Текст книги "Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ)"

Автор книги: Диа Мар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Правило № 50. Отдохни перед боем

Хоть Элен и остывает, кажется, но я все равно чувствую напряжение. Оно забирается под кожу, как выводок пауков. Царапает, мучает, издевается. Я не могу найти этому объяснение и не знаю, как от него избавиться. Разве что…

Раздеваю Элен, разрывая на ней одежду. Толкаю к стене, почти впечатывая. Оседаем, увлеченные горячими поцелуями. Ловим дыхание друг друга, сгораем от желания. Мне нужна эта страсть, чтобы очиститься от темных мыслей. Ведь по сути я купил Элен для себя. Нет, не как куртизанку, хотя со стороны выглядеть может так… Это просто бред!

Рычу и нападаю на девушку, сваливая ее на пальто. Подставляю руки, чтобы не ударилась. Целую, кусаю губы, стискиваю грудь. Мне мало, мало! Она нужна мне вся и навсегда. Я не хочу терять Элен и не хочу, чтобы она была Сказочницей. Наверное, где-то в глубине души я верю, что у нее просто магический дар иллюзий, и Контора ошиблась. Но сегодня все встало на свои места. Дед, писатель, книга… Это невыносимо, но я должен ее отпустить. И я сделаю это.

Она царапает ногтями мои плечи, и я чувствую, как под тканью распускаются цветы ссадин. Срывает пуговицы на рубашке, освобождая меня от оков. Обвивает ногами, звенит пряжкой ремня и принимает меня прямо на полу. Выгибается со стоном и устремляется навстречу. Моя. Бесконечно моя. Настолько моя, что не хватает воздуха. Настолько, что разрывает грудь и качается потолок.

– Элен… – шепчу. Слова ломаются от напряжения. Пот собирается на коже и скользит под пальцами. Мы разогретые и сумасшедшие. Как одно целое.

Теряются все зажимы, падают ширмы. Я верю ей до самого дна. Так верю, что готов ждать тысячу лет. И сгорать каждую секунду от ее взглядов, крошиться от неловких, но справедливых ударов. И толчков. Крышу срывает. Сносит последнюю силу воли. Сцепляю зубы и рычу, сдавливая руками упругие ягодицы.

– Быстрее… прошу тебя… – выдавливаю и сжимаюсь до предела. Еще шаг, и меня просто разорвет на кусочки.

Она стискивает меня горячей плотью, размыкает губы отчаянным поцелуем и взрывается. Криками, дрожью, царапинами на моих плечах. Капельки пота ползут по спине между лопатками, а ее пальцы впиваются в кожу с каждым вздохом.

Сердце разгоняется до предела и колотится о ребра, как бешеная канарейка. В каждой клеточке тела пожар. Отчаянный, убийственный, все еще не находящий выхода.

Придавливаю Элен к полу всем своим весом. Меня подбрасывает вверх и выгибает дугой от яркой стрелы экстаза. Замираю от ритмичной пульсации и не могу удержать себя от крика. Он больше похож на волчий вой. Ловлю контроль за хвост, чтобы не надавить на Элен слишком сильно, чтобы не ранить вступившими когтями. Дышу, будто умираю в агонии. И когда волна жара отпускает, а волчья сущность успокаивается, перекатываюсь на спину и тяну ее за собой.

– Люблю. До неба и обратно. Тысячу раз. Миллион. Бесконечность. Я буду тебя ждать и верить в тебя, даже если уйдешь. Моя девочка. Моя Элен, – обнимаю ее и утыкаюсь губами в тонкую шею.

– Я возьму тебя с собой, – шепчет она и обнимает мои плечи. Касается губами взмокшей кожи. – Я найду способ. Иначе мне незачем будет жить.

Мы долго не можем уснуть. Будто это наша последняя ночь вдвоем. Будто Завтра не наступит, а Сегодня мы растратили все шансы на счастье. Столько страсти и столько боли в наших стонах и криках, что, я боюсь, содрогался весь дедов особняк. Но мне плевать. Пусть слушают, пусть осуждают или завидуют. Я хочу заживить все ее раны, хочу оставить после себя хоть кусочек, хоть пятнышко воспоминаний. Даже если мы разлучимся. А это произойдет, я почти уверен. Предчувствие жрет сердце и почти добирается до души. Скоро из той дыры сквозить будет, выдувать все, что у меня осталось важного.

– Мне кажется, мы должны вернуться в бордель, – говорит Элен, откидываясь на мое плечо. – Не зря Вольпий продал мне вино именно в тот момент, когда Элен была в борделе. Там разгадка и то, что мы должны найти.

– Да, я знаю. Еще у писателя это понял. Так паршиво стало тогда, передать не могу. Я не хочу туда возвращаться, но нужно, – темнота обнимает нас, и приятной усталостью наливаются мышцы. – Давай немного поспим? – я улыбаюсь и тянусь к ее губам. Шепчу, слегка касаясь сладкого рта: – Или можем продолжить…

Элен прижимается к моим губам крепким поцелуем, и мир снова переворачивается. Воспоминания спутываются клубком и становятся чужими. Кажется, что мы были всегда вместе…

– Думаю, – шепчет Элен, – нам лучше отдохнуть. Завтра – тяжелый день.

Правило № 51. Не останавливайся

Дедов дирижабль причаливает к той самой вышке, с которой мы убегали в свое никуда. И время, будто по мановению волшебной палочки, отматывается обратно. Я снова представляю себе Виктора, разъяренных немых волков, Аврору в ее пышных одеяниях, что так похожа на квочку. И дрожь сковывает плечи, как похоронный саван.

Михаэль пожимает мне ладонь, целует в висок, но заметно, что волнуется. В мороз у него испарина на лице.

Спуск кажется вечностью, а толпа магов-помощников нагоняет на меня страх. Быть бойне. Быть драке. Контора просто так нас не выпустит отсюда.

Сообразить бы еще, что искать…

Все утро в дирижабле мы с Михаэлем штудировали книгу, но так ничего и не поняли. По сюжету главный герой возвратился в Московию, выпив заговоренное сказочником вино. Автор даже приводил начало заклинания, только вот конца мы не обнаружили, как ни листали. И, конечно же, я попробовала заговорить бутылку вина по тексту, что приводил автор: только это не привело ни к чему ровным счетом.

Бордель оказался закрыт. Наглухо. Даже заколочен. В снежном крошеве наши фигуры казались призрачными и мутными. Небо сегодня решило выдать весь зимний запас снежинок?

– Что же случилось? – я трогаю толстые доски, крест-накрест перекрывающие вход. – Они боятся? Неужели нас?

Михаэль отрывает одну из досок.

– Пожар был. Смотри, – и показывает пальцем на стену.

На цветном дереве расплывается рваная черная дыра с обугленными краями. Она похожа на жадный, голодный рот, раскрывшийся в предвкушении наживы. Я вздыхаю: вот и закончилось наше путешествие. Что теперь искать на пепелище? Мы и без того не понимали, что должны найти.

Из оцепенения меня выводит мелодичный звон и легкий толчок под пальто. Коробка Вольпия!

Распахиваю ее и замечаю, что один из запечатанных наглухо отсеков приоткрылся.

– Что там? – спрашивает Михаэль.

Я пожимаю плечом и достаю со дна коробки потрепанный листочек бумаги. Желтизна прочно впечаталась в него неровными пятнами, а края выглядят, будто обглоданные.

– Там же, где все начиналось, – читаю я задумчиво, – выход найдется, поверь! Там, где темно и печально есть потаенная дверь.

– Заходим, – решительно говорит Михаэль. – Нужно искать. Вольпий любитель загадок. Вспомни, какие у него механизмы в винном магазине, – он подает знак двум помощникам, и те выбивают остатки прочных досок.

Щепки цепляют одежду, мертвая зола оседает на ней черными кляксами. Разлом в стене похож на большой оскалившийся рот. Изнутри тянет пустотой и погибелью, и я долго собираюсь прежде, чем сделать шаг внутрь.

Выгорело все. Шикарные канделябры закоптились, и теперь валяются на полу. Роскошные плафоны керосинок расколоты на сотни осколков. Лестница вся прогорела: лишь кованые перила стоят нетронутыми.

– Элен, быстрее, – шепчет Михаэль. – Контора на хвосте, нам нужно успеть, – он тянет меня за локоть. – Где может быть неприметная дверь?

– В, – заикаюсь я от волнения, – в шкафу?

Несколько знаков сопровождающим, и они прочесывают все здание. Мы с Михаэлем смотрим наверх, где когда-то была моя комната. Там мы и встретились. И я знаю, что он помнит, как все начиналось.

– Роан Азар, – один из пареньков магов выбегает из бокового коридора. Прикрывает локтем нос и зовет за собой. – Вам нужно взглянуть.

Михаэль делает жест рукой и двигается за охранниками. Мне ничего не остается делать, как последовать за ним.

Коридоры покусаны пламенем. Куски обгоревших дорогих обоев свешиваются со стен уродливыми пластами. Штукатурка пучится и пускает трещины: того и гляди, шмякнется на голову.

Растрескавшиеся стены заканчиваются широким обугленным залом.

– Сюда, – зовет паренек. – Смотрите! – и тычет вперед пальцем.

Облицовочное лакированное дерево выело жаром, а из-за кусков черной закопченной стены выглядывает край металлической двери.

Я сглатываю. Дверь похожа на тайник, врезанный в стену, или на сейф. Возможно, Аврора хранила в нем договора или деньги. В этих выгоревших комнатах, пахнущих смертью и пеплом, я ощущаю себя разбитой и опустошенной. Будто меня саму в пламя бросили, и огненные языки неумолимо надвигаются.

– Элен, здесь фамильный герб, – говорит Михаэль. – Твоего отца.

Он достает платок из кармана и стирает копоть. Читает:

– Ответы внутри, ты только зайди…

– Зайди, зайди, – раздается голос сзади, и по позвоночнику взлетает разряд молнии. Голова звенит и гудит, словно по ней ударили чугунной сковородой. Нет ничего на свете хуже, чем слышать этот голос рядом. – А я тебя там замурую.

– Виктор, ты слишком самоуверен, – говорит спокойно Михаэль и поворачивается. Прячет меня за спиной. – Сам будешь муровать или своих шестерок позовешь? – и показывает на забежавших мужиков-шкафов. Наши маги рассыпаются по комнате, вижу, как готовятся к бою и ждут приказа.

– Вам ничего не даст эта дверь, – говорит Виктор, степенно оттаскивая свое жирное тело в толпу помощников. – Я уже побывал за нею. Хорошо уметь просчитывать соперника на шаг вперед.

Правило № 52. Учись мстить чисто

Хлесткие удары сваливают нескольких наших ребят, другие нападают на одного амбала и зажимают его в углу.

Михаль впрыгивает в толпу и разъяренно впечатывает кулак второму «шкафу» в челюсть. Бросает на меня быстрый взгляд и мчится к Виктору.

Тот же и не думает убегать; лишь поглядывает на Михаэля со зловещей улыбкой и нарочито медленно поднимает руки. Серо-фиолетовые всполохи срываются с кончиков его пальцев и раскручиваются вокруг него плотной капсулой. Михаэль налетает на преграду и отдергивается, будто от раскаленного металла.

Один из дедовых вышибал подсекает Виктора крошечными камушком. Внутри защитной капсулы врага раскрывается алый цветок, и фиолетовый барьер растворяется в воздухе. Михаэль стремительно нападает и сбивает Виктора с ног, вколачивая его на полном ходу в стену.

Тот выкидывает вперед мощные руки-лапы и, оттолкнув, почти впечатывает Михаэля в землю.

Я стою с открытым ртом, оцепенев. Глазам своим не верю. И пошевелиться не могу: козни предающего тела.

Драка в стороне заканчивается нашей победой. Неповоротливые громилы, сидя, подпирают черную стену. У деда лучшие маги: быстрые и сильные. Один отряхивает ладони и бросает в Виктора серебристый порошок. Михаэль успевает отвернуться.

Защита Виктора рушится на глазах. Капсула пускает змеистые трещины и превращается в смрадный пепел. Черно-серый порошок летит на нас, выбивая из легких воздух, а Виктор с громким шлепком падает на пузо. По-пластунски расставляет руки и барахтается, как тонущий пловец. А мне неожиданно становится так смешно, что не могу удержаться. Оцепенение падает. Оков больше нет.

Я озираюсь и ищу что-то подходящее для своих коварных – нет, очень коварных – планов.

Михаэль нападет сверху, седлает Виктора и прижимает его к полу, надавив локтем на затылок.

– Тварь, говори, что ты знаешь!

А он в ответ лишь хохочет:

– Поздно, драный волчонок. Вы не найдете того, что ищете.

– А ты даже знаешь, что мы ищем? – Михаэль разбивает нос Виктору одним ударом. Тому приходится уткнуться в пол и зарычать. – Говори или не встанешь!

Виктор лишь пуще хохочет. Захлебывается кровью и смехом, и алые капли летят на черную сажу обгоревшего дерева:

– Попридержи кулачата. Убьешь меня – никогда и ни о чем не узнаешь. Отпусти девчонку, и мои люди тебя не тронут.

– Какие люди? Десяток мальчиков на побегушках? Ты смешон! Элен! – зовет меня Михаэль. – Начаруй ему полную обездвиженность. С одним условием: пока не скажет нам, что он знает – будет бревном валяться тут вечно! Пока крысы не сожрут его заживо.

Виктор усмехается окровавленными губами. И прежде, чем я успеваю схватить с пола горсть щепок и бросить в него, подпрыгивает, вырываясь из объятий Михаэля, и трансформируется в воздухе.

Паренек с артефактами, темноволосый дедов маг, выступает вперед и позволяет волку себя завалить. Разбивает о его острые зубы алый камушек, жертвуя своей рукой. Слышится мерзких хруст и вскрик. Виктор глотает кровавое облако магии, взвывает и отлетает назад. Скулит и прижимается к стене.

– Ты думаешь, дед меня с пустыми руками отправил? Совсем идиот? – говорит Михаэль и, отряхивая пальто от сажи, подает руку магу. – Цел?

Маг прижимает к себе окровавленную руку и деловито выравнивается, будто не чувствует боли. Кивок, и еще один, контрольный, артефакт летит в волка из его здоровой ладони.

– Михаэль, – в проходе появляется дед. Приставив острый кинжал к его шее, из-за спины оборотня лыбится Олег. Взгляд у старика спокойный и даже смешливый, будто он не боится смерти.

– Думали, что это все? – мямлит Олег слащаво. – А вот и нет. Сказочница наша. У вас нет артефакта, чтобы ее инициировать.

– Да и у вас его нет, – рычит неожиданно дед, хватает Олега за шиворот и выбрасывает его через себя. Поисковик летит плашмя на пол и со стоном скручивается у моих ног. – Прости, не удержался, – говорит дед Михаэлю и отряхивает светлое пальто. – От него дурно пахнет. А вот это было в кармане, – и передает внуку ключ. Смеется и щелкает пальцами: – Помнят руки.

Опомнившись, я рвусь к ним навстречу. Черпаю золу голыми руками и швыряю в наглую морду Олега:

– Ты похоронен заживо, ублюдок!

– Мощно! – приподнимает густую белую бровь дед Михаэля.

Олег лежит на спине, уставившись в потолок, и хватает ртом воздух. Виктор скулит в углу, все еще не вернувшись в облик человека. Алая дымка оседает на его шерсти кровавыми пятами.

Раненый паренек подбегает к нам ближе и быстро говорит:

– Раммон Алекс, нужно спешить. Виктор успел вызвать подмогу. Здесь скоро будет вся конторская братия.

Собираю ненависть в кучу. Виктор, что лежит пластом у стены, уже наполовину обратился. Страшные воспоминания прорастают пласт времени и обвивают шею. Как же я ненавижу его!

И прежде, чем уйти за дедом и его соратниками, хватаю горсть золы и швыряю в его разгоряченную рожу:

– Тебя насилуют все твои дружки! По очереди!

Он шипит проклятия, переворачивается и встает на четвереньки. Дальше я видеть не хочу, убегаю прочь и наслаждаюсь своей местью молча. Иногда быть всесильным так приятно, особенно, когда кто-то пытается станцевать на твоей слабости.

Дед с парой крепких магов выходит вперед.

– Хва… тайте! – раздается следом поросячий визг Виктора. – Хва-а…та-а… а-ай-те…

– Ааа, – жалобно стонет Олег в ответ. – Иииии!

Я оборачиваюсь, но Михаэль тут же тянет меня за рукав.

– Вольпий спрятал амулет в подвале, – шепчет дед. – Тот самый. Главный.

Мужчины вышибают дверь. Темная лестница зазывает нас в глубину борделя. Мне страшно до остановки дыхания, но Михаэль настойчиво тянет за собой. Темнота уплотняется и обрывается легкой синевой впереди.

На тупиковой стене знакомый механизм: он похож на тот, что мы видели в винном магазине. Дед уверенно подходит ближе, несколько щелчков оглушают меня на миг. Затем стена перестраивается, трубы, как змеи, уползают вверх и в стороны, и мы оказываемся в широкой глухой комнате с одиноким постаментом по центру.

– Ставь сюда коробку, – говорит дед со знанием дела. Я слушаюсь. Дерево к дереву. Щелчок, и шкатулка уходит вниз, а в стороны выезжают четыре пластины с замочными скважинами.

– Три ключа у нас есть, – говорю я шепотом. – А четвертый?

– Кто-то больно громко орал, что мы не сможем получить амулет, – усмехается Михаэль.

– Нужно вернуться, – говорю я тихо. – Мы без этого ключа не справимся.

Он подает знак магу, что оглушал Виктора артефактами. Его ладонь уже зажила, я успеваю только приподнять брови от удивления.

– У Виктора должен быть ключ, – говорит Михаэль и кивает в сторону.

– Сейчас сделаем, – парень тут же исчезает на ступеньках, оставляя после себя ровную цепочку шумных шагов.

– Он не справится один, – я рвусь следом. Выхожу на темную лестницу, где мы сидели с Олегом, когда Аврора наказала меня, и страх берет за горло. Удушье становится невыносимым: разрывает и кружит, почти уничтожает.

– Куда ты? – сердится Михаэль и тянет меня назад. – Маг последней степени не справится? Элен! Рванула, будто у тебя десять жизней!

Паренек возвращается, бежит по ступенькам навстречу и смеется.

– Вот умора этот Виктор! – и держится за живот. – Но дамам на это лучше не смотреть, – маг протягивает нам ключ. – Это искали?

Михаэль перехватывает ключ и протягивает его мне. А у меня руки трясутся. Что, если это наши последние мгновения вместе. Что, если тайник откроется, и вымышленный мир рассыплется на осколки, разделив нас навеки?! Дома у деда, правда, осталось заговоренное вино, но мы пили его, и магия не сработала.

– Чего ты ждешь? – подначивает дед.

Тяну ладонь и касаюсь холодного металла.

Михаэль смотрит в глаза. Пронзительно долго.

– Мы встретимся, ты только верь, – говорит одними губами.

– Тогда помоги мне, – я протягиваю ему ключ.

Он перехватывает мои пальцы, нежно проводит по косточкам и отходит к постаменту.

– Вместе?

Я киваю и пытаюсь изобразить на лице улыбку. Получается фальшиво: слезы подступают все ближе. Осторожно кладу ладонь на холодный металл и позволяю Михаэлю накрыть ее своей.

Первый ключ после поворота защелкивается и почти наполовину исчезает в скважине. По центру постамента с гудением переключается одна часть сегмента.

Второй и третий – то же самое, но с другой стороны.

На четвертом замирает и Михаэль. Чувствую, что его мышцы под пальцами натягиваются, как струны. Он чуть наклоняется, целует в губы и тихо говорит:

– Люблю, – и проворачивает последний ключ.

Правило № 53. До последнего вздоха

Холодный металл застревает в скважине, и Михаэль отдергивает руку. Я тщетно пытаюсь провернуть ключ в замке, и мои пальцы трясутся, как в ритуальном танце. Ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы он не подошел. Пусть от Конторы всю жизнь бегать буду – пусть! Но с ним. С самым дорогим, плечо к плечу.

Михаэль касается моей ладони и нажимает. Ключ уходит в щель и, наконец, проворачивается.

Выступы со скважинами стремительно уходят в стены. Под темным потолком что-то шуршит и поскрипывает, и песок ржавчины сыплется в наши волосы. А потом, будто мертвая птица, к ногам падает бумажный конверт: толстый и тяжелый.

Михаэль разрывает завязку и раскрывает скрученный желтоватый лист. Я замечаю, как дрожат его руки.

– Карта? – выдыхает он, и кажется, что рухнет сейчас от усталости.

– Поспешите, – заглядывает через плечо дед. – Это место, – он тычет в точку, что застряла между паутин улиц, пятен деревьев и застыла кровавой кляксой на холме, – недалеко отсюда. Из борделя минут пять быстрым шагом. Скорее, Михаэль! Я задержу Виктора и его собачку.

– Стой, – я перехватываю карту и переворачиваю ее обратной стороной. По желтоватому потрепанному листку бегут неровные буквы. – Это вторая часть заклинания! Того, что начиналось в книге. Нам нужно вино.

– Коньяк подойдет? – дед вытаскивает из-за пазухи небольшую флягу и протягивает мне. На вопросительный взгляд Михаэля пожимает плечом. – Ну, иногда жажда мучает старика.

– Я надеюсь, – шепчу я. Открываю пробку, подношу сосуд к самым губам и нашептываю над ароматной жидкостью слова, что уже знаю наизусть:

– Ты, вино, подобно крови, наполняешь грудь любовью, ты сердца соединяешь и Вселенные меняешь…

О, черт! Коньяк! Коньяк, а не вино! Не сработает…

Отбираю у Михаэля карту и поворачиваю обратной стороной. Говорю очень тихо, чтобы никто не слышал:

– Сбрось невидимые стены и открой врата Вселенных. Остывая на губах, на ту сторону отправь… Михаэля Азара!

А он смотрит на меня и не понимает, что я делаю. Мне кажется, что его глаза блестят от слез, а на губах в мягкой улыбке чудится печаль.

– Захотелось выпить на дорожку? – говорит он и подает руку. – Скорее, нам нужно бежать. Спасибо, дедушка, – он поворачивается к раммону. – Еще свидимся. Спасибо за помощь.

– Не пропадай, внук, – дед хлопает его по плечу и немного отступает, подает знак двум магам идти с нами.

На бегу я вкладываю дедову фляжку в карман пальто Михаэля:

– Это для тебя, – проговариваю с тоской и едва сдерживаю слезы. – Выпей, когда будешь сильно скучать обо мне.

Он сглатывает и коротко кивает.

– Вперед!

Мы мчимся подворотнями и почти вылетаем в густой подлесок. Издали слышатся голоса, шаги, грохот. Михаэль принюхивается и шипит:

– Нужно быстрее! Они уже здесь! Их много!

Я вглядываюсь в карту на бегу. Кажется, мы не сбились с пути: не успели. Красная линия змеится проулками и убегает в лес, как кровавая речка. Впереди четко обозначен холм, а у его подножия – жирный крест. Что это, интересно?

– Да я эту шлюшку… – слышится позади рык Виктора, перебитый одышкой, – заставлю все повторить!

– Элен, – шепчет порывисто Михаэль, – бежим! Мне их не одолеть, ты должна найти способ переместиться! Прошу тебя!

Я вздыхаю. Ни вина, ни даже коньяка больше нет. Два мага, оставшиеся позади, вряд ли сдержат напирающую рать Конторы. Единственный ответ – крест у подножия холма. Красный, как кровь, и вычерченный нарочито жирно.

Мы несемся подлеском, путая следы, и ноги вязнут в подтаявшем снегу. Холодная жижа наполняет ботинки. Низ пальто обмок так, что хоть отжимай! И бежать с каждым шагом все тяжелее: вот-вот носом вниз свалимся. И тогда точно – все.

Впереди, в переплетениях голых веток, высится холм. Он похож на уснувшего под снежным покрывалом медведя.

– Здесь, – говорю я. – Он что-то спрятал тут.

Дыхание жжется, но мы несемся вперед и замираем возле валуна, размером с крупного медведя.

– Вольпий – шутник, однако, – говорит Михаэль и жестом просит меня отодвинуться. – Как бы ты одна это прошла! Был бы он жив, я бы его лично придушил бы.

Я вижу, как вспыхивают огнем волчьи глаза. Михаэль рычит и толкает камень плечом. Воет от боли сквозь зубы, но камень поддается и смещается в сторону.

А я лишь диву даюсь. В мокрой земле вырыт небольшой тайник. Стенки его укреплены щепой и дерном, а в самой глубине переливается кроваво-алый камень на шнурке.

Я склоняюсь и сжимаю пальцы. Руке тут же становится горячо. На гладко-огненной поверхности – гравировка. Одно только слово. И я знаю, что если произнесу его, наступит конец.

Конторщики появляются на пригорке, и Михаэль тянет меня в сторону. Мы бежим через лес, задыхаемся, спотыкаемся.

– Скорее, Элен, – торопит Михаэль и подталкивает меня в спину. – Еще немного!

– Я не могу! – выкрикиваю сквозь одышку. – Больше нет сил!

Сил действительно нет. Ноги подкашиваются. Одежда давно изодрана мерзкими колючками, а обувь пропиталась талой водой.

Лес внезапно расступается, и мы оказываемся на краю обрыва.

Михаэль говорит мне, чтобы я уходила, чтобы спасалась. Я отвечаю, сама не понимаю, что лепечу, и плачу. А он шепчет, что любит и отстраняется. Я знаю, что каждый его шаг – длиной в вечность, и не могу ничего сделать. Мы расстаемся. То, чего боялась больше всего, случилось.

– Я люблю тебя. А теперь беги! И ни о чем не жалей, – бросает Михаэль и трансформируется.

Чтобы спасти его, у меня остался один шанс. Выбор, что разлучит нас навсегда. Гляжу на амулет в ладони и, глотая слезы, шепчу:

– Сказке конец!

Камень в ладони становится еще горячее. Кажется, что кровь закипает под кожей там, где он ее касается. Где-то внизу слышатся звуки борьбы, хруст веток и плеск подтаявшей жижи, но они доносятся словно через толстое стекло. А передо мной – каменное ущелье, на дне которого спит смерть. Краски смазываются, запахи уносит ветер. Я больше не принадлежу этому миру.

Эйфория проникает в кровь и подхватывает меня в полет. То ли взлетаю, то ли падаю. Уже не вижу ничего, кроме блаженных вспышек белизны: ослепительной и яркой. Уже не чувствую ничего, кроме бесконечной радости.

И любви. Бесконечной. Найденной… и потерянной.

Белизна разъедает меня до костей. Вливается внутрь. Забирает сознание и выворачивает наизнанку. И я плаваю в небытии, пока меня не вырывает обратно знакомый голос:

– Лена! Ты меня слышишь?