Текст книги "Счет по головам"

Автор книги: Дэвид Марусек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Не успел он вернуться на место, дверь в коридор открылась, и Барри с Фрэнсисом вкатили дымящиеся раздаточные тележки.

Кейл начал читать заключительную молитву, но Китти перебила его:

– Постойте! У Денни тоже кое-что есть. – Все посмотрели на Денни, который, казалось, покраснел с головы до пят. – Ну же, – подбодрила его Китти. Он поплелся к верхнему столу и поклонился, как она его научила. Потом раскрыл руку, в которой, как видно, давно уже что-то держал, и со стуком бросил в горшок что-то маленькое, коричневое.

Эйприл, заглянув туда, побледнела и укоризненно посмотрела на Китти.

– Общественную флору присваивать тоже нехорошо, но общественная фауна – это серьезное нарушение.

– Он уже мертвый, – сказал Денни. – Мы его не украли.

– Ты не виноват, – сказала Эйприл, – а вот Китти следовало подумать. – Она наклонила кастрюлю в сторону Кейла. – Может, выбросишь его в сад, как будто он там и умер?

– Нашли из-за чего шум поднимать. – Китти перешла на взрослый вариант голоса. – Я его разобрала и опять собрала, ясно? Он безопасен.

Кейл достал из горшка воробья.

– Цветы и землю тоже давай. – Прежде чем выйти, он дочитал молитву: – Трудами многих рук наших мы утоляем нужды свои. Дни свои отдаем на пользу общему делу. Аминь.

– Аминь, – хором ответили софамильники и приступили к еде.

Зеленый суп с рисом, жареные цыплоиды, половинка персита – все по готовым рецептам, как почти каждый день, но довольно вкусно. Еда разрядила напряжение, и начались оживленные разговоры. Богдан следил за вернувшимся с крыши Кейлом – не раскрыл ли он побег Сэма, – но домоправитель занял свое место, как ни в чем не бывало.

Как-то поведут себя софамильники, узнав, что Сэм ушел умирать в одиночестве? Китти закатит припадок, Эйприл будет страдать. Сейчас они все строят рожи над вечерней визолой, заедая ее фрутокашей. Расти вытер рот салфеткой и съел ее. Салфетку, в конце концов, делают из той же самой уги, что и еду. Расти за последнее время болезненно исхудал. Он всегда съедает все, что есть на тарелке, а иногда и саму тарелку, но все равно худеет день ото дня. У него уже и кости черепа обозначились. А Луис, наоборот, щеки себе отрастил, и двойные подбородки за столом тоже имеются, не говоря уж о больших животах и прочем соматическом неблагополучии.

Интересно, следит хоть кто-то из них за собственным организмом, кроме Китти и самого Богдана? А если нет, то почему? Ведь у чартера все еще есть омолаживающая страховка, позволяющая держать всех желающих на молодой стороне сорокалетнего рубежа?

Пассажир О-корабля пользуется неограниченным омоложением, вспомнил Богдан. Чудной священник в комбинезоне так и сказал, и лейтенант Перес специально остановился на этом во время экскурсии по жилым барабанам.

Лейтенант повел Богдана на луг, где было пресное озеро. Они шли по дороге, которая повторяла контуры барабана и будто бы вела в гору. Горизонт там такой крутой, что город впереди казался вертикальным, как висящая на стене карта. Это облегчало Пересу показ достопримечательностей. «Вон там стадион, под ним театр, концертный и выставочный залы. Там библиотека и водолечебница. Это клубы, а там, наверху, лодочная пристань». Богдан задрал голову, чтобы увидеть озеро. Странно выгнутая голубая гладь занимала всю длину барабана. С одной стороны к нему примыкали лес и площадки для гольфа, с другой возделанные поля.

Транспорт по дороге не ходил, немногие встречные пешеходы останавливались поболтать и пожелать им доброго дня – все как один молодые, симпатичные, дружелюбные. Все они знали Богдана по имени, особенно девушки, посылавшие ему улыбки высокого напряжения.

«Ничего удивительного, – ухмыльнулся Перес. – Все дело в форме. Не знаю уж почему, но девушки любят пилотов больше всех остальных». Богдан непроизвольно выпятил грудь. «Все, пришли. – Перес остановился перед двухэтажным особняком, стоявшим посередине большого двора. Они открыли деревянную калитку, взошли на широкое каменное крыльцо. – Его нарочно сделали маленьким, чтобы ты мог жить и здесь, и в большом городе. – Дом не показался Богдану маленьким. Весь их чартер мог бы здесь поместиться. – В соседнем барабане состоится праздник после Общего Пробуждения. Неплохо иметь деревенский домик прямо здесь, рядом».

Входная дверь открылась без всяких фокусов, и они прошли через большую прихожую в мощенный плиткой внутренний дворик. Над ним простиралось голубое небо, оно же озеро.

«Там автокухня, – показывал Перес, – медиакомната, три ванные, маленький спортзал с сауной, полный арбайторский штат, домпьютер. Ага, вот еще». – Перес махнул рукой, и плитки под ногами стали окнами, выходящими в космос. Богдан парил между водным небом и звездным полом.

«Фантастика! – сказал он. – Сколько человек здесь живет?»

«Только ты, кадет Кодьяк, и те, кого ты захочешь пригласить к себе в дом».

2.16

Перед выходом Мэри и Фред приняли кислородинки. Кафе Рольфа помещалось примерно в трех тысячах метров выше их этажа, и они собирались провести некоторое время на так называемой Палубе, где давление искусственно не поддерживалось. Транспортная вахта посоветовала им диксоновый лифт, курсирующий без остановок между 150-м и 475-м этажами.

Мэри сделала себе лицо для коктейля, надела сливовое крепдешиновое платье без рукавов, перламутрово-черные босоножки на каблуках, ожерелье из черных кораллов. Свежевыкрашенные черные волосы стояли на голове копной.

На лифтовой станции ей стало ясно с первого взгляда, что ее первый экстравагантный импульс был правильным. Вечерние туалеты собравшихся здесь людей переливались волнами самых ярких расцветок. Мэри почувствовала себя серой мышкой.

В лифте, где все орали, пели и выпивали, было не легче. Парфюмы пассажиров соперничали, стремясь занять свою нишу на сексуальной шкале. Мэри казалось, что в кабине пахнет болотными цветами. Ее тошнило. Она закрыла глаза и стиснула руку Фреда.

Он что-то сказал, но она не слышала. Мэри настроилась на их личный канал. Он не ответил, и она не сразу сообразила, что Фред в офлайне. Импланты из него вычистили, а слуга-одиночка остался дома.

– Ты как, держишься? – спросил он, нагнувшись к самому ее уху. Она кивнула. – Прямо как на встрече нового века, ты не находишь? С ума посходили.

Она кивнула опять. Как это похоже на Фреда – забыть, что евангелин выпустили только в этом столетии и она никак не может помнить самую забойную вечеринку прошлого.

На верхних дорожках было потише, и Фред стал слышать собственные мысли. Всю дорогу от станции на 475-м до Рольфа в юго-восточном углу 500-го он думал об огненных рольмопсах Мэри, до сих пор тлевших угольями у него в животе. Что могло толкнуть Мэри на опасные кулинарные эксперименты? Что-то определенно случилось. Может, взять и спросить ее напрямик? В лифте она была бледная. Сейчас ей получше, но настроение все равно явно не праздничное. Открывать рот рискованно, а ведь если не спросить, она так и прострадает молча весь вечер – и он вместе с ней. Фред наметил курс между всеми известными колдобинами и как можно веселее сказал:

– Классно выглядишь.

– Да уж. В самый раз для похорон.

М-да. Звучит не очень-то вдохновляюще, но делать нечего, надо продолжать.

– Кто-нибудь из знакомых? – Он приготовился к худшему, но Мэри смотрела с недоумением. – Я про похороны.

Мэри прислонилась к нему с типично евангелинской покорностью.

– Никто не умер, Фред. Это из-за тортов.

– Из-за тортов?

– Да. Утром я записалась на курсы кондитерского дизайна. Мэрион предложила, моя подруга.

– Кондитерский дизайн, значит.

– Ну да. Торты на дни рождения, свадебные, кексы, птифуры и все такое – целая коллекция, как говорит профессор. Пусть название вас не обманывает, говорит он. Кондитерский дизайн – широкая область для приложения ваших честолюбивых планов.

Как можно ровнее, не выказывая никаких «за» или «против», Фред спросил:

– Тебе интересно?

– Ой, не знаю. Это не так плохо, как я думала. Ты проектируешь не только торты, а ледяные фигуры, пуншевые фонтаны, винные гроты, шоколадные украшения. Требования там довольно строгие, в программу не всех берут. Нескольких евангелин уже приняли, а дор ни одной – это кое о чем говорит. Мы даже химию изучать будем – коллоидные эмульсии, разветвление молекул крахмала. Еще скульптуру, композицию, субмагнитную инженерию, физику. Один год на основные предметы, еще один – практика.

– Ну и?

Зря он ее торопил – она снова умолкла. Он обнял ее и не стал расспрашивать дальше. Может, она утром получила оскорбительное рабочее предложение, которое и толкнуло ее в этот дизайн. Уход за домашними животными, работа в баре или еще хуже – присмотр за туалетными комнатами какого-нибудь богатого идиота. Евангелины боятся таких посланий. Мэри не позавидуешь. Ей никогда не предлагают работу в той области, для которой ее выпустили в свет. Из всех коммерческих итерантов евангелины нарабатывают самое малое количество человеко-часов. Неудивительно, что ее тянет стряпать желудочные гранаты.

Мэри сжала его руку.

– Еда, как ее ни проектируй, все равно остается едой.

У Рольфа было полным-полно. На танцполе и у видеостен поставили дополнительные столы. Посетители толклись у баров и на Палубе за пресс-занавесом. Шум стоял оглушительный. Мэри махнула, открыв дверь кафе, и Фред прошел за ней в Оловянный зал, где их компания собиралась каждую среду. За их столиком сидели незнакомые люди.

Мэри настроилась на канал «Друзья».

Эй, ребята, вы где?

Мэри? – ответил кто-то. Мы в Цинковом, на эстраде.

Фред, раздвигая толпу, двинулся в указанном женой направлении.

Эстраду Цинкового зала тоже заняли под лишние столики. Их друзья составили три стола вместе. Йо хо! Сюда! – махала им Софи.

На столах стояли графины с напитками, тарелки с греческими закусками: кубики сыра, свернутые виноградные листья с начинкой из мяса и овощей. В середине – миска гигантских зеленых и черных маслин.

– Правда, здорово? – крикнула Софи.

– Что? – прокричала в ответ Мэри, приставив ладонь к уху.

Я говорю – правда, здорово? Софи была их елена, их средиземноморская куколка, маленькая, чернявая, широкобедрая, большеглазая и белозубая. Покачиваясь в такт одному из музыкальных каналов, она развела руки, охватывая ими весь зал.

А, да, сказала Мэри. Прямо как на встрече нового века.

Карие глаза Софи загорелись. Точно! Совсем как тогда.

Мэри и Фред искали, куда бы им сесть. Их джерри – Вес, Билл и Росс – сидели напротив своих жен-дженни – Лиз, Гвин и Деб; их единственный джером, Питер, и единственная Джоанна, Элис, пришли без партнеров; вторая елена, Сацца, присутствовала вместе с мужем, фрэнком Мики. Их рут, изабелла и джек тоже были здесь.

Недоставало двух лулу, Эбби с Мариолой, и другой евангелино-рассовской пары – Шелли Окленд и Рейли Делла.

Шелли опоздает – ей долго ехать. Она единственная знакомая Мэри евангелина, выполняющая настоящую евангелинскую работу уже пять лет. Другие лины ненавидят Шелли и в то же время восхищаются ею. Мэри тоже поддалась бы общему чувству, возненавидела, не будь Шелли ее лучшей подругой. К тому же клиентка Шелли – известная смертартистка, так что работать приходится не в идеальных условиях.

Сказав несколько обязательных слов, Мэри обвела взглядом зал. Столы, стулья, люди стиснуты в общую массу. Официанты-арбайторы вынуждены двигаться по воздуху, подвешенные к тросам. За многими столиками общество смешанное, как и у них, но есть и неизбежные джейн с джонами и хуаниты с хуанами.

Танцпол напоминал извивающегося многоголового монстра – все плясали под собственный музыкальный канал. Мэри нашла там Эбби и Мариолу – во всяком случае, двух каких-то лулу.

Вес, сними визор, сказала за их столом дженни Гвин. Ты обещал.

Вес, сама невинность, огляделся по сторонам. Чего? Что я делаю-то?

Ты мне это брось. Если этот матч для тебя так важен, иди домой и смотри его там.

И Билла с собой прихвати, поддержала Лиз.

Это турнир, а не матч, возмутился Билл. И я его не смотрю.

Беседа шла в основном вокруг куполов: где кто был семьдесят лет назад, когда начали ставить первые городские покрытия. Мэри, вместе с половиной компании, тогда еще не слили в пробирку, но слушать все равно было интересно.

Их джоанна Элис была в Нью-Йорке, когда с Атлантики нахлынула Агрессия. Она находилась в офисе с прессовым барьером и только поэтому избежала повальной гибели. Она рассказывала о страшных неделях и месяцах, когда на улицах лежали мертвые, а есть и пить было нечего. Мы терпели, как всегда, сказала она, подведя итог этого нечеловеческого года с типичной джоанновской скромностью. Гвин в то время училась на курсах квалифицированных медсестер в Сиднее и стала единственной студенткой, пришедшей на практику. Фрэнк Мики, бывший в Киото, лишился всех, кого знал в тот период жизни. Джером Питер просидел трое суток в гонконгской лапшевне, где умерли около ста человек. Ему пришлось (это джерому-то!) драться с дикарем, который пытался стащить с Питера защитный костюм и в итоге порвал его.

Рассказы становились однообразными. Все рассказчики жили там-то и там-то, занимались той же работой, что и теперь, были довольны жизнью или не очень; потом настал Судный день, и мир стал иным.

Чикаго первый из городов поставил эксперимент с полутвердым атмосферным фильтром для защиты своей биосферы. Все города Объединенных Демократий быстро переняли новую технологию. В последующие месяцы купола, прибавляя в размерах, объеме и надежности, окончательно остановили Агрессию.

По сравнению с теперешними первые были довольно пористыми, сказал фрэнк Мики, но вы не представляете, каким облегчением было жить под одним из них.

Мы называли их благословенными щитами нормальности, вспомнила Гвин.

Я шестьдесят восемь лет жил под одним и тем же, сказал Питер, и, честное слово, не готов от него отказаться.

Вот-вот. Соглашаясь с ним, все подняли тост за чикагский купол. Фред налил Мэри белого вина, а себе – имбирного эля. За наш благословенный щит нормальности, возгласил немой хор. Фред не знал, за что пьют, но поднял свой бокал вместе со всеми.

Мэри поперхнулась: вино было кислое и отдавало смолой.

Рецина, сказала Софи. Тебе нравится?

Да. Это я просто от неожиданности.

Это столовое вино. Попробуй его с осьминогом.

Да ну ее, эту кислятину. Вес налил ей того, что пил сам, – маслянистую бесцветную жидкость, пахнущую лакрицей. Это лучше пойдет. На вкус Мэри напиток был слишком крепким, но она поблагодарила и сделала несколько мелких глотков.

Фред, чувствуя, что к нему обращаются, показал на уши и потряс головой. Мэри перегнулась к нему и прокричала:

– Они вспоминают, как ставили первые купола!

– Кого поминают?

– Я говорю, вспоминают! Агрессию! А ты где был семьдесят лет назад?

Какой там счет, Фред? – вставила Гвин.

Он не смотрит матч, возразила Мэри.

Конечно, смотрит, заспорила Лиз. По нему сразу видно.

Вес стукнул пустым стаканом по столу, чтобы привлечь к себе внимание. Эй, марен! Фред в офлайне. Его сегодня в антиблох обмакнули. Не чуете, что ли? Все посмотрели на Фреда, и он поежился.

Он подвергся нападению? – спросила Элис.

Ну, где-то да.

В куполе или снаружи?

Не могу сказать, уклонился Вес.

Через несколько часов эта разница исчезнет, напомнил Питер. Все мы будем снаружи.

Заткнись, Питер, обрезала его Элис. Так что это было, Вес?

Трое джерри обменялись взглядами, и Вес ответил: Мы не можем сказать. Информация поступила из Джерринета. Предлагаю поискать на Всемирной Доске Объявлений «водозабор». Какое-нибудь извещение обязательно должно быть.

– Скажи им, что меня в середине 2060-х не было на Земле, – закричал Фред, обращаясь к Мэри. – Я все пропустил.

Ничего такого на ВДО нет, заявил Питер. Может, подскажешь другое слово?

Я и так уже сказал слишком много, заверил Вес.

Да ну тебя с твоей конфиденциальностью! – взвилась Элис. Скажи прямо, нам здесь грозит что-нибудь или нет?

– А теперь о чем речь? – спросил Фред.

От надоевших обязанностей переводчицы Мэри избавил громовой рев, донесшийся с Палубы за пресс-занавесом. В Цинковом зале на несколько мгновений установилась нереальная тишина. Потом какая-то женщина взвизгнула, и какофония воцарилась снова.

Фред тронул Мэри за плечо и спросил, показывая на танцующих:

– Эти двое лулу – они наши?

Она кивнула и впервые заметила маленький столик, за которым сидели три евангелины. Выглядели они как самые грустные люди в Чикаго. «Может, и я со стороны такой кажусь», – с тревогой подумала Мэри. Чувствовала она себя определенно как эта троица.

Не секрет, что у их типажа дела плохи. Невзирая на ряд удачных, как у Шелли, карьер, все больше евангелин обращается к своим сестрам за моральной поддержкой. Мэри случалось видеть, как они собираются в недорогих ресторанах. Некоторые в складчину снимали квартиры – еще хуже, чем у нее с Фредом. Следует ожидать, что скоро они начнут перемещаться на подземные этажи, где «Полезные люди» держат общежития и столовые для неиспользуемых итерантов. Впоследствии бедность наложит печать морщин на их лица – бесплатное омоложение «Полезные люди» не обеспечивают.

Мэри перешла на общий канал. Здравствуйте, сестры! Три евангелины подняли головы, и она, встав, помахала им. У нас за столом есть свободные места. Присоединяйтесь!

Евангелины любезно поблагодарили ее, но отказались. Сказали, что им и так хорошо, лгуньи несчастные.

2.17

Да-да, на кровать кладите, сказал Крошка Ханк. Ментар, выросший до размеров человека, руководил двумя арбайторами, несшими Миви. Их жесткие руки-захваты, не приспособленные для таких работ, мигом привели Миви в чувство.

– Пустите! – крикнул он и стал вырываться.

Не дергайся, сказал Крошка Ханк. Мы просто положим тебя на кровать. У тебя был обморок.

Миви прекратил борьбу, и его кинули поверх покрывала. Примерно через минуту, собравшись с мыслями, он спросил стоящего над ним Крошку Ханка: Что случилось?

Говорю же, ты упал в обморок. У тебя температура поднялась из-за усиленной переналадки в мозгу, но это не страшно. Автодок ведет мониторинг твоего состояния. Я, между прочим, Стрелу тоже проверил. Она не заражена.

Чем не заражена?

Элинор, да будет благословенна ее паранойя, всех нас снабдила предохранителями. Мы не можем внести в этот механизм никаких изменений и даже не до конца сознаём, что он у нас есть. Если кто-то вздумает манипулировать с нашей базовой личностной капсулой, нарушит нашу цельность, введет нам какое-то постороннее вещество, то некоторые секторы нашей памяти, включая знание старкеса, будут автоматически стерты. Мы даже не поймем, что чего-то лишились. Старкес, как видишь, служит простым и надежным лакмусовым тестом на лояльность семье.

Миви еще не совсем пришел в себя, но суть, кажется, понял. Он был обескуражен тем, как мало секретов Элинор узнал за эти двенадцать лет.

И Кабинет?

Кабинет особенно. Элинор постоянно проверяла его, порой дважды во время одного разговора. А Кабинет при каждом разговоре проверяет меня. Кроме сегодняшнего дня, должен добавить.

Ты говорил с ними?

Да. Недолго, после их апробации. Проверки не было.

Миви поправил подушку, укрыл ноги покрывалом. Проверь Стрелу еще раз – так, чтобы я слышал.

Пожалуйста. Стрела, с какой компанией ты связалась, чтобы завтра перевезти мара Миви на новое место?

С перевозочной компанией Гуж, ответила Стрела.

Превосходно. Мои любимые перевозчики. Эллен часто нанимает их для «Белого дня». Когда они приедут?

Завтра в 13.00.

Ну вот, сказал Крошка Ханк Миви. Порядок.

Ничего не понимаю. Миви зажмурился – комната завертелась вокруг него колесом. Для меня это самый обыкновенный английский. Ты спросил ее насчет переезда, она назвала фирму и время.

Вот именно. Под самым обычным разговором скрыт другой, тайный. На самом деле я попросил Стрелу идентифицироваться, и она это сделала.

Миви спустил с плеч халат, потрогал новую мозгеллу под мышкой. Она, кажется, увеличилась. Стрела, сказал он, проверь чистоту Крошки Ханка.

Отличная мысль, похвалил Крошка Ханк. Делай это каждый раз, когда мы встречаемся.

Слушаюсь, сказала Стрела и спросила вслух:

– Не пригласить ли к мару Миви врача, Крошка Ханк?

– Думаю, необходимости в этом нет, Стрела, – сказал другой ментар. – Принеси ему лучше стакан воды с газом.

Один арбайтор тут же выкатился из комнаты. Ну? – сказал Миви. Докладывай.

Личность Крошки Ханка не нарушена, сообщила Стрела. Неандерталец вытер рукой обезьяний лоб.

– Ух, гора с плеч! Ты бы поспал теперь, Меррил. Это облегчит переналадку.

Гигантский паук, Арахнид Мундос, раскорячился над планетой, поливая ее из похожего на пожарный шланг яйцевода. Странно: Миви всегда думал, что пауки – живородящие существа.

Попытайся сосредоточиться, Миви.

– Что? – встрепенулся он и попробовал сесть.

Нет, не вставай. И глоттируй, пожалуйста! Не хочется на тебя давить, но времени остается мало. Пока ты спал, я позондировал тебя сам знаешь насчет чего.

И как? Я что-нибудь знаю?

Без обид, но информирован ты очень плохо. Ты вообще ничего не смыслишь в бизнесе Элинор, даже в «Гелиотоке» и в О-кораблях. Я знаю все об О-кораблях. Это ты так думаешь.

Миви оглядел спальню. Он не знал, сколько времени прошло. Крошка Ханк, сохранивший человеческую величину, сидел в парящем кресле, техносы-насекомые переместились на тумбочку у кровати.

Скажи, Крошка Ханк, если время так поджимает, почему ты сам не ищешь ее? Вместо того чтобы ко мне приставать?

Я ищу, можешь мне поверить. Все устройства, доступные мне, плюс те, которые я сумел взять в аренду, ведут розыск по всему миру. Кроме тех, что я задействовал здесь. Около миллиона нанятых мной пчел-свидетелей рыщут по всем континентам. Одновременно я допрашиваю пчел, присутствовавших на месте аварии. Пока ментар говорил, над кроватью открывались рамки, показывающие аспекты расследования. Я предложил выкуп, взятки, награду за информацию. Кроме меня, Эллен разыскивают Внукор, «Старк Энтерпрайзес», «Полезные люди», боливийские власти, медиа и, можно не сомневаться, все враги Элинор. История еще не знала такого частого невода. Я, признаться, теряюсь в догадках – я ведь сам видел, как ее голову ампутировал тот самый шлем, который после открыли в клинике. Каждая секунда его транспортировки записана. Ты, мар Миви, самая главная моя нить – так утверждает оранжевая команда.

– Стрела, помоги мне сесть. – Один арбайтор протянул Миви манипулятор, другой взбил подушки. Миви выпил воды, потрогал опухоль. Она как будто уменьшилась, но при этом сильно зудела. Он попробовал почесаться, снова увидел звезды и перестал. – Так что же нам делать?

Крошка Ханк прислушивался к чему-то. У нас гости. Старковская охрана и, если не ошибаюсь, большая горилла тоже.

Кабинет? Он самый. Ты хочешь уйти?

Нет, раз они уже знают, что я тут. Останусь и погляжу, что будет. Заодно и проверю их.

Что ты будешь делать, если Кабинет заражен?

Не знаю. Убойного кода у меня нет.

«Что еще за убойный код?» – с тревогой подумал Миви.

Миг спустя в квартиру к нему постучались.

Вы, ребята, сказал оранжевой команде Крошка Ханк, лучше спрячьтесь и не вмешивайтесь, пока я не скажу.

Слушаюсь, сказала Стрела. Насекомые улетели и забились куда-то в щель.

Ты заметил? – выпучил глаза Крошка Ханк. Я говорил с пчелой, а ответила за нее Стрела. Интересно.

Стук раздался снова, громче и настойчивей прежнего. Миви натянул покрывало до подбородка.

– Открой им, Стрела.

Корпоративные охранники, рассы и джерри, тут же заняли все помещения.

Их командир-джерри вошел в спальню вместе с Кабинетом, принявшим мужской облик шефа безопасности.

– Извините за вторжение, – сказал джерри, – но я получил приказ изъять дубль ментара, именуемого Стрелой. – Следом за ним вошел расс с жезлом-сыщиком и начал обыскивать комнату.

– Я оставил его в офисе, – сказал Миви.

– Да, там осталось зеркало, а здесь находится дубль.

– Спасибо, что позвонили заранее, – сказал Крошка Ханк Кабинету. – Я слышал, вы сегодня уволили мара Миви.

– Привет, Ханк! Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Разве служащий, проработавший у вас двенадцать лет, не заслужил прощальную вечеринку? Или хотя бы связку воздушных шариков?

При упоминании о воздушных шариках Миви испытал странное ощущение, что шутка Крошки Ханка до него не дошла – так бывает с ребенком, не понимающим смысла фривольного анекдота.

– Есть, – сказал расс, обнаружив литровую канистру Стрелы на полке шкафа. Командир подошел и забрал ее.

– Выключите, – приказал Кабинет. Джерри перехватил канистру одной рукой и прижал другую к ее ладонной панели. Зеленый огонек на канистре сменился красным. – Теперь остается только прим-устройство Стрелы. Ханк, будь любезен, открой базу данных в усадьбе, чтобы я мог его взять.

– Видишь, как он вежливо просит, когда я ему нужен? – подмигнул Миви Крошка Ханк. – Уже и ордер успел раздобыть, сволочь такая.

– Не понимаю, – сказал Миви. – Ведь Стрела принадлежит «Старк Энтерпрайзес»?

– Только медиум – иначе говоря, паста. Спонсором Стрелы числишься ты. Они не могут так просто ввалиться и унести твоего ментара.

– Он прав, – сказал Кабинет, – но мы подали в суд просьбу о его передаче. Вам он больше не понадобится, а мы можем обеспечить ему более комфортабельные условия. Кроме того, он содержит в себе много деловой информации частного характера, на которую вы больше не имеете права.

– Но право голоса в этом вопросе за мной сохраняется?

– Оно тебе не понадобится, – сказал Крошка Ханк. – Раз они забрали всю пасту, вопрос спонсорства уже не имеет значения. Но ты не бойся: после смерти Элинор усадьба перешла к Эллен – и угадайте, кто ее опекун? Они годами будут со мной судиться. Стреле в данный момент опасаться нечего.

Джерри по знаку Кабинета собрал людей, и они покинули квартиру вместе с контейнером.

– Мне непонятна твоя позиция, – сказал Кабинет Крошке Ханку. – Я думал, мы играем в одной команде.

– А я всегда полагал, что команда у вас своя. Миви снова показалось, что он не уловил смысла.

– В таком случае спокойной вам ночи, марен. – И Кабинет растворился, оставив за собой туманную эмблему Элинор Старк.

Он не прошел тест, да? – спросил Миви. Так ты понял? – с интересом посмотрел на него Крошка Ханк.

Не совсем, но какой-то скрытый смысл уловил. Ты проверял его дважды, а он среагировал неправильно.

Браво, Меррил! Старкес начинает внедряться. Это значит, что Кабинет заражен?

Крошка Ханк ответил не сразу. Честное слово, не знаю. Может быть, он просто показывает, что не признает за мной права его тестировать, поскольку я ничего не могу ему сделать.

Но ведь это же глупо. Особенно в такое сложное время.

Согласен, но сейчас об этом беспокоиться рано. Займемся ключом, который Кабинет дал нам в руки.

Он дал нам какой-то ключ?

А как ты думаешь, почему для него так важно перекрыть тебе доступ к Стреле?