Текст книги "История разведывательных служб Израиля"

Автор книги: Ден Равив

Соавторы: Йосси Мелман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

6 июня израильские войска пересекли границу Ливана. Это была вторая война, начатая по инициативе Израиля, – первой была Суэцкая кампания 1956 года, – и она превратилась в Ватерлоо Шарона. Как «Аман» и предупреждал Шарона, христианские формирования не выполнили своих обещаний. Они не оказали никакой помощи в борьбе с ООП, и позже Джемаель даже отказался подписать с Израилем полномасштабный мирный договор. Шарон глубоко залез в ливанскую трясину.

Объявленной целью вторжения было уничтожение артиллерийских и ракетных позиций палестинцев, угрожавших гражданскому населению Израиля. Официально операция называлась «Мир для Галилеи». Израильские руководители, однако, надеялись, что сокрушительное поражение палестинцев подорвет доверие к этой организации на Западном берегу и в секторе Газа. Бегин стремился к укреплению позиций Израиля на захваченных территориях путем предложения арабам некой «автономии», обещанной в мирном договоре с Египтом. ООП категорически отвергала автономию и заявляла о своем намерении создать независимое государство. Бегин же хотел поддержать палестинских лидеров, готовых сотрудничать с Израилем.

Цели, которые преследовал Шарон, были еще более амбициозными. Он приказал израильским танкам дойти до пригородов Бейрута. Там они должны были соединиться с силами христианской милиции и навязать Ливану свой собственный «закон и порядок». Этот план предусматривал избрание Башира Джемаеля президентом Ливана. Затем он должен был изгнать из Ливана сирийцев, и заключить с Израилем официальный мирный договор. Джемаель, несомненно, изгнал бы всех палестинских боевиков за пределы Ливана либо морским путем в другие ближневосточные порты, либо по суше в Сирию.

На пятый день войны планам Шарона в отношении разведсообщества Израиля был нанесен страшный удар. 10 июня в бою был убит его близкий друг генерал «Кути» Адам. Самый главный кандидат на пост директора «Моссада» был мертв, но после восьми лет кто-то все-таки должен был сменить Хофи. Бегин спросил мнение самого Хофи, и 27 июня премьер-министр рекомендовал своему кабинету утвердить на посту директора «Моссада» заместителя Хофи – Наума Адмони.

Это был первый случай, когда агентство возглавил кадровый разведчик, сделавший карьеру в рядах «Моссада». Публично имя Адмони не называлось. В кругах разведки его считали «бесцветным середнячком», «менеджером» и бюрократом, человеком тусклым, но стабильным и целеустремленным. Ему было 53 года, он получил образование в Америке, 28 лет провел на оперативной работе в различных странах и прошел все ступени служебной лестницы.

Адмони родился в 1929 году в Иерусалиме в семье польских эмигрантов, которые, оказавшись в Палестине, сменили свое имя с Ротбаум на Адмони. Его отец был архитектором Иерусалимского парка, и семья жила в фешенебельном квартале Рехавия, недалеко от шикарного отеля «Кинг Давид». Значительное число израильских лидеров, появившихся на политической арене после 1948 года, были выходцами из района Рехавия: в их числе правительственные чиновники, министры, университетские профессора, военные и разведчики.

В юношестве Адмони входил в «Шай», разведывательное подразделение организации «Хагана». Вскоре после войны 1948 года он поехал учиться в университет Беркли в Калифорнии. Там Адмони подрабатывал в еврейской воскресной школе, в синагоге, а также на фабрике, выпускавшей военное обмундирование для вооруженных сил США. В Калифорнии он женился и позже вспоминал, что время, проведенное им на Западном побережье, было лучшим в его жизни. Это был единственный период, когда он не находился в постоянном напряжении, связанном с двойной жизнью и борьбой разведчика против врагов Израиля.

Адмони надеялся стать дипломатом, но по возвращении в Израиль стал инструктором в специальной академии разведки в Иерусалиме. Он провел около 30 лет в различных резидентурах от Вашингтона до Эфиопии в качестве оперативного работника или офицера связи, принимал участие во всех совместных с ЦРУ проектах и был экспертом в области альтернативной дипломатии «Моссада». Однако в том, что касалось тайных акций против настоящих врагов Израиля, его практический оперативный опыт был невелик. Он не был авантюристом и убийцей, но его уважали за солидность и прилежание.

Ливанская война разворачивалась по непредусмотренному и все более кровавому сценарию, обещанный Шароном блицкриг вскоре уступил место реалиям оккупированных территорий, простиравшихся от северной границы Израиля до Бейрута. Это была зона, заполненная беженцами, находившимися в состоянии смятения, и ею надо было управлять.

Директор «Шин Бет» Аврахам Шалом получил неблагодарное задание: отправиться в Ливан, найти там друзей и разгромить врагов. Шиитские деревни, население которых первоначально приветствовало израильские войска, изгонявшие ненавистную ООП, теперь, подстрекаемые агентами аятоллы Хомейни, превратились в центры антиизраильского терроризма. Соотечественники водителей– самоубийц, машины которых были загружены взрывчаткой, в 1983 году убили более 250 морских пехотинцев США и французских солдат в Бейруте, начали совершать нападения на израильские части на юге страны. Фанатичные шииты охотно взрывали эти грузовики и, оттесняя Израиль в его границы, обеспечивали себе место на небесах.

«Шин Бет» не была готова к конфронтации такого рода. Шалом и его оперативники имели определенный опыт борьбы с палестинцами на Западном берегу и в секторе Газа, которым нс нравилась израильская оккупация, но они никогда не подрывали себя, чтобы доказать свою правоту.

Летом 1982 года израильская армия занимала позиции вокруг Бейрута. Израильские ВВС обеспечивали господство в воздухе и исключали возможные попытки вмешательства со стороны сирийцев. «Шин Бет» начала создавать систему поддержания порядка в Южном Ливане. Тем временем открылся новый бюрократический фронт, когда соперник «Шин Бет» Рафи Эйтан попытался в качестве советника премьер-министра по антитерроризму проверить работу ее агентств. Эйтан оказался в Ливане, потому что Шарон надеялся, что его верный друг поможет ему держать «Шин Бет» под контролем.

Его менее надежный друг Башир Джемаель сумел выполнить часть плана Шарона и 23 августа обеспечил свое избрание на пост президента Ливана. За несколько дней до фактического вступления в должность вновь избранный президент посетил Нахарию в Израиле и встретился с премьером Бегином; 12 сентября Шарон навестил Джемаеля в его доме под Бейрутом. Они договорились о том, что 15 сентября Шарон вернется сюда вместе с министром иностранных дел Ицхаком Шамиром.

Однако 14 сентября планы Шарона в отношении Ливана были сорваны. По радио в автомашину министра обороны было передано сообщение с просьбой немедленно связаться с главой «Моссада». Поскольку Шарон ехал на свою ферму на юге Израиля, он с ближайшей военной базы позвонил в Тель-Авив.

Хофи, все еще передававший дела Адмони, хладнокровно информировал Шарона, что в Бейруте мощным взрывом в штаб-квартире своей партии был убит Джемаель. По первым признакам это могло быть делом рук сирийцев. Хофи находился в сложном и дискомфортном положении – он уходил в отставку не с победой, а в обстановке неопределенности, но для Шарона эта новость была просто ошеломляющей. Министр обороны рассчитывал, что установление нормальных отношений между Ливаном и Израилем оправдает любые издержки, но теперь все провалилось. Джемаель был убит всего за несколько дней до вступления в должность.

На следующий день Шарон на вертолете вылетел в Ливан. Вместе с ним для участия в траурной церемонии и выражения соболезнований семье погибшего отправились звезды израильской разведки первой величины: начальник «Амана» генерал Сагуй, руководитель «Шин Бет» Аврахам Шалом и заместитель директора «Моссада» Менахем (Навик) Навот. И в этот день они все едва не погибли.

Человеком, который поставил под угрозу жизни руководителей израильского разведсообщества, был полковник «Амана», который встретил вертолет и должен был доставить визитеров в родовое поместье Джемаеля. Полковник, занимавший в Бейруте пост офицера связи с фалангистами, заблудился. Он привез Шарона, Сагуя, Шалома и Навота прямо на позиции ООП в контролируемой мусульманами западной части Бейрута. Им просто повезло, что полицейский-христианин завернул машину и предложил им поскорее убираться из этого района. «Я не знаю, кто был этот полицейский, – вспоминал впоследствии Шарон, – но я не сомневаюсь, что он спас жизнь мне и нескольким высокопоставленным израильским разведчикам, включая того самого полковника, который решил поехать “коротким путем”».

Кое-как добравшись до резиденции Джемаеля, Шарон выразил свои соболезнования отцу Башира ветерану христианской милиции Пьеру Джемаелю. Навот выступал в качестве записывающего беседу, которая неожиданно получилась довольно официальной. Эта встреча имела жизненно важное значение для следующего этапа развития событий, и рукописные записи Навота осели в архивах «Моссада». Эти записи впоследствии стали ключевым фактором в ходе грандиозного судебного процесса в Нью-Йорке, когда Шарон предъявил иск по поводу клеветы журналу «Тайм», который лживо утверждал, что он якобы предложил Джемаелям отомстить палестинцам. Шарон выиграл это дело.

Во всяком случае на следующий день, 16 сентября, лидеры фалангистов проявили большую активность. Было принято решение, что брат Башира – Амин Джемаель станет следующим кандидатом в президенты, и они отправили своих боевиков в лагеря палестинских беженцев Сабра и Шатила в южном пригороде Ливана. Подразделениями фалангистов командовал хорошо известный израильтянам Эли Хобейка. Вооруженные до зубов фалангисты свободно прошли в лагеря мимо охранников-израильтян. Цель Хобейки – очистить территорию от палестинских партизан.

Вместо этого христианская милиция развязала в лагерях продолжавшуюся целые сутки кровавую оргию, убивая детей, женщин и стариков. Боевые отряды ООП уже давно покинули эти лагеря. В истерическом припадке, вызванном смертью их обожаемого лидера Башира, фалангисты расстреляли и зарезали около 700 человек. Все это произошло на глазах солдат и офицеров регулярной израильской армии, которые спокойно оставались на своих постах по периметру лагерей и делали вид, что происходящее их не касается.

Телевидение разнесло ужасающие картины гор трупов по всему миру. Небольшая деталь, что убийцами были фалангисты, а не израильтяне, не дошла до большей части иностранной аудитории. Мир увидел массовое убийство в Сабре и Шатиле как логическое завершение израильского вторжения в Ливан. Это была катастрофа.

Бегин пытался убедить всех, что тут одни арабы убивали других арабов и Израиль не имел к этому никакого отношения. Иностранцы в это не поверили, так же как не поверили и тысячи израильтян, выразивших протест против действий своего правительства в Ливане. Бегин согласился назначить специальную комиссию во главе с бывшим членом Верховного суда Ицхаком Каханом для изучения вопроса о возможной причастности Израиля к зверствам в Сабре и Шатиле.

В ожидании заключения комиссии Кахана Шарон продолжал попытки реализации своего стратегического плана на других направлениях. Он увидел возможность нанести удар в Северной Африке самозванному борцу с сионизмом ливийскому полковнику Каддафи. В это время ливийцы были активно вовлечены в гражданскую войну на территории своего юго-восточного соседа в республике Чад. Каддафи поддерживал антиправительственных повстанцев. К востоку от Чада опасавшийся Ливии президент Судана Ньюмейри изо всех сил помогал прозападному президенту Чада Хасану Хабре. Соединенные Штаты и Франция, владевшая ранее этой колонией, также были на стороне Хабре.

Каддафи особенно раздражал израильтян тем, что блокировал их настойчивые усилия восстановить свое влияние в Африке. Этот ливийский революционер шантажировал и подкупал африканских лидеров, препятствуя восстановлению этими странами дипломатических отношений с еврейским государством. Тот факт, что он поддерживал наиболее радикальные и фанатичные группировки в Европе и арабском мире, только подчеркивал важность общей цели США и Израиля: всемерно ослаблять влияние ливийского лидера с прицелом на его свержение.

Шарон поручил своему помощнику генералу Тамиру лично изучить возможности для антиливийских акций. В ноябре 1982 года Тамир, как он это часто делал в качестве тайного эмиссара Шарона, исчез из Израиля. Он вылетел в Париж для встречи с высокопоставленным представителем Чада и обсуждения конфликта в Северной Африке и угрозы прямой интервенции ливийской армии. Чадский представитель был настроен оптимистически в отношении шансов Хабре на победу, но он опасался полномасштабного вмешательства ливийской армии. Чад добивался от Франции обещания прислать свои войска, если с севера в страну вторгнутся ливийцы.

По итогам этой встречи Тамир пришел к выводу, что Израиль мог бы направить в Чад небольшой контингент войск» Он старался извлечь максимальную пользу из складывавшейся ситуации: основная ответственность за спасение режима Хабре ляжет на плечи Франции, а Израиль наберет политический капитал за «укрощение» Каддафи. Тамир и чадский посланник пришли к общему выводу, что израильский представитель должен посетить столицу Чада Нджамену и окончательно согласовать детали тайного соглашения Чада с Израилем.

Спустя две недели из Чада был получен условный сигнал, и Тамир в гражданской одежде через Париж вылетел в Нджамену город с полумиллионным населением, практически опустошенный гражданской войной. Многие дома были разрушены, дороги искорежены, и весь город стоял в развалинах.

Слово «нджамена» на одном из местных диалектов означает «город для отдыха», но израильскому генералу отдыхать было некогда. Сразу по прибытии его доставили в президентский дворец для встречи с Хабре. Переговоры продолжались всю ночь, и под утро генерала отвезли на позиции в северной пустыне. Стороны договорились, что Израиль пришлет своих военных экспертов для оказания помощи вооруженным силам Чада в гражданской войне и противостоянии с Ливией. Тамир через Париж возвратился в Израиль и доложил о результатах переговоров Шарону.

Потом пришла очередь путешествовать Шарону. В январе-феврале он посетил несколько стран Африки, где предлагал военную помощь в обмен на восстановление дипломатических отношений. Десятки стран в конце 1973 года, выполняя решение Организации африканского единства, разорвали дипломатические отношения с Израилем в качестве реакции на войну Йом киппур и последующего нефтяного эмбарго, что резко повысило значение арабских нефтедолларов. Во время посещения Заира Шарон встретился не только с президентом Мобуту, но и с президентом Чада Хабре. Они достигли взаимопонимания в вопросе необходимости противодействия подрывной деятельности Ливии. Для подкрепления своих слов Шарон передал Чаду груз стрелкового оружия, доставленного самолетом из Израиля. Вскоре израильская армия направила в Нджамену 15 советников из уже находящегося в Заире израильского контингента.

Когда в «Моссаде» стало известно о тайных миссиях Тамира и личной дипломатии Шарона. Наум Адмони пришел в ярость. Африка традиционно была сферой деятельности «Моссада», а не министерства обороны. Однако вся операция была проведена за спиной «Моссада», и Шарон, судя по всему, не собирался информировать «Моссад» о ее результатах. Адмони пожаловался премьеру, подчеркнув огромный риск, связанный с направлением израильского военного персонала в страны с неустойчивыми режимами, где в любой момент повстанцы могут одержать верх. Положение усугублялось тем, что израильские военные советники в Чаде могли попасть в плен к ливийцам.

Шарон и Тамир всячески оправдывали свою дипломатическую вылазку, указывая Бегину на преимущества, которые могут быть получены в связи с объединением умеренных африканских сил с умеренными арабскими странами в едином фронте против Каддафи. Однако премьер-министр пришел к выводу, что Адмони был прав как в части оценки риска, так и в плане необходимости соблюдения бюрократического этикета и включения «Моссада» в решение вопросов тайной дипломатии. Полутора десяткам израильских военных советников было приказано вернуться домой.

Для Израиля приближался момент истины. Комиссия Кахана опубликовала свой доклад об убийствах в лагерях Сабра и Шатила. 8 февраля 1983 г. отставной судья Кахан вынес решение о том, что Израиль должен принять на себя «косвенную ответственность» за массовое убийство. В докладе специально, было отмечено, что Шарон должен быть снят с поста министра обороны. 14 февраля Шарон с большой неохотой подал в отставку.

Вторжение в Ливан, начатое в июне 1982 года и с тех пор удерживавшее израильские войска на враждебной территории, рассматривалось многими израильтянами по крайней мере как страшная ошибка. Развязанная Израилем война в стране, которая и так раздиралась насилием, привела к гибели тысяч ливанцев и палестинцев – как мирных жителей, так и военных. Израильские потери также оказались значительнее, чем предполагали военные: более 600 погибших и тысячи раненых.

Операция «Мир для Галилеи» не достигла своих целей: сирийцы продолжали оставаться в Ливане; Ливан не заключил мирного договора с Израилем; ООП удалось вытеснить из Бейрута и Южного Ливана, но она все еще была весьма активна. Вопреки надеждам премьер-министра Бегина палестинцы Западного берега и сектора Газа сохраняли верность Ясиру Арафату, в то время как Израиль безуспешно пытался культивировать альтернативных арабских лидеров на оккупированных территориях.

В оборонном истэблишменте Израиля считали, что разведка сработала очень плохо. «Моссад» потерпел фиаско в своей главной функции, допустив ошибку в оценке вероятных союзников и поставив на фалангистов, которых теперь во всем мире считали бандой кровавых убийц.

Появились также утечки информации о том, что «Моссад» и «Аман», несмотря на неоднократные требования Бегина и Шарона, не смогли обеспечить Подробную информацию о перемещениях Арафата. Несколько попыток организовать покушение на Арафата не дали результата и привели лишь к многочисленным невинным жертвам. Заминированные автомобили и точечные воздушные удары не причиняли вреда человеку, которого Бегин называл «двуногим зверем».

Когда наконец израильскому снайперу представился шанс подстрелить палестинского лидера во время церемонии эвакуации из Бейрута его партизан, это было сочтено политически нецелесообразным, поскольку Арафат и так был унижен понесенным поражением. Во всяком случае убийство лидера ООП на глазах американских и других дипломатов, наблюдавших за выводом палестинцев, и перед объективами телекамер всего мира было бы неимоверной глупостью. Снайпер не нажал на спусковой крючок.

В октябре 1983 года, 8 месяцев спустя после отставки Шарона, Бегин ошеломил свой кабинет заявлением о том, что у него «не осталось сил», и подал в отставку. Смерть его жены Ализы и непрерывные пикеты антивоенных активистов у его резиденции вызвали у него депрессию.

Новым премьером стал министр иностранных дел Шамир, а Бегин стал фактически затворником в своем доме на улице Земах в Иерусалиме. Бегин был одной из крупных исторических фигур Израиля, но он отказывался объяснять свои взгляды на войну или мир. Близкие к нему люди отмечали, что он страшно мучился сознанием того, что Шарон и начальник штаба Рафуль Эйтан поставили его на ложный путь и вместо обещанной торжественной победы на его совести оказалась смерть в Ливане сотен молодых израильтян.

Спустя 9 месяцев после драматического ухода Бегина в отставку и «ничейного» результата очередных выборов в Израиле было сформировано новое правительство. После нескольких месяцев изнурительных переговоров между «Ликудом» и лейбористской партией летом 1984 года лидеры двух партий Шамир и Перес решили разделить власть в уникальном коалиционном правительстве. Кабинет был составлен из представителей обоих блоков с пониманием того, что Перес, пробыв на посту премьера первые 25 месяцев, передаст затем этот пост Шамиру в рамках беспрецедентной «ротации» на вторую половину правительственного срока.

Все ожидали больших перемен во многих сферах жизни Израиля. Коалиция сумела согласовать экономический план, который должен был обуздать трехзначную инфляцию. Израильские силы почти полностью были выведены из Ливана, сохранив за собой только патрулирование «пояса безопасности» в пограничной зоне рядом со своими ненадежными союзниками в южноливанской армии.

В коалиционном правительстве Шарон занял малозаметный пост министра промышленности и торговли, но он продолжал оказывать влияние на стратегическое мышление страны. Тем временем его друзья внутри и вокруг разведывательного сообщества – Шалом, Эйтан и Нимроди – готовились к новым и неожиданным конфликтам, которыми будут отмечены предстоящие несколько лет.