Текст книги "Астральный гамбит (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

И словно услышав моего фамильяра, худой «ковбой», осклабившись, неспешно достал из кобуры «револьвер» и направил ствол на меня.

Грянул выстрел.

Что-то толкнуло меня в грудь – на удивление несильно.

В воздухе вспыхнул хорошо знакомый мне иероглиф – 鏡 – и незадачливый стрелок рухнул наземь.

– Зеркало! – ахнул я.

«Но как: на улице же магия невозможна?!» – спохватившись, воскликнул уже про себя.

«Не работают внешние техники, сударь. А Зеркало – внутренняя, к тому же у вас – интуитивная. Сие другое, понимать надо!» – менторским тоном пояснил «паук».

«Вы знали, что оно среагирует?»

«Весьма на сие рассчитывал, сударь. Иначе выстрел оказался бы роковым и для меня».

«А метис – он мертв?» – без малейшего сожаления уточнил я, бросив взгляд на распростертое на дороге тело.

«Именно так, сударь».

Тем временем вышел из ступора тучный товарищ стрелка. Склонившись над павшим «ковбоем», метис дотронулся до его шеи. Выждав, покачал головой, затем поднял с дороги револьвер и вложил тот в пустую кобуру. После чего вдруг расстегнул на мертвом приятеле пояс, дернул ремень на себя и, распрямившись, протянул добычу мне.

«Он просит меня надеть сие на игрушку – чтобы не смущать более никого мнимой слабостью», – заявил Фу.

«Так чего же мы ждем?»

«Чего вы ждете, сударь. Контроль я вам вернул».

«А, ну да…»

Я взял у метиса пояс с «револьвером». Тот оказался раза в три тяжелее, чем я ожидал – «ковбойская» амуниция чуть не вывалилась из моих рук.

Метис же, повернувшись на каблуках, зашагал прочь, в сторону станции.

– И что мне с этим делать? – пробормотал я, растерянно уставившись на нежданный трофей.

«Наденьте, как предложил метис, – посоветовал Фу. – Полагаю, сие и впрямь добавит нам с вами авторитета в глазах местных».

Хм, логично. Ничто не сделает тебя круче в Оклахоме, чем револьвер у бедра…

Так и этак покрутив пояс, я принялся просовывать его под суму на плече. В это время тишину улицы разорвал громогласный гудок.

Мы дружно обернулись на звук: в клубах черного дыма к городку подъезжал громадный паровоз, тянувший за собой несколько облезлых пассажирских вагонов – когда-то, наверное, ярко-зеленых, а теперь скорее буро-серых. Причем, сам поезд двигался почти бесшумно – ни скрипа, ни стука колес – не удивительно, что мы не заметили его раньше, пока он сам не известил о своем прибытии.

Переглянувшись, мы поспешили на станцию – застегивать ремень мне пришлось уже на ходу.

[1] Безымянный (англ.)

Глава 34

в которой я еду через равнины Оклахомы

В вагоне, в который мы вошли, имелось два разделенных проходом ряда двухместных деревянных сидений с высокими спинками, сгруппированных попарно, одно напротив другого. Все они были свободны, лишь в противоположном конце салона мелькнула какая-то одинокая фигура в широкополой шляпе – при нашем появлении она (фигура, да и шляпа, собственно, тоже) как раз скрылась в тамбуре.

– Смотрю, нас избегают, – бросила Воронцова, плюхаясь на лавку возле прямоугольного окошка. Стекла в его раме не было, как и во всех остальных в вагоне. – Ну и к лучшему…

– Заметили? Это был тот самый толстяк, – заявила фон Ливен, мотнув головой в направлении тамбура. Она пока присаживаться не спешила. – Приятель стрелка, убитого молодым князем.

– Предпочел держаться от нас подальше? – натянуто усмехнулся я, ища в себя хотя бы отголосок горечи по поводу погибшего метиса – и даже близко ничего подобного не находя.

– Или побежал за подмогой, – предположила в свою очередь Муравьева.

– Что ж, пусть приводит, если хочет, – пожал плечами Ясухару. – С крышей над головой, – указал он на потолок вагона, – у нас будет совсем иной расклад!

Ну да, в помещении же должна работать магия! На пробу я подхватил левитацией свою холщовую суму – поднадоевшее давление на плечо тут же ослабло. Подняв ношу повыше, чтобы освободить ремень, я аккуратно отправил сумку на сиденье.

– Точно, у меня работает! – воскликнула Маша, тоже, должно быть, устроившая себе проверку – внешне у нее это, правда, никак не проявилось.

– Работает, – кивнула Тереза. – И все-таки лучше обойтись без драки.

Конец ее фразы потонул в басе паровозного гудка. В следующий миг поезд тронулся – сперва резко дернул, заставив стоявших на ногах поспешно схватиться за спинки сидений и друг за друга, но дальше пошел плавно, как и положено уважающему себя волшебному транспорту.

– Поехали, – констатировал я, опускаясь на скамью рядом со своей сумкой – напротив Миланы.

Мелькнули за окнами строения станции, и безымянный городок остался позади.

– А сколько нам, собственно, ехать? – задала вопрос Маша, также усаживаясь – возле Воронцовой.

– Как я понимаю, до упора, – проговорил я. – Подполковник Николаев сказал, что Оклахома-Сити – конечная.

– А по времени это сколько? – не унималась длинноножка.

– Здесь верст двести, – прикинула Воронцова, развернув на коленях карту штата. – Смотря, с какой скоростью поедем…

Я снова посмотрел в окно: набирать ход наш поезд как-то не особо спешил.

Тем временем Тереза села на лавку через проход от Маши и усадила рядом с собой Свету.

– Может, перекусим? – предложила фон Ливен затем, открывая свою суму.

– Отличная идея! – тут же подхватила Муравьева.

Несмотря на то, что с легкого завтрака, которым Николаев попотчевал нас еще в Канзасе, прошло уже часов пять, голода я совершенно не чувствовал – должно быть, сказалось пережитое в дороге волнение. А вот пить мне хотелось уже давно, но воду я считал нужным экономить: что такое два литра? Капли же!

«Простите, что не пояснил раньше, сударь: пока работает магия, жажда вам не грозит, – проснулся Фу. – В отличие от пищи, питьевую воду одаренный, пусть и не без труда, может добыть из чего угодно, хоть из воздуха – тем более, с вашими запасами маны. Когда понадобится, я научу вас, как сие делается».

«А зачем же тогда мы тащим ее с собой?» – с сомнением поинтересовался я, кивнув на тяжелую суму.

«На шоссе магия вам была недоступна», – напомнил «паук».

«Где ж вы раньше были! – покачал головой я, запуская руку в суму и доставая оттуда бутыль – едва початую. – Как доедем, напомните мне перед выходом из вагона пополнить запасы!» – попросил я фамильяра, вынув пробку и жадно припав губами к стеклянному горлышку.

«Хорошо, сударь».

Тем временем Воронцова тоже открыла сумку, выудила из нее плитку пищевого концентрата, развернув серебристую фольгу, надкусила. Недовольно поморщившись, сразу же потянулась за бутылкой. Я хотел было предложить Милане свою, но она уже достала собственную, полупустую.

– Невкусно? – поинтересовался я, кивнув на отвергнутую девушкой питательную плитку.

– Сойдет, – буркнула она. – Просто уж слишком солоно…

Запрокинув голову, Воронцова подняла бутылку – и в следующий миг та буквально взорвалась у нее в руке. Во все стороны брызнули осколки – на саму Милану, на меня, на Машу по соседству… Один царапнул мне щеку, другой вонзился в палец правой руки. Хотя нет, последнее – это, пожалуй, был не осколок! Острая резь в подушечках пальцев – а не уже привычное легкое покалывание, с момента посадки в поезд не прекращавшееся и связанное, должно быть, с присутствием пассажиров-духов в соседних с нашим вагонах – возникала снова и снова, хотя стеклянный град уже иссяк.

– Что еще за шутки?! – вскочила на ноги Воронцова. Кисть руки и лицо у нее были в крови.

А вот Муравьева осталась сидеть – бледная и какая-то вся потерянная.

– Смотрите! – подбежала к нам Златка – показывая за окно.

Я обернулся: по равнине параллельно железнодорожным путям скакали… Первая моя ассоциация: индейцы. Ну да: лошади, какие-то грозные штуковины в руках седоков, развевающиеся султаны из перьев… Только приглядевшись, я заметил на лицах всадников длинные клювы. И увидел, что торсы седоков растут непосредственно из конских тел – как у…

– Центаврусы! – ахнула Милана.

«Редкий вид чудовищ, в Европе в пробоях таких почти не встречается, – пояснил в ответ на мое молчаливое недоумение Фу. – Простите, сударь, но я до поры спрячусь. Сами знаете: духи первого разряда – не лучшая для меня компания…»

В это время ближайший к нам центаврус взмахнул рукой – от плеча до локтя та напоминала человеческую, ниже же представляла собой плоскую ласту. С ее конца сорвался черный комочек – и полетел прямиком в наше окно. Мы с Воронцовой дружно вскинули щиты. Снаряд – такой же, должно быть, несколькими секундами ранее и разбил вдребезги бутылку Миланы – угодил в защиту, но не отскочил от нее и не остановился, а лишь потерял скорость. Стало видно, что это шипастый шарик с крупную вишню размером. Медленно проплыв между нами с молодой графиней, он пересек вагон и вылетел в противоположное окно.

Справа и слева – должно быть, из соседних вагонов – послышались характерные хлопки «револьверных» выстрелов. Несколько центавроидов сбились с шага, двое или трое покатились кубарем, но остальные продолжили скакать – и забрасывать поезд своими шариками.

Хм, оказывается у других духов с местными чудовищами те еще отношения!

«Разумеется, сударь, а вы как думали?» – нежданно опять возник в моей голове успевший попрощаться Фу.

«Вы же, вроде, ушли?» – не без удивления заметил я фамильяру.

«Увы, сударь, укрыться тут толком негде. Так что я снова с вами. Надеюсь, вы рады?»

«В восторге!» – усмехнулся я.

– Молодая графиня, вы вся в крови! – оттащив от окна Воронцову, Тереза занялась ее ранами.

Тем временем, пришла в себя Муравьева.

– Простите, – пробормотала она. – Мне вдруг сделалось дурно… Как при пробое.

– Здесь у них, похоже, по жизни пробой, – буркнул я, продолжая удерживать щит – тот уже успел поймать еще один снаряд.

Проворно подскочивший Тоётоми не дал шипастому шарику улететь восвояси, сбив тот сумкой на пол.

– Слезы центавруса – очень ценный ингредиент с точки зрения кодо, – пояснил японец в ответ на мой ошарашенный взгляд. – Главное – сразу их законсервировать…

– Слезы? – хмыкнул я.

– Так это у нас называют. «Намида»[1]. Как будет по-русски – я не знаю, поэтому перевел дословно…

– Ну, сейчас они тебе этих слезинок полную сумку наплачут, – заметил я: мой щит как раз затормозил в полете очередной снаряд.

– Полную не наплачут, – вскочив, Ясухару перехватил и этот шарик. – У центавруса бывает всего одна слеза.

В этот момент к нам вернулись Милана с Терезой. Ржавые кровавые разводы на лице Воронцовой остались, но ран от осколков уже не было.

– Молодой князь, у вас тоже порез, на щеке! – заметила фон Ливен. – Нужно залечить!

– Просто царапина, – отмахнулся я.

– Нет, она светится! – не отступала молодая баронесса. – Дайте, посмотрю!

«Рана нанесена магией, – поддержал ее Фу. – Лучше сразу принять меры».

«Какая магия – это же была стекляшка!»

«Или отскочила слеза, как их называет господин Ясухару».

– Я подержу щит, – заявила Милана, оттесняя меня плечом от окна.

– Я помогу, – встала рядом с ней Маша.

– Ну, ладно… – вместе с Терезой я отступил в проход.

Провозилась со мной фон Ливен с минуту – по ходу дела все сильнее и сильнее хмурясь.

– Нет, не получается, – пробормотала она наконец.

– Что не получается? – похолодел я.

– Порез закрыть. Область поражения я локализовала – если там была какая-нибудь зараза, дальше она не поползет – но ранку залечить не могу. Придется ждать, пока сама пройдет…

– Ничего, до свадьбы заживет! – бросил я.

Тереза почему-то покраснела. Здесь что, так не говорят?

Подняв щит, я вернулся к окну – но уже соседнему с тем, что теперь прикрывали Милана с Машей. Центаврусов снаружи стало значительно меньше – должно быть, многих успели перестрелять наши попутчики из других вагонов. Сложив пальцы свободной руки в фигу, я ударил по ближайшему чудовищу, но то ли промазал, то ли силы не хватило – монстр преспокойно продолжил скакать рядом с вагоном, даже хохолком из перьев не дернув.

Я попробовал файербол, но и на этот раз не преуспел – центаврус ловко отбил огненный снаряд плоскостью своей ласты, словно теннисный мячик ракеткой, отправив его обратно в окно. Хорошо хоть мой щит не сплоховал, добросовестно затушив возвращенный подарок.

А тем временем торс центавруса затрясся – и внезапно отделился от лошадиного тела, приподнявшись над ним на множестве серых отростков – этаких ложноножек. Стремительно ими перебирая, верхняя часть чудовища соскользнула назад, на конский круп, и уже оттуда прыгнула в сторону поезда – не на меня и не к Милане с Машей – в одно из задних, никем не прикрытых окон. Обезглавленный конь при этом словно и не заметил потери – так и шел галопом, как ни в чем не бывало.

– Он здесь! – донесся до меня голос Златки, оказавшейся, как видно, на пути у зажившей собственной жизнью верхней половины центавруса.

Бросив свою сумку, Ясухару метнулся к монстру. В руке японца воспылала его любимая Огненная катана.

Удар горящего клинка чудовище без видимых усилий парировало правой ластой и тут же контратаковало с левой – Тоётоми едва успел уклониться. Златка за скамьей сбоку судорожно задергала пальцами – складывая их то в одну комбинацию, то в другую – но все без малейшего вреда для ворвавшегося в вагон монстра.

Ясухару еще раз попытался достать противника мечом – но дух отразил и эту атаку.

– Да на него вообще ничего не действует! – в отчаянии воскликнула царевна.

«Фу, вы же здесь? Как его убить?!» – дернул я притихшего фамильяра.

«Точно не знаю, сударь. Но имею некоторые основания полагать, что ваш так называемый “револьвер” с задачей справится».

В родном мире я как-то стрелял в тире – из пистолета и как раз из револьвера. Не то чтобы это сделало меня снайпером, но лучше уж такой опыт, чем вовсе никакого…

Я рванул оружие из кобуры. Рукоять легла в ладонь, как влитая. Вот только тяжелая, зараза…

Ствол револьвера нацелился на монстра, но между чудовищем и мной по-прежнему мельтешил Ясухару.

– Тоётоми, пригнись! – крикнул я.

Японец приказ перевыполнил – мгновенно рухнул навзничь. Я даже успел подумать, что это злобный дух сбил его с ног – потом выяснилось: нет.

Мой палец плавно (со слов инструктора я помнил, что это чрезвычайно важно) надавил на спусковой крючок.

Грянул выстрел – оглушительно, но без малейшей отдачи – и чудовище растворилось в воздухе. Я машинально покосился за окно: нижней половины центавруса там тоже уже не было – хотя возможно, она просто отстала от вагона. Или наоборот, унеслась вперед.

– Ты как? – метнулся я к Ясухару.

– Невредим, – заявил тот, поспешно перекатываясь на живот и поднимаясь. – И теперь знаю, почему слезы центавруса такие дорогие! – он шагнул к своей брошенной на полу сумке и вдруг замер: – Так, а вот и второй!

Я обернулся: в начале вагона, у самой двери тамбура, и впрямь маячил еще один торс-обрубок. А рядом с ним, на полу, сидела, поджав под себя ноги, Каратова.

Блин, как она туда попала-то?! Вот здесь же, рядом была!

Я вскинул револьвер. Чудовище, будто поняв, что сейчас произойдет, проворно сдвинулось, укрывшись за клейменой девушкой.

– Светка, ложись! – крикнул я, подхватывая руку с револьвером другой, чтобы тяжелое оружие перестало дрожать.

Каратова никак не отреагировала.

– Она не отзывается на это имя! – выросла рядом со мной Тереза. – Моля, а ну, приляг!

Светка медленно, будто бы через силу обернулась к нам, затем столь же неспешно вытянула ноги и опрокинулась на спину. Монстр качнулся за ней, явно собираясь ударить своим длинным клювом аккурат в живот – и я выстрелил.

Чудовище исчезло.

Я рванулся к Каратовой.

Та так и продолжала лежать, глядя в потолок – ну да, новой команды же не поступало!

Как же она ухитрилась без приказа уйти от нас в начало вагона? Может, приняла за распоряжение какую-нибудь случайную обмолвку Терезы?

Я склонился над девушкой. На миг мне показалось, что взгляд ее вдруг сделался осмысленным – причем, грустным и каким-то чуть ли не осуждающим – но, как видно, именно что показалось: через секунду тот снова был привычно пустым.

– Света?.. – с безотчетной надеждой вырвалось все же у меня.

Ноль реакции.

– Моля, встань, пожалуйста, с пола, – попросила Каратову подоспевшая фон Ливен.

Клейменная девушка послушно принялась подниматься на ноги.

– Может, пусть лучше лежит пока? – заметил я. – Так ей будет безопаснее.

– Моля, ляг, – с готовностью поменяла приказ Тереза.

Светка снова растянулась на полу.

Не в силах смотреть, как безвольную Каратову дергают за ниточки, словно куклу – пусть и для ее же пользы, да и сам ведь предложил оставить ее лежащей – я быстро отвернулся и столкнулся взглядом с приближавшейся сзади Воронцовой.

– Все, похоже, можно ее поднимать, – заявила Милана. – Центаврусы отстали.

– Моля, поднимайся, – велела за моей спиной Светке молодая баронесса.

Послышался шорох – Каратова покорно встала с пола.

Скривившись, как от зубной боли, я с силой ударил кулаком по деревянной спинке сиденья. Паровоз ответил мне протяжным, сочувственным гудком.

[1] 涙 – слезы (яп.)

Глава 35

в которой у нас начисто сносит крышу

– Удивительно, кстати, что к нам в вагон так больше никто и не подсел, – задумчиво проговорила Воронцова.

Наше железнодорожное путешествие продолжалось уже шестой час. Были две остановки в крохотных – не больше Безымянного – городках. Пассажиры с поезда сходили, садились новые – но исключительно в другие вагоны.

– Да и то, что изначально вагон оказался пустым – тоже странно, – заметил я.

– Он не был пустым – но при нашем появлении из него вышел тот толстяк, – напомнила фон Ливен.

«И не он один, – заявил Фу. – Вагон покинули трое или четверо».

«И почему же?» – спросил я.

– Почему они так поступили? – осведомилась вслух Милана. – Это подозрительно, не так ли?

Блин, все время забываю, что мои спутники теперь тоже могут слышать слова «паука»! Если тот пожелает, конечно.

«Могу лишь предположить, – ответил фамильяр. – Трое из вас для здешних духов – загадка. Если с молодым князем и молодой баронессой им все предельно понятно – сие игрушки, не возникает вопросов и насчет госпожи Муравьевой – она сестренка-метис…»

– Никакая я им не сестренка! – вспыхнула Маша.

«А молодой князь и молодая баронесса – на самом деле вовсе не игрушки, но духи полагают именно так, разве не на сем строился ваш расчет?» – усмехнулся Фу.

– Да, план был именно таков, – буркнула длинноножка.

«Так вот, с сими тремя все ясно, но вот насчет троих остальных четкого понимания у духов нет. Кто в их иерархии Ее Высочество, молодая графиня и господин Ясухару? Не определить. А неопределенности духи не любят. Вот и предпочитают на всякий случай держаться от вас подальше».

– Что ж, пусть так дальше и продолжают, – хмыкнула Муравьева.

– Однако на дороге это им не помешало до нас дважды докопаться, – с сомнением проговорил я, обращаясь к фамильяру.

«Докопались, как вы изволили выразиться, сударь, исключительно до меня».

– Но мы, все остальные, такие загадочные – оба раза были рядом, – не преминула заметить Воронцова.

«Днем под открытым небом здесь нет понятия “рядом”, – заявил «паук» – По крайней мере, применительно к рассматриваемой ситуации».

– А под крышей – есть?

«Как и ночью».

– Не понимаю, – покачала головой Милана.

«И не пытайтесь понять, сударыня. Просто примите как данность».

– Пффф… – недовольно фыркнула молодая графиня. – Терпеть не могу подобных закидонов! Уж не метис ли я в каком-нибудь десятом поколении – как и духи, не люблю неопределенности… Ладно, я оставлю вас ненадолго, – заявила вдруг она, приподнявшись со скамьи.

– Вы туда, куда я подумала? – повернулась к ней Муравьева.

– Я ваших мыслей не читаю, сестренка, – хмыкнула Воронцова. – Прогуляюсь до тамбура… носик припудрю, – пояснила-таки она.

В начале нашего вагона, как раз в тамбуре, имелся санузел. Сам я посетить данное заведение покамест не сподобился, а вот Милана там уже бывала – умывалась после сражения с центаврусами. Вернулась, помнится, недовольная – должно быть, комфортом туалетная комната не отличалась.

– Позвольте сопровождать вас? – пропустив мимо ушей «сестренку», попросилась между тем Маша. – Я… Мне тоже нужно, а одной как-то…

– Извольте, – усмехнулась молодая графиня.

Вдвоем они направились по проходу к тамбуру.

– Надо бы Молю тоже туда сводить… – проговорила, глядя им вслед, Тереза.

О, духи, неужели так трудно называть ее Светой?!

«Холоп отзывается на то имя, которое указано в его документах, – заметил Фу. – Если молодая баронесса персонально для вас станет звать девицу иначе – в какой-то момент может запутаться и не отдать вовремя верный приказ. В критической ситуации сие недопустимо».

«Но имя в документах – его можно будет потом поменять?»

«Разумеется, сударь».

«А вот скажите…»

Я хотел было снова поднять тему снятия с Каратовой печати – конечно же, не теперь, потом, после нашего возвращения – и Светкиных шансов вновь обрести себя, но в этот момент в начале вагона – как раз там, куда ушли Воронцова с Муравьевой – что-то гулко громыхнуло. Я вскочил на ноги и увидел, как распахивается дверь тамбура. Секунда – и из-за той вывалились Милана с Машей, причем длинноножка почти волокла молодую графиню на себе.

– Что случилось?! – метнулась к ним фон Ливен.

Я отстал от нее разве что на шаг.

– Что, что… Центаврус, – процедила сквозь стиснутые зубы Воронцова. – Точнее, верхняя его половина. Она… Он прятался в туалете.

Я поспешно выхватил револьвер и протиснулся мимо девиц к тамбуру:

– Где он?!

– Уже в Пустоте, – бросила через плечо Муравьева. – Милана с ним расправилась… Туалета, правда, в нашем вагоне тоже больше нет.

– Молодец! – облегченно выдохнул я, не спеша, впрочем, прятать оружие в кобуру.

– Не молодец, – угрюмо покачала головой молодая графиня. – Он достал меня первым. Я совсем не чувствую левой руки… – та у нее и впрямь безвольно болталась – в отличие от правой, которой Воронцова тяжело опиралась на спутницу. – И главное – не ощущаю перстня!

– Не переживай, он на месте, – поспешил успокоить ее я – обе печатки, и фамильная, и гоночная, по-прежнему красовались у Миланы на бледных пальцах.

– Что толку?! Контакта со Слепком нет! Перстень меня больше не маскирует. Для духов я теперь никакая не загадка – обычный человек!

* * *

«Они уже знают, – встревоженно выговорил Фу. – Духи в соседних вагонах – чувствуют чужака».

– Почему тогда они до сих пор не здесь? – хмуро спросил я.

«За сим дело не станет, сударь. Они готовятся».

– Что с рукой, я не понимаю! – дрожащим голосом произнесла между тем склонившаяся над Воронцовой фон Ливен.

Пончо с молодой графини она сняла, рубашку расстегнула и наполовину стянула, выставив напоказ ажурный черный бюстгальтер Миланы, но ни грана сексуальности в этом зрелище сейчас не было.

– Все что могу – это изолировать проблему, – заявила Тереза, кладя ладонь на голое плечо своей пациентки. – Как с той царапиной у молодого князя. Но тут все гораздо хуже. И пальцы пока двигаться не будут…

– Перстень, – прошептала Воронцова. – Главное – перстень!

– А нельзя просто взяться за него пальцами другой руки? – предложил я. – Ну, восстановить контакт.

– Пробовала – так не работает! – мотнула головой Милана. – Надо надеть кольцо на палец… На здоровый палец!

– Он же у тебя не снимается, – напомнил я.

– В том-то и дело! Нужно срезать! Вместе с пальцем!

– Чем срезать? – растерялась Тереза.

– Да хоть магией! Сделайте кто-нибудь – я сама не могу, это не ножом полоснуть!

– Если магией – можно остаться без пальца навсегда, – покачала головой фон Ливен.

– Поэтому, наверное, и не могу сама: инстинкт самосохранения включается! Все равно же рука отнялась – что теперь палец-то жалеть! Но нет…

– Опытный целитель вашу руку вылечит!

– До встречи с ним еще нужно дожить!

– Вот, попробуйте этим, – Муравьева протянула Воронцовой осколок бутылки. – Он острый! Только пусть кто-нибудь вам боль блокирует!

Милана безропотно схватила стекляшку и примерилась ею к пальцу с перстнем.

«Стойте! – вмешался Фу. – Сие не поможет. Молодая графиня уже разоблачена, теперь за перстнем ей всяко не спрятаться!»

– А что же делать? – замерла Воронцова, успев лишь раз чиркнуть осколком по пальцу.

На рассеченной коже появилась кровь – густая и темная, почти черная.

«Сражаться – но сие значит почти наверняка проиграть. Или бежать без оглядки. Прыгать с поезда – и попытаться уйти пешком, по полям! Какой-никакой, а шанс».

– Под открытым небом мы будем вовсе беззащитны! – заявила Маша.

– У нас останется вот это! – «револьвер» по-прежнему был у меня в руке.

– Судя по недавней канонаде, у духов таких тоже полно, – скептически покосился на мое оружие Ясухару.

«А у вас, сударь, осталось всего три выстрела, – заявил “паук”. – Потом “револьверу” потребуется перезарядка, но запасных патронов у нас нет!»

В самом деле? Долбанные метисы! Не могли снабдить свой артефакт бесконечным боезапасом!

– Бежать в любом случае нельзя! – энергично подключилась к разговору Златка. – Поезд везет нас в Оклахома-Сити! Пешком мы туда вечность будем добираться!

В этот момент под аккомпанемент паровозного гудка состав резко сбавил ход. Несколько долгих секунд – и вагон вовсе замер. Я бросил взгляд за окно: никакой станции видно не было – встали в чистом поле.

Ясное дело – это из-за нас.

– По ходу, довод насчет Оклахома-Сити снят, – мрачно заметила фон Ливен.

– Но второй остается – про…

Над нашими головами что-то оглушительно заскрежетало – и с вагона сорвало крышу.

– А ребята-то с козырей зашли… – ошалело пробормотал я.

– Если они так с любой крышей могут – мы точно пропали… – пробормотала Воронцова.

«С любой не могут. Здесь сработал заранее заложенный артефакт. Должно быть, мы не первые, кто рассчитывал обороняться в вагоне – противодействие отработано…»

– Быстро уходим! – сунув «револьвер» в кобуру, правой рукой я цапнул со скамьи свою сумку, а левой я схватил за запястье потерянно взиравшую в несуществующий более потолок Милану – и потащил ее к окну.

Если кто-то из команды и был не согласен с моим решением, выбора им я не оставил.

* * *

Солнце над бескрайней равниной Оклахомы лениво клонилось к горизонту, но до заката, по моим грубым прикидкам, оставалось еще не меньше часа. Мы удирали по давно не знавшему плуга полю, прорываясь через вымахавший в человеческий рост репейник, перескакивая через ручьи, то и дело спотыкаясь о какие-то ползучие лианы или по щиколотку проваливаясь в чьи-то норки. Погоня уверенно держалась в полуверсте от нас. Преследователи двигались быстро, но при том на бег не переходя. Стоило нам ускориться, припустив во весь опор, как разделявшее нас расстояние несколько увеличивалось, но когда, выдохшись на рывке, скорость мы были вынуждены сбрасывать, духи тут же начинали понемногу наверстывать упущенное.

Гналось за нами человек двадцать. Ну, как человек – игрушек-носителей, конечно. Поначалу врагов было раза в полтора больше, но четверть часа назад с десяток из них внезапно повернули назад.

«Метисы уходят, – пояснил нам Фу. – Не хотят оказаться рядом с “боевиками” с наступлением ночи».

– До ночи… еще… далеко, – заметила, тяжело дыша, Муравьева.

«Ну так и возвращаться им не близко. Рассчитали, чтобы к закату успеть дойти до поезда».

– А как им поможет поезд – если он вообще еще не уехал? – не удержался от вопроса я – несмотря на то, что чесать языком на бегу было тяжеловато. – В вагонах же все окна выбиты – лезь не хочу!

«Вопрос не ко мне, сударь. Может, в тамбуры набьются и запрутся – там окон нет. Или в кабину паровоза – не ведаю».

– Тяжела в Америке жизнь простого метиса, – буркнула фон Ливен.

– Она… и в России… не сахар, – выговорила Маша.

Что на это ответить, ни у кого из нас не нашлось.

Должен сказать, что бежали мы не совсем уж куда глаза глядят. Поначалу – да, но последние минут пятнадцать, по совпадению – как раз после ухода метисов, у нас появилась конкретная цель: одинокий домишко, видневшийся впереди. Добраться до него при свете дня казалось вполне реальным, если, конечно, погоня не устроит спурт – у самих у нас на финишный бросок сил могло уже и не хватить.

К слову, бодрее всех из беглецов сейчас смотрелась Каратова. Хотя, с другой стороны, чему тут удивляться: ей велели бежать – она и бежит, сил не экономит. Как закончатся – упадет. Наверное.

– Я ей сказала, чтобы держала наш темп, – пояснила в ответ на мои опасения фон Ливен. – Всяко не думаю, что Моля упадет первой… – кивнула молодая баронесса на Воронцову.

Милану на ходу заметно пошатывало – я это тоже уже заметил.

– Это у нее из-за руки? – спросил я Терезу.

– Не знаю. Но не думаю: распространение заразы я, вроде бы, блокировала. Должно быть, это нечто вроде ломки из-за потери контакта с перстнем – она же его с детства носит… Ладно, доберемся до укрытия, пересадим ей Слепок на здоровую руку…

Репейник сменился молодым кустарником, не столь колючим, но куда более густым, и наша скорость еще сильнее упала. Однако и вожделенный домик был все ближе. Вот уже он в каких-то ста саженях… Вот в пятидесяти…

– Последнее усилие! – крикнул я, чтобы воодушевить команду.

– Бесполезно, – изменившись в лице, внезапно перешла на шаг, а затем и вовсе остановилась Муравьева.

– Что? – не понял я. – Почему?! – оглянулся: не настигает ли нас погоня, но преследователи были еще довольно далеко.

– Сами посмотрите! – указала Маша трясущейся рукой на домик. – Там нет крыши!

– Как это нет?! – вскинул голову я и обомлел: длинноножка была абсолютно права: от домика и в самом деле остались одни стены с пустыми глазницами выбитых окон, да и то, похоже, не все.

И как мы этого раньше не заметили?!

– Огън да го изгори! – кажется, это Златка так витиевато выругалась.

– Нельзя останавливаться – бежим! – твердо заявила Тереза.

– Куда?! – всплеснула руками Муравьева.

– Вон, там еще один дом! – показал куда-то вперед Ясухару.

Я пригляделся: вдали впрямь что-то возвышалось над кустами. Да, похоже на домик.

– А если он такой же, как этот? – буркнула Маша.

– Нет, – заявил Тоётоми. – Я вижу крышу.

Гм, мне бы такое зрение! Или это японец просто пытается заронить в нас пустую надежду?

– Солнце садится, не успеем, – уныло покачала головой Воронцова.

Я посмотрел на запад: покрасневший диск и впрямь уже почти касался краем темнеющего поля. Только что же гораздо выше был!

– Если будем стоять на месте, точно не успеем! – заявила фон Ливен. – Вперед! Бежим!

Первой ее послушалась Светка, потом – Милана. За молодой графиней припустили из последних сил уже все остальные.

* * *

Домик впереди, включая его высокую покатую крышу (вроде бы целую!), был уже хорошо виден – несмотря на почти закатившееся за горизонт солнце – когда Тереза нежданно споткнулась и упала. Попыталась тут же вскочить – и с воплем кувыркнулась наземь снова.

– Что с тобой? – окликнул я фон Ливен – броситься к ней я не мог из-за Воронцовой, которую, почти отключившуюся, последнюю сотню саженей уже, по сути, тащил на себе.