Текст книги "Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ)"

Автор книги: Диа Мар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Правило № 14. Чтобы летать нужны крылья

Опускаюсь на прикрепленный к стене деревянный диванчик с мягкими подушками на сидении и спинке. И уже не сомневаюсь, что у Михаэля свои цели. Я и ему нужна. Только для чего? Сам же говорил, что дороже доверия ничего нет! Почему тогда не доверяет мне?

За чуть запотевшим стеклом проносится заснеженная Московия. Километры мертвых лесов, гуща странных каменных построек, дома на сваях и длинных шестах, мосты под самые облака. Чужой город. Разве что, изгиб реки все тот же.

– Евжин, проглот, в бар не пошел, а все съел, что было наготовлено, – Михаэль ставит на сидение круглый поднос. – Хорошо, что до вина и сыра не добрался.

– Что-то много я пью в последнее время, – отмечаю я, глядя на откупоренную бутыль синего стекла. – Кстати. Мы можем найти этого… Вольпия? Мне жизненно необходимо его увидеть и пару вопросов задать!

– Его Контора не может поймать, – Михаэль садится рядом и протягивает мне вино. – Это сухое, и без названия. Хуже от него не станет. Или не доверяешь мне? – он щурится и колышет золотистый напиток в бокале.

– А ты мне? – глотаю последнее слово и соображаю, как глупо звучит мой вопрос. Это я ему обязана. А он мне – ничем.

– Поживем-увидим, – он берет ломтик сыра и протягивает мне.

Осторожно принимаю кусочек и кладу в рот.

– И сыр у вас другой, – отмечаю невзначай и мысленно собираюсь для самого волнующего вопроса: – А этот мальчик, Евжин, это твой сын?

Михаэль смеется, запрокинув голову.

– Нет. Разве я так старо выгляжу? Евжину больше двадцати пяти. Я его на рынке встретил: он таскал тележки с крупой, да рыбу чистил, и мои карманы заодно.

– Нет, – мнусь я, но чувствую странное облегчение. – Это он молодо выглядит… И… эээ… мне показалось, что вы похожи!

– Так он же ржавый, как солнце на закате, – хохочет Михаэль.

– Ну, э-э, – заминаюсь я. – У вас гла… ой, уши похожи!

Роан перестает смеяться. Пьет вино и смотрит на меня сквозь ресницы. Нас качает, будто в люльке, и бросает друг на друга в вираже дирижабля. Капли вина попадают на губы, я их облизываю и пытаюсь выровняться.

– Элен, прости, что сразу не поверил, – Михаэль придерживает меня за плечо, опускает голову и прячет взгляд. Он стискивает ножку бокала, отчего стекло начинает хрустеть.

– Спокойнее, – я осторожно касаюсь его пальцев. – Посудину раздавишь! Не извиняйся. Любой нормальный человек не поверил бы мне.

– Но я чувствовал! – вспыхивает Михаэль и запинается. – И все равно ушел… А ты из-за этого пострадала, – он протягивает руку и нежно ведет по щеке. – Старик не тронул тебя? – голос на последних словах почти срывается.

– Я его тронула, – улыбаюсь ему в ответ и снова касаюсь его пальцев. От кожи приятно веет теплом, и мне не хочется прерывать это прикосновение. – Ему всю ночь снились черти. Рассказать, что они с ним делали?

– Я слышал, – он тепло усмехается. – Постараюсь тебя впредь не злить.

– Не знаю, как чувствовала бы себя, если б хоть один из них меня тронул, – проговариваю я и отвожу взгляд. Смотрю на мелкие снежинки, что кружатся за окном, сталкиваясь и разлетаясь. – Лучше уж заточение в подвале. И не могу понять, что двигало той, другой Элен, когда она пришла в бордель за работой.

Михаэль выпускает какое-то витиеватое ругательство, мне не знакомое, резко встает и отходит к окну.

– Ты злишься? – спрашиваю осторожно.

– Очень, – хрипит и отворачивается. – На себя.

– Почему?

Он мнется у окна и тихо отвечает:

– Потому что был твоим клиентом…

– Но ты ведь не мог знать всего! – сжимаю губы в ответ.

– Это не оправдание, – говорит спокойней, но взгляд все равно прячет.

Дирижабль немного вздрагивает, и гудение под ногами прекращается.

– Прилетели, – на выдохе говорит роан и поворачивается. – Ты готова?

Осматриваю свой наряд. Вполне приличный, если не считать глубокого декольте.

– Расчесаться бы, – бормочу с неловкостью. – И, боюсь, мне будет холодно снаружи.

– Я тебя со… – он запинается на полуслове и мотает головой. – Я сейчас.

Быстро уходит и возвращается уже с одеждой. Протягивает мне пальто и перчатки и тут же отступает.

Одеяние оказывается огромным и тяжелым. Чувствую себя в нем императрицей из учебника истории. Михаэль ведет меня обратно в кабину, и в лицо сквозь открытый дверной проем плещет снежная прохлада.

Мы заходим в знакомый бокс, Михаэль быстро выравнивает шестеренки и вдавливает их. Лифт вздрагивает и начинает спускаться. Сейчас я могу рассмотреть, как это работает. Сегменты длинной цепи перестраиваются сверху вниз, отчего небольшая платформа смещается. Немного страшно, но я крепко держусь за поручни и смеюсь от величины белоснежных перчаток на моих руках. Кажется, туда три мои ладони вместятся, или больше.

Михаэль надел светлое пальто в этот раз, плотно застегнул, оставив только шею и грудь нараспашку.

Хочу поймать его взгляд, но он прикрывает глаза и подставляет лицо холодному ветру. Словно хочет себя остудить. Мне кажется, что роан старается держаться достаточно далеко, чтобы случайно не прикоснуться ко мне. Я вспоминаю, что он говорил о действии волчьего укуса. Ведь час скоро пройдет, и что будет потом?

Но я успокаиваю себя. Я сумею убедить его, что боли нет. Смогла же наговорить на волчар несуществующий пчелиный рой! И Аврору в подвал отправить, пусть лишь в ее иллюзиях.

Михаэль надел светлое пальто в этот раз, плотно застегнул, оставив только шею и грудь нараспашку.

Хочу поймать его взгляд, но он прикрывает глаза и подставляет лицо холодному ветру. Словно хочет себя остудить. Мне кажется, что роан старается держаться достаточно далеко, чтобы случайно не прикоснуться ко мне. Я вспоминаю, что он говорил о действии волчьего укуса. Ведь час скоро пройдет, и что будет потом?

Но я успокаиваю себя. Я сумею убедить его, что боли нет. Смогла же наговорить на волчар несуществующий пчелиный рой! И Аврору в подвал отправить, пусть лишь в ее иллюзиях.

Правило № 15. Одевайся теплее

На пристани нас встречает подтянутый мужчина. Он слегла кланяется и жеманно говорит:

– Роан Азар, добро пожаловать!

– Ариша работает сегодня?

– Да, прошу вас!

Здесь площадь расчищена от снега, а здания похожи на произведения искусства. Высокие, пестрые, украшенные толстыми трубами и шлангами. Окна круглые, здания с куполами. Есть и остроконечные башни, подозреваю, что там лифты. И надо всем этим клубится белоснежный пар.

Вдалеке в небе парят дирижабли, у пристани зависают крошечные машины с крыльями.

И я не могу прикрыть рот от восторга, потому что не верю своим глазам. Под ногами внезапно пробегает механическая штуковина, похожая на колорадского жука. Она подгребает под себя выпавший снег и, переработав в толстом пузе, выпускает пучки пара из трубочек-усов.

Михаэль окликает меня. Я понимаю, что уже не в первый раз, когда вижу загадочную улыбку.

– Нравится?

Киваю и давлюсь словами, когда на боковой широкой подвесной полосе, закрепленной массивными цепями, появляется поезд. Он, как утюг, фырчит, выпуская плотный пар.

– Пойдем, – смеется роан и открывает передо мной дверь.

В помещении сухо и тихо. Пахнет до боли знакомо, будто я попала в свой магазин одежды.

– Ариша, добрый день, – Михаэль выступает вперед и почтенно кланяется высокой женщине с поднятой прической. Она в узких брюках и светлой блузке, поверх которой надета кожаная жилетка с множеством цепочек и заклепок.

– Михаэль, ты у меня не был лет пять точно. Как жена поживает? – она бросает на меня взгляд и запинается, когда роан опускает голову. – О, я могу чем-то помочь?

– Да, моей знакомой нужна удобная и теплая одежда. Это в твоих силах, – мрачно объясняет Михаэль и жмет стянутые перчатки.

– Проходите, – говорит тепло женщина и зовет нас за собой.

Я захожу в глубину здания. Внутри приятно пахнет сушеной лавандой, свежим деревом и немного машинным маслом. По стенам в несколько ярусов протянуты длинные хромированные поручни – почти так же, как в привычном мире. На них болтаются вешалки с меховыми пальто разных расцветок и фасонов.

Глаза разбегаются, когда я гляжу на роскошные воротники, ремешки с забавными металлическими пряжками, кожаную отделку, украшенную люверсами и шнуровкой… Я хочу все. Все и сразу!

– Но у меня нет денег…

– Не волнуйся об этом, – говорит Михаэль и собирается уйти. – Выбирай, что тебе захочется. Я подожду в холле.

– Ты не поможешь мне с выбором? – останавливаю его я. – Боюсь, мне будет тяжеловато определиться.

– С удовольствием, но вкус Ариши, наверное, получше будет, – он улыбается.

– Еще чего, – говорит женщина и идет вдоль рядов с одеждой. – Раньше ты сам прекрасно справлялся.

Михаэль глядит на нее, не моргая, и резко прикусывает кончик языка. Ариша фыркает и с улыбкой вздергивает подбородок.

– Я ушла. Вы тут без меня разбирайтесь. Да, белье и чулки теперь на этаж ниже, роан Михаэль, – она откланивается и исчезает за боковой дверью.

Я с недоумением провожаю ее взглядом. Чулки?! Да какого она обо мне мнения? Еще чего! Чувствую, как мороз кусает голые ноги, но креплюсь. А вот белье мне, пожалуй, пригодится. Только нормальное, а не здешние кружевные панталоны!

Я разглядываю пальто и, в конце концов, снимаю с нижнего яруса одно. Светло-бежевое, с отложным воротником и шнуровкой по бокам.

– Как тебе? – глажу невесомый белый мех.

Михаэль подходит ближе, но держится на расстоянии.

– К нему кожаные брюки подойдут, – он перебирает вещи и выуживает из плотного ряда несколько вешалок. – Ты в блузах любишь открытый вырез или… – он задерживает взгляд на мне на несколько секунд и снова переходит по рядам.

– Я люблю закрытые вырезы, – отвечаю я и сильнее поднимаю воротник мужского пальто. – Поскромнее.

– Тогда, – он вытягивает из ряда блуз несколько вешалок и идет ко мне, – эти. Идем примерять?

Я киваю, надеясь, что Михаэль не собирается подсматривать. Потому что мне все еще горячо, когда я вспоминаю его объятия и поцелуи.

Он ведет меня в другой зал, где есть кресло из белой кожи, высокое зеркало на стене и занавесь в углу из плотного синего бархата. Здесь пахнет апельсиновыми шкурками, отчего вспоминается Новый год и Рождество.

– Дальше ты сама, – Михаэль передает мне стопку одежды и показывает на штору. – Там тоже есть зеркало. Я буду здесь, не волнуйся.

В примерочной темновато и тесно, но с каким удовольствием я снимаю опостылое голубое платье из борделя! Одни из трех брюк приходятся точно впору, и я застегиваю на талии три тонких ремешка с бронзовыми люверсами. На бедро тут же свешивается тяжелая цепь. Странная здесь мода, неудобная. Но мне нравится! Чем-то напоминает мою подростковую одежду и славные добрые времена, когда хотелось быть круче и необычнее всех. С огромным удовольствием вытаскиваю из-за пазухи договор. Хочу порвать его, но рука отчего-то не поднимается. Словно я хочу оставить с собой этот странный и опасный опыт прошлого.

Самая скромная из блуз застегивается под горло. Вдоль ряда пуговиц тянется узкая оборка. На плечах красуются погоны с большими пряжками. Такие же украшения стягивают рукава по краю.

Накидываю поверх пальто, что выбрала, и выхожу к Михаэлю.

Он стоит неподвижно и смотрит так странно, но мне становится жарко.

– Очень, – откашливается, – практично.

Замечаю, что его руки заняты небольшими коробочками.

– Вот, принес, – роан отчего-то краснеет и протягивает их мне. – Я думаю, что должно быть впору. И это, – от поворачивается и поднимает вверх золотое длинное платье.

– Какое красивое… – растягиваю я, глядя, как переливается тяжелая ткань. – Но ты же…

Находя неуместным очередное поминание денег всуе, забираю у него из рук коробки и платье и бегу обратно.

В упаковках из тонкого картона я нахожу несколько комплектов белья и чулок. Белье совсем другое, не похожее на то, что приходилось надевать в борделе. Должно быть, Аврора знатно экономила на девочках. Или делала ставку на то, чтобы одежду было легче снять.

Я продавала в своем салоне нечто похожее, но в Москве за такими одеяниями приходили, разве что, по особым случаям. Здесь же подобные комплекты выглядели, как повседневные: пояса шили из дорогой и практичной ткани, а не из тонкого кружева, да и чулки выглядели отнюдь не вызывающе. Усмехаюсь в ладонь. Видимо, Михаэль решил меня не смущать… Едва отпустив эту мысль, обнаруживаю среди повседневных аксессуаров коробочку с совсем другим бельем – из невесомого и тончайшего кружева – и не могу сдержать улыбку. Кажется, это намек.

Платье оказывается точно впору. И как Михаэль умудрился угадать мой размер, если я так часто сама промахиваюсь?

Осторожно выхожу из примерочной и нахожу Михаэля спящим на диване. Он развернул руки по широкой спинке и запрокинул голову назад. Такой милый, когда спит: похож на мягкого плюшевого медведя, которого хочется затискать! И как же тяжело этому желанию противиться…

Неожиданно меня пробирает смех. Тихо, чтобы не разбудить, подбираюсь к Михаэлю. Достаю договор, который все еще ношу с собой, и наговариваю на него:

– За тобой гонится красивая обнаженная женщина! И она хочет самого сокровенного!

Усмехнувшись, закрываю лицо Михаэля рваной бумажкой.

– Только если это будешь ты, Элен, – говорит он низко, отбрасывает в сторону бумажки и хватает меня за талию. Поворачивает и усаживает рядом, а сам нависает и почти касается губ. – Но тебе это нужно?

Я взвизгиваю от неожиданности и снова смеюсь. Но когда Михаэль сжимает в объятиях сильнее, становится не до веселья.

– Я же просто пошутить хотела, – канючу я.

– Извини, – он поднимает руки и отстраняется. – Ты выбрала все, что хотела? – говорит мрачно, потирает глаза и морщится.

Сколько там времени прошло? Я только в примерочной около часа возилась, а он мучается с болью и ждет.

– Да, все готово. Мы можем идти.

Правило № 16. Отдыхай, пока есть возможность

Михаэль заставляет меня переодеться в брюки и пальто. На выходе покупает еще несколько пар перчаток, под цвет верхней одежды, и шарф. Его надевает на меня сам, аккуратно уложив на ворот.

– Теперь не замерзнешь, – он опускает глаза и смотрит на мои ноги. – Не годится! Ариша! – показывает на мои туфли и устало прислоняется к стене.

– Сейчас, Михаэль. Ты в порядке?

– Да, – роан вымученно улыбается и поторапливает ее жестом.

Женщина ныряет в другой зал и, не успеваю я даже выдохнуть, как возвращается с горой коробок.

Обувь в этом мире другая. Неудобная, узкая и громоздкая. Помешкав, выбираю пару мужских ботинок на шнуровке без каблука. И хотя они не делают меня женственной, ходить в них удобно.

– Ариша, и туфли, – бросает Михаэль, пока я поправляю брюки.

– Все готово, – она улыбается и подает ему еще один пакет. – И не только туфли, – подмигивает мне и провожает нас к двери. – Ты хоть изредка к тетке залетай, дорогой. Как дедушка?

– Сходит с ума от скуки. Решил, что он лучше знает, чем мне по жизни заниматься. Извини, Ариш, нам пора, – роан целует женщине руку и выводит меня на улицу.

Снегопад устал мести, и теперь над городом расстилается грязно-голубое небо. Мимо, громко гудя и перестукивая колесами, мчится поезд. Следом волочится вуаль густого пара. В новом пальто я совсем не чувствую холода: лишь мягкий мех приятно щекочет щеки. В России таких дубленок днем с огнем не сыщешь.

– Далеко отсюда до лавки Вольпия? – снова интересуюсь я.

– Он живет ближе к центру Московии, сегодня вряд ли успеем. Да и старик никогда не продает вино сам, у него целая сеть лавок, а лично его встретить – нужно еще постараться, – Михаэль жмурится и смахивает с сапог налипший снег. – Я, честно, просто хочу отдохнуть. Но, если настаиваешь, мы можем подъехать в одну из лавок.

Мне тоже больше всего на свете хочется спокойствия и отдыха. Именно сейчас, после бессонной ночи в крысином подвале и приключений с конторой. Поэтому я только киваю в ответ:

– Я тоже очень устала. Спать хочется.

– Тогда домой, – подбадривает Михаэль, и мы спешим назад на дирижабль.

Полет занимает около часа. Перебираемся по небу, не спеша, на окраину Московии. Здесь дома одиноко кутаются в кудри заснеженных деревьев, поля вытягиваются в идеально-ровные полотна, а небеса становятся пронзительно синими. К вечеру на снегу появляется необыкновенный золотой лоск, отчего взгляд то и дело замирает на горизонте.

Возле дома сооружен огромный ангар, куда Евжин направляет дирижабль. Здесь мы спускаемся не лифтом, а боковой лестницей, что приставляется к аэростату, как только он выдыхает последний пар. Михаэль забирает вещи и не забывает поддерживать меня за локоть.

Домик не очень большой, но уютный на первый взгляд. Высокое крыльцо и черепичная крыша: почти как загородные виллы в моем мире. Разве что, вместо плоской задней стены, на него присосался огромный трубчатый механизм.

Михаэль проворачивает шестеренку на часах и замке, и дверь с двумя створками распахивается, открывая дорогу в коридор. Неловко переступаю порог. В помещении почти пусто: лишь закатный солнечный луч золотит обои на стенах, да в глаза лезет. Улыбнувшись, вытираю выступившие слезы.

– А нас не найдут здесь? – спрашиваю на всякий случай. – Аврора наверняка знает, где ты живешь.

Он усмехается.

– Откуда она может знать? – но мрачный оттенок эмоций в глазах только становится гуще. – Идем, я покажу тебе комнату.

Из коридора мы выходим в просторный холл с большими светлыми окнами. Поднимаемся по винтовой лестнице с резными перилами на второй этаж, и взору открывается широкий коридор.

Сваи лестницы тянутся вверх и увиваются комнатным плющом. А на потолке одиноким глазом красуется витражное окно. Разноцветный свет падает широкими лучами на пол и согревает светлый ковер теплыми красками.

Минуем одну крепкую дверь, а следующую Михаэль распахивает и пропускает меня вперед.

– У тебя часто бывают гости? – спрашиваю, чуть обернувшись.

Его взгляд кажется невероятным: в каждой радужке целый мир.

– Это важно? – Михаэль идет к кровати и ставит на покрывало покупки. – Ванна в смежной комнате, теплая вода будет минут через пять. Приводи себя в порядок и спускайся на первый этаж. Я буду ждать тебя к ужину. Удобная домашняя одежда в том пакете, – он показывает на последний, что дала ему в магазине Ариша.

Дверь щелкает замком, и я остаюсь одна в светлой и просторной комнате. И кажется, что кошмары закончились, но дурное предчувствие все равно скребется под ложечкой, как домовая мышь. Михаэль меня купил. Зачем-то я ему нужна…

Вот только зачем?

* * *

Закрываю дверь, оставляя Элен одну, и почти влипаю в стену плечом от усталости и неопределенности. Раны стягиваются и щипают кожу, в голове от холода и перенапряжения звенит, будто там будильник затерялся. Но еще хуже то, что низ живота и бедра сводит от жуткого томления. Жалеть, что не согласился вчера на Алессу язык не поворачивается, но теперь зверюга-жажда не оставит меня в покое.

Нужен холодный душ, и поскорей.

Срываюсь с места и соскальзываю по перилам, как подросток. Мне до того приятно, что дом наполнился новым запахом, тихим женским голосом, что я едва сдерживаю улыбку. Только бы это не оказалось сном или очередным предательством. Да, гнетет меня, что мы с Элен познакомились в таком месте, но с другой стороны – если бы не пошел, никогда бы и не узнал о ее существовании.

Какие у Элен глаза, когда она улыбается. Ясные, как небо на горизонте перед закатом. А эти кудри… Так и хочется зарыться в них пальцами и вдыхать аромат ее шампуня.

Штаны натягиваются, и я беру себя в руки: нужно хоть на миг оставить эти мысли и подумать, как мы будем выбираться из передряги. Я понимаю, что Контора не оставит теперь нас в покое, а найти мои владения будет не так сложно.

Душ проливает на меня ледяную воду, смывает остатки засохшей крови. Рана почти затянулась, но в глубине плеча все еще ноют нежные и молодые ткани. Это радует: боль отвлекает от похотливых мыслей.

А платье… Золотые блестки отражались на ее белоснежном лице крошечными искорками, что замирали и таяли в глубине голубых глаз. А эти губы…

Нет-нет, достаточно, нужно как-то запретить себе эти мысли, помочь ей найти Вольпия и… Элен вернется домой.

С этими мыслями приходит пустота. Я пытаюсь изо всех сил ее прогнать, но не получается. Потому в мрачном расположении духа иду на кухню и рублю свежее мясо.

Кусочки падают на разогретую сковороду, и масло шипит, принимая их. Когда мясо покрывается румяной корочкой, добавляю нарезанный лук и зелень. Воздух впитывает пряный аромат базилика и черного перца. И отчего я так счастлив?

– Помочь?

Оборачиваюсь. Она пришла. Выглядывает из-за дверного косяка, кутается в длинный уютный халат и улыбается. На миг представляю, как распахиваю ее одеяния, открывая белоснежную кожу, и мне становится не по себе.

– А что ты умеешь? – говорю непринужденно, собирая волю в кулак, но голос все равно дробится на хрипы.

До чего же красивые плечи бессовестно спрятаны под бархатом, а на щеках такой нежный румянец… Мне приходится отвернуться, чтобы она не увидела в моих глазах похоть. Это терзает и мучает, отчего следующий ломтик хлеба отрезается слишком быстро, и нож громко ударяет по доске.

– Все умею, – отвечает Элен и подбирается ко мне сзади. Тепло ее кожи становится почти осязаемым, и мне так хочется в нем раствориться. – Я готовлю давно и весьма неплохо. Моя мама не особо дружит с кухней.

Пытаюсь отодвинуться, но задеваю девушку локтем. Хочется зарычать от собственной беспомощности, но я только натянуто улыбаюсь и передаю ей нож.

– Тогда вот хлеб, а там, – показываю на стол в центре кухни, – сыр. Нужно его нарезать.

Выдыхаю, когда Элен отходит в сторону, но не могу вдохнуть, когда она возвращается.

Элен ставит тарелку с нарезанным сыром передо мной, отрывает листик базилика и кладет его себе в рот. А потом – облизывает пальцы. Так, словно намеренно соблазняет.

– Как будто бы целый месяц ничего не ела, – улыбается она.

– А я, будто полгода, – говорю и гляжу в ее искристые глаза. Знала бы она, как тяжело мне дается сдерживаться и не расцеловать ее сладкие губы. Не завалить на стол и…

Перехожу к мойке и долго мою руки холодной водой. Я как-то странно на гостью реагирую, слишком остро. Зря я к Алессе не пошел, ой, зря. Как теперь повернуться к Элен лицом и не опозориться?

– Ты один живешь? – спрашивает она неожиданно и подбирается к плите. Приподнимает крышку сковороды и протыкает мясо кончиком ножа. – Твое жилище не похоже на холостяцкое.

Холодные колючки бегут по плечам, и вмиг все вожделение рассыпается болью.

– Один, – отвечаю и получается слишком резко. Смягчаю голос и добавляю: – Уже один. Я разведен.

– Извини, – выдыхает Элен и роняет нож. Бухнувшись на пол и описав полукруг, он отлетает в угол. – Я не хотела.

– Все нормально, – стараюсь отвечать ласково. – Это было очень давно.

Элен опускает глаза и понимающе кивает:

– Меня тоже предали.

Я не понимаю мужика, что обидел такую женщину, но вовремя прикусываю язык и не говорю об этом. Я ее совсем не знаю!

– Готово мясо, как думаешь? – срезаю тему на нет и двигаюсь к плите.

– Если ты предпочитаешь с кровью, то готово, – Элен лукаво ведет глазами. – А если все-таки прожаренное, стоит еще подождать.

Улыбаюсь. Пережить бы этот час достойно, чтобы можно было свалиться спать и не желать ее так сильно. А она, как нарочно, пьет воду из стакана неаккуратно: капелька срывается с уголка ее губ и соскальзывает по подбородку прямо в декольте.

Сжимаю столешницу и со вдохом иду к шкафу. Сейчас бы коньяка или водки выпить, но ради гостьи выбираю легкую настойку на ягодах барбариса.

Элен отодвигает стакан и прикусывает губу. Интересно, она специально так ведет себя? Отходит в угол, наклоняется за ножом, и я чувствую, как загораюсь снова.

– Элен! – говорю резко и достаю бокалы с полки. – Если ты сказочница, то можешь сама вернуться назад, – стараюсь не смотреть на нее, чтобы побороть пожар в штанах. Честно? Я уже на грани: или сбежать, или завалить ее на стол.

– Если б я могла, то не подставляла бы тебя, – она подходит ближе, а я не знаю, куда мне деться. Голова полна дурных и извращенных мыслей. – Поэтому я и хочу найти Вольпия. Он должен знать, что делать. Клянусь, так неловко, как сейчас мне еще никогда не было. Ты потратил на меня целое состояние, лишил себя покоя из-за меня, а я даже не могу ничего отдать тебе взамен.

В бездну деньги, когда счастья нет.

Понимаю по ее вздернутым бровям и округлившимся глазам, что сказал это вслух.

– Когда нет ни денег, ни счастья, еще хуже. Все, что мы имеем, для чего-то нам дано.

– Даже горе? И предательство? – чувствую себя развалиной. Никого не впускал в свою душу, а тут незнакомка за два слова смогла вытащить больше, чем кто-либо.

– Наверное, – она пожимает плечом. – Это сейчас мы не понимаем, для чего и зачем. А чуть позже, когда откроются новые горизонты, все станет ясно.

– Давай есть? А то мясо сгорит, – улыбаюсь коротко Элен и отвлекаюсь сервировкой.

Она кивает и помогает мне раскладывать еду и приборы. Садится напротив меня и подпирает подбородок ладонью.

– Почему ты так смотришь? – спрашиваю и кладу на ее тарелку самый сочный и золотистый кусок мяса.

– Я никогда таких глаз не видела, – признается Элен. – И до сих пор страшновато.

– Я злой и страшный серый волк… Белый, вернее, – наливаю настойку и двигаю к ней бокал.

– Врешь, – она опускает взгляд и принимается уплетать мясо. Ест быстро и жадно, но отчего-то не хочется отводить от нее взгляд. – Не страшный ты. Совсем. И добрый.

– Еда не убежит, Элен, – подтруниваю и поднимаю бокал. – За твое спасение.

– Нет, – она качает головой. – За твое благородство.