает многовековая практика, – заключил Александр Григорьевич, – специальные поиски кладов оказываются безуспешными.
– Но ведь находят сейчас золото пиратов в Карибском море! – не согласился кто-то из слушателей.
– Правильно, но ведь это не специально схороненные клады, а потонувшие корабли, место гибели которых, как правило, известно давно и довольно точно! – парировал Александр Григорьевич. – Нет, находки кладов – это дело случая. Одна из самых, пожалуй, курьезных находок была та, о которой докладывал в тысяча восемьсот тридцать третьем году министру внутренних дел московский генерал-губернатор: «Прошлого апреля двенадцатого числа при проезде секретаря Волоколамского земского суда Секавина в городе Волоколамске на дрожках по дороге к собору... пристяжной лошадью выбит был копытом из земли кувшин со старинною разного сорта серебряною монетою».
– Вот уж действительно прямое опровержение поговорки «На дороге не валяется»! – вставил Максим Иванович.
– Да, находят клады в самых разных местах: и на чердаке, и в подвале, и в печке, и в стене, но больше всего находок в земле! – продолжал рассказывать Александр Григорьевич. – И среди «счастливчиков» люди самых разных возрастов и профессий – и школьники, и студенты, и трактористы, и строители. Кстати, есть определенная закономерность в том, что больше всего находят клады именно строители при сносе старых зданий и строительстве новых.
– Александр Григорьевич, вы, наверное, из скромности не назвали людей, которые чаще остальных, даже строителей, находят клады, – снова не выдержал Максим Иванович. – Как вы понимаете, я имею в виду археологов.
– Да, когда я говорил о роли случая в поисках кладов, я, конечно, не имел в виду археологов, – согласился Александр Григорьевич. – Конечно, мы, зная тот или иной богатый культурный слой, можем предположить и находку клада. Так, кстати, и было, когда начиналось строительство гостиницы «Россия». Дело в том, что будущая строительная площадка размещалась в районе Зарядья, места, где издавна, еще при первых московских князьях, селились придворные, богатые купцы, зажиточные ремесленники. Естественно, что мы ожидали здесь много находок, поэтому еще до начала строительства детально, с помощью раскопок, исследовали площадь в две тысячи триста квадратных метров. И конечно, совсем не случайно при устройстве северного пандуса современной гостиницы «Россия» в шестьдесят седьмом году близ церкви Георгия была сделана сенсационная находка: на глубине около семи метров в глиняном кувшине оказался уникальный клад серебряных слитков.
Члены клуба оживленно заговорили, обсуждая сообщение.
– Впрочем, об этом кладе я скажу подробнее попозже, – повысил голос Александр Григорьевич и постучал указкой, призывая к тишине. – Прежде чем перейти к рассказу о конкретных, наиболее интересных кладах, хотел бы привлечь ваше внимание, как будущих историков, еще к одному, очень важному обстоятельству. Для нас, историков, ценность клада определяется отнюдь не стоимостным выражением находок. Иногда клад медных монет для нас значительно интереснее, чем колье с многочисленными бриллиантами.
Снова все зашумели.
– Да, да, как это ни парадоксально, но факт, – вновь повысил голос Александр Г ригорьевич. – Однако при этом непременно должно быть соблюдено одно важнейшее условие – клад должен поступить на стол историка целиком. Одна или несколько, пусть даже самых редких, монет мало что дадут исследователю. А когда перед глазами весь набор монет, можно прийти к очень интересным выводам, открывающим завесу над самыми таинственными страницами прошлого. К сожалению, иногда собиратели коллекций, нумизматы, оказывали дурную услугу историкам, отобрав из клада только несколько редких монет, а остальное отправляя на переплавку или в продажу. Многие бесценные находки погибали, попав в руки людей несведущих или просто стяжателей. – Александр Григорьевич взглянул на карточки, разложенные перед ним, взял одну из них в руки, поднес к глазам: – Вот характерный случай. В тысяча восемьсот шестьдесят первом году крестьянин села Баскач Каширского уезда нашел клад серебряных украшений и монет. Недолго думая, снес находку кабатчику, который перепродал его ювелирам. И только часть наиболее редких монет попала в руки нумизматов. Если бы весь клад сразу оказался у историков, можно было бы точно выяснить, когда и почему был зарыт этот клад, кто являлся его владельцем, может быть, выяснить что-то новое о торговых взаимоотношениях славянских племен с другими государствами.
