Текст книги "Проклятие Пифоса"

Автор книги: Дэвид Аннандейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Проклятые времена, – пробормотал он, и каждое его слово сочилось ядом.

– Именно так.

– Капитан, похоже, не возражает против присутствия гостей.

– Он знал, что я приведу их.

Даррас даже приоткрыл рот. У него это сходило за смех.

– Как тебе это удалось?

– Я сказал ему то же, что и тебе – что мы не должны отворачиваться от реальности.

– Врешь.

Теперь настала очередь Гальбы смеяться. Ему нравилось такое добродушное подшучивание.

– Покороче, конечно. Но я точно упомянул реальность. Точно помню, потому что именно это его, похоже, и задело.

Даррас вскинул бровь.

– Ты заметил какое-нибудь выражение на его лице?

– Нет. Но после этого он согласился с моими доводами.

– Вот уж точно время чудес.

Вдвоем они снова повернулись к капитану Аттику, который беседовал с Эрефрен и Штрассны. Навигатор говорил мало, ограничиваясь короткими замечаниями в поддержку астропата. Весь обзорный экран занимал Пифос – планета у самого центра системы Пандоракс.

– Этот мир – источник аномального варп-эффекта? – спросил Аттик.

– Источник находится на нем, – поправила Эрефрен.

Капитан окинул планету пристальным взглядом.

– Может, он иметь естественное происхождение?

– Не могу сказать наверняка. Почему вы спрашиваете, капитан?

– Там нет цивилизации, – «Веритас феррум» встал на орбиту над терминатором.^[3] На ночной стороне планеты царила непроглядная тьма. Нигде не мерцали огни городов. А на дневной стороне солнце озаряло голубые океаны и зеленые массивы.

Глазам Гальбы предстал мир-сад. Сержант перебрал в памяти все планеты, где ему довелось сражаться за столетия Великого крестового похода. Все они, так или иначе, были изуродованы разумной жизнью. А мир, раскинувшийся внизу, сохранился в первозданном, девственном виде. Он еще не знал машин, их упорядоченности и силы. Там безраздельно царила зелень – ничем не скованная органическая жизнь, распущенная, хаотичная. Губы сержанта скривились от отвращения.

– У меня нет объяснений тому, что вы видите, капитан, – призналась Эрефрен. – Но то, что мы ищем, находится здесь. В этом я полностью уверена.

Аттик не шевелился. Он настолько полно отдал свою физическую сущность во власть металла, что его неподвижность стала абсолютной. Он стоял, подобно неодушевленной статуе, которая, однако, мгновенно оживет, стоит только ее потревожить. Капитан оценивал вид на экране, словно сама панорама была ему врагом. Железо против дикой природы.

– Можете точнее указать местоположение?

– Думаю, да. Чем ближе мы находимся, тем сильнее я ощущаю его воздействие.

«Веритас феррум» начал медленно двигаться по орбите Пифоса вдоль экватора по направлению вращения планеты. Штрассны покинул мостик и вернулся в свой бак. Эрефрен осталась подле Аттика и теперь стояла лицом к обзорному экрану, будто могла действительно разглядеть на нем цель своих поисков. Она называла направления с точностью человека, который вправду что-то видел, причем с каждой секундой все яснее и яснее.

Но чем ближе ударный крейсер подходил к источнику аномалии, которую ощущала астропат, тем сильнее Гальбе казалось, что женщина теряет контроль над собой. Сдержанность, всегда служившая ей броней, дала трещину. Ее голос стал громче, в нем появились яростные, звериные нотки. В начале поисков она лишь тихо говорила Аттику, в какую сторону следует вести корабль. Теперь же она размахивала посохом и тростью, словно дирижируя оркестром размером с целую планету. В ее движениях появился ритм. Они завораживали. Гальба внезапно понял, что ему трудно отвести от Эрефрен взгляд. Ее голос тоже изменился. Грозная мощь никуда не делась, но женщина больше не кричала. Она распевала. Гальбу охватило ощущение, что астропат подчинила своей воле весь корабль, перемещая миллионы его тонн мановениями трости. Воин попытался прогнать иллюзию прочь, но она прочно вцепилась в его мозг, опасно отдавая правдой.

И вот, наконец…

– Там! – выдохнула она. – Там, там, там.

– Полный стоп! – приказал Аттик.

– Там, – Эрефрен указала своей тростью с таким рвением и такой точностью, словно она внезапно прозрела. Несколько секунд женщина стояла без малейшего движения – так же, как и легионер подле нее.

Нечто необъятное будто пронеслось по мостику – шепот, укрываемый за тончайшими барьерами. Кошмарные слова, которые хотели, чтобы их услышали.

Прошло мгновение. Гальба моргнул, смущенный тем, что невзначай дал волю своему воображению. Эрефрен опустила трость и сама внезапно ссутулилась, опираясь на посох. Она тяжело задышала, и из ее груди донеслись хрипы. Но затем астропат снова выпрямилась, вновь облачившись в броню сдержанности. Единожды вздрогнув, она окончательно пришла в себя.

– Госпожа Эрефрен, вы в порядке? – спросил Аттик.

– Теперь – да, капитан. Благодарю вас, – в ее голосе слышались новые напряженные нотки. – Должна сказать, это место таит множество соблазнов для таких, как я.

– Какого рода соблазнов?

– Любых.

Аттик никак это не прокомментировал, а лишь повернулся опять к обзорному экрану. Гальба нахмурился. Выбор слов Эрефрен вызывал беспокойство. Они попахивали суевериями.

– Возможно ли точнее указать местоположение? – спросил Аттик.

– Доставьте меня на поверхность.

Аттик сделал удивленный жест.

– Астропат в поле?

– Я служу так, как это необходимо. И сейчас мне необходимо оказаться внизу.

Капитан кивнул.

– Ауспик-мастер, – позвал он. – Нужно провести глубокое сканирование региона под нами. Что бы ни влияло на варп, оно имеет конкретное местоположение, а потому должно сопровождаться и физическими проявлениями. Быть может, теперь мы достаточно близко, чтобы выяснить наверняка. – Эрефрен же он сказал: – Есть и другие способы.

Астропат поджала губы. На ее лицо легла тень сомнений.

– Начать сканирование, – распорядился Аттик.

Прошло несколько минут. Все собравшиеся на мостике заметно напряглись, а единственным звуком было бормотание когитаторов. Зрелище Железных Рук, замерших в ожидании, было подлинным полотном неподвижности. Люди, обратившиеся в машины войны, безмолвно и недвижимо ждали приказа к действию.

– Все показатели отрицательные, – доложил Авл. – Блоки ауспиков ничего не находят… – вдруг он замолчал. – Секунду. Замечена нестабильность в этом регионе.

По его команде в центре мостика возникла крупномасштабная гололитическая проекция Пифоса. В северном полушарии, на восточном побережье видимого на обзорном экране континента, замигала точка.

– Слишком широкая область, – сказал Аттик. – Попробуй ее сузить.

– Капитан, – голос Эрефрен зазвучал предупреждением.

Авл нагнулся ближе к своим мониторам.

– Здесь что-то есть, – сообщил он. – Фокусирую луч на…

Огни на мостике погасли. Проекция Пифоса исчезла. Даррас зарычал. Гальба опустил глаза и увидел, что его приборы умерли.

Блок ауспиков взорвался. Корпус метнулся к Авлу в бурном экстазе разорванного металла. Огненный шар цвета раскаленной плоти поглотил десантника. На стены взметнулась трескучая паутина электрических разрядов. Извиваясь и изламываясь, они губительной волной пронеслись по потолку зала, распахнули двери и вырвались в коридор, окатив электрическим воем весь корабль. «Веритас феррум» содрогнулся. Дрожь шла из его ядра – глубокий, мощный рокот, едва не сбивший Гальбу с ног. И без того поврежденный корабль неистово дернулся, пораженный клинком убийцы.

Гальба и Даррас бросились к посту Авла. Аттик оказался там первым – огненный шар еще не успел раствориться в воздухе, как он подскочил к пораженному легионеру. По периметру взрыва подрагивали языки пламени. Они не трещали. Вместо этого они издавали звуки, которые Гальбе слышались вздохами. Хор тысяч голосов, давящих на слабеющую стену и преисполненных страсти, желания, ненависти и безумной радости. А затем огни потухли, забрав с собой все вздохи и веру Гальбы в то, что он услышал.

Палуба выровнялась. Лампы на мостике снова зажглись. Дым клубился в зале, забивая ноздри Гальбы запахом паленого мяса. Авл лежал без движения. Рваные погнутые осколки корпуса ауспика вонзились в его доспех в полудюжине мест, будто гигантский металлический коготь схватил легионера. Одно из лезвий вспороло его горло, пригвоздив к палубе. Другое пробило нос и вышло из затылка.

Аттик рывком сбросил развороченный корпус с тела своего воина.

– Апотекарий… – заговорил было Даррас, но Аттик резко оборвал его:

– Здесь нечего извлекать.

Гальба видел, что капитан прав. Раны уничтожили прогеноидные железы Авла. Его генетическое наследие не удастся сберечь и передать будущим поколениям Железных Рук. Форма развороченного ауспика встревожила Гальбу. Коготь указывал на то, что Авл не пал жертвой несчастного случая. Это было нападение.

Абсурд. Гальба знал, что ему не следует тешить себя иррациональными фантазиями, лишенными всякого здравого смысла, ибо тем самым он бесчестит своего павшего брата. И снова сержант отмел невозможное прочь.

Он старался не думать, как часто ему приходилось подавлять в себе подобные мысли.

– Состояние корабля? – потребовал доклада Аттик.

Гальба бросился к своему посту. Неуверенно мигнув, дисплеи гололита снова вернулись к жизни. Сержант быстро просмотрел данные.

– Больше никаких повреждений, – доложил он. Собственные слова звенели ложью в его ушах. За пределами мостика не наблюдалось пожаров. Корпус не был поврежден. Все системы жизнеобеспечения работали в штатном режиме. Щиты исправно функционировали. Взорвался только один ауспик и погиб только один боевой брат. В остальном же корабль не пострадал. Но Гальба знал, что это не так. И интуиция тут ни при чем. Он своими глазами видел, как волна разрушительной энергии захлестнула крейсер. Такое не могло пройти бесследно. Он в это не верил. Он ощущал перемены в «Веритас феррум», даже в палубе под своими ногами. Корабль потерял что-то очень важное и приобрел новое, тревожное качество – уязвимость.

Гальба искренне желал, чтобы его ощущения оказались ложными. Но, когда он поднял глаза и увидел выражение на лице Эрефрен, его живот свело судорогой. Он понял, что не ошибся.

«Веритас феррум» сместился на низкую геосинхронную орбиту над Пифосом. Корабль принял удар. Враг на Пифосе пролил первую кровь. И теперь ударный крейсер принес войну в небеса над планетой. Возмездие снизошло на поверхность на крыльях «Громовых ястребов». Поскольку «Веритас феррум» ослеп до тех пор, пока жрецы Механикум не починят системы ауспика, Аттику пришлось полагаться на кадры пикт-съемки поверхности. Они не выявили никаких четких следов аномалии, но указали на несколько возможных посадочных зон в области, обозначенной Авлом перед смертью.

В высадке приняли участие три штурмовых катера. Два из них, «Несгибаемый» и «Железное пламя», несли на борту Эрефрен и шестьдесят Железных Рук для разведки боем. Третьим был «Удар молота», судно Саламандр – одно из двух, которые ценой чудовищных потерь побитый «Веритас феррум» подобрал на низкой орбите Исствана V, прежде чем сбежать из безнадежного пустотного боя. В резне на поверхности планеты уцелело очень мало кораблей, но «Удару молота» и «Циндаре» повезло. Отчаянно прорываясь к своим катерам, Саламандры Кхи’дема все же подобрали нескольких Гвардейцев Ворона и Железных Рук из тех, кто был слишком сильно ранен в начале битвы и не смог вместе с примархом броситься прямо в ловушку Хоруса.

Сидя в трюме «Несгибаемого», Даррас глядел в иллюминатор на «Удар молота», летевший рядом.

– Как думаешь, – обратился он к Гальбе, – будут они сражаться с нами до конца?

Гальба пожал плечами.

– Если ты думаешь, что меня бодрят такие разговоры, то ты ошибаешься.

В это время из кабины вышел Аттик и открыл боковой люк «Громового ястреба». Хлесткий ветер ворвался в десантное отделение. Гальба отцепил страховочные ремни и, присоединившись к капитану, осмотрел проносившийся внизу ландшафт. Штурмовые катера летели над плотным ковром джунглей. Ветер был густым и горячим, словно струя пара. Нейроглоттис Гальбы анализировал дикую смесь всевозможных запахов и вкусов. От мощного чувственного потока начинала кружиться голова. Пыльца тысяч различных растений боролась с вонью глинистой почвы, очевидно, на многие метры в глубину пропитанной гниющей органикой. И еще стоял запах крови. Алые реки, целые алые океаны скрывались под зеленой пеленой, наполняя густой воздух ароматом испорченного амасека.

Слишком много запахов, слишком много жизни. И ничего человеческого. «Несгибаемый» летел над первобытным полем боя. Гальба задумался о разнице между его родным миром и тем, что он видел здесь. На обеих планетах жизнь была жестокой. Но на Медузе жизни приходилось бороться за существование. Родной мир Железных Рук отвергал все органическое. Лишь сильнейшие формы жизни могли вынести испытания, что без конца бросала им планета, и найти пристанище на ее поверхности. Пифос же был чудовищным во всем многообразии этого слова. Жизнь здесь распустилась буйным цветом. Единственным ограничительным фактором было свободное пространство, и уже этого хватило, чтобы разжечь всеобъятную войну, где каждый боролся сам за себя.

Медуза ковала в людях единство и упорство. Поэтому Гальбу совсем не удивило то, что Железные Руки не обнаружили на Пифосе никакой цивилизации. В мире дикого роста нет и не может быть порядка.

Впереди, недалеко от западного края целевой зоны, земля приподнималась, и из сплошного зеленого моря выступала скалистая возвышенность.

– Приземлимся там, – указал Аттик.

Пик венчало ровное и пустое плато примерно полкилометра шириной. С севера, запада и юга оно круто обрывалось, но с восточной стороны склон плавно уходил в джунгли. Линия деревьев начиналась примерно в десяти метрах от вершины. «Громовые ястребы» облетели область по кругу, а затем приземлились. Трапы с грохотом опустились, и легионеры ступили на поверхность Пифоса, рассредоточившись и прикрыв штурмовые катера с востока керамитовым заслоном.

Гальбе была поручена безопасность Ридии Эрефрен. Воины его отделения окружили астропата, подстроившись под ее шаг. Сержанта удивило, как быстро женщина двигалась в совершенно незнакомой ей обстановке. Спустившись по трапу из «Несгибаемого», она на мгновение замерла. Нахмурилась, словно прислушиваясь к чему-то. Гальба видел, как на ее лбу быстро пульсируют вены – признак напряжения. А затем она развернулась и направилась к восточной окраине плато. Шагала она почти так же уверенно, как по мостику «Веритас феррум».

Аттик уже ждал ее.

– Итак, госпожа Эрефрен? – спросил он.

– Аномалия здесь уже достаточно сильна, капитан, но это еще не источник. Я чувствую ее течения, причем намного острее. Нам туда.

Женщина указала на восток.

– Очень хорошо, – заявил Аттик. – Мы выжжем путь через эти джунгли, если потребуется. Я поведу отряд. Госпожа, вы останетесь в тылу под защитой сержанта Гальбы. Если мы отклонимся от нужного курса, немедленно сообщайте нам об этом.

– Как прикажете, капитан.

Железные Руки устремились в джунгли. Саламандры и Гвардия Ворона арьергардом следовали позади, хотя Аттик едва замечал их присутствие. Уже через сотню метров на легионеров опустилась зеленая ночь. Небо скрылось за непроницаемым щитом переплетающихся ветвей. Оккулобы космических десантников усиливали тусклый свет, и легионеры шагали вперед, словно в ясный солнечный день. Воздух постепенно густел, и Гальба задумался, как долго в таких условиях сможет выдержать Эрефрен. Он уже слышал влажные хрипы в ее дыхании, но темпа женщина пока что не сбавляла.

Гигантские деревья вздымались метров на тридцать, а то и больше. Гальба насчитал несколько лиственных разновидностей, но подавляющее большинство было сплошь усеяно иглами, похожими на кривые когти. Многие растения вблизи оказались не деревьями вовсе, а громадными папоротниками. Лианы обвивались вокруг стволов, и, глядя на это плотное плетение из толстых, как кабели, стеблей с угловатыми бритвенно-острыми листьями, Гальба поймал себя на сравнениях с колючей проволокой для дредноутов. Землю всюду покрывал ковер мха, настолько глубокого и складчатого, что корни деревьев буквально тонули в нем. Уже несколько раз Гальба собирался предупредить Эрефрен об опасности под ее ногами, но каждый раз женщина сама переступала препятствие.

– Вы уверенно держитесь, – сказал он ей.

– Благодарю вас.

– Как вы чувствуете окружающую обстановку?

– Вы неверно истолковываете мои способности, сержант. Я не вижу того, что находится передо мной – лишь то, что рисует мне мое воображение. Я опираюсь на знания, что текут в меня из имматериума. Получая послания от моих братьев и сестер из Астра Телепатика, я научилась точно так же воспринимать и другую информацию. Например, о том, куда и как мне следует двигаться. Но я не знаю, почему именно я должна шагнуть вправо, – и именно это она сделала, обогнув древесный ствол, преграждавший ей путь. – Быть может, я ощущаю завихрения в варпе, вызванные объектами материального мира. Так или иначе, таково мое новое зрение. Эти подсказки меня еще не подводили.

– Ясно, – сказал Гальба и на мгновение задумался. – То, что случилось на мостике… – начал он.

На что Эрефрен лишь мрачно покачала головой.

– Я знаю не больше вашего.

– Но вы пытались предупредить капитана Аттика.

– Барьер между эмпиреями и реальным миром здесь очень тонок, а силы, царящие здесь, могущественны. Я почувствовала всплеск, но почему его вызвало именно сканирование сержанта Авла? И почему он принял именно такую форму? Боюсь, ответов у меня нет.

– Меня беспокоит не только это, – признался Гальба. – Я хочу понять, что это за форма. Я никогда не видел ничего подобного.

– Варп непостижим, сержант. Такова его природа. Не думаю, что нам стоит углубляться в нее.

Ее последнее предложение прозвучало особенно выразительно. На кончике языка Гальбы застыл вопрос, не отказывается ли она верить в необходимость более глубокого познания имматериума, но сержант одернул себя. Он видел напряжение на лице женщины. Астропат всю жизнь была неразрывно связана с варпом. В ее вечно разделенном сознании непрестанно боролись две противоположные концепции бытия. Он и близко не мог осознать ту опасность, которой она подвергалась каждую бесконечно долгую секунду. И если она отказывалась идти по этому пути, он должен уважать ее решение.

Эрефрен заговорила снова, удивив Гальбу своим доверительным тоном.

– Я преклоняюсь перед убеждениями вашего легиона, сержант, – сказала она. – Я не родом из вашего мира. Я служу Железным Рукам, но не тешу себя иллюзиями, будто я одна из вас. Но вам следует знать, насколько важно для меня то, что вы олицетворяете, – астропат легонько коснулась тростью своей ноги. – Это тело слабо. Сосуд из него никудышный. Такова цена моего дара и моей службы. Но я с гордостью приняла ее и ищу силу там, где она мне нужнее всего – в воле и самосознании. – Она умолкла, обходя очередной корень, в высоту достигавший ей колен. – Железные Руки не знают компромиссов. Вы не терпите слабости. Вы искореняете ее в себе и в других. Это суровая неумолимость вынуждает вас принимать тяжкие решения и идти на жестокие меры.

– Жестокие? – Эрефрен застала его врасплох. Она что, посмела оспаривать честь легиона? Железные Руки всегда действовали по справедливости. Любое наказание, приведенное ими в исполнение, было заслуженным.

– Вы меня неверно поняли. Это была моя вам похвала. Галактика – жестокое место и требует соответствующего отношения. Вы – ответ ей. Сержант, во время нашего Великого крестового похода было несколько случаев, когда долг вынуждал вас истреблять целое население непокорных миров.

– Да, это так. Порой зараза ксеносов слишком сильна, а противление доводам разума слишком упрямое.

– Знаете, что я слышу во время этих чисток? Вы понимаете, что эти смерти отмечены в варпе так же, как и в материальном мире?

– Нет, – этого десантник не знал.

– Вам не передать этот ужас, – призналась Эрефрен. – Но я сношу его, ибо знаю, что вы исполняете волю Императора, и раз вам дарована сила вершить столь тяжкие дела, мой долг – найти в себе силы лицезреть их. Вы отвергаете плоть и становитесь железом. Я убеждаю себя, что должна поступать так же. Вы, сержант, подлинный пример для смертных, что служат вам и следуют за вами. Мы далеко не так могучи и крепки, как вы. Но мы стремимся быть лучше, потому что вы лучше нас.

Женщина вновь замолчала и молчала так долго, что Гальба начал думать, что ей нечего больше сказать. Но потом астропат заговорила снова, и сержант почувствовал, как аккуратно она выбирает каждое слово.

– Настало сложное время. Железные Руки…

– Мы потерпели поражение, госпожа, – перебил ее Гальба. – Не надо приукрашивать правду.

– Но вы не побеждены. Не стоит так о себе думать.

– Мне кажется, вы боитесь чего-то, что может всех нас погубить. Боитесь и замалчиваете это. Поверьте, усыплять чью-то бдительность, зная о враге, – не лучшая защита, да и плохо вяжется с вашими словами о вере в нас.

– Не думаю, что все обстоит именно так. Я верю, что мной движут разум и свет. Иррациональность сродни болезни. То, что случилось на мостике, было вспышкой этой эпидемии. Пытаться углубляться в нее означает усыпить разум. Негоже вступать в диалог с безумием, равно как и нельзя принимать прокаженных людей в лоно Империума. Сначала нужен карантин, и лишь затем – удаление заразы. Вы понимаете?

– Думаю, да, – сказал он. – Но уверены ли вы, что в вас не говорит страх?

– Нет, – очень тихо ответила Эрефрен. – Я не уверена.

Чем дальше легионеры спускались по склону, тем гуще становились джунгли. Воины цепными мечами прорубали себе путь сквозь зеленые заросли. Время от времени путь терялся в зеленом море, и тогда в дело вступали огнеметы. Лианы и мох горели, залитые прометием, но влажность была столь высока, что пламя угасало за считанные секунды. Медленное продвижение угнетало Гальбу. Любой мало-мальски заторможенный марш-бросок раздражал его, но этот, где единственным врагом был сам ландшафт, буквально выводил сержанта из себя. Немногочисленные разведчики осторожно шагали впереди. Черно-серые силуэты терялись в изумрудном мраке. Густые заросли не позволяли разглядеть что-то дальше дюжины метров. Мох стал еще плотнее. Складывалось ощущение, будто вязнешь в глубоком снегу. Гальба всерьез обеспокоился, когда его ногу засосало чуть ли не по колено. Его сапог уперся в толстый корень, но показалось, будто он ступил на чью-то мышцу. Десантник стряхнул внезапное наваждение, вытянул ногу из просевшей гущи и нащупал твердую землю.

Затрещала бусинка вокса.

– Впереди поляна, – сообщил Аттик. – Ауспик показывает множественные крупные контакты.

Гальба и его отделение двинулись вперед вместе с Эрефрен. Аттик ждал их там, где тропа выходила на поляну. Другие легионеры рассредоточились по обеим сторонам, образовав такую же защитную стену, как и на посадочной площадке.

– Куда нам идти? – спросил он Эрефрен.

– Прямо.

– Так я и думал.

Поляна имела форму круга диаметром с километр. По центру ее пересекал небольшой ручеек, неподалеку от которого топталась большая группа четвероногих ящеров. Гальба прикинул, что их там около сотни. В холке животные достигали трех метров, в длину – примерно вдвое больше. Их болтавшиеся у земли хвосты заканчивались парными костяными крюками, а спины были покрыты рядами выгнутых шипов. Громоздкие туловища ящеров опирались на мощные лапы, явно предназначенных для поддержания столь внушительной массы, а не для бега. Опустив головы, они не замечали космических десантников.

– Какая-то разновидность особей грокса? – предположил Гальба.

– Похоже, они пасутся, – это прибыл Кхи’дем со своими изгоями.

– Пасутся на чем? – заметил Птерон. Вся земля на поляне была утоптана в твердую глину.

За запахом массивных животных Гальба распознал еще один аромат.

– Там кровь, – сообщил он. – Много крови.

– Избавьтесь от них, – приказал Аттик.

В этот момент звери наконец учуяли запах незваных гостей и отвернулись от скелетов, которые обгладывали. У них оказались массивные квадратные головы с огромными мощными челюстями, похожими на силовые клешни. Ящеры взревели, обнажив клыки настолько зазубренные и тонкие, что они походили скорее на орудие пыток, нежели на зубы хищников.

– Они должны быть травоядными, – недоуменно заявил Птерон, и Гальбе показалось, что он слышит трепет в голосе Гвардейца Ворона.

Гальба поднял свой болтер и прицелился.

– В смысле?

– Посмотри на их тела и головы. Как они могут быть эффективными хищниками? Они наверняка медлительны.

Стая сорвалась с места. Земля задрожала.

– Похоже, они неплохо справляются, – подметил Гальба и нажал на курок.

Шеренга Железных Рук выпустили в ящеров шквал болтерного огня. Реактивные снаряды пробивали шкуры зверей и вырывали куски плоти и костей. Могучий рев превратился в визг агонизирующей ярости. Ведущие чудовища повалились на землю с грохотом, подобным обрушению скалы. Гальба выпустил еще полдюжины снарядов по ногам своей цели. Суставы ящера словно взорвались, животное рухнуло на землю, покатилось и взвыло. Двое других тут же потеряли интерес к космодесантникам и бросились на своего павшего сородича, разрывая его изувеченное тело когтями и зубами. За считанные мгновения твари выпотрошили жертву, а лохмотья кожи, словно опавшие паруса, разлетелись по обе стороны от тела. Зверь был еще жив, он извивался и отчаянно размахивал лапами – визжащая куча разделанного мяса.

Еще десяток ящеров погибло. Еще больше принялись бороться за их трупы. И все равно лавина когтей и клыков неумолимо рвалась вперед.

Космодесантники стреляли без остановки. Хищники умирали один за другим – на ближней дистанции разрывные болты наносили еще более страшные раны. Поляна превратилась в гигантскую скотобойню. Вонь крови ударила Гальбе в ноздри горячим, липким, удушающим кулаком. Но она же была и запахом павших врагов – после Исствана V первых жертв легионеров с «Веритас феррум». Низкий вибрирующий рокот коснулся ушей Гальбы, прорвавшись сквозь оглушительный рев почуявших добычу ящеров, и в этот момент сержант внезапно понял, что слышит свой собственный рык. В нем нашел выход гнев от предательства, в нем же взыграло примитивное упоение разразившейся бойней. Каждый залп его болтера знаменовал собой еще один удар по унижению, нанесенному X легиону.

Ящеры падали, падали, падали. К тому моменту, когда твари добрались до Железных Рук, половина осталась бездыханно лежать на земле. Но остальные по-прежнему двигались неудержимой лавиной. И теперь лавина достигла своей цели.

– Рассыпаться и атаковать с флангов! – рявкнул Аттик в последние мгновения перед столкновением. Легионеры бросились влево и вправо, бронированными клешнями охватывая стаю с боков, и открыли по зверям перекрестный огонь. Воины действовали четко и быстро – отдельные шестерни ужасающего механизма, челюсти из керамита и стали, готовые разорвать любую плоть, что окажется между ними.

Но твари тоже были быстры. Ведущий зверь на бегу опустил голову и схватил зубами одного из воинов Дарраса. Керамит хрустнул, словно кость. Гальба услышал крик легионера на общем канале вокс-связи – преисполненный ярости вопль идеального убийцы, подобный тому, которым заходились звери. Ящер сдавил сильнее. На этот раз действительно затрещали кости. Нижняя половина тела космодесантника упала на землю. Рептилия вскинула голову и проглотила голову легионера вместе с верхней частью туловища.

Аттик был слишком далеко, чтобы помочь погибшему воину, но он первым добрался до его убийцы. По-прежнему поливая огнем беснующихся зверей, Гальба краем глаза видел, как капитан Железных Рук прыгнул на ящера, предварительно закрепив болтер в магнитной кобуре и обеими руками схватившись за цепной топор. Аттик атаковал молча. Размахнувшись, он вонзил оружие в горло твари. Его движения были преисполнены механического совершенства и грации. Массивное оружие в руках капитана порхало, словно легкая рапира. Ревущее лезвие вгрызлось в шкуру чудовища. Машина и животное одновременно взвизгнули – одна на высоких оборотах, другое от смертельной боли. Фонтан крови брызнул из шеи ящера, окатив Аттика с головы до ног. Наполовину отрубленная, голова животного откинулась набок. Тело продолжало стоять еще целых пять секунд после смерти, но затем рухнуло.

Железные Руки перешли в наступление, зажимая стаю между стенами огня. Умерщвление дикой плоти наконец принесло результат. Ландшафт превратился в панораму истекающего кровью мяса и раздробленных костей. Теперь, когда их атака захлебнулась, сбитые с толку ящеры метались от боли, бросаясь друг на друга едва ли не чаще, чем на космодесантников.

Одна грузная тварь вырвалась из стада, по инерции бросившись под болтерные залпы Гальбы. Сержант толкнул Эрефрен назад. Обливаясь кровью из дыр в теле, ящер врезался в космодесантника и повалил на спину. Массивная лапа впечатала его в глинистую почву. Болтер отлетел чуть дальше вытянутой руки – все равно что словно на другой континент. Эрефрен могла бы поднять оружие, но не знала, где оно лежит, и потому лишь попятилась от звериных воплей.

Гальбу обдало зловонным дыханием ящера. Чудовище распахнуло пасть – бездонную черную пещеру, готовую поглотить голову добычи. Воин в ответ врезал кулаком по нижней челюсти зверя, раздробив ее. Обломки зубов впились твари в нёбо. Ящер взвизгнул и отпрянул. Воспользовавшись моментом, Гальба перекатился, подхватил болтер и выстрелил. Голова рептилии взорвалась.

После этого настоящая битва прекратилась, сменившись простой работой мясника – Железные Руки добивали последних ящеров. Когда с ними было покончено, заключительные громовые раскаты болтерных залпов затерялись в звуках окружающих джунглей. Земля стала скользкой от крови. Глина превратилась в густую темную жижу. Поляна исчезла – на ее месте теперь возникло болото. Гальба вернулся за Эрефрен, и, пока они шли к месту сбора легионеров, земля мерзко чавкала у них под ногами.

Птерон застыл над одним из более-менее целых тел. Склонив голову набок, он рассматривал мертвое создание.

– Он сдох, – отрезал Гальба. – Пусть он тебя больше не беспокоит.

– Но нельзя отрицать, что все это противоестественно, – настаивал Гвардеец Ворона. – У этих животных телесное строение травоядных. Разве ты не видишь?

– Да, но они не травоядные, и точка.

– Не соглашусь, брат. Нельзя отметать подобное отклонение как несущественное, особенно если нам предстоит еще с ними сражаться.

– А об этом ты что скажешь? – позвал Даррас. Он стоял на несколько метров ближе к склону возвышенности. И тоже смотрел вниз, но не на труп.

– В чем дело? – спросил Гальба.

– Посмотри на кровь.

Гальба так и поступил. В лужах виднелись потоки. Кровь куда-то утекала.