Текст книги "Соединенные Штаты России 3 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Лим

Соавторы: Полина Ром
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Флагман ощутимо покачивался на волнах. Чужие воды били в борт, грозя потопить каравеллу.

Эрнан Кортес дернул с себя за ворот рубахи, разрывая шнуровку, обнажая загорелую грудь, на которой висел серебряный крест. Заскорузлые пальцы крепко тёплый металл. Пересохшие губы торопливо и машинально пробормотали молитву.

– Капитан! – послышался голос лейтенанта. – Три корабля уже потоплены, а берег едва виден! Как такое может быть, сеньор Кортес⁈

Эрнан Кортес лишь скривился в ответ. Пушки индейцев били далеко и сильно, но этим лишь заставляли сердце биться чаще. Скорее от азарта, чем от страха. Если бы только удалось заполучить эти пушки! Испания бы захватила весь мир! И к черту золото. Этот металл, мёртвым грузом, осевший в трюме, только замедлял корабли, мешал сражаться.

– Отвечайте огнём! – командовал Кортес, не поворачиваясь. – Высадить десант на берег!

– Но, капитан, в такой шторм…

– Выполнять! – проревел Кортес, и лейтенант скрылся в задней части корабля. Нечего было и думать что группа отчаянных головорезов на лодках доплывут до берега Табаско и смогут захватить форты индейцев. Но пусть попробуют. Хотя бы отвлекут пушки на себя.

Рядом, словно тень, возникла молодая женщина, закутавшаяся целиком в фиолетовую ткань, покрытую сажей, и насквозь пропитанную морской водой. Она беззвучно рыдала.

– Мария, – сказал Кортес, не глядя на наложницу. Ее вид его почему-то успокаивал, и он сам не знал, хорошо ли это или плохо сейчас. – Такого ли ты ждала?

– Они не сдадутся, – прошептала Мария на достаточно чистом испанском. И, несмотря на грохот ядер и шум волн, конкистадор её отлично слышал. От слов купленной рабыни Кортесу стало не по себе. Слишком сильна была вера в её голосе.

– Повтори! – грозно затребовал он.

– Они не сдадутся! – крикнула Малинче. – Они сделают все, чтобы выстоять. Убьют тебя, если на то будет божья воля. Или погибнут, пытаясь.

Каравелла продолжала двигаться к берегу. Вот уже показались первые очертания высоких деревьев, защищавших форт от ядер. И Кортес довольно осклабился.

– Их вера не выше золота, – сказал он. – Тебя же они продали!

Конечно, женщину из своего народа продали не жители Новой России, а островитяне юга, но все равно Малинче умолкла. Кортес это вновь стало нервировать. Наверное, напрасно он взял её на свой корабль на время сражения… Что женщине делать в бою? Особенно если она всего лишь переводит слова.

– Вернись в каюту, – потребовал Кортес – и над головой со свистом пролетело ядро, пущенное откуда-то сзади. Кортес с проклятиями схватился за борт.

– Чертов Берналь Диас! – прорычал он. – Слишком низко стреляет…

– Вы все погибнете, – почти равнодушно вымолвила Малинче.

– О чем ты говоришь, глупая женщина⁈ – рявкнул Кортес.

Глаза на её бледном лице, казалось, успели состариться за считанные несколько вздохов.

– Теперь твои люди сами по себе, – сказала женщина. – И корабли тоже.

Дерево борта, на который опирался Кортес, вновь содрогнулось – возникла новая дыра в борту каравеллы и вокруг щедро брызнула щепа. Ядро влетело, едва не отрывая конкистадору ногу. Оно почти задело одеяние Малинче и сорвало с нее фиолетовую накидку. Девушка поспешно закуталась в то, что осталось, и, согнувшись, побрела обратно в каюту.

Очередное ядро попало в мачту. Сверху послышались вопли матросов. На палубу падали горящие канаты с обрывками парусины…

Кортес грубо схватил наложницу за плечо и потянул её на нос корабля. Он сам не знал, зачем это сделал. Вероятно, в глубине души рассчитывал, что, завидев одну из своих, чертовы индейцы перестанут стрелять.

Очертания берега стали уже вполне разборчивыми, хотя туман, казалось, сгустился. Порыв ветра донес до ноздрей Кортеса незнакомый запах. Это было немного похоже на кипящую смолу, но источник явно был какой-то другим. А запах – ещё более мерзким. Воняло чем-то, отдававшим протухшим маслом из лампы, заправленной ещё в преисподней.

И Кортес сразу понял, что это. Из тумана показалась корабль, которого конкистадор никогда не видел. Он казался похож на каравеллу, хотя, несомненно, построен был очень давно. Если бы каравеллы были живыми, то перед Кортесом, однозначно, выступил их патриарх.

Намётанный глаз конкистадора безошибочно опознал работу родных испанских мастеров. Это был корабль, собранный на его родине. Быть может, даже его дедом, мастером кораблей. Только старые суда так быстро двигаться не могли. Этот же рассекал волны с такой скоростью, словно падал с вершины водопада.

– «Россия», – процедил Кортес.

Легендарный корабль богов, о котором слагали страшные сказки. Кортес вырос на них. Впервые взял в руки оружие при мысли о том, что однажды сможет противостоять богам, которые нанесли столько ущерба его стране. Если бы боги просто захватили корабль у его родины, было бы не столь обидно. Но сказки говорили, что боги его купили. За обычные монеты. И оснастили собственным чудовищным изобретением, похожим на извивающуюся металлическую змею. Кажется, она называлась «гребной винт». А что такое «дизель», Кортес понятия не имел. Сказки сохранили, как произносится это слово, но он никогда не знал, как же оно пишется.

И теперь, когда Кортес увидел «Россию» собственными глазами, его охватила ярость. Это был всего-навсего корабль, пусть и улучшенный. Пусть он и летал со скоростью акулы среди черепах. Это был всего лишь корабль, а значит – его можно было потопить! Главное забыть, что перед ним судно, собранное на родине. Это – вражеский корабль. И поступить с ним следовало, как с врагом.

– Капитан… – Лейтенант снова возник рядом. – Что делать?

– Как всегда, – ответил Кортес. – Брать в клещи. Сигналы остальным, как обычно.

Лейтенант побежал давать команды сигнальщикам. Кортес снова сжал крест на груди. Сейчас оставшиеся семь кораблей его флота, которые ещё держались на плаву, получат приказ разворачиваться и уплывать. Это всего лишь обманный манёвр. На самом деле корабль врага сейчас будут окружать.

Кортес обернулся. Корабли его флота начали обмениваться фальшивыми сообщениями. Тут и там в тумане замигали огоньки, призванные сбить противника с толку.

Только, похоже, на «России» не было дела до того, что там и кому сигналит флагман испанцев. Экипаж на судне, кажется, ничего не отслеживал. Он просто шёл прямо на флагман, пронзая воздух укреплённым тараном на носу.

Кортес никогда не видел, чтобы таран крепили таким образом. Вдоль обоих бортов «России» виртуозно ветвились металлические наросты, словно корабль был одет в доспех. Или в укрепляющую клетку, которую вот-вот попытается с себя сорвать.

С правой стороны показался лениво перекатывающийся борт. Берналь Диас шёл наперерез «России». Кортес мысленно похвалил своего ближайшего друга. И все же подставлять под удар собственный флагман ему очень не хотелось.

– Лево руля, – скомандовал он, даже не оборачиваясь к лейтенантам. Он и так знал, что каждое его слово будет кем-то услышано. Те, кто этого не понимал, уже давно кормили рыб.

И тут случилось невероятное. «Россия» резко остановилась. Воды под ней забурлили, словно под ними яростно грызлись тысячи хищных рыбин. Таран качнулся, и «Россия» поплыла задним ходом. На смену направления ей понадобилось меньше пяти ударов сердца.

Этого просто не могло быть!

– Кто за чёрт⁈ – выпучил глаза Кортес.

Берналь Диас, похоже, настолько быстро не среагировал. Но вряд ли бы и он сумел что-то сделать. «Россия», которая только что двигалась вперед, тут же начала отдаляться, даже не разворачиваясь. Каравелла Диаса по инерции проплыла вперёд – и её тут же разорвало на две части.

Кусок мачты обрушился на корму, довершая удар импульсом сверху. Таран «России» показался из обломков, стремительно приближаясь к флагману.

– Пресвятая… – только и выдохнул Кортес, когда таран врезался в его корабль. Хорошо хоть команда была натренирована. Жесточайшая муштра дала о себе знать. Сотня отборных матросов, щедро подогретых ромом и золотом, тут же сгруппировалась вокруг своего капитана.

В воздух взметнулись катлассы – верное острое оружие. Не дожидаясь сигнала, бойцы побежали прямо по тарану на врага. Матросы, ловко сохраняя равновесие, по очереди запрыгивали на вражеское судно.

Флагман между тем продолжал тонуть. На палубу хлынули холодные волны. Малинче крепко сжала кулаки, молча погружаясь в бурлящую воду. И почему-то при виде этого зрелища Кортес, заморгав, окончательно пришёл в себя. В ярости выхватив катласс, сверкающий острой как бритва сталью, конкистадор тоже запрыгнул на выступающий таран «России».

И скоро оказался на борту. Судно богов, похоже, полагалось не только на свой дьявольский дизель. Здесь сохранились и мачты, и паруса, и весь нужный такелаж. Схватившись рукой за канат, Кортес перелетел в самую середину сражения, по ходу лихо рубанув сталью молодого индейца.

– В рукопашную! Вперед! – орал он. – Никого не щадить!

Следующие минуты своей жизни Кортес помнил до последнего вздоха. И впоследствии за это благодарил богов, даже не зная – собственных или чужих. За то, что его последний час наступил не в тот день, а гораздо позже.

Палуба «России» завибрировала. Винт, находящийся где-то сзади внизу – вероятно, под трюмом, – забурлил с такой силой, что все, кто был на палубе, попадали, иногда напарываясь на клинки друг друга. Корабль заметался среди ставшими ему родными волн. Таран последовательно и безжалостно рассекал первый корабль, второй, третий…

Осколки летали вокруг. Кортеса не посекло только потому, что он был погребён род телами своих людей. Пальцы продолжали сжимать оружие до боли, пока катласс не вырвало у него из рук. Последнее, что он запомнил в том сражении, это корма корабля Берналя Диаса – верного друга. Охваченная пламенем, она погружалась в море. Дико воняло порохом и гарью, палёным мясом и, почему-то – горелой шерстью…

Следом вода накрыла и самого Кортеса с головой. Палуба ушла у него из-под ног. Он надеялся, что проклятый корабль тоже затонул вместе с ним, но понимал, что его попросту скинуло в воду.

И затем, будто бы тысячу лет спустя, его грудь вдохнула воздух. Чьи-то руки вытащили Кортеса на палубу. Под затылком оказалось что-то мокрое и мягкое, и Кортес сообразил, что это колени его наложницы.

Лицо Малинче склонилось над ним. Оно выражение могло бы посоперничать мутностью с туманом. Губы девушки шевелились. Она с кем-то беседовала на своём языке, с кем-то, кого Кортес ещё не видел.

Затем в глазах чуть прояснилось… Рядом возник старый индеец. Он был тяжело ранен. Его поддерживало четверо молодых ацтеков. Их лица не предвещали ничего хорошего. Почему-то Кортес понимал, что, когда умрёт этот старик, то убьют его самого. Сейчас, находясь на пороге смерти, конкистадор отчётливо чувствовал эту странную связь жизней.

– Эрнан Кортес, – произнесла Малинче. – Предводитель испанцев. Встань, если можешь.

Конкистадор, как мог, поднялся и сел, опираясь о палубу трясущейся рукой. Кружилась голова и воняющий дымом воздух казался почти сладким…

Он сидел, раскачиваясь, на палубе «России». И вокруг не было ни единого корабля из его флота. Хотя Кортес не был единственным, кто выжил. По всей палубе проклятого корабля медленно, как земляные черви, и вяло, как замерзающие во льдах, шевелились его люди, включая и окровавленного Берналя Диаса.

Кого-то из испанцев добивали индейцы. Без злости и ненависти, не стараясь причинить дополнительную боль. Кому-то, напротив, тут же перевязывали раны. Видимо, добили тех, кого нельзя было спасти. Но почему решили вылечить остальных? Выкуп? Не будет никакого выкупа. А трофейное золото пошло ко дну вместе с его флотом.

Старый индеец кашлянул. Из его рта полилась кровь. Он что-то пробормотал, и Малинче перевела:

– Я Ксен. Мне скоро умирать. Хороший был бой. Но ты будешь жить, испанец.

– Я буду жить? – переспросил Кортес, снова щупая крест на груди. Не найдя его, он не на шутку испугался. Малинче положила его собственный крест ему в ладонь и сжала его руку сверху.

Старик продолжал что-то говорить. Его покидали последние силы. И Кортес содрогнулся, понимая, что свои последние мгновения Ксен решил отдать именно ему, испанцу, врагу.

– Твоего флота нет, – продолжала переводить Малинче. – Ты проиграл. Но в Новой России не добивают побеждённого. Когда твои раны затянутся, тебя отпустят. Ты вернёшься домой. И расскажи всем, что видел.

Кортеса переполняло дикое смятение. Он помнил, что все ещё главный среди своих людей, сколько бы их ни оставалось. Они смотрят. Слушают. И запомнят каждое слово.

– Я Эрнан Кортес, – проговорил он, глядя старику в глаза и не слушая, как Малинче переводит его слова. Тем более что язык индейцев из уст этой, полюбившейся ему наложницы, его раздражал. – Я благодарю за то, что пощадили меня и моих людей. От имени испанской короны я приношу клятву: больше не нападать на вас. Боги благословят вас за великодушие.

Он перевёл взгляд на раненых испанцев. Берналь Диас, держась за перевязанную голову, одобрительно кивал, слушая речь командира.

Глаза Ксена прикрылись, и губы старика дёрнула последняя в его жизни улыбка, кривоватая и жуткая. Он произнес еще несколько слов на последнем выдохе – и обмяк на руках молодых индейцев.

– Да будет так, – сказала Марина. И, повернувшись к Кортесу, добавила: – Я не поплыву с тобой.

Сорвав с руки перстень – подарок Кортеса, – она бросила его ему под ноги. И наклонилась над неподвижным Ксеном.

Кортес почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Непонятный корабль. Отвернувшаяся наложница. Отвергнутый подарок. Все, что казалось совсем недавно чем-то своим, родным, собственным и привычным, всё внезапно обернулось чужим и непонятным.

И Кортес посмотрел на единственное, что до сих пор его не отвергало – море. Твердо зная, что сдержит обещание. И так же понимая, что этот день, эти запахи и эту кровь будет помнить до последнего своего вздоха…

Со временем этот кровавый и позорный бой уйдёт в историю. Испания никогда не захватит земли Новой России. Эта часть света отныне закрыта для завоевателей. Но мир устроен так, что добыча попроще найдется всегда.

Глава 8

Гребной винт корабля «Россия» продолжал мерно покачиваться на цепях.

За весь рассказ Малинче никто не произнёс ни слова. Рим простоял как вкопанный, всю дорогу сжав кулаки и оцепенело глядя на закрытое капюшоном лицо бывшей наложницы. И радовался, что за все время так этого лица и не увидел.

В его голове был полнейший сумбур. Остальная команда «богов» успела рассесться по табуреткам, аккуратно пристроенным вдоль противоположной стены комнаты. Рассказ закончился, а они продолжали чего-то ждать. Тишину лишь слегка разбавляло приглушённое покашливание Марата в кулак.

– Что случилось с «Россией»? – задал вопрос Рим, тут же поняв, что в устной форме кавычки не поставишь. Однако Малинче сразу поняла, что он говорил про корабль, и ответила:

– Это была великолепная каравелла. – Её старческий тихий и чуть скрипучий голос никак не гармонировал с внешностью фигуры, в которой чувствовалась необычайная сила. – Этот корабль не взяли битвы, не смогли потопить волны. Пожар, пожравший верфи, не смог совладать с каравеллой богов. Но даже «Россия» ничего не смогла сделать с врагом, перед которым бессильно всё.

– И что же это? – спросил Рим.

– Время, – глухо ответила смотрительница.

Наступила давящая пауза, которую разбавляло лишь покачивание винта. Рим попытался разжать кулаки и не смог. На помощь пришло привычное упражнение – сделать обратное и сжать пальцы сильнее. И тогда уже позволить им самим расслабиться.

Следом пришла неуместная дрожь в руках, не положенная ни богам, ни командирам. Рим сунул руки в карманы робы и, ни на кого не глядя, поспешно пошёл к выходу. Толкнул ворота, ловя в лицо налетевшее облако мелкого песка.

Его никто не встречал. Похоже, скучающий Ксехуитл решил подождать в повозке. Оно и к лучшему. Быстрым шагом Рим обошёл музей, сам не зная, куда идёт. И только сейчас понял, признался себе, что просто хотел побыть один.

Какое-то время он продолжал стоять, пока не почувствовал снова мерзкий табачный дым. К нему неслышно подошёл Цинк, попыхивая трубкой. И взгляд у него был не столько озадаченный, сколько изучающий. Будто бы он переговорщик, а Рим – террорист.

– Андрюх, ты как? – спросил Цинк, выпуская дым. – В порядке?

– Цинк, – обратился Рим, не глядя на него. – Сделай одолжение. Не пускай дым в лицо тому, с кем разговариваешь. За такое можно и в зубы получить.

Цинк молча смотрел на него, не говоря ни слова. Затем попросту проглотил дым, разжал пальцы – и трубка упала в песок, где Цинк тут же растоптал её ногой.

– Рим, – произнёс он, вздохнув. – Ты понимаешь, что чем больше всякой херни держишь в себе, тем сильнее она будет накапливаться?

– Я понимаю, что если ты раздавил свою трубку, то на самом деле не особо и хотел курить, – сказал Рим. – Ты просто сам хотел выпустить что-то, что в тебе накопилось. И для этого же поехал со своими отдельно от меня и моих ребят.

Цинк развёл руками.

– Рим, у каждого своя проблема, – сказал он. – Но, как видишь, я свою хотя бы не скрываю. А вот ты что-то в стороне тусуешься. Суетишься много, командир. Нехорошо это. Совсем нехорошо. Я ещё могу тебя понять, но остальные…

– Ты сейчас приподнял себя над остальными? – прервал его Рим.

Цинк словно окаменел.

– О чем спорим, мужики? – Рядом из кучи песка возникли могучие очертания Быка. – Я за Фифу волнуюсь. А у вас, похоже, тоже тёрки какие-то?

– Не волнуйся за Фифу, – произнёс Рим нарочито скучающим тоном. Со стороны становилось отчётливо понятно, что Андрей еле сдерживает себя. – Всё с ней будет хорошо. Её кличка уже перешла на кобылу. Когда мы улетим, кобыле поставят памятник. Может быть, с восседающий сверху девой. А дева будет обнажена, прикрывая срам длинными, до самой попы, волосами. Памятник сбацают в граните, а может даже в мраморе. Через поколение никто не вспомнит, кто это вообще. А залётным туристам с севера станут втюхивать чумовые истории этой кобылы, одна краше другой.

– Что ты несёшь, командир? – спросил Бык с тревогой. – Цинк, что с ним?

– Я только одно знаю, Бык, – ответил Цинк задумчиво. – Есть моменты, когда я рад, что у нашего с тобой командира нет при себе ножа. И вот это один из них. Полагаю, не последний.

Цинк поддел ногой раздавленную трубку, подняв новое облако песка, и пошёл прочь, не оборачиваясь.

– Да что здесь творится⁈ Андрюха, психуешь-то чего⁈ – выдохнул Бык в недоумении.

– Заигрались мы, – сказал Рим, глядя на покосившийся край крыши. – Вот что происходит. Заигрались мы, Бык, в богов. И с этим нужно что-то делать.

Громила понимающе помолчал, покивал, а затем спросил:

– И что нам делать, Рим?

– Сваливаем отсюда.

– Обратно во дворец?

– Нет. На корабль.

И, словно отрезая себе путь к отступлению, а Быку – к дальнейшим расспросам, Рим сунул руку за пазуху, нащупывая металлический диск. Именно такие когда-то Фаэт раздал им всем для связи друг с другом.

– Фаэт, – произнес Рим, понеся диск ко рту. – Нам нужны лётные капсулы, чтобы забрать нас на корабль.

– Даже не скажешь ему «пожалуйста»? – ухмыльнулся Бык.

– Не скажу. Давай-ка вернёмся. Пылевая буря идёт, похоже.

Тут же, не дожидаясь новых расспросов Быка, Рим мотнул головой в сторону, противоположную от той, куда ушёл Цинк.

– Пойдем, – сказал он. – Поблагодарим старушку.

Рим почувствовал на своём локте крепкую хватку Быка.

– Да что с тобой такое? – спросил здоровяк озадаченно. – Рим, ты сам не свой.

– Мы все сами не свои, Бык, – ответил Рим. – Ты разве сам этого не понял ещё?

Бык нервно облизнул пересохшие губы, но продолжал держать руку командира, словно опасался упустить ценную информацию. Определённо, из него переговорщик оказался лучше, чем из Цинка. И Рим даже позволил себе горькую усмешку.

– Мы на вершине мира, – сказал он. – Только нам хреновее, чем даже после прыжка во времени. Понимаешь?

Бык продолжал молчать. Если он что-то понимал, то и не подавал виду. Но локоть все же отпустил.

– Ты такой жизни хочешь для себя? – спросил Рим. – Или для Анжелы?

– Какой жизни? – нервно проговорил Бык.

– Вот такой, – ответил Рим, неопределённо взмахивая рукой и обводя всё вокруг.

* * *

Вернувшись ко входу в музей, Рим услышал знакомый свист в воздухе. Приближались капсулы Фаэта, которые должны были вернуть их на корабль. Не желая их встречать, Рим решительно толкнул ворота, вошел внутрь музея и позвал:

– Уважаемая Ёлка?

Секретарша президента со смешными перьями в волосах, до этого что-то горячо объяснявшая Скрипу, тут же встрепенулась, вскочила и засеменила к Риму. Гек, рассматривавший копьё на одном из стендов, озадаченно повернулся. Анжела аккуратно сняла из себя бусы, возвращая их на полку. Чук и Гек перестали переговариваться и умолкли. Остальные тоже застыли на местах.

– Я здесь, – прощебетала секретарша.

– Благодарю за гостеприимство. – Рим чуть склонил голову. – Но нам пора. Передайте наше благословение президенту Акатлю. Мира и процветания славному городу Теночтитлану.

Не дожидаясь, пока кто-то из бойцов вставит хоть слово, Рим повернулся ним и решительно показал рукой на выход. На сердце немного потеплело, когда он увидел, что десять человек из «божеств» без лишних расспросов побросали свои дела и пошли на выход.

Тарелки прибыли на удивление быстро. Их свист между тем перешёл в мягкое шипение, а на музейные окна надвинулись тени с воздуха.

Открыв рот, Ёлка во все глаза смотрела в окно. С её места ничего увидеть там было нельзя. Рим мог только предположить, что она сейчас испытывает. Конечно же, симпатичная и образованная секретарша слишком молода и не застала этот летающий транспорт «богов». Но, разумеется, слышала о нём. Наверняка изучала.

Но все же Ёлка не бросилась наружу, как ребёнок, чтобы посмотреть на тарелки. Вместо этого она, явно робея перед Римом, сжимала пальцы в кулачки, переминалась ноги на ногу и, наконец, бросилась к Малинче, обнимая её за плечи.

– Марина! – взволнованно сказала Ёлка. – Пошли! Смотри, там воздушные корабли богов! Это такое чудо! Пошли, посмотрим!

Малинче продолжала сидеть на месте. Риму стало противно от такого благоговения перед его персоной. Он подошёл, мягко положил ладонь на плечо Ёлки: та слегка вздрогнула от неожиданности.

– Всё хорошо, – сказал Рим. – Иди, посмотри, если хочешь. Можешь даже внутри посидеть. Понажимать на кнопки.

Дрожащими губами Ёлка попыталась что-то сказать, но только всхлипнула от наплыва эмоций, бросила Риму благодарный взгляд и выбежала.

Рим со смотрительницей остались одни. Тени шатнулись – тарелки пошли на снижение. Снаружи начали дико ржать лошади.

Рим подошёл к покачивающемуся гребному винту, в последний раз провёл по нему рукой. Затем покопался в кармане робы, вытащил ненавистную ему гирлянду, которой в знак собственной «божественности» когда-то повязывал голову. Повесил ленту на винт, глядя, как она покачивается вместе с ним.

Никакие объяснения не нужны. Потомки придумают, каких почестей достоин этот артефакт воплощённого Кетцакоатля.

– Ты не бог, – отчётливо произнесла Малинче.

Она всё ещё не смотрела на него. Со своего места Рим мог видеть лишь её кончик носа, закрытый капюшоном. Длинными седыми прядями спускались гладкие волосы по грубой ткани плаща.

– Меня зовут Андрей Разумовский, – сказал он. – Я простой солдат из будущего. Со своей командой я преследовал цель, чтобы её захватить. Мы потерпели неудачу, и нас выбросило сюда. Похоже, некие высшие силы решили нас пощадить.

Малинче разжала ручки стула, в котором сидела, чуть подняла голову. Открыла Риму лицо и засмеялась – молодым, звонким, искренним смехом, сразу разгладившим все морщины, разорвавшим на части десятки прожитых лет.

– Спасибо за рассказ, – поблагодарил Рим, идя к выходу. – Это был ценный урок.

Малинче продолжала смеяться ему в спину. Рим торопливо накинул на себя капюшон робы, убеждая себя, что хочет просто защититься от пыли. К моменту, когда они вернутся на корабль Фаэта, он уже сумеет сам для себя осознать, что именно за урок уяснил сегодня.

Но пока что он твёрдо знал одно: время – далеко не самый непобедимый враг.