Текст книги "Солдат удачи"

Автор книги: Дина Лампитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Все было готово: игроки расселись по местам, начинался гамбит. Гроссмейстер снял перчатку и улыбнулся пешкам. Настало время сплести воедино многие жизни, сдвинуть ход событий с мертвой точки, чтобы не было уже возврата к прошлому.

Так ковалась цепь событий, ведущих к неожиданной кульминации. Маленькие люди принимали маленькие решения – и тропа судьбы необратимо менялась.

Фрэнсис Хикс, сбривая с подбородка остатки мыльной пены, изменившимся из-за перекошенного рта голосом сказал своему брату Элджернону:

– Мы поедем в Гастингс? В августе так неприятно оставаться в Лондоне. Поехали, не упрямься. Ну, скажи «да».

– Но как же Кэролайн? Я имею в виду, черт возьми, у вас же еще медовый месяц… ну, почти. Она не захочет, чтобы я шлялся поблизости и мешал вам.

Глаза мистера Хикса стали печальными, как у спаниеля, с которым никто не хочет играть.

– Ерунда. Она захочет написать твой портрет: как ты в своей широкополой шляпе задумчиво смотришь на морс, – Фрэнсис уложил бритву в кожаный чехол. – А я нарисую тебя с подзорной трубой, в небрежной позе. Поехали, Элджи! Ты будешь для нас позировать.

Элджернон громко засмеялся лающим смехом:

– Ну, в таком случае…

Но тут он вмиг растерял всю свою веселость, потому что в комнату вошла его невестка. Он вскочил с места, опрокинув столик, на котором стоял цветочный горшок с ландышами.

– Ох, черт побери! Прости, Кэйро…

Мистер Хикс ползал среди черепков, коленями размазывая по ковру землю из горшка.

– Не беспокойся, Элджи. Я сама.

Кэролайн встала рядом с ним на колени, незаметно подмигнув Фрэнсису. Она стала еще красивее, замужество пошло ей на пользу. Ее муж посмеивался, наблюдая эту сцену, полуприкрыв глаза.

– Кэролайн, мы хотели бы поехать в Гастингс, – конечно, если ты согласишься. Я думаю, каникулы на морском берегу нам не повредят.

– А Элджи тоже поедет?

Мистер Хикс, стоя на четвереньках, жалобно взглянул на нее:

– Если, конечно, я вам не помешаю.

Кэролайн, взглянув на разбитый цветочный горшок, улыбнулась, обняла Элджернона и сказала:

– Да разве ты можешь нам помешать? Милый, милый Элджи!

Тем временем старый морской волк Уильям Уолдгрейв, младший брат покойного графа, ныне виконт Чьютон, – поскольку у Джорджа не было наследника, по крайней мере, законного, – вышел из кареты и постучался в двери дома номер 18 по Монтегю-стрит. Он стоял под дверью, слегка разгоряченный и запыхавшийся, ожидая, пока служанка откроет ему.

Он вступил в Королевский Морской Флот гардемарином и поднялся до капитанского чина, после чего, не долго думая, бросил службу на корабле и попытал счастья на политической арене. За всю свою жизнь он не чувствовал себя таким несчастным, как в то время. Поэтому вскоре он с радостью вернулся на море и стал капитаном «Серингапатама».

И теперь, сидя в гостиной своей невестки, он говорил рублеными фразами, словно отдавал команды матросам:

– Черт побери, Энн, я приехал пригласить тебя с дочерьми в Гастингс. Там можно будет отдохнуть. За мой счет. Какая досада, что вы поссорились с Джорджем. Мы с Элизабет подумали и решили: раз уж мы отправляемся на море с детьми, почему бы не устроить семейную прогулку?

Энн нерешительно взвешивала предложение, но от веления судьбы ей было не уйти.

– Что ж, Уильям, – произнесла она, – это очень мило. Ты уверен, что мы не будем для вас обузой?

– Нет, что ты. Мы снимем комнаты в «Лебеде» и от души развлечемся. Море у меня в крови, и в Гастингсе я себя всегда чувствую превосходно.

– В таком случае, мы с радостью присоединимся к вам.

– Отлично. Если мы отправимся в пятницу, вы успеете собраться?

– Да. Я люблю собираться в спешке, тогда не приходится долго ждать.

– Тогда я отправлю Дженкинса, чтобы он все для нас подготовил, – он поцеловал невестку в щеку. – Карета приедет за вами в десять часов. Ну, до пятницы.

Когда он ушел, помахивая тростью и слегка раскачиваясь по старой морской привычке, Энн выбежала из комнаты с криком:

– Девочки, девочки! Мы едем в Гастингс с дядей Уильямом. Это будет так здорово! Вы же знаете, я там родилась.

Графиня с легкой надменной улыбкой припомнила мисс Энн Кинг, сумевшую наконец завоевать графа Уолдгрейва после рождения Джей-Джея и в ожидании Джорджа. Эти дни бурной, необузданной страсти остались в прошлом: восхитительный любовник, ее прекрасный граф, лежал в могиле. Она вздохнула и поправила траурную шляпу.

В это же самое время Джекдо выходил из лондонских казарм. Со времен канадского дела его не посылали за границу и позволили остаться в Лондоне. Но теперь его должны были отправить в Индию и отпустили на побывку. Итак, повинуясь своей судьбе, Джекдо направлялся в дом номер 5 по Пелехам Крескент в Гастингсе, чтобы повстречаться там с генералом и Хелен, Виолеттой и Робом.

Первыми к месту назначения добрались Кэролайн, Фрэнсис и Элджернон. Они поехали в маршрутном экипаже «Парагон» (прямую железнодорожную линию в Гастингс еще не открыли). Их багаж, в том числе и шляпные картонки Кэролайн, поместили на крышу карсты, вся компания пребывала в веселом настроении. Элджернон был очень доволен.

«Парагон» въехал в Гастингс по Истбурн-стрит, свернул на улицу Всех Святых и проехал под аркой на постоялый двор при гостинице «Замок». Фрэнсис не успел заказать комнаты заранее и поинтересовался, можно ли снять номера, но ему сказали, что все уже занято, – видимо, по причине исключительно хорошей погоды и большого наплыва отдыхающих. Ему посоветовали обратиться в гостиницу «Лебедь» (в которой останавливалась принцесса Виктория во время своего визита в Гастингс), и в обществе мальчишки-носильщика, согнувшегося под тяжестью их багажа, компания отправилась пешком по указанному адресу.

Добравшись до «Лебедя», они обнаружили, что там царит суматоха: служанки в передниках драили каменные ступени и натирали медные молоточки на дверях, конюхи возились с метлами на постоялом дворе; повара раскладывали по тарелкам мясо и овощи и беседовали с рыбаками, поставлявшими свой улов прямо на кухню.

За конторкой, пахнущей воском и ваксой, стояла высокая фигура в пенсне. Фрэнсис спросил, уж не ожидается ли прибытие королевы, на что ему ответили: «Нет, только виконт Чьютон со своими родными».

– А у вас сеть свободные номера?

– О да, сэр. Большая комната с видом на море. А для вашего отца…

– Брата.

– Прошу прощения. Для вашего брата – соседняя комната поменьше. Боюсь, что из нее открывается не такой хороший вид, сэр. Точнее, оттуда видно только наружную лестницу.

– Меня это устроит, – сказал Элджернон. – Все равно я собираюсь большую часть времени проводить на свежем воздухе.

– Тогда следуйте за мной, мадам, джентльмены… Гости осмотрели комнаты и остались ими довольны.

Распаковав чемоданы и слегка перекусив, усталые путешественники решили часок отдохнуть: Элджи уснул на спине, свесив руки за изголовье, а Фрэнсис и Кэролайн занялись любовью, глядя, как танцуют пылинки в лучах послеполуденного солнца.

Примерно в то время, когда они решили прогуляться перед обедом, из карсты на улице Святого Леонарда вышел Джекдо и направился домой пешком.

Все уже ждали его, собравшись в гостиной на втором этаже, из окон которой открывался великолепный вид на простиравшуюся до горизонта и сливавшуюся с небом сверкающую морскую гладь.

Джекдо не мог не подойти к окну, чтобы полюбоваться на эту красоту. Когда же наконец он перевел взгляд на свое семейство, то первым делом ему бросилось в глаза, как постарели родители.

Кудрявые бакенбарды генерала были словно осыпаны снежинками, а в волосах Хелен появились две серебряные пряди. Она теперь казалась еще более хрупкой и беззащитной, и Джекдо понял, что его матери, о которой он привык думать как о молодой девушке, теперь уже, должно быть, за сорок.

У Роба, по-прежнему высокого и сильного, в уголках глаз появились морщинки, а Виолетта, хорошенькая малышка, не поднимала взора и была погружена в какие-то тайные раздумья: с нее можно было писать картину «Первая любовь».

Семейство Уордлоу радостно приветствовало Джекдо, и только Хелен заметила, что в глазах у него таится скорбь. Генералу даже понравилась произошедшая с сыном перемена: он перестал быть таким мечтательным, как прежде, и не выглядел человеком не от мира сего. Кроме того, генерал подумал (не без укола совести), что теперь Хелен и Джекдо несколько отдалились друг от друга.

Генерал, обнимая Джекдо, украдкой взглянул на жену и почувствовал, как его сердце вновь, как всегда, забилось быстрее. Он никогда не сможет избавиться от этой любви, неподвластной приказам воли. Он будет умирать с ее именем на устах. Но сейчас его мысли были далеки от подобных мрачных вещей. Он сказал:

– Я заказал стол в «Лебеде» на сегодняшний вечер. Мы отпустили нашего повара на сегодня. Что ты на это скажешь?

Он похлопал сына по спине, давая ему понять, как он рад его видеть.

– Превосходно. У меня будет время умыться и переодеться?

– Конечно, конечно. Нам надо выйти около восьми.

Но в этот момент Гроссмейстер отвлекся. Джекдо, взбегая по витой внутренней лесенке, зацепился за какой-то железный прут, упал, разбил в кровь лицо и подвернул лодыжку здоровой ноги.

– Проклятье! – завопил он и услышал, как с нижнего этажа отец сделал ему замечание: «Ты уже не в казарме, Джекдо».

Но Роб догадался, что дело не обошлось легким ушибом, и побежал вверх по лестнице, туда, где стонал его младший брат.

– Что случилось?

– Точно не знаю. Скорее всего, растяжение связок. Черт побери! Хорошо же начинается тихая домашняя жизнь!

– Ничего страшного, – сказал Роб и, не дожидаясь дальнейших рассуждений, подхватил его на руки, словно мальчика.

Так что Джекдо лежал с холодным компрессом на ноге и пачкой сигар, спрятанной под подушкой, в то время как его семейство, попрощавшись с ним, отправилось на обед.

Хелен, одетая в серо-голубое платье и с голубоватыми перьями в волосах, поцеловала сына в щеку и сказала:

– Энн за тобой присмотрит. Мы оставили для тебя поднос и бутылку шампанского во льду. Все будет хорошо?

– Само собой. Желаю вам приятно провести вечер. А завтра вы мне все расскажете.

И семья Уордлоу покинула дом, приговаривая: «Бедный Джекдо». С тех пор, как шесть лет назад в гостинице «Лебедь» побывала королева Виктория, это заведение стало очень веселым и славилось своими собраниями, балами и праздничными обедами.

Но этот вечер поистине превзошел все ожидания. Когда компания вошла в двери гостиницы и служащий в пенсне поклонился и произнес: «Добрый вечер, сэр. Проходите сюда, генерал Уордлоу», – за спинами у них кто-то воскликнул: «О небо! не может быть! Кузина Хелен, как я рада вас видеть!»

– Кэролайн! – отозвалась Хелен. – не могу поверить своим глазам! Когда мы с тобой виделись в прошлый раз, тебе было…

– Четырнадцать или пятнадцать. Это было в Саттоне.

– Когда миссис Тревельян устроила праздник в саду.

– Да, все правильно, – Кэролайн слегка присела в реверансе и застенчиво добавила: – А теперь я вышла замуж. Кузина Хелен, генерал Уордлоу, Роб, Виолетта, позвольте представить вам моего мужа, Фрэнсиса Хикса. И моего деверя, Элджернона.

Уордлоу и Хиксы поздоровались друг с другом, обменялись поклонами и рукопожатиями.

– Вы обедаете здесь? – спросил генерал.

– Мы сняли здесь комнаты, сэр, – ответил Фрэнсис.

Генерал радостно ухмыльнулся в усы:

– В таком случае, не хотите ли присоединиться к нам? Мы сможем обсудить все новости.

Дамы не возражали, а Элджернон оживленно затряс головой и принялся бегать кругами. Итак, после недолгих переговоров со служащим, генерал повел за собой всю компанию в обеденный зал, обитый красным плюшем, украшенный мраморными колоннами и маленькими золотыми светильниками, и занял место во главе стола на семь персон; Хелен села от него по правую уку, а Кэролайн – по левую. Рядом с Кэролайн сидели Роб и Виолетта, а еще дальше – братья Хиксы.

Но это оказалась еще не самая большая компания а сегодняшний вечер. В центре зала стоял огромный стол, застланный камчатым полотном, сверкавший серебром и хрусталем и накрытый на двенадцать персон.

Все уставились на этот стол, и Фрэнсис, которого супруги Уордлоу немедленно сочли весьма представительным молодым человеком, произнес:

– Это, должно быть, для виконта Чьютона. Он остановился в гостинице со своей семьей.

– Чьютон? Чьютон? – в задумчивости повторил генерал. – Это наследник Уолдгрейвов, верно? Я служил в Париже вместе с одним из них – кажется, с шестым графом Уолдгрейвом. Прошу прощения у дам, но это был настоящий развратник.

– Правда? – спросил Фрэнсис.

– Да, – генерал слегка подмигнул. – Я вам попозже расскажу, Хикс, за портвейном.

Фрэнсис поднял бровь, а Элджернон воскликнул: «Хо!» – и понимающе посмотрел на генерала.

Но дальнейшие размышления о похождениях покойного графа были прерваны появлением меню, и гостям пришлось совершать мучительный выбор между изобильными дарами моря и мясными деликатесами. Наконец, заказ был сделан. Уордлоу и Хиксы только собирались приступить к устрицам, как их внимание было отвлечено от еды появлением в зале новых гостей.

В обеденную залу вошел седовласый полный джентльмен, который не мог быть никем иным, кроме виконта Чьютона; под руку с ним шла жеманно улыбающаяся дама. Но взоры посетителей были прикованы вовсе не к этой чете, а к четырем дамам, которые шли вслед за ними попарно.

Старшая из них – по всей вероятности, мать остальных троих, – была миниатюрной, как куколка. На голове у нее была траурная шляпа. Несмотря на то, что ей было уже почти пятьдесят, черное вечернее платье подчеркивало изысканную красоту ее фигуры. Когда она прошла к своему стулу мимо Элджернона, тот шумно сглотнул и уронил устрицу.

Рядом с вдовой шла ее точная копия – только на тридцать лет моложе; мать и старшую дочь различал только прозрачно-голубоватый оттенок в глазах дочери.

А следом за ними шла еще одна девушка потрясающей красоты; огромное облако рыжих волос, распущенных по плечам, подсказывало опытным взорам светского общества, что ей еще не исполнилось семнадцати лет: ведь в семнадцать лет девушка должна начинать делать прическу, укладывая волосы в локоны.

– Клянусь Юпитером, – непроизвольно вырвалось у Роба, когда он на мгновение встретился с девушкой глазами.

Но она только взглянула на него и тут же прошла мимо, обдав его ветерком атласного платья и ароматами лунной Аравии.

Четвертая девушка была еще почти ребенком. Она была хорошенькой и свежей, но розовые губки, сложенные капризным сердечком, сразу навели Хелен и Кэролайн на мысль, что этот ребенок сильно избалован. Виолетта же вообще не могла ни о чем думать, настолько ее потрясла и удивила эта великолепная компания.

Следом за четверкой красавиц вошло шестеро детей разного возраста, роста и пола, – по-видимому, потомство самого виконта Чьютона.

– Гастингс, должно быть, битком набит Уолдгрейвами, – прошептал Фрэнсис. Кэролайн улыбнулась и кивнула, но Элджернон только смотрел в немом изумлении в спину прекрасной вдовы, и его изысканный обед, который в другой ситуации был бы немедленно поглощен с большим аппетитом, теперь остывал без дела у него перед носом.

Присутствие семьи виконта Чьютона за главным столом несколько подавляло. Но Хелен и Кэролайн старались изо всех сил, и Хиксы все-таки смогли обменяться сплетнями и новостями с семейством Уордлоу.

– А как поживает наша милая Мэри? А Матильда?

– Мэри счастлива, как никогда: у нее большое хозяйство, куча детей и слуг, – Кэролайн приподняла темные бровки. – А насчет Матильды Мэри пишет, что жизнь в Париже пошла ей на пользу. Она даже перестала носить коричневые платья, и теперь ее сопровождает в оперу молодой французский аристократ.

– Как я рада это слышать. А что Джон Джозеф?

– Его направили в венгерскую часть империи. Там сейчас неприятности.

– Да ну? – генерал Уордлоу весь обратился в слух. – А что там происходит?

Кэролайн понизила голос:

– Говорят, что новый австрийский император, Фердинанд, настоящий сумасшедший. Он даже не может как следует написать свое имя. По существу, страной управляет принц Меттерних, и молодые венгерские аристократы подбираются к трону. Если дать им хоть малейший шанс, они устроят переворот. Поэтому необходимы войска, чтобы держать их в страхе.

Хелен покачала головой и на мгновение показалась Кэролайн такой же юной, как при первой встрече с ней.

– Ах, эти мальчишки! Джон Джозеф, Джекдо, Роб… Неужели им нравится жить так далеко от дома?

На что Кэролайн твердо ответила:

– Что касается моего брата, наверняка да. Он всю жизнь не мог дождаться, когда же между ним и замком Саттон проляжет океан.

– Это из-за проклятия?

– Думаю, да. Он ненавидит это место, хотя его и тянет вернуться. А как идут дела у Джекдо?

– В настоящий момент он в Гастингсе и лежит дома, в постели. Его отпустили на побывку перед тем, как он на три года застрянет в Индии, и в первый же день его угораздило растянуть лодыжку, – голос Хелен стал несколько мягче. – Я беспокоюсь за него, Кэйро. Вернувшись из Канады, он сильно изменился. Мне кажется, с ним произошло что-то ужасное.

– А у него сохранился его волшебный дар?

– Не знаю. Он стал очень замкнутым. Он уже не похож на того мальчика, с которым вы дружили в детстве.

– Мы с Фрэнсисом придем завтра навестить его. А наш милый Элджи, – она с обожанием взглянула на деверя, – чересчур жизнерадостен для спальни больного.

Кэролайн и Хелен улыбнулись друг другу, и Элджернон, словно почувствовав, что говорят о нем, повернулся к ним и произнес:

– Клянусь Юпитером, миссис Уордлоу, это чудесный городок. В моем справочнике, – он помахал увесистым томом, – говорится, что Гастингс – один из самых красивых городов Англии. Думаю, завтра мне стоило бы прогуляться до «Светлой Глен».

Кэролайн ответила:

– Превосходная идея, Элджи. Мы с Фрэнсисом отправимся навестить моего кузена, и ты будешь предоставлен самому себе.

Элджернон даже фыркнул от удовольствия:

– Ну, не знаю, как там и что, но я зря времени не потрачу, Кэйро. Я так люблю новые места, ты же знаешь.

Время словно задремало. В гарнизоне в Буде, расположившемся на берегу Дуная в угрюмой крепости Пешт, Джон Джозеф Уэбб Уэстон странствовал в своих сновидениях. Ему снилось, что он снова оказался в замке Саттон и стоит в одиночестве посреди Большого Зала.

Отовсюду до него доносятся голоса веков. Он слышит, как Фрэнсис Уэстон обращается со словами любви к Роузи Пиккеринг; слышит, как Анна Болейн пост своему королю; как Мэлиор Мэри восторгается оттенком глаз какого-то малыша; как королева Елизавета приветствует Генри Уэстона, оценивающе глядя на него, словно гадая, действительно ли их произвел на свет один и тот же отец.

Джон Джозеф слышит, как поют звездные хоры, как взрывается комета. Как сливаются воедино в согласной мелодии прошлое и настоящее. Нет ни дня, ни ночи. Нет ничего, кроме нерасторжимого единства всей вселенной. Он вплотную подошел к разгадке великой тайны…

А потом все пропало – иначе и быть не могло, если ему суждено было оставаться на земле в здравом рассудке, – и сон его стал спокойнее. Ему приснилось, что он идет по Парадной Лестнице к Длинной Галерее и видит, что здесь до сих пор часовня. В конце галереи, возле алтаря, его ждет Невеста. Лицо ее скрыто под белой фатой, сквозь которую просвечивают огненные кудри.

– Поторопись, – произносит она, не поворачивая головы. – Я уже готова. Разыщи меня.

– Это ты? – отозвался Джон Джозеф. – Ты – та, что мне снилась?

– Да, – отвечала она. – Я – твоя судьба, твое прошлое, настоящее и будущее. Только узнай меня, когда встретишь. Это все, о чем я прошу тебя.

– Я всегда тебя знал.

– Но узнаешь ли, когда придет время?

Видение растаяло. Джон Джозеф вернулся в Венгрию, теперь ему снились самые обычные вещи – пушки, лошади и растущее недовольство этого некогда гордого народа. Он услышал голос поэта: «У нас под ногами лежат континенты и океаны, золото и серебро, у нас сильные крепкие руки, богатый и прекрасный язык, – у нас есть все, кроме согласия и свободы».

Джон Джозеф проснулся пасмурным прохладным летним утром и вдохнул воздух, напоенный запахом близкого мятежа. И в эту минуту он не понимал, что же ему ненавистно больше: эта чужая страна, готовая вот-вот взорваться изнутри, или ужасный саттонский особняк с его проклятием.

В это утро, серое и холодное в Буде, но яркое и солнечное над английским побережьем, Элджернон Хикс проснулся ровно в шесть часов и соскочил с постели. Распахнув окно, он высунул голову наружу, повел носом в сторону моря и проделал серию дыхательных упражнений. Потом он достал из-под кровати полотняную сумку, извлек из нее походный эспандер и принялся накачивать мышцы, присвистывая на высоких нотах.

Закончив делать зарядку, он надел рубашку с высоким воротничком, брюки, короткую куртку и яркий шейный платок, закрепив его булавкой. Взяв под мышку широкополую фетровую шляпу, он спустился вниз.

Там он на скорую руку позавтракал: сосиски, бобы, изрядное количество ветчины и несколько яиц были проглочены горячими в одно мгновение; за ними последовал добрый ломоть хлеба и множество чашек чая. Затем, быстренько проглядев «Таймс» и передав с официантом записку для Фрэнсиса и Кэролайн, он вышел за дверь навстречу утреннему солнцу.

Повсюду кружились чайки, оглашая бескрайнюю синеву пронзительными криками.

– Сквиик! – передразнил их Элджернон. – Сквии-ик, мои чаечки!

Какой-то мальчишка, наблюдавший за ним, выразительно покрутил пальцем у виска, но мистер Хикс, которого трудно было обескуражить, спокойно направился к долине Экклесбурна, трижды взмахнув в воздухе тростью, увенчанной резной головой собаки.

Полторы мили, отделявшие гостиницу от прудов, Элджернон преодолел за считанные минуты. Остановившись на секунду, чтобы утереть лоб, на котором выступил пот от быстрой ходьбы и жаркого утра, он продолжил свой путь через поля до подножия скалы. Там он прошел в маленькие воротца и оказался на гладкой зеленой лужайке у самой скалы.

– Неужто это было здесь? – громко произнес он. – Неужто здесь оставил Гарольда герцог Уильям, дабы тот охранял эту землю и море? – Элджернон принял драматическую позу. – По слову герцога, покоишься ты здесь, о король Гарольд! Кг-хх-хм, – добавил он, прочищая горло.

К счастью, было еще слишком рано, и поблизости не было других посетителей. Элджернон направился вниз по ступенькам к Капающему Колодцу. Бросив в колодец камешек, чтобы проверить, насколько он глубок, мистер Хикс пошел дальше по тропинке и оказался в прекрасной долине, известной под названием «Светлая Глен».

Здесь Элджи почувствовал настоятельную потребность облегчиться. Он тщательно огляделся по сторонам, а потом демонстративно зашел за кустик (хотя вокруг не было ни души) и воспроизвел копию одного из многочисленных ручейков, журчавших по всей долине.

Потом, бодро посвистывая, он поднялся на холм к вершине скалы и застыл на месте от удивления, увидев, что кто-то уже опередил его. На знаменитой Скамье Влюбленных сидела женщина, глядя на море. В голове у Элджи крутилась единственная ужасная мысль: женщина могла заметить, как он отправлял естественную потребность. Он в страхе отпрянул назад, раздумывая, не сбежать ли отсюда, пока еще есть возможность.

Но женщина не шевелилась, и мистер Хикс набрался храбрости, прочистил горло несколько раз, потом еще несколько раз, и наконец крикнул:

– Доброе утро! Прошу прощения, что потревожил вас!

Женщина вздрогнула от неожиданности и обернулась. К своему удивлению, Элджернон обнаружил, что это была та самая прекрасная вдова, которую он видел накануне за обедом, родственница виконта Чьютона.

– О, Боже милосердный! – воскликнула она. – Я никак не ожидала встретить здесь кого-нибудь в такой час.

– Ну да, еще чертовски рано. Прошу прощения. Просто я люблю погулять, пока еще свежо.

Элджернон покрутил в руках шляпу (он снял ее сразу, как только увидел незнакомку).

– Извините, что побеспокоил вас. Я пойду. Не хотелось бы мешать вам, – он жалобно взглянул на нее; его лицо собралось в складки, как у бульдога.

– О, прошу вас, не уходите, если это только из-за меня. Просто я задумалась. Садитесь и полюбуйтесь видом вместе со мной.

– Правда? – Элджернон радостно ухватился за предложение.

– Да.

Он присел на дальний конец деревянной лавочки.

– Думаю, мне лучше представиться. Моя фамилия – Хикс, – он снова поднялся и поклонился. – Элджернон Хикс, Дьюк-стрит, Лондон.

– А я – Энн, графиня Уолдгрейв.

Элджи слегка смутился и поклонился еще несколько раз, напряженно размышляя, можно ли поцеловать ей руку. В конце концов он решил, что не стоит, снова уселся и уставился вдаль, совершенно утратив дар речи.

– Я отдыхаю здесь с дочерьми, – продолжала Энн, желая поддержать разговор и не обращая внимания на немоту собеседника. – Мой деверь со своей женой снял комнаты в «Лебеде».

– Да, я видел вас там вчера вечером.

Энн удивленно воззрилась на него:

– Правда? Боюсь, я вас не заметила.

– Да, – ответил Элджи, покраснев, как помидор. – Я и не надеялся, что вы обратите на меня внимание. Я не такой уж приметный.

Поскольку это был самый неуклюжий и длинноногий субъект из всех, что когда-либо попадались на глаза графине, такое замечание рассмешило ее, но она сдержалась и спросила:

– Вы тоже остановились в «Лебеде?»

– Да. Вместе с братом и его молодой женой. Я стараюсь не путаться у них под ногами. Они только-только поженились. Я не хочу им мешать.

– Разумеется.

Графиня вежливо улыбнулась мистеру Хиксу и на мгновение встретилась с ним глазами. Элджернон подумал, что она неотразима и возраст нисколько не портит ее. Графиня же нашла своего собеседника забавным и смешным, но отнюдь не противным. Если бы ее попросили описать полную противоположность покойного графа, она наверняка выбрала бы этого огромного человека, пышущего энтузиазмом клоуна, стискивающего в руках шляпу и трость с таким напряжением, словно от них зависела вся его жизнь.

– Вы хорошо знаете Гастингс, мистер Хикс? – спросила она, испытывая к собеседнику определенную жалость.

– Не сказал бы, миледи. Я был здесь в детстве, а потом еще раз, в юности. Во второй раз я как следует повеселился!

– О?

– Да-да, – Элджернон слегка расслабился и перестал нервничать. – Мой брат тогда только что родился – он на восемнадцать лет моложе меня, – и я провел все каникулы, строя для него замки из песка и играя с моделью парусника. Это было замечательно.

– А у вас нет своих детей? Вы не женаты?

Лицо Элджернона стало пунцовым:

– Нет. Моя мать умерла, когда Фрэнсису было пять лет, а вскоре после этого умер и отец. Вот мне и пришлось растить и воспитывать брата, а молодым девушкам не очень-то хотелось обременять себя чужим малышом. Впрочем, одна была бы согласна, но я никак не мог заставить себя влюбиться в нее. От нее ужасно пахло камфарой.

Энн чуть не подавилась от смеха и прикрыла рот ладонью:

– Как это ужасно. Трудно себе представить более тяжелую участь.

Элджи поерзал на месте, довольный, что ему удалось развеселить графиню.

– Кроме того, она была некрасива. Глазки такие крошечные…

Энн не сдержалась и взвизгнула:

– Вы очень забавный человек, мистер Хикс.

– В самом деле? Значит, миледи, вы позволите мне беседовать с вами и дальше?

– Разумеется. Может быть, мы пройдемся вместе? Я очень хорошо знаю Гастингс, я здесь родилась. Мой отец работал в церкви… теперь он отдыхает от трудов праведных, по-прежнему жив-здоров… Когда он стал военным капелланом, я поехала вместе с ним в Париж, где встретилась с графом – моим мужем.

Элджи подумал, уж не тот ли это шестой граф, о дерзких похождениях которого вчера рассказывал генерал Уордлоу.

– Но, увы, три года назад он скончался, – продолжала графиня, – и я приехала взглянуть на свой родной город с тремя незамужними дочерьми.

Она глубоко вздохнула, и Элджи застыл, не веря своим ушам. За всю свою жизнь он не испытывал такого счастья, как в эту минуту, когда узнал, что эта женщина – вдова. Не то чтобы он желал дурного покойному пэру, но графиня теперь нуждалась в защите и поддержке.

И он сказал:

– Да. Одиночество может быть очень тяжело.

На мгновение он перестал улыбаться и печально взглянул на графиню, и Энн, словно прочитав его мысли, ответила:

– Для вас, должно быть, тоже тяжело, что ваш брат женился. Особенно если вы заменяли ему отца и мать.

Элджи виновато взглянул на нее и быстро проговорил:

– Но Кэролайн – чудесная девушка, она очень добра ко мне. У меня появилась настоящая сестра.

– Но все равно прежнего уже не вернуть. Они обязательно захотят устраиваться в жизни самостоятельно.

– Да. Но я знал, что рано или поздно это произойдет. Видите ли, Фрэнсис совсем на меня не похож. Такой искрометный, лучистый… очень красивый и с чувством юмора. Я с самого начала понял, что он найдет себе жену без труда.

Энн не могла сдержать смеха при взгляде на его грустное вытянувшееся лицо.

– Ну-ну, мистер Хикс, – сказала она, незаметно для самой себя взяв его за руку, – вы говорите так, словно поставили на себе крест. Берите пример с меня. Хоть я и овдовела, но не собираюсь отставать от жизни. Вы должны выезжать в свет и общаться с людьми.

За разговором они не заметили, как дошли до тропинки у подножия скалы, и графиня внезапно предложила:

– Давайте прогуляемся к Старому Рынку. У нас еще есть время до ланча, – конечно, если у вас нет других планов. Мои дочери все утро просидят в библиотеке Бэрри со своей теткой.

Мистер Хикс слегка порозовел от удовольствия. Он пробормотал слова благодарности, которые показались Энн невероятно похожими на собачий лай, и добавил:

– Я буду польщен, миледи.

Потом он поклонился, уронив шляпу. Энн нагнулась, чтобы поднять ее и скрыть улыбку. Ужасно смутившись, Элджи взял шляпу и натянул ее на уши.

– И, быть может… – с сомнением проговорил он.

– Что?

– Быть может… – он не отрывал взгляда от носков своих туфель, а Энн вежливо молчала и ждала. – Быть может, после вы… с вашими дочерьми, конечно… присоединитесь ко мне за ланчем? Если, конечно, я вам не надоел.

– Это будет превосходно, – немедленно отозвалась графиня. – Если только это не доставит неудобств вашему брату и его супруге.

– Их там не будет, – уверенно ответил мистер Хикс. – Их пригласили в гости. А вы будете моей гостьей, леди Уолдгрейв. Я могу надеяться на то, что вы примете приглашение?

– С удовольствием, мистер Хикс, – сказала графиня, и в ее голосе Элджернону почудился скрытый смех.

Две жаркие недели лета промелькнули как один день. Когда семейство Уолдгрейвов собиралось покидать Гастингс, Джекдо наконец сумел надеть на ногу ботинок и пройтись до дверей с помощью трости. Было очень тепло, и юноша надел только легкую рубашку, брюки и белую тиковую куртку. Он направился к морю, глубоко дыша и наслаждаясь соленым ветром и солнцем.