Текст книги "Счет по головам"

Автор книги: Дэвид Марусек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

2.18

Рейли Делл наконец-то прибыл на вечеринку. С моторизованными экзошинами на ногах ему было трудновато пробираться через толпу. Фред побледнел от такого зрелища, но Мэри видела, что Рейли пребывает в эйфории и боли не чувствует. Он явно пострадал сильнее, чем Фред, и его накачали болеутоляющим.

Элис подставила ему стул, помогла сесть. Он ухмыльнулся ей, точно пьяный. Тебя ранили? – спросила она. Потом принюхалась и объявила: Рейли тоже прошел химчистку.

Какой-то ты обдолбанный, Рейли, заметила Гвин. Наркотики, да?

Рейли молчал. Скажите же кто-нибудь, воззвала Элис, Фред и Рейли побывали сегодня в одной заварушке?

Все повернулись к трем джерри, глаза которых шныряли вправо-влево с жутковатой синхронностью: они смотрели турнир.

Рейли, тебя ранили? – повторила Элис.

Вы разве не видите, что он, как и Фред, в офлайне? – Мэри сложила ладони рупором и прокричала:

– Рейли, ты как? – Глупый, конечно, вопрос, но что делать. Из-за этой обстановки она сама не своя. Рейли все так же тупо молчал.

Ну что? – торопила Элис. Ничего.

Ты ведь понимаешь, о чем я.

Да, она понимала. Мэри как евангелина генетически настроена на чужие эмоции. Она должна читать лица как открытую книгу. Все правильно, только вот на лице Рейли ничего сегодня не вычитаешь.

– Рейли, ты был ранен? – крикнула она что есть мочи. По лицу расса прошла тень понимания. Он стиснул зубы, потом раскрыл рот и выговорил:

– Бох!

– Да? – подбодрила его Мэри. Он раздраженно затряс головой.

– Бох! Бох!

– Бог? Ты хочешь сказать «бог»? Рейли усердно закивал.

– Бог, а дальше? – Мэри чувствовала, что все на них смотрят. Тут Рейли расхохотался и мигом утратил свое дурацкое выражение. Он попросту разыграл их!

Бог ты мой, Мэри, сколько секса в твоем сострадании!

Все с облегчением подхватили его смех. Рейли встал и продемонстрировал Мэри шапочку-мозговитку, временную замену удаленных имплантов.

Мэри, вся пунцовая, присоединилась к смеющимся – что ей еще оставалось? По крайней мере у Рейли все хорошо, и Фреду этот розыгрыш только на пользу. Видно, как он освобождается от недавнего стресса. Он ухмыляется Рейли, тот отвечает тем же – два счастливых бабуина, ни дать ни взять.

Хотя… Почему и Фред тоже не надел мозговитку? Потому что он слишком слаб? Потому что из них двоих больше все-таки пострадал ее расс?

Две лулу подошли к сидящей за столиками компании.

– Эй, ребята, смотрите сюда! – воскликнула Мариола.

– Это называется шимми! – подхватила Эбби. – Мы его в школе выучили. – Лулу хлопали в ладоши и отпихивали бедрами стулья. За соседним столом подвинулись, освободив для них место.

– Ну вы, слизняки, хлопайте! – Фред и Рейли принялись отбивать ритм. К ним примкнули дженни, Элис, Питер и все остальные, даже джерри. Мэри тоже хлопала, хлопали все их соседи. Лулу в своих тоненьких юбочках и топах выглядели исключительно сексуально. Обе сегодня были рыжие, обе зеленоглазые, с блестящей бронзовой кожей.

– Молодцы! – пропела Эбби. – Ну, готовы? Пошли! – И они начали отплясывать в синкопированном ритме. На счет пять, шесть, семь и восемь они проделывали ни на что не похожее па: топали выброшенной вперед правой ногой и подтягивали ее обратно, как сквозь вязкий сироп. Потом топали левой и подтягивали ее, правой, правой, левой, правой, левой, левой. Одновременно они, что поражало больше всего, трясли бедрами и плечами. От этой вибрации, точно выверенной, мускулы играли на их тонких руках, а полные груди колыхались, словно желе. У Мэри, и у той дух захватывало.

Лулу завершили танец прыжком и поклоном. Все кричали и требовали еще, но девушки подсели к своим. Эбби, одним глотком допив свой подтаявший мандариновый дайкири, оглядела компанию. Вы чего такие кислые все?

Арбайторы, скользя по тросам, ставили перед лулу карамельно-яркие дайкири, присланные другими столами, – куда больше, чем они могли выпить. Лулу, выслушав послания, передавали бокалы друзьям.

– От изголодавшегося по любви стива, – мурлыкал очередной стакан. – Может, спляшем шимми у меня в комнате?

Фантазия небогатая, прокомментировала Мариола, хотя что со стива возьмешь.

– Эй, – говорил другой, – ну вы и штучки.

– Я разные танцы знаю, – сообщал третий, – даже двадцатого века. Как насчет горизонтального буги?

Официант, где наш ужин? – осведомилась Элис. Мы есть хотим.

– Да-а! – поддержали прочие, но их заглушили хлопки и топанье во всем зале. Поклонники лулу хотели еще.

Пошли, ребята, сказала наконец Мариола, мы вас научим танцевать шимми. И лулу двинулись к танцполу, крича:

– Уроки шимми бесплатно! – Все дженни, Софи, Хайди, Мак и больше половины компании устремились за ними.

Мэри тоже пошла, но сначала налила Фреду ледяной воды и крикнула:

– Тебе нужно поддерживать водный баланс! – Он понюхал воду – водопроводную, из-под крана, – отставил стакан и заказал себе еще имбирного эля.

За их столами остались только джоанца, джером, двое рассов и трое джерри. Поскольку большинство соседей тоже ушли плясать, открылась возможность голосовой беседы, но Фреду вполне достаточно было просто сидеть и смотреть. Элис и Питер взяли себе два невостребованных дайкири.

– Мне кажется, я люблю тебя, – признался один из стаканов.

– Меня зовут Джонни Кейс, – представился другой. – Ты поспрашивай обо мне, а потом позвони, не пожалеешь.

– Пошла бы тоже потанцевала, – сказал Фред Элис.

– Джоанны не танцуют, – фыркнула она.

– Почему? Это же так весело.

– Джоанны не любят веселиться, – сказал Питер и добавил: – Джеромы тоже, наверное.

– Спасибо, Фред, – Элис похлопала его по руке, – но я лучше посижу тихонько с вами и посмотрю. Вот дают!

Эбби и Мариола набрали целый класс, построив его в две шеренги. Остальные желающие толпились вокруг. Мишели, дженни, келли, изабеллы, лары, урсулы, елены, рут, доры, евангелины – все были просто великолепны, но тягаться с лулу не могли. Только две учительницы танцев заводили по-настоящему. Их точеные коленки, девичьи животики, круглые попки, подмигивающие грудки, лепные шейки и чуть крупноватые носики прямо-таки излучали желание, а самой привлекательной их чертой была неугасимая жажда веселья. Их все радовало, будь то ожидание поезда или искрометный трах-тарарах.

Фреду вспомнилась инспектор Коста. От нее, при всей ее внешней похожести на лулу, удовольствия ждать не приходится.

Он зажмурился, потряс головой. Выходит, наваждение еще не прошло? Что с ним такое? Он открыл глаза и увидел, что Рейли на него смотрит.

Их спокойные переглядки нарушила Элис:

– Эй, кончайте с вашей рассовской телепатией. У меня из-за вас мурашки по коже.

– Последнее время они делают это все чаще, – заметил Питер. – Говорят, это связано с клоновым износом.

Вес каким-то чудом услышал его и отвлекся.

– Что за расистские заявления, Питер? Никакого клонового износа не существует. Постыдился бы!

– Да я пошутил, – забеспокоился Питер, но Вес уже снова вперился в свой турнир.

– Кто тут делает расистские заявления? – спросил новый голос. Фред поднял глаза – это пришла Шелли.

– Пит думает, я страдаю от клонового износа, милая, – проскрипел Рейли.

– Везет же тебе! У меня свой износ, чисто физический. – Она села к Рейли на колени и тут же вскочила снова. – Что это? – Она потрогала экзошины у мужа под скафом. – А запах!

– Наши рассы сегодня влипли в какую-то бяку, но никто не желает об этом рассказывать, – доложила Элис.

– Ох, Рейли. – Шелли села на стул рядом с мужем.

– Да я в полном порядке, – заверил он.

Фред хрюкнул и тут же замолк под проникающим в самую душу взглядом Шелли. Да, вот где настоящий-то секс. Но Шелли и правда устала. Плечи у нее поникли, улыбка еле держалась. Она ведь дежурит сутками, да еще эти поездки туда-сюда. За успех тоже надо платить. Он охотно поговорил бы с ней о ее работе, но это конфиденциальная информация. Где и у кого работает Шелли, стало известно лишь потому, что ее клиентка транслирует свою жизнь – вернее, свои артистические умирания – по собственному каналу Эвернета.

Шелли взяла большую руку Рейли в свои, понюхала и поцеловала.

Питер допил один дайкири и начал другой.

– Гм-м, – сказал он. – Некого Фреда Лонденстейна требуют на танцпол.

Элис стиснула Фреду локоть.

– Быть желанным – один из даров Фортуны.

Он пробрался к ожидающей его Мэри. Вокруг клубился водоворот. Пары и триады, двигаясь против часовой стрелки, отплясывали фокстрот, танго и вальс. Поскольку каждая группа танцевала под свой оркестр, сталкивались они постоянно. Ближе к центру исполняли ча-ча-ча, зум и румбу. Через всю эту толчею неслась вереница конги с лулу во главе. Еще один артефакт изучаемой ими истории танца.

Мэри хотела вальсировать. Фред не слышал выбранной ею музыки, но Мэри напевала ему на ухо, и он послушно выделывал раз-два-три, раз-два-три. Танцем это назвать было трудно, но он испытывал удовольствие, кружась вместе с Мэри. Интересно, что чувствовали бы люди, если бы все танцевали под одну и ту же музыку?

Мэри мысленно проектировала многоярусный торт, и они с Фредом танцевали на самом его верху.

2.19

Жюстина и Виктор объяснили Самсону, как работает Прыжок Мосби, но до него ничего не дошло. Через перила на той стороне стадиона перегнулся молодой человек, персонаж гологолли.

– Его зовут Мосби и он сейчас прыгнет? – спросил Самсон.

– Нет-нет, мар Кодьяк, – сказала Жюстина. – Это Джейсон. Никого из Мосби уже не осталось. Их род угас, а вот Джейсонов много, и им приходится туго. Этот, может быть, прыгнет, а может, и нет. Это зависит от многого. И многие зрители подключатся посмотреть, какое он примет решение. – Об имитированных самоубийствах Жюстина могла говорить сколько угодно, забыв о своей застенчивости.

– От чего же это зависит? – спросил Самсон.

– От жизни, – ответила она, поглаживая кота. – От любви, способности прощать, искупления.

Виктор слушал терпеливо, хотя, очевидно, не разделял пристрастия своей жены к сериалам.

– А сейчас что этот парень там делает? – спросил Самсон. – Если не считать, что он ревет, как маленький?

– Джейсон всегда бурно проявляет свои эмоции. Вообще-то он ждет, чтобы его любимая, Элисон, пришла и уговорила его сойти вниз.

– А заодно чтобы зрителей набралось сколько нужно, – подмигнул Виктор.

Жюстина взглянула на мужа с жалостью. Двое поддельных детей начали ссориться из-за куклы, и она, утихомиривая их, перегнулась через спинку сиденья.

Самсон порадовался, что пришел сюда тайно: уж его-то никто не уговорит сойти вниз. Возможно, этот дурацкий сериал соберет больше народу, чем его собственная лебединая песня. Юмор, что ли, такой у Хьюберта – привезти его туда, где имиты сами себя стирают? Если ментар, конечно, вообще понимает разницу.

– Мама, – сказал один мальчуган, подпрыгивая в кресле, – я писать хочу.

– Кому еще нужно? – спросила Жюстина. Все ручонки дружно взлетели вверх.

– А я хочу кушать, – сказала девочка.

– И я! И я! – закричали все.

– Радости семейной жизни, – снова подмигнул Виктор. И чего он все время моргает, подумал Самсон. Нервный тик, наверное.

– Держи, – вздохнула Жюстина, через Самсона передав Виктору кота вместе с поводком. Кресла, где сидели она и дети, вернулись на загрузочную галерею. Двое мужчин и кот остались над стадионом одни.

– Тихо, Мэрфи, – сказал Виктор. Кот когтил его, переминаясь у него на коленях. Потом залез на спинку кресла и уселся над головой у хозяина.

Высота, похоже, его не пугала. Он агрессивно мяукал, уставившись желтыми глазищами на Самсона. По худобе его можно было принять за бездомного, а морда отдаленно напоминала о сиамской породе.

– Тихо, Мэрфи, – мягко повторил Виктор. – Он не любит чужих, да и меня не очень-то любит – только Жюстину. Ребят он просто не видит.

– Все равно, наверное, приятно, когда он рядом. – Самсон подразумевал, что кот хотя бы реален в отличие от детей. Кое-какой такт у Самсона еще сохранился, но его разбирало любопытство, и уж сегодня-то он себе мог позволить некоторую бестактность. – Ваши дети, кажется… забыл, как называется марка.

– Фракта-дети.

– Да-да. Покупаете новорожденного и растите его как реального. Вскармливаете, подгузники меняете, рассказываете сказки на ночь. Отправляете его в школу, даете ему карманные деньги. Он подрастает, уходит от вас, посылает вам рождественские открытки, ну и так далее.

– В общем, да, только наши-то все сироты. Мы их извлекли из рециркуляторных баков. У моей Жюстины сердце большое, как эта арена, мар Кодьяк.

К мужчине на Прыжке Мосби присоединилось женское гологолли.

– Ого, – сказал Виктор, – вот и Элисон. Жюстина, милая, ты слышишь меня? Да, поторопись, а то все пропустишь.

Эти дети не являются разумными существами, Сэм, сообщил Хьюберт. Субмагнит у Волей недостаточно мощный, чтобы позволить им развиваться. Одни только базовые логарифмы: голодный, счастливый, грустный, сонный и прочее. Они вообще не растут.

Мрак, подумал Самсон. Все тяготы воспитания и никакой отдачи. Даже он, отец незачатого сына и не связанной с ним генетически дочери, был счастливее как родитель.

Кресло Жюстины, вернувшись, стукнулось о Самсоново и пристегнулось к нему. Детей она, по ее словам, уложила спать – то есть выключила, должно быть. Кот Мэрфи перестал завывать и перелез за спиной у Самсона к ней на колени.

Над стадионом уже смеркалось, но противоположную его сторону еще освещало солнце. Огни горели только у выходов. Кроме них, светились биофосфорные перила и стены, да еще скоп у Прыжка Мосби.

– Было что-нибудь интересное? – спросила Жюстина.

– Нет, ничего, дорогая.

– Придвинь их поближе, пожалуйста.

Площадка с двумя гологолли рванулась к ним и повисла прямо перед Самсоном. Теперь он хорошо видел и слышал обоих. Джейсон, свесив одну ногу через перила, сердито и слезливо говорил Элисон:

– Но Синди сказала, что замок принадлежит Кэрол и Кэнди!

– Синди тебе солгала. Он не принадлежит ни им, ни Тедди, ни Патрику, ни Оливеру. Не принадлежит никому из наших знакомых. Я все время пытаюсь донести это до тебя!

– Но зачем же ей было лгать? А бриллианты? Не хочешь же ты сказать, что Фрэнк…

– На хер Фрэнка. Забудь о нем. Это все козни Кармена, а может, его сестры Кэмерон – толком никто не знает. Достоверно известно только одно: кто-то украл депозит, и во всем обвинили Родди, который теперь требует отмены пароля, но ты же знаешь, что он не даст показаний из-за того, что сказал Чарльз. – Элисон сделала два осторожных шага к Джейсону.

– Чарльз? Ты уверена, что это был Чарльз? – Джейсон хватал ртом воздух, как утопающий, но стоило Элисон сделать еще шаг, он перекинул через перила другую ногу с криком: – Не подходи! Я прыгну! Не видишь разве, что это всерьез?

– Хорошо, Джейсон. Успокойся. Видишь, я уже отошла. – Но она только притворилась, что отступает.

Джейсон опять разрыдался, бормоча:

– Чарльз… мой повеса, мое проклятие, мое лекарство, мой папочка, мой любимый.

– Ах! – выдохнула, подавшись вперед, Жюстина.

– Джейсон! – изумилась Элисон. – Ты говоришь, что Чарльз – твой отец? И при этом любовник?

Джейсон обратил к ней лицо, выражающее глубокую ненависть к себе самому, и отпустил перила. Но Элисон успела схватить его за воротник пиджака и перегнулась вдвое, из последних сил удерживая самоубийцу над бездной.

– Глупец! – процедила она сквозь зубы. – Разве ты не знаешь, кто я? Не знаешь, чем я пожертвовала ради тебя?

В скопе произошли изменения – теперь там боролись две Элисон и два Джейсона.

– Интерактивное вмешательство, – объяснил Самсону Виктор. – Я сделал так, чтобы Жюстина могла посмотреть несколько поворотов сюжета вместо одного.

Две Элисон, напрягаясь, держали двух рыдающих Джейсонов.

– Ничего ты не понимаешь! – выкрикнул один Джейсон. – Чарльз мой отец, но не мой любовник. Он моя жертва. Я его изнасиловал. – С этими словами он вывернулся из пиджака и стал падать вниз головой на стадион, где, как вдруг оказалось, шли какие-то состязания, горели прожекторы и на нижних рядах трибун сидели болельщики. Элисон с пиджаком в руках отлетела назад, оставив другую пару на первом плане.

– Ой! – вскрикнула Жюстина, деликатно приложив руку к груди. Может, у нее там переживальник для более интенсивного восприятия, подумал Самсон. Между тем первый Джейсон все никак не мог долететь до земли, и перед ним, как водится, проходила вся его жизнь. Ключевые сцены и целые эпизоды струились из него лентами. Заинтересованные зрители могли растянуть это падение на пару недель и пронаблюдать его печальную биографию во всех подробностях. Самсон отвернулся. Он и раньше никогда не смотрел эту муть, не хватало еще последний свой час на нее потратить.

Джейсон наконец приземлился – да не куда-нибудь, а на мат для прыжков с шестом. Весь в синяках, но без переломов, он мог и дальше дурачить публику.

– Просто слов нет. – Самсон посмотрел на Жюстину – она была счастлива; посмотрел на Виктора – тот ему подмигнул.

Тем временем Элисон и Джейсон № 2 потеряли равновесие и упали совместно. Это тоже происходило в замедленном темпе, но вместо воспоминаний о прошлом они вовсю пользовались настоящим. Они как-то умудрились раздеться в воздухе и занялись бурным сексом. Пара, плавно пикируя мимо разинутых зрительских ртов, опускалась к пятидесятиярдовой линии (в их варианте на стадионе играли в американский футбол). Самсон не сомневался, что в момент падения они кончат одновременно.

Музыкальное сопровождение, которого Самсон раньше не замечал, встретило эту сцену могучим крещендо. Эти двое по крайней мере разбились вдребезги. Жюстина, вся дрожа, вытирала слезы.

– Как это грустно!

Мэрфи мурлыкал у нее на коленях. Виктор, перегнувшись через Самсона, сжал ее руку.

– Жизнь полна трагедий.

Прыжок Мосби с покинутой Элисон вернулся на реальное место, и скоп погас.

– Бокал вина, чтобы пожелать нашим сериальным друзьям всего наилучшего? – предложил Виктор.

Самсон не хотел больше пить. Хотел сохранить ясную голову. С другой стороны, высокое содержание алкоголя в крови могло сделать огонь более жарким.

– Охотно присоединюсь к вам, – сказал он, – но нельзя ли выпить что-нибудь покрепче вина?

– Виски? Приятно видеть человека, понимающего толк в жизни! – Виктор достал фляжку из внутреннего кармана, откупорил, вытер горлышко рукавом и передал Самсону. – Льда, извините, нет.

Опустошив фляжку, Самсон сделался сентиментальным.

– Боюсь, что я вас объедаю и опиваю.

– Чепуха, – сказала Жюстина. – У нас теперь так редко бывают гости.

– Тем не менее я хотел бы восполнить запас этого чарующего напитка. Хьюберт!

Да, Сэм.

– Нечего тут сэмкать. Ты слышал, что я сказал. Закажи моим любезным хозяевам ящик «Гленкинчи».

Извини, Сэм, но это очень дорого. И потом, я не вижу, как смогу доставить его сюда, не уведомив власти о присутствии Волей.

– Ты хочешь сказать, что я разорен? Не могу позволить себе несчастный ящик спиртного?

Марку, которую ты назвал, производят по традиционным методам, и…

– Кто тут ментар, мать твою так? Посчитай все сам и не утомляй меня.

Виктор с Жюстиной притворились, что не слышат гласную часть диалога. Лицо Самсона налилось кровью.

– И не надо мне никаких диверсий! – заорал он. – Без тебя обойдусь. Протиснусь сквозь эти ремни да и брошусь вниз.

Отдаю тебе должное, Хьюберт, ты меня привел куда надо, попроси Элисон, пусть прыгнет вместе со мной. Трахнемся по дороге, и еще для панегирика время останется.

Это была замедленная съемка. Такая техника, Сэм. Реальное падение займет пять секунд.

– Да знаю я, идиот безмозглый!

Я улавливаю, что ты сердишься на меня, Сэм, но не понимаю причины.

Повисло молчание. Мэрфи устроился над головой у Самсона. На стадион опустилась ночь.

– Простите, – сказал Самсон. – Кажется, я сделался пьянчугой на старости лет.

– Вы не виноваты. Виной всему страдания, которые вы испытываете, – сказала Жюстина.

– Не советовал бы вам ставить на это. Должен, однако, честно предупредить, что скоро я стану предметом расследования, не говоря уж о пожарной опасности. Вы ведь знаете, что бывает с обожженными при возгорании? Лучше бы вам пересесть подальше.

Снизу, ярус за ярусом, начали зажигаться голубовато-белые светильники.

– Не в моих правилах вмешиваться в чужие дела, – сказал Виктор, – но уверены ли вы, мар Кодьяк, что иного выхода для вас нет? И если уж вы твердо решились, то не хотелось бы вам провести последние минуты с теми, кого вы любите?

Свет ударил им в глаза. Все сиденья их ряда тоже выдвинулись вперед и сомкнулись вместе. Заполнившие их зрители болтали и пересмеивались, насыщая воздух искусственным оживлением.

– Хотелось бы, если честно, – ответил Самсон, стараясь перекричать этот шум, – но судьба распорядилась иначе.

– Простите, что возражаю, но так ли это? – сказал Виктор. – С обожженными, несомненно, поступили крайне несправедливо, но с тех пор прошло уже много лет. Что бы вы ни сделали, это ничего не изменит.

– Может, и так, но я по крайней мере напомню миру о совершенном им преступлении. Уйду, оставив за собой огненные письмена.

– Устроите экстрим-шоу, извините за выражение?

– Мой слуга ошибся, выбрав именно это место, но поздно что-либо исправлять. Все произойдет здесь. Я решил твердо.

– Расскажите нам о себе, – попросила Жюстина. – Расскажите о своей жизни. Это будет только уместно, правда? Вы ведь нам не чужой.

Мэрфи, точно по сигналу, слез и улегся на коленях Самсона. Это знак, сказал Виктор, а Жюстина добавила, что Мэрфи превосходно разбирается в людях. Самсон не знал, как на это реагировать. Он так давно не держал на коленях что-то живое.

Над стадионом воздвигся первый континентальный экран орбитального Теленеба. На нем шло какое-то музыкальное шоу. До диверсии, задуманной Хьюбертом, оставался час. Самсон осторожно погладил Мэрфи по голове и вздрогнул, когда тот немедленно включил свой мотор.

– Что ж, раз вы просите, время у меня есть. Я изложу вам краткую историю моей жизни, но потом сам попрошу вас и Мэрфи удалиться на безопасное расстояние. Начнем с того, что когда-то я назывался не Кодьяк, а Харджер.