Текст книги "История разведывательных служб Израиля"

Автор книги: Ден Равив

Соавторы: Йосси Мелман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

«Моссад» и «Аман» установили местонахождение террористов и получили вроде бы точную информацию о том, на каком самолете они будут возвращаться в Сирию. В тот момент, когда самолет пролетал вдоль побережья Израиля, 4 израильских истребителя «F-16» принудили его к посадке в военном аэропорту на севере Израиля. Но когда пассажиров с поднятыми вверх руками вывели по одному из самолета, израильские разведчики обнаружили, что среди них не было тех, за кем они охотились: только сирийские официальные лица, включая высокопоставленного члена партии «Баас», близкого к президенту Хафезу эль-Ассаду.

Два месяца спустя сирийцы попытались взять реванш путем подрыва израильского авиалайнера. Бригадный генерал сирийских ВВС Мухаммад эль-Кули завербовал палестинского террориста-одиночку Незара Хиндави и поручил ему найти человека, который мог бы быть использован «втемную» для проноса взрывного устройства на борт авиалайнера. Он нашел в Лондоне одну ирландку, пообещал на ней жениться и, беременную, отправил в качестве живой бомбы на самолет, направлявшийся в Тель-Авив. Только высокая бдительность работников службы безопасности «Эль-Аль», прошедших подготовку в «Шин Бет», позволила обнаружить в ее сумочке исключительно современное взрывное устройство. Наконец-то после неудачной попытки добиться перелома в войне с терроризмом и поймать сразу всех террористов в воздушную сеть что-то удалось сделать правильно.

Можно ли было в 1988 году путем убийства Абу Джихада получить какой-то долгосрочный результат? Большинство израильтян, уставших от интифады, не были склонны размышлять над этим. В целом они одобряли действия разведки и вооруженных сил. Вскоре им снова стало ясно, что армия и «Шин Бет» по-прежнему должны были ежедневно заниматься проблемой насилия, связанного с интифадой. Смерть Абу Джихада ничего не изменила.

Наоборот, протесты и попытки солдат подавить их во время похорон Абу Джихада в Сирии приняли еще более экстремистские формы. Палестинцы отметили это событие грандиозными и неуправляемыми протестами в секторе Газа и на Западном берегу. В тот день израильские солдаты убили 5 человек.

Имена убитых и раненых повторялись в листовках Объединенного национального руководства как имена мучеников и героев, подкрепляя призывы к новым забастовкам и другим формам протеста. Наряду с палками и камнями эти слова вызывали особую ярость «Шин Бет», которая раньше не встречалась с подобным в повседневной жизни на Западном берегу и в секторе Газа.

В это же время на волнах радиостанции «Радио аль– Кудс», что по-арабски означало «святой» – арабское имя Иерусалима, – стали появляться стандартные прокламации. Радиопеленгаторы «Амана» быстро установили, что радиостанция находится на юге Сирии и действует с очевидного одобрения властей Дамаска в интересах радикальной группировки ООП. Возникала мысль, что радиостанция могла так быстро цитировать листовки только при условии, что они составлялись в самой Сирии или Иордании, а также отправлялись по телефаксу на Западный берег или доставлялись туда рабочими, каждый день переходившими реку Иордан.

Контрмеры «Шин Бет» отражали бессилие этой организации, которое иногда толкает людей на принятие крайних мер. Израильская разведка стала печатать свои собственные фальшивые листовки от имени Объединенного национального фронта, призывая на чистом арабском языке к продолжению восстания, но советуя делать это так, чтобы не нарушать нормальной деятельности предприятий. Израильтяне пытались бороться с огнем с помощью огня, распространяли дезинформацию относительно времени забастовок и места акций протеста, стараясь внести таким образом раскол в ряды восставших и спровоцировать трения между руководителями фракций.

На улицах палестинских деревень стали появляться листовки двух видов: одни содержали настоящие инструкции организаторов интифады, другие – фальшивые призывы «Шин Бет». Одна из таких фальшивых листовок, появившаяся в начале июня 1988 года, призывала арабов к непрерывной забастовке в течение семи дней. Расчет делался на то, что арабы не захотят терять свои доходы на столь долгий срок и это подорвет их веру в организаторов восстания.

Пытаясь прекратить выпуск листовок, агенты службы безопасности установили наблюдение за всеми типографиями в секторе Газа и на Западном берегу. Во время одной из облав были задержаны два палестинца, перевозивших на грузовике большое количество пропагандистской литературы.

В обстановке шумной рекламы «Шин Бет» организовала налет на компанию «Артц принтинг компани» в арабском секторе Иерусалима. Был арестован печатный пресс и задержано четверо палестинцев, трое из них тут же были выдворены в Ливан. Служба безопасности заявила, что интифаде был нанесен ощутимый удар.

Вместе с тем многие израильтяне считали, что это просто граничило с абсурдом, когда одна из самых современных армий в мире, объединив свои усилия с расхваливаемой на все лады разведкой, захватила обычный печатный станок и объявила об этом как о крупной победе.

Но листовки продолжали появляться, направляя различные аспекты разгорающейся интифады. В ноябре 1988 года они призвали палестинцев выйти на улицы в поддержку решения Национального совета Палестины о создании независимого государства.

Палестинские лидеры надеялись, что эта декларация вызовет такой же спонтанный взрыв радости, который имел место 41 год назад, когда ООН объявила о создании Государства Израиль. Арабы тогда тоже хотели танцевать на улицах.

Руководители израильских служб безопасности решили не допустить никаких публичных празднеств, считая пресечение националистических проявлений своей приоритетной задачей. Израиль пошел на то, чтобы отключить электричество на всей территории сектора Газа и на Западном берегу. Эта акция не была мерой коллективного наказания, лишения арабов возможности иметь горячую воду, готовить пищу, стирать белье и т. п. Это было сделано для того, чтобы они не смогли увидеть выступление по телевидению Арафата и его соратников по ООП, объявлявших о теоретическом создании своего собственного государства на Западном берегу и в секторе Газа.

В эту ночь был введен комендантский час, и израильские солдаты гонялись по улицам за мальчишками, размахивавшими черно-красно-зелеными палестинскими флагами, взрывавшими петарды, пытавшимися танцевать и петь.

Листовки с призывами к бастующим распространялись на удивление регулярно и почти беспрепятственно каждую неделю. Они были очень хорошо написаны и служили коллективным организатором восставших. Тексты часто передавались по телефаксу из штаб-квартиры ООП в Тунисе или по телефону.

В течение двух десятилетий оккупации израильтяне старались поощрять палестинцев к созданию своего альтернативного руководства, которое можно было бы противопоставить ненавистной ООП. Израильтяне использовали разнообразную тактику, включая создание организаций квислингов под названием «Деревенская лига». Однако эти «лидеры» на смогли повести за собой население Западного берега, и это дало повод израильтянам утверждать, что им «не с кем было вести переговоры».

В ходе интифады палестинцы создали свое собственное Объединенное национальное руководство восстанием, хотя обстановка секретности не позволяла сделать вывод о том, насколько оно было репрезентативным. Оно успешно оставалось в подполье, но, похоже, имело иерархическую структуру, опиравшуюся на местные комитеты в деревнях и поселках. Главной целью руководства было создание альтернативных институтов власти взамен навязанных израильтянами.

Комитеты решали некоторые вопросы управления: уборки улиц, борьбы с проституцией и торговлей наркотиками и даже уничтожения коллаборационистов. «Шин Бет» старалась проникнуть в эти комитеты и в Объединенное национальное руководство, но она не могла подавить их.

В попытке овладеть положением разведсообщество прибегло к новой тактике, в том числе к использованию секретных военных подразделений. Было сформировано два армейских подразделения – «Самсон» и «Вишня», в которые вошли евреи, владевшие арабским языком. В гражданской одежде они направлялись в сектор Газа и на Западный берег, где смешивались с местными палестинцами.

Это было повторением того, что армия делала в 1970-е годы для подавления терроризма в секторе Газа. Однажды летом в 1970 году к берегу сектора Газа пристало небольшое судно под ливанским флагом. С него на берег сошли 6 человек и исчезли. На борту судна были найдены ливанские газеты, продукты и сигареты. Израильтяне немедленно организовали поиск неизвестных с применением армейских подразделений и вертолетов. Это произвело впечатление на местное палестинское руководство, и вопреки своим собственным правилам конспирации они стали искать контакт с этими людьми.

Поиск продолжался трое суток, пока на одной из конспиративных встреч с местными палестинскими руководителями неизвестные не выхватили оружие и не расстреляли их в упор. Это были члены специального армейского подразделения Израиля.

Изучение прошлой тактики израильтян позволило журналистам сделать вывод, что новые армейские подразделения «Самсон» и «Вишня» имели аналогичное назначение. Со ссылкой на палестинские источники иностранные корреспонденты сообщали, что израильские солдаты в гражданской одежде хладнокровно расстреливали активистов интифады. Власти Израиля это категорически отрицали.

Что бы ни говорили о подобных «эскадронах смерти», нет сомнения в том, что израильская разведка координировала деятельность этих спецподразделений. Компания «Эй-Би-Си» обвинила «Шин Бет» в том, что она, прикрываясь ее именем этой компании, послала своих агентов для ареста подозреваемого Незара Дадука. «Шин Бет», очевидно, опасалась, что подозреваемый может опознать израильские автомашины и сбежать.

Согласно показаниям очевидцев, 2 человека, назвавшиеся корреспондентами «Эй-Би-Си», подошли к Дадуку и сказали, что хотят взять у него интервью. Он сел с ними в машину, на которой была надпись «Эй-Би-Си Ньюз», а позже семье сообщили, что Дадук арестован. В качестве наказания военные бульдозерами разрушили его дом.

Представитель компании «Эй-Би-Си» направил премьер-министру Шамиру телекс следующего содержания: «Я был информирован, что службы безопасности Израиля использовали прикрытие «Эй-Би-Си Ньюз» в ходе ареста палестинского араба. Компания «Эй-Би-Си Ньюз» этим очень обеспокоена и требует проведения немедленного расследования с целью установления лиц, отдавших такое распоряжение».

Действовавшие под прикрытием израильтяне время от времени следили за обстановкой в арабских районах из машин с надписью «Иностранная пресса». На Западном берегу и в секторе Газа иностранные корреспонденты имели практически свободный доступ в арабские деревни, особенно американцы, которым стремились понравиться как израильтяне, так и палестинцы. Каждая из сторон хотела завоевать симпатии Соединенных Штатов.

В августе 1989 года группа израильских солдат, замаскированная под туристов, с фотокамерами и туристскими рюкзаками, открыла огонь по группе арабов, бросавших в них камни. Один араб был убит.

В сентябре солдаты, переодетые в арабскую одежду, под видом активистов интифады и в традиционных палестинских клетчатых платках ворвались в дом разыскиваемого человека по имени Тулкарм. По словам очевидцев, 7 солдат были вооружены ножами и топорами, и, когда Тулкарм понял, что это были израильтяне, он попытайся бежать, выпрыгнув из окна третьего этажа. Он получил многочисленные переломы и в состоянии комы был арестован.

Армия выработала новую тактику, но она не смогла заменить разгромленную сеть осведомителей «Шин Бет». Слишком многие были убиты соседями, за которыми они шпионили. Лишь некоторые палестинцы рисковали получать «удостоверение коллаборациониста», разрешавшее им иметь оружие, автомашины и радиостанции. Такое удостоверение одновременно было смертным приговором. В первые годы после войны 1967 года «Шин Бет» сумела убедить местное население в том, что невидимые израильские осведомители были повсюду, но к 1990 году уже не стало видно самих израильтян.

Интифада вызвала новый и глубокий интерес к палестинской проблеме, а израильтяне поняли, что их собственные службы безопасности стали объектом пристального внимания в мире. По мере того, как восстание становилось постоянным фактором ближневосточной политики, на поверхность всплывали многие тайны израильского разведсообщества. Годы действительных успехов и целенаправленных утечек о «славных делах» разведки, правда, иногда омрачались отдельными провалами, проявлением жестокости, самодовольства, дилетантизма, наглости, ошибочной стратегии и соперничества между различными службами. Но только в 1980-х годах все это в концентрированном виде вышло наружу.

Израильская общественность, евреи по всему миру и все остальные, чьи интересы затрагивала проблема безопасности Израиля, начали ставить под сомнение эффективность израильской разведки. Достоянием гласности стали очень тревожные факты, и официальная цензура уже не могла скрывать негативную информацию.

19
В МИРЕ НЕДОВЕРИЯ

Авторам этой книги недавно удалось побывать в штаб-квартире «Моссада» в Тель-Авиве. Правда, мы не попали в ту часть здания, где находятся самые уважаемые разведслужбы мира. Скажем, мы были рядом с ними.

Мы можем назвать адреса, описать довольно невзрачные помещения. Мы можем сказать, поднимаются там люди по лестницам или на лифтах. Мы даже можем сообщить, что большинство подразделений «Моссада» в 1989 году переехало за город. Однако раскрытие излишних деталей может привести к нарушению израильского закона.

Никто не знает точно, где проходит эта грань, однако работающих в Израиле журналистов чутье не подводит, когда они проскакивают «серую зону» и оказываются за пределами закона. Главный трюк заключается в том, как это хорошо усвоили иностранные и израильские корреспонденты, чтобы двигаться вдоль границы «серой зоны», не пересекая ее. Правила военной цензуры настолько нелепы, что, например, сказать, что штаб-квартира «Моссада» находится в здании «Хадар Офна» на бульваре Короля Сауля можно только потому, что эту информацию уже раскрыл бывший работник «Моссада» Яков Островский. В 1990 году он опубликовал свои мемуары и стал первым сотрудником разведки, нарушившим клятву пожизненного соблюдения секретности.

Многие хорошо информированные израильтяне и так знали имена директоров «Шин Бет» и «Моссада». На вечеринках было модно вступить в разговор с репликой вроде: «Вчера директор «Шин Бет» сказал мне…» или: «Я встречался с директором «Моссада», и он мне рассказал…», а те, кто не знал этих имен, просто не допускались в круг «избранных».

Один израильский журналист захотел произвести впечатление на элиту из числа его читателей и одновременно дать понять «Шин Бет», что он знает то, что известно «Шин Бет». И он решил в 1988 году поиграть в кошки– мышки с именем нового шефа, назначенного, по иронии судьбы, как раз в тот день, когда был вынесен приговор Вануну.

Тонкой шуткой оказался заголовок в статье, где речь вроде шла об американском телевизионном персонаже – детективе Перри Мэйсоне: «Чем будет заниматься Перри?». На иврите этот намек звучал еще более смело.

Чего же достиг этот автор? Он намекал на имя, которое должно быть тайной, и в то же время оставался по эту сторону израильского закона о секретах, не давая цензору никаких зацепок. Возможно, новому шефу «Шин Бет» повезло, что этот заголовок появился в газете с небольшим тиражом, тем не менее он на следующий день позвонил редактору и спросил: «Ну почему ты так со мной поступил?». Анонимный шеф контрразведки напрямую позвонил редактору, потому что знал, что может ему доверять. Газетные издатели обычно знают, «кто есть кто», даже если не могут этого опубликовать.

Вся эта суета выглядела явным абсурдом, когда в феврале 1989 года анонимный шеф «Шин Бет» с большой помпой отметил свое 44-летие. Израильские газеты оповестили мир, что этот человек был разведен, что в настоящее время его спутницей является известная светская львица, которая при содействии его секретарей и других работников «Шин Бет» организовала для него грандиозную «вечеринку-сюрприз».

Торжество состоялось в Кафетерии иерусалимского Музея Израиля. В числе 150 гостей были министры, члены кнессета и даже журналисты. Газеты сообщали, что работники «Шин Бет» крепко напились, их знаменитый анонимный шеф играл на трубе свои любимые мелодии, а вся вечеринка продолжалась до трех часов утра.

Бывший работник «Шин Бет», аскетический премьер Шамир, пришел в ярость, когда узнал об этом вызывающе публичном празднестве. Шамир знал, что газетные сообщения были просто подарком иностранным спецслужбам, собиравшим досье на нового директора «Шин Бет». Премьер вызвал его на ковер, а затем сделал так, чтобы сообщения об этой выволочке утекли в прессу.

Это на первый взгляд тривиальное событие стало водоразделом в 40-летней истории агентства внутренней безопасности. Все секреты тайного братства – от пыток и лжесвидетельств до полночных пирушек – стали достоянием гласности. Полушутливо говорили, что предыдущие руководители «Шин Бет», застигнутые врасплох толпой любопытных, реагировали бы по-разному: Иссер Харел отправил бы им по почте бомбы-посылки, Йозеф Хармелин оказался бы в ступоре, Аврахам Ахитув их всех расстрелял бы, а Аврахам Шалом приказал бы забить их насмерть.

Приглашение репортеров на вечеринку по случаю дня рождения шефа «Шин Бет» не было бескорыстным. Любого журналиста, столь близкого к спецслужбам, рано или поздно попросят оказать им одну-две услуги. Работники разведки время от времени прямо выходят на журналистов и предлагают им не углубляться в вопросы, детальное освещение которых может иметь отрицательные последствия для безопасности Израиля. Каждый репортер сам волен решать, как ему поступить, но всем ясно, что в небольшой стране лучше иметь хорошие отношения с источниками в военных и разведывательных кругах. Если личные обращения не возымеют действия, то в распоряжении правительства всегда есть элемент принуждения в лице цензора.

Журналисты и редакторы почти всегда играют по правилам и часто получают неофициальные интервью от премьер-министра, министра обороны и даже от руководителей разведслужб. Власти хотят, чтобы пресса понимала, какие факты стоят за тем или иным официальным решением, но они верят, что сами факты, имеющие отношение к национальной безопасности, не будут преданы огласке. Эта уникальная система сложилась в 1949 году, вскоре после окончания войны за независимость.

Первый премьер Давид Бен-Гурион мог продолжать использовать старые чрезвычайные правила, относящиеся к периоду Британского мандата, для ограничения прессы и других свобод. Он, однако, предпочитал играть в демократию при одновременном сохранении возможности использования чрезвычайных мер, когда считал это необходимым. Бен-Гурион убедился, что редакторы газет могут быть идеальными партнерами, готовыми добровольно подчиняться цензуре. Было даже подписано официальное соглашение, не имевшее юридической силы, но очень живучее.

По соглашению 1949 года начальник генерального штаба и министр обороны назначают кадрового бригадного генерала с опытом службы в войсках и разведке на пост военного цензора. Организационно цензура является частью «Амана», и ее аппарат насчитывает 70 человек военных и гражданских служащих, расположенных в двух точках – Тель-Авиве и Иерусалиме.

В соглашении также отмечается, что честь журналиста, радио– или телерепортера, как израильского, так и иностранного, обязывает его представлять свои материалы в цензуру. Для бригадного генерала Ицхака Шани – начальника военной цензуры с 1977 года – это был вопрос чести. «Каждый репортер обязан представлять материал в цензуру. Кто этого не делает – тот преступник!»

Человек, руководящий этой системой, признает, что это уникальный институт среди демократических стран, поскольку Израиль является единственной страной, где постоянно действует узаконенная военная цензура. Он пользуется такими же правами, как и вооруженный ножницами его предшественник – цензор в период Британского мандата на управление Палестиной. Но в наши дни степень добровольного сотрудничества гораздо выше.

Если входящие в «комитет редакторов» издания нарушают установленные цензурой правила, то эти вопросы рассматриваются специальным судом, в состав которого входят цензоры и журналисты. Суд может принять решение о наложении штрафа и даже о временном закрытии издания.

Цензоры могут закрыть газету даже без этой судебной процедуры. Они принимали такого рода решения в 1952 и 1984 годах в связи со скандалами вокруг «Шин Бет». Закрытию чаще подвергались арабские газеты в Иерусалиме и на оккупированных территориях, особенно после начала интифады в 1987 году.

Решения суда можно обжаловать в апелляционной инстанции, состоящей из старшего офицера вооруженных сил, журналиста и видного политика. Кроме того, жалобу можно подать в Верховный суд Израиля.

Суды никогда не ставили под сомнение право цензоров подслушивать телефоны журналистов, особенно международные переговоры иностранных корреспондентов. Цензоры также получают копии исходящих телексных сообщений. Использование телефакса и модемной компьютерной связи на первых порах создало цензорам некоторые проблемы, но вскоре были разработаны методы перехвата и этих современных способов связи.

Компетенция цензоров выходила за пределы чисто военных секретов, и, естественно, включала идентификацию конкретных армейских подразделений, всякого рода коды, имена сотрудников разведки, передвижения войск и такие деликатные вопросы, как, например, производство ядерного оружия. Кроме того, в числе вопросов, которые могли подвергаться цензуре, были проблемы эмиграции в Израиль, строительство новых дорог, новые еврейские поселения на оккупированных территориях, проблемы энергетических ресурсов и запасов топлива в Израиле, политические и экономические связи со странами, с которыми Израиль не имел официальных дипломатических отношений; короче говоря, все, что могло иметь отношение к мощи израильского государства в самом широком смысле слова.

Соглашение 1949 года корректировалось в трех случаях, каждый раз в сторону сокращения перечня сведений, которые требовали обязательной цензуры. Но список все еще остается достаточно длинным и включает 69 тем.

Что же пресса получает взамен? Разумный подход к делу. Редакторы и репортеры могут даже вести переговоры с цензором и отрабатывать взаимоприемлемые формулировки конкретных сообщений. Цензор обычно действует достаточно аккуратно, не превышая своих полномочий – если только он не находится под сильным политическим давлением, – только слегка «принюхиваясь» к тому, где могут быть разглашены подлинные военные секреты. Но иногда военного цензора заставляют совать свой нос в политические проблемы и действовать почти в режиме политического цензора. Отставные политики часто обнаруживали, что их мемуары подвергались купюрам, чтобы не поставить в неловкое положение действующих правительственных и военных чиновников.

Были выработаны определенные правила передвижения по этому «минному полю», хорошо известные всем участникам процесса. Есть взаимопонимание в том, что, например, статьи о строительстве шоссейных дорог нет необходимости заблаговременно представлять цензорам, если только в них не затрагиваются какие-то вопросы, связанные с деятельностью разведки.

Если израильский или иностранный корреспондент хочет упомянуть имя или адрес одного из начальников специальных служб, он должен помнить, что его сообщение сначала попадет на стол военного цензора и секретная информация будет должным образом изъята. Тогда зачем ее включать? Угроза цензуры иногда сама играет роль самоцензуры.

С другой стороны, если репортеры и редакторы чувствуют, что могут обойти цензуру, они идут на риск. Например, в 1981 году израильский журналист, работавший на американскую газету, написал, что руководителем «Шин Бет» является Аврахам Ахитув. Журналист хотел сообщить всему миру, что руководитель спецслужбы вошел в конфликт с премьер-министром по вопросам безопасности на Западном берегу и столкновений израильских поселенцев с палестинцами. Цензор рекомендовал отдать журналиста под суд, но прокурор решил не предъявлять обвинение.

В другом случае цензор проявил большой либерализм, когда американское телевидение «засветило» директора «Шин Бет» Аврахама Шалома в связи с убийством двух автобусных террористов.

Израильская система иногда достигает пика абсурдности, когда запрещает публиковать некоторые факты, хотя в иностранной прессе – за пределами действия израильских цензоров – материал публикуется в полном объеме. Разведывательные скандалы 1980-х годов дают наглядные примеры в этом плане, когда израильской прессе разрешалось только перепечатывать материалы, уже опубликованные в иностранных газетах. Информация в подобных случаях нередко исходила из израильских источников, чьи уста предположительно были запечатаны цензурой.

В марте 1989 года, за несколько недель до отставки Наума Адмони, американские газеты писали, что будет произведена замена директора «Моссада», проработавшего в этой службе 28 лет, в том числе 7 лет на посту директора. По крайней мере в краткосрочном плане тот факт, что преемником Адмони стал его заместитель, так же как и имя этого человека, оставался секретом.

Авторы этой книги не хотят нарушать абсолютный запрет цензора и раскрывать личность Адмони, как это сделали репортеры «Санди таймс» через несколько дней после его назначения в сентябре 1982 года. Так, один «бывший», не согласный с решением премьер-министра, назвал его имя в телефонном разговоре с Лондоном. Но по счастливой случайности журналист не расслышал и указал имя «Наум Адони».

Цитирование иностранной прессы приняло огромный размах, и один из редакторов даже пошутил, что он может уволить всех своих репортеров и заменить их переводчиками.

Цензура и другие израильские органы власти, вероятно, полагают, что израильские газеты являются своего рода официальным рупором и в этой связи любая публикация может быть воспринята за рубежом как отражающая официальную позицию. Таким образом, считается, что израильские газеты могут нанести существенный ущерб национальным интересам.

Израильский цензор, похоже, ставит под сомнение сам факт независимости израильских газет. Даже если местная газета допустит какую-то ошибку и опубликует недостоверную информацию, власти опасаются, что она все равно будет воспринята как отражающая официальную точку зрения. Им бы хотелось, чтобы израильские газеты поменьше или вообще ничего не писали о военных делах и разведке.

Генерал Шани утверждает, что он вообще не вмешивается до тех пор, пока не возникает угроза разглашения секретов. «С течением времени и исходя из реалий Израиль постепенно ослабляет цензурные ограничения, – говорит Шани. – Цензура стала более рациональной и умеренной; теперь она обращает внимание только на вопросы, имеющие непосредственное отношение к безопасности Государства Израиль. И, – добавляет он, – мне не нравится, когда в своем анализе или комментариях журналисты приходят к ошибочным выводам или что-то преувеличивают, но я не могу вмешиваться».

Конечно в этой системе есть немало противоречий, но она существует в стране, которая с гордостью провозглашает, что является единственной демократией на Ближнем Востоке. В пользу сохранения системы цензуры приводятся два довода: мистический и практический.

В силу унаследованной от англичан привычки, которые никогда не публикуют имен руководителей своих секретных служб «МИ-5» и «МИ-6», израильтяне предпочитают сохранять ту же атмосферу таинственности. Руководители израильского разведсообщества считают, что израильский народ должен спать спокойно, потому что знает, что его защищают, а не потому, что знает, кто конкретно и как его защищают.

В мире шпионажа действует золотое правило: не говорить ничего, когда можно промолчать, – это традиция. По словам ветерана секретных служб Рафи Эйтан а, «лучшее, что может сделать разведчик, – держаться подальше от прессы». Однако когда это отвечало его собственным интересам в деле Полларда и «Лакама», Эйтан раздавал интервью налево и направо. Исходя из практических соображений, представители министерства обороны справедливо отмечают, что многие мелкие террористические организации – палестинские, марксистские или просто анархические – могут получить из сообщений прессы полезные для себя сведения, которые, на первый взгляд, могут показаться несущественными. Если такие группы будут располагать адресами учреждений и именами сотрудников разведки, они могут стать объектами террористических актов. Официальные представители спецслужб признают, что русские, сирийцы и, возможно, ООП знают все о руководителе «Моссада» и местонахождении штаб-квартиры этой организации, но нет причин давать эту информацию любому мелкому бандиту.

Сакраментальный аргумент – молчание ради молчания – встречает, однако, противодействие. В духе «постуотергейтской» открытости правительства, которая стала распространяться из Соединенных Штатов в другие западные демократические страны, слепая Вера граждан своим правительствам, оборонному и разведывательному истэблишменту стала иссякать. Все громче раздаются требования о том, чтобы политики, государственные служащие, военные и даже разведывательные службы отчитывались перед обществом.

Израиль, однако, сильно отличается от США по своей форме правления. Вся исполнительная власть в Израиле принадлежит кабинету, формируемому премьер-министром, чья власть, в свою очередь, зиждется на парламентском большинстве, сложившемся по итогам многопартийных выборов. Система сдержек и противовесов действует здесь совсем не так, как в Вашингтоне.

Завидуя регулярным слушаниям в комитетах конгресса по различным вопросам, от оборонного бюджета до планов убийств, разрабатываемых ЦРУ, члены кнессета хотели бы иметь право утверждать или отклонять кандидатуры руководителей «Моссада» и «Шин Бет».

Им мало того, что комитеты кнессета по вопросам обороны и по иностранным делам имеют подкомитет из шести человек, который должен контролировать деятельность специальных служб. Руководители этих служб и их заместители регулярно выступают перед этим подкомитетом, но критический настрой его членов обычно улетучивается, как только они слышат пикантные подробности тайных операций. Этот подкомитет, по существу, подкупают «внутренней информацией», и у него нет никакой власти, кроме возможности использовать свои уши. Некоторые члены подкомитета жалуются, что разведывательные службы, которые обязаны их информировать, вместо этого подпитывают информацией израильских и иностранных журналистов, если они считают, что это будет способствовать улучшению имиджа Израиля.