Текст книги "Астральный гамбит (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Да, точно… – вернув недопитый бокал на стол, Милана сунула руку в карман кителя и извлекла оттуда два серебристых колечка с печатками. Третье у нее уже красовалось на пальце, по соседству с фамильным Слепком духа. – Разбирайте, – протянула Воронцова нам на открытой ладони перстни. – На размер не смотрите – они сами сядут по месту.

Я взял одно из колец и надел на средний палец левой руки – так же, как видел у третьекурсника. Ободок, и правда, пришелся впору.

– А теперь – проследуем на старт! – подстегнул нас Григорьев. – Поспешим: гроза усиливается. Когда начнутся пробои – открыть портал станет невозможно, сами понимаете.

«Сами понимаем?» – уточнил я у Фу.

«Вблизи пробоя портал не открыть, – подтвердил дух. – Будь иначе, обыватели – те, что из одаренных, конечно – от чудовищ бы просто сбегали».

– «Когда начнутся»? – переспросил между тем у посредника Ясухару. – Полагаю, вы хотели сказать «если», сударь?

– Что значит «если»? – искренне удивился такой постановке вопроса юнкер. – Именно «когда». В этом половина смысла ночных гонок, сударь!

Глава 10

в которой я прокладываю маршрут

– По-хорошему, на следующем повороте нам налево, – поднял я голову от развернутой карты. – Но придется проехать прямо, затем свернуть направо – ну и там как в прошлый раз…

– Так и говори: второй переулок направо! – огрызнулась Воронцова, напряженно вглядываясь в иссеченную дождем тьму ночной улицы впереди, лишь слегка посеребренную светом фар мчащегося четырехместного «манамобиля» с тентовой крышей.

– Третий направо, – уточнил я. – Во втором дежурит полиция.

– Добро, принято… – кивнула наш первый пилот.

Уже, почитай, минут двадцать, как в гонках действовало дополнительное правило: никаких левых поворотов, разворотов или движения задним ходом – либо прямо, либо направо. Предложила его команда со вторым стартовым номером – кажется, ростовчане. Вероятно, им это почему-то было выгодно, а вот нам уже в очередной раз предстояло крутиться вхолостую, теряя драгоценное время.

Ранее в силу успела вступить первая поправка, ограничивавшая максимальную скорость движения экипажей дюжиной верст в час, но недавно ее благополучно отменили. Следующее дополнительное правило ожидалось минут через десять – может, наконец, и этот идиотский запрет на левые повороты уберут? Решать было, впрочем, не нам – не наш черед. Наш наступит только еще четверть часа спустя – так распорядился жребий. Счастливый или нет – поди пойми.

– Вообще, считается, что под последним номером стартовать лучше всего, – заметил нам еще в начале гонки Иван Григорьев.

– И чем же лучше? – поинтересовался я у него.

– Последний номер – последнее слово, – пояснил юнкер. – Ваше дополнительное правило никто уже не отменит. Нередко это решает исход гонки.

С серебряным «портсигаром» у уха – называть этот девайс телефоном у меня пока как-то плохо получалось – Григорьев примостился на заднем сиденье нашего «Москвича», рядом с Ясухару. В обязанности Ивана как посредника входило поддерживать связь с оргкомитетом – раз в пятнадцать минут он сообщал нам об изменениях в правилах и о текущем положении команд в гонке – ну и приглядывать, чтобы с нашей стороны не было никаких нарушений.

Мы с Воронцовой занимали места впереди. Милана вела экипаж по трассе, а я, уткнувшись носом в карту, выполнял работу штурмана.

Полученный нами от организаторов пергамент и в самом деле оказался вещицей незаурядной. Это был не просто чертеж городских улиц – настоящий волшебный навигатор! Показывалось все, начиная от кратчайшего маршрута из точки А в точку Б и заканчивая расположением мобильных патрулей земской полиции и частных экипажей. Чтобы рассмотреть детали, изображение можно было увеличить, чтобы получить общую картину – уменьшить.

Была у этой красивой медали, разумеется, и обратная сторона: при использовании, ману карта тянула, как не в себя. Поэтому, собственно, команда ее и вручила именно мне.

Какое-то время у меня, конечно, ушло на то, чтобы с хитрым артефактом разобраться (не без помощи всезнайки Фу), а также чтобы отладить взаимодействие с нашим пилотом – за эти пять минут пару раз мы успели свернуть не туда и однажды едва не столкнулись с выскочившим из-за угла шальным «Руссо-Балтом» – предупреждать о подобных сюрпризах Милану также входило в мои обязанности. Но вскоре дело у нас наладилось, и гонка понеслась своим чередом.

Единственное, чего не отражала чудо-карта – «манамобилей» наших соперников по гонкам.

По последней информации, озвученной Григорьевым пять минут назад, формальное лидерство держали борисовцы – по оптимальному маршруту до финиша им оставалось преодолеть ровно дюжину верст. Второе место занимали хабаровские девчонки – впереди их еще ждали тринадцать с половиной верст. Мы пока шли третьими – чуть меньше четырнадцати верст в остатке. Но все это было более чем условно: по факту, иная верста легко могла обернуться двумя или тремя – из-за того же пресловутого правила о правых поворотах хотя бы…

Впереди, прямо по курсу нашего «Москвича», черноту неба в очередной раз рассекла кривая белая молния, уткнувшись острием в крыши где-то совсем рядом. Прокатившийся по улице громовой раскат, казалось, обрел собственную силу и лишь чудом не снес с дороги наш экипаж – заставив меня, оторвавшего было глаза от карты, невольно втянуть голову в плечи.

Коляска и впрямь притормозила, но причиной этого, все же, оказался не гром – Милана чуть сбросила скорость, чтобы вписаться в крутой поворот. Пронзительно заскрипели по брусчатке шины, из взрезанной колесом лужи фонтаном взметнулись брызги, каким-то образом ухитрившись окатить на заднем сиденье Григорьева. Посредник раздраженно помянул недобрых духов.

– Насчет нашего правила: у кого какие соображения? – спросила Воронцова, выравнивая коляску.

Вопрос этот поднимался уже несколько раз, но никаких прорывных идей в команде пока не родилось.

– Может, отменим запрет на левые повороты? – предложил сзади Тоётоми.

– Это я держу в уме, – кивнула Милана. – Но его, глядишь, еще до нас отменят… – конец ее фразы почти потонул в очередном громовом раскате.

– Нам, кстати, это правило уже не особо и мешает, – заметил я, для порядка еще раз сверившись с картой. – Теперь важнее, чтобы правый поворот не запретили!

– Ну, тебе виднее…

«Москвич» занесло на очередном лихом вираже.

Блин, что же такое придумать – чтобы и соперникам свинью подложить, и себе жизнь облегчить? Ну или хотя бы просто подсуропить конкурентам?..

– Слушайте, а давайте потребуем, чтобы каждый гонщик слил за борт по пятьсот мерлинов маны? – осенило тут меня. – Нет, даже по тысяче! У кого столько не наберется – сливает все, что есть. Все к духам обнулятся, а вас я подзаряжу – и спокойно поедем к финишу одни…

– А не будет это дискриминацией? – усомнилась Воронцова.

– А в чем тут дискриминация? Все в одинаковых условиях!

– Ничего себе в одинаковых!

– А что? Правило затронет каждого – это не как в тех примерах. Ну, когда высаживаются только девицы или скорость снижают одни нечетные стартовые номера! Меня даже сильнее, чем остальных, коснется – больше всех солью! А что у кого-то на этом мана закончится – так на то и соревнования, нет?! – все сильнее распаляясь, выдал я. – К тому же, через некоторое время запас у них начнет восстанавливаться – вот и покатят себе потихонечку…

– Не знаю, сомнительно как-то, – поразмыслив, неуверенно протянула Милана. – Слишком уж было бы хорошо, если бы получилось. А вы что думаете, господин Григорьев? – не оборачиваясь, спросила она у юнкера, повысив голос. – Пройдет такой вариант?

Посредник не отреагировал. Я коротко глянул через плечо: юнкер снова прильнул к своему «портсигару».

– Сударь? – слегка подтолкнул его под локоть Ясухару. – Что скажете?

– Прошу внимания! Введено новое правило! – опустив руку с девайсом, вместо ответа провозгласил вдруг Григорьев. – В ходе гонки каждый экипаж обязан минимум однажды пересечь какой-либо мост. В случае несоблюдения, к итоговому результату нарушителя добавится тридцать штрафных минут! А пока промежуточные результаты: Борисовская Академия – десять верст до финиша. Федоровский кадетский корпус – двенадцать верст и одно несоблюденное условие. Амурский институт полевого целительства – тринадцать верст с третью и одно несоблюденное условие. Ростовская-на-Дону казачья кадетская школа…

Так, что-то девчонки из Хабаровска притормозили – четверти версты не проехали с последней отсечки… Ну да это их проблема, зато мы теперь на втором месте… Стоп!

– Что за чушь?! – воскликнул я, внезапно сообразив. – У нас на пути нет ни одного моста! – я возмущенно обернулся к юнкеру.

– Правило есть правило, – пожал плечами посредник, закончив объявлять результаты – что там с ростовчанами и казанцами, лично я уже прослушал. – Придется перестроить маршрут так, чтобы мост был – ну или смириться со штрафом. А пока на вас висит одно несоблюденное условие… Вы что-то спрашивали, сударь? – повернулся затем он к Тоётоми. – Прошу прощения, я был занят и не расслышал вопроса.

– Да, спрашивал… – японец торопливо изложил юнкеру мою идею со сбросом маны.

Я же с головой нырнул в карту. Мост, мост… Блин, где тут у нас поблизости какой-нибудь мост? Ага, вот они, голубчики – на реке, как им и положено… Только мы-то от реки этой как раз удаляемся!..

– Первый поворот направо! – отрывисто бросил я Милане. – Потом сразу – еще раз направо. Дальше пока прямо…

– Принято.

– Хм… – пробормотал между тем сзади посредник, дослушав до конца Ясухару. – Лично я здесь никакой дискриминации не вижу, хотя задумка, конечно, крайне оригинальная… Если хотите, я могу уточнить в оргкомитете, – предложил он.

– Будьте так любезны, сударь, – попросил его японец.

Григорьев, должно быть, снова взялся за «портсигар», а наш экипаж нырнул в очередной переулок. Впереди, с мостовой на тротуар, метнулись какие-то серые тени. Я уже даже подумал – не чудовища ли (понятия не имею, почему мне такое взбрело в голову), но эмоционально-заковыристые пожелания счастливого пути, прозвучавшие в наш адрес с улицы, эту догадку незамедлительно опровергли. Впрочем, самые энергичные из выражений заглушил гром.

– Ходят тут всякие… – недовольно процедила в свою очередь Милана.

– Оргкомитет приносит свои извинения, – послышался тут снова сзади голос Григорьева. – Духу гонок ваше предложение не противоречит, однако из соображений безопасности его решено отвергнуть. В городе уже зафиксировано несколько пробоев, и оставлять участников на улице без маны сочтено недопустимым.

– Вот же перестраховщики! – скривился я.

– Они правы, – рассудительно заметил Ясухару. – С пробоями шутки плохи.

– Вроде ж говорили, что в этом половина смысла, – хмыкнул я.

– На меня не пеняйте, молодой князь: будь моя воля, я бы ваше правило утвердил, – заверил юнкер.

Из переулка наш «Москвич» вынырнул на какую-то относительно широкую улицу. Дождь, и прежде поливавший от души, теперь вовсе разошелся. Уходящая под уклон мостовая напоминала едва ли не реку – казалось, еще немного, и коляске сподручнее будет не катиться, а плыть по течению.

Молнии в небе били уже одна за другой, почти без перерыва. Рокот грома не стихал, то грозно нарастая, то миролюбиво умаляясь, но не пропадая ни на миг.

– Тогда что, отменяем сие правило про мост? – спросил Тоётоми, возвращая разговор к прежней теме. Для того, чтобы быть нами услышанным, японцу пришлось нагнуться вперед.

– Нам это сильно мешает? – уточнила у меня Воронцова.

– Ну, как сказать… Мы уже встали на новый маршрут – крюк получается не таким уж и большим, – еще раз прикинув по карте, ответил я.

– Тогда давайте еще подумаем, – заявила девушка. – Пока есть время. Нужно что-то такое, чтобы по борисовцам ударило – иначе нам их не достать…

В этот момент на карте отметка улицы, по которой мы ехали, внезапно окрасилась в черный цвет – так там обозначались тупики и непроезжие дворы.

– Не понял… – удивленно поднял я голову и тут же заорал Милане: – Тормози!

– Твоего ж духа!.. – Воронцова и сама уже увидела: впереди поперек дороги громоздилась настоящая баррикада из каких-то досок, кирпичей и, кажется, обломков мебели. Накатывавшая вода бурлила вокруг импровизированной плотины, ища лазейку.

«Москвич» резко сбросил ход, на мокрой дороге (это чтобы не сказать: в мелкой речке) его повело юзом и развернуло задом наперед. От рывка я едва не выронил драгоценную карту – выпустил из рук, но судорожным движением все же успел выхватить из воздуха уже практически за бортом. Григорьеву повезло меньше – его «портсигар» полетел прямиком в воду. Ясухару впечатался лбом в спинку кресла Миланы.

– Что сие было? – поспешно выпрямившись и тряхнув головой, поинтересовался японец.

Я недоуменно обернулся на перекрывший движение завал, оказавшийся теперь позади коляски, затем сообразил поднять глаза выше: третий этаж ближайшего дома был полуразрушен, из пролома в стене бил неяркий свет.

Тем временем, выругавшись, юнкер кошкой выпрыгнул из «Москвича». Подняв стену брызг, он рухнул на колени и принялся судорожно шарить руками в потоке, ища потерянный девайс.

И тут, словно проникшись ответственностью момента, внезапно утих гром – ненадолго, может, секунд на пять, но этого хватило, чтобы до нашего слуха донесся протяжный, до печенки пробирающий вой. Раньше такой мне уже приходилось слышать – дважды. И оба раза ничего хорошего за ним не следовало.

Глава 11

в которой я лезу на балкон

– Это пробой! – озвучил очевидное Григорьев, вскакивая на ноги и бросаясь обратно к экипажу. В руке у юнкера серебрился «портсигар» – выловил-таки! – Вот что: давайте-ка поскорее отсюда убираться!

– Так нас же развернуло! – начала Воронцова негромко, но из-за возобновившего свою раскатистую канонаду грома тоже была вынуждена перейти на крик. – Назад нельзя – запрещено правилами! А спереди – завал! Нужно его расчистить!

– К духам завал! – скривился посредник, заскакивая в коляску. – Гоните, молодая графиня, гоните! Я замолвлю словечко, сильно вас не оштрафуют!

– То есть все-таки оштрафуют? – прищурилась Милана.

– Вас сейчас и впрямь это волнует? – удивление в тоне посредника соседствовало с нескрываемым недовольством.

– Конечно, – кивнула девушка. – Пробой пробоем, а гонку мы еще не проиграли!

– Эй, смотрите! – схватил меня внезапно за плечо Ясухару, показывая куда-то вверх.

Я поднял голову: в проломе на третьем этаже пострадавшего дома появилась тоненькая детская фигурка. Ребенок лет семи – мальчик или девочка, издали не поймешь – отчаянно размахивал ручками и, кажется, что-то кричал. За грохотом грозы не слышно, правда, было ни слова.

Я почти на автомате перевел взгляд ниже, в поисках входа в дом, но никакой двери не обнаружил – должно быть, она располагалась где-то с другой стороны, со двора. Первый этаж здания вообще являл собой глухую стену, здесь даже окон не имелось. Зато выше, на высоте пары саженей от мостовой, шла цепочка нависавших над улицей массивных балконов, за которыми поблескивали застекленные арочные проемы.

– Я мог бы… – начал было сзади Тоётоми, но, уже приняв свое решение, Милана резко, с пробуксовкой, швырнула коляску к стене дома, повторно при этом ее развернув и остановив правый борт в полуаршине от здания.

Затем, ни слова никому не говоря, Воронцова высунулась наружу, ухватилась руками за поддерживавшие тент «Москвича» стойки – и, не успел я даже глазом моргнуть, взлетела на крышу экипажа. Та зримо продавилась, но вес девушки выдержала.

– Эй, ты что задумала? – ахнув, я высунулся под дождь со своей стороны коляски, в щель между «манамобилем» и стеной. С тем лишь, чтобы увидеть, как молодая графиня подпрыгнула – и уцепилась пальцами за выступающий край плиты в основании балкона. Повисла, качнула ногами вперед – раз, другой, третий – каждый раз увеличивая амплитуду – и затем на обратном движении красиво, рывком вышла вверх на обе руки, отжавшись на них без видимого труда. На миг мне показалось, что левая ее ладонь вот-вот соскользнет, утратив опору – и непроизвольно я даже дернулся, чтобы подхватить падающую девушку – но Милана ловко переставила руку, ухватившись за мраморную балясину балконного ограждения, закинула на плиту колено – и через секунду уже сидела верхом на перилах.

Следом за молодой графиней тем же путем незамедлительно отправился Ясухару.

Не требовалось быть опытным чародеем, чтобы понять: на балкон Воронцова вспорхнула отнюдь не на нуле – хорошенько усилившись магией. Ну, как Иванка вчера на физре. Я так пока не умел. Но зато знал того, кто умеет.

«Фу? – торопливо свернув чудо-карту и сунув ее в карман кителя, окликнул я фамильяра. – А можно мне тоже организовать волшебный допинг?»

Дух не отозвался.

«Фу?!» – позвал я настойчивее.

«Прошу меня извинить, сударь, – на этот раз ответ пришел – но совсем слабый, едва различимый. – Слишком близко к пробою. Я вынужден закрыться. Вот утихнет гроза – и я снова в полном вашем распоряжении. А покамест – увы…»

«Толку от вас – как всегда!» – разочарованно буркнул я.

«Простите, сударь. Сие выше меня».

Что ж, видать, придется справляться самому, по старинке…

Нет, можно, конечно, пробежаться вокруг дома, поискать дверь, но, пока я буду это делать, Воронцова с Ясухару уже спасут малыша… Ну или сложат головы, не дождавшись от меня помощи!

Я резко обернулся к Григорьеву.

– Мне туда нельзя!.. Посредникам категорически запрещено отходить от коляски… – сбивчиво пробормотал тот, неверно истолковав мой пристальный взгляд.

– Я не о том, сударь. Не будете так любезны меня подсадить?

– Что? – растерялся юнкер. – А, да, конечно, молодой князь…

Даже при помощи Григорьева вскарабкаться на второй этаж без магии стало для меня задачей не столь уж простой. Первый раз я сорвался, на рывке неудачно уткнувшись плечом о балюстраду и потеряв равновесие. Прежде чем повторить попытку, я запустил снизу в балкон одной из убойных техник, снеся добрый кусок ограждения и расчистив место – и только после этого сумел-таки кое-как заползти на мокрую от дождя, усыпанную осколками мрамора плиту.

Миланы с Тоётоми к этому времени здесь уже, естественно, не оказалось. Ведущая внутрь стеклянная дверь была распахнута настежь – и я бросился внутрь.

В комнате, куда я попал – судя по обстановке, она являлась спальней – товарищей я уже тоже не застал. Пробежав ее насквозь, выскочил в следующую, лишенную окон и скупо освещенную ночником в углу – и здесь едва не налетел на минотавроида. Тварь стояла ко мне спиной, зачем-то пытаясь подцепить рогами ростовой портрет миловидной, очень смело одетой юной девицы на стене. Занятие это монстра так увлекло, что мое появление осталось им вовсе незамеченным – вплоть до момента, когда я снес уродливую башку чудовища ударом Огненного вакидзаси.

– Отличная техника, молодой князь! – одобрительно послышалось сзади.

Я обернулся: в комнату вслед за мной вбежал Григорьев. В отличие от меня, ему, должно быть, помощь с балконом не понадобилась.

– Вам же нельзя отлучаться от экипажа? – зачем-то спросил я.

– Я на секундочку! Вспомнил, что так и не услышал от вас дополнительное правило! А через пять минут мне докладывать оргкомитету! – заявил юнкер – сначала я даже подумал, что это он так шутит, но, похоже, посредник был абсолютно серьезен.

– Короче, правило такое: за каждое убитое командой чудовище – минус полчаса от потраченного на гонку времени! – сымпровизировал я, поражаясь про себя абсурду ситуации.

– Такого не утвердят, – мотнул головой посредник.

– Ну и духи с ними! – рявкнул я, бросаясь прочь из комнаты – в следующую в анфиладе.

– Максимум пять минут одобрят! – крикнул мне уже вслед Григорьев.

Отвечать ему я не стал.

Лестница на третий этаж обнаружилась через пару дверей – а у нее Ясухару, отчаянно сражающийся с парой огромных мерцающих в темноте крабов. Собственно, эти твари были единственным источником света в помещении.

– Где Воронцова? – крикнул я, на ходу выцеливая ближайшего из монстров.

Техника, разметавшая недавно мраморное ограждение балкона, а на полигоне раскалывавшая надвое каменные шары-мишени, едва заставила чудовище вздрогнуть.

– Наверх побежала, – ответил мне между тем Тоётоми. – За девочкой.

По ауре он, что ли, определил, что не за мальчиком? Надо бы тоже научиться!

Ладно, всяко ж не сейчас…

Один из крабов – тот самый, которого я атаковал – оставил японца и, яростно размахивая зазубренными клешнями, танком попер на меня. Левой рукой я выставил щит, а правой принялся делать выпад за выпадом, перебирая доступные боевые техники – благо арсенал мой с времен царского дворца значительно расширился. На удивление, самым эффективным оказался банальный удар фигой – от него у монстра почему-то подкашивались ноги. А вот немалыми усилиями освоенный мной недавно файербол, на который я, признаться, возлагал немалые надежды, вообще никакого впечатления на чудовище не произвел.

Внезапно в комнате сделалось темнее – это Ясухару благополучно расправился со своим противником, и одной многоногой «лампой» у лестницы стало меньше. Не теряя времени, Тоётоми напал на «моего» краба с тыла. Монстр завертелся, попытался было переключиться на японца, но, пропустив подряд несколько чувствительных тычков от меня, снова потянулся клешнями в мою сторону. Воспользовавшись этим, Ясухару сразу с обеих рук засадил чем-то чудовищу под зад – и мрак сделался кромешным: светоносный краб исчез.

Не придумав ничего лучше, я снова призвал Огненный меч, но факел из него вышел плохонький. В свою очередь, Тоётоми махнул рукой, и под потолком зажглась шикарная люстра.

– С детства не дружу с ночным зрением, – словно бы оправдываясь, пояснил мне он.

А уж я-то как не дружу!

Говорить об этом вслух я, однако, не стал.

Аккурат в этот момент наверху, на лестнице, появилась Милана. В густо заляпанном чем-то кителе, кажется, в порванной юбке – и одна.

– А где девочка? – удивленно спросил у нее японец.

– Это не девочка, – отрывисто бросила Воронцова, сбегая вниз по ступенькам – и заметно припадая при этом на левую ногу.

– Все-таки мальчик? – глуповато вырвалось у меня.

– Зайчик! – рявкнула молодая графиня. – Тема закрыта, уходим отсюда!

– Я не понял, а где ребенок? – нахмурился Ясухару.

– Не было там никакого ребенка! Уходим!

– Как это не было? – окончательно растерялся я.

Ответить Милана не успела. Нижняя ступенька лестницы, на которую Воронцова как раз поставила ногу, внезапно под ней провалилась, и, взмахнув руками, Воронцова с криком рухнула куда-то вниз. Тоётоми метнулся было к Милане – должно быть, в надежде подхватить и удержать, но опоздал. На миг японец замер, балансируя на краю вроде бы неспешно, но неумолимо разраставшейся дыры в полу, затем его подошвы также потеряли опору, и Ясухару полетел с обрыва следом за молодой графиней.

Я запоздало кинулся к поглотившему моих товарищей провалу, но навстречу мне из его недр вырвалась исполинская летучая мышь. Хлесткий удар черного кожистого крыла опрокинул меня на пол, острый коготь твари распорол китель у меня на плече. Левую руку прострелила боль, ее пальцы мгновенно онемели, и я не смог даже сложить их в простую фигуру щита. Пришлось закрываться правой. А атаковать теперь как?!

На мое счастье, тварь оказался не слишком сообразительной. Пару раз ткнувшись в выставленный щит и не сумев сходу его продавить, вместо того, чтобы продолжать безнаказанно на меня наседать, летучая мышь подалась назад – не иначе, собираясь взять разгон – и, воспользовавшись передышкой, я хорошенько приложился по твари дважды – сначала фигой, а затем – раскалывающей техникой. Третий удар не понадобился: чудовище разнесло в пыль.

Снова на всякий случай призвав щит, я кряхтя поднялся с пола – как смог быстро – и тут увидел ребенка.

Таки девочка – никаких сомнений здесь быть уже не могло по причине полного отсутствия на ней одежды – стояла на лестнице по ту строну от дыры в полу. Должно быть, она спустилась с верхнего этажа, пока я сражался с летучей мышью. Переминаясь босыми ножками, малышка – теперь я бы ей и семи лет не дал – то испуганно поглядывала на провал, то поднимала на меня растерянный, умоляющий взгляд. Губы девочки мелко дрожали, но ни звука она не произносила.

Так продолжалось секунды две или три, а затем малышка вдруг сделала шажок вперед – прямо в направлении пропасти. Остановилась на миг – и снова начала поднимать ногу – явно намереваясь двигаться дальше.

Похоже, девочка находилась в шоке и не особо осознавала, что делает.

– Стой! – выкрикнул я, метнувшись к лестнице в обход провала.

Малышка вздрогнула и повернула лицо ко мне. В ее глазах мелькнула тень понимания.

– Я сейчас! – в два прыжка обогнув дыру, я остановился у перил лестницы и протянул девочке здоровую, правую руку. – Хватайся, я тебя перенесу! – нас разделяла всего лишь одна обвалившаяся ступенька – правда, довольно широкая. Следующая за ней – та, на которой замерла малышка – слегка накренилась, и я был не уверен, что она выдержит меня, если я перескачу к крохе сам. – Ну, давай же!

Девочка кивнула и неуверенно потянулась ко мне.

– Назад! – словно бичом ударило вдруг меня со спины.

Непроизвольно я отдернул руку, и ладошка малышки промахнулась мимо моей. Широко распахнув глаза, не получившая обещанной опоры девочка начала неудержимо падать, и я снова качнулся ей навстречу.

– Назад, глупец!

При всем желании остановить движение вперед я бы уже не сумел. Да и не собирался! Выбросив вперед руку, я ухватил потерявшую равновесие малышку за локоть…

Пальцы обожгло, и почему-то они сомкнулись в кулак, ничего не поймав.

Секунду девочка продолжала заваливаться вперед, но затем, когда, казалось, никакая сила уже не способна помешать ей рухнуть в провал, вдруг замерла, словно обретя в пустоте невидимую опору – с совершенно невозможным наклоном – и развернулась лицом вверх. Так можно в кровати с живота на спину перевернуться, но не в воздухе, застыв под сорок пять градусов к вертикали!

Губы малышки сложились трубочкой – и внезапно она плюнула в меня чем-то ядовито-зеленым.

Слюнявый изумрудный сгусток звучно шмякнул в не мной подставленный щит – и стек вниз.

Лицо девочки исказилось – а в следующий миг и вовсе утратило всякие человеческие черты. Теперь это была клыкастая морда с кабаньим рылом, длинными, «заячьими» ушами и крохотными, узко посаженными глазками. Тело «малышки» густо покрылось бурой щетиной, втрое вытянувшиеся пальцы рук увенчались острыми когтями, ноги обвил гибкий змеиный хвост…

Притворявшийся ребенком монстр рванулся на меня – и тут его охватило белое пламя.

Прежде, чем я успел хотя бы отшатнуться, чудовище без следа исчезло в огне.

Судорожно схватившись рукой за перила лестницы, я наконец обернулся: в пяти шагах от меня стоял неплохо мне знакомый штабс-ротмистр Петров-Боширов, исполняющий обязанности начальника Московской губернской экспедиции IIIОтделения. Левая его рука еще держала прикрывший меня недавно щит, пальцы правой жандарм устало разминал.

– Приношу извинения за ненароком проявленную фамильярность, молодой князь, – проговорил он, усмехнувшись. – Но попытку дотронуться до духа-мимикра всяко не назовешь разумным поступком!