Текст книги "Владычица Подземелий"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц)

– Нет. – Кэшел чувствовал, что, если не отступится, случится беда, но не мог отказаться от камня, хотя и понимал, что нельзя держать статую в руках, так как незнакомец может наброситься на него с ножом.

Однако, вместо того чтобы напасть на Кэшела самому, незнакомец принялся перебрасывать золотые монеты с ладони на ладонь на глазах у прораба.

– Принесите мне тот кусок мрамора, – громко, чтобы его слышали все рабочие, сказал он, – и золото ваше. Каждый получит по монете!

Прораб нахмурился еще сильнее, чем раньше. Лоб его испещрили глубокие морщины. Стоявший рядом с ним долговязый рабочий со шрамом на лице схватил столб, поддерживающий строительные леса, и сделал шаг вперед.

– Анзи, Блем… – окликнул он своих приятелей. – И вы, ребята. Тут хватит денег, чтобы обеспечить нас на всю жизнь.

– Ты прав! – прошипел прораб и потянулся за молотком. Кэшел сделал шаг вперед и замахнулся посохом, целя в живот. Заметив это, прораб попытался отскочить. Он был не слишком проворен, но, возможно, этот прыжок спас ему жизнь. Ударом бедолагу отбросило к печи для обжига. Прораба стошнило съеденным завтраком и выпитым вином. Ударь Кэшел чуть сильнее, наружу вылезли бы и кишки.

Незнакомец проворно нырнул за кучу битого камня. Кэшел не обращал внимания ни на него, ни на кричавших зевак. Может, на крики и прибежит городская стража, но Кэшел на это не очень-то рассчитывал и не мог предаваться пустым надеждам, когда жизнь Теноктрис и его собственная находились под угрозой.

Рабочий, державший столб, ударил им Кэшела. Бамбуковая палка послужила бы нападавшему хорошим оружием, если бы тот умел с ней обращаться. Кэшел блокировал удар металлическим наконечником посоха, а другим концом ударил рабочего в бок. Хрустнули ребра.

Увидев это, двое других, не решавшихся лезть в драку, бросились наутек. Обернувшись на бегу, один из рабочих кинул в Кэшела резец, использовав его как дротик. Тяжелый бронзовый инструмент попал юноше в правое плечо. Бросок был сильным, но особого вреда Кэшелу не причинил – этот резец не расколол бы даже дерево, не говоря уж о камне.

Сжав посох обеими руками, Кэшел вскипел от злости. Рабочий пронзительно закричал и попытался спрятаться от удара за спину приятеля, державшего в руке, будто факел, тяжелый деревянный молоток.

Подставив спину под удар, несчастный тут же запросил пощады. Что, в Вэллисе никто не знает, как сражаться? Кэшел ударил рабочего по пальцам, чтобы тот отпустил рукоять молотка, потом вырвал инструмент из сломанных пальцев и забросил в телегу.

Кэшел пнул ногой скорчившегося отболи строителя, и тот отполз в сторону, а юноша повернулся к тому, кто метнул в него резец. Он не был кровожадным человеком, но его беспокоила боль в плече.

От испуга рабочий запутался в своем фартуке и повалился на леса. Кэшел замахнулся посохом, удар которым стал бы для противника смертельным, затем скорчил гримасу и вместо того, чтобы расправиться с рабочим, правой рукой схватил его за фартук и встряхнул.

– Нравится нападать на безоружных? – проревел Кэшел. Строитель зажмурился от ужаса перед неотвратимым возмездием. Изменить свою участь он уже не мог, а с закрытыми глазами можно было оставаться в неведении относительно способа воздаяния.

Подняв труса на вытянутых руках, Кэшел швырнул его через вырытую для фундамента яму с такой силой, что рабочий покатился кубарем по строительному мусору и остановился в огромной луже жидкой грязи, что и спасло его от перелома позвоночника. В следующий момент несчастный вскочил и бросился наутек.

За кучей камней вспыхнул яркий голубой свет. Виновник потасовки убегал, громко крича. Его одежду лизали языки пламени, но то были не просто голубоватые искры от наэлектризовавшейся шерсти – в этой вспышке Кэшел узнал магический огонь.

Незнакомец мчался вниз по улице, на бегу сбрасывая с себя одежду. От него, как от взбесившейся лошади, во все стороны разбегались зеваки, расталкивая друг друга с удвоенной силой…

А может быть, даже и еще сильнее. Для многих магия страшнее собственной смерти.

Теноктрис стояла, покачиваясь, возле одного из домов. Она так ослабла, что вот-вот могла упасть. Кэшел собрался с силами и, спотыкаясь, бросился к ней, успев подхватить в последнюю секунду. Плечо у юноши ужасно болело, так же как и в день Скола, когда он попытался надеть ярмо на разъяренного быка, а тот ударил его рогами.

– Теноктрис, с тобой все в порядке? – спросил Кэшел, тяжело дыша. – Ты применила заклинание, чтобы избавиться от этого человека?

Опустив плечи, он согнулся пополам, словно надломленное дерево. Случившееся совсем не походило на честную схватку, к которой можно подготовиться и подойти во всеоружии.

– Я вмешалась в его заклинание, – сказала Теноктрис, задыхаясь, будто попавший в западню кролик. Кэшел уже видел раньше, как колдуют волшебники. Но искусство правильно управлять чарами отнимает очень много сил, а они должны уметь делать это не хуже, чем сам он управляется с посохом.

Все еще опираясь о плечо Кэшела, Теноктрис захромала по направлению к куче камней, за которой прятался незнакомец. Напуганные произошедшим зеваки на коленях ползали в грязи и украдкой бросали взгляды на старуху. Наверное, незнакомец выронил где-то здесь свои золотые монеты, которые предлагал за камень, подумал Кэшел. Люди в этом районе не могли позволить золотым пропасть зря, ради них они были готовы преодолеть страх перед магами.

Теноктрис указала на символы, нарисованные на земле возле того места, где прятался незнакомец.

– Он собирался с помощью заклинания залепить твои глаза грязью. Мне удалось разрушить его щит прежде, чем он нанес тебе удар.

Кэшел поблагодарил старую волшебницу. Теноктрис сказала, что ее волшебство – жидкая тень великой силы. Кэшел доверял Теноктрис так же, как доверял себе, когда, нанося топором удары по дереву, каждый раз попадал в одно и то же место.

Сила – это хорошо, но контроль над этой силой намного важнее, и именно в том случае, если у тебя нет особенного могущества.

– Как думаешь, из чего это сделано? – поинтересовалась Теноктрис, склоняясь над желто-зеленой палочкой, лежащей рядом с нарисованными незнакомцем символами. То был атам, волшебный предмет, брошенный чародеем, как и монеты, во время бегства. Для волшебника он значил больше, чем золото. – Похоже на кокон какого-то насекомого, очень большого.

Кэшел подошел к загадочному предмету на цыпочках. Сквозь брошенный артефакт, как сквозь лист слюды, проступали нарисованные на земле знаки.

– Нет, думаю нам лучше его не трогать. – Теноктрис выставила перед Кэшелем ногу, не позволив подойти ближе, и отбросила находку в кучу камней. – Телеги сегодня же раздавят его в пыль. Думаю, так будет вернее всего. А как только доберемся до дворца, я сожгу свои башмаки.

– Тогда давай возвращаться. – Кэшел огляделся и заметил статую, о которой совсем забыл за время драки… Странный, утративший форму камень, годный лишь для переплавки в печи. Но теперь он принадлежал ему, Кэшелу.

– Тебе не тяжело будет его нести? – спросила Теноктрис. – Я хочу сказать, ты ведь устал от…

Кэшел широко улыбнулся.

– Уж с этой-то ношей я справлюсь. – Он присел, обхватил камень руками и, оттолкнувшись коленями от земли, распрямился со своим грузом. – Не знаю, зачем он мне понадобился. Может быть, ответ подскажет Шарина.

При мысли о Шарине его улыбка стала еще шире.

Пальцы Илны ос-Кенсет перебирали нить с такой скоростью и мастерством, которым могла бы позавидовать любая женщина с острова Орнифол, но мысли ее были далеко. В этот чудесный день она сидела за ткацким станком в небольшом деревянном доме, расположенном во внутреннем дворике, отгороженном стеной от всего остального дворца. Пчелы жужжали над распустившимися цветами; птицы щебетали, стучали клювами и махали крыльями в поисках еды. Илна не обращала на них внимания, лишь иногда прислушиваясь к доносившимся крикам, когда те становились особенно резкими и пронзительными. Эти звуки будто вновь переносили ее в те времена, когда она жила в деревушке Барка.

Много лет назад Илна осталась сиротой. Чтобы прокормить себя и своего брата Кэшела, приходилось много и усердно работать. Ее трудолюбие заслуживало всяческих похвал. Илну все уважали, но никто не любил. Почти никто. Ей симпатизировала Шарина, а еще она, кажется, нравилась Гаррику.

Каждый день Илна приходила в прядильню, садилась к челноку, зарабатывала себе на кусок хлеба и уходила только к вечеру. И так изо дня вдень. С тем же постоянством текла – через водослив древней мельницы, которую построил еще дедушка Илны, – вода. Темы рисунков для ткани девушке подсказывал лес на рассвете. Все оттенки кожи буйвола, черного и коричневого, незаметно перетекали один в другой.

Сегодня Илна ткала в типичной цветовой гамме. Она пользовалась шелком, пенькой или медной проволокой – результат всегда получался таким же, как если бы она использовала настоящую нить. Илна всегда была искусной ткачихой, но с тех пор, как вернулась из преисподней, ее искусство вышло за рамки дара обычной смертной. Пальцы ткали, а мысли укладывались на полотне в диковинные узоры. За возможность управлять другими людьми через созданные ткани девушка заплатила своей душой. И все же ей удалось освободиться оттого порождения ада, что поселилось внутри нее. Теперь Илна знала, что стремление к разнообразию способно спровоцировать зло и привести к смерти невинных. Она этого не допустит.

В саду царили мир и спокойствие, но не тишина. Каждые четверть часа стоявшие у водяных часов глашатаи выкрикивали время так громко, что их было слышно во дворце. Как обычно, смеялись и болтали проходившие по дорожке мимо деревянного домика слуги. А в атриуме учительница давала леди Мероте бос-Рориман уроки пения.

У девочки – Мероте шел десятый год – был высокий чистый голос. Она обладала врожденным музыкальным слухом. Илне доставляло большое удовольствие слушать похожее на трели крапивника пение девочки, даже если та не исполняла ничего особенного, а лишь повторяла гаммы.

Илна плела тонкую, почти прозрачную ткань. Даже эта, еще незавершенная работа действовала умиротворяюще на каждого, кто ее видел. Если бы Илна пожелала, а ее желание однажды исполнилось, то же полотно могло вызвать у всех, кто на него смотрел, и совершенно иные чувства – похоть, страх и злобу. Илна могла бы обладать всем, чего бы только ни пожелала. Всем. Но она до сих пор не знала, чего же хочет на самом деле.

Однажды, не очень давно, она пожелала стать женой Гаррика, сына хозяина постоялого двора. Теперь он сделался принцем, но Илне достало бы сил подчинить его любому своему желанию.

Челнок задвигался в руках Илны быстрее. Губы тронула горькая усмешка. В прошлом она принесла окружающим слишком много горя. За это ей придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Несмотря ни на что, она удержалась и не стала принуждать Гаррика жениться на ней, а теперь и вовсе не была уверена, что желает этого.

Илна он-Кенсет, сирота, не умевшая ни читать, ни писать, не принадлежала к королевской семье; Гаррик не имел корней в маленькой деревушке Барка. Он всего лишь вырос там, не предполагая, что сможет когда-нибудь побывать дальше Каркозы, на другом берегу Хафта. Гаррик годился на роль короля, а такая благородная женщина, как Лиэйн бос-Бенлиман годилась ему в жены. Самой же Илне…

Мерота запела «Жила-была служанка». Эту песню Илна уже слышала, но не от девочки, и уж точно не от леди Столлы, учившей Мероту пению. Илна улыбнулась, на этот раз весело.

Повстречался мне моряк как-то вечерком,

И с тех пор несчастья бродят по пятам за мной.

У Чалкуса был такой же высокий, чистый голос. Искушенный торговец, мореход, он не находил удовлетворения в том, чем занимался, и как-то заявил Илне, что быть первым среди сборища ничтожеств – не слишком большая честь.

– В море без женщин неделя как год, – пела Мерота.

– Госпожа Мерота! – закричала Столла, пожилая благородная дама, чопорная и правильная. Она уже поняла, о чем песня, и пыталась заставить свою ученицу замолчать.

– Спрашивать не стану… – тянула Мерота. Она была более знатного происхождения, чем Столла, неуклонно придерживавшаяся строгих нравственных принципов воспитания, но девочка вовсе не собиралась позволять кому-то решать за нее, какие песни петь дозволено, а какие нет.

– …что ты там искал…

Илна фыркнула. Теперь она считалась официальной опекуншей Мероты – одна сирота заботилась о другой, – но несмотря на это, Столла продолжала относиться к Илне как к выскочке-гувернантке или, пожалуй, даже служанке. Но если учительница пения и хотела поставить ее в неловкое положение, сама Илна уж точно не собиралась ей в этом потакать.

Нет, она никому не позволит помыкать собой. Вдруг вместо того, чтобы начать новый куплет, Мерота взвизгнула и закричала:

– Чалкус!

– Как поживают две самые прекрасные леди во всем Вэллисе? – весело, будто нараспев, спросил переступивший порог мужчина.

Илна поднялась из-за станка и вышла навстречу гостю. Чалкус, мускулистый мужчина среднего роста, не производил впечатления атлета, и мускулы его были незаметны, пока он не начинал играть ими. На лице его, как всегда, сияла улыбка. За поясом гостя висел короткий кривой нож, спрятанный в чехол.

Илна улыбалась не так часто, как Чалкус, – разве что когда слышала хорошую шутку, – но сейчас ее губы растянулись в радостной улыбке.

Шарина, принцесса Хафтская, большую часть дня носила пышные платья, как и подобает аристократкам с Орнифола, и принимала во дворце делегации подданных своего брата Гаррика из разных провинций. Благодаря присутствию принцессы на дворцовых приемах не царила та сдержанная и суровая атмосфера, что обычно присуща заседаниям королевского совета, заменявшего теперь правительство.

Главы десяти, а то и более гражданских и войсковых округов являлись аристократами. В деревушке Барка местные жители даже в жаркие дни надевали обычные туники без пояса. Гражданские советники носили судебные мантии из шелка с кушаками, а их военные коллеги широкие ремни с пустыми ножнами для меча. Кровавые Орлы никому не позволяли входить в покои Гаррика с оружием. Их командир, Аттапер бор-Атила, сам установил эти правила, чтобы избежать споров со знатным лордом Валдроном, командующим армией.

Шарина прилагала немало усилий, чтобы избежать трений в отношениях с военачальниками. Валдрон был старше Аттапера лет на тридцать. В душе он был уверен, что сам достоин стать королем. Он неплохо ладил с Аттапером, который не пытался навязывать Валдрону дипломатическое решение вопросов, даже когда бывал с ним не согласен.

– Союз Запада – это не просто кучка деревенских правителей с островов Хафт, Кордин и Тизамур, которые решили отделиться от королевства, – сказал канцлер Ройяс, сидевший по правую руку от Гаррика. – Ваше Величество, Ваше Высочество, прошу прощения, – Ройяс поклонился Гаррику и Шарине, извиняясь за слова, бросавшие тень на края, откуда они были родом, – но такой союз недостаточно силен, чтобы сдержать королевскую армию. Подавление этих волнений не отнимет у нас много времени.

– Они сильнее, чем вы думаете, – горячо возразил Аттапер. – У них на службе наемники. И нам было об этом известно еще до возвращения шпиона.

– Но для того, чтобы сопротивляться нам, этого все равно мало, – рявкнул в ответ Валдрон, хотя, как показалось Шарине, Аттапер не сказал ничего такого, что могло бы вызвать столь гневную реакцию.

– Да что могут предпринять против нас три этих острова! – воскликнул Ройяс. – Они и сами запуганы и понимают, что являются частью королевства. Когда в последний раз Каркоза собирала достаточно податей, чтобы выплатить жалованье государственным служащим здесь, в Вэллисе?

– Возможно, они заботятся о своем будущем, – вступил в разговор лорд Тадай. – Мы, я имею в виду принца Гаррика, впервые за несколько столетий создали в Орнифоле настоящее действующее правительство. Может быть, со временем они поймут, что мы…

Полноватый, богато одетый, лорд Тадай еще недавно занимал должность королевского казначея, и лишь когда его соперничество с Ройясом стало отражаться на государственных делах, подал в отставку, как и подобает патриоту и просто хорошо воспитанному человеку. Но никто не осмеливался отказать лорду в праве на совещательный голос в совете, пока тот все еще пребывал в Вэллисе.

Тадай уважительно поклонился Гаррику и улыбнулся.

– Мы вновь объединимся в нерушимое королевство, тем самым лишив их возможности по-своему толковать законы и вводить собственные налоги.

– Граф Ласкарг никогда не думал о том, чтобы успокоить народ в Каркозе. После смерти правителей Хафта деньги там выбрасывали на ветер, – с горечью в голосе произнес Гаррик. – В его, как правителя, обязанности, входило управление королевскими войсками. И ему не следовало пренебрегать этим.

Шарина кивнула в знак согласия, понимая, почему ее брат произнес эти слова с такой горечью. Их родители, Рейзе и Лора, служили при дворе графини Хафтской до той самой ночи, когда начался бунт. То, что тогда случилось, она и Гаррик хорошо помнили до сих пор. Лишь много месяцев спустя они узнали другую часть истории. Оказывается, отцом Шарины был граф Ниард, а Гаррик – сыном графини Теры, носительницы королевской крови. Ее предком был король Карус, правитель Старого Королевства.

Ниард являлся дворянином с Орнифола, чем и объяснялись светлые волосы Шарины, ее небольшой рост и хрупкая фигура. Она всегда чувствовала себя немного чужой среди темноволосых и коренастых уроженцев деревни Барка. Но правда повергла ее в смятение.

– Они получают средства извне, – сказал, наклонившись вперед и сцепив перед собой пальцы рук, Аттапер. – Деньги на оплату наемников приходят на Тизамур от трех правителей. Войска тоже получают регулярное довольствие, а не тешат себя надеждами на будущую добычу.

– За всем этим стоит герцог Сандракканский! – уверенно заявил Валдрон. – Деньги могут поступать только от него. Вряд ли в этом случае граф Вилдальф посмеет встретиться с нами лицом к лицу. Если организатор этого союза – правитель Сандраккана, то он, маскируя свои истинные намерения, немного обождет, дожидаясь развития событий!

Валдрон с трудом сдерживал гнев. Не вытерпев, он встал так резко, что его стул завалился набок. Обычно слуги стоят возле каждого кресла благородных господ, но Гаррик – по совету Лиэйн, как полагала Шарина, – настоял на том, чтобы такого рода собрания проходили в конфиденциальной обстановке.

От грохота упавшего стула вздрогнули все, в том числе и сам Валдрон. Лицо его перекосило судорогой; он попытался вернуть стул на прежнее место, но ножки запутались в платье леди Вартолы, настоятельницы Храма Госпожи в Сакоре, представлявшей в совете интересы высших служителей церкви.

Шарина вскочила со своего места и встала перед Вартолой. Валдрон, кипя от злости, замахнулся, чтобы швырнуть стул в облицованную деревянными панелями стену, но принцесса не позволила ему сделать это. Ей не потребовалось для этого особых усилий, ведь прежде, чем она узнала о своем благородном происхождении и научилась читать, девушке пришлось поработать на постоялом дворе. Шарина поставила стул на место и жестом предложила Валдрону присесть. Старый воин, красный как рак от смущения, не посмел ослушаться принцессы.

Шарина, тоже занявшая свое место, с трудом сдержала улыбку.

– Думаю, лорд Валдрон прав, – сказал Птерлайн бор-Парлиан, новый государственный казначей, – но он ошибается в своем предположении насчет того, откуда поступают деньги. Они идут в Союз из Блэйза, а не из Сандраккана.

Он замолчал, надменно улыбаясь, ожидая вопроса, почему он так уверен в этом. Казначей был умным человеком, но слишком любил выставлять это свое достоинство на показ вместо того, чтобы просто трудиться на благо государства.

– У вас есть доказательства? – спросил Гаррик. Его слова прозвучали резко, и улыбка сползла с лица Птерлайна. – И на будущее, лорд Птерлайн, не забывайте, что в нашем совете не дураки собрались, и времени на глупости у нас сейчас нет.

– Полностью согласен с Его Величеством, – поддержал принца лорд Валдрон, бросив на казначея гневный взгляд. Он готов был вцепиться Птерлайну в глотку, считая недостойным марать об этого человека свой меч.

Птерлайн смущенно улыбнулся.

– Слушаюсь и повинуюсь, принц Гаррик, – сказал он. – А в доказательство своей правоты готов предоставить два документа. Наемники прибывают на Тизамур с Кордина, а расплачиваются они в порту монетами, которые в ходу на Блэйзе, причем новенькими, только что отчеканенными. Могу также добавить, что сделаны они, главным образом, из свинца, с добавлением серебра. Примите также во внимание тот факт, что в отчетах, полученных из Блэйза, сообщается о пришедших в упадок – из-за отсутствия денежного оборота – торговых отношениях. За всем этим стоит правитель Блэйза, Лердок.

– Мне тоже кажется, что Вилдальф недостаточно умен для того, чтобы организовать заговор, – положив руки на стол, согласился с казначеем Тадай. – Тем более успешный.

– Они еще не победили, – возразил принц Гаррик. – И им не одолеть нас. Благодарю за любопытные сведения, лорд Птерлайн. Зная, откуда начались все беды, легче будет положить этому конец.

– Мне хотелось бы узнать больше про секту Лунной Мудрости, о которой вы уже упоминали, – хриплым голосом произнесла леди Вартола. Старушка так исхудала, что Шарина подумала, уж не доживает ли та свои последние дни. Но ум Вартолы оставался таким же ясным, как и прежде. Правда, основные усилия она сосредоточила на повышении благосостояния своего храма, а не на благополучии королевства. – Есть ли у них право собственности на этот храм и его имущество и насколько законны их притязания?

Гаррик взглянул через плечо на Лиэйн. Занимая должность секретаря принца, она не имела права сидеть за одним столом с членами совета, поэтому расположилась позади Гаррика, за своим складным столиком, всегда готовая к тому, чтобы достать тот или иной свиток или кодекс, если возникнет необходимость.

– Мы еще не располагаем всеми сведениями, – сказала Лиэйн, даже не заглянув в записи. – Но имеющиеся факты говорят о том, что такое возможно.

Шарина прокручивала в голове сведения, полученные из сообщений о встречах с представителями различных сословий Орнифола за последние две недели.

Жалобами обывателей занимался особый государственный чиновник, и обычно эту должность занимал кто-то из аристократов. Работы хватало: купцы, торгующие солью, протестовали против нового налога на этот продукт, портные были недовольны повышением налога на шелк и наконец тысячами шли жалобы на неправильные действия правительства.

Но, как и бывает, случались и исключения. Вроде такого…

– Недавно с Тизамура вернулся помощник инспектора по храмовым землям, – довольно громко произнесла Шарина, прервав доклад адмирала Зеттина о наличии флота у мятежников. Убедившись, что все ее слушают, она продолжила: – Он просит аудиенции у принца Гаррика…

Ройяс злобно фыркнул от такой наглости низших чинов своего ведомства.

– Он заручился поддержкой вышестоящих начальников, чтобы получить разрешение на встречу со мной, – сказала Шарина. – Она состоится завтра днем. Может быть, ты тоже захочешь выслушать его, Гаррик?

Принц взглянул на Лиэйну. Та слегка покачала головой.

– Нет, – сказал Гаррик. – Но я хотел бы знать, Шарина, какие новости он тебе сообщит. Возможно, эта секта Лунной Мудрости представляет собой нечто большее, чем… – тут он запнулся и взглянул на настоятельницу, – возможно, это не просто происки искусных политиков, пытающихся обманом вытянуть себе побольше денег, – закончил Гаррик. Лишь небольшая пауза свидетельствовала о том, что он собирался произнести нечто иное.

Гаррик встал, чтобы известить о закрытии заседания совета.

– Лорд Валдрон, Аттапер и Зеттин, – произнес он. – Мне нужен отчет о готовности наших войск. Прошу представить его к концу дня.

Принц повернулся к канцлеру и все тем же повелительным тоном, совершенно несвойственным ему в юные годы, продолжил:

– Лорд Ройяс, я хотел бы получить от вас сведения о всей собственности и доходах организаторов мятежного союза. Насколько я понимаю…

За стеной раздался леденящий душу крик – так кричит ведомый на бойню молодой бычок.

– Что это? Откуда здесь посторонние? – Все знали, что во время заседания совета слугам и охране строжайше запрещено находиться рядом с залом государственного совета, а тем более в располагавшемся по соседству зале для совещаний, том самом, где принц Гаррик не так давно принимал своего шпиона. – Что там такое?

Гаррик оказался у дверей первым. Будучи единственным, кому разрешалось присутствовать на совете с оружием, он выхватил меч и выскочил наружу. Принц оказался немного проворнее Аттапера и Валдрона, также устремившихся к дверям.

Крик повторился еще несколько раз. Шарина бросилась вслед за Аттапером, который уже почти догнал Гаррика. Валдрон проталкивался из дальнего конца комнаты, расталкивая других членов совета, растерянно толпившихся в зале и недоумевавших, что могут означать столь ужасные вопли.

Два Кровавых Орла изо всех сил колотили в дверь зала для совещаний, пытаясь привлечь внимание находившегося внутри человека, охрану которого им доверили. Ответа не последовало. Складывалось впечатление, что находящийся внутри чем-то слишком сильно напуган и боится ответить.

– Ломайте двери! – закричал подоспевший принц Гаррик. Не успели стражники последовать приказу, как он ударил ногой по двери, в том месте, где находилась задвижка. Шарина понимала, что ее брат не столь силен, как Кэшел, но ни она сама, ни даже те, кто не видел, как свободно он вытащил из болота овечку, не сомневались в его силе.

Бронзовая задвижка наконец отскочила, и дверь распахнулась настежь. Гаррик, а за ним и стражники ворвались в комнату.

Шпион с исказившимся от боли лицом боролся с кем-то. Враг был невидим, но присутствие его выдавали движения лазутчика, ноги которого неожиданно оторвались от пола…

Один из стражников пронзил копьем воздух возле уха шпиона. Его напарник, бросив оружие, попытался схватить Хордреда.

Втянутый в неистово вертящуюся воздушную воронку, соглядатай вдруг исчез. Так исчезают пузырьки выплеснутой из таза мыльной пены. В комнате повис странный запах, напомнивший Шарине запах камня, на который кладут на похоронах мертвых.

Несколько мгновений крик еще рвал воздух, затем все стихло.