Текст книги "Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ)"

Автор книги: Диа Мар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Правило № 34. Есть только миг…

Как треснул стакан, не помню. Как уходил в темень – тоже. В голове будто лопнуло что-то. Так было больно представлять, как кто-то касался ее губ, тискал налитые груди и забирался под белье. Если бы девушка была где-то за стеной, в другой комнате, я бы разбил этот чертов стол. Ярость кипела ядовитым океаном в груди и мучила меня: выкручивала, но не убивала. Лучше бы сразу – наповал. Но нет, по капле, по чуть-чуть.

Элен еще не знает, что этот Олег и есть тот самый друг, что увел мою жену. Скотина! Порву его на клочки, как только увижу. Теперь жалею, что не перекусил ему шею, когда он драл мою…

– Тебе очень больно? – спрашивает Элен, подойдя ближе.

Горлом яд идет вместо слов:

– Пусть, – отвечаю и готов просто уйти, потому что ревность подкосила ноги. Еще секунда – и рухну, как бревно.

Она говорит, что нет повода для ревности, и рассказывает о прошлом. Меня накрывает злобой, но ревность притупляется. Это было в том мире, я должен это принять. Должен!

Преодолевая свои установки, обещания никогда не любить, никого не впускать в свое сердце, я признаюсь ей в чувствах. Говорю, что люблю. Не эмоционально, но как получается. Я не мастак лить сладкие речи, я могу только искренне чувствовать и быть преданным. Всего лишь.

Пока бродим закоулками кривой конструкторской комнаты в поисках кровати, ладонь заживает.

Я устал, но тело ноет и ниже пупка жмет от нерастраченной страсти, что успела за такой короткий срок скопиться. Чувствую, как от мыслей снова каменею и хочу Элен, как безумец. В одном из передвижных коридоров, где бронзовые трубы сплетаются над головой в люстру, я резко останавливаюсь и прижимаю девушку к стене. Она тихо ойкает и стискивает рубашку на моей груди. Прожигает и взглядом и прикосновением.

– Моя Элен…

Не могу сдержать порыв. Это как буран: вошел в раж и уже не остановить – сносит дома и города. Целую ее исступленно, шарю по телу в поисках покоя, но только распаляюсь.

– Не отдам, слышишь? Никому, – слова тают на языке, как капли воды на горячей плите, а я впиваюсь в рот Элен и толкаюсь языком внутрь. Глубоко, до томительной боли, до жжения и пламени по всему телу. Когда на миг отстраняюсь – целую тонкую шею, впитываю в себя раскрошенный стон девушки.

– Я твоя, – шепчет Элен мне в шею, и от ее горячего дыхания на коже рождаются мурашки. Вздыбливаются волоски, расширяются сосуды, нервы трещат от импульсов. И кажется, прикоснется еще раз – взорвусь! – Только твоя… Скажи, что не уйдешь. Что пойдешь за мной!

Она скользит языком по шее, выбивая из моей груди звериный рык, и легко прикусывает кожу. Гладит ладонями мою спину, легонько царапая. Никогда и ни с кем не взрывался так, не дышал так глубоко, не превращался в стекло – коснись, и лопнет!

Говорю, отрываясь от девушки, и не узнаю свой голос:

– Если мы не найдем кровать…

– Плевать на кровать, – отвечает она, сбиваясь, и расстегивает пуговицы на моей рубашке. Каждое ее прикосновение подобно ожогу. Элен скользит жаркими поцелуями по ключицам, заставляя меня рычать по-звериному и прижимать ее крепче. Пальцы путаются в ее мокрых волосах, манжеты намокают, но я ничего не могу с собой поделать. Над телом властвуют горячие волны наслаждения, мышцы генерируют мелкие спазмы. Я – словно паровой двигатель, работающий на пределе.

Элен опускается на колени, и пряжка моего ремня призывно звенит. Чувствую ее осторожные прикосновения на животе и готов взорваться миллионами осколков. А когда она спускается ниже, и ее губы рождают волну огня и приятной боли ниже пояса – перестаю контролировать себя.

Чувствую, что еще миг – и наступит предел. Тяну, не соображая, Элен вверх. Подхватываю за ягодицы, забрасываю изящные ноги себе за спину и толкаю девушку к стене. Не могу больше. Этот невыносимый огонь сломал мою крышу: она тихо и стремительно летит в пропасть.

– Люблю тебя, – выдавливаю на надрыве стона, и нежное тепло обволакивает до пронзительных колючек между лопатками. Будто там крылья прорезались.

Мне кажется, что это сумасшествие длится вечность, потому что я успеваю триста тысяч раз покрыться потом. Мышцы трещат и плавятся от напряжения, но я высвобождаю свой голод. Жру, как дикий зверь, впитывая жадное дыхание Элен. Глотая ее поцелуи и принимая острые прикосновения. Я переверну Вселенную, сломаю систему, но буду с ней. Потому что так хочу.

Она отвечает мне жадными прикосновениями, громкими стонами и каплями пота на горячей коже. Движется навстречу, увлекая меня в небытие все глубже. Ее поцелуи обжигают, как горячие угли. Как пламя, бушующее в моей груди, которое не залить и не забросать песком… Разве бывает так? Разве можно так долго ходить по грани?

Она взрывается первой. Приближается, сжимает бедра и отчаянно выгибает шею. А потом – кусает мое плечо: почти там, где обозначился рваным зигзагом шрам.

– Михаэль, – шепчет Элен, и ее дыхание касается моих волос, рождая волну мурашек. – Я люблю тебя.

Хочу ответить, но стрела экстаза рвет позвоночник, отчего я задираю голову в потолок и напираю еще больше. Мне кажется еще чуть-чуть, и захрустят кости Элен. Она дышит надорвано над ухом и стискивает пальцы на плечах. Обожаю ее скромную открытость и снежные глаза: в них столько страсти, столько нежности. Когда пульсация затихает, я ищу губами мягкие губы и упоительно благодарю за подаренное наслаждение. Я просто счастлив с ней, и больше ничего не нужно.

Элен опускает ноги и, вздрагивая, прижимается ко мне:

– Как ты мог подумать? Мне никто не нужен, кроме тебя. Никогда и ни во чью сторону я больше не буду смотреть. Не предам тебя.

– Малышка, – шепчу, путаясь пальцами в ее волосах. Знала бы она, как страшно верить. Ведь и раньше верил, и той дряни тоже, а она… Меня подбрасывает от дурных воспоминаний, прижимаю девушку к себе сильней и душу в зачатке свою старую боль. Неужели на пороге счастья смогу отвернуться от него? Нет, ни за что.

– А теперь мы должны найти кровать, – шепчет Элен. – Я не знаю, откуда у меня взялось столько сил, но сейчас они уже на исходе. Кажется, положу голову на подушку, и сразу засну.

Поправляю ее халат и сам застегиваюсь.

– Я найду, – поднимаю Элен на руки и наслаждаюсь ее запахом. Нашим запахом. Любовью и страстью. Гоню прочь сомнения и оставляю за спиной сумрак коридора и прошлого.

Три ступеньки выводят меня в комнату. Маленькую, но тихую и уютную. Кровать зазывает гладко застеленным покрывалом. Когда доношу девушку до постели, замечаю, что она уже уснула, прижав к щеке кулак. Ложусь рядом и обнимаю со спины. Дрожу от эмоций и глотаю подступившие слезы. Так хорошо сейчас, что слабо верится в реальность. Будто Завтра распахнет злые объятия и заберет у меня мое счастье.

Правило № 35. Растягивай удовольствие

Не помню, как я заснула. Не помню, что произошло потом. Вспоминаю лишь тепло рук Михаэля и сладость его прикосновений. И взрывы удовольствия, затмевающие сознание.

Открываю глаза и вижу над собой потолок, увитый бронзовыми трубами, будто виноградными лозами. Вокруг – пугающие стены, тонированные краской с металлическим блеском. И лишь знакомое тепло рядом, под одеялом, заставляет успокоиться.

Воспоминания приходят накатом: накрывают меня, как морские волны – берег. Заснеженная дорога, метель над головой стаей белых мух, город, похожий на поделку из совдеповского конструктора… Нам больше некуда идти. И убегать некуда.

Михаэль обнимает со спины и, ласково перебирая мои волосы, шепчет на ухо:

– И почему я снова тебя хочу?

Поворачиваюсь к нему, почти тая от его прикосновений:

– Потому что ты – ненасытный оборотень!

– Да, – тянет он, – зверюга, – и нежно кусает за губу.

Я отвечаю ему, позволяя проникать языком в рот. Каждое прикосновение почти переворачивает мир, каждая волна тепла, накрывающая вены, заставляет думать, что это все – чудесный сон. Хорошо бы так оно и было!

Холодное осознание того, что теперь у нас нет пути ни назад, ни вперед, неожиданно накрывает с головой. Я вздрагиваю и отрываюсь от мягких губ Михаэля.

– Да, ты права, – тихо говорит он и глубоко вдыхает, – нужно вставать. Иначе Контора вытащит нас прямо из постели, – он лукаво улыбается, но в глазах трепещет пламя страха. И знаю, что не за себя боится.

– И куда мы теперь двинемся? – проговариваю, набрасывая на плечи халат.

– Нужно в архив попытаться попасть. Вдруг найдем ответы, разузнаем где второй ключ. Там есть паренек, вредный, но любит всякие загадки. Должен помочь.

– А он ничего не заподозрит? – к сердцу маленьким червячком подкрадывается сомнение и грызет живую плоть.

– Если мы не найдем помощь, мы просто не скроемся. Нужно учиться доверять, – он смотрит на меня и застегивает рубашку. А мой взгляд опускается ниже, и меня заливает краской. Что мы творили вчера… прямо в коридоре. А если бы кто-то шел мимо?

– Помощь? – лепечу я. Кажется, что весь город поглотила контора. И что даже у этих стен в переплетениях металлических труб есть уши. – А кто-то сможет нам помочь?

– Надеюсь.

Звякает ширинка, Михаэль заправляет рубашку и, выдохнув, разминает шею.

– Нужно разобраться с посланием Вольпия. Без человека с математическим складом ума нам не узнать ответ. Придется рисковать, что поделаешь.

– А Евжин поедет с нами? – улыбаюсь я и прикрываю рот ладонью.

– Если его тетка отпустит.

– Сразу отправимся? – я складываю руки на груди. Пальцы предательски дрожат. Секунда за секундой, миг за мигом, а страх никуда не уходит: лишь разрастается. – Или перекусим?

– Голодный я не поеду, – обиженно дует губы Михаэль, а в глазах прячутся искорки смеха. – Надеюсь, сегодня будет спокойно и без догонялок.

– Они запросто могут догадаться, где мы скрываемся, – я строю предположения, а на душе становится все тревожнее. – Они ведь, наверняка, в курсе, кто такой Евжин и какие у него родственники.

Михаэль качает головой.

– Не думаю.

– Но мне все равно страшно. Я теперь в каждой тени опасность вижу. А в каждом звуке различаю шаги.

– Это нормально, – Михаэль подходит ближе и, стискивая плечи, заглядывает в глаза. – Просто знай, что я рядом.

Я киваю и понимаю, что пока мы вместе, никто не сможет нам помешать. Подтягиваюсь на носочках и целую его губы.

Горячий язык, скользя по уголку рта, врывается внутрь и выбивает из меня всхлип. Меня кажется, что Михаэля ведет – он обнимает меня сильней, словно боится упасть. Целует порывисто: то впивается, то отстраняется на миг, а затем снова не дает вдохнуть.

– Я боюсь не меньше, Элен, – говорит, наконец, оторвавшись от губ и притиснув меня к стене. – Боюсь, что поцелую тебя, а потом ты растаешь, как дым. А еще боюсь, что сил не хватит тебя сберечь.

– Ты меня не потеряешь, – шепчу я и веду ладонью по его волосам. – Ни здесь и сейчас, ни завтра, ни спустя сто лет. Даже когда я окажусь в другом мире, все мои мысли будут только о тебе. Жить тобой буду, и никогда не приму другого.

Он смотрит и тяжело выдыхает. В его глазах пляшут алые и золотые огни, а в глубине читается едва дрожащее сомнение. Он мотает головой, будто прогоняет мысли и обнимает меня крепко-крепко.

– Тогда давай разгадаем послание Вольпия и выберемся из этой передряги. И я разделю с тобой сотни-тысячи-миллионы дней и ночей.

Правило № 36. Дар не выбирают

Мы быстро завтракаем гренками и зажаренным сыром, вприкуску с томатами, присыпанными солью. Мне так стыдно за вчерашнее, что за столом я не могу поднять глаза на тетушку Евжина. Нас не могли не слышать, и я чувствую себя, как властьимущий, что бесстыдно пользуется своим положением. Пора привыкать к тому, что я теперь действительно имею влияние. Узнать бы еще, чьей доброй волей.

– Племяша говорит у вас проблемы с Конторой, – начинает Зарина и усиленно разгрызает ветку сельдерея. – У меня с Виктором давно расходятся мнения на счет управления городом и, вообще, деятельности их группировки, – она сцепляет пальцы перед собой и прожевывает, как кроль, зелень. – Чем могу помочь? – говорит и запивает соком из апельсинов.

Боюсь сказать лишнего. На всякий случай я опускаю руку под скатерть и обхватываю пальцы Михаэля. Откашливаюсь, чтобы голос не дрожал, но он все равно предательски срывается:

– У меня недавно открылся дар. И я совсем не знаю, что с ним делать.

Зарина усиленно жует и причмокивает. Смотрит внимательно мне в глаза, затем вытирает губы и прищуривается:

– Слышала я вчера, какой дар у тебя открылся, – хитро улыбается.

Михаэль откашливается в кулак, а Евжин краснеет и прячется за высоким стаканом.

Я роняю вилку, и металл громко звякает о тонкий фарфор. Жар наползает на лицо. Нет, не наползает: опрокидывается на меня, как чан с кипятком. Я хочу встать и уйти. Немедленно. Бегом. И никогда больше сюда не возвращаться.

– Тише, – женщина откидывается на спинку стула. Тот жалобно скрипит под ее весом. – Молодость прекрасна своей безудержной страстью. Никогда этого не стыдись и пользуйся, пока она в тебе плещется, пока питает. Хуже, если станешь старой каргой, а блаженного экстаза, недоступного даже с помощью магии, не испытаешь. Ой! Не красней, – она отмахивается пухлой рукой и тянется за новым стеблем сельдерея, но потом хватает гренку. – А, сколько той жизни!

Я даже подавилась от смущения. Поднесла ладонь ко рту и откашлялась. Смотрела только в тарелку: сил поднять взор не находила. И выдержки – тоже.

– Я имела в виду другой дар, – прошептала, едва ворочая язык.

– Как интересно, – говорит тетушка.

Михаэль ковыряется вилкой в тарелке и хитро поглядывает на меня из-под ресниц.

– У Элен очень редкие способности, – поворачивается он к хозяйке. Та и бровью не ведет: видимо, для нее в этом мире нет ничего необычного.

– Например? – она сдувает рыжие кудри, что упали на глаза, и догрызает гренку. – Евжин, подай мой саквояж, в комнате стоит.

Паренек подхватывается и мигом убегает прочь.

– Я, – тщательно подбираю слова, избегая провокаций, – иллюзионистка. Но не совсем. Ментальная. Мои иллюзии – в головах людей.

Михаэль стискивает мою ладонь. Я боюсь, что болтнула лишнего. А хозяйка дома подхватывает сумку, что принес Евжин, и усмехается:

– И в чем же редкость?

– Ну, Михаэль сказал, что… – проговариваю я и отчаянно стискиваю пальцы мужчины, надеясь, что он мне поможет.

– Что иллюзии изучают в каждой школе? – подсказывает женщина.

Михаэль слегка качает головой, сильнее сжимает мои пальцы под столом, словно просит подыграть или промолчать.

– Элен из Сары, а вы знаете, что там много нераскрытых и необразованных магов.

– Знаю, – тетка складывает руки на груди и хмурит рыжие брови. – Но вы сами сказали, что дар редкий.

Евжин жует и молча слушает, только просматривает в сторону родственницы, а затем кивает Михаэлю.

– Редкий дар иллюзии есть только у сказочника, – припечатывает хозяйка и подается вперед. – Ну… Я слушаю вас, молодые люди.

Я сжимаю ладонь Михаэля и затравленно поглядываю на него из-под ресниц. Должна ли я говорить о том, что именно этот дар мне и выделил местный Бог-из-машины?!

– Племяш, тащи вино из кладовки, – бросает тетушка Евжину. – Видно гостям смелости не хватает. – И пока паренек бегает туда-сюда, она добрым и располагающим тоном говорит: – Я не смогу помочь, если не буду знать правду.

– Не нужно вина! – неожиданно обрываю я. – Вы правильно догадались. Я – сказочница, хотя всю жизнь считала себя пустой. Во многом благодаря моему дару, нам удалось оторваться от Конторы. Но он… иногда не срабатывает. А еще я не знаю всех его возможностей, да и как пользоваться им в полную силу.

– С этого и надо было начинать, а то говорите загадками, будто вчера вас крепко приморозило, – тетя тянется к кожаному саквояжу, и он с шипением распахивается.

Правило № 37. Учись новому

– Скажите, что мне делать дальше? – проговариваю я и краснею еще пуще. Чувствую это по жару, затапливающему щеки, и по слезинкам, что выступают в уголках глаз. – Я не смогу больше жить спокойно?

Михаэль ослабляет рукопожатие и нежно поглаживает ладонь.

– А ты жила до этого спокойно? – магиня щурится и достает странное приспособление с десятками крошечных шестеренок. Их соединяют разного цвета линзы.

– Спокойнее, чем сейчас, – выдыхаю я.

– Иди сюда, оболтус, – зовет она племянника. Он покорно подходит ближе и смущенно поглядывает на Михаэля. – Палец дай. Не этот! Указательный, – прижимает его руку к приспособлению и добавляет: – Будет больно.

Евжин ойкает и резко отскакивает.

– Неженка, – фыркает тетушка. – А теперь скажи, как меня зовут?

– Жарина, – бросает паренек с серьезным видом.

– Еще разок тогда, – она тянется за его рукой, а рыжий начинает смеяться и отступает.

– Не-е-е, хватит, Зарина, я пошутил.

– Шутник, сейчас заменю тебе другие буквы, будешь мучиться. А еще лучше – сделаю твой нос крючком, чтобы девушки шарахались!

– Не надо, – ретируется племянник.

– То-то же. А теперь ты, – она поворачивается ко мне и переключает приспособление в другое положение. Камушки переливаются, будто ожившие светлячки, с шорохом двигаются по шестеренкам, а потом замирают, выстроив в центре квадрата подобие цветка.

Замерев от любопытства и легкого страха, я ловлю глазами стеклянные блики. Лепестки переливаются, превращая свет ламп в зеркальное сияние.

– Что это значит? – спрашиваю я робко. Уж не решила ли меня эта сумасшедшая женщина на артефакты и мясо-костную муку для местных псин переработать?

– Да это так, маленькая безделушка иллюзиониста, – она подмигивает и просит мою руку.

Михаэль шепчет на ухо:

– Не бойся.

Задержав дыхание, протягиваю женщине ладонь. Сердце скачет, ударяясь о ребра, и вдруг замирает на мгновение.

Евжин топчется рядом и заглядывает тете через плечо. Михаэль ерзает на стуле, но на лице ни одной эмоции, будто отключил их.

– Мне нужен другой пальчик, – говорит женщина и подхватывает указательный с точками. Прислоняет к кроваво-алому камню и слегка надавливает.

Боль и мощная вибрация карабкаются по телу, и на секунду я становлюсь грозовым облаком, изрыгающим молнии. Потом страшное ощущение отступает, и тьма, застелившая глаза, рассеивается.

Камень вспыхивает золотым, а затем стремительно тускнеет и становится черным.

Зарина смотрит на приспособление и трясет его, будто оно, как сломанный телефон, отказывается работать.

– Вам нужно уходить, – вдруг говорит она. – Я не помогу тебе, ты сама должна. По пятам Контора идет, не успеете даже мне рассказать, что случилось.

Она поднимается.

– Но… – Михаэль тоже встает. – Что вы увидели?

– В мире только один сказочник, – женщина густо краснеет и ходит по комнате.

– Зарина, я с ними! – решается Евжин.

– Сдурел? Не пущу!

– Я уже большой мальчик, – парирует парень.

– Даже если запрещу, уйдешь? – недовольно говорит Зарина. Племянник кивает. – Никому не нужна старая тетка, – ворчит она.

– Только один сказочник? – изумляюсь я. – Так значит, с моим диагнозом ошибочка вышла?! Как бы теперь вбить это в тупые головы контроских амбалов? На слово они мне точно не поверят.

Михаэль молча тащит меня к выходу, где уже дожидаются наши пожитки. От одной мысли, что придется снова мерзнуть на снегоходе, руки заметно краснеют. Что ж, я своими сомнениями на себя иллюзии насылаю? Как уроборос? Неужели так всегда будет?

Евжин одевается быстрее нас, ждет у порога, а потом целует тетю в щеку и обнимает за плечи.

– Не волнуйся, я с роаном не пропаду.

Зарина бросает влажный взгляд на Михаэля.

– Береги их. Обоих. Элен, – она подходит ко мне и крепко пожимает ладонь, – не ошиблись конторщики.

– Но ведь еще один сказочник есть, – возражаю я. – Вольпий, владелец винных лавок.

– Да, конечно, – она почти выталкивает нас из дома. – Был. А теперь поспешите. Роан Азар, у вас есть план? Держите, – она дает Михаэлю кожаный вытянутый чехол. – На улице откроете и активируете, оно запутает ваш след. Работает около трех часов, включить можно лишь раз в сутки. Скорее! А я встречу ваших преследователей достойно.

– Тетя, – подается к ней Евжин.

– Иди уже, негодник. Люблю тебя, рыжая тупая башка. Ты хоть невесту себе найди хорошую. Надеюсь, что она тебя на путь истинный направит.

– А вы справитесь в одиночестве? – спрашиваю я, оглядываясь через плечо. От резкого «был» мороз идет по коже. Неужели с Вольпием что-то произошло?! – Эти амбалы ведь церемониться не будут.

– Ты не обо мне думай, детка, – отвечает Зарина. – Есть способности, что без осознания не раскрываются. Тут или принять себя нужно, или найти в себе магическое зерно. Никто не поможет. Одно мне интересно, – тетя прикусывает согнутый пухлый палец, – у тебя аура чистая, девственная, будто мир позабыл о тебе. Нет о тебе никаких следов. Почему же ты сказочницей стала?

– Сама бы хотела это знать, – бормочу я. – Только кто скажет мне? Разве что, Вольпий, так его еще и отыскать нужно.

– Не ищи. Нужно будет, он сам найдет, а может, нашел уже, ведь вы встречались… – отвечает Зарина и поглядывает то на меня, то на Михаэля. – Все, вам пора! Уходите, а мы с домом повоюем. Ах, да, знаю, что вы в архив собирались, Евжин сказал. Передайте Борику от меня привет, – подмигивает и захлопывает дверь. Медные трубы затягивают дерево, превращая вход в подобие котельни.

– Вот это да, – я ошарашенно смотрю на место, где только что была дверь, а теперь тянутся провода и трубочки. Приглядевшись, замечаю, что вся стена состоит из пластов, наподобие пятнашек, и как ни поверни каждый из элементов, он встанет идеально.

– Быстрее, – зовет нас встревоженный Евжин. Мне кажется, он прячет блестящие глаза. – Нужно еще снегоход прогреть. Не спите! Роан Азар!