Текст книги "Дни волка (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 44 страниц)

– "... История не терпит сослагательного наклонения ..." – Понятливо кивнул я.

– Не возгордись, от своих странностей! – Подмигнул мне Дилан. – Быть знаменитым – некрасиво!

Быть знаменитым некрасиво,

Не это подымает ввысь.

Не надо заводить архива,

Над рукописями трястись.

Цель творчества – самоотдача,

А не шумиха, не успех.

Позорно, ничего не знача,

Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,

Так жить, чтобы в конце концов

Привлечь к себе любовь пространства,

Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы

В судьбе, а не среди бумаг,

Места и главы жизни целой

Отчеркивая на полях.

Как плавает в тумане местность

И в ней не различить не зги,

Таинственная неизвестность

Пускай хранит твои шаги.

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

И должен не единой долькой

Не отступаться от лица.

Но быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.

Стихотворные строчки, сорвавшиеся с моих уст, показались мне удивительно... Подходящими, к этому моменту.

А, отвисшая челюсть Садовникова, подтвердила мои мысли.

– Офигеть! – Дилан качал головой и рассматривал меня круглыми глазами. – Пастернак! Только... Одну строчку, переврал:

...И окунаться в неизвестность,

И прятать в ней свои шаги,

Как прячется в тумане местность,

Когда в ней не видать ни зги...

Я замотал головой, не соглашаясь с ...

Я ПОМНИЛ, КАК УЧИЛ ЭТОТ СТИХ!

Я помнил книгу, толстую, в темно-синей обложке.

Помнил на ощупь, на запах, на вес!

Помнил свои руки, с обкусанными ногтями и запах весны, за окном с деревянными рамами!

– Автограф... – Пробормотал я себе под нос совершенно не понятные мне слова. – Это был автограф стихотворения...

– У-у-у-у, батенька... – Протянул Садовников. – Всё страньше и страньше...

– Чудесатей и чудесатей... – В тон ему, ответил я, наблюдая, как вытягивается от удивления лицо мужчины, словно я не слова из знаменитой детской книжки, а, как минимум, Истину Провозгласил!

– Впечатлен. – Признался Дилан через мгновение. – Найти, посреди европейских круч, киборга, декламирующего Пастернака и Кэрролла... На русском языке! На такое способны только мои дочери!

– Фи. От нечего делать и "Алиску", до дыр зачитаешь! – Отмахнулся я, теряясь в догадках и пытаясь вспомнить еще хоть что-нибудь, о своей жизни "ДО". И почему при имени "Алиска", сразу появилось: "Это склисс. Он ни чей!"

Видя мои мучения, Дил, поднял руку, привлекая к себе внимание.

– Вася, занялся самокопанием? – Спокойно поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Зря. С теми повреждениями мозга, вся твоя долговременная память – пустое место в твоем черепе. Так что, возникает вопрос, откуда Пастернак, в глухой дыре?

– Не такая уж и дыра, наша база... – Огрызнулся я обидевшись. – Если поискать, можно многое найти!

– В первую очередь, при бессистемных поисках, страдает голова! – Усмехнулся Садовников. – За "дыру", я говорил о Твоей голове, между прочим! Давай, садись за баранку, шофер!

Пробравшись на водительское место, я, со вздохом, подключил шнурок к своему разъему на запястье.

Мир мигнул, перед глазами побежали строчки диагностики и разрешений.

Судя по диагностическим кодам, в последний раз, прямое подключение использовали не так и давно – четыре месяца назад, оператором "Шпингалет".

Пробежавшись по результатам сканирования повреждений, присвистнул: оползень так качественно измолотил передний мост, что пришлось его отключать. Хорошо, что Дилан, не знал о повреждениях – поседел бы! Над камерами наблюдения, оползень тоже – по-изголялся – из дюжины, целыми осталось только пять. На мое счастье, четыре из них – с ночным видением. Гоняя двигатель на холостых оборотах, подключился к камерам, почесал затылок и отключился.

Камеры, хоть и рабочие, оказались заляпаны грязью, по самое "не могу"!

Пришлось выбираться наружу, с тряпкой, и отмывать их от пыли, прошлогодней хвои и листьев. Попутно, удалось оживить еще три камеры – сорванные контакты и заевшая защитная шторка, вот и всех проблем.

Дилан, в это время, валялся на кровати и разбирался с моими ссылками, на планшете.

Вернувшись в кабину, предупредил лежащее горизонтально тело, о начале движения. Дождавшись кивка в ответ, закрыл глаза и перешел на внешние камеры.

Восемь глаз, на разной высоте, с разными параметрами и углами обзора, рисовали четкую картину дороги и пяти метров – обочины.

140 градусов обзора – по горизонтали и 110 – по вертикали.

Первые несколько секунд, все эти изображения мешались и вытесняли друг друга, вызывая тошноту.

ЦП, получая пачку данных, от восьми разных камер, подвис, потом еще раз и еще.

Замер, оптимизировался, подкачал необходимые драйвера из архива трейлера и запустил обсчет в новом окне.

Мир, за пределами кабины потерял ночь.

Серое небо, с отметками, бегущих по нему облаков; полотно дороги, с пробивающейся через грязь и мусор, разметкой; замерший у обочины дороги, ночной хищник, с интересом разглядывающий нашего "Мамонта".

Картинка – сложилась!

Откинув спинку сиденья почти в горизонт, закинул ноги на панель и выругался – джойстик пришлось убирать в специальное отделение, иначе – быть беде! Потянешься за водичкой и окажешься в кювете...

Трейлер, с отключенным передним мостом, набирал скорость неохотно, динамика она и в Африке – динамика! Опасаясь газовать, чтобы не привлечь к себе внимания, я разгонялся осторожно и неторопливо.

Крейсерская скорость нашего "ТФ", заявлялась в 120 км/ч, по асфальту. И, в 50 по сильно пересеченной местности.

Судя по показаниям бортового компьютера, дорога, по которой мы ехали, недотягивала даже до "сильно пересеченной" и рекомендовано было ехать не выше 20 км/ч.

Отмахнувшись от предупреждений, довел скорость до 35 км/ч и принялся с увлечением пялиться по сторонам.

Я так и не понял, на которой именно стороне, мы находились – Французской или Испанской.

Да и не было разницы – природные катаклизмы, человеческий фактор, помноженный на АЭС и изобилие оружия – все это быстро стерло не только границы государств, но и границы в сознании людей.

Теперь уже не было громкого: "Мы – Англичане" или ухмыляющегося: "Мы – Американцы". Осталось: "Мы – люди"!

Человечество, получив очередной пинок, пожертвовало самыми лучшими своими представителями. Самыми способными, тренированными, умными, пытающимися, до последнего, остановить развал собственного мира. Выжили – единицы. В большинстве своем, выжили именно те, кого раньше называли "гибкими" – быстро приспосабливающимися к переменам, успевающим, где надо – лизнуть, а где и схватиться за оружие.

Первая волна, вторая, третья и – всё!

Исход Экзотов.

Словно кто-то очень злой, пожелал этому миру катиться в тартарары!

И мир, покатился. Все набирая обороты и подминая под себя тех, кто приспосабливаться не умел.

Так и появились, все эти ордена "Хранящих", "Ходящих", "Ищущих"...

За первые два часа, по правому борту промелькнули две деревушки, обнесенные высоченным забором. Белый дым, вырывающийся из печных труб, сторожевые вышки, возвышающиеся по углам – вполне себе ничего, по нынешним меркам – зажиточные.

До четырех утра, миновал еще несколько деревень.

В одной что-то ярко горело и люди, черными мотыльками метались вокруг пламени.

"Мамонт" внимание привлек только один раз – нас осветили прожектором со сторожевой вышки, ослепив меня и не выпуская из луча света до тех пор, пока мы не скрылись за поворотом.

Сделав, за неполных шесть часов, более двух сотен километров, я приноровился и добавил газ, подстегнув трейлер, благо – шоссе превратилось в идеально ровную, расчерченную шестью полосами, магистраль и тянуться, со скоростью 35 км/ч, отпала надобность.

Даже принимая отключенный мост, мы набрали положенные крейсерские 120 км и, вырулив на середину шоссе, я слегка расслабился, не ожидая подвоха.

Который, конечно же, не замедлил случиться.

Последняя мысль, мелькнувшая в моей голове, если отбросить нецензурные междометия, выглядела так:

"Ненавижу птиц!"

***

– Василий, подъем! – Пришел я в себя от зычного вопля Эрика, моего соседа по палате и, по совместительству, самой большой занозы в заднице. – Нас ждут великие дела! А кому-то, еще и на процедуры, идти!

На процедуры идти, конечно, мне...

Вот объясните мне, с какого перепуга, стайка этих ощипанных куриц, решила перелететь дорогу именно в начале пятого утра, именно перед нашим трейлером и именно тогда, когда скорость достигла 120?

Будь у нас нормальное лобовое стекло – отделались бы испугом, трещинами в стекле – не более!

Увы – полиэтилен – плохая защита от птицы, с массой тушки больше трех килограмм. Тем более, если эта самая стайка летит так плотно, что в кабину влетело целых четыре комка перьев, с клювами и когтями.

Суматошно махая крыльями в предсмертной агонии, эти жертвы ДТП, умудрились привести кабину в полное скотское состояние, засыпав все перьями, устряпав приборную панель своим пометом, на пополам с кровью и умудрившись найти на теле киборга самую уязвимую точку – глаза – куда мне и прилетело, точнехонько, клювом.

От удара, боли и неожиданности я навалился на тормоз, в программном, смысле и наш трейлер благополучно остановился, метров через двести и носом в отбойник.

Сам я этого уже не видел – птичий клюв, вроде и всего – то пяти сантиметров, умудрился нанести столь глубокие повреждения, что Дилан, летевший ногами вперед с кровати, в полной тишине и пришедший в себя только через минуту, не рискнул выдергивать птичью голову из моей глазницы при осмотре .

Он вообще, махнув на все рукой, вызвал подмогу и, через час с четвертью, транспортный МИ-26 уносил Садовникова и мои бренные останки, в мир, к экзотам.

Верный "ТФ – АР", как я узнал совсем не давно, вывозили по запчастям.

Меня собирали – по непонятной схеме, для начала, отсоединив от моего тела голову и, вместе с птичьим клювом, отправив на восстановление.

Пока голова не работала, эти умники, умудрились пролюбить моё тело, отправив его на разбор и утилизацию! Моё! Новое! Тело!

На мое счастье, хоть голову, на переплавку не отправили...

А, клюв "подлого птица", я теперь ношу на тоненьком кожаном ремешке, оправленным в серебро и с россыпью майноков, разного цвета и огранки.

– Василий! Особое приглашение?! – Эрик подкрался незаметно. – Опять, в себя уходишь?! Тебе, что сказано?

– Вчера мне сказали, что сегодня – выходной! – Попытался я завернуться в одеяло и повернуться лицом к стенке.

Наивный!

Больничная кровать, со скрежетом сдвинулась со своего места, развернулась и, совсем не порядочно взбрыкнув, сбросила меня на пол.

– Ой... Прости. – Совершенно без малейшего сожаления в голосе, извинился Эрик, блестя на меня своими черными глазами из-под повязки. – Не рассчитал...

Глядя на фигуру, закатанную в гипс и висящую на растяжках, над своей койкой, я очень сильно пожелал Эрику, скорейшего выздоровления!

И, тогда уже я, начну...

Впрочем, месть такое блюдо, что лучше я о нем помолчу!

Тем более, наклевывается тут – бр-р-р-р, не хорошее это слово, в свете приключившегося со мной – интересный вариант...

А пока... "Танцуй, мышка, танцуй!"

Вернув кровать на место, достал из тумбочки полотенце и отправился на водные процедуры.

Наша палата, рассчитана на трех человек. Делим мы ее с Эриком, экзотом – пространственником и Владом, которого почему – то все называют Цепешем.

На мой прямой вопрос, почему – Цепеш, Влад выругался, махнул рукой и вышел из палаты. В сад. Через окно. С третьего этажа. Просто спланировал, расправив свои перепончатые крылья.

Эрик назвал меня бесхитростным дураком и, яростно сопя в две дырочки, попытался что-то объяснить мне на пальцах.

Учитывая, что пальцы у него тоже в гипсе, пришлось просить у Аглаи Эмзаровны доступа к информационному терминалу, что мне строжайше – пока! – запрещено.

Аглая, узнав причину, долго хохотала, потом пошла в палату и Эрик, три дня молчал, на радость нам с Владом.

Потом он, конечно же, подобрал, жест-отмычку, только, с его "всеобщей загипсованностью", ему это не сильно помогло.

За это время, я успел помириться с Владом, узнать много нового об окружающем меня мире и даже, вот чудо-то – выспаться!

Работники госпиталя, заполучив мою поврежденную тушку, бесчувственную и безответную, не спросясь никого, сделали лучше.

Используя остатки моего генетического материала, они вырастили мне новое тело...

И пришили к нему – старую голову!

Так что, первый месяц, я учился ходить по – новой, дышать и питаться. Учился, учился и учился.

Сейчас я нахожусь, как говорит, навещающий меня Дилан – на "финишной прямой"!

Лучше бы меня пристрелили, право слово!

Даже принимая во внимание, что экзоты, как врачи, гении...

Но, каково мне было, просыпаться от того что болит рука или нога.

Просыпаться и видеть, как прямо напротив меня, в ванне, растет мое безголовое тело!

Выбитый глаз, выращивали тоже отдельно.

На подставочке, справа от меня.

Садисты!

Радует одно – Дилан предупредил меня, что птички, влетевшие в лобовое стекло, очень вкусные и, после моей выписки, мы их съедим! А пока, они лежат в морозилке, ожидая своего часа.

Разглядывая себя в зеркале, пришел к выводу: с такими шрамами, оставленными птичьими когтями и костями, в темноте лучше не ходить.

Наверное, надо было соглашаться и убирать шрамы.

Не смог, если честно.

И без того, слишком много нового у меня, за два – то месяца!

И тело, новенькое, с иголочки.

И носятся тут со мной, как дурень с писаной торбой.

Странные они, Экзоты.

Влад, коротко стриженный, невысокий и худощавый, с парой перепончатых крыльев, складывающихся, вопреки всем законам, не в длинные, складки, подобные плащу, а в лишь едва заметный, иногда подрагивающийся, горб.

Или вот Эрик, спасатель – пространственник, полезший на непроверенный трек прибытия, в легком костюме.

Капсулу перехода, он, конечно, зацепил...

Только вот сам, улетел вниз, с высоты пятнадцатого этажа, угодив на Влада...

Так и лежат в палате – падший спасатель и его ангел, с переломанными крыльями.

А крылья у мардуков – очень и очень чувствительны!

Да, и Эрик, тоже – не человек.

Эрик – Тариец.

Ну, а находимся мы, соответственно, на Камале...

К моему счастью, при восстановлении, врачи догадались избавить меня от излишней растительности не только на теле, но и на лице. Иначе, еще бы пришлось учиться бриться!

Умывшись, почистив зубы и причесавшись, вышел из ванны, под дружный хохот Влада и Эрика.

В палате нарисовался, хрен сотрешь, мой самый лютый недруг – стажер Марк.

Мелкий, быстрый, суетливый, озорной и смешливый толстячок из параллели Кор'Ан'Тир.

Смешливый, до зубовного скрежета.

Великолепный рассказчик и неподражаемый актер.

Обладатель белозубой улыбки, голубых глаз и черных, как вороново перо, волос.

Мой личный психолог, "так его с большой высоты", как говорит Эрик.

Ума не приложу, на кой ляд, меня так опекают?!

Пока Марк заговаривал зубы Эрику и Владу новым анекдотом, сочинять которые у него получалось просто изумительно, я бочком-бочком, выкатился из палаты в коридор, плотно закрыл за собой дверь, жалея, что нечем ее подпереть!

Мои однопалатники, отвлекут Марка еще на пару минут – не более, а потом... Потом мне надо быть уже на процедурах.

Иначе – опять, по бесконечному кругу, придется отвечать на вопросы, тыкать в картинки и доказывать, что я совершенно не сожалею о том, что не владею, совершенно никакими, сверхспособностями.

Даже те мои воспоминания, что проклевывались, остались в птичьем клюве.

По заверениям тетушки Аглаи, случившееся со мной – совершенно нормальное состояние, для того, кто ходит под довлеющим перстом Судьбы.

"Суки – Судьбы"... – Презрительно скривилась женщина, снимая повязку с моей шеи.

Аглая Эмзаровна, "Тетушка Аглая", как все ее звали, на "тетушку" была похожа меньше всего.

Высокая, выше меня, двухметрового дылды, на пару сантиметров; чуть полноватая, на изощренный вкус модельного бизнеса; с ярко фиолетовыми, глазами, в момент злости, меняющимися на нежно лиловый и волосами – красно коричневыми, как... как... Как яйца, крашенные на пасху, в луковой шелухе!

– Ну, Вася... Спасибо! – Поблагодарила меня Аглая, насмешливо качая головой. – Вот "так", цвет моих волос – никто не объяснял! Я это запомню...

Аглая, Марк, Эрик и еще полсотни пациентов и два десятка врачей нашей больницы, были экзотами.

С их сверхспособностями, мне недоступными.

Никогда.

Терравит, бурлящий в их крови, для меня оставался просто лекарством, что было, в общем-то, совсем не плохо, учитывая, что для остального человечества, ТВ стал медленным ядом.

– Руки перед собой. – Вернула меня к действительности Аглая. – Глаза закрыть, одну ногу поджать, голову задрать вверх.

Выполнив требуемое, почувствовал себя очень некомфортно.

– Да... – Аглая вздохнула. – Вася, ау! Ты – не киборг! Ты – человек!

– Шарик! Ты – не собака! Ты – Свинья! – Влетел в кабинет Марк, декламируя бородатый, анекдот. – А Вы, Василий, еще хуже! Пользоваться хорошими отношениями, в личных целях – не красиво! Прости, Аглая! Этот... Отвлек меня и сбежал из палаты, пренебрегая моим сеансом!

– И, поэтому, ты срываешь – Мой?! – Аглая невозмутимо изогнула бровь. – Оригинально... Кстати, можно опустить ногу и открыть глаза... Руки – тоже... И закрыть рот.

– Прости великодушно! – Попытался встать на колени тиррец. – За улыбку Твою и...

Аглая хлопнула в ладоши и Марк исчез.

Очень хочу надеяться – надолго!

Суток, на пять...

– Не дождешься... – Аглая взяла с блестящей кюветы, шприц, наполненный зеленоватой жидкостью. – Через пару часов, вернется, как миленький. А ты, будешь снова плясать под...

"Ву-у-у-у-бадан-н-н-н"!

В пузыре вонючей жидкости, Марк вернулся в кабинет Аглаи.

Жидкость, разлетелась мелкими брызгами, и кабинет превратился филиал маленького ада – жидкость оказалась кроваво красного цвета.

Марк, между прочим, испарился мгновенно!

Коридор, от наводнения, спасла дверь, открывающаяся, опять – же, вопреки всем правилам – внутрь кабинета.

– Сама виновата. – Призналась Аглая со вздохом. – Тиррцы, когда испугаются, такие быстрые становятся... Все на инстинктах, на интуиции... Мозг отключается на глухо, как у глухаря...

Выползший из своего отсека дрон-уборщик, захлебнулся вонюче-кровавой жижей, попрощавшись с нами печальным салютом искр и добавив к миазмам болота, запах горелой проводки.

– Не герметичный... – Хохотнула женщина и ее рука, завершавшая сложное движение в воздухе, едва заметно дрогнула, заставляя меня упасть лицом в лужу, закрыть голову руками и начать молиться.

По рассказам Эрика, подтвержденным Владом и самой Аглаей, любой жест, совершаемый оператором ТВ – трансформации, должен выполняться максимально – точно.

Дрогнувшая рука моего лечащего врача, могла привести к чему угодно – от взрыва и до – полного пшика!

Взрыва – не случилось.

Но и пшиком мы не отмазались.

Когда я пришел в себя – лица, склонившиеся надо мной, выражали такую задумчивость, что в очередной раз захотелось стать киборгом.

Люди, упакованные в защитные костюмы, развели руками, пожали плечами и развернулись в сторону прозрачной стены, за которой суетились другие люди, в защитные костюмы не упакованные.

Судя по суете, голосам и приборам за стенкой, случилось "нечто".

Судя по моему самочувствию – "нечто" – случилось со мной.

А, судя по моему предчувствию ,это самое "Нечто", ничего хорошего мне не сулило!

Мягко говоря.

– Василий, можете рассказать, что произошло? – Мягкий голос прозвучал внутри моего черепа, подтверждая мои наихудшие опасения. – Очень важно Ваше...

– Не надо, не надо! – Перебил вопрошающего, грубоватый женский голос. – Ни черта он вам, Григорий Никитович, не расскажет, ибо – глух, слеп и нем. Не владеет, он, мыслеотдачей. И другими, "красивостями" – тоже! Обычный человек.

– Но... Позвольте! – Неведомый мне Григорий Никитович, запротестовал. – Разве, подобные ему, могут находиться в клинике?!

– Этот – может... – Печально сообщил всем собравшимся, третий голос. – Это – бывший киборг, которого из жалости припер Садовников. Что-то там насчет обещания дочери и прочей мути... Вобщем, отрастили мы ему тушку, а он – киборг и есть киборг... Пришлось в рекавер, запустить... Иначе бы он и ходить то не смог – мозги у него, на 40 процентов, из стареньких микросхем... Тупенький, одним словом.

– И, как же теперь быть?! – Григорий Никитович, в голосе которого прозвучала паника, замер, тяжело дыша. – Уважаемый Дилан Эвальдович, будет весьма недоволен...

– Как быть, как быть... – Вклинившийся в мои мозги еще один голос, начал доставлять мне почти физическую боль. – Оторвать башку, да по – новой все отрастить! Отключить и включить, делов – то!

Вращая глазами, попытался пошевелиться, открыть рот, сделать хоть что-нибудь, что бы дать понять, что я их слышу.

Увы, мне, неразумному! Кроме мигания, с остальным, полный затык!

– Смысла, отращивать, нет. – Отрубил все хвосты у надежды, женский голос. – Заражение, уже достигло мозга. Даже новое тело, со старыми мозгами... Ну, сами понимаете... Отключить и на изучение. Он и не почувствует ничего...

"Я – чувствую!" – Захотелось заорать, затопать ногами и снести все со столика, стоящего справа от меня и заваленного всевозможными инструментами.

"Я – чувствую!"

Прозрачная стена дрогнула, пропуская очередную фигуру в защитном костюме. В голове появился еще один голос, очень красивый, с легкой хрипотцой, женский голос.

– Вы сдурели! – Взорвался голос, переходя на личности. – Бараны, профессорские! Он же Вас слышит, уроды офонаревшие! Вы что о себе возомнили, звезды медицинские, без микроскопа не видимые!

Получившие столь исчерпывающие сведения о себе, голоса, исчезли из моей головы, заодно и из стеклянной комнаты.

– Василий. – Девушка тяжело вздохнула. – Я вызвала Дилана. Потерпи, пожалуйста. И, не обижайся на... Них. Все обойдется, поверь мне...

Верить очень хотелось.

До воя волчьего, услышанного мною в переходах тоннеля F-G, в "день осознания".

Фигура в костюме, провела рукой над моей головой, и сразу навалился сон, глубокий и безудержно черный.

Коридоры, летающие дроны, еще первых моделей, беготня и лабораторное оборудование, под которое я и мои напарники подпихивали взрывчатку, попутно делая контрольные в голову, выжившим лаборантам.

Ослепительно яркий свет, проходящий сквозь меня и распадающийся за моей спиной, на спектральный павлиний хвост.

"Неужели ты не хочешь мне помочь?! Ведь я твой друг!" – Удивленные глаза девушки, впервые услышавшей из моих уст: "НЕТ!"

– Вася, подъем! – Голос Дилана, усталый и подрагивающий выдернул меня из цепей снов, встряхнул и... Дал пощечину реальности.

Тела не было.

Вокруг меня, сердито сопя и морщась, стояла группка людей разного возраста, пола, роста и цвета волос.

Я с радостью признал Ксению и Катерину, чуть дальше стоял Марк.

Остальных я видел впервые.

– Привет, Дилан. – Поздоровался я и сморщил нос – синтезатор речи оказался настроен на стандартный, усредненный голос. Бесполый, бесчувственный, мерзкий голос жестяной воронки в туалете.

– Голову оторвали, таки... – Попытался пошутить я, но... Ксения почему-то заплакала, в ответ на эту шутку.

– Пришлось. – Дилан пожал плечами. – Придется тебе, снова в...

– Киборга? – Я скривил губы в улыбке. – А, как насчет заражения?!

– Я же сказала – он все слышал! – Торжествующе, заявила огненно-рыжая девица, разворачиваясь к остальным. – Что, Григорий Никитович, съели?! Многознание, уму не научает!

– Дина... Нельзя ли... Без перехода на личности? – Попытался остановить девушку, Дилан. – Это, все-таки, люди, намного старше и опытнее Вас!

– Возраст – не показатель ума, таланта, опыта или знаний. Возраст, всего лишь цифра, украшающая Ваш праздничный торт. – Дина брезгливо посмотрела на невысокого мужчину с обширной лысиной и выдающимся над ремнем, пузом. – А у некоторых... И того меньше... Не могу я, Дилан, видеть идиотов! Наглых, зажравшихся, окружающих себя толпой подхалимов и считающих, что всё обо всем знают. Так приятно вытереть о них ноги. Или растереть по стене...

Григорий Никитович, принялся пятиться, от мечущей взглядом в его сторону молнии, девушки.

– Давно ли вы, Дилан Эвальдович, проверяли профпригодность своих специалистов? – Дина ткнула Дилу в грудь указательным пальцем. – Мария предупреждала, между прочим!

– Дина! – Одернул девушку, женский голос из-за моей спины. – Прекрати! Лучше, помоги, Василию. Вечно ты на Дилана...

– Да. На Дилана! Потому что он – Мудак! И, я совершенно не понимаю, как ты, Светик, умудряешься его терпеть уже три десятка лет! – Дина, откинув свои рыжие волосы за спину, игнорируя все требования септики, голыми руками полезла под поверхность столика, на котором, укрепленная на специальном станке, стояла моя голова и пялилась на окружающих, выражая крайнюю степень офонарения происходящим. – Вот объясни мне, Дил, на кой бараний бок, ты поперся на "Мамонте"? Только не говори, что забыл просчитать варианты! Или, ты специально подставил бедного Ваську, под "куриную атаку"? Так, чего не бросил там? Совесть взыграла? Ни за что не поверю!

Ловкие руки девушки, легко порхали по переключателям, подстраивая подаваемые питательные вещества, под мой тип.

– Динка, язва, хватит! – Светлана развернула меня к себе лицом и тяжело вздохнула. – Эк тебя... Терпи, казак, атаманом будешь!

Пока меня вертели во все стороны, Григорий Никитович, успел допятиться до двери и, едва Дина отвлеклась, оказался за дверью.

Комната, в которой меня разбудили, оказалась очень большой и забитой оборудованием, за которым можно было разглядеть свободные кусочки салатового цвета, стен, паркетный пол и огромное, во всю стену, окно, у которого лежал, блестя хромом, ящик.

Столик мой, стоял в центре комнаты.

Вот и все, доступное мне сейчас для обозрения.

– Вася, поговори с нами. – Попросила Дина, подозвав указательным пальцем, Катюшу. – Котька, следи за показателями YHT, а ты, Ксюндель, лапочка, приготовь тройд. Дилан, если тебе нечего делать, займись – излучателями. Я, конечно, доверяю автоматике, но... Уж лучше такой мудак как ты, чем автоматика! Не хотелось бы, отращивать себе... Что-нибудь! Вася, говорить будешь?

– Нет. Буду шипеть и плеваться! – Огрызнулся я. – Укусил бы, да не дотянусь...

– Отлично! Дилан, ты спас весьма приятный в общении образчик человеческой особи. – Похвалила Дина, исчезнувшего с поля моего зрения, Дилана. – Хвалю, Садовников! Черт!

Я почувствовал, как закрываются мои глаза, и сознание растворяется в накатившей тишине и тьме.

– Да. Оторванная голова, ногам покоя не дает... – Печальный голос Садовникова, восседающего в кресле и задравшего ноги на стол, спиной ко мне, лицом к окну. – И не даст... По-видимому...

– Не дождетесь... – Хрипло прокаркал я. – Злые, вы...

– Не мы такие – жизнь такая... – Автоматически отбрехался Дилан, оборачиваясь ко мне. – Прочухался? Везунчик!

– Тебе бы такое везение... – Пожелал я, от чистого сервопривода. – Дважды. На всякий случай!

С какого такого перепуга я принялся обращаться к Дилану на "ты", ума не приложу. Однако Садовников и ухом не повел и пальцем не шевельнул, чтобы изменить правила игры.

Огромное, ослепительно белое светило, заливало синюю траву на полянке за окном, занимая на салатном небосводе далеко не центральную часть.

Весь мой опыт просто вопил, о невозможности смешения цветов, в таком виде, однако – вот оно, кушайте!

– Любуешься? – Дилан снял ноги со стола и развернулся ко мне. – Новый мир, любуйся. Назвали по имени первооткрывателя – Аглая. Посмертно...

– Так все плохо? – Поднял я руку и замер в удивлении, разглядывая ярко-красную кожу. – Это что за...

– Твоя новая тушка... Прошу любить и жаловать. – Садовников почесал затылок и поморщился. – Наделала Аглая дел. А виноват – ты! Зачем Марка дразнил? Мальчишка, честное слово!

– С больной головы, на здоровую, валить не надо. – В комнате материализовалась Дина. – Сделанного не воротишь, а пилить мозг и без того поврежденный – не имеет смысла. Садись, Вася. Будем разговоры, разговаривать...

В комнате появилось еще два кресла, а на журнальном столике – кофейник и две чашки.

– Тебе не предлагаю. – Сказал Дил, наливая кофе. – У тебя, теперь, другая биохимия...

– Рассказывай! – Потребовал я, присаживаясь в кресло. – С самого начала, рассказывай!

– Самое начало, между прочим, знаешь только Ты! – Ткнула в меня пальцем, Дина. – Так что – обойдешься без начал. Хватит с тебя и середины, с концом...

Дилан хрюкнул, извинился и хрюкнул снова.

– Пошляк... – Презрительно скривилась Дина. – Как Тебя Светка терпит!

– А она не терпит. Она – любит! – Разозлился Дилан. – А я – люблю её! А если у тебя проблемы, то может быть, ты их решишь в другом месте и начнешь вести себя, не как... Взбалмошная девица, обиженная на весь свет, а как специалист?! Твое мнение, обо мне, не знает только глухой, слепой и живущий на Земле! Высказалась? Так вали отсюда! Я Тебя не звал!

Дина, фыркнула и с хлопком исчезла из комнаты.

– Уф-ф-ф! Хорошо-то как! – Вздохнул Дил, расстегивая ворот рубашки. – Десять лет мечтал это сделать!

– Поздравляю. – Поаплодировал я. – Теперь я могу услышать то, что касается меня?

– Можешь. – Дилан расстегнул и закатал рукава, задумчиво соображая с чего начать. – Аглая, отправила Марка, чтобы не мешал. Это игра у них, такая, была. Марк привычно "закуклился" и... Едва реальность дала о себе знать – вернулся обратно. А, чтобы проучить Аглаю, зачерпнул на кокон, первой попавшейся, жидкости.

Взяв со столика чашку с кофе, Садовников сделал глоток и поморщился.

– Вернувшись в кабинет, он сбросил жидкость и спрятался за дверью.

– Аглая дернула рукой, при жесте-приказе... – Перебил я Дилана.

– Без разницы. Жидкость, которую принес Марк, вступает с ТВ, в бурную реакцию. Аглая растворилась за полминуты. Тебе, досталось меньше – ТВ тебе вводили в качестве лекарства и...

– Тело развалилось по кускам, как конструктор "сделай сам"... – Понимающе кивнул я. – Почему голова осталась?

– А она и не осталась. Она – переродилась. – Садовников скривился снова. – За 24 часа, как в страшном кино.

– Вот... – Ругнулся я. – И, что дальше?

– А дальше, – в кресло вернулась Дина и с вызовом уставилась на Дилана. – Еще через 24 часа стало понятно, что мир, найденный Марком, представляет собой очень большой интерес. Только... Кроме Марка, с его умением делать "Кокон", ни один экзот, дольше десяти минут в нем прожить не сможет. Растворится. Прости, Дилан. Я была не права и больше не буду, вести себя как истеричная девица.

– Я сказал – взбалмошная... – Поправил девушку, Садовников. – Извинения принимаются.

– Я Вам не сильно мешаюсь? – Начал злиться я. – Может, я пойду, погуляю?!

– Вась, ну хоть ты то, не начинай, а? – Устало растекся по креслу Дилан. – И так, все совсем не просто.