Текст книги "Астральный гамбит (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Маны! – требовательно раздалось справа.

Я повернул голову: из отверстия высовывалась изящная кисть с парой перстней на пальцах – серебристой печаткой гонщика и вросшим Слепком духа. Снова Воронцова! Что-то часто мы с ней пересекаемся…

– Лови!

По-быстрому сложив левой рукой показанную Корниловым комбинацию, пальцем правой я ткнул в запястье молодой графини – под самый срез рукава – одновременно вновь расслабляя левую. И не забыв приструнить Зеркало – но это у меня уже шло почти на автомате.

Пара секунд – и рука Миланы скрылась за стеной. И как раз в этот момент в пяти шагах передо мной вырос контур минотавроида – очередная мишень.

– Дай! – в свою очередь крикнул я, просовывая руку в дыру.

Сразу Воронцова не ответила – должно быть, успела от отверстия отойти.

– Маны! – повторил просьбу я, на всякий случай уже ища глазами какое-нибудь другое окошко.

– Ну, держи… – альтернатива не понадобилась: Милана таки меня услышала.

Я уже привычно составил пальцами служебную фигуру, тут же ее убрал – и почувствовал, как другой руки что-то коснулось по ту сторону стены…

…и в следующий миг едва не рухнул на колени от накатившего упоительного блаженства. Прав Корнилов: и в самом деле сейчас совершенно неуместного!

Ни духа себе, это у меня на воронцовскую ману такая острая реакция?!

– С ума сошла?! Предохраняться надо! – не без труда выговорил я, дрожащей рукой выцеливая минотавроида.

– Ну как, взбодрился? – весело раздалось из-за стены. Но не рядом со мной – а из окошка в шаге впереди.

Я скосил глаза: оттуда на меня смотрела Милана. А за руку меня тогда кто держит?!

– Ну, хватит, хватит уже! А то выпьешь мою Пири до дна – и спалишь к духам! А она отчиму в сорок империалов обошлась! – с усмешкой бросила молодая графиня.

Пири?! Я судорожно отдернул руку, почти машинально сложив пальцы второй в фигуру кривого зрения: за стеной и в самом деле стояла клейменая девушка – уже одетая в платье, но столь же безучастная к происходящему, что и в аудитории у Поклонской. Да как и всегда, собственно.

– Понравилось? – показушно-участливо поинтересовалась Воронцова. – Целая история была протащить ее в лабиринт! Все ради друзей – можешь не благодарить!

Вместо ответа я ударил магией, вложив в кукиш столько маны, сколько сумел – все, полученное от Пири, и еще своей добавил.

Ударил не в мишень – по насмешливо скалящейся в окне Милане.

Глава 18

в которой я предстаю перед начальством

Ни одна молодая графиня в результате инцидента не пострадала. По крайней мере, от магии.

Стена оказалась перекрыта простеньким стационарным щитом, проницаемым для твердых тел (иначе как просунешь руку за маной?), но от неблагоприятного магического воздействия надежно защищающим. Ну, так-то логично: будь иначе, любой неудачный удар мог бы невзначай задеть ничего не подозревающего товарища в соседнем коридоре. Об этом я тогда не подумал.

В ярости я вообще ни о чем особо в тот момент не думал, действовал чисто на эмоциях.

Но так или иначе, никаких последствий моя спонтанная атака не имела. И даже не выглядела со стороны чем-то предосудительным – просто досадный промах мимо мишени.

Но Воронцова, конечно, все поняла. И улыбаться перестала.

За Пири ей, кстати, от Корнилова позже влетело. Милана пыталась отговориться тем, что, мол, по просьбе Поклонской привела клейменую девушку еще на первый урок (что соответствовало действительности), а потом, якобы, не успела в перерыве спровадить ту в восемнадцатый чертог (что уже правдой наверняка не являлось: времени между занятиями для этого было более чем достаточно). И вот, типа, не решившись оставить беспомощную Пири без надзора, Воронцова потащила ее за собой в лабиринт, где та – будто бы случайно – коснулась моей руки (откровенная, бесстыдная ложь: чтобы Милана – и беспокоилась о холопе?!)…

Преподавателя версия молодой графини тоже не особо убедила, и, строго отчитав, тот оштрафовал Воронцову на дюжину баллов. Милана приняла наказание с показным смирением.

Что до меня, то на все эти корпусные рейтинги мне сейчас было глубоко начхать. Пусть охватившее меня в первый момент остервенение и спало, на смену ему пришла холодная злость – на Воронцову с ее идиотскими выходками, на Корнилова, проглядевшего на полигоне Пири, на корпус, где все это произошло, на весь мир магии и его бесчеловечные реалии… И в первую очередь, на себя самого, понятия не имеющего, что мне со всем этим делать и как вообще жить дальше.

Блин, домой хочу! В прежний, спокойный мир – без этого долбаного волшебства, без коварных духов, без летающих ковров, без клейменых холопов-зомби и сумасшедших аристократов-магов!

Уже в столовой, за обедом, Тереза мне рассказала, что по итогам учебного дня «жандармы» вернули себе лидерство. В нашем активе теперь было 264 балла, и отделение Миланы мы опережали на шесть очков. Те же шесть очков по-прежнему составлял мой отрыв от Иванки в личном зачете – премию, полученную мной от есаула в начале занятия, девушка компенсировала лучшей работой на полигоне. Собственно, не удивительно: после воронцовской подставы с Пири выполнять задание Корнилова я, по сути, бросил…

Фон Ливен я, кажется, ответил что-то невпопад. Обед вообще прошел для меня, словно в тумане – не помню, что и как я ел и ел ли вообще.

А после выхода из-за стола меня внезапно вызвали к начальнику корпуса.

* * *

Аудиенции у прежнего верховного властелина Федоровки, полковника Пришвина, я не удостаивался ни разу – все вопросы, и о поощрении, и о наказании, решал его заместитель, майор Алексеев. И вот теперь, на третий день учебы, мной вдруг заинтересовался новый начальник корпуса, подполковник фон Таубе. С чего бы это вдруг?

Правдоподобная версия у меня была одна: господин подполковник нашел наконец время лично поздравить нас с давешней победой в гонках. И лишний довод в пользу этой догадки я получил, нагнав на лестнице главного здания Воронцову.

– О, а вот и ты! Драться не будешь? – обернувшись с верхней ступеньки, прищурилась на меня Милана. И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, задала другой: – Тоже к барону? – речь, вне всякого сомнения, шла о фон Таубе.

На автомате я кивнул.

– Странно это, не находишь? – заметила молодая графиня, подождав меня и лишь затем двинувшись дальше.

– Из-за гонок, небось, – угрюмо бросил я в сторону – совсем уж промолчать показалось мне по-детски глупым.

– А самурай тогда где?

Ясухару поблизости и впрямь не наблюдалось.

– Подойдет, – пожал плечами я. – Или, может, уже там, – показал глазами вверх по лестничному пролету, на площадку третьего этажа.

– Духа с два! Когда меня вызвали, он рядом стоял. И ему ничего не сказали.

– Ну, не знаю, – раздраженно развел я руками.

– Вот и я не знаю. И мне это не нравится. Сильно не нравится.

– Мне тоже много чего не нравится! – все же не сдержавшись, вскинул голову я.

– За Пири – извини, – внезапно сказала на это Воронцова.

Не скрою, тут она сумела меня малость удивить. Но не смягчить ни на йоту.

– Я думала, выйдет забавно, – должно быть, не получив от меня ожидаемой реакции, добавила Милана.

– Угу, – мрачно буркнул я. – Все аж обхохотались.

– Извини, – вкрадчиво повторила моя спутница. И продолжила: – Печенкой чувствую: ссориться нам с тобой сейчас не время!

«Осмелюсь заметить, сударь, вот тут молодая графиня совершенно права», – подал голос Фу.

«Так, без злыдней бестелесных разберемся!» – недовольно скривился я.

Фамильяру мне тоже имелось что предъявить: мог бы и подсмотреть за стену в лабиринте!

– Что ж будет, когда оно придет? Время ссориться? – это уже предназначалось Воронцовой.

– Тогда и узнаем, – неопределенно повела плечами девушка.

– Не вижу смыла тянуть!

Милана не ответила – мы уже подходили к приемной начальника корпуса.

Барон фон Таубе встретил нас в своем кабинете, стоя у выходящего на дубовую аллею окна. Это был худощавый, очень высокий – разве что не под сажень ростом – мужчина лет сорока пяти с узким, сильно вытянутым лицом и каким-то стеклянным, неживым взглядом бледно-бледно-голубых глаз. Мундир на подполковнике был светло-синий, с серебряным шитьем и аксельбантами – такие носили в III Отделении.

В помещении барон находился не один – на стуле у стены в напряженной позе сидел есаул Корнилов. И этот здесь! Все интереснее и интереснее!..

– Молодая графиня, молодой князь, рад вас видеть у себя, – проговорил барон при нашем с Воронцовой появлении на пороге.

Затем, быстро подойдя к нам, подполковник протянул ладонь для рукопожатия – такую же непропорционально длинную и узкую, как и весь он сам.

«Точно будет поздравлять с победой! – мелькнула у меня мысль. – Странно только, что Ясухару не позвали. Может, наш фон-барон не любит японцев? Гм, непрофессионально как-то…»

– Наслышан о ваших успехах, кадеты, – продолжил тем временем начальник корпуса. Правда, затем акцент последовал вовсе не на гонки. – Первая и третья позиции во вступительном рейтинге, также первая и третья, только уже поменявшись местами друг с другом – в текущем зачете… – ну да, пусть официально на табло при входе это и не отражалось, но Милану я сейчас по баллам опережал, а между нами вклинилась Иванка. – Полагаю, вы заслужили особого к себе отношения. Более серьезного, более уважительного, чем проявила старая администрация корпуса.

Подполковник ненадолго умолк и замер, пристально разглядывая нас с высоты своего баскетбольного роста.

Кстати, любопытно: а есть в этом мире баскетбол? А волейбол с футболом? Слов таких я тут ни разу не слышал. Кажется, за спорткомплексом была какая-то площадка с воротами, больше, правда, на регбийные похожими – низкая перекладина и два высоченных шеста. Впрочем, может, это для какой-нибудь местной версии квиддича – летающие метлы, вон, в наличии…

Дýхи Америки, что за бред мне в голову лезет?!

– Мы как раз сейчас заняты тем, что проводим ревизию управленческих решений, принятых прежним руководством корпуса, – продолжил через четверть минуты фон Таубе каким-то уже совсем иным тоном – не столь елейным, что ли. – И одно из них – напрямую касающееся вас двоих – видится мне как минимум спорным. Догадываетесь, какое?

Почему-то мне подумалось, что он намекает на эпизод с попыткой моего отравления, в результате которой пострадал Гончаров. Учиненной Миланой, кстати, попыткой! Воронцова тогда вышла сухой из воды, я остался при своих – но зато, спасибо Фу, жив и здоров. А наказан был Крикалев – исключительно за свой длинный язык. Это он, как потом выяснилось, в доверие ко мне втирался, сволочь…

– Никак нет, господин подполковник! – ответила между тем барону Воронцова.

– Никак нет, господин подполковник! – предпочел вторить ей я.

– Речь о вызове, который, молодая графиня, вы изволили бросить летом молодому князю и который молодой князь имел честь принять, – не стал ходить вокруг да около фон Таубе. – О смертном поединке – из квоты, что сберегла ваша семья, сударыня. Несмотря на то, что все формальности были соблюдены, майор Алексеев постановил отложить дуэль на неопределенный срок – немало вас, очевидно, сим разочаровав. Что ж, кадеты, у меня для вас добрая новость! Решение майора Алексеева отменено, и ваш поединок состоится! Милостивая государыня, милостивый государь, время завтра на рассвете вас устроит?

Глава 19

в которой я ищу выход

– Я не догоняю, у них тут образовался излишек успешных кадетов? – ошарашенно пробормотал я уже в коридоре.

– Все сложнее – и одновременно проще, – хмуро выговорила Милана. – Я ждала чего-то подобного.

– Ждала?!

В этот момент сзади, со стороны приемной фон Таубе, послышались торопливые шаги. Мы с Воронцовой обернулись: нас догонял Корнилов. Лицо офицера выражало странную смесь растерянности и решительности – вот так вот, одновременно.

– Молодая графиня, молодой князь, позволите задержать вас еще на минуту? – осведомился он, приблизившись.

Формально преподаватель обращался к нам обоим, но смотрел при этом он в основном на мою спутницу. Так что она ему и ответила, церемонно кивнув:

– Разумеется, господин есаул.

– Буду краток, – заявил Юрий Константинович. – Я в Первопрестольной человек новый, и в ваших московских делах пока разбираюсь плохо. Но побери меня дух, если сия дуэль – не последнее, что сейчас нужно Федоровскому корпусу!

– Не могу с вами не согласиться, господин есаул, – степенно проговорила Милана.

– Так за чем же дело стало? – свел брови к переносице Корнилов.

– За решением господина подполковника, нет? – прищурилась на это девушка.

– Не знаю, какая муха укусила барона, – буркнул преподаватель. – Но вы, сударыня – и вы, сударь, – покосился-таки офицер на меня, – надеюсь, вы не намерены и впрямь завтра драться?

– А у нас что, есть выбор? – изобразила удивление Воронцова.

– Выбор всегда есть. Молодая графиня, я понимаю, что вы не можете отозвать вызов… Но свяжитесь с отчимом! Пусть граф Анатолий аннулирует свое разрешение на дуэль! Для него в сем поступке не будет ни толики бесчестия, а ваша просьба останется конфиденциальной!

– Благодарю за совет, господин есаул, – сухо произнесла Милана. – Но боюсь, вы и в самом деле не понимаете московских раскладов. И если это все, что вы хотели сказать – с вашего позволения, я пойду. Мне нужно готовиться к завтрашнему поединку.

– Но сие же сущее безумие! – всплеснул руками Корнилов.

– Вы совершенно правы, – пожала плечами девушка. – И что теперь?

На это у Юрия Константиновича достойного ответа не нашлось.

* * *

– Ну, что будем делать? – спросила у меня Воронцова, когда мы вышли из здания и двинулись по аллее к казармам.

– А почему бы тебе и в самом деле не обратиться к отчиму? – неуверенно осведомился я. – Как предлагал есаул?

– И ты туда же… – скривилась Милана. – Да он сам за всем этим и стоит!

– Кто? – не понял я. – Корнилов?

– Граф Анатолий!

– В смысле – граф Анатолий?

– Для него партия беспроигрышная. Если я погибну – он официально станет главой рода. А если одержу победу – разделит славу, как мой законный опекун. Так что наверняка это он и надавил на фон Таубе – больше некому!

– Ну и нравы у вас, у Воронцовых… – ошеломленно пробормотал я.

– Какие уж есть! И потом, он не урожденный Воронцов! Это фамилия моей покойной матери – женившись на ней, отчим присвоил родовое имя! Так же он и наш титул заполучил! А еще говорят, что это дамы добиваются своего через постель!..

– Ясно… – обронил я. – Ну что ж, тогда придется завтра сразиться.

– Ты так спокойно об этом говоришь? – вздернула брови Милана. – Ну, добро…

– А что такого? Ну, выйдем, постучим друг другу в щиты на потеху фон Таубе. Обещаю без нужды одежд с тебя не срывать, – ухмыльнулся я, вспомнив свой последний – он же первый – опыт магической дуэли.

– Какое там «постучим в щиты»?! – взвилась девушка. – Ты правда не понимаешь? Это смертный поединок! Других в родовой квоте спокон веку не было! Так что живым с ристалища всяко уйдет только один из нас! Второй погибнет – в этом, к дýхам, смысл!

– Ну… – рассеянно протянул я, и в самом деле только теперь осознав всю глубину задницы, в которой мы оказались. – Если так… Если так, придется тебе отозвать вызов! – нашлось, впрочем, тут же решение – как мне показалось, очевидное.

– Вообще не вариант, – мотнула головой Воронцова.

– Это почему же?

– Отозвать вызов, после того, как тот был принят – полное бесчестие. Ни один уважающий себя дворянин в Империи после этого не подаст мне руки – по крайней мере, публично. Манники разбегутся, как тараканы. Друзья семьи отвернутся. Из корпуса, может, сразу и не отчислят, но отношение будет хуже, чем к прокаженной! А закончу учебу – ни в один самый захудалый полк меня не возьмут. Разве что в земскую полицию смогу устроиться – и то если только на самое дно, письмоводителем. Да и это вряд ли.

– Дикость какая-то… – нахмурился я.

– Почему дикость? – непритворно удивилась Милана. – Нормальное отношение к человеку без чести и достоинства. В Чухляндии разве не так?

– Далась тебе эта Чухляндия! – буркнул я.

– Так что отменить вызов – не вариант, – повторила девушка. – Придется сдавать назад тебе! – заявила она затем.

– Мне? В смысле, дезавуировать свое согласие? – уточнил я.

– Ну да.

– А это, типа, не бесчестие?

«Абсолютно то же самое, сударь, – встрял Фу. – Что вызов отменить, что согласие – последствия одинаковы».

– Бесчестие, – не стала отрицать и Воронцова. – Но, в отличие от меня, у тебя останется соломинка, за которую можно будет уцепиться.

– И что же это за соломинка?

– Не «что», а «кто». Я.

– Поясни.

– Если рухну я, ты мне уже никак не поможешь. Извини, но, кроме громкого титула, за тобой вообще ничего не стоит – ни имений, ни денег, ни связей. Пробиваться в жизни тебе предстоит практически с нуля. Море маны, конечно, неплохое подспорье, но этого мало, чтобы еще кого-то на буксире за собой тащить… А вот если изгоем окажешься ты, я смогу подставить тебе плечо. Пристроить при себе. Загубленной репутации тебе это, конечно, не вернет, но без куска белого хлеба с икрой не останешься.

– И кем пристроишь? – без малейшего энтузиазма усмехнулся я. – Элитным «бурдюком»?

– Вот только не начинай, а? Зачем «бурдюком»? Скажем, телохранителем – на первое время. А потом, может, вырастешь до начальника службы безопасности. Должность это не публичная, зато ответственная, кого попало на нее не поставишь…

– Так себе перспектива, – заметил я, дослушав. – Гнилая из тебя соломинка, молодая графиня! В общем – нет! – решительно мотнул я головой. – Ты все это затеяла с дуэлью – тебе и отступаться!

– Я затеяла?! – вскипела Милана. – Да ты не оставил мне выбора! – напомнила она. – Устроил ту сцену в столовой…

– После того, как ты заманила меня в духоловку и пыталась убить, на секундочку! – в свою очередь вспыхнул я.

– А что мне было делать?!

– Снимать трусы и бегать!

– Что? – осеклась Воронцова, должно быть, не слышавшая раньше этой поговорки. – Где бегать? – трусы ее, похоже, не смутили.

– По кругу, – хмыкнул я, сбавив, однако, пыл. – Ладно, давай конструктивно, – предложил затем. – Отменять вызов ты не хочешь. И мотивы твои мне, в целом, понятны. Я не стану отзывать согласие – по тем же причинам. Что еще можно сделать?

– При такой постановке вопроса – уже ничего, – буркнула девушка.

– А если, скажем, один из нас – например, ты – упадет с лестницы и переломает ноги – дуэль отложат? – пришло мне в голову – мы как раз вошли в пятый чертог и начали подъем на шестой этаж.

– Ну да, отложат – на те пять минут, что понадобятся целителю чтобы срастить кости!

– Блин, верно, – вынужден был признать я. – А если речь пойдет о магической травме? Ну, такой, чтобы сразу не исцелить? Совершенно случайной, конечно…

– Если будут целы пальцы – выйти на ристалище все равно придется, – покачала головой Милана. – А если сжечь их начисто… Ну, не знаю, – задумалась она. – Тут запросто можно не рассчитать и навсегда остаться калекой. Хороший целитель справится – кто умеет лечить, тот и навредить грамотно сможет. Но я – нет. И никто из тех, кому я могу доверять. А ты?

«Фу?» – в свою очередь безмолвно спросил я.

«Молодая графиня права, сударь – риск велик. А я не целитель – я вам сие уже говорил…»

– Тоже нет, – печально развел я руками.

– Значит, не годится, – вздохнула Воронцова. – Перспектива прожить всю жизнь без пальцев… – она поежилась. – Лучше уж быстрая смерть на ристалище! Впрочем, если ты готов рискнуть…

– Тебе лишь бы на кого-то свалить!

– Ну, твоя была идея. Еще есть гениальные мысли?

– Увы… Погоди, а Цесаревич не мог бы вмешаться? – вспомнил я.

– Ну да, – невесело усмехнулась Милана, переступая с лестницы на площадку нашего, шестого этажа. – Или сам Император. А то, глядишь, Ключ иссякнет, магия пропадет – вот и не будет никакой дуэли… – похоже, в ее представлении вероятность этих событий была сравнима.

– Нет, но в самом деле, – не отступал тем не менее я. – Мы же, вроде как, в личном кадровом резерве наследника престола! Говорят, он своих на произвол судьбы не бросает!

– А как дать ему знать? Да еще до утра?

– Это второй вопрос.

– Нет, первый! У меня вот такой возможности нет. А у тебя?

– Может быть… – пробормотал я, захваченный новой идеей. – Может быть, и есть…

* * *

– Увы, молодой князь, сие мне не по силам, – извиняющимся тоном проговорил Петров-Боширов.

Штабс-ротмистр прибыл порталом прямиком в комнату Миланы уже через три минуты после того, как я разорвал пополам полученную от него во время гонок визитку. Внимательно выслушал наш рассказ – мы упирали на то, что так-то готовы драться, просто не хотим плясать под дудку графа Анатолия – но увы, обнадежить нас ничем не сумел.

– Вопрос, конечно, более чем щекотливый, однако в другой ситуации до сведения наследника престола его и впрямь можно было бы донести, – заметил жандарм. – Но, увы, не сейчас.

– Почему не сейчас? – быстро спросил я.

– Вы что, сударь, газет не читаете? Его Высочество изволит гостить в Венеции, у тамошнего дожа, дочь коего давно прочат Цесаревичу в невесты.

– Да, я видела об этом заметку, – кивнула с кровати, на которой сидела, сцепив руки на коленях, Воронцова.

– Из-за сего число каналов связи с ним весьма ограниченно, – продолжил Петров-Боширов. – А количество всякого рода фильтров и рогаток на оных – наоборот, возросло в разы. За день или даже за два-три вопрос, подобный вашему, никак не решить.

– А Император – на месте? – не сдавался я. – На него нельзя выйти?

– Шутите, сударь?

– Отнюдь.

– А похоже, что шутите. Дуэль между двумя кадетами-первокурсниками, да еще в рамках законной квоты – не тот вопрос, в который станет вмешиваться Его Величество!

– Ну и зря! – разочарованно бросил я. – Мог бы и приподнять царственную задницу с трона!

– Сударь, если вы хотите, чтобы я арестовал вас за неуважение к Государю, то дуэли вашей сие не сорвет, – неодобрительно покачал головой штабс-ротмистр. – Просто молодой графине придется также прибыть для оной в расположение губернской экспедиции IIIОтделения.

– И в мыслях подобного не было, – буркнул я – кстати, ничуть не слукавив.

– Что ж, в таком случае будем считать, что никаких дерзких слов я не расслышал, – кивнул жандарм. – На сем разрешите откланяться – служба не ждет…

– Извините уж за беспокойство! – хмыкнул я – на этот раз и впрямь не без вызова.

– Пустое, – проигнорировал мой дерзкий тон Петров-Боширов. – Рад буду увидеть снова… кого-то одного из вас. И надеюсь, молодые люди, тот, кто переживет завтрашнее утро, извлечет из случившегося урок: не стоит необдуманно бросаться словами, тем паче в вопросах дворянской чести, а раз произнеся – необходимо за сказанное отвечать! – сухо добавил он. – И юный возраст здесь отнюдь не оправдание ни скороспелости решений, ни последующих метаний!

– И вам всего доброго, господин штабс-ротмистр! – яростно сверкнув очами, обронила Милана.

На этом шеф московских жандармов нас покинул.

* * *

«Не стоит отчаиваться, сударь, – проговорил Фу, когда, оставив Воронцову в ее комнате (ни к какому решению свалившейся на наши головы проблемы мы с Миланой так и не пришли и договорились подумать еще, уже по отдельности), я наконец направился к себе. – Ваши шансы отнюдь не дурны!»

«Все возможные варианты мы перебрали, – покачал я головой. – Или… нет?»

«Что касается срыва поединка – да, перебрали. Но я не о том, сударь. Я о шансах выйти из него победителем. Силой молодая графиня, конечно, Стольник, но в мане вам весьма и весьма уступает. Если вам удастся затянуть схватку, Воронцова не устоит!»

«Погодите, – сообразил наконец я, куда клонит мой фамильяр. – Вы что, и впрямь предлагаете мне драться с ней насмерть? И постараться убить?»

«А если ничего иного не остается, сударь?»

«Ну знаете ли…»

Всерьез о таком я и в самом деле еще не думал.

Милана, конечно, не подарок. Да прямо скажем, та еще зараза! И с Пири меня сегодня здорово взбесила! Вот в тот момент, наверное, я и впрямь мог отправить ее в Пустоту. Ударил, по крайней мере, не сдерживаясь. И если бы не щит на стене, неизвестно, как бы еще там все обернулось…

А то, что Воронцова извинилась, ничего особо не меняет. «Не время ссориться» – так она сказала. А вот теперь, получается, время?

И раньше она, вообще-то, уже пыталась меня убить. Дважды – это если еще не считать приснопамятного подвала ее любимого отчима, дух ему в задницу! Надо будет – попробует и в третий раз. «Рука не дрогнет» – это ведь тоже ее слова!

А мне, значит, покорно отправляться на заклание, как барану?!.

Э… Стоп! Я это что, сам себя накручиваю? Подвожу к тому, что Милану таки придется убить?! Я ли это?!

«А вот молодая графиня, как дойдет до дела, колебаться не станет», – менторским тоном заметил «паук».

«Так, может быть, в этом-то и разница между нами?»

«Может быть, сударь. Вот только разница сия – совсем не в вашу пользу!»

«Это еще как посмотреть!»

«Мертвые обычно уже никуда не смотрят, сударь!»

«Но я-то пока жив!»

«В том-то и дело, что “пока”».

«А что вы предлагаете? Убить самому, чтобы не быть убитым?»

«Выбор очевиден, не находите? А смерть молодой графини еще и избавила бы нас с вами от угрозы, что однажды Воронцова выступит против госпожи Ивановой – а та в ответ выдаст нашу тайну!»

«Ну, знаете! – взвился я. – Это уже ни в какие ворота…»

Додумать свою мысль я не успел. Распахнув дверь, шагнул в свою комнату – и замер на пороге: на стуле у окна, вальяжно закинув ногу на ногу, сидел Огинский.