Текст книги "Дни волка (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 44 страниц)

И на земле, у Егеря, встретить такую... Нонсенс!

Поставка этой мази, ведется только в спецчасти и, совсем чуть-чуть, союзникам.

Например, у меня, "Дорниака", не было – не там служу.

– Откуда? – Вырвалось у меня.

– От верблюда! – Егерь помрачнел. – Будто сам не знаешь...

– Не знаю. – Покачал я головой. – Да и спросил – зря. Не мое дело. Прости, вырвалось, от удивления.

Петр Ильич внимательно уставился на меня и сердито щелкнул зубом.

Федька, намазав руку, замер столбом – действие этой жутко вонючей мази – мгновенное. В ее составе идет концентрат ТВ, с кучей вытяжек и химией, способной поднять мертвого из могилы.

Если кому-то захочется мазать мертвеца, дорогущим кремом, разумеется.

– Петр Ильич... Мне бы в город, попасть... Да ребят – пристроить, от чужих глаз – ушей, по дальше. – Несмотря на всю мою подозрительность, егерь вызывал у меня теплую симпатию. И пусть, я совершенно не понимаю женщин, не разбираюсь в лошадях и ничего не понимаю в собаках, но... Что-то мелькнуло у егеря в глазах.

– И, как на долго? Ребят, пристроить? – Петр Ильич, еще не зная ответа, уже приготовился что-то решать.

– Навсегда. – Отрубил я. – Даже чтобы я не знал – где они.

Федор и Летиция уставились на меня, как на врага номер один.

– Даже так... – Егерь усмехнулся. – Чудны дела твои, контрразведка.

– Лучше даже не знать, насколько – чудны... – Я почесал ухо. – Вам не знать, да и мне – забыть. А Вам, парочке – язык за зубы и молчок!

Оба засопели, сердито.

– Устроишь, Петр Ильич?

– Дьявол с тобой, устрою. – Махнул егерь рукой. – Есть варианты. Только годик – другой, пусть в заповеднике поживут. А там я их выведу.

– Вот и здорово! – Обрадовался я. – Спасибо, Петр Ильич. С меня причитается... Когда-нибудь...

– Не части. – Остановил меня мужчина. – Сперва, так сделаем... Этих, двоих, я к себе определю. Потом за тобой вернусь. Сядь в сторонке и не отсвечивай – спутник ходит раз в сутки, но... Чем дальше, тем свободнее. За час – обернусь. Потом увезу тебя, в Белокуриху, сдам в комендатуру. А там – сам выкручивайся.

– Выкручусь. – Я решительно почесал нос и замер. – Ильич, дай-ка мазь твою, чудодейственную...

"Дорниак", нанесенный на тыльную сторону ладони, махом вскипел и оставил после себя жуткие волдыри. И непередаваемую боль.

Клацая зубами, поливая руку из фляжки, вспомнил чудо-девочку Троле.

Она, таки, что-то сделала идеально.

Только иммунную систему – ушатала начисто!

И теперь, мало того, что у меня на что-то аллергия, так еще и с медициной будут проблемы!

От таблетки, предложенной егерем, я мужественно отказался – хрен его теперь знает, куда меня отправит тривиальный "анальгин"...

Флаер Вагнера, оказался припрятан почти в километре от дороги, под навесом из склоненных в шалаш, елей.

Очень даже здорово – сверху не увидеть, пока двигатель холодный.

Пока шли, волдыри полопались, и стало еще хуже – руку дергало и крутило.

Добравшись до флаера, Ильич достал из аптечки еще одну редкость – баллончик с псевдокожей и довольно хмыкнул, видя мои округлившиеся, глаза.

– У меня снабжение – лучше, чем на фронте! – Подмигнул он мне, заливая ожог белой пеной. – Все хотят свежатинки. А тут...

– Ох и выжига! – Расхохотался я. – Ох и пройдоха, ты, Петр Ильич!

– Алтайские, мы! – Гордо приосанился егерь, но не выдержал и расхохотался следом. – Не суди, хлопче. Жизнь здесь, не проще чем у Вас, там. И туристы у нас... Не простые... То из союзных, припрутся... То – вояки... Вот и экипировку, подкидывают. А остальное – вертимся. Привычные.

– Ильич... – Внезапно вступила в разговор Летиция. – А вояки, лет семь назад... Никаких, "побегушек", не устраивали?

Я, малость струхнул – уж слишком в лоб, задала вопрос девчонка.

– Семь? – Петр Ильич впялился сперва в лицо девушки, затем перевел взгляд в небеса. – Меньше знаешь – крепче спишь. Больше знаешь – "спи спокойно, Дорогой Товарищ"!

"Значит, бегали..."

Прощанье с моими спутниками по "Вишенке" – "Карталлеру", получилось быстрым – я пожал руку Федору, оставляя в его ладони маленький листочек с координатами моего прадеда и просьбой сообщить, как они устроятся.

Летиция меня обняла и расцеловала, уже сидя в кабине флаера.

Двери захлопнулись, машина приподнялась на метр от земли и скрылась из глаз, растворившись в еще пока, не по-осеннему, сочной и яркой, зелени.

Нахально забравшись в шалаш, сунул под голову баул и завалился отдыхать.

"... – У тебя, просто феноменальная способность притягивать к себе, хороших людей! – Капитан Матвеев, сидел напротив меня и стучал ручкой по столешнице. – Только, если хорошие люди вокруг тебя, то тогда, вокруг остальных...

Идея была понятна и продолжения не требовалось.

– Свободен, лейтенант. – Скомандовал Матвеев, отбрасывая ручку. – Через месяц, буду ходатайствовать, чтобы "звездочки" вернули. А пока – не обессудь, сам виноват!..."

А через девять дней мы получили сигнал из системы "Рашпиля"...

Шорохи леса, чистый воздух, тянущая боль в обожженной руке, плотный полог еловых ветвей над головой, баул, удобно смявшийся по форме головы – чего еще надо?

Правильно – пожрать!

Саморазогревающиеся пакеты, фляжка с водой и все. Всего делов – то, потянуть и повернуть, получив на выходе горячее блюдо.

На первое у меня был бигос, на второе – котлета, отчего-то, названная "по-киевски" и два сладких пирожка.

Сыто икнув, смял упаковку и убрал ее в баул – мусорить на природе не приучен. А на островах, за такое поведение, можно было и зубов лишиться!

После сытного обеда, навалилась дремота, и плавное течение мыслей перешло в другую плоскость.

От меня, офицера, ко мне – мальчишке.

Вроде и вспомнить, много чего, можно...

А присмотришься – и вспоминать – то нечего.

Побег мой, из дома, был скучен и прост – отправился в школу, а оказался на островах.

Директриса, взявшая за моду дергать учеников на всяческие олимпиады и прочие шоу, выдрессировала учителей настолько, что моё заявление, что Катерина Максимовна направила меня на олимпиаду, даже никто не проверил!

Вот и нарисовалось у меня пара часиков, которые и были моей форой.

Как выяснилось, форой у меня было не пара часиков – весь день!

Директриса, со своего поста слетела серебристой рыбкой – постарался дед.

В отместку, по словам Ольги, нашу семейку песочили все психологи, до которых дотянулись руки отдела образования.

"Собачья свалка", вышла знатная!

Искали даже на дне реки, будто я мог пойти и утопиться!

Блин, они бы еще меня на школьном чердаке, поискали – вдруг я повесился!

Правда, переодевался я, действительно, на чердаке и аккуратно повесил форму на плечики, сказывалось вбитое родителями, воспитание.

Ничего, острова быстро превратили меня в шалопая и выдергу!

Сунувшая свой нос в мой шалаш, кошка, с мявом вылетела и шмякнулась в заросли ежевики – не надо меня пугать! Я ведь, от страха и пукнуть могу!

Судя по кисточкам и бакенбардам, обидел я рысь...

С одной стороны, стало очень стыдно... А с другой – нефиг лезть, когда человек тащится!

Шорох приближающегося флаера, словно волшебный сигнал, прогнал всю мою замечательную сонливость.

Петр Ильич, уже избавившийся от своего комбеза и восседающий за рулем в обычном камуфляже, потерял толику импозантности, зато приобрел – значимость. На плечах его, выделялись погоны полковника и петлицы 4-го, отдельного, полка горных егерей "Росомаха".

"Эти" слов на ветер не бросают...

Забросив баул в кузов и устроившись рядом, приготовился к долгой поездке.

– Слышь, майор... – Полковник Вагнер вывел флаер на дорогу и замер, обдумывая что-то свое. – Если я, тебя, высажу на окраине... Нормально, будет?

– При допросе, один ляд все всплывет... – Скривился я, понимая, что ждет меня ментосканер и многочасовая беседа. А то и многодневная. – Сам понимаешь...

– Не верить никому... – Полковник зло ощерился. – Вот не люблю я вашего брата! Гады, вы...

– А варианты – есть? – Примирительно вздохнул я. – Если есть – озвучь! Я рад буду! Тут и так – война. Союзники – обижаются, что мы им не помогаем, а если и помогаем, то не так. И истребители у нас дороги и поставки – путанные. И слова своего, федерация не держит. Что-то я забыл? А, да! Секретами не делимся! Все одно к одному! Легко не любить разведку – контрразведку... Только гавно, подбирать кому-то надо!

Вместо примирения, получилось оправдание.

Полковник, хлопнул меня по плечу.

– Вы не одни, кто хлев выгребает, разведка. А, по обидам союзников... – Ильич почесал сломанное ухо. – Есть им на что обижаться. Поверь, есть. Сам, не раз натыкался... Вот, например, ты знаешь, сколько стоит истребитель "Игла"?

– Два миллиона, триста восемь тысяч. – Мгновенно ответил я.

– Дудки! – Рассмеялся Вагнер. – Это для Нас – два ляма. А, для союзных – три восемьсот. А к нему – еще и ракетки, надо прикупить. Да мастеровых, обучить, да пилотов – натаскать! А еще – запчасти! Вот и воют, союзники. Пойми, майор... Святых нет. А война – самая лучшая кормушка. Не удивлюсь, что она до сих пор длится, только из-за своей выгодности.

Я пожал плечами. Прадед, очень часто говорил: "Ищи кому выгодно!"

А он – далеко не дурак!

Полковник, принимая мое молчание, за повод продолжить беседу, сперва сбросил скорость, а чуть погодя и вовсе, съехал на заросшую кустарником обочину и остановился.

– Был у нас в части, прапорщик. Ухмаждаков, Ибергали Тауледович. Достать – продать – купить – Мастер! На складе порядок – комар лазейку не найдет. Пил – дико. До "белочки", пил. В прошлом году, навестил меня. За два месяца – ни грамма – ни пригубил! Спрашиваю: "Чего, тогда, на складе пьешь?" А он – "не пью. Заливаю".

Сделав себе в голове заметочку, задумчиво начал гонять ТВ по крови, уже рассчитывая, как бы мне к этому Ибергали, подобраться.

Флаер дважды качнуло и повело.

– Майор! Охренел! – Вывел меня из задумчивости вопль Вагнера. – Чего творишь, зараза!

Вернувшись из раздумий, огляделся. "Охренел" и "Зараза", это еще было очень мягко сказано.

"Троле, девонька – идеалистка! Пусть тебе икнется!"

Флаер стоял посреди дороги, идеально ровной и чистой, в радиусе десятка метров, словно некто, прошелся шлифовальным кругом.

Это явно не Ф-7!

Это уже тянуло, как минимум, на О-3!

А оно мне – не надо!

Наша градация псивозможностей, это словно попытка запутать врага – излишней информацией.

Вроде бы, Ф-7, это – круто!

Ан нет. Ф-7 это уровень водителя профессионала, умеющего водить в придачу ко всему, еще и самолет. Ф-43 Гермеши – уровень летчика – испытателя, космонавта. Вообще, Все согласные буквы, не взирая на цифровые индексы, это лишь... Несколько выше среднего. В моей семье, ниже индекса "Т", детей не было. Благодаря воспитанию, обучению, опыту, к тридцати годам, все члены нашей семьи получали Гласные буквы – это уже уровень, приближенный к гению. У Ольги, например, И-17. Прадед – Е – 4. С буковкой "А", из трехсот миллиардов разумных, существует всего трое. И о десятке мне рассказала Троле, пока мы путешествовали по "Вишенке". И держаться от "А", надо как можно дальше. Во избежании...

Моего Ф, хватало на истребительную авиацию, без командных должностей. В пехоте – до полковника, включительно. В науке – СНС. Академиком мне не стать.

И вот теперь – такая подляна!

Вагнер, качая головой, развернул флаер и молча газанул в сторону города.

– Простите... – Криво улыбнулся я.

– Идиот... – Полковник скривился. – Такой выброс! Его с любой точки – засекут!

– Что не делается – все к лучшему! – Мне в голову пришла гениальная мысль. – Скажем, что в этом месте я и появился!

– Сам сказал – сканер все покажет!

– Если я попаду сразу в контру... Выкрутимся! – У меня забрезжила идея, пока еще странная... Но – уже более или менее – выпуклая. Надеюсь, прадед номер своего телефона, не поменял...

С полковником я распрощался на окраине Белокурихи, до которой было 50 километров.

Первое, что я сделал – нашел кабинку общественного визифона и нырнул внутрь.

Скрестив на удачу пальцы, набрал знакомый номер и начал считать гудки.

Прадед "подхватил" трубу после пятого, не включая камеру.

– Горен. Слушаю.

– Деда... – Я проглотил комок внезапно нахлынувших чувств. – Помощь нужна.

– Далеко не уходи. – Прадед даже не соизволил включить камеру. – Через час, флаер "Андромаха – 23".

Разглядывая потемневший экран, начал сомневаться, правильно ли я поступил.

Ровно через 57 минут, возле будки материализовался флаер, в который я залез.

Получил по голове, заработал импульс станнера, укол транквилизатора и благополучно отошел в лучший из миров.

Жаль, ненадолго.

Тело, пересобранное Троле, буйно сопротивлялось таким обстоятельствам, усиленно прогоняя кровь через почки, дабы вытравить химию, покалывая слабыми электроразрядами – стряхивая последствия удара по голове и применения станнера.

Все бы ничего, только мои, даже и не знаю, как их назвать – похитители? Или – захватчики? Мало того, что устроили мне все типы отключек, так еще и запихнули меня в странный мешок, пропитанный мерзко пахнущим составом, не дающим сосредоточится. То сваливаясь в аут, то снова приходя в себя, ловил обрывки разговора на странном, каркающем языке.

Мешок, то прочно обжимал меня, то расслаблялся, совсем как перистальтика желудка.

От сравнения стало совсем дурно и меня стошнило.

Точнее, стошнило меня от сотрясения верхнего отростка, что я, по глупости своей, называл мозгом.

– ... Данные анализа – отрицательно. Повторяю – отрицательно. Это не Тимофей. Кукла. – Фраза, услышанная мной, повергла меня в ступор, получше любого удара по голове. – Объект переводится на базу "Капал".

Мешок, наконец-то успокоился и дал мне вздохнуть свободно. Отходы моей, жизнедеятельности, исчезли, растворившись в его стенках, добавив еще амбре.

Так как вязать руки-ноги мне не стали, удовлетворившись мешком, принялся крутиться.

Получил под ребра тяжелым башмаком.

От души выругался.

И получил еще раз.

– Еще раз дернешься – угощу прикладом. – Беззлобно пообещал мне вежливый голос. – Не усложняй, задачу...

Пришлось замереть, по стойке смирно.

Флаер заложил широкий вираж и добавил скорости. Хотя компенсаторы и были на высоте, но пилота – не обманешь. И все ухищрения, с попыткой скрыть курс – не стоили и ломаной монетки. Тем более что в "школе", учили нас такие асы, что обычным боевикам и не снилось.

Только долбанный мешок – мешал страшно!

Да упиралась в спину странная железяка, ребристая и ледяная.

Пришлось, снова поерзать – сползая с нее и устраиваясь удобнее.

Как ни удивительно, мой конвоир на это не отреагировал.

Не отреагировал он и тогда, когда флаер клюнул носом и стремительно вошел в пике.

Ну, а после встречи с землей, уже и я, ни на что не реагировал...

Сперва было больно.

Потом – под нос сунули вату, с запахом нашатыря, чтоб им выгорело, и надавали по щекам.

– Ты кто? – Склонившийся надо мной парень, альбинос, судя по виду, пытался придать своему лицу, важную мину. Получалось не очень – удивление так и лезло из всех щелей.

– Крокодил в пальто... – Ответил я, стараясь не перейти на мат, больше подходящий моему состоянию и самочувствию.

– Хьюк... – Сказал кто-то позади альбиноса. – А, что – похож. Зеленый...

– А вы – кто? – Поспешил я задать собственный вопрос, пока все расслаблены и спокойны.

– Мы – "хабарши"! – Представился альбинос и я присвистнул. "Хабарши", неуловимая компания, занимающаяся взломом и воровством армейского имущества. В особо крупных, размерах... Именно они, сперли крейсер "Палладинец", который списали и тащили на слом, не демонтировав с него вооружения. Им же приписывается похищение каждого седьмого контейнера, отправляемого нашим союзникам, во что я не верю, хоть ты меня на куски режь! А еще, по уже совсем мистическим, рассказам, "хабарши" занимаются и вовсе страшными преступлениями, по сравнению с которыми, поедение младенцев, так, семечки погрызть...

– Вот жопа – то... – Выдохнул я, понимая, что в придачу ко всем моим неприятностям, добавилась еще одна.

– Ладно. – Решил альбинос. – Ты, идти, сможешь? А то – скоро начнут искать...

Встав с расстеленного на траве полотнища, осторожно выпрямился.

Голова кружилась.

– Идти смогу. – Решил я, потягиваясь и шипя от боли. Чудо-тело прекрасно справилось с препаратами, но вот синяки и шишки, продолжали жить своей, отдельной жизнью, не давая мне расслабиться. – Только не долго и не быстро.

– Если что – понесем. – Решил альбинос и фигуры вокруг него, дружно качнули головами, соглашаясь.

Всего моих освободителей было семь человек. Все, как на подбор – молодые парни, лет до двадцати трех – не старше. Альбинос, главный зачинщик всех их мероприятий, в полголоса клял какого-то "Стриммера", давшего "гнилую наводку" и упрямо топал вперед.

Учитывая, что "Андромаха" рухнула где-то в лесу... Как бы я снова не оказался в заповеднике! А что – жизнь, она такая... Сука...

Хуже нее, только любовь и судьба. И если от первой – время лучший лекарь, то от второй...

– Где мы? – Поинтересовался я, догнав альбиноса.

– Тянь-Шань... – Усмехнулся парень и я отстал.

Скорость "Андромахи" внушала... По моим ощущениям, я провел в ее чреве не более двух, максимум – трех, часов. Как то долго, добирались...

– Седой! – Окликнул альбинос кого-то и, словно из-под земли вырос невысокий парнишка, с вытравленными перекисью и обработанными оттеночным тоником, до седины, волосами. – Останься, понюхай воздух. Если будут общие знакомые – беги. Если что, встретимся в городе.

Седой задумчиво кивнул, протянул свой тощий рюкзачок мне и растворился в начинающих желтеть, зарослях.

Альбинос, уставился на меня и тяжело вздохнул.

– Ты, слышь... Седой тебе самое драгоценное доверил. Не просри, рюкзачок – то!

– Свой не потеряй. – Миролюбиво подмигнул я и закинул рюкзак на плечо. – Хабарши...

– Вот только не надо... – Альбинос шмыгнул носом. – Придем – поговорим. А пока – топай, заложник совести и мирового гнета!

Топать пришлось долго.

Уже в потемках, нас догнал Седой и, отозвав альбиноса, что-то ему сказал, указав на меня кивком головы.

Альбинос, покачал головой и щелкнул языком.

Целую минуту они молчали, играя в гляделки, после чего, Седой подошел ко мне и протянул руку, требуя вернуть рюкзак.

– Жирно по твою душу народу нагнали. – Сказал он, закидывая рюкзак на спину. – И погоны не малые и пушки не хилые.

– Плохо. – Вырвалось у меня. – Совсем плохо. Никогда не доверяй семье, Седой. Никогда! Самый страшный зверь – это ближний твой. Только он знает, где укусить, где плюнуть, а где – подставить ногу!

– Мы всегда нужнее дальним, чем ближним. – Согласно кивнул мне Седой, печально улыбаясь и отошел в сторону, занимая свое место в цепочке, неторопливо скользящей по тропинке.

До привала еще час. – Обрадовал меня альбинос. – Выдержишь?

– Да не вопрос. – Ноги еще держали, а взгляд Седого, изредка впивающийся мне в затылок, подстегивал не хуже плети.

Странные эти "хабарши", право слово.

Ведь пес знает, кто я такой, а, тем не менее – тянут за собой. И вопросов, пока, не задают. Странные...

Мозги закрутились вокруг странностей и начали нарезать все расширяющиеся, круги, захватывая в поле зрения все больше и больше, этих самых, странностей.

Вот не походили "хабарши" на тех монстров, которым приписывается целых 9% потерь! Слишком молодые. Слишком... Неграненые!

Не похожие на прожженных и матерых. Те, сидят по красивым офисам. И, если ходят по горам, то в сопровождении...

– Осторожно. Дальше будет плохо. – Предупредил альбинос, и стало плохо.

Дорога исчезла, сменившись каменистой осыпью.

Каждый шаг вызывал целую миниатюрную лавину, катящуюся вниз и грозящую переломать ноги, неосторожному пешеходу.

Передвигаясь зигзагом, неторопливо, словно мулы, мы шли по каменной реке.

Войдя в ритм, я стал покачиваться и ступать тем самым шагом, которым меня учил ходить в горах прадед. Нога стала осторожной и любопытной – прежде чем перенести вес, она в мгновение ока определяла – стоит ли? – и, приняв решение, сдвигалась иногда на сантиметр, а иногда – буквально на сотую долю миллиметра. Идти стало не в пример легче. Идти такой походкой, налегке или с небольшим грузом, можно очень долго. Я бы и шел, если бы не оклик альбиноса, слегка насмешливый и слегка – восхищенный.

– Выше не надо...

Я остановился и оглянулся.

Слева от меня, почти в центре осыпи, седой отворял хорошо замаскированную дверцу, расписанную под цвет камней.

Нырнув в лаз, из которого тут же раздался еще один голос – на этот раз девичий, седой помигал фонариком, приглашая войти.

– Все, дома... – Вздохнул парнишка, шедший от меня третьим, в странной кепке с длинным козырьком. – Ушли, хвала Звездам.

Лаз оказался коротким, но извилистым: на два десятка метров – пять поворотов и спуск, за которым открывался чудесный вид на пещеру, залитую мягким электрическим светом.

Здоровенную, пещеру. Только в высоту – метров с десяток, а в радиусе вообще боюсь ошибиться.

Народ, довольный окончанием операции, разбрелся по пещере, располагаясь вдоль стен – каждый в своем "углу".

– Ну, давай знакомится. – Альбинос уселся за столом, прочно вкопанном в центре пещеры, под здоровенной люстрой на полтора десятка лампочек – экономичек. – Мена зовут Камран, я – руководитель азиатской ячейки "хабарши".

– Тамир Коржик. Майор контрразведки флота. – Представился я и плюхнулся на сиденье, напротив Камрана. – Вот, как-то так...

Вот объясните мне, сущеглупому, почему и русофобы, и русофилы, предпочитают материться по-русски?!

Надо отдать парням должное – за оружие никто не схватился.

А альбинос, то есть Камран, даже и не матерился совсем... Так, помянул ценного пушного зверька... Раза три – четыре и успокоился, видя, что я не дергаюсь и сижу тихо, как мышка, пережидая их вспышки нецензурного поведения.

– Во влипли-то... – Девушка, хозяйка пещеры, собиравшая на стол легкий ужин, фыркнула, а потом рассмеялась. – Вот же Судьба – копейка!

– Томусик, а кофеёк остался? – Поинтересовался кто-то и "пещерная" жизнь снова стала входить в привычную колею.

Оно и правильно – раз начальство "фас" не говорит, то и нечего гавкать!

***

– ... Вот так и живем. – Подытожил свой рассказ Камран, грея о керамические бока своей чашки, руки. – Начинали, наши родители. Продолжаем – мы. Рынок сбыта – налаженный. А проколы, подобные твоему – не редкость. Информаторы, год от года становятся все глупее и жаднее.

Как я и думал, "хабарши" – хорошо разрекламированная группа товарищей, состоящая, точнее – когда – то состоявшая на прикорме у разведки. И волки сыты, и овцы целы. Есть через кого стряхнуть устаревшее вооружение и получить лишние пять монеток, для своих, не афишируемых, нужд. Сплошная самоокупаемость в действии.

От 9-ти процентов, приписываемых им, "хабарши" получают, в лучшем случае, 0,3 – 0,4 процента. Остальное – "украдено до нас".

В принципе, это и было понятно – иначе, по закону военного времени, "хабарши" бы уже перестали существовать.

"Ищи, кому выгодно"...

Вспоминая все то, что вывалил на меня дед, получалось уж совсем не красивая сцена.

Федерация Земли, действительно вела себя... Паскудно.

В ответ на доверие Камрана, рассказавшего все как есть, без утайки, рассказал свою историю. И пересказал свой разговор с адмиралом Матти, почти дословно.

– Вот как даже... – Тихонько прошептал Седой, себе под нос. – У меня батя, из пилотов – тарийцев. Вашу "химию" ставили всем подряд, без разбора. А "Иглы" пришли без компенсаторов перегрузок. Только о том, что они не установлены – нигде ни слова не было. Отец сразу, помер. А его друзья...

Парень мог и не продолжать дальше. Полет без компенсатора, на "Игле" – верное самоубийство.

– У всех, есть что сказать... – Скривился Камран. – Танюшка – прирожденная О-4. Родители успели убежать с Камалы, так за них тут взялись. Эвальд – сам слышал. Ну а мои – "хабарши". Всех приютили. Вот и решай, что делать, в таком случае?

– А что с вами делать?! – Удивился я. – Ау, я – контрразведка! Да еще и флотская! Земля для меня – "земля непонятная", так что идите, вы... Спать! И вообще... Справедливость – это только точка зрения. Чаще всего – очень даже субъективная.

Компания молодых "хабарши", услышав мои слова, прятать улыбки не стала. Уж им то, справедливость давно стояла поперек горла. И отнюдь не из-за того, что жили они поперек закона.

Ужин уже давно был съеден, время перевалило за полночь, а разговорам конца-краю не предвиделось.

В компании "хабарши", было так же спокойно и просто, как среди "Ос". Те же, не хитрые истории или воспоминания.

Нормальные, обычные, молодые парни и девушка.

Пока Камран не скомандовал "дрыхнуть", все упорно сидели за столом, то обсуждая мой рассказ о "вишенке", то, ругаясь на своего информатора, направившего группу в район падения флаера, то загадывая, что же будет завтра.

Точнее – сегодня.

Завернувшись в одеяло, привалился к стеночке и уснул, чтобы проснуться от тычка под ребра, девичьим кулачком.

Прикрыв мой рот ладошкой, Танюшка приложила указательный палец к своим губам, призывая к молчанию и наклонившись, прошептала: "Уходи, быстрее..."

В руку мне ткнулась упругая горошина одноразового ЭМ-порта.

Качнув головой, в благодарность, сжал упругий артефакт и растворился в темноте пещеры, прихватив с собой одеяло.

Мне всегда везло на людей.

Но не на долбанные автопилоты и прочие артефакты перемещения!

Только из-за этого, я ненавидел летать на автопилоте – вечно оказывался не там, где должен был! И постоянно – оказывался во всем виноват, так как, по словам наших техников, кроме меня – просто некому!

Можно подумать, я не могу отличить координату оси X от координаты оси Y и путаю их все, с координатой Z! Я могу спутать лево и право, но не математические величины!

Артефакт, подтвердил мои подозрения, что все автоматические приборы сговорились отослать меня туда, куда Макар телят не гонял, пока рак на горе не свистнул!

Было жарко, влажно и душно.

А еще – в карманах – пусто!

Даже моя офицерская книжка – исчезла в чьих-то ловких ручках, дай им Звезды долгих лет.

Выбросило меня в центре города, на пустыре.

Какого города?

А пес его знает!

ЭМ-порт, имел очень не хорошее свойство – он мог перекинуть не только в пространстве, но и на пару – тройку часов, по времени. Вперед, разумеется. Или назад, если дело касалось часовых поясов.

Мой пилотский комбез, уже превратился в черти – что, от всех этих жизненных передряг!

А одеяло, прихваченное из пещеры, оказалось вырезано точно по моей фигуре.

Из озорства, сперва вытряхнул свой комбез, используя одеяло в виде подстилки, а затем разложил его на земле. Получился забавный силуэт дрыхнущего человека.

Пока прикалывался, привлек к себе внимание пары бомжей и мускулистого вида парнишки, который их шмонал.

И если бомжам я был сугубо сине-фиолетов, то парнишка сразу бросился в бой, дурашка.

Получив по зубам и проглотив их от удивления, он тихо лег на одеялко, слегка постанывая и прижимая коленочки к животику – бросаться на офицера контрразведки, размахивая двумя палками на цепочке – это даже не смешно.

Молодой человек был так любезен, что поделился со мной своим доходом, заодно лишившись и палочек, на цепочке, и документов, и телефона.

Глупость должна быть наказана!

Бомжи, за это время свалили в неведомую даль – надеюсь, они не догадались вызвать полицию? Иначе, мне будет сложно объяснить свое поведение... Не приличествующее офицеру флота.

Судя по деньгам – я был где-то в России, по документам – вроде нет, а судя по состоянию дорог – точно не в России.

Вывески были на трех языках.

В магазине, в котором я купил бутылку минералки, меня поприветствовали на английском, а в гостинице, где я снял номер на сутки – на чистейшем русском.

Вот и гадай, куда меня занесло!

Нежась в огромной ванне, шмыгая носом от избытка пены и ароматов ею наведенных, веселился сам на сам. Мальчик, получивший по зубам – Евгений Грех. Гостиница, в которой я устроился – "Бизгришное мисто", а пена, которую я щедрой рукой ливанул в воду – "Сладкий грех"!

Хоть стой, хоть падай.

В ванне провел целых два часа, оттирая себя от всех запахов и пыли всех дорог. Пока мылся – машинка успела прокрутить белье. А горничная – привезти нормальный обед, которому я отдал должное, сожрав его подчистую.

Завалившись в чистую кровать, пожелал своему отражению в зеркале на потолке, спокойной ночи и отрубился.

Смысла торопиться больше не было.

Уж не знаю, сдал ли меня прадед или кто-то подслушал наш разговор, но вся ситуация напоминала мне старый фильм, в котором главному герою никому было нельзя довериться.

Жаль, что фильм был прошлого столетия. Сейчас, любые игры с государством, контролирующим все и вся – не возможны по умолчанию. Так что, осталось только для кино, переодевание и смена паспорта. Даже сделав пластику лица, быть тебе на свободе ровно столько времени, сколько ты не обратишь на себя внимание дорожной камеры.

То есть – минуты три.

Так что, засыпал я с улыбкой на устах – Троле изрядно поработала над моим телом, добавив пяток сантиметров роста, укрепив костный каркас и сделав ребра шире обычного, прикрывая внутренние органы. Так что, на камерах, ни Тамира Коржика, ни Тимофея Матти-Горена, заметить было невозможно.

Аллилуйя, Звезды!

Сладких снов!

Лет в пятнадцать, когда моя самая большая страсть стала работой, я перестал видеть сны. Только – смутные образы, да два волчьих глаза, если устал.

Сегодня, я впервые за двадцать лет увидел сон.

Я ехал по ужасной зимней дороге, в странном автомобиле и болтал с рыжей девчонкой, на экране. Мимо меня мелькали странные километровые столбы – синие, с белыми цифрами. А вокруг, сколько хватало глаз – белые холмы и поля, покрытые снегом. Везде, куда я не смотрел – ущербная дорога, плохо вычищенная и бугристая, разделяла на пополам, бескрайние просторы, усыпанные белым снегом, с торчащими, голыми деревьями и вечно зелеными елями и соснами.

Я напрягался, пытаясь понять, о чем мы разговариваем, но... Словно в испорченном кино – звук пропал.

В кои-то веки, я – выспался!

Даже два звонка в номер, от девушек по вызову, предлагавших свои услуги, не разрушили волшебную пелену сна, убивая очарование сонного царства.

Комбез высох.

В портмоне Евгения притаилось еще с десяток бумажек высшего номинала и мелочи, еще на одну бумажку.

Можно было оставить за собой номер еще на одну ночь, но... Все, что очень хорошо начинается, имеет свойство заканчиваться кошмаром. Именно по этой примете жил "Пичалько", радуясь жизни, как ребенок. И меня заразил.

Так что, с номером пришлось распрощаться, и вежливо помахав девушке – администратору, сделать ноги.

На улицах города А-ска, куда меня занес артефакт – пусть ему на том свете икнется, заразе одноразовой! – люди на мой комбез внимания не обращали. Чистый, не вонючий, а что знаки отличия отсутствуют – так это может с армейских складов, человек прикупил...