Текст книги "Астральный гамбит (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

ПРОЛОГ

в котором, как водится, речи обо мне не идет

Теплым осенним утром среди пестрых и шумных рядов крытого стамбульского рынка Капал-чарши встретились три человека. Двое из них, степенный седовласый бородач с блеклыми, но очень внимательными глазами и его порывистый куда более молодой спутник, который мог пока похвастаться лишь жиденьким рыжеватым пушком на подбородке, были одеты как зажиточные горожане. Пришли они от западных ворот Беязит.

Третий, должно быть, попавший на базар через северный вход Оруджулер, был гладко, до синевы выбрит, носил костюм европейского покроя и возрастом столь же уступал бородачу, сколь и превосходил юношу.

Сумей кто-то присмотреться к аурам этих троих, он бы без труда распознал одаренных, но простейшая магическая техника досужие взгляды ненавязчиво отводила.

– С приездом, эфенди, – первым приветствовал «европейца» седовласый.

– Здравствуйте, Осман-бей, – отозвался тот. – Доброе утро, Юсуф, – кивнул он юноше.

– Мое почтение, эфенди, – поклонился младший из троицы.

– Прошу меня извинить, эфенди, но начну без лишних предисловий, – снова взял слово бородач, только что названый Османом – впрочем, было ли это имя настоящим? – Время поджимает – мы ждали вас еще позавчера. Все ли благополучно в Софии?

– У меня две новости, уважаемый Осман-бей, – охотно подхватил деловой тон тот, к кому обращались «эфенди». – И первая из них, боюсь, вас не порадует. Мне стало известно, что Его Высочества царевича Тодора, равно как и кузины оного, Ее Высочества царевны Златославы, не окажется в урочный час во дворце…

– Что?! – резко вскинул голову Юсуф. – Вы же говорили, что они будут там! Если вы нас обманули…

Осман бросил на юношу суровый взгляд, и тот поспешно умолк, виновато втянув голову в плечи.

– Приношу свои глубочайшие извинения за поведение Юсуфа, эфенди, – проговорил затем бородач. – Он молод и горяч… Но вопрос задал верный. Вы обещали, что мы застанем царевича с царевной в софийском дворце их деда!

– Не совсем так, почтенный Осман-бей, – невозмутимо покачал головой «европеец». – Я лишь уведомил вас о намерениях болгарского царя. Но теперь оные изменились – увы, Симеон VI какой-никой, а государь, и уж в своей семье принимает решения самовластно. Ему вдруг взбрело в голову услать из столицы царства внука и внучку – еще вчера оба они покинули Софию. Куда направились – мне неведомо. И здесь уже ничего не поделать… Но с сим обстоятельством связана вторая новость, которую я вам нынче принес – и она добрая. В отсутствие в столице и самого монарха, и юных царевича с царевной, охрана во дворце останется разве что не номинальная. И сие, без сомнения, значительно облегчит вашим людям решение главной задачи.

– Мои парни в любом случае справились бы, – горделиво заметил Осман.

– Ничуть в сем не сомневаюсь, – улыбнулся «европеец».

– Но вы правы, эфенди, главное для нас – те чертежи, – продолжил бородач. – Вы подтверждаете, что они будут в дворцовой канцелярии?

– Бумаги уже там, – последовал кивок. – Сие неизменно.

– Что ж, – огладил бороду Осман. – Значит, мы придем и заберем их.

– Мне остается лишь пожелать вам в сем предприятии удачи, досточтимый Осман-бей. А теперь позвольте мне…

– А можно вопрос, эфенди? – неожиданно остановил Юсуф уже явно собравшегося откланяться «европейца».

– Извольте, – благосклонно кивнул тот.

– Прошу меня простить, если паче чаяния сие прозвучит дерзко – но вы же русский? Почему вы нам помогаете?

На лице бородача отразилось неприкрытое недовольство своим юным спутником, но «европеец» лишь усмехнулся:

– Ну, вы же сотрудничаете с Сергеем Огинским, а он тоже российский подданный, пусть ныне и в опале!

– Так князь же поляк! – хмыкнул Юсуф.

– Поляк, – согласился «европеец». – Но уже не князь! – добавил строго.

– Мне жаль, что вы с ним не ладите, эфенди, – сделав юноше знак помолчать, вкрадчиво проговорил Осман. – Объединив усилия, вы могли бы добиться куда большего, чем каждый сам по себе.

– Может быть, – не стал спорить его собеседник. – Однако сие – данность, о коей я вас предупреждал, впервые пойдя на контакт.

– Я помню, эфенди, – кивнул бородач. – И уважаю ваше решение. Но сие не мешает мне надеяться, что однажды вы его пересмотрите.

– На все воля Неистощимого Ключа, высокочтимый Осман-бей…

На этом собеседники распрощались.

Глава 1

в которой меня пытаются невзначай подвинуть

– Итак, милостивые государи и милостивые государыни, поздравляю вас с началом нового учебного года! – торжественно провозгласил с трибуны есаул Корнилов, новый заместитель начальника корпуса по вопросам воспитательной работы.

Да, прямо накануне 1 сентября нашего незабвенного Алексеева из Федоровки турнули. И не только его одного – в отставку был отправлен и сам начальник корпуса, полковник Пришвин. Этого, правда, я и видел-то за все время, может, раз или два, да и то разве что мельком – не успев толком узнать ни с хорошей, ни с плохой стороны. А вот со старичком-майором, как ни крути, свыкся и, можно даже сказать, сработался. А как-то еще себя покажет новая метла?

Внешне Юрий Константинович Корнилов выглядел полной противоположностью своему предшественнику. Довольно молодой – лет тридцати пяти, высокий, широкоплечий, черноволосый, он носил алый мундир Собственного Его Императорского Величества Конвоя, что уже само по себе неизбежно наводило на некоторые размышления. Казалось бы, где личная царская охрана, а где наша Федоровка? Поначалу я даже отнес было появление в корпусе Корнилова на свой счет, но тут уж Фу меня не преминул едко высмеять: много, мол, о себе возомнили, сударь. И, очевидно, здесь мой фамильяр был прав: все же не того я полета птица, чтобы приставлять за мной приглядывать персонального есаула. Но с чем дух не спорил: разбрасываться своими офицерами направо и налево в обычай Конвоя, вроде как, не входило. А тут: сначала Семенов в московской экспедиции III Отделения – пусть и временно, теперь вот этот Корнилов в корпусе…

Впрочем, именно здесь и мог скрываться ответ: официально Пришвин и Алексеев лишились своих должностей из-за гибели Нади, но не исключено, что это явилось лишь формальным поводом, а истинной причиной – зачистка Москвы от людей ныне опального Всеволода Романова. Сам-то Светлейший князь пал не столь уж и низко – всего лишь был отправлен губернатором куда-то в Забайкалье, видать, поближе к нелюбимому им Китаю, но все, кто ориентировался на него в Первопрестольной, свои посты потеряли. И не только в Федоровке и в IIIОтделении. Ходили разговоры о массовых отставках в губернском казначействе, департаменте науки и культуры, цензурном комитете, а также в нескольких армейских полках. И, должно быть, собственных проверенных кадров у нового московского наместника, князя Кропоткина, катастрофически не хватало – вот и пришлось прибегнуть к помощи того же Конвоя.

Поговаривали, кстати, что сам Кропоткин – фигура сугубо временная, и, мало-мальски расчистив авгиевы конюшни Первопрестольной, князь благополучно вернется в Петрополис. В Москве же на смену ему единодушно прочили не кого иного, как графа Воронцова. Вот так вот.

Нет, время, когда я нервно вздрагивал от одного имени отчима Миланы, осталось позади – слишком уж много всего произошло с той нашей подвальной истории – но, ясное дело, особой радости слухи о карьерных перспективах графа Анатолия мне не доставляли. Что характерно, отнюдь не фонтанировала энтузиазмом по их поводу и Милана. Ну да это уже их семейные дела, сами как-нибудь разберутся.

Собственно, насчет настроя молодой графини я вполне мог и ошибаться: с Миланой после смерти Нади и бегства Огинского мы почти не пересекались. Это вовсе не было ссорой – просто я закрылся в себе, а Воронцова, ткнувшись в запертую дверь разве что раз, должно быть, пожала плечами и больше туда ломиться не стала. Вот Тоётоми – тот проявил завидную настойчивость: первое время все пытался меня как-то растормошить, приободрить, но потом нас с ним расселили по разным комнатам – всех новоиспеченных первокурсников перевели на шестой этаж, где в качестве нового соседа каждого ждал кадет второго года обучения – и общение естественным образом свелось к минимуму и тут.

Да, еще Маша «Уже Не Комната Номер 333» Муравьева попыталась в своей манере подкатить ко мне с утешением – и, кажется, я даже не послал ее открытым текстом к духам (хотя удержался и не без труда) – но что-то резкое, видно, все же проскочило, потому что с какого-то момента длинноножка вдруг стала меня старательно избегать. Я даже уточнил у Фу, как и чем сумел отшить прилипчивую девицу, но ничего внятного фамильяр мне не сказал, ограничившись неопределенным: «мана целее будет, сударь…»

А вот маны я как раз не жалел, почти все свободное время проводя на полигоне за отработкой боевых техник – в том самом зале, где нашла смерть Надя. У меня появилась цель. При новой встрече с Огинским – а никаких сомнений, что таковая рано или поздно состоится, у меня не возникало – я твердо намеревался сполна с ним рассчитаться. А значит, необходимо было бросить все силы на сокращение той бездонной пропасти, что разделяла нас с князем Сергеем (а я не раз и не два ловил себя на том, что упорно называю про себя Надиного убийцу прежним титулом) как боевых магов.

Увы, покамест мои успехи по этой части оставляли желать много лучшего. Да, я освоил пару дюжин хитрых приемов, прокачал Силу до третьего уровня – Стряпчего, и по ходу выяснил-таки свой лимит маны – немыслимые для большинства одаренных четыре с половиной тысячи мерлинов. Но чтобы хоть как-то сравниться в открытом бою с Огинским, этого по-прежнему было совершенно недостаточно. Даже при помощи Фу я все еще не мог единомоментно слить достаточно маны, чтобы компенсировать недостаток Силы – разработка каналов перетока требовала куда большего времени. В техническом же оснащении, по словам фамильяра, я уступал князю Сергею на добрых два порядка.

Собственно, нелепо было бы за столь короткий срок ожидать какого-то иного результата. Так что рук я не опускал. Буду упорно работать – и все придет. А работать я был настроен.

И лучшего места, чем Федоровка, для такой работы, пожалуй, не существовало.

В корпусе, однако, нужно было еще суметь удержаться, поэтому помимо магии я сподобился уделить время и второй своей ахиллесовой пяте – грамотности. И худо-бедно вызубрил здешнюю азбуку-глаголицу. Читал, конечно, пока что не бегло, по слогам, писал и того медленнее, но все-таки читал и писал! Сам, а не Фу за меня! На духа, как говорится, надейся, но всегда имей план «Б»!

Фамильяр, кстати, к моим немудреным самостоятельным достижениям будто бы малость ревновал – возможно, опасался, что если так пойдет и дальше, то я, паче чаяния, сочту его услуги излишними и прогоню. И не забывал всячески подчеркивать свою полезность. Будто бы я сам этого не понимал! Но окончательно прощать однажды проштрафившегося духа и принимать на себя в его отношении какие бы то ни было встречные обязательства я не спешил – Фу так и оставался на испытательном сроке. Меня такое положение дел вполне устраивало, а фамильяр вопрос о пересмотре условий поднимать, как видно, не решался.

– Отдельно хотел бы обратиться к тем, кто поступил в корпус в этом году, – отвлек меня от моих мыслей голос продолжавшего громогласно вещать с трибуны Корнилова. – Сегодня для вас один из самых важных дней в вашей жизни! Начало нового пути! А как известно, у русского офицера нет пути легкого или тяжелого, у него есть только один путь – славный! Вы встали на сей путь, и идти по нему нужно с честью! Сегодня же, впервые заняв место в кадетских рядах…

Третий, выпускной курс Федоровки выстроился по левую руку от выступающего, второй – по правую, а мы, тридцать пять первогодков, стояли аккурат напротив трибуны. Три отделения, в шеренгу, одно за другим через короткий интервал. Первое – «воронцовское», второе – во главе с Ясухару, последнее, третье – мое (нас, кстати, уже успели в шутку прозвать «жандармами» – за созвучие с тем самым III Отделением. Мы, собственно, вроде как, были не против – никакого негативного смысла это слово здесь в себе не таило).

В промежутке между датой завершения экзаменов и первым учебным днем кадетский рейтинг никаких изменений не претерпел, и, соответственно, лидеры остались прежними. Сегодня же, с началом занятий, старые результаты обнулятся, и к зимним каникулам будут подведены новые промежуточные итоги. Лучший кадет внутри каждого отделения станет новым (или старым, если это окажется кто-то из нашей избранной троицы) формальным командиром, правофланговым в строю и займет в трапезном зале место во главе стола. Никаких иных бонусов, кажется, тут не предусматривалось.

Определится и лучшее отделение из трех – по общей сумме баллов, набранных его кадетами. Вот здесь победителям обещали некий приз, но какой именно – я прослушал.

«Экскурсионная поездка, – поспешил услужливо подсказать мне Фу. – Лучшее отделение первого курса отправится на неделю в увлекательное и познавательное путешествие».

«Куда?» – машинально спросил я.

«Пока не определено».

«Собственно, без разницы, – скривился я. – Условия всяко не равны. В первом и втором отделениях по полной дюжине, а нас – одиннадцать…»

Двенадцатой у нас должна была быть Надя…

«Нет», – нежданно возразил на это дух.

«Что нет? – не понял я. – Надя была зачислена в наше, третье отделение…»

«Место маны пусто не бывает, сударь, – заявил на это Фу. – Вот, послушайте-ка господина есаула!»

Я снова сфокусировал взгляд на Корнилове.

– …сего трагического происшествия, – уловил я лишь окончание произнесенной им фразы, но сразу понял, что речь в ней шла как раз о Наде. Но, как оказалось, не только о ней. – Посему приказом начальника Федоровского кадетского корпуса номер 137 от нынешнего числа на вакантное место зачислен новый кадет, – продолжил есаул. – Прошу любить и жаловать: госпожа Иванова!

Корнилов сделал жест рукой, и из-за его спины выступила девушка в черной кадетской форме – невысокая, щуплая, обладательница огромных карих глаз, кажется, едва умещавшихся на узком скуластом лице. Темные волосы новенькой были заплетены в две тонкие кривоватые косички, правая при этом спадала на отнюдь не выдающегося размера грудь, а левая оставалась где-то за спиной.

По шеренге первокурсников пронесся недоуменно-рассеянный гул.

– Что-то я ее не помню на вступительных, – почти не размыкая губ, сухо пробормотала слева от меня Тереза фон Ливен.

– Точно, не было у нас на потоке никакой Ивановой! – в полголоса подтвердила Маша Муравьева.

– Тридцать седьмым в рейтинге шел Сашка Переверзев, должны были тогда его зачислить! – проговорил справа Юдин из отделения Тоётоми.

– Нет, – возразили ему. – Кто не прошел – тот не прошел, таковы правила!

– А эта глазастенькая тогда здесь по какому правилу?

– Меня спрашиваешь? Я откуда знаю?..

– Прошу тишины! – сурово сдвинув брови, призвал нас к порядку Корнилов. – А вы, сударыня, – повернулся он к новенькой, – извольте занять место в строю. Ваше отделение – третье.

Иванова что-то ему ответила, но что именно, расслышать с моего места оказалось невозможно. Зато было отлично видно, как девушка спустилась с трибуны, уверенно направилась к нашей шеренге, затем, уже подойдя к нам почти вплотную, вдруг остановилась, будто бы в сомнении завертела головой – и внезапно вклинилась в строй справа от меня.

Кто-то из ясухаровских хихикнул.

Гм… Не то чтобы мне так уж была дорога эта чертова позиция правофлангового в отделении… Но, во-первых, что мое – то мое. Во-вторых, порядок есть порядок. А в-третьих, девица пришла сюда вместо Нади. Да, ясен пень, она не была в этом ни духа виновата, но моей симпатии к ней такое положение дел никак не способствовало…

– Сударыня, вам не сюда, – угрюмо буркнул я, аккуратно, но твердо оттесняя новенькую плечом.

– Почему? – удивленно посмотрела она на меня – вроде бы и снизу вверх, но при этом разве что не свысока. – Сие же третье отделение? – в речи новенькой будто бы слышался легкий акцент.

Справа снова послышались смешки.

– Третье, – подтвердил я. И не нашел ничего лучше, как только добавить. – Но место на его правом фланге необходимо заслужить!

– О, извúните, – кажется, все же слегка смутилась Иванова – и акцент в ее речи сразу сделался заметнее. – А где мóе место?

– В хвосте, – хмыкнула Маша Муравьева.

– Пока – вон там, – хмуро показал я глазами на левый фланг.

– Спасибо, сударь, – кивнула новенькая, похоже, вновь успевшая обрести былую уверенность. – Тогда я пойду туда. А сюда вернусь, когда заслужу. Кстати, что для сего нужно сделать?

– Набрать больше всех баллов по итогам учебного семестра, – был вынужден ответить я.

– Что ж, полагаю, за сим дело не станет, – одарила меня высокомерной полуулыбкой Иванова и, провожаемая взорами – отчасти насмешливыми, отчасти заинтересованными – неспешно двинулась в конец строя.

– Вызов принят, – хмуро бросил я – по сути, уже ей в спину.

Обернуться новенькая не соизволила.

Повторюсь: сами по себе на дух мне не сдались ни позиция правофлангового, ни место во главе стола в трапезной. Но что мое – то мое. И никакой такой Ивановой уступать это просто за красивые глаза я не собирался.

А глаза там, кстати, и впрямь были вполне себе красивые.

Ну да и духи с ними!

Глава 2

в которой я сплачиваю «жандармов»

Каждому курсу Федоровки полагался офицер-куратор из числа преподавателей – ну, что-то вроде классного руководителя в школе. Предполагалось, что за нас, первогодков, будет отвечать ротмистр Рылеев, но накануне начала учебного года тот нежданно корпус покинул, разделив незавидную участь майора Алексеева и полковника Пришвина. Вот уж ни за что не подумал бы, что и этот у нас – сторонник Романова! Помнится, с Огинским у бритоголового ротмистра были какие-то серьезные разногласия, как раз по вопросам внешней политики Империи.

Впрочем, поговаривали, что Рылеева как раз увольнять не собирались, да он сам подал в отставку – типа, из солидарности с опальным руководством. Но слухи – это дело такое…

Так или иначе, плакал, видать, должок, который ротмистр обещал мне отдать в ходе учебы – ну, из-за невыполненного обещания начислить дополнительный балл на экзамене. Не скажу, будто я вот прям на это серьезно рассчитывал – но все равно жалко. Особенно теперь, когда за первенство в нашем отделении открыто провозглашена борьба.

Дойдя до этой мысли, я невольно покосился на новенькую. Мы, первый курс, собрались на дубовой аллее в ожидании, когда штабс-ротмистр Поклонская, куратор второго года обучения, закончит беседу со своими подопечными и снизойдет до нас – «сироток»-первогодков временно «повесили» на нее. Наши держались четко тремя группками, по отделениям. И только Иванова неприкаянно стояла в сторонке, задумчиво изучая острые мысы своих черных форменных туфелек. Поглядывать на нее поглядывали, но завязать с выскочкой общение никто пока не торопился.

Подавив неуместное – и совершенно неконструктивное – злорадство, я одернул китель и решительно двинулся в сторону девушки. В моем (в моем!) отделении изгоев не будет! Ну и потом, сказано же кем-то умным: держи друзей близко, а врагов – еще ближе. Тем более, что это даже не враг, а так…

– Сударыня? – негромко окликнул я новенькую, подойдя со спины.

Встрепенувшись, Иванова резко обернулась, взметнув в воздух тонкие косички. Огромные карие глаза изучающе воззрились на меня.

– Ой, простите, сударь, я задумалась…

– Это вы меня простите, сударыня, – как смог более любезно улыбнулся я ей. – Недавно, на общем построении, я, возможно, был излишне резок…

– Нет-нет, все правильно, – проговорила новенькая, почему-то при этом сначала кивнув, и лишь затем, будто опомнившись, замотав головой. – Там я была не права.

Что ж, искренна она или нет, но будем считать давешний инцидент исчерпанным.

Но не этот разговор – он-то у нас как раз только начался.

– Раз уж такое дело, позвольте представиться, – продолжил я. – Молодой князь Владимир Огинский-Зотов – к вашим услугам, – козырять титулом, конечно, то еще читерство, но почему бы и нет – раз правила этикета требуют?

– Очень приятно, Ваше сиятельство… – Иванова дернулась было, словно собиралась присесть в книксене или даже в реверансе, но вовремя спохватилась, что в форме так делать не принято – однако вместо поклона не придумала ничего лучше как только отсалютовать, приложив два пальца к козырьку фуражки.

Я был вынужден ответить аналогичным жестом – немного нелепым в нашей неформальной обстановке. Сзади, в группе первокурсников, кто-то прыснул – хотя, конечно, совсем не факт, что причиной тому послужили именно мы с новенькой: может, там на нас сейчас и не смотрел никто…

«Не надейтесь, сударь, – встрял с “утешением” Фу. – Все тридцать четыре пары глаз нынче вовсю глядят на вас. Хохотнул, кстати, Кутайсов. Но Воронцова сей насмешки не поддержала, и молодой граф покамест затих».

«Дýхи с ним, с Кутайсовым, – мысленно буркнул я. – В плохом смысле слова “духи”», – добавил, чтобы не обижать фамильяра.

«Я понял, сударь. Расхожая присказка, дело привычное».

«Ну, типа того…»

– Опустим «сиятельство», – предложил я между тем вслух, не дав слишком затянуться неловкой паузе. – Друзья называют меня Володей… – сказал – и осекся: на самом деле здесь, в этом мире, никто, кроме Нади так ко мне не обращался.

– Надеюсь когда-нибудь удостоиться чести войти в их число, молодой князь, – проявила, однако, нежданную деликатность моя собеседница. – А я – Иоанна Иванова. Можно – Иванка[1], – представилась наконец и она. – Даже лучше – Иванка, – добавила уже с улыбкой.

– Очень приятно, – пряча усмешку, поклонился я. Надо же: Иванка! И еще этот ее нет-нет да и проскакивающий акцент… – Осмелюсь поинтересоваться, сударыня: а откуда вы родом? – задал я вопрос.

– Все всегда о сем спрашивают, – снова улыбнулась девушка, я же мысленно отметил это ее «сем» – молодежь здесь так редко говорит. Ясухару не в счет – он русский язык в Японии учил. – От постоянного повторения я уже, кажется, наизусть зазубрила ответ, хотя вопрос неожиданно непростой, – продолжила между тем Иванова. – Мой род происходит из Херсонской губернии, но вот уже два десятка лет, как отец служит в имперском торговом представительстве в Южной Европе. Ну, Царство Болгарское, Княжество Сербия, Эллада, Македония, Королевство Сицилия… – и в самом деле как по заученному, размеренно проговорила она. – Там он и встретил мою маму – она была дочерью сербского дворянина, но перед свадьбой испросила российское подданство, кое и получила. Я же родилась в Софии и большую часть жизни провела в Болгарии и Сербии. Отсюда не самое распространенное в Империи имя – и то, что мой батюшка, посмеиваясь, называл «говорок»… Зато фамилия – куда уж более русская! – словно бы в оправдание заметила рассказчица после короткой паузы.

– Это верно, – усмехнулся я. – Позволите еще вопрос?

– Сколько угодно, сударь.

– Тут народ интересуется… – слегка мотнул я головой в сторону однокурсников. – Если не секрет: как так вышло, что вас зачислили в корпус без экзаменов?

– Никакого секрета, – ничуть не смутилась Иванка. – Я сдавала экзамены – просто не вместе со всеми.

– Но вашей фамилии не было в рейтинге, – недоверчиво бросил я.

– Это потому, что я сдавала позже остальных – после того, как в корпусе открылась вакансия. Мне разрешили… А по набранным баллам я бы вошла здесь в первую тройку! – добавила она не без гордости.

– Это поэтому вы хотели встать во главе отделения? – чуть прищурившись, осведомился я – лишь немалым усилием удержавшись от вовсе уж недовольной гримасы. И дело тут заключалось даже не в том, что, получается, претензии новенькой на лидерство были не столь уж и необоснованны – первая тройка, блин: посмотрел бы я еще на нее в императорском дворце во время прорыва! Резануло меня упоминание об открывшейся вакансии – хотя тут-то как раз Ивановой сложно было что-то предъявить…

– Нет, я же уже сказала: там я была не права, – снова сперва кивнула и лишь потом мотнула головой девушка. Ну да, она же, говорит, в Болгарии росла, а у них там все не как у людей: кивок, кажется, значит «нет», а покачивание головой – наоборот, «да». По крайней мере, в нашем мире – так… – Баллы баллами, но в рейтинге я и впрямь не значилась. Так что теперь жду до зимы, – ухмыльнулась она.

– Вы весьма в себе уверены, Иванка, – в свою очередь усмехнулся я, в запальчивости машинально назвав собеседницу по имени – больше бы тут, пожалуй, подошло чопорное «милостивая государыня».

– Имею на то некоторые основания, молодой князь, – а вот девушка уместную дистанцию выдержала безукоризненно. – О, к нам идет госпожа штабс-ротмистр, – смешно дернув корявыми косичками (и кто только ее учил их заплетать? Наверное, даже у меня аккуратнее бы вышло! И эта криворучка еще на что-то тут претендует! Ха!) – посмотрела она вдруг куда-то мне за спину. – Должно быть, несет расписание занятий!

Я обернулся: отделавшись наконец от второкурсников, к нам и в самом деле шагала в своем красном гвардейском мундире Поклонская. В руках у рыжеволосой штабс-ротмистра была пачка бумажных листов.

– Ну что ж, пойдем, послушаем, что она скажет, – пробормотал я.

Звать себя дважды Иванка не заставила, и мы двинулись к остальным первокурсникам – по большей части уже тоже успевшим переключить внимание с нас двоих на приближавшегося куратора.

* * *

Тратить на нас много времени штабс-ротмистр не стала. Коротко представившись (я только теперь узнал, что ее, оказывается, зовут Ириной Викторовной – все Поклонская и Поклонская…), куратор разделила принесенные бумаги на три части, вручила по одной мне, Воронцовой и Ясухару и, бросив на прощанье:

– Будут вопросы – мой кабинет на втором этаже главного здания, номер двадцать шесть. Только не приходите толпой – решайте через командиров отделений, – удалилась восвояси.

Раздав полученные листы «своим» кадетам – бумаг оказалось аккурат двенадцать – я уставился на последний, оставшийся у меня. Попробовал прочесть:

«У… Уче… Учебный пд… Пда… Пдан…» Что еще за «пдан»?!

«”Учебный план на семестр”, – пришел мне на помощь верный Фу. – Дальше читать, сударь? Или вы у нас сами с усами?»

«Это перечень предметов?» – не торопясь с ответом, спросил я. Под заголовком явно шел пронумерованный список.

«Перечень предметов с указанием количества запланированных на них учебных часов. И ниже – расписание».

«Начнем с расписания, – предложил я. – Что у нас сегодня?»

«Артефакторика – совместно с первым и вторым отделениями. Затем физическая культура – уже отдельно…»

«Серьезно? – вздернул я брови. – Физкультура?»

«А что вас удивляет, сударь?»

«Да нет, ничего, наверное…» – пожал я плечами. Действительно, почему нет? Как говорится, в здоровом теле – здоровый дух…

«Духи – это уже спиритология, – поправил меня Фу. – Она у вас стоит на завтра».

«Ясно, духи – завтра, – хмыкнул я. – А еще какие предметы в расписании?»

«Боевая техника, основы целительства, проблемы магической практики,

военная история, правоведение, политическая подготовка».

«И все?»

«В этом семестре – все. Вам мало, сударь?»

«Даже лишнее вижу. Типа, политической подготовки. Мозги будут промывать? Идеологически накачивать?»

«Не без этого. А как вы хотели? Впрочем, там много и полезного предусмотрено в рамках курса. География, основы дипломатического этикета, армейские традиции – ну и все такое…»

«Для меня полезно то, что поможет справиться с Огинским», – буркнул я.

«Никогда заранее не знаешь, что и где пригодится», – наставительно заметил фамильяр.

В этот момент, уловив слева от себя какое-то движение, я оторвался от листа, в который до сих пор добросовестно пялился, поднял голову и обернулся: первое отделение во главе с Миланой двинулось вдоль по аллее. Не то чтобы прям вот строем – чеканить шаг от нас в корпусе никто не требовал – но сплоченной, плотной группой.

За «воронцовцами» тронулась с места и команда Ясухару. Третье же отделение пока выжидающе смотрело на меня.

«Где у нас проходит эта… как ее? Архифакторика? – по-быстрому уточнил я у Фу, лишь затем сообразив, что можно было просто направиться следом за двумя первыми отделениями – занятие-то нам предстояло совместное.

«Артефакторика, – не преминул поправить меня дух. – От слова «артефакт». Чертог номер десять. Это прямо перед комплексом полигона», – выдал-таки он необходимую информацию.

– Нам в десятый чертог! – проговорил я вслух, окинув взглядом отделение. – Ну что, господа жандармы, идем учиться?

– А почему «жандармы»? – непонимающе вскинула голову Иванова. – Ах, да, – догадалась она, впрочем, почти тут же. – Третье отделение же!..

– Третье по счету, первое по сути! – заявил я, зачем-то решив поддать пафоса.

– Точно! – неожиданно подхватила Маша Муравьева. – Третье – лучшее! Как в хорошей сказке! Вперед, жандармы!

– Вперед, жандармы! – нестройно, но бодро закричали уже все – ну или почти все, может, кто и отмолчался из скромности, за каждым не уследишь. Но Иванка, вон, точно участвовала в общем хоре – и с немалым энтузиазмом.

«А кто-то еще что-то говорил о бесполезности идеологической накачки?» – хмыкнул Фу.

В этот момент мы уже вовсю шагали в направлении учебного корпуса.

[1] С ударением на первый слог