Текст книги "Проклятие Пифоса"

Автор книги: Дэвид Аннандейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

На Пифосе она слышала предупреждение и теперь хотела, чтобы полубоги, которым она служила, тоже его услышали.

Путешествия через варп всегда тревожили ее. И не важно, как глубоко внутри корабля она находилась и как надежно он ни был защищен от безумия имматериума, – Агнесса чувствовала его щупальца. Даже когда не бушевали бури, в корабельном воздухе ощущалось непроходящее напряжение.

В этот раз все было иначе. Щупальца заползли глубже и стали сильнее. Танаура верила, что нечто последовало за ними с Пифоса. Либо так, либо они запятнали себя порчей нечестивого мира. Она ощущала, что все скверно. Голоса слуг, общавшихся в большом зале, звучали вяло и подавленно. Люди говорили тихо, словно прислушиваясь к чему-то. Или боялись, что нечто может их услышать.

Танауре хотелось спрятаться. Хотелось найти крошечный, но безопасный уголок, свернуться там калачиком и отдаться в объятья веры. Но еще она знала, что долг требует от нее иного. И вышла в центр зала. Держа в правой руке «Лектицио Дивинитатус», Агнесса Танаура распростерла руки, подняла голову и улыбнулась.

– Я принесла вам слова надежды, – заговорила женщина. – Я принесла вам слова отваги.

И люди собрались, чтобы слушать.

Плавая и изворачиваясь в своем баке, Штрассны оглашал направления. Получив указания, рулевой Эутропий пускал корабль по обозначенному навигатором курсу. Эутропий не мог читать варп и всегда настороженно относился ко всем, кто обладал такой способностью. Этот план бытия будто насмехался над разумной реальностью Императора. Связанный механодендритами с величественной и прекрасной машинной сущностью «Веритас феррум», рулевой находил возмутительной всю абсурдность варпа, при этом искренне наслаждаясь торжеством разума над иррациональностью, воплощенной в поле Геллера. И хотя течения эмпиреев были для него непостижимым таинством, он понимал, что Штрассны ведет их по маршруту, лишенному какой бы то ни было логической схемы. Это было самое запутанное путешествие через варп, какое ему доводилось совершать, но оно было продиктовано тактической необходимостью. Рулевой сомневался в том, что Штрассны не даст им заблудиться. Он знал, что навигатор не лжет, но ему не нравилась сама действительность. В ней крылись намеки, которые лучше было не замечать. Если бы он только мог…

За командной кафедрой неподвижно стоял Аттик. Он казался абсолютно безучастным, но это было ошибочное впечатление. Ему не терпелось вернуться на Пифос. Он хотел получить любое знание, которое только Эрефрен сможет добыть, и нанести врагу новый удар. Конечно, он был и разочарован. Изнутри его сжигало желание выяснить, насколько серьезный урон минное поле причинило Детям Императора. Ему нужно было получить подтверждение правильности избранной им стратегии.

При желании капитан мог ощутить состояние любой части своего бионического тела. И сейчас, не по собственной воле, он остро чувствовал свой человеческий глаз на небольшом островке плоти. Он мог заменить этот глаз еще много лет назад и полностью завершить свое превращение в машину. Но не стал. Аттик не чувствовал себя достойным. Он верил, что тело не должно опережать разум, поэтому оставил последние клочки плоти как напоминание о ее слабости – слабости более глубокой, нежели просто физическая. И сейчас он чувствовал эту слабость. Плоть засела в его черепе, по большей части металлическом, словно трещина в силовом доспехе…

«Нет, – возразил себе воин. – Словно рак». Вот что такое плоть. Рак, пожирающий истинную силу машины. Ядом эмоций она порождала сомнения. Аттик не отвергал свою ярость, ибо она была простой и необходимой реакцией на тягчайшее из преступлений – предательство. Она была верной слугой войны, но могла и туманить рассудок. Он уже видел, как ярость изнутри разъедает Пожирателей Миров. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что предательство этого легиона было неизбежно. Их гнев перерос в безумие.

А его? Вредил ли он своей роте, потворствуя собственной ярости?

Нет. Они нанесли удар и пролили кровь. Они нанесли реальный урон Детям Императора. Потеря одной только «Калидоры» дорогого стоит. И теперь «Веритас феррум» мог ударить снова. Он отдался своей ярости и оказался прав. Будь на то его воля, он бы все свое сознание свел лишь к ярости и холодному расчету. Ибо ярость питает машину войны, а расчеты создают тактику, чтобы приводить приговор в исполнение.

Но упрямая человечность плоти отказывалась подчиняться его воле. Она порочила ярость скорбью и интуитивным недоверием. Одна лишь мысль о том, что на борту находятся выходцы из других легионов, возмущала его. Он чувствовал, что Железным Рукам больше не на кого полагаться, кроме как на самих себя. Те, кто не предал Ферруса Мануса, подвели его. Такова простая истина. Всеобщее подозрение было логичной и обоснованной реакцией. По крайней мере, так Аттика заставляли верить его инстинкты. Но, следуя той же логике, он никак не мог осудить поведение спасенных Саламандр и Гвардейцев Ворона. Они хорошо сражались на Пифосе и «Калидоре» – те двое, кому он разрешил участвовать в операции.

Противоречия. Неотличимость желаемого от действительного. Невозможность искоренить иррациональность из веры. И вот новый яд влился в его сущность – сомнения. Думая о других легионерах, он испытывал подозрения и недоверие. А как иначе?

Выражение лица Гальбы во время закладки мин… Неопределенный результат… Побег «Веритас феррум» в последнюю минуту… Продолжительное пребывание корабля в имматериуме во избежание погони…

Куда теперь подевалось его здравомыслие?

Размышления Аттика прервал Эутропий.

– Капитан, – обратился он. – Навигатор Штрассны докладывает: мы скоро выйдем в реальное пространство.

– Благодарю, рулевой, – вот ответ, который он искал. Он следовал за своим гневом до границ, очерченных его разумом. Мины заложены и обязательно доставят массу проблем флоту Детей Императора, ведь при такой концентрации кораблей ущерб неизбежен. «Веритас феррум» сбежал. Вернулся в безопасную гавань.

Он был прав. Рассудок не подвел его. Он сумел искоренить в себе некоторые пустые сомнения.

Так он убеждал себя.

Когда корабль вернулся в материальный мир, щиты опустились с главного экрана. И в тот же момент все тактические экраны вспыхнули алым. Взвыли сирены.

– Всем постам – боевая готовность! – приказал Аттик, сглотнув проклятье.

В системе Пандоракс находился флот.

Большой флот.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КЛЫК И КОГОТЬ

Глава 8

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ. ЦЕНА НЕВИННОСТИ. МИЛОСЕРДИЕ

В системе собралось больше сотни кораблей, которые жались так близко друг к другу, что напоминали рой насекомых. Показания ауспиков транслировались на гололитическую проекцию в центре мостика. Гальба не улавливал никакого смысла в подобном построении. Вскоре поступили данные по скорости и тоннажу судов во флоте, которые озадачили сержанта еще больше.

– Капитан? – подал голос Эутропий.

– Подведи нас ближе. Хочу получше рассмотреть этих чужаков, – задумчиво приказал Аттик. Он уже распорядился отключить сирены.

– Слушаюсь, – откликнулся удивленный ничуть не меньше рулевой.

– Вы намерены атаковать их? – спросил Гальба.

– С таким количеством нам не справиться, – справедливо заметил Даррас. Даже его энтузиазм не мог изменить стократного перевеса сил.

– Будем действовать по обстоятельствам, – ответил Аттик. – Рулевой, тихий ход. Без моего приказа огонь не открывать, ясно? Это не построение, а какое-то стихийное сборище. Разброс по тоннажу слишком странный, да и движутся корабли чересчур медленно. Ни порядка, ни видимой тактики.

«Веритас феррум» двинулся вглубь системы и без всяких проблем приблизился к неспешно плывущим кораблям. Начала поступать более детальная информация. Стало понятно, что происхождение кораблей такое же пестрое, как и их масса. Среди них оказалось несколько имперских транспортов, однако во всем флоте не было ни единого боевого корабля – лишь всевозможные гражданские суда, от небольших торговцев до древних неуклюжих колонизаторов. Все они были дряхлыми и перелатанными небесными странниками. Энергетические утечки указывали, что двигатели некоторых держатся буквально на последнем издыхании и готовы взорваться в любой миг. Удивительно, что многие корабли вообще пережили путешествие, так как, судя по их виду, ни один из них не выдержал бы странствия в варпе.

– Как они забрались так далеко? – вслух огласил свои мысли Гальба.

– Так далеко откуда? – уточнил Даррас.

– Да откуда угодно. Корабли явно не из этой системы. В этом сомневаться не приходится. Но сколько еще потерялось и погибло в пути? На переход к Пандораксу даже от ближайшей населенной системы потребовалась бы уйма времени.

На это Аттик заявил:

– Меня это не заботит. Я хочу знать, зачем они сюда прибыли.

Гальба отследил вокс-переговоры между судами, и это дало некоторые сведения. По каналам связи в основном шли рутинные навигационные послания, демонстрировавшие полное отсутствие дисциплины и порядка. Кораблями управляли не военные и даже не профессиональные пилоты, и тот факт, что они до сих пор не обнаружили «Веритас феррум», красноречиво свидетельствовал об их «мастерстве». Но чем ближе флот подходил к Пифосу, тем восторженнее становились сообщения.

– Они здесь не случайно, – заключил Гальба.

– Как и мы, – напомнил Аттик.

– Думаете, их тоже сюда что-то привело?

– Эта система определенно притягивает к себе внимание.

Гальба еще раз просмотрел сведения о разношерстном флоте. У него в голове не укладывалось, какую пользу эта группа гражданских оборванцев могла извлечь из аномалии.

– Тогда что им нужно?

– Мне плевать, – тон капитана был ровным и мрачным. – Меня заботит только то, что им вообще здесь что-то нужно.

Гальба переглянулся с Даррасом. Второй сержант выглядел обеспокоенным, но сохранял молчание. «Я капитану не совесть!» – захотелось крикнуть Антону, но вместо этого он, поколебавшись, задал самый неприятный вопрос.

– Мы ведь не будем их атаковать?

Повисла жуткая тишина. «Мы не можем», – подумал Гальба. Эти путники определенно не военные. Они не совершили никаких преступлений. Они – граждане Империума. Никакими стратегическими соображениями нельзя оправдать их истребление. Никакая, даже самая холодная и жестокая, арифметика войны не сможет смыть печать позора, что ляжет на клановую роту, если она совершит подобное кровопролитие. «Мы не такие, – повторял в уме Гальба. – Мы не такие».

«Мы не должны уподобиться нашим врагам».

– Нет, – наконец провозгласил Аттик. – Мы не такие.

Гальба вздрогнул, испугавшись, что сам произнес это вслух. Но нет. Он облегченно выдохнул. Впервые с самого начала войны он испытал пусть мимолетное, но умиротворение. Всего одним предложением Аттик подтвердил, что честь X легиона все еще значит нечто большее, чем просто победы на поле брани.

– Последуем за ними, – приказал капитан. – Будем наблюдать. На этом пока все.

Когда флот достиг Пифоса, самые крупные корабли встали на якорь на геостационарной орбите над аномалией, тогда как суда поменьше начали спуск к поверхности. Лихтеры принялись сновать туда и обратно, перевозя пассажиров с транспортов, которые сами не могли совершить посадку. Были аварии. Ауспики «Веритас феррум» улавливали тепловые следы взрывов кораблей, чьи попытки приземлиться обернулись катастрофой. Но отдельные трагедии ничуть не преуменьшали энтузиазма путешественников. Наоборот, переговоры по воксу стали еще более воодушевленными. Гальба постоянно слышал слово «дом». Он сомневался, что хоть один из опускающихся на планету кораблей когда-либо сможет покинуть ее.

– Они пришли, чтобы остаться, – произнес сержант.

Аттик ничего не ответил.

«Железное пламя», штурмовой катер класса «Громовой ястреб», покинул базу на малой высоте и летел над джунглями. Сверху лесной полог выглядел таким же непроницаемым, как и снизу. Поначалу Аттик и его сержанты почти не видели земли. Но даже так обзор был намного лучше, чем при первой вылазке. Во время строительства базы «Громовые ястребы» и «Штормовые орлы» совершали регулярные вылеты, забрасывая джунгли на пути к колонне десятками зажигательных бомб. Заросли методично предавали огню. «Поборники» довершили начатое. Своими огромными осадными щитами они, словно бульдозеры, разровняли дымящуюся землю, а их пушки разрывали в кровавый туман любого ящера, рискнувшего сунуться на дистанцию поражения. Теперь к аномалии вела дорога шириной в двадцать метров – грубый шрам посреди джунглей. Водный поток засыпали землей, от болот остался лишь сохнущий ил. Мох обратился в пепел.

Но джунгли уже вгрызались в края дороги, пробуя вернуть себе законные владения. По подсчетам Гальбы, пройдет всего несколько недель, прежде чем придется проводить повторные бомбардировки. Сержант задумался, надолго ли хватит Железным Рукам нынешних запасов зажигательных боеприпасов.

Впрочем, состояние дороги сейчас заботило легионеров на борту «Железного пламени» меньше всего. Они прибыли понаблюдать за судьбой новоприбывших обитателей Пифоса.

Гражданские высаживались на территории примерно в несколько квадратных километров вокруг колонны. Черный маслянистый дым поднимался к небесам сразу из нескольких мест. Это горели мертвые корабли. Одни развалились еще в воздухе из-за отказа тепловых щитов или повреждений корпусов. Другие врезались в землю, словно метеоры. Некоторые вовсе промахнулись мимо цели, пролетев над темными скалами и рухнув в беспокойный океан. Но были корабли, смерть которых не поддавалась простому объяснению. Они взорвались, уже коснувшись поверхности, и что послужило тому причиной – человеческий фактор или ошибки в конструкции, – сказать было трудно. Пока «Железное пламя» готовили к заданию, Гальба следил за последними транспортами, покидающими орбиту. Сквозь рев двигателей регулярно пробивался прерывистый грохот разрушений. Сержант гадал, сколько жизней оборвалось за эти считанные минуты. Сотни, не меньше. На поле боя подобные потери среди смертных были несущественны, но для беспрепятственного спуска на планету это казалось неприемлемым.

И все же на каждую катастрофу приходилось с десяток успешных посадок. По крайней мере, так виделось с базы. Но теперь, когда штурмовой катер достиг границы посадочной области, Гальба взглянул на количество дыма и нахмурился.

– Слишком много огней, – сказал сержант.

– Ты о чем? – поинтересовался Аттик.

– Аварий было не настолько много.

Небо над регионом из грязно-серого постепенно становилось удушающе черным.

– Я не вижу ни одного целого корабля, – заметил сержант Кревтер.

– Вон, – указал Даррас. – На два часа.

Судно представляло собой средних размеров колонизационный корабль. Его древняя конструкция относилась ко временам задолго до возникновения Империума. Уже то, что он покинул родной причал, выглядело чудом – и при этом он еще сумел пережить путешествие в пустоте и посадку на враждебной территории. Последние пассажиры как раз спускались по трапам, когда «Железное пламя» зависло над их головами. Люди собирались вокруг корабля, перебираясь через поваленные при посадке деревья. Транспорт был настолько старым, что его название уже невозможно было различить. Зато на покатом носу было коряво выведено новое – «Великий зов».

Корабль задрожал, словно колокол под ударами молота. Из открытых ангарных створок вырвалось пламя. Череда взрывов на корме слилась в гигантский огненный шар, поглотивший двигатели.

– Они пляшут, – произнес Аттик. Капитан стоял у открытого люка пассажирского отсека. Ветер ревел ему в лицо, но лидер Железных Рук держался уверенно, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, словно приваренный к полу.

Многотысячная людская толпа резвилась вокруг подбитого корабля, словно для них это был праздничный костер.

– Да они с ума посходили, – бросил Даррас. – Если они повредят плазменные ядра…

– Похоже, они знают, что делают, – заметил Аттик. – Иначе это бы уже произошло на одном из кораблей, стерев весь регион с лица планеты. А это аккуратные и точные взрывы.

– Но зачем? – настойчиво спросил сержант Ласерт.

– Потому что они не собираются улетать, – объяснил Гальба. – В своих переговорах они постоянно называли Пифос «домом». Теперь так и есть. Они сознательно отрезают себе путь с планеты.

Воин смотрел на полыхающий корабль и думал, что тот оставался верен своему предназначению до самого конца. Эти люди были не просто гражданскими. Они были колонистами.

– Они так сильно хотят здесь остаться? – удивился Даррас. – Да они либо дремучие глупцы, либо безумцы. Подозреваю, что все сразу.

– Дремучесть им больше не грозит, – сказал Аттик и вытянул руку. – Только не теперь.

Явились ящеры. Ветры Пифоса донесли до них зов богатой и легкой добычи, и они вняли ему. Собравшись в огромные стаи, хищники – знакомые и невиданные прежде – обрушились на колонистов. Животные рвали их на куски.

Танцы оборвались. Люди безуспешно пытались защититься. У них не было стрелкового оружия, поэтому они отбивались голыми руками. Некоторые сражались мечами, но удары клинков лишь злили зверей еще больше. Потуги колонистов выглядели наихудшим фарсом. Ящеры пировали сполна.

– Сделай облет, – Аттик передал по воксу брату Катигерну, сидевшему за штурвалом «Железного пламени».

«Громовой ястреб» перелетал от одной посадочной площадки к другой. Везде повторялась одна и та же сцена. Корабли пылали. На проделанных ими просеках кучковались люди, защищаясь пиками, импровизированными дубинами и мечами. Кое-где Гальба замечал лазерные вспышки. По его оценке, на каждую винтовку приходилось по сотне человек, если не больше.

Многие гражданские, убегая от резни на посадочных площадках, собирались на территории, расчищенной Железными Руками. Гальба быстро сбился со счета. Десятки тысяч человек плечом к плечу стояли вокруг колонны и вдоль широкой дороги, ведущей к возвышенности. Одно гигантское стадо. Их прибытие трагическим образом уравняло экологический дисбаланс, так беспокоивший Птерона. На Пифосе появились первые травоядные, и хищники возрадовались этому. Передние линии стада отчаянно боролись за жизнь, прикрывая тех, кто держался за их спинами. Гальба понимал, что на его глазах вершится неимоверный героизм, но сверху он видел лишь уродство смерти. По краям толпы разливалось кровавое болото, заваленное изуродованными телами. А рептилии все продолжали прибывать. Пифос являл людям свою фауну во всем ее чудовищном многообразии.

Исход борьбы был предрешен. Она растянется на много дней, но в итоге дорогу к колонне зальет озеро крови.

– Возвращаемся, – приказал Катигерну Аттик.

– Мы не будем стрелять? – спросил Гальба.

– Куда тут стрелять? – рявкнул капитан.

Гальба не ответил. Аттик был прав. Штурмовой катер – оружие грубое. Его ракеты и пушки перебьют больше колонистов, чем ящеров. Смерти рептилий будут одной каплей в море крови и лишь ускорят неизбежное.

– Слышите? – спросил Даррас, выражая смесь недоверия, недоумения и презрения.

– Да. – От Аттика разило только презрением.

Теперь услышал и Гальба. Пробиваясь сквозь крики умирающих и вой ящеров, перекрывая даже рев двигателей «Громового ястреба», звучал радостный клич. Толпа пела, как единый огромный хор. Люди торжествовали. Их товарищей пожирали заживо, но они все равно праздновали свое прибытие. Гальба не разбирал слов, но общий настрой угадывался безошибочно. Мелодия нарастала – ода победе и силе. Что бы с ними дальше ни случилось, люди были уверены, что свершили великое дело.

Прибыть в эту систему на кораблях, словно откопанных на свалке, – это подвиг. Приземлить большую их часть – в целом, тоже. Но откуда такое стремление к этому миру смерти? Гальба подозревал, что этого уже не узнать. Когда празднование закончится, не останется никого, кто мог бы все объяснить.

– Идиоты, – тихо пробормотал Аттик, отстраняясь от песни. Но он не сводил взгляда от сражающихся колонистов, пока те не скрылись из виду.

– Они мужественно сражаются, – признал Гальба.

– Их борьба бессмысленна. Им не победить. Они слишком слабы. Они пришли сюда умирать, и я не собираюсь этим восхищаться.

«Железное пламя» вернулось на базу к остальной роте. Кхи’дем и его Саламандры ждали на краю посадочной площадки и вышли вперед, когда Железные Руки выгрузились из люка правого борта. Птерон и другие Гвардейцы Ворона тоже присутствовали. Они держались чуть в стороне, но достаточно близко, чтобы все слышать.

– Что скажете, капитан Аттик? – спросил Кхи’дем. Гальба отметил уважительный тон сержанта Саламандр. Но все же в воздухе висело ощутимое напряжение.

– Положение дел вполне ожидаемое, – Аттик не ответил непосредственно Кхи’дему. Повысив голос, он обращался к своим легионерам, выстроившимся вдоль посадочной площадки. – Эти путешественники преимущественно безоружны и против ящеров долго не продержатся.

– Что вы намерены делать? – почти шепотом осведомился Кхи’дем.

Аттик по-прежнему обращался к широкой аудитории.

– Госпожа Эрефрен пробует повторно прочесть варп. Она найдет нам цель – и мы ударим снова.

– Как вы планируете поступить с людьми из флота? – повторил Кхи’дем настойчиво, но все еще мягко.

Аттик наконец перевел холодный взгляд на сына Вулкана.

– Делать? – переспросил он. – Там нечего делать.

Повисла пауза. Воины замерли, опасаясь за сержанта Саламандр. Сам Кхи’дем моргнул несколько раз, но сохранил спокойствие.

– Я не могу в это поверить.

– А я не могу понять твоего недоумения. В течение максимум пары дней ситуация разрешится сама собой.

– Разрешится… – повторил Кхи’дем, не в силах скрыть ужаса в голосе.

– Либо выжившие научатся давать отпор, либо никого не останется.

– И это, по-вашему, нас заботить не должно?

– С чего бы? – настал черед Аттика недоумевать. – Что бы ни произошло, эти колонисты не представляют для нас угрозы. Они сами отрезали себе все пути к отступлению. Даже если кто-то и уцелеет, мы легко блокируем их возможные попытки связаться с соратниками за пределами системы. Впрочем, думаю, это маловероятно.

– Я не имел в виду безопасность нашей операции, – ответил Кхи’дем.

– Что ж, очень жаль, – Аттик заговорил почти так же тихо, как и Саламандра. Но чем мягче был его голос, тем больше шипящего гнева доносилось из его вокализатора.

– Я думал, – продолжал Кхи’дем, – о нашей ответственности за колонистов.

– Ее нет.

– Но там же настоящая бойня.

– Я в курсе, брат. Я видел это своими глазами. Ты – нет.

– Тогда как вы можете просто стоять здесь и ничего не делать?

– Они сделали свой выбор. Пока мы с тобой разговариваем, они там распевают торжественные песни, празднуя окончание своего пути. Но мы – легионеры Астартес. Наш долг – защита Империума, а не потворство смертной глупости.

– И не бездействие, равносильное убийству.

Опустилась тишина. Воздух загустел от веющего насилием напряжения, заглушив звуки джунглей. Аттик оставался неподвижен. Гальба с трудом сдержал инстинктивный порыв поднять болтер. По рядам Железных Рук прокатилась рябь. По первому же слову Аттика легионеры были готовы отомстить за честь командира.

Но капитан не отдал приказа. А заговорив снова, он словно облекал в слова ледяную тишину.

– Потрудись объясниться.

Прямое предупреждение. Чувствуя себя мерзко, Гальба приготовился к бою. «Забери назад свое оскорбление, – мысленно молил он Кхи’дема. – Нельзя допустить новой кровавой бойни между верными Императору легионами. Забери. Забери».

Но Кхи’дем не отступился.

– Кто мы, капитан Аттик, если так просто закрываем глаза на истребление гражданских? Что мы защищаем? Если жители Империума не в счет, то в чем тогда наша цель?

– Император создал нас для побед над врагами человечества. Мы – оружие, а не няньки.

Гальба выдохнул с некоторым облегчением. Аттик пошел на спор с Кхи’демом. Момент ярости прошел, и сержант был этому несказанно рад. Но слова Кхи’дема въелись в его разум.

– Но ведь там человечество и умирает! – закричал Саламандра, ткнув рукой в сторону бойни. – Здесь и сейчас эти животные – наш враг! Если не это, то что тогда у вас на уме?

– Это природа, – возразил Аттик. – Хищники – их испытание. Если колонисты сильны, то выживут. Так учит Медуза. А сам ты забыл жестокие уроки Ноктюрна?

– Нет, не забыл. Люди Ноктюрна не бросают друг друга в беде. А медузийцы, стало быть, выше этого? – Стоило Аттику умолкнуть, как Кхи’дем насел на него с новой силой. – Вы сказали, что эти люди воспевают свой удел. Они пробуют отбиваться?

Неохотный ответ Аттика в этот раз не нес в себе никакой враждебности.

– Да.

– Значит, они не самоубийцы. Они борются до конца. И в этом нет ничего бесчестного, даже если для вас они всего лишь мешки плоти. Некоторые битвы невозможно выиграть никакой волей и никакими выдающимися способностями. Вы знаете это. Мы все знаем это.

С упоминанием поражения повисло напряженное молчание. Кхи’дем выдержал паузу. Гальба гадал, не перегнул ли Саламандра палку, и поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы Кхи’дем убедил Аттика. Но такой реакции он доверять не мог. Она была скорее чувственной, нежели осмысленной – возможно, очередной отголосок его неполного единения с машиной. Впрочем, истоки ее не имели значения. Она уже произошла, вложив ему в голову нежеланное сочувствие.

Аттик отвернулся от Кхи’дема и посмотрел в указанную им сторону. Казалось, капитан прислушивается к песне.

«Нет, – подумал Гальба. – Не он. Ты сам».

– Кроме того, колонисты могут быть полезны для нашей операции, – привел другой аргумент Кхи’дем.

Аттик снова взглянул на него.

– Каким образом? Спасение их жизней – лишь пустое разбазаривание времени и энергии роты.

– Подумайте о перспективах. Если они обустроят здесь свой дом, то привнесут стабильность в регион. Мы не знаем, сколько времени нам придется провести на этой планете. Разве некоторое спокойствие не пойдет нам всем на пользу?

– Возможно! – рявкнул Аттик. – А возможно, и нет. Я не рассчитываю, что это место станет нашей постоянной оперативной базой.

– Нет. Надеюсь, не станет, – признал Кхи’дем… – Действуйте, как считаете нужным, капитан. И я поступлю так же. – И он зашагал прочь.

– Куда ты?

– Помочь.

Из бионической глотки Аттика вырвался отрывистый электронный шум, который в равной степени мог оказаться как рыком, так и смехом.

– А ты, Гвардеец Ворона? – обратился он к Птерону. – Ты не проронил ни слова. Позволил Саламандрам говорить и за тебя тоже?

– Мы молчали, потому что слушали, – отозвался ветеран. – Вы осуждаете нас, капитан. Вы считаете себя правым. Но у нас своя правда.

С этими словами он и его поредевшее отделение последовали за Саламандрами.

Аттик снова издал этот звук. Теперь Гальба понял, что это было одновременно и рычание, и смех.

– Надумали пристыдить нас? – бросил командир Железных Рук вслед уходящим легионерам. – Думаете, честь не позволит нам остаться в стороне, пока вы идете на поводу у своей сентиментальности?

– Но ведь они правы, разве нет? – осмелился подать голос Гальба.

– Да, – ответил Аттик вновь холодным монотонным голосом, загнав эмоции за непробиваемые железные барьеры. – Правы.

Глава 9

СПАСЕНИЕ В ЖЕЛЕЗЕ. СКЕ ВРИС. БУРИ

Сражения на Пифосе раньше были простыми стычками. Настоящих войн этот мир не знал. У той или иной стороны всегда был значительный перевес сил. Ящеры превосходили численностью первый разведывательный отряд Железных Рук. Зато, в свою очередь, опустошение леса было механическим процессом. После бомбардировки с воздуха немногие уцелевшие животные не представляли никакой угрозы танкам.

Но в этот раз грянул настоящий бой. Истинное столкновение двух армий. И Гальба этому почти радовался.

Началось с молниеносного марш-броска по дороге от возвышенности. Почтенный Атракс, дредноут «Контемптор» 111-й роты, вместе с двумя «Поборниками» – «Машиной ярости» и «Силой Медузы» – возглавляли наступление. Пехота бегом следовала за ними, практически не встречая сопротивления. Сдвоенные тяжелые болтеры дредноута разрывали встречных рептилий на куски. Других, более медлительных и неповоротливых, танки попросту сбивали с ног и давили гусеницами. В итоге Железные Руки добрались до ближайших окраин толпы меньше чем через час после победы Кхи’дема в споре с капитаном Аттиком.

Механизированное наступление теперь шло с двух направлений. Пока Атракс продолжал ломиться по центру тропы, «Поборники» разъехались в стороны. Джунгли встретили технику сплошной стеной. Будучи домом для теней и клыков, заросли ревностно защищали свои тайны. Но танкам было наплевать. Каждый залп пушек «Разрушитель» разносил даже самые толстые стволы в щепки, низвергая зеленых вековых гигантов и истребляя все, что пряталось за ними. Эти орудия были созданы для разрушения крепостных стен, но теперь они уничтожали джунгли. Их выстрелы были не только смертоносными, но и очень точными, ведь подбитое под неверным углом огромное дерево могло запросто рухнуть прямо на колонистов. Воздушную поддержку оказывало «Железное пламя». Катер засыпал глубинные области джунглей зажигательными бомбами и прореживал крупные стаи ящеров огнем автоматических пушек и сдвоенных тяжелых болтеров на спонсонах.

Гальба находился у переднего края левой колонны. Обзор тропы сержанту перекрывал массивный корпус «Машины ярости», а уши его переполнял рев танкового двигателя и размеренный роковой грохот орудий. После каждого громоподобного залпа, подобного удару титанического барабана, сначала эхо сотрясало враждебные небеса, а затем раздавались треск, свист обломков и животные визги. Пифос вышел на бой, но Железные Руки наглядно продемонстрировали всю нелепость его потуг.

Сквозь гомон рептилий и гул артиллерии Гальба едва слышал колонистов. Их песнь по-прежнему звучала сильно – ода триумфу, неподвластная бесчинствам ящеров. А теперь на монстров Пифоса обрушилась мощь легиона Астартес, придавая истинность победному гимну людей.

«Поборники» вклинились между колонистами и хищниками, вкатывая траками в грунт все новых и новых ящеров. Пушки в упор стреляли по беснующимся чудовищам, забрызгивая окружающие растения красными фонтанами. Следовавшие за танками Железные Руки полосовали джунгли болтерным огнем, отгоняя рептилий обратно в лес, где те толпами гибли под опустошительными атаками «Громового ястреба».

Внезапная новая угроза ошеломила ящеров. Охотники отпрянули от смертных, и Железные Руки поспешили занять открывшуюся брешь. По мере приближения к аномалии легионеры выстроились керамитовой цепью по обоим краям тропы. Каждый космодесантник был звеном, надежно удерживавшим территорию на несколько метров вокруг себя. Все вместе они образовали спасительный проход.

Стоя в люке «Машины ярости», Аттик воззвал к колонистам, транслируя свои слова по вокс-сети на все громкоговорители. Он стал олицетворением духа машин, словно «Железное пламя» и «Поборники» обрели голос.