Текст книги "Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ)"
Автор книги: Диа Мар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Правило № 42. Будь смелее
Поезда здесь больше напоминают драконов из женских романов. Металлическая сетка впереди похожа на оскаленные зубы, трубы – на рога, а вытаращенные окна смотрят так, будто неведомое животное намеревается сожрать тебя с потрохами. Довершает безупречную иллюзию густой пар, взвивающийся в морозный воздух, и цепь вагонов. Да и шумит механический дракон так, что уши закладывает!
Мы заходим в вагон и занимаем места в середине. Сидения здесь больше напоминают роскошные диваны, обитые дорогим сукном. Михаэль на всякий случай опускает на окно плотную занавеску, и я нехотя киваю. Нужно соблюдать безопасность хотя бы до тех пор, пока поезд не вырвется из Владимирграда.
– А они не убьют твою тетушку? – шепчу я с опаской и озадаченно поглядываю на Евжина.
Паренек пожимает плечами и отводит взгляд. В купе через проход, на продольном скромном диване для отдыха, сидит девушка в строгом шерстяном костюме. Она смотрит отрешенно в сторону и не обращает на нас внимания. Свет из окна красочно подсвечивает молодой профиль. Рыжик с интересом рассматривает ее темные волосы. Даже краснеет от смущения, но жадно впитывает образ незнакомки, а я улыбаюсь. Первые чувства самые сильные, и так интересно наблюдать за их рождением.
Бросаю взгляд на Михаэля, что притих надолго, и понимаю – не остыл. В глазах пляшет беспокойство, скулы заострились, а губы превратились в кривую.
Тяну руку через стол и накрываю его пальцы своими:
– Ты все еще злишься?
Жадно ловлю его лицо взглядом, стараясь не пропустить ни одной эмоции. Секунды текут, а Михаэль на меня не смотрит…
– Не нужно, Элен, – опускает голову, осторожно забирает руку и говорит почти неслышно: – Я чуть не ранил тебя из-за бешеной ревности и слепоты. Мне нужно осознать, но… – он бросает смущенный взгляд на Евжина, а потом все-таки смотрит мне в глаза. – Поговорим об этом позже.
А мне расплакаться хочется от его холода. Неужели не верит? Неужели не понимает, что ради него одного живу?!
– Евжин, возьми кредиты, – тихо обращается Михаэль к помощнику. Рыжик от неожиданности вздрагивает. – Принеси из ресторана что-нибудь поесть. На свой вкус.
– Конечно, роан Михаэль, – отвечает парень и сразу встает.
Девушка в соседнем купе неожиданно поворачивается. И я ее узнаю, хотя нежное лицо опухло с одной стороны, а глаза кажутся красными и заплаканными.
– Алесса? – произношу с удивлением. – Как ты здесь очутилась?!
Михаэль ощутимо настораживается и прищуривается. Девушка хлопает ресницами и поглядывает на моего спутника.
– Я… – заламывает руки, – сбежала.
– Но как? – непонимающе смотрю на нее. – Это ведь почти невозможно.
– Виктор был занят другими делами, – она отводит глаза. – А я… – она всхлипывает. – Мне просто повезло.
– А что Аврора? Не пыталась удержать?
Девушка мотает головой и смотрит в пол.
– Ты голодна? – спрашивает Михаэль и светло улыбается ей.
А я отворачиваюсь к окну и приподнимаю занавеску. За стеклом убегают назад лысые деревья, дымящиеся от мороза сугробы и странные башни с лестницами на боку. Кусаю губы, пытаясь проглотить свою ревность. Он обнимал ее! И не только обнимал! Возможно, и целовал горячее, и ласкал так, что мне и не снилось!
– Очень хочется есть, – лепечет Алесса, и мне становится еще больнее. – И еще. Мне неловко говорить об этом, но у меня совсем нет денег… И билета на поезд тоже нет.
– Не переживай, – отвечает ей мягко Михаэль и встает. – Решим. Евжин, что ты замер? Бери девушку с собой, накорми ее, и нам принесешь что-нибудь.
Евжин поднимается, и его веснушчатое лицо заливается краской. Робко улыбнувшись, он протягивает ладонь Алессе. Они исчезают в проходе, и мы с Михаэлем остаемся одни.
Он долго смотрит вслед ушедшим, а затем молча садится обратно. Снова мрачнеет и закрывается от меня.
– Скажи хоть что-то, – шепчу я, сомневаясь, что Михаэль меня услышит. – Это молчание невыносимо.
– Что ты хочешь услышать? – говорит он и смотрит в окно, где мимо проносятся заснеженные поля, а следом – высокие штабеля лысых деревьев. И снова поля. Пустынные.
– Веришь ли ты мне?
Он поднимает горячечный взгляд и сжимает губы. Выдыхает резко, будто прорвало плотину.
– Верю… Но… – прячет лицо в ладонях, ведет их сверху вниз, будто хочет смахнуть плохие мысли. – Змей в груди сидит и ядом плещет. Дурак я, прости. Мне просто нужно осознать случившееся. Ты здесь ни при чем.
– Мне больно каждый раз убеждать тебя в этом, – бормочу я и осторожно тянусь к его пальцам. – Я была лишь жертвой. Не надо делать из меня виноватую.
Он зло кривится и убирает руку на колени.
– Так разве я делал?
– Ты смотришь на меня так, словно это я его целовала! – не могу удержаться, и слезы начинают ползти по щекам.
– Не нужно, слышишь? – строго и холодно говорит Михаэль. – Я верю тебе, – фыркает и хватает мою ладонь. – Да я на себя злюсь! Потому что чуть не бросил тебя с этим ублюдком. Я бы пошел дальше, не разбираясь. Это разрушило бы наше будущее, – он тянется и вытирает слезы кончиками пальцев.
– Всегда верь своей голове, – отвечаю я, пытаясь выдавить улыбку сквозь слезы. – Голове. Прежде, чем эмоции покажут тебе неверный путь.
– Я предпочитаю сердцу. Голова что-то частенько скрипит шестеренками и выдает неверные выводы, – Михаэль пересаживается ко мне. – Я думал, что умираю. Давно я не умирал так стремительно.
– Как не поймешь, – шепчу я и склоняюсь на его плечо. – Если ты умираешь, я – тоже.
– Потому что я – дурак. Вижу то, чего нет, и закрываю месяцами глаза на предательство. Олег спал с моей женой регулярно, почти полгода, – Михаэль натягивается и скрипит зубами. – Я не смог сразу разглядеть, что ты боролась. Перед глазами прошлое стояло.
– Думаешь, тебя можно променять на этого хиляка Олега? – смеюсь. – Подумай только, как вы различаетесь. Хотя, для кого-то, наверное, и Олег хорош будет…
Пристыженно вспоминаю ту, другую себя, и закусываю губу. Лена из Москвы никогда не верила в себя. Ее жизнь была болотом, личное поле – огромной компостной ямой. «Важно, чтобы был мужик. Одинокая баба – простая неудачница», – верещала, порой, за чашкой чая, или чего покрепче, Эля, и Лена верила ей. Потому и приняла Олега. Прощала его пьянки, закрывала глаза на недостатки, позволяла тянуть выстраданные деньги из своего кошелька… Лишь бы не стать неудачницей в глазах людей! Не заполучить позорное клеймо на лоб!
– Но ведь в том мире… – Михаэль вздыхает и прикрывает глаза. – Пусть. Я не хочу жить прошлым и устал от бесконечной травли самого себя. С тобой хочу быть, больше ничего не нужно, – подцепляет пальцами мои локоны и целует их. – Моя Элен, прости меня. И не ревнуй к Алессе, – он усмехается и обводит мои губы по контуру, заставляя дрожать от щекотки и ласки. – Ты так раскраснелась и сыпала искрами из глаз, когда ее увидела. С тебя можно было огонь добывать.
– На самом деле я рада, что ей удалось вырваться, – шепчу я и прижимаюсь к нему крепче. Дыхание Михаэля стынет на коже, рождая мурашки и почти причиняя приятную боль. – Она не должна продолжать жить в борделе Авроры.
– Да, хорошо, что она убежала, а дальше мы поможем. Прорвемся, не переживай. Я тебя люблю. Других женщин для меня просто нет, – Михаэль чуть наклоняется и касается сухими губами моих губ. – Я так боюсь тебя потерять.
– Не потеряешь, – шепчу я и глажу его щеку. Отросшая щетина приятно колет пальцы. – Всегда рядом буду. Только скажи, что пойдешь за мной?
– Только если это будет возможно. Элен, я найду тебя. Ты найдешь меня. Я верю, что сможешь понять, как меня забрать, если вдруг мне придется остаться. Обещай, что попытаешься жить дальше, вдруг наше расставание затянется на года. Обещай, – он опускает голову и прижимает мою ладонь к своей щеке. – Ты ведь понимаешь, что мы не можем бегать бесконечно. Контора найдет тебя. Это вопрос времени. Тем более, нельзя было Олега отпускать, глупо-глупо мы поступили, оставив козырную карту Виктору.
– Не смогу, – шепчу я и опускаю голову. – Как жить, покуда не знаешь, все ли у тебя в порядке?
Михаэль приподнимает мой подбородок пальцами, и в его глазах блестят слезы.
– Просто пообещай. У меня душа не на месте. Прошу тебя.
Закрываю глаза и перехватываю его руку:
– Обещаю…
Шепчу, а голос словно не мой. И сердце словно начинили битым стеклом: темно-синим, от бутылки «Страшной сказки».
Правило № 43. Не удивляйся
И мне становится легче. Тиски отпускают грудь, и сердце усмиряет бег. Так правильно. Так нужно. Я смогу отпустить ее, лишь бы она жила.
Целую Элен в закрытые веки, считаю губами густые ресницы. Моя. Верная и надежная. Сильная женщина. И пусть предчувствие давно исполосовало душу невидимыми лезвиями, я счастлив, что сейчас она рядом.
Изучаю ее лицо, будто вижу впервые. Пальцами, губами, кожей. Дышу. Она – мой воздух.
– Мы будем счастливы, – добавляет она шепотом, не открывая глаз: – Обещаю тебе.
Евжин с Алессой возвращаются через несколько минут. Мы с Элен сидим у окна, обнявшись. Рыжик улыбается счастливо. Не то радуется, что мы помирились, не то, что-то другое случилось.
– А куда мы едем? – неожиданно спрашивает Элен и открывает один глаз.
– Познакомимся с еще одним сказочником, – серьезно отвечаю и сдерживаю улыбку, предсказывая ее вопрос.
– Еще одним? – шепчет Элен. – Но Зарина же сказала, что он один…
– Этот особенный. Он пишет сказки и перемещает людей в книги.
– А причем тут книги? – удивляется Элен.
Алесса сидит напротив и смотрит на нас, ничего не понимая. Хотя, может, так даже лучше.
– Я образно. Он просто писатель, – подмигиваю и отстраняюсь. – Ну, Рыжик, что вы нам принесли? Я голодный, как волк.
Евжин выкладывает на стол металлические формочки с запеченной рыбой. На сочных кусочках золотится сырная корочка. Рядом пускают дым ломти аппетитной запеченной картошки.
– Мы с Алессой не будем вам мешать. Прогуляемся в вагон-сад.
– Конечно, – я улыбаюсь. Смышленый мальчик, как же я к нему привязан. – Только не шалите там.
Рыжик смеется и протягивает ладонь девушке, а она, краснея, хватается за его пальцы.
Когда они уходят, я запускаю на боковой стене механизм, и он, складываясь конструктором, закрывает нас с Элен от всего мира плотной завесой.
На еду Элен не смотрит. Лишь снова опускает голову мне на плечо и закрывает глаза. Устала. А сколько нам еще предстоит преодолеть!
– Знаешь, что я хотел сделать в архиве? – коварно усмехаюсь и ныряю под ворот ее блузки.
– Что-о-о? – мурлычет она сонно, подается навстречу и гладит мое колено.
– Выгнать Борика и Рыжика из архива и… съесть тебя! – кусаю ее за плечо через ткань.
Элен дарит мне поцелуй: сладкий и страстный, и внутри распускается огненный цветок. Чистое пламя бежит по венам, пробуждая зверя и делая меня безумцем. Едва держусь. Мы должны поесть и сил набраться.
Я ее кормлю. Вытаскиваю косточки из рыбы, кладу кусочки на язык и целую вдогонку. Мне нравится, как Элен ест, могу наблюдать часами. Признаю: быть рядом с той, что верит мне и отдается целиком, самое лучшее в мире счастье.
Мы засыпаем на тесной полке. Я прижимаю девушку к себе и долго успокаиваю разгулявшиеся гормоны. Хочу ее, но знаю, что сейчас не время и не место. Элен тихо сопит, уткнувшись в мою ладонь. Держит крепко, будто боится, что я исчезну в Ином измерении, растворюсь, как иллюзия.
И наша идиллия заканчивается на знакомом вытянутом перроне. Я знаю, что нас встретят. Чувствую. У деда свои связи, свои поисковики, и прятаться в его городе бессмысленно. Да, он тоже конторщик, но давно не связан с Виктором, хотя сложно сказать, что могло случиться за время, пока я отсутствовал.
Он встречает нас лично. Двое охранников плетутся позади, как раздвоенный хвост змеи.
– Михаэль! Родной, ты вернулся! – его ладони взлетают вверх, а затем опускаются на мои щеки. – Какой же ты стал! Мужественный! И весь светишься! Неужто влюбился?
– Я тоже рад тебя видеть, – отвечаю и снимаю с себя руки родственника, стараясь не показывать напряжение.
Евжин с Аллесой топчутся в стороне. Кажется, они друг друга нашли. Малец крепко держит девушку за руку, а я рад, что она бросила попытки мне навязаться. Подозреваю, что они не стали нас тревожить и тоже спали на одной полке, что невероятно сближает. Особенно, когда кровь молодая и горячая. Мне радостно за парня, за моего почти сына. Хоть путь у девушки и не простой, она хороший человек. Да и опыт юному Рыжику не помешает.
Элен рядом. Она впивается холодными пальчиками в мою руку, когда сталкивается со взглядом деда. Я сжимаю ладонь, чтобы ее успокоить.
– Она красавица, – после изучающе-острого осмотра говорит «дорогой» родственник. Мне хочется скривиться, но я лишь слегка поджимаю губы. – Ну, что ж мы? Не стойте. Поехали домой!
– Это и есть писатель? – спрашивает Элен шепотом. – Хороший, видимо. Популярный. Наверное, Букеровскую премию получил, раз его двое охраняют и ни на шаг от него не отходят.
– Нет, это мой дед, – отвечаю пренебрежительно, показывая, что не сильно рад видеть родственника.
– Это так здорово, когда дедушки и бабушки живы, – отвечает Элен. – Мои умерли, когда я была маленькой.
– Здорово, – эхом отвечаю и сверлю деда злобным взглядом. Он знает почему и коротко кивает, соглашаясь хранить молчание.
– Но почему же ты не рад?
– Да он просто растерялся! – вступает дед. – Поехали, не будем мерзнуть.
У вокзальной площади нас ждет роскошная повозка на паровом ходу, похожая по форме на тыкву. Стараюсь сдерживаться, но все же цокаю языком: дед-то к нашему приезду основательно подготовился. Ляпнет еще что-нибудь при Элен – объясняй ей после, что к чему.
Но он на удивление молчит, только стреляет хитрым прищуром в Элен да чешет свою аккуратную бородку. Белый совсем стал, как его шуба. И задумал что-то, я уверен.
– Мы ненадолго, – говорю ему.
Элен, Евжин и Алесса заходят в повозку первыми. А меня дед задерживает у входа и шепчет в самое ухо:
– Где раммону-то откопал? Непроста она у тебя, непроста…
– Молчал бы, – огрызаюсь.
Дед хитро поджимает губы и подмигивает мне. Старый, давно за восемьдесят ему, а головой работает получше меня. Лишь подталкивает меня в спину, приглашая занять свое место.
В дороге дед рассказывает о городе и так красноречиво поглядывает на мою женщину, что мне хочется провалиться сквозь землю. На въезде в частный поселок он вдруг спрашивает:
– Давно решили пожениться? Я уж думал, что и помру без правнуков.
– Мы недавно знакомы, – начинает Элен робко. Замечаю, что она поджимает пальцы, пряча ногти.
– Да разве время помеха для любви? – лукавит дед. – Как и расстояние, правда, раммона?
– Мы из одного города, – говорит Элен в ответ и вздрагивает, пугаясь своих слов.
– Да ла-а-адно?! – хлопает наигранно дед в ладоши. – А кто тебе статус передал, дорогая? Наверняка я твоего отца знать должен, раз он таким высокопоставленным был.
– Я не знаю, – говорит Элен. – Он просто появился, и все.
– Интересно. Люблю загадки, – радуется дед, как ребенок, а я взрываюсь:
– Хватит паясничать!
– А кто тут паясничает? – дед усмехается и приглаживает бороду. – Мне кажется, не я.
Фыркаю и отворачиваюсь, чтобы не продолжать. Он всегда так: сначала выведет, а потом насмехается. Будто я маленький.
Дед на миг разворачивается к окну, а потом снова глазеет в мое лицо. Пристально и с долей насмешки:
– Говорят, старина Вольпий умер на днях.
Правило № 44. Уважай старших
– Говорят, старина Вольпий умер на днях, – произносит старик со странным сладострастием в голосе и косится на меня. И кажется, будто взгляд его – острая рапира. Раскаленная, причем. С таким усердием выковыривает дыру во мне, что вот-вот внутренности наружу выпустит!
Я мнусь. Мне страшно от его слов. Вот и подтвердилась последняя догадка – самая жуткая и нежелательная. Вот и оборвалась последняя нить, связывающая меня с домом.
Значит, придется вечно убегать? Как делал Вольпий? Ну, он-то хотя бы знал, как свою магию использовать. А меня едва на пару простейших заклинаний хватает.
Михаэль не поворачивается ко мне, но сжимает ладонь, согревая пальцы своими руками.
– А кто говорит? Как всегда, старушка-ведунья? – обращается он к родственнику и кривится.
– У меня везде уши есть, – машет дед сухой рукой. – И глаза. Поговаривают даже, что старик после себя наследницу оставил.
– Наследницу? – переспрашивает Михаэль и смотрит на меня.
Дед лишь сально улыбается и переводит взгляд с Михаэля на меня и обратно. Да гладит бородку свою, словно размышляя о чем-то, понятном ему одному. Так похож на одержимого, или маньяка. Мне становится холодно и страшно. Я ни секунды больше не хочу находиться рядом с этим мужчиной!
– Элен, расскажи о себе, – говорит дед, но не уводит взгляда и продолжает меня сканировать. Будто я – экспонат.
– Я экономист. У меня был… – заикаюсь, – была одежная лавка. Но женщина, с которой мы открывали ее, подвела меня, и лавку пришлось закрыть. Сейчас пока не при делах, но в ближайшее время решу этот вопрос.
– Как все серьезно, – тянет седовласый и снова потирает бороду. – Раммона и одежная лавка? Слабо верится.
– Не у всех есть… – старательно подбираю слова, – должная мера здоровой наглости.
Замечаю, что Алесса смотрит на меня: внимательно и хитро. Словно запоминает каждую фразу. А Евжин приподнимает шторку и прикипает к окну повозки, будто тревожит его что-то.
Михаэль напряжен и молчит, разве что не сопит от злости. А дед то на меня, то на внука посматривает и усмехается.
– Ладно, посмотрим, что за пигалица захомутала моего любимчика, – говорит с весельем в голосе, но смотрит серьезно, будто угрожает.
– Хватит, – шепчет Михаэль. – Не вмешивайся в мою жизнь.
Он отворачивается к окну, на щеках полыхает румянец.
Рыжик с девушкой прижимаются друг к дружке, будто боятся, что в перепалке их вышвырнут вон.
– Так же не вмешиваться, как в прошлый раз? – брякает дед и смахивает с дубленки невидимый мусор. – Я насмотрелся на твои похождения после развода.
– Да на что ты смотрел, если я уехал и отказался иметь с тобой дело? – Михаэль сверлит деда горячим взглядом и до боли стискивает мою руку.
– Не наглей, внучонок, я могу и разозлиться, – хмыкает мужчина.
– Тебя никто не звал. Мы вообще не к тебе ехали!
– А я уж подумал, что в кой-то веке обо мне вспомнили, – дед поворачивается и стучит в окно вознице костяшкой. – Тормози, у нас тут пассажиры выходят.
Я оглядываюсь на дремучий лес вокруг и замираю.
– Хочешь доказать мне что-то? – хрипит Михаэль. – Я уже говорил, что в твоей помощи и содействии не нуждаюсь! – он хватает ручку двери, чтобы выйти, но дед останавливает.
– Ну, хватит. Я соскучился. И рад тебя видеть. Разве сложно просто погостить у меня денек? Поедете потом, куда захотите, я не стану держать. Михаэль, ну… Извини старого за длинный язык.
– Может, лучше выйти? – шепчу я и легонько толкаю Михаэля плечом. – Как-нибудь доберемся до города. Может, и подвезет кто.
С надеждой смотрю на белую дорогу позади повозки. Она пуста, но на заснеженной земле четко отпечатались следы колес и полозьев. Значит, местность не пустынна: здесь ездят. Вопрос в том, насколько часто, и не успеем ли мы замерзнуть.
– Хватит бояться, раммона, – говорит дед и с осуждением смотрит на меня. – Не у всех дедов взгляды совпадают со внуками. Это закон отцов и детей. Читали Тургенева?
Я киваю, удивляясь тому, что успеха в двух мирах – по крайней мере, в творчестве – добились одни и те же люди.
Михаэль берет мои руки в свои, улыбается смущенно Евжину и Алессе и откидывает голову назад.
– Долго еще ехать? Я жутко устал.
– Да-а-а, давно у деда не был, – проговаривает старик, и повозка замедляет ход. – Тут бы, даже если остаться в лесу, пешком по дороге минут пять до особняка, – смеется он и выходит на улицу.
Правило № 45. Ищи укрытие
Мы выбираемся следом в звенящий от мороза воздух. Крупные хлопья летят с высоты, устилая наши плечи, путаясь в волосах. Сосны, накинув белоснежные шапки, мирно спят. Такой красоты в городах моей России, наверное, и не увидишь уже: все поглотила железная поступь прогресса.
Особняк – это слабо сказано. Роскошный замок на два крыла с аркой посередине. Огорожен кованным забором, а дорожки вымощены круглым камнем.
И мне становится страшно. Словно дом – это огромная тюрьма, а кованый забор – решетка.
В доме дед хитро улыбается, отдает невысокому дворецкому дубленку и довольно говорит:
– Комнаты для моих гостей приготовлены?
Мужчина сдержанно кивает, окидывает всех изучающим взглядом и застывает на Евжине с Алессой.
– Только две. Еще две приготовить?
– Одну, – выступает вперед Михаэль. – Я невесту не оставлю.
– А как же чистота отношений до брака? – хитро щурится дед, а затем взрывается искристым смехом. – Да что вы такие смурные? Расслабьтесь. Здесь вас Контора не достанет, город мой, никто не войдет без спроса или предупреждения. И вы давно не дети, чтобы я вам указывал. Согревайтесь, переодевайтесь, и жду вас к столу. Михаэль знает, куда идти.
Михаэль, нахмурив брови, ведет меня на второй этаж, по изогнутой лестнице с резными перилами. Все вокруг восхищает, но в то же время такое чужое и холодное. А меня не покидают вопросы: как дед нас обнаружил? С чего бы у него такая мощная охрана? Как отыскать дочь Вольпия, чтобы она рассказала о его даре? И, наконец, отчего Михаэль так не рад видеть деда?
– Элен, не спрашивай, – отвечает он на мой взгляд. – Долгая история. Пусть она в прошлом останется. По крайне мере пока. Я слишком устал и жутко раздражен, чтобы сейчас изливать душу. Прошу тебя.
Евжина и Алессу еще минут пять назад забрал дворецкий. Мы остаемся одни, и с любимого словно слетает тонна груза. Он припадает к стене спиной и, опуская голову, прячет лицо под ладонями.
– Извини, что не предупредил об этом, – говорит сквозь пальцы.
Тьма сквозит в его словах. Сыплется пеплом с кожи, холодит взгляд… Разделяет нас плотной стеной непонимания, не давая дотянуться друг до друга. Что скрывает Михаэль? Он знал что-то?!
– Это касается дочери Вольпия? – спрашиваю я, и мне неожиданно становится холодно. Будто выгнали на мороз без шубы. Или открыли все окна разом, впуская в дом белую метель.
– Элен, ты до сих пор не поняла? – он вонзается взглядом в мои глаза и взбивает покой правдой: – Ты наследница. Других Сказочников нет.
– Но это же глупость! – возмущаюсь. – Я знаю своего отца!
– Тогда, как ты объяснишь все это?
– Это вы мне объяснять должны, как так вышло. И Вольпий в частности.
Михаэль отлипает от стены.
– Я сам ничего не знаю. Я просто сложил все факты, – он психует и сильно жестикулирует. Скидывает на кровать перчатки, шарф и пальто. – Ты – Сказочник – раз, ты раммона – два, умер Вольпий аккурат, как эти точки появились – три! Какие еще нужны доказательства?! – отворачивается и яростно расстегивает рубашку. Ткань трещит под его пальцами и натягивается на плечах.
– Моя мать отцу не изменяла! – кричу я. – Тем более, с каким-то уродцем с винного синдиката! Это просто смешно!
Михаэль бросает в меня яростный взгляд, а рядом на пол летит его рубашка. Уходит молча в ванную и грохает дверью.
Я готова умереть на месте. Что я сделала не так? С чего он строит такие идиотские предположения о моей родословной и обвиняет мою мать в неверности? Почему ничего рассказывать не хочет?!
Я хочу найти хоть один ответ, но вопросов становится все больше. Но самое страшное, что Михаэль что-то знает. Гораздо больше, чем я могу предположить…
Собравшись с духом, я нажимаю ручку на двери ванной…
Он сидит на холодном кафеле, опустив голову на колени.
– Уходи, Элен… Дай побыть одному.
Я сажусь рядом и обвиваю его руками:
– Не уйду, покуда ты в таком состоянии.
– Думаешь, что я обманываю тебя? Домысливаю? Скрываю правду? – спрашивает он, приподняв подбородок. В разноцветных глазах пляшет печаль. – Или знаю больше, чем говорю? Можешь думать, что хочешь. Я измотался и доказывать ничего не собираюсь.
И тише, глядя равнодушно в потолок, добавляет:
– Дед связался со мной месяц назад и предложил простенькое на вид задание. Ха, не предложил – приказал его выполнить. Я послал родственника лесом! А потом все равно выполнил… но уже по своей воле. Я просто идиот, Элен. Попался в такую банальную ловушку.
– В ловушку? – я не представляю, о чем он, но чувствую, что это как-то связано со мной. И с Вольпием. И с даром сказочника. – Ты о чем?
– Я должен был… – Михаэль затихает на полуслове и прислушивается. Подрывается на ноги и обходит меня. – Лазутчик. Кто-то на усадьбе есть из шайки Виктора. Характерный рев мотора. Здесь сиди и не высовывайся! – бросает он через плечо и исчезает за дверью.
В голове не укладывается. Лазутчики?! С чего бы? Ведь супердед сказал, что чужих в город не пустят! Обманул? Или сам с Конторой в сговоре?
Немного подумав, я ополаскиваю лицо ледяной водой и осторожно выхожу следом за Михаэлем.