Текст книги "Соединенные Штаты России 3 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Лим

Соавторы: Полина Ром
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 37

Голос Фифы был настолько громким, что казалось, мог вернуть к жизни даже покойника. Но на её вопли в первую очередь откликнулись церковные служители, дежурившие на колокольне. Высота стен представляла для них проблему, но быстро опущенная верёвочная лестница помогла им преодолеть препятствие.

Фифа отпрянула назад, пытаясь заслонить собой ребёнка, а в другой руке всё ещё крепко держала запачканный кровью нож. Однако, увидев искреннее недоумение и страх в глазах пожилых звонарей, она безмолвно выронила оружие в траву.

Лишь потом появились стражники.

– Дима, – едва слышно прошептала Анжела, – Беги!

Дрожащий мальчик бросился бежать, но звонари перехватили его и стали успокаивать ласковыми голосами. Похоже, тут беды ждать не стоило.

А вот вид стражников не сулил ничего хорошего – мрачные, угрюмые, жестокие. Если и они подкуплены – дело плохо.

Однако вместо преследования беглеца, воины остановились у тела убитой няни. Один из них, выронив копьё, опустился на колени, схватился за голову, а потом завыл, закрывая собственно лицо руками…

Анжела наконец-то поняла смысл происходящего: охранников намеренно отвлекли. Возможно, это была работа Глаши. За годы, проведённые в кругах высшего офицерства, Фифа усвоила важный принцип: в низовых структурах редко встречаются завербованные шпионы. Нет смысла подкупать десятки или сотни рядовых исполнителей, когда можно купить одного генерала. Очевидно, враги добрались до одной из нянек.

– Бей, – проскрипел один из старцев своему более молодому товарищу, указывая дрожащим пальцем на колокольню. – Звони в набат…

Стражники тоже решили поднять тревогу – стали стучать копьями о крепостные стены и громко кричать.

Затем раздался набатный звон. Он был гораздо сильнее, чем обычно. Казалось, что все колокола вращаются с невероятной скоростью, словно сделанные из тонкой фанеры, которую раскачивает ветер.

«Вот зачем они двигают колокол», – пронеслось в голове у Анжелы, – «чтобы звук был громче…»

– Госпожа, это вы его так? – спросил стражник, указывая копьём на тело убийцы.

Фифа молча кивнула.

– Вы, госпожа, самого царевича спасли! – воскликнул воин. Он торопливо снял с себя кафтан и накинул Анжеле на плечи. – Вот, госпожа… Прикрыться вам… – добавил тихо и смущенно, отводя взгляд от грязных коленок девушки.

Она молча кивнула, чувствуя прохладу и заворачиваясь в плотную ткань: «Пусть кто-нибудь другой уже займётся этим. Рим, где ты? Рим⁈» – с отчаянием подумала Анжела. Чувствовала она себя опустошенной и странно уставшей. Как будто реальный марш-бросок пробежала.

Рим не заставил себя долго ждать. Он шел следом за крепким мужчиной, на плечи которого была накинута медвежья шкура. Держался мужик с медведем на плечах очень уверенно, ни секунды не сомневаясь, что любое приказание его будет тут же исполнено. Кроме Разумовского мужика сопровождали и стража и еще какие-то люди.

Фифе никогда не приходилось видеть портрет Бориса Годунова, но во всем Кремле, пожалуй, только он мог выглядеть и вести себя так.

– Анжела… – выдохнул Рим, приближаясь к ней. По пути он бегло окинул взглядом лежащие тела и слегка замедлил шаг.

– Что здесь произошло⁈ – прогремел голос Годунова. – Где царевич⁈

Мальчик снова появился из-за спин стариков. Он схватил Фифу за руки. Его ладони были обжигающе горячими. И Анжела поняла, что это её собственные руки стали холодными как лёд.

При виде царевича у Годунова словно перехватило дыхание. Он пошатнулся и, возможно, упал бы, если бы не опирался на посох.

Свита бояр вряд ли смогла бы удержать такую крупную фигуру.

– Дмитрий… – прошептал он, растирая грудь кулаком где-то под медвежьей шкурой. – Жив, значит… Слава Богу!

Фифа растерянно посмотрела на Рима. Затем – снова на фактического правителя русского царства. Она не знала, стоит ли намекать на то, что всё это выглядит крайне подозрительно. Но лично у неё по поводу Годунова сейчас никаких подозрений не возникало. Она никогда не считала себя знатоком человеческих душ, но сейчас была почти уверена: Борис Годунов искренне рад, что ребёнок жив. И при этом – он совершенно не удивлён покушению. Эти две вещи никак не вязались друг с другом.

«Что за подстава⁈» – в панике думала Анжела. Она надеялась, что Рим поймёт всё по её глазам.

И, похоже, Рим действительно понял.

– Враги в Кремле, – произнёс он, наклонившись над телом в зелёном плаще. Он перевернул мертвеца на спину и откинул капюшон.

– Кто-нибудь знает его⁈ – громко спросил Рим.

– Я знаю, – ответил один из стражников и с опаской взглянул на Годунова.

– Говори! – рявкнул тот. – Говори прямо.

– Это из свиты шведского посла, – сказал стражник. – Отстал от остальных, когда посла провожали на корабль. Мы решили, что он сбежал.

– Но посла проводили уже две недели назад! – воскликнул какой-то боярин. – Значит, он всё это время прятался в Кремле. По кладовкам…

Рим кивнул, как будто это всё объясняло.

Заметив второе тело, новгородский князь двинулся к нему и задал тот же вопрос. Второго убийцу тоже опознали. Но легче от этого не стало.

Второй убийца оказался не из шведской делегации, а представителем датского посольства, которое гостило в Кремле ещё за полтора месяца до приезда шведов.

– Ищите Глашку! – закричал Годунов, ударяя посохом о землю.

– Уже нашли, – ответил светловолосый стражник, подходя с опущенным копьём. – Кухарка нашла и крик подняла. Зарезана Глашка, только не в светлице у себя… А в руке у неё связка ключей. Среди них ключ от погреба. Видимо, она открыла двери кладовки, где они прятались, и выпустила их. А они её и порешили… В кладовку ту редко заглядывают, это вот сегодня тетке Марфе запонадобилось…

– Прятались в погребе? – перебил Рим. – Хорошо, любезный, проводи меня туда.

– Князь… – обратился к нему Годунов, немного повернув голову. – Твои действия кажутся мне странными.

– Странным кажется спасение твоего царевича, – ответил Рим, не моргнув глазом. – Её благодари, – он кивнул на стоящую в мужском кафтане Фифу, затем повернулся и пошёл за стражником в сторону погреба.

Тело второй няни лежало там. Не сразу у дверей кладовки, а дальше по коридору, ближе к повороту. По характеру раны на горле и положению трупа Разумовский сразу понял, что произошло.

Сомнений не было – нападение совершил кто-то из близких, кто не вызывал подозрений. Человек шел некоторое время за девушкой, а не сразу накинулся на нее, как только она открыли дверь и выпустила его. Значит – знакомы были, и доверяла она ему. Это доказало вину Глаши в заговоре.

– Я посмотрю, – сказал Рим, пригибаясь, чтобы пройти через узкий дверной проём. Подземелье как подземелье. Ямы, предназначенные для хранения продуктов питания в отсутствие холодильников, за столетия не изменились. Идеальное место, чтобы спрятаться на несколько месяцев. Особенно, если у тебя есть подкупленный человек снаружи, имеющий доступ к ключам от всех дверей. Всё было предельно ясно.

Сегодня в Кремле, прямо во время Земского собора, была совершена попытка покушения на царевича Дмитрия Иоанновича. Будущего наследника престола, которого, согласно истории, должны были убить. Но, насколько помнил Рим, это должно было произойти совсем в другом году и в другом месте – в Угличе, который находится довольно далеко от Москвы.

Поэтому сегодняшний случай не вписывался ни в какие рамки. Покушение, которое Фифа случайно сорвала, просто оказавшись в нужное время в нужном месте. Фифа, которая, хоть и имеет минимальную военную подготовку, но никогда не принимала участия в настоящих боях.

Вот Бык бы не дал в обиду свою возлюбленную! С другой стороны, только Бык мог бы постараться взять хоть одного убийцы живым. У Фифы такой возможности не было. Здесь нужна подготовка совсем другого уровня. Она и так выжила чудом. А молодец деваха! Это же надо! Не растерялась, не заблажила от страха, еще и мальчишку смогла уберечь!

– Я посмотрел, – сказал Рим стражнику и вернулся в сад.

Фифа уже сидела на скамейке. Рядом с ней приткнулся царевич Дмитрий, категорически отказываясь покинуть спасительницу. Принялся так орать, что оторвать его от девицы не рискнули. Они оба внимательно слушали вопросы, но отвечать пока не торопились – были в шоке от произошедшего.

Глядя на испуганного, но старающегося держаться храбрым мальчика, Рим немного успокоился. Что бы ни случилось, царевич ответит на вопросы и снимет с Анжелы любые подозрения. Да и все его поведение сейчас говорит в пользу Фифы. Скорее всего, у неё не будет никаких проблем. Но у кого-то они точно будут. Это Рим пообещал и себе, и мирозданию, и берёзам вокруг.

Два убийцы, прибывшие из враждебных Русскому царству государств. Покушение, которое исторически приписывали Годунову, хотя доказать это так и не удалось. И сам Годунов, который совсем не удивлен.

Пожалуй, тут непросто разобраться. Наезжать на королей европейских держав было куда проще. Будь Рим один, он бы даже и не стал пытаться. Оставил бы королевские интриги будущим историкам. Но после вмешательства Фифы он не мог это просто так оставить.

– Боярин! – уверенно окрикнул Рим, подходя к Годунову. Слово «государь» так и вертелось у него на языке. Но до избрания царем Годунов таковым не являлся. А после сегодняшних событий он мог им и не стать.

От уверенного голоса новгородского князя бояре почти машинально расступились в разные стороны. Звонари, всё ещё топтавшиеся поблизости, даже поклонились Риму. А Годунов повернулся так, словно повадки медведя проникли в него через шкуру на плечах.

– Что тебе, Андрей? – спросил он с недовольством.

– Нам поговорить, боярин, – сказал Рим, глядя ему прямо в глаза и радуясь тому, что почти не уступает ему в росте. – Без лишних ушей.

– Дело… – медленно кивнул Годунов, соглашаясь, и махнул посохом в сторону дальнего угла сада.

Рим подмигнул Анжеле, бросил внимательный взгляд на царевича и последовал за боярином Годуновым.

– А ты не так прост, князь, – констатировал Годунов. – И девица твоя – он покачал головой то ли с осуждением, то ли с восхищением.

– Глупых девок я с собой в Москву не беру, – ответил Рим, засунув большие пальцы за пояс. – Да и ты не так прост, боярин. Расскажи мне, что это были за убийцы?

– Ты меня допрашиваешь, князь? – Годунов нахмурился.

– Нет, – спокойно ответил Рим. – Я прошу тебя рассказать то, что тебе известно. А если нет, то, конечно, я не вправе тебя спрашивать. Это правда. Допрашивать тебя должен государь Фёдор, чьего малолетнего брата спасла спутница новгородского князя. Если ты не захочешь говорить, то они напрямую спросят Государя. Кто знает, к кому после этого царская милость оскудеет и чьи головы полетят с плеч. Бояре все здесь, собор не распущен. Можно принять любой указ, если один князь шепнёт нужное слово другим князьям.

Годунов резко остановился, повернулся к Риму и дотронулся посохом до его плеча. Было ясно, что не только слова князя вызвали его гнев. В душе у Годунова бушевали демоны. Но он справился с ними.

– Берегись, князь, – предупредил он. – Берегись не за себя, а за свою новгородскую землю, за Ладогу. Садись на коня и скачи обратно. Предупреди людей о грядущей битве.

– Продолжай, Борис, – сказал Рим, не отводя взгляда, хотя посох на плече был тяжёл. – Облегчи душу. Я не дьяк, но помогу, как друг. Мне нужно лишь знать правду.

– А правда тут проста, – прошипел Борис. – Тяжела шапка Мономаха, даже когда она на ком-нибудь другом. Велика Русь, широка её граница. Но и враги сильны. За всем не уследишь.

– Так ты знал о заговоре, – подвел итог Рим, хотя уже сам давно об этом догадался.

– Знал, – пробормотал Борис, убирая посох с плеча князя. – Хотя сердце моё рвали вороны на части.

Годунов посмотрел на белые стены, покачал головой, скрывая боль – и продолжил:

– Шведские и датские послы войной Руси грозились. Хотели взять все крепости на озере Ладожском. Но лишиться выхода к морю мы не могли. Отдали Копорье, и ряд других застав. За собою Ладогу оставили. Но цену заплатить пришлось.

– Согласиться на убиение царевича, – понял Рим.

– Сказали – бастард он, ублюдок, – горько произнёс Годунов. – Царь Фёдор ни о чём не знал. Оставили послы своих убийц в Кремле ютиться. Не знал я, где они, но знал, что рядом.

– И мальчика позвали из Углича в Москву, – сказал Рим. – Под предлогом посмотреть собрание князей, которые на Земский собор приехали. И должны были царевича зарезать во время собора, чтоб под подозрение не попал ни ты, Борис, и никто из бояр или князей. А взамен шведы бы перестали нападать на Ладогу.

– Всё так, – молвил Годунов. И по его бородатым щёкам покатились слёзы.

Рим огляделся на дальний угол сада. Ребёнка уже увели. Фифа продолжала сидеть, обняв колени и покачиваясь.

– Но вмешалась свита князя Андрея из Новгорода, – закончил Рим. – Покушение сорвалось. Царевич выжил. И убиты супостаты. А у тебя, Борис, опять чистые руки. Так получается?

– Не быть им чистыми уже никогда, – стиснул зубы Годунов.

И снова посмотрел на Рима, оживляясь:

– Седлай коней, князь, – сказал он, сдвигая вместе брови. – Скачи обратно в Ладогу свою. Предупреди людей.

И теперь Рим понял, что он имел в виду.

Соглашение между врагами русского царства и Годуновым нарушено. Ребёнок выжил. Покушение сорвано, шпионы мертвы. Пусть вести здесь и расходятся медленно, но…

Но когда шведы обо всём узнают – им не будет причин сохранять Ладогу целой. Не пощадят не только витязей Степана. Всех жителей города пустят под мечи. Города, которым Годунов фактически распорядился, велев бросить на произвол судьбы. Города, который чудом не захирел после бегства власти, потому что люди в нём оказались хорошие. Города, который Рим уже окончательно воспринимал как свой дом до конца дней.

– Коней мне выдай, – сказал Рим Годунову. – Самых быстрых. Для меня и Анжелы. И грамоты сообрази, с печатями. Чтобы принимали нас на постое, как своих.

Годунов еле заметно кивнул.

– И быстро, – сказал Рим, отворачиваясь от него и переходя на бег.

Глава 38

И хорошо, что в Москве зря времени не теряли. Царь Фёдор Иоаннович, узнав о покушении, словно очнулся. Не стал орать, топать ногами, как, видимо, ожидали многие из бояр. Лишь прижал к себе младшего брата и уставился в одну точку, разговаривая то ли с Богом, то ли с дьяволом.

Он стоял так, пока маленький Дмитрий плакал, уткнувшись ему в живот. А Рим и Фифа объясняли, что случилось, под одобрительные кивки стражников и старцев. Годунов же стоял рядом, мрачнее тучи, не произнося ни слова.

Однако единственным вкладом Фёдора в случившееся было его обещание – отправить в Ладогу целое войско. В помощь тамошним витязям. Если окажется, что война со шведами неизбежна, то её придётся начать с удержания берега. Да и обещанное войско, по сути, станет лишь передовым отрядом. Первой линии обороны, в то время как истинная армия могучей поступью двинется к Ладожскому озеру. Но и прибудет значительно позднее.

Отдельно Рим говорил с Годуновым, когда рассвет уже стучался в окно.

– … и помни, Борис, – голос подводил от усталости и сипел, но Андрей давил мужика взглядом, – моих людей ты не вычислишь никогда. Но и следить за тобой будут, как положено. Ты уже видел, на что мои люди способны. А ведь Анжела – просто в учебе девка, но двоих и она уработала. И, заметь! – для пущей убедительности Рим поднял палец качнул им под носом Годунова пару раз, – и на ней – ни царапины, и царевич жив. А то, что она шок изображала… Ну, так и актёрка она неплохая. И если с Димо… с царевичем что-то случится – даже разбираться не стану. Сперва тебя под нож пущу, а там уж…

– Хватит, Андрей! – Годунов поморщился и повысил голос. – Думаешь, я к власти рвусь и кровью дитяти невинного заплатить готов⁈ Теперь ты и сам все знаешь, так скажи, что делать нужно⁈ Федор… Ты сам видишь, – Борис торопливо перекрестился и пробормотал: Прости меня, Господи, – Негожий он, совсем негожий… Что бы ты на моем месте сделал, а⁈

– Некогда мне разбираться и расклады тебе расписывать, но… – Разумовский встал с лавки и, уже открыв дверь, стоя на пороге обернулся и сказал: – Я бы, Боря, лучше бы сам на нож полез, чем вот так… Как жить то с таким на душе дальше будешь?

Дверь захлопнулась за новгородским князем. Борис Годунов еще некоторое время сидел на лавке, а потом, не вставая, с рычанием впечатал кулак в стену. Брызнула кровь…

* * *

Даже на эти разговоры ушел весь остаток дня и половина ночи, так что выехать получилось только поутру. Благо, царские кони оказались выше всяких похвал.

Москва уже осталась позади – вместе с белыми стенами, политическими заговорами и тяжёлыми эмоциями для одних высоких людей и светлыми для других, пониже.

Рим и Анжела неслись во весь дух, и оставалось только радоваться, что была Россия-матушка испещрена трактами и колеями вдоль и поперёк еще с самых древних времен. Компанию им никто не составил, и двигались они налегке. Фифа, как более опытная наездница, вырвалась вперёд, и Риму оставалось лишь следовать за ней, постёгивая коня. А спешить было куда.

Нечего было и рассчитывать, что после отбытия вражеских послов единственными заговорщиками оставались убийцы да одна из нянь. Конечно, в Кремле оставались другие купленные люди, которые быстро смекнули, что покушение сорвалось. Знают, что Годунов не сдержал слова, не позволил прерваться линии покойного Ивана Грозного даже наполовину. Никто не будет разбираться, что случилось и кто помешал заговору.

Главное другое. Сейчас наверняка впереди Рима и Анжелы во весь дух скачут гонцы. Возможно, по другой дороге. Возможно, в разные точки страны. Скачут сообщить представителям датского и шведского королевств, что Годунов не пошёл на сделку по прореживанию числа носителей царской крови. Что договор нарушен и теперь берег Руси можно захватывать целиком там, где это возможно. И начнут они с города, который ближе всего к Копорью. С Ладоги.

Догнать бы гонцов, конечно, и заставить их замолчать навеки. Но на такую удачу Рим даже не рассчитывал. Как и на то, что удастся проскакать неделю, не слезая с седла. Потому воспользовались тактикой марш-бросков. Отдыхать, не дожидаясь усталости.

Фифа первая нашла общий язык со своим жеребцом. То двигалась рысью, то пускала в галоп, то приструняла и давала отдохнуть. От Годунова Рим получил не только грамоты, скрепленные печатями, но и перстень самого государя Фёдора. При виде этих реликвий все корчмари и трактирщики отвешивали поклоны и спешили услужить.

Не говоря уже о том, что на Разумовском по-прежнему были княжеские шмотки. Скакать в них оказалось на удивление удобно. И от дорожной пыли и грязи одеяние князя Андрея оберегал плащ.

На постоялых дворах они и с Фифой не задерживались. Короткий двухчасовой сон, покуда кормят и чистят лошадей, наскоро поесть – и скакать дальше. Коней старались не менять, чтобы не привыкать к новым. Но к концу второго дня кони жеребцы уже не выдерживали. Приходилось, скрипя зубами, брать свежих. И чудом оказалось, что на дворах можно было лошадей ещё и выбирать.

Один лишь раз попалась корчма до того убогая и забитая, что внутрь невозможно было войти, не потеряв сознание от алкогольного духа. Сам хозяин впервые видел и грамоты и перстень, и даже княжеский наряд. Ставить ему это в вину Рим не мог. Но в морду от души всё-таки заехал. После чего оставил корчмарю двух породистых кобыл и забрал единственного молодого гнедого, который был в округе. Хоть и пришлось буквально вырывать поводья из рук плачущих детей.

Вдвоём с Фифой они залезли на гнедого. И проскакали ещё полсотни верст, понимая, что в следующий раз с таверной может и вовсе не повезти.

Однажды так и случилось, и заночевать пришлось прямо в лесу. В тот раз коней было, к счастью, двое, а потому их снабдили ещё и припасами. Эта формально считалась новгородской землей, то есть владениями князя Разумовского. Поэтому Рим, покуда кони пили, а Фифа собирала подобие палатки, срубил ржавым топором несколько деревьев, чтобы хоть как-то пометить это место. В будущем здесь придется устроить поселение. Потому что на данном тракте путникам потребовался отдых получше, чем выпал им с Анжелой в этот раз.

И, глядя на условный знак из трёх стволов, составлявших ровный треугольник, Рим понял, что примерно так во все века и рождались города и села. Появится в глуши случайный путник, зацепит его душу это место – и здравствуй, новая деревушка. Затем колодец, строительство, телеги, грузы. Путь до речки, поля, забор и частокол. А через пятьсот лет – громадный мегаполис, миллионов на двадцать человек, не помнящих истории…

И сейчас, пока Рим скакал вслед за Фифой, временами даже обгоняя её – благо что колея чётко вырисовывалась протоптанными линиями в траве, – он попутно понимал, что это не выход. Хотя бы потому, что он устал от войн и всё ещё старался их не допускать. Всю жизнь в обоих мирах старался. И сейчас – старается… Не только среди экономически прогрессивных держав, но и, разумеется, у себя на родине.

А потому у него оставался один шанс. Пока ни русские, ни шведы не собрали армию – нужно разобраться с ситуацией на берегу своими силами. Форы у него было ровно столько, насколько быстро они с Фифой скакали. Подобно тому, как слово движется впереди меча, так и они должны добраться до Ладожского озера быстрее чужой армий.

Рим должен был не допустить масштабных столкновений. Но при этом – ни пяди русской земли между тем не уступить.

* * *

Ладога показалась впереди, и Фифа словно всхлипнула. Только сейчас она позволила себе выказать усталость.

– Я сам всё объясню, – сказал Рим, чувствуя, как тоже срывается с дыхания. – Давай к Васе, отдыхай.

У Фифы даже не было сил мотнуть головой в знак благодарности. Ноги её лошади уже заплетались, и Анжела медленно повела её к месту для водопоя.

Рим спрыгнул с коня перед постоялым двором, чувствуя, как подкашиваются колени и гудят забитые мышцы ног. Даже здесь его местные мальчишки опередили, мигом разнеся весть, что князь Андрей вернулся.

Дёрнув за шнуровку плаща, Рим скинул походное одеяние прямо на пороге. Вошёл в двери в пропотевшей рубашке и потертых штанах. Бойцов здесь не было. Похоже, Чук, Гек и Кот были на полях. Марат, значит, убаюкивает дочек. Бык – наверняка на башне замка.

Потому лишь Влада оставалась здесь – медленно помешивала компот, варящийся в огромном котелке. Завидев Рима, она радостно улыбнулась.

– Вы вернулись, – сказала она.

– Да, – просипел Рим, подходя к котелку.

Хозяйка тут же налила ему фруктовый взвар, немного разбавив его холодной водой. Рим выпил залпом. Поблагодарил кивком – и метнулся вверх по лестнице. После чего уже неторопливо вошел в комнату Скрипа.

«Синеглазка» был на месте – за столом, окружённый рядом бумаг, на которых писал пером. При виде Рима он оставил свое занятие и чуть привстал.

– Ты знал? – требовательно спросил Рим.

Синий свет в глазах Скрипа чуть погас.

– Про царевича? – тихо спросил он. – Да. Знал.

Рим зашёл, с шумом захлопывая дверь за собой. Смахнул со стола бумаги и уселся на него, потому как лишнего стула здесь не было.

– Тогда я слушаю, – сказал он жёстко.

Скрип медленно провел рукой по лбу и спросил:

– Димитрий жив?

– Жив, – подтвердил Рим. – Фифа вмешалась.

Скрип пробормотал тихое ругательство.

– Ну что же, – сказал он наконец. – Видать, такова судьба.

Рим молчал.

Радист вздохнул. Подсунул стул под себя и уселся сверху, постукивая по нему ладонями. Он собирался с мыслями. И наконец начал говорить:

– Ты хорошо помнишь историю нашего мира.

– Более-менее, – сказал Рим.

– У Ивана Грозного, как я уже сказал, было два наследника, – продолжал Скрип. – Фёдор и Димитрий, или Дмитрий. Это ты помнишь. Долгое время считалось, что, когда Дмитрия убили в одиннадцать лет – то есть через три года после времени, в котором мы с тобой сейчас живём, – Годунова обвинили в этом. Собрали Земский собор, и на нём решили, что Годунов в этом замешан. А ещё через несколько лет объявился странный человек, который называл себя выжившим царевичем Димитрием. Сказал, что ему удалось избежать покушения и бежать из Руси. И что теперь он вернулся, чтобы сесть на трон и стать новым царём… Слушай, Рим, но ты сам должен про Лжедимитрия знать. Столько фильмов и книг про него было сделано…

– Давай к главному, – прервал Рим. – Почему Фифа не должна была присутствовать сегодня? Почему покушение состоялось на три года раньше?

– Не раньше, – поправил Скрип. – Всё верно.

Рим молчал.

– История изучается и пишется постоянно, а данные регулярно обновляются, – говорил «синеглазка». – В нашем с тобой времени историки сумели как следует профильтровать вопрос покушения. Как-никак, это в корне поменяло власть на Руси. С помощью новейших технологий заново просканировали все реликвии, все документы. Целая команда историков занялась этим вопросом по новой. Спасибо России-матушке, после победы над Европой у неё образовалось много свободных людей, свободных денег и свободного времени, чтобы заняться восстановлением страниц прошлого.

– И что выяснили? – спросил Рим.

– Сначала умные головы задались вопросом, – продолжал Скрип, – а как так получилось, что какой-то хрен с горы в принципе смог нарисоваться в Москве, назвать себя царём – и все ему поверили? Причём не важно, был ли причастен Годунов к его якобы убийству, или не был. Как так получилось, что Борис просто принял все обвинения и уступил трон?

Скрип замолчал, видимо, ожидая встречного вопроса. Но его не последовало. Рим лишь молча смотрел на него, постепенно теряя терпение.

– Короче, начали копать, и всё оказалось очень просто, – вздохнул Скрип. – Принятие нового царевича прошло без сучка и без задоринки, потому что это уже случалось ранее.

Рим начал понимать. Он озадаченно почесал себя за подбородок.

– Таков истинный ход истории, – говорил Скрип. – В нашем с тобой известном времени, настоящего царевича Димитрия убили не в одиннадцать лет. А в восемь, на три года раньше. Во время Земского собора. То есть на прошлой неделе, как раз тогда, когда вы с Фифой были в Москве. Его зарезали в саду Кремля, где он гулял с двумя нянями. Это всё что известно. Нет ни имён нападавших, ни лиц заказчиков. Они сделали свое чёрное дело – и скрылись. После чего, буквально в тот же день, Годунову предоставили другого ребенка. И велели считать царевичем Димитрием. Неизвестно на каких условиях, но Годунов согласился. Причём не только Годунов, но и сам царь, Фёдор. Что очень странно. Даже не могу предположить, чем купили молчание таких ребят.

– Обещаниями отказаться от претензий на береговую линию, – ответил сразу Рим. – Заверениями, что Ладога останется русской.

– В самом деле? – озадаченно произнёс Скрип. – Интересно. Жаль, не могу это передать историкам будущего. Возможно, это бы многое объяснило. Как бы то ни было, Годунова прогнули. Он имел влияние на царя, и смог заставить того смириться с потерей младшего брата. Все сделали вид, что новый восьмилетний ребенок – это и есть царевич. А потом, видать, нужно было сообщить на самые верха, что Годунова успешно прогнули. Ему навязали нового человека, якобы царских кровей. И он согласился. Эдакий психологический маневр. Вскоре и новый царевич на замену оказался уже не нужен. И три года спустя, в одиннадцать лет, зарезали и его.

– И всё это время историки считали, что это всё был один и тот же ребенок, – понял Рим. – Никто же не знал о первом покушении, зато второе разрекламировали в политически выгодный момент.

– Да, так что ор стоял до небес, – сказал Скрип. – В общем, Годунову вменили убийство царевича. Вот он и проходил, как опущенный, остаток дней. Так что потом, когда Фёдор умер и появился Лжедимитрий – внешние силы влияния смогли навязать Бориске свою повестку дня. Потому что так на него прежде уже успешно надавливали и имели дичайший компромат. Понимаешь, почему, Рим? Это получилось, потому что они уже делали это прежде.

– Значит, Годунова развели, как лоха, – сказал Рим. – И никто не узнал, чего ему это стоило.

– Да по ходу, только ты один это сейчас знаешь, – сказал «синеглазка», вставая со стула. – Рим, послушай… Если вы сорвали покушение, то я искренне рад, что так карты выпали. Теперь ты понимаешь, почему я не хотел, чтобы Фифа там была. Потому что я знал, что произойдет убийство. Как раз тогда, когда там будешь ты. Нетрудно было догадаться, куда именно отправят гулять спутницу новгородского царя.

– Ты знал, что Фифа вмешается в покушение, – сказал Рим. – Знал – и все равно был против этого.

– Рим, она сама могла пострадать, – попытался оправдаться Скрип. – Её могли убить там, вместе с царевичем!

Рим долго смотрел на него. Затем произнес:

– Скрип, я слишком много нервных клеток сжёг, пытаясь смириться с ролью командира. И, раз уж мне это удалось – сделай одолжение, оставь для меня тяжкие муки выбора. Любого. Пусть каждый занимается своим делом.

– Хорошо, – потупился Скрип. – Но и ты должен понимать, Андрей. Вы спасли линию рода Рюриковичей. Если на ребенка не будет нового покушения – то это значит, что никакого царя Годунова тоже больше не будет. Отныне и навсегда будущее России нам не известно. Изменение, которое вы все сделали сейчас – это самое колоссальное из всех.

– Лучше подумай, где зерна достать, – бросил Рим, выходя из комнаты.

И, спустившись по лестнице, Рим выбежал из гостиницы и быстро пошёл в замок.