Текст книги "Астральный гамбит (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 24

в которой я в основном смотрю и слушаю

Одной маны для успешной игры в прятки оказалось, увы, недостаточно. Как видно, требовались еще и способности именно к этой магической технике – а вот с ними у меня, похоже, не слишком сложилось. Ну а к помощи Фу я решил не прибегать… И лучшим в итоге не стал, несмотря на то, что маны, наверное, слил больше, чем любые пятеро других кадетов.

А победила Муравьева – ее не смог найти никто, а она находила всех. Вот это я понимаю талант!

В итоге Маша заработала двенадцать баллов, по шесть получили Воронцова и Ясухару. Я остался без награды. Правда, не прибавилось очков и у Иванки.

Обед прошел за разговорами о войне – начнется-таки она после истечения срока османского ультиматума или нет, и если начнется, то чем и как закончится. Большинство кадетов сходилось на том, что рыпнуться на Россию турки не рискнут, ну а если вдруг все же сподобятся, их нынешняя столица – Стамбул – очень быстро снова станет Царьградом. Некоторые – среди них Востряков, Вастрякова и фон Функ – при том сетовали, что мы пока только на первом курсе и, когда и если императорская армия выступит в поход, все равно останемся просиживать штаны в Федоровке. Другие – Багратиони и Самойлов, например – им возражали: старших кадетов, мол, тоже в бой никто не бросит, а в том, чтобы торчать в тыловой части, славы немногим больше.

Мы с фон Ливен, все еще потерянный Гурьев и, как ни странно, Иванка, по большей части отмалчивались.

А после обеда, когда я уже направился было в казарму – вздремнуть после почти бессонной ночи – меня перехватила Милана.

– Ты что, не идешь? – удивленно спросила она меня.

– Куда? – речь молодая графиня вела явно не о чертоге номер пять.

– Как это куда? – удивилась девушка. – На полигон, куда же еще? Смотреть, как твоя Иванка будет разбираться с самураем. Ну, или он с ней.

– Моя Иванка? – приподнял я брови.

– Ну, она же из «жандармов», – пожала плечами Воронцова. – Значит, твоя.

– И… Что ей нужно от Ясухару? – все еще не понимал я.

– Тридцать шесть призовых баллов и лавры человека, умеющего летать в одиночку.

– А, ты об этом… – дошло наконец до меня. Признаться, я и забыл уже о вчерашнем Иванкином споре с Тоётоми на Проблемах магической практики, они же «промапра». – Так ведь война! В смысле, военное положение! Все вызовы отменены, нет?

– Ну, это же у них не дуэль, – развела руками Милана. – Просто товарищеское соперничество – в рамках учебной программы. Все состоится как запланировано.

– Да? Тогда надо, конечно, сходить, – коротко прикинув, кивнул я. – Поболеть за… – хотел сказать «за Ясухару», но вовремя сообразил, что это будет означать не просто «против Иванки», но и «против третьего отделения». – …за красивую магию, – нашелся я.

– Тогда идем, – бросила молодая графиня.

– К слову, о довоенных вызовах, – вспомнил я уже на тропинке, ведущей к полигону. – Я правильно понимаю, что на этот раз наша с тобой дуэль не отложена, а отменена вовсе? Штабс-ротмистр же сказал «вызовы считаются аннулированными», если я ничего не путаю?

– Правильно, – подтвердила Воронцова. – Надеюсь, ты не сильно расстроился? – усмехнулась она.

– Если приспичит, всегда же можем вызвать друг друга заново, – в тон собеседнице ответил я. – Ну, когда военное положение отменят, конечно.

– Я-то – могу, а вот ты – нет, – хмыкнула девушка.

– Это еще почему?

– А у тебя есть невыбранная фамильная квота?

– Блин… Ну ладно, тогда живи пока…

– Ты, кстати, в курсе, что о военном положении Федоровку должны были уведомить только перед самым утренним построением? – спросила вдруг Милана. – В очереди у императорских фельдъегерей мы стояли в самом конце списка. А вот губернская экспедиция III Отделения – на первом. И, узнав новость, в корпус с копией царского Указа Петров-Боширов явился по собственной инициативе. Имел право, да – но был вовсе не обязан так делать.

– Откуда инфа? – быстро спросил я.

– Инфа? – передразнила меня молодая графиня. – Откуда надо!

О том, что штабс-ротмистр, получается, специально поторопился, чтобы сорвать наш с Воронцовой поединок, вслух я говорить не стал – это и так было ясно нам обоим.

А я-то думал, что шеф московских жандармов махнул на нас рукой, решил жестоко проучить за юношескую безответственность. Значит, нет. Что ж, примем это к сведению.

На полигон мы с Миланой пришли одними из первых, застав там только Поклонскую и Ясухару. Впрочем, Иванка появилась почти сразу же за нами. Постепенно стали подтягиваться и зрители. Второе отделение прибыло в полном составе, из «жандармов» снова отсутствовал только Гурьев. От «воронцовцев», помимо самой молодой графини, состязание сподобились посетить человек пять – ни Кутайсова, ни Гончарова среди них не было.

Публика разместилась на узких длинных скамейках вдоль стен одного из залов, в центре которого встали Иванка и Тоётоми. Коротко переговорив о чем-то с соперниками, Поклонская очертила вокруг них круг диаметром шагов в шесть. Нарисованная Ириной Викторовной на лакированном паркетном полу линия была белой, но при приближении к ней – а Иванова не преминула пройтись вдоль границы, внимательно в оную всматриваясь – сперва делалась красной, а при попытке пересечь (девушка и ногу над чертой на пробу занесла) – пугающе-черной.

«Э… А зачем Поклонская их там заперла?» – спросил я у Фу.

«Не их сударь. Их грядущие дымы. Человек может выйти из круга свободно, а вот благовония останутся внутри».

– Понятно… – пробормотал я.

– Что тебе понятно? – тут же спросила Воронцова.

– Круг непроницаем для дыма, – с апломбом заявил я.

– А-а. Ну это и впрямь очевидно. Я думала, ты уже победителя вычислил.

Я предпочел многозначительно промолчать.

Тем временем Иванка завершила ревизию порубежной черты и возвратилась в центр круга.

– Милостивая государыня, милостивый государь, кто из вас начнет первым? – осведомилась у соперников Ирина Викторовна.

– Полагаю, госпожа Иванова, – с коротким поклоном в сторону девушки ответил Ясухару. – Я обещал превзойти ее достижение – но сперва следует увидеть, с чем предстоит сравниться!

– Справедливо, – без колебаний согласилась Иванка. – Я готова.

– В таком случае, приступайте, сударыня, – дала команду штабс-ротмистр.

– Охотно.

С этими словами девушка принялась снимать китель. Под ним, поверх форменной рубашки, у нее оказался приготовлен ремень – пропущенный под мышками и зафиксированный на спине – с виду такой же, как надевала накануне Поклонская на Пири.

– Можете удостовериться, сие обычная выделанная кожа, никакой не артефакт! – заявила Иванка, дважды прокрутившись на месте.

– Подтверждаю, – кивнула Ирина Викторовна.

«Покамест без обмана», – констатировал и Фу.

Между тем девушка в круге опустилась на пол, поджав ноги «по-турецки», и вынула их кармана кителя, который до того держала в руке, уже знакомую мне стеклянную колбочку с трубочкой.

– Сейчас я вдохну курительную смесь, которую приготовила минувшей ночью, – обращаясь в основном к Поклонской, проговорила Иванка. – Потребуется некоторое время, чтобы дым подействовал. Минута, может, две. Вряд ли намного больше. А потом – сами все увидите.

– Прошу, сударыня, – самую малость нахмурившись, снова кивнула штабс-ротмистр.

Девушка неспешно поднесла трубочку к губам и глубоко затянулась. Затем, запрокинув голову, выдохнула дым через нос – точно так же, как тогда, на аллее, только цвет струек на этот раз был не бледно-белесым, а насыщенно-зеленым.

«Прямо как плевок мимикра», – некстати подумалось мне.

Выпустив дым, Иванка припала к трубочке еще раз, после чего опустила руку с колбочкой на колено и, закрыв глаза, замерла неподвижно. Зрители затаили дыхание.

Некоторое время, однако, ничего не происходило. Прошла минута, за ней вторая, вот и третья уже была на исходе… В рядах публики тут и там начал возникать недоуменный шепоток.

– Ну, и?.. – громко спросил наконец кто-то из «ясухаровцев».

И в этот момент Иванка, слегка разведя руки в стороны – словно крылья раскинув – поднялась в воздух. Медленно, сперва распрямив ноги, которыми еще какое-то время касалась паркета – так что поначалу могло возникнуть впечатление, что это она просто так криво привстает – но наконец вытянувшись в полный рост – и зависнув так в добром полуаршине от пола.

Зал восхищенно охнул – и взорвался аплодисментами.

Иванка открыла глаза, словно очнувшись от сна, и почему-то мне подумалось, что сейчас она камнем рухнет обратно на паркет – наподобие разбуженного лунатика. Но ничего подобного: девушка как висела на своем плечевом ремне, так и продолжала висеть.

– Прошу всех желающих удостовериться: никто со стороны меня не держит, – улыбнувшись, проговорила она как ни в чем не бывало.

Тут же стремительно подорвавшись с места, княжна Орлова из второго отделения быстрым шагом обошла белый круг с внешней стороны. Задержалась на миг в сомнении – и оббежала участников состязания снова.

– Ничего нет… – растерянно пробормотала она, вернувшись к своему месту.

Не убежденная словами подруги по отделению, нарезать круги вдоль черты принялась еще одна «ясухаровка» – Инна Змаевич. С тем же нулевым результатом.

«Фу, а вы что скажете?» – окликнул я притихшего фамильяра.

«Никакого внешнего воздействия на госпожу Иванову не оказывается, – не скрывая своего удивления, сообщил “паук”. – Она и впрямь тянет себя сама – как легендарный поручик фон Мюнхгаузен!»

– Стороннего вмешательства нет, – заявила в свою очередь Поклонская – похоже, не без труда заставляя свой голос звучать более или менее спокойно. – Браво, госпожа Иванова! Вы сделали сие! Можете опускаться!

– Благодарю, госпожа штабс-ротмистр, но мне и тут неплохо, – усмехнулась Иванка. – Посмотрю сверху, что станет делать господин Ясухару!

– Вам есть, что на сие ответить, сударь? – повернулась Ирина Викторовна к японцу.

– Разумеется, госпожа штабс-ротмистр, – не дрогнув лицом, откликнулся Тоётоми.

– В таком случае, приступайте!

– Слушаюсь, – поклонился Ясухару.

Достав из кармана кителя связку тоненьких серых палочек, японец принялся расставлять их вокруг себя – на первый взгляд, в полном беспорядке, но, месяц прожив с Тоётоми в одной комнате, я знал: система там есть, и весьма строгая.

Завершив подготовку, движением пальцев Ясухару палочки поджег. Вверх заструились сизые дымки.

– Прошу всех проявить терпение, – проговорил Тоётоми, опускаясь на колени. – Полагаю, мне потребуется немного больше времени, чем госпоже Ивановой.

Иванка с высоты своего полета скептически хмыкнула.

Потянулись минуты – надо признать, довольно скучные. В круге не происходило ничего – разве что мгла от курящихся палочек понемногу сгущалась. И главное, непонятно было, чего именно собирается добиться японец. Тоже воспарить? Так он, вроде, полагал это невозможным. Сбить на пол Иванку? Ну, тут особого дыма не надо. Тогда что же он задумал?

«Тоже не ведаю сего, сударь», – воспринял мою мысль как вопрос Фу.

Зрители начали уже не просто перешептываться – разговаривать в полный голос – когда лицо висящей в воздухе девушки внезапно перекосилось, глаза широко распахнулись – не то от удивления, не то от ужаса. Одновременно с этим Ясухару рывком поднялся на ноги.

Зал напряженно притих. Но далее произошло то, чего сейчас едва ли кто-то ждал.

– Прошу меня простить, госпожа Иванова, – поклонился японец вытаращившейся на него Иванке. – Прошу меня простить, госпожа штабс-ротмистр, – последовал поклон в направлении Ирины Викторовны. – Милостивые государи, милостивые государыни, с той же просьбой обращаюсь ко всем вам. Я проиграл и признаю свое поражение. Извините меня.

И, погасив судорожным движением пальцев свои недогоревшие палочки, Тоётоми вышел из круга – заставив линию на полу испуганно почернеть – и быстрым шагом покинул недоуменно примолкший зал.

* * *

– Что все это значит? – требовательно спросил я, нагнав Ясухару только на лестнице пятого чертога и ухватив его за рукав – добровольно останавливаться для разговора Тоётоми не пожелал.

– Только то, что я и сказал, сэнсэй, – буркнул японец, вынужденный-таки притормозить. – Я проиграл.

– Что значит проиграл?!

– Так бывает, сэнсэй. Когда желаешь добиться успеха, но тот достается другому. Сие называется «проигрыш». Вам такое, конечно, не знакомо, однако…

– Прекрати паясничать! – скривился я. – Объясни толком, что случилось!

– Сие и случилось, – развел руками Тоётоми. – Я сплоховал. Потерпел неудачу. Дал маху. Как еще сказать по-русски? Облажался, вот! И мало того, что сам опозорился, так еще и товарища по корпусу подставил. Мне нет прощения, – кажется, уже ни на йоту не ерничая, печально проговорил он.

– И кого же это ты, по-твоему, подставил? – осведомился я.

«Надо полагать,

вас, сударь, – подсказал Фу. – Теперь госпожа Иванова получит от штабс-ротмистра Поклонской три дюжины баллов!»

– Иванку, – выдохнул между тем Ясухару.

– Что? – оторопел я, мысленно уже будучи готов согласиться с «пауком». – Как это – Иванку?!

– Мне бы не хотелось распространяться на сей счет, сэнсэй…

– Ну уж нет! – решительно мотнул я головой. – Изволь объясниться. В конце концов, Иванка – из моего отделения! – добавил зачем-то, но, по ходу, как раз этот «левый» довод и заставил японца заколебаться.

– Мне стыдно о сем говорить, сэнсэй… – пробормотал он – уже не столь твердо.

– Может, не все еще и так плохо, – попытался ободрить его я.

– Плохо, – покачал головой Тоётоми. – Очень плохо. Ладно, – решился он. – Пройдем ко мне. Я… Я расскажу.

Комната Ясухару, однако, оказалась набита второкурсниками – те бурно обсуждали предстоящую отправку в войска, причем, делали это под красное вино. Тусил тут и Сколков, кажется, уже в хорошем подпитии.

Но это значило, что моя собственная комната, в отличие от обители японца, сейчас свободна – туда мы с Тоёотоми по-быстрому и перебрались.

Я присел на кровать, мой товарищ остался стоять на ногах.

– Я не верил, что у госпожи Ивановой что-то получится, – начал он свой рассказ. – Расщепление сознания – дело крайне опасное, сродни приготовлению блюда из рыбы фугу. Малейшая ошибка – и пиши пропало. Почтенный Масаюки-сама строго запрещал своим ученикам даже думать о чем-то подобном… И все же в глубине души я допускал, что моей сопернице сие удастся. И приготовил, как мне казалось, достойный ответ. Дым Иванки разделяет – значит, мой должен объединять. Я решил слить наши с ней сознания в одно. Не полностью, конечно – только в аспекте левитации. Сие тоже непросто, но далеко не столь рискованно. И получись все, как было задумано, я бы как минимум не проиграл. Взлетел бы рядом с ней. Вопреки ее желанию, то есть, по факту – тоже сам. Но мои крылья превосходили бы оные у Иванки красотой: единение вместо раскола. Поклонская бы оценила… Наверное.

Ясухару умолк, отвернувшись к окну.

– И что пошло не так? – спросил я, поняв, что без волшебного пинка продолжать он не станет.

– Все пошло не так, сэнсэй. Я ошибся. Не просчитал, как отреагирует на вторжение расщепленное сознание. И вышло не частичное – полное слияние. Я как бы стал Иванкой, а Иванку обратил собой. Но Иванок-то в этот момент было две, а не одна! И вторая ее ипостась заведомо противопоставлялась первой – иначе никакого бы полета у нее не вышло. Два сознания Иванки столкнулись, и меня между ними защемило. Вышел своего рода клинч. Я не смог полностью разорвать контакт – только ослабить его. Я и сейчас там, с ней, а она – здесь, – хлопнул себя японец ладонью по голове. – И здесь! – последовал удар кулаком в область сердца. – И мне стоит немалых усилий сделать так, чтобы Иванка не слышала, не чувствовала, как я тебе все сие рассказываю!

– Ни духа себе! – ошеломленно пробормотал я.

– И сие еще полбеды! Сознание Иванки так и осталось раздвоенным. И, пока между нами сия неуместная связь, оно не сможет воссоединиться! А связь не убрать, пока существует раскол! Замкнутый круг!

– Б’л-л-лин… – протянул я.

– И даже сие еще не все, – не унимался Тоётоми. – Теперь мы с Иванкой знаем друг о друге едва ли не больше, чем сами о себе до слияния. И если мне, по большому счету, скрывать нечего – летом добрейший есаул Семенов и так уже вывернул меня наизнанку – то вот ей…

– Ей есть что скрывать? – судя по интонации японца, речь явно шла не о жульничестве на физподготовке.

– Есть, – убито кивнул Ясухару.

– И…

– Есть, – повторил он вдруг каким-то совсем другим тоном. – Но за сим – все. Не задавайте более вопросов, молодой князь: вам же лучше будет!

«Сие она, госпожа Иванова», – ахнул Фу.

Это я уже и сам прекрасно понял.

Глава 25

в которой я подменяю старших

Почти всю первую половину следующего дня, пропустив завтрак и оба урока, я, как дурак, проторчал часовым на посту при входе в корпус. Обычно это было обязанностью старшекурсников, но сейчас в Федоровке никого из них не осталось – и ее свалили на нас, первогодков. Глупость, по-моему, несусветная: вместо того, чтобы вместе с остальными работать на «боевке» или вникать в проблемы магической практики (а там сегодня, между прочем, порталы разбирали, в которых я как свинья в апельсинах шарю!), я был вынужден стоять навытяжку в вестибюле главного здания и молодцевато салютовать редким проходящим мимо офицерам. Редким – это еще не то слово, за полдня руку к козырьку мне пришлось поднести всего трижды: два раза мимо меня проследовал Корнилов (есаул вышел на улицу и где-то через полчаса вернулся) и однажды – китаец Шэнь (Дональдович изволил пожаловать в корпус лишь за пару часов до обеда).

Под раздачу, понятно, попал не я один. Тоётоми с утра заступил на дежурство на полигоне, а Милана – в приемной начальника корпуса. Маша Муравьева оказалась приставлена к кабинету Корнилова, кого-то из «воронцовцев» – не знаю кого – и княжну Орлову из второго отделения определили в вестовые – с выпученными глазами бегать по территории, разнося приказы офицеров.

Такое вот, блин, форсирование подготовки по случаю военного положения!

Ну да ладно, начальству, типа, виднее…

Зато у меня нашлось время хорошенько поразмыслить о случившемся накануне.

На ужин вчера Ясухару не пришел, что, в общем-то, было встречено однокурсниками с пониманием – где сочувственным, а где и злорадным: ясное, мол, дело, переживает япошка позор поражения. То, что Иванка, к столу явившаяся, победительницей отнюдь не выглядела – сидела, вся сжавшись, рассеянно ковыряла вилкой в тарелке и на вопросы отвечала невпопад – поначалу тоже никого как-то не смутило. К ней подходили (правда, зачастую – с некоторой опаской), поздравляли, искренне-восхищенно или дежурно хвалили, но героиня дня никого вокруг себя словно и не замечала.

– Это у нее отходняк такой, – шепнул наконец кто-то. – Ну, от ядовитого дыма!

– Точно! Наверняка так и есть! – сошлось на этом большинство, и от Ивановой отстали.

А на вечернее построение Иванка и Тоётоми нежданно для всех (не исключая и меня) притопали вместе, чуть ли не за руки держась. И вынужденные разойтись по своим отделениям (курс стоял буквой «П», ножки которой составляли «жандармы» и «воронцовцы», а перекладину – «ясухаровцы»), буквально глаз друг от друга не отводили.

Вот интересно, если они там, внутренне, едины – что ж еще и пялиться-то друг на друга так?

Та же история повторилась и на построении утреннем, и теперь эту странную игру в гляделки заметили уже многие. Инна Змаевич, соседка японца по парте, стояла чернее ночи, а Саша Вастрякова пробормотала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Мне кажется, ребятки, мы присутствуем при начале большой любви…

– Любовь зла, полюбишь и… японца, – раздраженно буркнул на это фон Функ.

– Дыма надышишься – еще не так крыша поедет! – вторил ему Востряков.

– Тоже, что ли, кому-нибудь спор проиграть? – пробурчал Худощекин, посматривая куда-то в середку первого отделения.

– Лучше покури, – ехидно предложила ему Аглая Бажанова.

– Разговорчики! – сердито шикнул на них я, и шепотки стихли.

После же, когда я уже готовился заступить на назначенный Поклонской пост, ко мне подошла Иванка. Честно скажу: я слегка напрягся, даже щит непроизвольно призвал. Правда, тут же убрал, пока никто не заметил.

– Спасибо, – негромко проговорила девушка.

– За что? – не понял я.

– За то, что приструнил не в меру разговорчивых…

Обращение резануло мне слух – еще вчера Иванова сказала бы мне «приструнили», а не «приструнил».

– Я сейчас с кем говорю? – понизив голос до шепота, спросил я. – С Иванкой или с Тоётоми?

– Сейчас – с обоими, – нервно дернув косичками, ответила девушка.

Я невольно оглянулся: Ясухару удалялся в сторону полигона. Как раз в этот момент он повернул в нашу сторону голову и коротко мне кивнул.

– Понятно…

– Не спрашивай его больше ни о чем, – проследила за моим взглядом Иванка. – Если что – лучше задавай вопросы мне.

– А есть разница? – машинально осведомился я.

– Небольшая, но есть.

– А вы… А ты ответишь?

– Если смогу.

На этом мы утром расстались – и вот теперь, скучая на посту, я как раз придумывал эти самые вопросы к Иванке.

Первый, самый очевидный: в чем разница, кого из них спрашивать?

Потом: это с ними так теперь реально навсегда?

Третий вопрос, который, по-хорошему, должен был бы стоять первым: чем я могу помочь? И могу ли хоть чем-то?

Четвертый, глупый, наверное, но почему-то не уходящий у меня из головы: а кто в их тандеме главный?

Ну и до кучи: как это вообще все работает, и что теперь будет?..

Выходило, признаться, довольно сумбурно и не сказать чтобы деликатно. Может, вообще не стоит лезть к ним с расспросами? Они, небось, и сами пока толком разобраться не могут, что к чему!

Но свою помощь предложить нужно. Обязательно. А вот дальше – дух разберет!

К слову о духах – Фу, по ходу, был растерян не менее моего. По крайней мере, ни одного дельного совета от «паука» не поступило.

Как бы то ни было, сменившись с поста (в середине дня, аккурат перед обедом, мое место в вестибюле заняла Тинатин Багратиони), Иванку я ни о чем спросить не сумел – она как раз заступила в наряд вместо Муравьевой.

А по завершении дневной трапезы первокурсников собрала перед столовой Поклонская и объявила, что ночью над Москвой ожидается гроза и все свободные от дежурства кадеты выступают в дозор – выслеживать чудовищ.

* * *

– По три человека из каждого отделения остаются в корпусе, – объявила штабс-ротмистр, снова собрав курс уже после ужина – в «театральном» зале главного здания Федоровки. – В первом отделении сие: Зиновьева, Кутайсов и… – третью фамилия я прослушал, засмотревшись на Иванку с Тоётоми, но это точно была не Милана. – …в третьем – Бажанова, Вастрякова и Самойлов, – перечислив «воронцовцев» и «ясухаровцев», дошла Ирина Викторовна и до моих «жандармов».

Собственно, все названные Поклонской кадеты уже разошлись по постам.

– Остальные разбиваются на тройки, в составе которых и направятся на патрулирование. В городе вам будет выделено по улице. Ваша задача – ходить по ней дозором. То есть на-блю-дать! – по слогам отчеканила штабс-ротмистр. – Помните, вы не на войне и не на охоте! В случае обнаружения пробоя следует незамедлительно уведомить о нем власти – для сего каждая тройка получит «Удаленный писарь», – Ирина Викторовна кивнула на ряд серебристых дощечек на столе перед собой. – Ваше сообщение поступит на терминал III Отделения. И – всё! Пытаться ликвидировать пробой самостоятельно, ввязываться в драку с чудовищами – ка-те-го-ри-чес-ки запрещено! – еще повысив голос, заявила Поклонская.

Тут и там среди кадетов прозвучало недовольно-разочарованное «У-у-у-у…».

– Вы всего лишь первокурсники, в другой ситуации вас вообще не должно было бы быть в городе в грозу! – напомнила штабс-ротмистр. – Так что никакой самодеятельности. Каждый, кто полезет в пекло вместо того, чтобы дисциплинированно ждать помощи в сторонке – будет строго наказан. Вплоть до исключения из корпуса!

«У-у-у-у…» сделалось возмущенным.

– А если под пробоем окажутся люди? – пылко спросила со своего места княжна Орлова. – Все равно стоять в сторонке и не вмешиваться?

– Никаких исключений, – отрезала Ирина Викторовна. – Ваше дело – сообщить, куда следует. Остальное – задача полиции и III Отделения.

– А если чудовища сами на нас нападут? – задал вопрос Худощекин. – Тогда как?

– Постарайтесь, чтобы подобного не случилось, – хмуро бросила штабс-ротмистр. – Защищаться вам, конечно, никто не запретит…

Уже традиционное «У-у-у-у» приобрело явственный иронично-насмешливый отголосок.

– Но каждый случай будет утром разбираться отдельно, – продолжила между тем Поклонская. – Если потребуется – со сканированием ауры!

«У-у-у-у» резко надломилось и стихло. Сканирование ауры – это, знаете ли, серьезно.

– Учтите еще такой момент, – проговорила Ирина Викторовна в установившейся тишине. – В сильную грозу «Удаленный писарь» может сбоить. Если подобное случится, вам следует войти в ближайший дом – разумеется, не в тот, где наблюдается пробой – и воспользоваться имеющимися там стационарными средствами связи. Сейчас в Москве в каждой третьей семье одаренных найдется либо «писарь», либо даже телефон. А в районах, населенных чернью, стоят специальные будки. Обычно – в начале улицы, у здания под первым номером. Там есть кнопка экстренного вызова полиции – в крайнем случае, воспользуйтесь оной.

– А вдруг пробой как раз такую будку и разрушит? – с усмешечкой бросил с места Гончаров.

– Не припомню ни одного подобного казуса, – пожала плечами штабс-ротмистр. – Что ж, тогда…

– …убейте чудовищ сами! – подсказал фон Функ.

– …возьмите ноги в руки и добегите до соседней улицы, – закончила фразу по-своему Поклонская. – Там найдете либо вашего товарища с работающим «писарем», либо неповрежденную будку, либо жилище одаренного.

В зале возродилось умершее было «У-у-у-у…».

– А теперь объявляю состав дозорных групп, – невозмутимо проговорила Ирина Викторовна. – Слушайте внимательно, и затем подойдите за «Удаленным писарем» – только, пожалуйста, не всей толпой, а по одному из каждой тройки. Итак: первая команда: Воронцова, Гончаров…

– Я думала, нам самим позволят разбиться по трое… – недовольно заметила поблизости от меня длинноножка Маша.

– Не доверяют, – хмыкнула Багратиони. – Мы же, оказывается, беспомощные детишки, которым и на чудовищ только издали можно смотреть…

– …Огинский-Зотов, фон Ливен, Муравьева!.. – перечислила тем временем штабс-ротмистр.

Тереза справа от меня одобрительно кивнула.

– И последняя группа: Гурьев, Худощекин, Иванова, – закончила между тем Ирина Викторовна. А сейчас прошу получить ваши «писари» и через пятнадцать минут жду всех на улице перед входом в корпус. III Отделение пришлет за вами экипажи.

– Я возьму Мессенджер? – повернулась ко мне Маша. – Буду в тройке отвечать за связь! – улыбнулась она чему-то.

– Хорошо, – согласился я, подумав про себя, что могли бы, вообще-то, нам в дозор выдать не эти дурацкие дощечки, а нормальные телефоны. Вон, на гонках недавно – и то расщедрились!

Взгляд мой автоматом скользнул на печатку перстня, а оттуда – на другую руку, которой я трогал мимикра. Мне показалось, или в подушечках ее пальцев возникло легкое покалывание?

«Сие как раз к грозе, сударь, – заявил Фу. – Верный признак».

Ну, к грозе – так к грозе…

Я поднялся на ноги и вслед за Терезой двинулся к выходу из зала.