Текст книги "Солдат удачи"

Автор книги: Дина Лампитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Я вижу шестерых бедных ребятишек, – продолжал он. – Я вижу, как умирает их мать, когда младшему еще не исполнилось и двух лет. Я вижу хорошенькую маленькую девочку, миссис Тревельян. Я вижу театр «Альгамбра» в Манчестере.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Не понимаете? Ах, ну ладно. Я вижу огни, музыкантов и балерин…

– Достаточно! – миссис Тревельян отдернула руку. – Кроме прошлого, вы ни о чем больше не способны рассказать? Вы не видите ничего, что ждет меня в будущем?

– Я вижу огромное богатство, миссис Тревельян, и разбитое сердце.

– Чье? Мое?

– Нет, не ваше, – Джекдо покачал головой. – Вы всегда будете торжествовать. У вас сердце из камня, вы опасны для мужчин.

Маргарет наклонилась вперед, глядя Джекдо в глаза.

– Да, – сказала она. – Так и есть. А вы просто пытаетесь спастись от меня. Из последних сил.

– Оставьте в покое Джона Джозефа.

– Оставить в покое? Да все вы, мужчины, одним миром мазаны! Даже вы, со своими дивными взорами и романтической хромотой!

– Как поэтично!

– Мне надоел этот разговор, – сказала Маргарет Тревельян, решительно вставая с дивана. – И вы надоели. После того, как вы сегодня покинете этот дом, я не обрадуюсь вашему повторному визиту.

– Замок принадлежит не вам, – ответил Джекдо, тоже поднимаясь. – И никогда не будет вам принадлежать. Ведите себя здесь осторожно, миссис Тревельян. Иногда мне кажется, что этот замок наблюдает за людьми.

Вдова отвернулась, взметнув целый вихрь своими юбками, а затем замерла, держась за дверную ручку.

– Если вы проговоритесь о нашей беседе, я не поручусь за вашу безопасность, – произнесла она.

Джекдо дерзко ответил:

– То, что мне удалось узнать благодаря ясновидению, я должен хранить в тайне. Но даже если бы я захотел все разболтать, то ничего бы не изменилось. Вы не хуже меня знаете, что Джон Джозеф уже попался в ваши сети.

Миссис Тревельян не ответила. Оставив дверь открытой, она побежала по коридору к лестнице. Звуки музыки внезапно оборвались, а затем раздался веселый голос хозяйки:

– Вот и я, дорогие мои. Играйте, играйте. Мне очень нравится. Давайте мы все вместе споем.

Джекдо медленно пошел за нею следом, раздумывая, стоит ли присоединяться к компании. Внезапно, сам не понимая зачем, он свернул в Западную Галерею Музыкантов, откуда он мог наблюдать разворачивающуюся внизу сцену, оставаясь незамеченным. Не очень удивившись, он заметил, что в галерее уже кто-то сидит. Были видны лишь черные кудри, лицо же скрывала тень.

– Кловерелла? – спросил Джекдо.

– Джекдо?

Прежде они ни разу не встречались, но Кловерелла поднялась, и они протянули друг другу руки, как старые друзья.

– Я так много слышал о тебе от Уэбб Уэстонов!

– А я – о тебе.

– Может ли быть так, что мы уже были знакомы?

И тут, к его удивлению, Кловерелла ответила:

– Да. Безусловно, мы знакомы, потому что ты – мой родственник.

– Родственник?

– Ага. Ты – потомок мастера Захарии через Сибиллу Гейдж и ее мать, Амелию Фитцховард, правильно?

– Да.

– Значит, мы двадцатиюродные кузены, или что-то в этом роде, седьмая вода на киселе.

– Почему? Кто ты? – удивился Джекдо

– Я тоже вашего роду-племени. У Захарии была вторая жена – ведьма Кловерелла.

– Он был женат дважды?

– Да, разве ты не знал? Его первая жена Джейн умерла от лихорадки.

Джекдо, чтобы не упасть от удивления, присел на старый расшатанный стул, стоявший в галерее еще со времен Мэлиор Мэри.

– Я просто потрясен, – сказал он. – Хотя, кажется, в одном из старых семейных преданий об этом что-то говорится. Ведьма Кловерелла – это та, что делала астрологические предсказания для семьи Сеймуров?

– Именно она, – хихикнув, ответила мисс Блэнчард. – Они были смертельными врагами с кланом Ховардов. Известны всякие забавные истории, и все же этот брак действительно состоялся.

– Могу себе представить. Ну, так здравствуй, моя кареглазая кузина! Мне разрешат братский поцелуй?

Кловерелла подставила ему розовые губки, прижавшись к губам Джекдо на секунду дольше, чем это полагаюсь между родственниками.

– Да ты шатунья, – произнес Джекдо.

Она засмеялась:

– Я знаю. Но не такая, как та, внизу.

Она указала вниз, на Большой Зал. Джекдо проследил за ее движением, перевесившись через перила балюстрады.

Прямо под ними стояло фортепиано от Бродвуда. Мэри сидела за инструментом. Джон Джозеф и Маргарет Тревельян стояли у нее за спиной; они не касались друг друга, но явно ощущалось их взаимное влечение друг к другу. Молодой человек слегка наклонился вперед, переворачивая ноты, а Маргарет запела сладким голосом.

– Чудо, просто чудо! – сказал Джекдо.

– Ну да. Ты что, унаследовал второе зрение от наших предков?

– Да, но оно не всегда со мной. Оно исчезло на целых четыре года – если не считать того случая, когда заболела моя мать, – но сегодня вернулось, когда миссис Тревельян захотела узнать свое будущее. Почему так происходит?

– Ты еще не развился как следует. Может быть, ты боишься этой силы.

– Да, – медленно произнес Джекдо. – Думаю, ты права. В ту ночь, когда пропал Сэм Клоппер, мое ясновидение напугало меня до полусмерти.

– Он где-то здесь, в часовне, – неожиданно отозвалась Кловерелла. – Я его видела. Я ждала твоего приезда, Джекдо, и надеялась, что вдвоем мы сумеем найти кости этого несчастного и похоронить их по христианскому обряду.

– Когда ты хочешь приступить к поискам?

– Я пошла бы сейчас, но, боюсь, они нас заметят.

Они переглянулись, подумав о компании, музицировавшей в Большом Зале. Джон Джозеф теперь пел соло приятным баритоном, а миссис Тревельян сидела рядом, не поднимая глаз.

– Что же будет? – спросил Джекдо. – Неужели она действительно разобьет его сердце?

Кловерелла слегка покраснела.

– Н-ну… я не так талантлива, как моя прапрабабка, но мне кажется, что так и случится, – она вздохнула. – Бедняга Джон Джозеф.

Пение оборвалось. Маргарет направилась к Западной Лестнице и пропала из виду; гости ушли за ней следом. Издали послышался голос Мэри, звавшей Джекдо.

– У нас есть шанс, – сказала Кловерелла. – Не хочешь поиграть в прятки? У меня неплохая идея по поводу того, где можно разыскать Сэма Клоппера.

– Хорошо. Но я боюсь уходить надолго. Это было бы невежливо.

– Тогда пошевеливайся. Они пошли в гостиную. А мы можем тихонько пробраться по лестнице, и никто нас не заметит.

Потомки мастера Захарии взялись за руки и на цыпочках спустились в Большой Зал. Слева находилась библиотека Джона Уэстона, и через нее Джекдо с Кловереллой попали на Большую Лестницу, а оттуда – в Длинную Галерею.

Запах гниения был таким сильным, что Джекдо даже удивился, как это несчастный Сэм Клоп пер смог так долго пролежать здесь, не привлекая ничьего внимания.

– Здесь можно зажечь свет? – прошептал он, стараясь скрыть свои мрачные чувства от Кловереллы.

– Только церковные свечи. Подожди, я зажгу их.

В темноте Джекдо услышал чирканье кресала. Потом заплясали длинные языки пламени, и только теперь Джекдо понял, насколько ужасно выглядит галерея.

– Это грешно, – сказал он. – Это место было создано для радости и смеха.

У него за спиной раздался какой-то треск. Юноша резко обернулся, приготовившись защищаться, но ничего не увидел.

– Что это было?

– Это всего лишь Жиль. Не обращай внимания, он безвредный. С тех пор, как тут сделали молельню, он совсем редко появляется.

– Молельню! – с отвращением повторил Джекдо. – Это же надо! Не понимаю, как можно молиться Богу в таком жутком месте.

Кловерелла повернулась к нему лицом. В тусклом свете свечи они были очень похожи друг на друга: темные, словно вороны, и таинственно-магические.

– Но ведь мы с тобой кое-что знаем о том, как молиться Богу, не так ли? Богу древнего знания и света.

– А та Кловерелла была белой колдуньей?

– Да. Так же, как и мать мастера Захарии, она обрела силу, не став служительницей Сатаны.

– Ты обещаешь мне, что постараешься защитить Джона Джозефа?

– Да. Но, Джекдо, я почти уверена, что ничем помочь ему нельзя. Ему суждено полюбить Маргарет Тревельян и познать скорбь.

– Наверное, ты права. Где ты видела…

– Призрак? Вон там. Иди за мной.

Она подвела Джекдо к площадке перед алтарем, где сгустились тени, похожие на чернильные лужи. Подняв повыше свечу, Джекдо стал вглядываться во мрак.

– Здесь ничего нет, – только старый дубовый сундук.

– Надо открыть его.

– Ты что, думаешь… О Боже! – он попытался поднять крышку, но она была плотно закрыта, очевидно, ее заклинило от времени. – Помоги мне.

Кловерелла вцепилась в крышку, словно клещами, и стала тянуть, и тут Джекдо внезапно вспомнил свое давнее видение, посетившее его на кухне старого дома, – неумолимо захлопывающаяся крышка гроба. Раздался треск, взметнулось облако пыли, и сундук открылся.

– Не смотри, – сказал Джекдо.

– Я не боюсь. Он не причинит мне никакого вреда.

И все же Кловерелла не смогла сдержать дрожи.

Она уткнулась лицом в плечо Джекдо, когда в тусклом свете показался маленький скелет, лежащий на дне сундука.

Они нашли Сэма Клоппера.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Прошло четыре месяца с тех пор, как они похоронили найденные останки мальчика. Выпал первый снег, и с ним пришла зима. Кэролайн Уэбб Уэстон постояла над маленькой могилкой и бросила на заснеженную землю розы. Они остались лежать, словно капли алой крови. Глаза Кэролайн наполнились слезами.

– Ох, Сэм, Сэм, – вздохнула она, но в ответ ей лишь хрипло прокаркал кладбищенский ворон.

Кэролайн возвращалась в Саттон верхом на пони, ослепленная танцующими снежинками и совсем замерзшая. Она думала о будущем – не только своем и своей семьи, но и о будущем Англии. Билль о реформах, принятый в прошлом, 1832, году, вызвал в обществе целую революцию. Среднему классу предоставили избирательные права: теперь голосовать могли самые обычные люди, вроде помощника приходского священника.

Но это еще не все. В сельской местности становилось все больше железных дорог; население росло; Джеймс Несмит усовершенствовал паровой молот, который теперь был способен как наносить мощные удары, так и аккуратно разбивать яичную скорлупу. Старые времена ушли безвозвратно.

Потом Кэролайн подумала о монархии и об одинокой девочке, которая живет в Кенсингтонском дворце со своей матерью-немкой и в один прекрасный день будет править всей страной. Некоторые люди говорят, что с появлением локомотива началась новая эпоха и что миновали дни жестокого короля Георга IV и его брата Уильяма – короля-мореплавателя. Эти люди уже думали о себе как о ранних викторианцах.

Со свойственной ей доверчивостью Кэролайн воображала себе прекрасную страну под властью юной и обаятельной королевы. Она была уверена, что вот-вот начнется одна из самых чудесных эпох в истории Британии.

– Но, Джесси! – прикрикнула она своему пони и свернула в парк. Близилось время чая и сдобных булочек.

Стоя у окна спальни и озирая окрестности замка, Маргарет Тревельян увидела девочку на пони, постучала по стеклу и помахала ей рукой. Но, само собой, Кэролайн ничего не услышала и проехала мимо, даже не подняв глаза.

Скучающая Маргарет вздохнула и взглянула на золотые часики, приколотые к корсажу платья. Еще целый час до чая. Она чуть было не заплакала, так давила на нее тишина и унылое спокойствие замка. Это место порой очень раздражало ее: приходилось столько времени проводить в полном одиночестве в огромном мрачном особняке.

– Слава Богу, на следующей неделе Рождество, – произнесла она вслух. – По крайней мере, будет повод пригласить гостей.

Она взглянула в зеркало и увидела свое отражение – изящная фигура, вся в черном, с головы до ног.

– Ну что ж, моя вдовушка, – сказала Маргарет отражению, у тебя есть еще пять лет до сорока, и за эти пять лет тебе предстоит разыскать себе подходящего жениха. Ибо, клянусь Богом, я не намерена прожить остаток дней как монашка в этих черных одеяниях. Пора бы отбросить эти проклятые условности и надеть что-нибудь вроде…

Она повернулась к гардеробу и извлекла из него коробку с французским ярлыком. Положив коробку на кровать, она стала рыться в шуршащих бумажных обертках и, наконец, достав вечернее платье, приложила его к себе: целые ярды соблазнительной темно-красной ткани ниспадали складками до пола, а на плечах красовались белые ленты из голубиных перьев.

–… Но тогда светское общество отвернется от меня.

Маргарет закружилась по комнате, словно в танце, а затем, повинуясь внезапному порыву, вынула из коробки темно-синюю амазонку [9]9
  Амазонка – дамский костюм для верховой езды.


[Закрыть].

– На сегодня черного цвета с меня достаточно, – громко заявила она. – В конце концов, кто меня здесь видит?

Она позвонила в колокольчик и сказала служанке:

– Помоги мне переодеться. Я решила выехать на прогулку.

– Но, мэм, там такой снег!

– Неважно. Зашнуруй меня покрепче. У меня до сих пор узкая талия.

Маргарет стояла перед служанкой совершенно обнаженная, если не считать чулок и подвязок.

– Но, мэм, неужели вы не наденете теплого белья? На улице так холодно!

– Нет, ничего не надо. Так будет удобнее сидеть на лошади. Ну, ступай, хватит меня разглядывать.

– Слушаюсь, миссис Тревельян.

Через двадцать минут Маргарет вскочила в дамское седло. Амазонка сидела на ней как влитая, шляпка с вуалью и перьями кокетливо прикрывала медово-желтые волосы, уложенные в голубую сетку.

– Но вы не можете отправиться на прогулку в одиночестве, мэм, – сказал ей конюх, глядя на нее с плохо скрываемым восхищением. – Погода такая ненадежная.

– Чепуха, – отмахнулась от него Маргарет. – Я каталась и в куда более плохую погоду, когда жила на севере. Вернусь через час.

– Не задерживайтесь долго, мэм. Сегодня рано стемнеет.

Она улыбнулась, кивнула и направила лошадь через булыжный двор замка по направлению к реке Уэй. Но, оказавшись у реки, она резко сменила направление. В ее планы входило попасть в Дом Помоны и под предлогом непогоды напроситься в гости на чай. И, естественно, увидеться с Джоном Джозефом, чтобы слегка пожурить его за то, что он так долго не заглядывал к ней.

Чтобы за ней никто не проследил, Маргарет решила поехать прямо через лес. Она предоставила своей кобыле самостоятельно выбирать дорогу между заснеженными ветвями. Вокруг было совершенно тихо, словно до сотворения мира. Из-за этого безмолвия заяц, неожиданно появившийся перед копытами лошади, перепугал ее до полусмерти.

Лошадь отпрянула назад, и Маргарет чуть не упала на острые сучья. Но она была отличной наездницей, сильной и смелой, и успела схватиться за шею лошади. Она пригнулась и крепко натянула поводья, избежав почти смертельной опасности, но лошадь от испуга понесла.

Маргарет мчалась по лесу во весь опор, как жокей в Эскоте. Сердце ее учащенно билось, она начала задыхаться и думала лишь о том, как бы продержаться до тех пор, пока лошадь не выбьется из сил. Потом она услышала за спиной какой-то топот. Сначала она приняла эти звуки за шум крови в ушах, но вскоре поняла, что это – стук копыт. Кому-то еще вздумалось покататься в этот ненастный день.

Маргарет не могла даже обернуться через плечо: ей необходимо было собрать всю свою волю и внимание, чтобы не лишиться головы. И лишь когда всадник поравнялся с ней, она поняла, что это Джон Джозеф. Он скакал рядом и что-то кричал, но она не могла расслышать ни слова. Но, что бы он ни говорил, помочь он ей ничем не мог, пока они не выбрались из леса. Но вот деревья стали реже, и охотничьи угодья старинных королей наконец остались позади.

Теперь всадники оказались в парке. В отдалении уже виднелись строения фермерских хозяйств. Джон Джозеф вытянул левую руку и схватил кобылу Маргарет за уздечку, развернув свою лошадь так, что оба наездника теперь скакали вправо.

– Держитесь, миссис Тревельян! – прокричал он. Она кивнула, не в силах произнести ни слова. – Она скоро устанет.

Маргарет еще раз кивнула и почувствовала, что кобыла действительно начинает замедлять ход. Через минуту она остановилась, вся взмыленная, и стояла, тяжело дыша и дико выкатывая глаза.

– Ну, спускайтесь на землю. Она вот-вот упадет.

Джон Джозеф протянул руки, и Маргарет Тревельян, бросив поводья, скользнула с седла прямо в его объятия. Обхватив ее за талию, юноша ощутил ее наготу, прикрытую лишь атласной амазонкой. Он так смутился, что не знал, как быть дальше, и только вспыхнул от смущения. Он хотел было отпустить ее, но тут Маргарет положила ему на плечи свои изящные ручки.

– Спасибо вам. Вы меня спасли.

– В этом нет моей заслуги.

– Но почему вы не смотрите на меня?

Джон Джозеф взглянул на нее, и глаза его заволоклись пеленой тумана, словно зимнее море. Маргарет немедленно поняла, что творится в его душе, но все же спросила:

– Что с вами, Джон Джозеф?

Молодой человек снова попытался оторваться от нее, но Маргарет крепко держала его за руки.

– Ну, ответьте же мне!

– Миссис Тревельян, я…

Маргарет засмеялась про себя. Он был как открытая книга: его разрывали на части пылкое желание и юношеская неуверенность.

– Ну-ну, не надо меня стесняться. Я всегда легко одеваюсь, когда выезжаю на прогулку. Чем меньше одежды, тем больше свободы в движениях.

В устах вдовы эти слова, обращенные к юноше, бывшему на пятнадцать лет моложе ее, прозвучали вызывающе, и Маргарет увидела, как в глазах Джона Джозефа появилось выражение решимости. На мгновение миссис Тревельян задумалась: сколько же раз ей доводилось раньше встречать такое выражение на лицах мужчин?

– Я понимаю.

На самом деле он, конечно, еще не понял, а только подумал, действительно ли в ее словах заключен определенный намек. Ведь Джон Джозеф настолько боготворил эту женщину, что никогда бы не позволил себе даже пальцем прикоснуться к ней. И теперь его руки задрожали.

Маргарет Тревельян снова улыбнулась про себя. Все было так очевидно! Она наперед знала, что произойдет дальше. Он утратит над собой контроль и овладеет ею, потом начнет просить прощения и получит его, а потом станет ходить вокруг нее кругами и вздыхать до тех пор, пока эта игра не наскучит ей. С легким вздохом Маргарет притворилась, будто теряет сознание.

Молодой человек оцепенел от ужаса.

– Маргарет, дорогая! О, Боже!

Он начал похлопывать ее по рукам и щекам. Тихонько застонав, но не открывая глаз, она начала рвать на себе воротник, словно он душил се. Джон Джозеф немедленно принялся дрожащими неуклюжими пальцами расстегивать пуговицы. Одна, вторая… и вот уже взорам юноши открылась соблазнительная впадина между ее грудей. Не в силах сдержаться, Джон Джозеф наклонил голову и провел языком по восхитительной ложбинке, вдыхая сладкий аромат духов и пота.

Ловя ртом воздух, словно в припадке удушья, Маргарет сама расстегнула третью пуговицу. Из-под атласной ткани показались обнаженные груди с твердыми от морозного воздуха сосками. Джон Джозеф застонал и крепко прижал ее к себе. Потом он принялся осыпать эту божественно прекрасную грудь ласками и поцелуями.

– Ах, я, кажется, упала в обморок, – томно произнесла Маргарет.

Джон Джозеф отскочил, как ужаленный, одновременно попытавшись прикрыть ее лифом амазонки.

– Да, да, вы потеряли сознание.

– Какая нелепость. Я так устала от этой скачки. Кажется, прежде чем двигаться дальше, я должна прилечь и отдохнуть.

– Может быть, мы направимся к Дому Помоны? Это недалеко, а Кэролайн сможет там поухаживать за вами. Думаю, она сейчас дома, хотя мама с Матильдой и Мэри поехали в гости.

– Нет, нет, – поспешно ответила Маргарет. – Мне надо отдохнуть прямо сейчас. Вон там – сарай Блэнчарда? Просто помогите мне добраться туда, и я немного полежу. А вы можете отправляться домой, мой бедный милый мальчик. Простите меня за все эти глупости.

– Вы не совершаете глупостей, миссис Тревельян!

– Думаю, после этого приключения вы могли бы называть меня просто по имени – Маргарет.

– Благодарю вас, – Джон Джозеф покраснел от чувства вины и стыда. – Вы способны идти?

Маргарет осторожно переступила с ноги на ногу, но колени ее подломились, и она снова очутилась в объятиях Джона Джозефа.

– Вы не могли бы донести меня? Я не очень тяжелая. Если вы привяжете кобылу у сарая, я постараюсь добраться до замка, когда силы вернутся ко мне.

Вес это время Маргарет прижималась к плечу Джона Джозефа, обвив его шею рукой. По ее просьбе молодой человек поднял ее и понес к невысокому строению, такому же древнему, как и замок. Блэнчард хранил в сарае сено и пищу для скота. На пороге их встретил приятный запах соломы. Джон Джозеф вошел в низкую дверь и опустил свою драгоценную ношу на мягкую копну.

Он терзался мучительными сомнениями. Если бы на месте Маргарет была Кловерелла, он воспользовался бы ее милостивым разрешением и положил бы конец этой почти неуправляемой похоти. Но Маргарет – светская дама, аристократичная и утонченная леди. Джон Джозеф до сих пор не понимал, как смог пойти на такой риск во время ее обморока. Но пуговицы до сих пор были расстегнуты, она лежала на спине, и юноша снова увидел соблазнительные очертания прекрасной груди.

– Миссис Тревельян… Маргарет… – произнес он, отвернувшись к двери сарая, сквозь которую лились лучи заходящего зимнего солнца. – Думаю, мне теперь надо идти. Само собой, я пришлю вам подмогу.

Маргарет отчаянно пыталась привстать:

– О, неужели вам уже пора идти? По-моему, скоро наступит ночь. Мне будет немного страшно здесь одной, в темноте.

Джон Джозеф повернулся к ней и упал на одно колено. Теперь он смотрел ей прямо в глаза:

– Я не в силах вынести даже мысль об этом… и все же я боюсь оставаться здесь.

Маргарет сделала вид, что не понимает его, и тихонько рассмеялась.

– Как это? Вы что, боитесь темноты, Джон Джозеф? – спросила она

– Нет… ох, проклятие… я боюсь вас.

– Меня?

Ее глаза округлились от изумления. Джон Джозеф проглотил комок, застрявший у него в горле.

– Миссис Тревельян, я ничего не могу с собой поделать. Я влюбился в вас, – прошептал он.

Раздался смех, словно звон серебряных колокольчиков. Миссис Тревельян ласково улыбнулась.

– Что за глупости вы говорите? Ну, мой дурачок, подойди ко мне, садись сюда.

Она похлопала рукой по соломе рядом с собой, и Джон Джозеф повиновался. Затем Маргарет слегка откинулась назад, и снова сквозь вырез лифа стала видна ее дивная грудь. Она покачала головой с шутливым упреком.

– Ах, негодный мальчишка…

Но молодая женщина так и не успела окончить фразу. Ее насмешки сделали свое дело: губы Джона Джозефа, твердые, словно камень, от возбуждения, впились в ее рот в неистовом поцелуе. И к его удивлению, губы ее раскрылись навстречу, подарив ему самую нежную и в то же время чувственную ласку.

Руки его, неуклюжие, словно у школяра, нащупали соски, и раздался звук рвущейся ткани. Маргарет лежала перед ним обнаженная до пояса; теперь ничто на свете не смогло бы сдержать его страсть. Джон Джозеф приподнял ее и прижал к себе изо всех сил, не обращая внимания на протестующие крики.

Правда, позже, в темноте, на замерзшей соломе, он будет плакать от того, что овладел ею так грубо, и будет умолять Маргарет о прощении за то, что так походило на изнасилование. И ее сладостная улыбка тронет самые глубинные струны его души. Он поймет, что никогда больше не сможет полюбить с такой же страстью и слепым обожанием ни одну другую женщину.

Когда звезды взошли над сараем Блэнчарда, еще три человека, чьи судьбы были предопределены жизнью замка Саттон, уже крепко спали. И всем троим, хотя они были далеко друг от друга, в эту ночь снились сны.

Джекдо, посланный в Испанию переводчиком к королеве-регентше Кристине, спал, одетый в форму 9-го уланского полка. Накануне на официальном банкете он сидел рядом с посланником лорда Палмерстона и переводил ему на английский все, что говорила королева. А потом уснул, и в голове у него гудело от событий, связанных с возможным союзом между Британией, Францией, Испанией и Португалией против претендентов на престол дона Карлоса и дона Мигеля; Джекдо удивляло, почему они не воспользовались услугами дипломатического переводчика.

«Потому что ты очарователен в своей военной форме», – сказала ему Хелен перед тем, как он отплыл в Испанию, и даже генерал пробормотал в усы, что согласен с ней.

Джекдо подумал, что они, возможно, правы. Королева-регентша была уже в возрасте, ее всецело поглощали государственные дела, и все же Джекдо почувствовал, что она обратила на него внимание. А затем он, вспомнив о милостях, которыми осыпала его прапрадедушку Джозефа Гейджа тогдашняя испанская королева Элизабет Фарнезе, позволил себе вольность продемонстрировать один из своих угловатых поклонов. В награду ему досталась необычная, но мимолетная улыбка королевы-матери Кристины.

Теперь Джекдо спал в кресле, так и не выпустив из рук бутылку бренди. Ему снилось, что он стоит на берегу у Гастингса и смотрит в сторону Белой Скалы. На ее вершину вскарабкались два человека, и они машут ему руками, приглашая присоединиться к ним. Но Джекдо страшно пугает крутизна скалы, а тут еще начинается сильный прилив, вздымаются волны, и он чувствует, что никогда не взберется наверх.

Один из этих людей наклоняется над краем скалы – высоко-высоко над Джекдо, – и говорит:

– Скорей, Джекдо, ты опаздываешь!

И тут он осознает, что это ОНА! Даже во сне Джекдо почувствовал, как у него обрывается сердце. Прошли годы с тех пор, как в первом видении Джекдо увидел ее новорожденной малюткой, – и вот она здесь, теперь уже взрослая. Она разговаривала с ним, балансируя на крутом обрыве скаты, и Джекдо заметил, что ее волосы стали еще роскошней: свободно распущенные, они волнами падали на плечи. Девушка была босиком, в одной легкой зеленой сорочке.

– Кто ты? – выкрикнул он.

– Ты знаешь, кто я.

– Назови свое имя.

Рядом с ней появился мужчина, небрежно обхвативший ее за плечи. Джекдо с изумлением увидел, что это – Джон Джозеф!

Море стало глубже, когда Джекдо достиг подножия скалы, и вокруг появилось множество аметистов и нефритов. Со всех сторон обрушивались грохочущие волны, и доносилось таинственное дыхание океана.

– Ты знаешь ее имя! – крикнул Джон Джозеф.

С воплем Джекдо взметнул руки над головой и позволил морю поглотить себя. Его не волновало, увидит ли он еще когда-нибудь дневной свет.

Но через несколько мгновений Джекдо снова появился на поверхности и обнаружил, что он уже не в Гастингсе, а плывет по реке У эй в окрестностях замка Саттон.

В этом сне стояло жаркое лето, и рядом с Джекдо какой-то мужчина пытался охладить в воде бутылку шампанского. Он смеялся чересчур громко и казался слегка подвыпившим. Обернувшись, Джекдо увидел целую компанию: женщины в коротких платьях и с лентами в волосах, мужчины в странных полосатых жилетах и светлых брюках, гуляющие по берегам в зеленых зарослях.

Очевидно, это был пикник: повсюду на траве были расстелены скатерти, уставленные снедью и вином. Кое-кто танцевал под музыку, доносившуюся из странного черного ящика с приделанной к нему трубой.

– Это просто восхитительно, лорд Нортклифф, – произнесла девушка с длинными ногами, ярко-красными губами и мундштуком из слоновой кости, в который была вставлена маленькая белая сигара. Она взглянула на реку и закричала:

– Ой, смотрите туда, кажется, кто-то упал в воду!

Лорд Нортклифф с девушкой посмотрели туда, где на отмели должен был стоять Джекдо. Лорд произнес:

– Я никого не вижу.

– Да, и я. Должно быть, почудилось.

Она взвизгнула и засмеялась, когда пробка с хлопком вылетела из бутылки шампанского, и лорд Нортклифф наполнил стакан.

– Ну, так что ты думаешь о моем доме? – спросил он и своей холеной рукой ущипнул ее за ягодицу.

– Божественно. И вся эта чудная история! Послушай, Альфред… ведь я могу называть тебя Альфредом, когда так волнуюсь? А правда, там водятся привидения?

На лице лорда Нортклиффа появилось забавное выражение.

– О, не спрашивай меня об этом.

– Почему?

– Потому что я – единственный, кому удалось что-то увидеть. Наверное, моя жена Молли думает, что я сошел с ума.

– Ну, я так не думаю. Зато я просто без ума от мысли, что смогла бы провести ночь в доме с привидениями. Ты позволишь мне это?

– Само собой, но, боюсь, тебе придется остаться в одиночестве. У меня бессонница, – достаточно резко ответил лорд.

Девушка нахмурилась:

– Ну, думаю, что у меня будет все в порядке. Может быть, это наивно с моей стороны, но я не совсем понимаю…

Лорд сделал глоток шампанского и произнес:

– Я знаю, что это звучит смешно, но у меня есть предположение, что причина моей бессонницы – сам замок. Поэтому каждую ночь я ухожу спать в домик, принадлежащий Клэндонам. Только там мне удастся заснуть.

– О, Боже! Что за призраки тебя преследуют? Надеюсь, это не Анна Болейн с головой под мышкой?

– Нет, всего лишь Белая Дама.

– О, какая прелесть! Настоящая история про привидения!

– Она появляется и в саду, на аллее леди Уэстон. Когда она проходит мимо, слышен аромат ее духов и чувствуется движение воздуха…

Взгляд лорда стал отрешенным и задумчивым. Девушка сказала:

– И кто же она? Леди Уэстон?

– Да, думаю, это она, будь она проклята.

Лорд внезапно сделался угрюмым и чуть было совсем не впал в мрачное настроение, но тут картина внезапно изменилась. Одна из участниц пикника поднялась с места и побежала вдоль берега; на ней было самое удивительное одеяние из всех, что доводилось когда-либо видеть Джекдо, – черное облегающее платье до бедер, позволяющее рассмотреть все детали ее фигуры. Девушка подбежала к реке и нырнула вниз головой.

Она выплыла на поверхность рядом с Джекдо и уставилась ему в лицо. Потом она протянула руку и коснулась его плеча. И что-то настолько испугало се, что девушка начала визжать.

– Боже мой! – воскликнул лорд Нортклифф. – Кто-то тонет.

С этими словами он, не раздеваясь, прыгнул в воду. После секундного раздумья его собеседница, глупо захихикав, последовала его примеру.

Джекдо по неизвестной ему причине не мог выдержать их близости и поплыл прочь, оставив их барахтаться за спиной, словно слонов в луже. Но когда он напоследок обернулся, то увидел, что лорд Нортклифф смотрит прямо на него. Взгляд лорда был задумчив и печален, и где-то в глубине его таилось безумие.

– Белая Дама, Серая Дама, Бог весть когда скончавшийся Улан, – донесся до Джекдо его крик. – Почему вы приходите мучить меня? Почему вы считаете, что Саттон принадлежит вам?

Голос замер в отдалении. Джекдо скатился с кресла и упал на пол, все еще продолжая крепко сжимать в руке бутылку бренди.

В ту же ночь на кухне замка Саттон Кловерелла дремала, сидя у очага. Была полночь, и слуги уже отправились на розыски так и не вернувшейся домой хозяйки. Она уехала кататься перед чаем, и до сих пор о ней не было никаких известий.

Главный конюх отправил отряд на поиски миссис Тревельян еще в пять часов, но люди не обнаружили пропавшей госпожи, несмотря на то, что прочесали весь лес, дюйм за дюймом. Кловереллу и других служанок вызвали, чтобы приготовить питательный бульон и ужин. Они кормили продрогших людей чуть ли не всю ночь, но те не сообщили никаких новостей. Местонахождение миссис Тревельян оставалось загадкой.