Текст книги "Астральный гамбит (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава 6

в которой меня лечат и утешают,

первое – успешно

Пока Вася Худощеков – почему-то на пару с Терезой фон Ливен – прикидывали, как сподручнее поднять меня с пола и вынести из зала, боль в месте, куда приложилась коленом Иванка, отчасти ушла. Остатки ее походя сняла молодая баронесса, едва мы покинули здание спорткомплекса. Сам я даже не заметил, как она это сделала – лишь почувствовал облегчение – а чья то была заслуга, пояснил мне Фу.

Запоздало я испугался: а ну как сейчас произойдет то же самое, что дважды случалось, когда меня лечила Надя. Вот неудобно бы вышло! Но нет, ни малейшего душевного порыва внутри не возникло: то ли фон Ливен использовала какую-то иную технику целительства (по крайней мере, рукой она проблемной зоны не касалась, даже через одежду – уж такое я бы точно заметил), то ли во мне просто отсутствовала та искра, из которой могло бы разгореться неудержимое пламя, то ли еще что…

Судя по тому, как ловко Тереза управилась с моей болью в столь деликатном месте, вылечить мне травмированную ногу она бы тоже наверняка сумела, но делать этого почему-то не стала: может, просто не сообразила, а может, справедливо рассудила, что это не к спеху.

Дежурный целитель оказался целительницей – дородной тетушкой лет сорока в светло-зеленом мундире с серыми погонами и серебристым нагрудным знаком в виде двуглавого орла, распростершего крылья над парой змей, обвивающих одна – лавровую, другая – дубовую ветви и изливающих яд в подставленный кубок. Выпроводив за дверь сопровождающих – помимо Худощекова и фон Ливен это были Гурьев с Востряковым, вызвавшиеся доставить в лазарет Иванку – она окинула нас, пациентов, оценивающим взглядом, после чего, как видно, расставив приоритеты, велела мне обождать на стуле у стены, а сама занялась девушкой, которую, уходя, пацаны уложили на узкой высокой койке.

Первым делом целительница поднесла ладонь Ивановой ко лбу и продержала так с минуту. Затем, когда взгляд девушки, до того зримо затуманенный, вроде как прояснился, попросила ее сесть – что та благополучно и сделала – бесцеремонно расстегнула и стащила с подопечной красно-белую тренировочную куртку, под которой, впрочем, у Иванки оказался вполне целомудренный спортивный топик, и принялась колдовать над принявшим на себя один из моих ударов плечом. Еще через полминуты девушке пришлось встать и приспустить штаны – прежде, чем сообразить деликатно отвернуться, я успел заметить у нее на правом бедре здоровенный синяк. Это она уже, наверное, об пол саданулась, я туда не бил. По крайней мере, что-то не припомню такого.

Закончив с Ивановой, целительница велела ей одеваться и ступать восвояси, и, не задержавшись, чтобы выслушать слова благодарности, повернулась ко мне. Я уже тоже был готов остаться без штанов, но здесь дело ограничилось задранной брючиной, благо та оказалась достаточно для этого широка и податлива. Подлатав мне колено – на это у нее не ушло и четверти минуты – тетушка взялась за мою левую кисть и подержалась еще и за нее – а я и не замечал, что с рукой у меня тоже что-то не в порядке. Вот что значит профессионал!

На этом лечебные процедуры, собственно, завершились. И вновь никаких неуместных эмоций, никаких посторонних ощущений – впрочем, после случая с Терезой я был уже к этому готов.

Поблагодарив целительницу, я встал со стула, расправил штанину и вышел из кабинета в вестибюль, где нежданно нагнал Иванку – я почему-то думал, что она поспешит вернуться в спорткомплекс, в раздевалку, но девушка будто бы специально меня дождалась за дверью.

– Ну, как самочувствие? – тряхнув косичками, с лукавой усмешкой поинтересовалась она у меня.

– Лучше всех, – буркнул я.

– Прошу прощения за тот последний удар, молодой князь, – не переставая склабиться, проговорила Иванова. – Сие было не слишком благородно с моей стороны. Результат превыше всего, и, повторись все еще раз – я снова поступила бы точно так же, но мне все равно очень совестно. Честное слово!

Ну да, а за волшебный допинг тебе не совестно?

Впрочем, пристыженной девушка нисколечко не выглядела – ни по какой из возможных причин.

– Все, что не нарушает правил – допустимо, – развел руками я, постаравшись, однако, чтобы фраза прозвучала двусмысленно.

– Значит, без обид? – протянула мне руку Иванка, искусно сделав вид, что не уловила намека.

– На обиженных воду возят, – бросил я, пожимая ее ладонь – а что тут еще оставалось делать?

На ощупь рука девушки оказалась неожиданно холодной, просто-таки ледяной.

«Еще один характерный признак – откат после магического усиления», – прокомментировал мое открытие Фу.

«Реально как-то ее уличить?» – быстро спросил я фамильяра.

«Увы, покамест – нет. Раз уж ротмистр Сиротин ничего не заметил… Или сделал вид, будто не заметил. Но я поработаю над сим, сударь. Есть пара идей – однако нужно время, чтобы все как следует проверить».

«Ну, проверьте…»

– О чем-то задумались, молодой князь? – заглянув в глаза, забрала у меня свою стылую руку Иванова.

– О том, что все тайное рано или поздно становится явным, – хмуро обронил я.

– Сие звучит как угроза, – погасив наконец ухмылку, прищурилась моя собеседница.

– С чего бы это? – с невинным видом пожал я плечами.

– Не знаю, но мне так почему-то показалось…

– Бывает, – хмыкнул я.

Наш разговор продолжался уже в дверях лазарета и оборвался, едва мы вышли на улицу: там, снаружи, нас ждали товарищи по отделению: фон Ливен, Востряков и Гурьев – все еще в тренировочных костюмах, и Вастрякова с Баргратиони – уже переодевшиеся в черную кадетскую форму, при фуражках. Худощекина не было – должно быть, наоборот, ушел в раздевалку.

Завидя нас на крыльце, кадеты качнулись навстречу: Тереза и Тинатин ко мне, остальные трое – к Иванке. Мы с моей спутницей как раз слегка расступились в стороны, так что разделение в рядах встречающих вышло весьма четким. Ну да, два к трем – примерно такой, выходит, у нас в отделении теперь расклад…

Собственно, справедливо: для меня та ничья в недавнем спарринге мало чем отличалась от поражения. Отставание в баллах сохранилось, да и чего стоил сам факт, что я не сумел справиться с какой-то малявкой на нуле – про допинг же никто не знает!.. И не просто не добился победы – лишь чудом не проиграл, вырубив противницу почти случайно – хотя вот этот нюанс, скорее всего, тоже мало кто уловил. Но и прочего более чем достаточно: авторитет мой среди «жандармов», похоже, здорово просел.

И это только первый день присутствия в корпусе Иванки! Принесла же ее нелегкая!

Ладно, вся борьба еще впереди…

Иванова и ее поклонники как-то сразу ушли вперед, а мы с фон Ливен и Багратиони чуть приотстали, что только еще сильнее подчеркнуло возникшее в отделении разобщение.

– Как вы себя чувствуете, сударь? – участливо поинтересовалась у меня Тинатин.

– Благодарю, – кивнул я ей. – Целительница поработала на славу. Целительницы, – поправился я, покосившись на Терезу.

– Простите, молодой князь, мне это показалось уместным, – внезапно порозовев лицом, потупилась фон Ливен.

– Я чего-то не знаю? – с любопытством повернулась к ней Багратиони.

– Молодая баронесса помогла мне первой, еще до лазарета, – поспешил пояснить я. – Вы правы, сударыня, это было более чем уместно, – продолжил, обращаясь уже к Терезе. – Примите мою самую искреннюю благодарность!

– Да я и не сделала почти ничего… – смущенно пробормотала фон Ливен. – А удар тот был подлым, конечно! – внезапно вскинув голову, с ожесточением заявила она.

– Правила его не запрещали, – неожиданно для себя вынужден был заступиться за Иванку я. – Я сам виноват, что подставился…

– Не вините себя, сударь, – посоветовала мне на это княжна. – Наша новенькая оказалась крепким орешком! Признаться, никогда раньше я не видела подобной работы на нуле!

Почему-то от этого ее утешения – безусловно, искреннего – на душе мне сделалось только хуже.

– Потому что она была не на нуле!

Думаете, это я сказал? А вот и нет, мне хватило ума промолчать – прозвучавшие слова принадлежали молодой баронессе!

– В смысле – не на нуле? – удивленно нахмурилась Багратиони.

– Невозможно двигаться с такой скоростью и бить с такой силой, не используя магии, – убежденно заявила Тереза. – И тем более, держать удар – с ее-то цыплячьим весом и телосложением! Да и на отборочных она явно прыгнула выше головы!

– Значит, возможно, – пожала плечами Тинатин. – В любом случае, работать с магией в зале было нереально – признаться, на одном из упражнений, забывшись, я сама попыталась это сделать – ничего не вышло.

– В зале – нереально, – согласилась фон Ливен. – Я тоже однажды попробовала – непроизвольно вырвалось. Не сработало. Но усилиться заранее, в раздевалке – запросто! – с горячностью проговорила она.

– Ротмистр же запретил, – напомнила княжна.

– А если она его не послушалась?

– Да нет, он бы заметил нарушение, – поразмыслив, покачала волнами выбивавшейся из-под фуражки роскошной черной шевелюрой Багратиони. – Зря, что ли, пялился на каждого при входе в зал? Применение таких техник не скроешь – даже мы бы, наверное, обратили внимание. Я, конечно, к новенькой особо не приглядывалась…

– Я вот тоже не приглядывалась, – мрачно бросила Тереза. – К сожалению. Но теперь стану.

– Ну, теперь от нее многие глаз не отведут, – усмехнулась Тинатин, кивнув на маячивший в дюжине шагов впереди эскорт предмета обсуждения. Сама Иванка уже поднималось на крыльцо спортивного комплекса, дверь перед ней предупредительно распахнул Гурьев, причем, нарочито сделал это без магии, руками, что, вероятно, должно было лишний раз подчеркнуть проявленную галантность.

– Не ослеп бы никто ненароком от такого сияния… – буркнула фон Ливен.

В здание спорткомплекса мы с молодой баронессой вошли уже вдвоем – махнув нам рукой, княжна предпочла остаться на свежем воздухе. Уже в коридоре, не доходя пару шагов до дверей раздевалок, фон Ливен, шедшая чуть впереди, вдруг резко остановилась – так что, зазевавшись, я на нее чуть не наткнулся, едва успев затормозить.

– Не отчаивайтесь, молодой князь, – негромко, но отчетливо проговорила Тереза, повернувшись ко мне. – И знайте: что бы ни случилось – я с вами.

– Спасибо, сударыня, – пробормотал я, признаться, не ждавший такого завершения разговора. И добавил, собравшись с мыслями: – Я это ценю – и не забуду.

Коротко поклонившись в ответ, фон Ливен направилась к двери дамской комнаты. Проводив ее взглядом, я поспешил в мужскую раздевалку.

Глава 7

в которой меня настойчиво зазывают в команду

За обедом наметившийся в отделении раскол проявился в полной мере.

Рассаживаться за столом разрешалось свободно – закрепленным считалось только мое место во главе. Иванка, как я понимаю, оказавшаяся в трапезном зале Федоровки впервые, сориентировалась мгновенно и демонстративно села у противоположного торца, напротив меня, зримо обозначив альтернативный полюс притяжения. По-своему, это было даже смело: негласно то место традиционно считалось в корпусе лузерским. У «воронцовцев» на него обычно ссылали чем-то проштрафившихся перед Миланой, а во втором отделении там вовсе никто не садился: кадеты с одной из сторон стола потеснились и переставили «непрестижный» стул шестым в ряд.

Не подсказать этого новенькой поклонники, конечно же, не могли. Я видел, как, озабоченно нахмурившись, Александра Вастрякова наклонилась к уху уже устроившейся на стуле Ивановой и попыталась что-то той втолковать, но в ответ получила лишь холодную улыбку и короткий кивок. Как я понимаю, в исполнении Иванки это означало твердое «нет, не пересяду». Хотя, может, и банальное: «да, я знаю». Дýхи ее разберут с этими болгарскими привычками!

Так или иначе, Иванова осталась сидеть, где сидела, и новая система координат за столом оказалась задана. По правую косичку от новенькой устроился Гурьев (что, кажется, не особо пришлось по душе Маше Муравьевой), по левую – Востряков. Вастрякова заняла стул рядом с не-однофамильцем, соседство молодому графу составил фон Функ.

Возле меня же, справа, села фон Ливен (вообще-то, она уже давно облюбовала это место, но до сих пор я как-то не придавал тому особого значения), слева – Тинатин Багратиони. «Золотую середину», не выказавшую покамест явного предпочтения ни одному из полюсов, составили Худощекин, Самойлов, Бажанова и Муравьева.

На моем конце стола обед прошел в напряженном молчании, на Иванкином – за оживленной беседой. Правда, сама новенькая по большей части помалкивала, зато Гурьев, Востряков и фон Функ разливались соловьями. Не упускала возможности вставить реплику и Вастрякова. Я, понятно, к их трепу не прислушивался, к тому же Маша Муравьева с Аглаей Бажановой затеяли спор о косметических техниках – можно их относить к магии целительства или нет, и почему – благополучно заглушив своей трескотней все и вся. Ну а я узнал много нового о волшебном наращивании ресниц, чародейских иллюзиях корректировки формы глаз и колдовских методах окраски волос. И провел остаток трапезы в размышлениях, почему, при таком разнообразии – и, главное, доступности – всех этих техник вокруг меня исключительно обычные брюнетки, шатенки и блондинки, и ни одной розововолосой, синекосой или зеленокудрой. Разве что, вон, у Вастряковой челка явно высветлена, да и то почти естественно смотрится. Не то чтобы меня прям вот так заинтересовала эта тема – но как-то отвлечься от невеселых мыслей она позволяла.

Покидать столовую по завершении трапезы отделению полагалось вместе, а вот дальше каждый уже мог идти, куда хотел – послеобеденное время в нашем расписании значилось как свободное и отводилось под самостоятельную подготовку. Лично я собирался отправиться на полигон – поупражняться в боевой магии. Выходя из-за стола, неосторожно обмолвился об этом фон Ливен – та сама поинтересовалась моими планами – и Тереза тут же предложила составить мне компанию.

Ну, тут такое дело…

С одной стороны, партнер на тренировке мне бы совсем не помешал: защиту в одиночку не отработать, из-за чего, собственно, в последнее время у меня явственно наметился перекос в сторону атакующих техник, который так или иначе следовало исправлять. С другой – плотная опека, которой меня нежданно окружила молодая баронесса, уже начинала граничить с навязчивостью. Нет, я ровным счетом ничего не имел против фон Ливен как товарища по отделению, а обещание верности, прозвучавшее недавно из ее уст, и вовсе дорогого стоило! Но думать о мужеподобной Терезе, как о девушке – со всеми, так сказать, вытекающими – я был бы категорически неспособен и в лучшие времена, не то что теперь, когда, после гибели Нади, любые мысли подобного рода казались мне почти что предательством ее памяти.

Оно бы, наверное, и к лучшему, но вот никакой уверенности, что нежданная привязанность фон Ливен ко мне столь же асексуальна, у меня не было.

«Позволю себе заметить, сударь, совершенно очевидно, что молодая баронесса…» – попытался было встрять с комментарием Фу.

«Не надо!» – резко оборвал я фамильяра.

Что бы там ни высмотрел проницательный дух в голове – а возможно, и в сердце – Терезы, заглядывать туда с черного хода самому вдруг показалось мне редкой гнусностью.

«Как знаете, сударь».

– Отличная идея, сударыня, – заткнув фамильяра, вымучил я любезную улыбку в адрес фон Ливен. – Побьете мне в щит?

– Охотно, молодой князь!

Всем недружным отделением мы вышли на улицу, где наши пути с остальными «жандармами» разошлись – те двинулись в сторону казармы, я же и Тереза повернули на гравийную дорожку, ведущую к полигону. Некоторое время мы шли молча, думая, как видно, каждый о своем, а затем фон Ливен вдруг обронила:

– Гроза будет…

Я было подумал, что это она сугубо иносказательно, о взрывоопасной ситуации в отделении – и на автомате кивнул – но, проследив за взглядом молодой баронессы, понял, что та смотрит на небо. Погода и в самом деле менялась: если утром нам вовсю, невозбранно, светило теплое солнышко, то теперь его закрыли низкие темно-серые тучки. Да и похолодало – это я только сейчас заметил.

– Может, обойдется еще, – заметил я. Осенью? Гроза? Вроде нечастое явление – по крайней мере в моем прошлом мире.

– Едва ли, – покачала, однако, головой Тереза. – Я когда перед обедом в казарму забегала, соседка, Ольга, уже в дозор собиралась.

– В дозор? В какой еще дозор?

– В обычный, чудовищ гонять, – раздалось вдруг сзади. Вздрогнув от неожиданности, я обернулся: от столовой быстрым шагом нас догоняла Воронцова. – В грозу второй и третий курс всегда в город отправляют, на усиление полиции – даже, бывает, с занятий для этого снимают, – пояснила Милана, поравнявшись с нами. Места на дорожке для троих в ряд явно не хватало, но как-то так получилось, что в траву молодая графиня не сошла, а вот фон Ливен с гравия оказалась вытеснена – я даже толком не понял, каким образом это произошло. – Мне моя Верка тоже сказала, что к семнадцати часам им велено выступить.

Я после спортзала также заглядывал домой, но своего соседа, второкурсника по фамилии Сколков, в комнате тогда не застал.

– Ну, значит, и правда, будет гроза, – равнодушно пожал я плечами, ожидая, что теперь Воронцова пойдет своей дорогой – не за нами же она так спешила, про ночной дозор растолковать?

Но оказалось, что как раз за нами. Вернее, за мной.

– Позволите ненадолго украсть вашего кавалера, сударыня? Не переживайте – верну в целости и сохранности! – обратилась Милана к Терезе. – Есть разговор, сэнсэюшка, – добавила уже мне.

Это она так Ясухару передразнивала – японец по-прежнему предпочитал уважительно обращаться ко мне «сэнсэй». Последнее время, впрочем, это слово мне доводилось слышать нечасто: после расселения по разным комнатам общаться с Тоётоми мы стали куда меньше. Как, впрочем, и с Воронцовой – с ней мы, по большому счету, за последние дни и парой слов не перекинулись.

– Пожалуйста, молодая графиня, – сухо обронила фон Ливен. – Буду ждать вас в зале боевой магии, сударь.

Все, что мне оставалось – подтверждающе кивнуть в ответ.

– Новая фаворитка? – с едкой усмешкой осведомилась Милана – добро хоть выждав, пока Тереза удалится на дюжину шагов.

– Катись ты к духам, – скривился я.

– Ну, по крайней мере, она из хорошей семьи… – не унималась Воронцова. – Все относительно, конечно…

– Ты за этим за мной бежала со всех ног? Обсудить родственников Терезы фон Ливен?

– Было бы что обсуждать, – хмыкнула молодая графиня. – Отойдем с дороги? – кивнула она затем на тропку, сбегающую направо, в перелесок – тот самый, где после экзамена по истории мы так нехорошо расстались с Надей. – Присядем где-нибудь…

– Что, разговор предстоит долгий? – нахмурился я.

– Не знаю. Надеюсь, что нет – но как пойдет.

– Ну, хорошо, – не нашел причины возразить я, первым сойдя на тропинку.

Уже через несколько шагов та привела нас к поваленной березе – конечно, не той самой, что в свое время послужила пристанищем нам с Надей, но вполне годной, чтобы на ней устроиться. Я вопросительно обернулся на Милану, та кивнула, и мы опустились на поверженный ствол, приветствовавший нас недовольным скрипом.

– Ну? – не слишком любезно пригласил я спутницу к разговору.

– Говорят, в спортзале новенькая задала тебе хорошую трепку? – почти без вопросительной интонации произнесла Воронцова.

– Кто говорит? – быстро спросил я.

– Да все говорят…

Ну вот, наша слава нас опережает. Добро бы хоть, это была добрая слава…

– Во-первых, у нас вышла ничья, – раздраженно буркнул я. – А во-вторых, то, что происходит внутри третьего отделения, посторонних вообще никаким боком не касается!

– Даже тем боком, что Иванова использовала магическое усиление? – прищурилась Милана.

– С чего ты такое взяла? – не без труда заставив голос звучать ровно, вопросом на вопрос ответил я.

– Да вот рассказали…

– Кто рассказал? Снова все?

– Нет, конечно.

– Тогда кто?

– Кто надо. Я своих источников не раскрываю.

Ну вот. Мало мне было чисто внутреннего раскола в отделении. Оказывается, кто-то из «жандармов» еще и стучит Воронцовой. Ведь не ротмистр же поделился с ней информацией? Значит, кто-то из своих…

«Без паники, сударь: сию утечку организовал я», – заявил внезапно Фу.

«Что? – моему изумлению не было предела. – Но зачем?!»

«Вы же сами поручили мне подумать, как уличить госпожу Иванову. Сие было проверкой одной из моих идей. Меня интересовала реакция молодой графини на новость. К сожалению – или к счастью, тут как посмотреть – догадка не подтвердилась».

«Какая догадка?»

«О связи между проделками госпожи Ивановой и вашей нынешней собеседницей, сударь. Воронцова определенно к ним не причастна».

«А с чего бы ей оказаться причастной?»

«Сия версия была не хуже прочих… Не переживайте, дальнейшего хода полученной информации молодая графиня не даст. Не в ее интересах».

«Это уже пусть Иванка переживает… А вы, получается, раскрылись перед Миланой?» – сообразил я вдруг.

«Обижаете, сударь. Все сделано чисто!»

«Ладно, потом расскажете», – оборвал я наш безмолвный диалог – Воронцова уже снова что-то говорила, а я прослушал.

– Что, прости? – переспросил я у собеседницы.

– Говорю, это все была присказка – так, для затравочки. Сказка впереди.

– Боюсь даже предположить, о чем тогда пойдет речь в самой сказке, – заметил я.

– О славных подвигах, разумеется – о чем еще сказки складывать.

– Слушай, бурдючница, ты вокруг да около не ходи – меня там, между прочим, ждут! – мотнул я головой в сторону полигона.

– Подождет твоя красотка, не скиснет, – поморщилась Милана, в целом проигнорировав «бурдючницу». Как я уже знал, само по себе это слово особой негативной окраски не имело, но вот Воронцову – задевало. – Ладно, к делу, беглый холоп, – ан нет, не проигнорировала. Впрочем, парировала дежурно, считай, беззлобно. – Нас приглашают на гонки. Ты в команде.

– Какие еще гонки? – не понял я.

– Что значит какие? Традиционные ночные гонки первокурсников в честь начала нового учебного года. В этом году они как раз проходят в Москве. Участвуют Борисовская Академия Петрополиса, наша Федоровка, а также военные школы из Хабаровска, Новосибирска, Казани и Ростова-на-Дону. Всего пять экипажей…

– Пять? – перебил ее я. – Школ ты назвала шесть.

– Худшее по итогам прошлого года учебное заведение команду не выставляет – его представители выступают посредниками между экипажами и судьями. Детали потом объясню, – отмахнулась Милана.

– Понятно, – кивнул я. – И кто формирует команду?

– Нашу – я.

– А почему ты?

– Может быть, потому, что моя фамилия – Воронцова? – усмехнулась молодая графиня. И, выдержав выразительную паузу, продолжила: – А именно такая значилась на первой строчке вступительного рейтинга Федоровки. Вот организаторы на меня и вышли.

– А кто организаторы?

– Особый комитет. Неофициальный, конечно.

– А почему неофициальный?

– Чухонец, не тупи, а? – состроила недовольную гримасу Милана. – Гонки на самобеглых экипажах по ночному городу. В грозу. С участием несовершеннолетних кадетов, которым, вообще-то, без приказа и днем-то территорию корпуса покидать не позволено.

– Так это еще и незаконно? – догадался наконец я.

– Неофициально, – поправила меня Воронцова.

– Незаконно, – покачал головой я.

– Ну ладно, незаконно. С формальной точки зрения. И что?

– То, что я – пас.

– Почему? – искренне изумилась моя собеседница.

– Не хочу вылететь из Федоровки из-за такой ерунды. Мне еще есть чему здесь подучиться.

– Что за чушь?! – насупила брови Милана. – Никто ниоткуда не вылетит! Все офицеры корпуса, как и других школ, когда-то были первокурсниками, а лучшие – сами в таких гонках участвовали! Насчет Поклонской точно знаю – она в комитете. А возглавляет его, как поговаривают, сам Цесаревич – хотя вот это уже не точно. Но всяко люди там собрались влиятельные, всегда отмажут, если что.

– Даже так? – покачал головой я. Цесаревич – это, конечно, серьезно. – А что дает победа?

– Ну, призовых баллов тебе за это не начислят – соревнования все ж таки неофициальные… Корпусу – престиж, команде – уважение старшекурсников и преподавателей – по крайней мере, части из них. Не обязательно даже в случае победы, просто при достойном выступлении – Федоровка лет десять не побеждала в гонках, а в прошлом году даже в первую тройку не вошла. В команду специально берут по одному кадету из каждого отделения – чтобы не нарушать внутрикорпусного баланса в славе. От первого иду я, от второго – Ясухару. Так что, если ты и впрямь откажешься – придется мне звать кого-то другого из ваших «жандармов». Иванову, например? – склонив голову на плечо, хитро посмотрела на меня собеседница.

– Ой, да на здоровье! – всплеснул я руками. – Она там еще где-нибудь смухлюет, попадется – вас к духам дисквалифицируют, и вместо уважения преподов получите заслуженный прессинг!

– «Еще смухлюет»? – на свой лад выхватила из моей фразы суть Воронцова. – То есть то, что сегодня в зале она была не на нуле – правда?

– Ротмистр Сиротин никаких нарушений не заметил, – досадуя на свою проговорку, буркнул я.

– Вот это-то меня больше всего и удивляет… – задумчиво пробормотала Милана. – Ладно, расслабься, насчет Ивановой в команду – это я неудачно пошутила, – энергично тряхнула толстой черной косой она. – Не доверяю я ей. И дело не только в вашем странном спарринге.

– А в чем еще?

– Не знаю. Но что-то с ней не так. Определенно.

– А мне, типа, доверяешь? – с некоторым запозданием уточнил я.

– С тобой мы два раза сражались плечом к плечу. Ну и еще кое-что два раза… – подмигнула мне она. – Чего-то это да значит. И потом, глупо было бы не использовать твой бездонный запас маны.

– Вот с этого и надо было начинать, – хмыкнул я, к собственному удивлению несколько смущенный ее напоминанием о «других двух разах». – Тебе нужен не я, а моя мана.

– На самом деле, предел маны – далеко не самый ключевой фактор в гонках, – невозмутимо заметила на это Воронцова. – Сама по себе самобеглая коляска большого расхода не требует. Но случиться в пути, конечно, может всякое – в этом смысле, да, лишние две-три тысячи мерлинов нам явно не помешают.

– Кстати, о колясках, – сообразил я. – Я же не умею управлять экипажем!

– Ну, с тараканом ты сегодня неплохо сладил, – напомнила моя собеседница. – Принцип тот же самый – майор Артемьев же объяснял. Кроме того, первым пилотом стану я. Вы с Ясухару – на подхвате.

– Ну… – неуверенно протянул я.

– Баранки гну! Ладно, не хотела говорить раньше времени… Нынешние гонки, как я уже сказала, проходят в Москве, и традиционно команда-хозяин выбирает им… ну, девиз, не девиз – что-то вроде ведущей темы. Я потребовала, чтобы они были посвящены памяти Нади Морозовой. Организаторы одобрили. Ну, что теперь скажешь?

Ответить сразу у меня не получилось. Когда же ком, подкативший вдруг к моему горлу, хоть самую малость позволил мне выдохнуть, едва слышно выговорил:

– Так где и во сколько стартуем?