Текст книги "История разведывательных служб Израиля"

Автор книги: Ден Равив

Соавторы: Йосси Мелман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

С 21 ноября 1984 г. и до первой недели 1985 года из Хартума вылетело 35 рейсов, на которых в Брюссель удалось переправить 7 тыс. эфиопских евреев. После двухчасовой стоянки и дозаправки на собственном аэродроме авиакомпании «Транс-Европа» самолеты вылетали в Израиль. Операция действовала с точностью швейцарского хронометра, и рейсы совершались всегда по воскресеньям, так как эфиопские евреи строго соблюдали еврейский «шабат».

Об операции «Моисей» в Израиле и за его пределами знали сотни людей, но никаких утечек не было. Издатели израильских газет согласились не публиковать никаких сообщений о прибытии «фалашей», даже аккредитованные в Израиле иностранные корреспонденты проявили достаточную сдержанность и не направили в свои газеты ни одного сообщения, которое могло бы поставить эту операцию под угрозу срыва.

Проболтался государственный чиновник. Операция «Моисей» закончилась раньше времени из-за высокопоставленного чиновника Еврейского агентства Иегуды Доминица. Это агентство принимало активное участие в переселении и размещении «фалашей» и сборе средств для этой цели. В начале января 1985 года Доминиц дал интервью малоизвестному журналу «Некудах» («Точка»), издававшемуся на иврите для поселенцев Западного берега. Эти поселенцы надеялись, что «фалаши» будут размещены на Западном берегу, что укрепило бы позиции тех, кто выступал за ускоренную колонизацию оккупированной территории. Доминиц раскрыл ненужные подробности операции по спасению эфиопских евреев, и 400 иностранных журналистов посчитали это знаком на разрешение публикации по этому вопросу.

«Кот был выпущен из мешка», и израильским властям не оставалось ничего другого, как прекратить эту превосходно осуществлявшуюся до сих пор тайную операцию в Африке. Новый премьер Шимон Перес был у власти еще только 3 месяца. Он срочно созвал пресс-конференцию и ответил на все вопросы корреспондентов о том, как Израиль спас 10 тыс. эфиопских евреев. Перес и лидеры лейбористской партии торопились получить лавры за успешную операцию, начатую Бегиным и его партией «Ликуд».

Эта история вызвала в мире большой резонанс. Как опасайся президент Ньюмейри, арабские государства и лидер ООП Арафат заклеймили его как «предателя», который помогал «сионистам» укреплять людской потенциал своей армии. 5 января, через два дня после пресс-конференции Переса, правительство Судана информировало Вашингтон о том, что выезд эфиопских евреев через Хартум должен быть немедленно прекращен. Вслед за этим Эфиопия закрыла границу с Суданом, обвинив Ньюмейри и Израиль в «похищении» эфиопских граждан.

В Судане оставалось еще более тысячи «фалашей», в основном молодых, поскольку израильтяне в первую очередь эвакуировали пожилых и женщин. Под давлением Соединенных Штатов и в результате личного вмешательства вице-президента Джорджа Буша Ньюмейри разрешил 28 марта 1985 г. посадку на одном из пустынных аэродромов около лагеря беженцев шести американских «геркулесов». Американцы подобрали остававшихся евреев и доставили их прямо в Израиль.

Дни Ньюмейри были сочтены. Вскоре он был свергнут в результате военного переворота. По иронии судьбы новым премьером Судана стал Сидки эль-Махди, тот самый политик, который в 1954 году инициировал секретные контакты с израильтянами в Лондоне. Ньюмейри и другие правительственные деятели, включая Абу Таеба, были заочно преданы суду. Их обвиняли в коррупции, получении взяток от «Моссада» и ЦРУ, сотрудничестве с израильским врагом. Ньюмейри получил убежище в Каире у Хосни Мубарака, наследника убитого Садата. Но самое худшее заключалось в том, что в Эфиопии оставалось еще около 10 тыс. евреев, которые продолжали подвергаться лишениям вместе со всем населением этой многострадальной земли.

Краткое резюме этой уникальной разведывательной операции, возможно, самой эпической во всей истории «еврейской разведки», с гораздо более масштабными достижениями, чем в Ираке, Йемене или Марокко, может быть дано одним предложением: Бегин – начал, Садат – посредничал, Даян – провалил, Хофи – исправил, Рейган – заплатил, Перес – рассказал и Ньюмейри – потерпел крах.

Неожиданный и трагический финал операции «Моисей» впервые обнаружил тайные связи, которые десятилетиями были скрыты от общественности. Израильтяне были недовольны как оглаской операции, так и тем, что в Африке остались тысячи евреев. Однако были и позитивные моменты. Конкретными достижениями в двух направлениях Бегин обеспечил себе место в истории как миротворец и как человек, сумевший заставить Израиль работать на благо евреев. Но он также открыл новый период в истории израильской разведки: эру авантюризма и крупных провалов.

12
ВЕК АВАНТЮРИЗМА

2 июня 1980 г. тишина жаркого летнего утра на Западном берегу была разорвана тремя взрывами, которые одновременно крепко встряхнули тела троих палестинских мэров. Яркий и популярный Басам Шака из Наблуса, по-английски элегантный Карим Халапфф из Рамаллы и скромный Мухаммад Тавиль из Эль-Бирех чудом уцелели при взрывах бомб, заложенных в их автомобили.

Весь мир выразил негодование и симпатии к политикам, получившим серьезные ранения, при этом многие не скрывали своей убежденности в том, что за этими взрывами стоял Израиль. Израильская армия начала расследование инцидентов, в то время как Бегин отрицал всякую связь официальных властей с этими актами. Многие израильтяне высказывали предположения, что нападение на мэров было совершено самими палестинцами. Было известно немало случаев, когда радикальные группировки уничтожали арабов, считавшихся слишком умеренными или слишком близкими к Израилю.

Директор «Шин Бет» Аврахам Ахитув, однако, считал, что покушение скорее всего было организовано евреями. Расследование в этом направлении неизбежно должно было привести к спорным территориям на Западном берегу. Ультранационалисты из числа поселенцев имели и средства и мотивы для организации такого покушения. Высокий технический уровень взрывных устройств, а также отсутствие отпечатков пальцев и других материальных следов заставляли достаточно серьезно отнестись к подпольной группировке, организовавшей взрывы, это был вызов системе, независимо от политических мотивов.

Ахитув встретился с Бегином и попросил разрешения внедрить агентов в среду еврейских поселенцев. В 1950– 1970-х годах сеть тайных осведомителей в сочетании с подслушиванием телефонов очень эффективно использовалась против левоэкстремистских еврейских группировок в Израиле. Руководство «Шин Бет» всегда считало, что левацкие группировки были податливы к внешним влияниям как со стороны советской разведки, так и со стороны арабов. Однако после войны 1967 года на первый план в качестве угрозы внутренней безопасности вышли группировки ультраправого толка. У них появился какой-то мессианский комплекс: религиозный фанатизм, крайний национализм, замешенный на непримиримой ненависти к палестинцам.

«Шин Бет» получила полную свободу в проведении слежки за одной из правых организаций, партией «Ках» раввина Меира Кахане. Эта партия была преемницей созданной Кахане в США «Лиги защиты евреев». Политическая платформа «Ках» сводилась к изгнанию всех арабов из Израиля и с оккупированных территорий. Агенты «Шин Бет» проникли в партию Кахане и стали регулярно сообщать обо всех планах. Они могли своевременно предупредить, если какой-то безумец пойдет на экстремистские действия, связанные с убийством политических противников. Время от времени на базе этой агентурной информации члены партии «Ках» подвергались арестам.

В тот же период были арестованы и члены других мелких группировок, нападавших на арабов и даже планировавших взрывы мечетей и других мусульманских святынь в Иерусалиме. Многие ортодоксальные евреи считали, что к приходу Мессии все мусульманские мечети должны быть разрушены, потому что он построит «третий Святой храм» на месте златоглавых мечетей Омар и эль-Акса и только после этого начнет спасать мир.

«Шин Бет» добилась успеха в отношении так называемых «твердолобых», но встретилась с немалыми трудностями, когда дело дошло до поселенцев. Многие из них считались трудолюбивыми патриотами и имели тесные связи с Бегином и партией «Ликуд».

Как и опасался Ахитув, премьер-министр запретил внедрять агентов в среду поселенцев Западного берега. Профессиональные стандарты безопасности и разведки были принесены в жертву политическим соображениям.

Это уже был совсем не тот Бегин, который пришел к власти в 1977 году. Пойдя на компромисс и заключив мир с Египтом, Бегин обеспечил себе титул миротворца. «Настоящий» Менахем Бегин – ярый националист и демагог – решил сменить свой прежде умеренный имидж. К 1980 году, когда он вместе с харизматическим лидером Египта Анваром Садатом совершил исторический прорыв, он уже находился под сильным влиянием генерала Ариеля Шарона.

Известный среди своих друзей и врагов как «Арик», Шарон обладал большим обаянием. Ариель Шейнерман появился на свет в 1928 году на ферме к северу от Тель– Авива и был воспитан на социалистических догмах. Позже он взял себе имя на иврите Шарон и всю свою жизнь провел в среде лейбористов, где доминировали идеи сионизма.

В период обязательной военной службы он проявил себя смелым и способным человеком и решил стать профессиональным военным. Во время войны 1948 года Шарон был ранен, но вернулся в строй и в 1953 году принял участие в создании наводившего страх подразделения «101», которое стало прообразом элитных подразделений спецназа «сайерет». Созданное как ответ палестинским террористам, подразделение «101» насчитывало всего 45 человек и просуществовало недолго, но, по словам Шарона, «эти пять месяцев оказали решающее воздействие на борьбу Израиля с терроризмом».

«Наша группа всегда была готова нанести ответный удар», – вспоминает Шарон, который водил свою группу на арабские территории с карательными рейдами. Бойцы этого подразделения «101» были грубы, жестоки и обожали Шарона. Самая бесславная страница в истории этого подразделения была связана с рейдом на иорданскую деревню Киббия ночью 14 октября 1953 г. В ответ на убийство еврейской женщины и ее двоих детей подразделение «101» при поддержке регулярных частей вошло в деревню, имея с собой большое количество взрывчатки. Израильтяне взорвали 50 домов. Большая часть из 1500 жителей деревни разбежались, но в результате взрывов погибли 69 человек, включая прятавшихся в домах женщин и детей. Через несколько лет после этого инцидента, вызвавшего сильный международный резонанс, Шарон говорил о нем как о намеренной «трагедии», которая привела к потерям среди гражданского населения.

Осуждение со стороны Организации Объединенных Наций и других авторитетных международных кругов заставили Израиль распустить подразделение «101» и превратить его в обычную парашютную часть. Однако произошедший инцидент не повредил репутации Шарона, он был назначен командующим парашютно-десантными войсками с неплохом перспективой со временем стать начальником штаба армии.

Его парашютисты не только прыгали с самолетов. Шарон называл их «нетрадиционными антитеррористическими силами», которые в 1971 году предприняли попытку ликвидации терроризма на оккупированной территории сектора Газа. Израильтяне переодевались в арабскую одежду и иногда с целью проникновения в палестинское подполье выдавали себя за борцов арабского Сопротивления. За 7 месяцев, по подсчетам самого Шарона, его люди убили 104 и арестовали 172 палестинца.

Шарону, однако, не удалось занять высший армейский пост. У него было много друзей, но еще больше врагов. Разочарованный Шарон вышел в отставку по иронии судьбы за месяц до начала войны Йом киппур 1973 года.

С началом боевых действий он немедленно вернулся на военную службу, помог израильской армии преодолеть неудачи начального периода и глубоко продвинулся на территории Синайского полуострова, где его застало прекращение огня. После этого Шарон решил конвертировать свой военный успех в политический капитал. В лейбористской партии уже было достаточно много генералов, и он решил подобрать себе такую партию, где мог бы играть первую скрипку. Шарон стал членом либеральной партии, бывшем, несмотря на свое название, партией правого толка.

С неукротимой энергией Шарон сумел в короткий срок убедить руководителей нескольких разрозненных правых оппозиционных групп объединиться под одной «крышей», которая получила название «Ликуд», что на иврите означает «объединение» или «единство». Не прошло и четырех лет, как Шарон стал свидетелем прихода к власти созданной им организации.

После победы «Ликуда» на выборах 1977 года Шарон занялся совершенствованием тактики политических баталий в правительственном бюрократии. Со своим опытом военного он отлично понимал важность и необходимость контроля над разведсообществом. Разведка дает информацию, а информация означает власть. Отставному генералу разведка представлялась как государство в государстве, со своей внешней политикой, способное оказывать влияние на внутреннюю и оборонную политику. Поэтому Шарон проявлял особый интерес к достижению такой автономии.

Зная, что Бегин намеревался доверить портфель министра обороны бывшему командующему ВВС генералу Эзеру Вейцману, который был основным стратегом, обеспечившим победу «Ликуда» на выборах, Шарон решил выдвинуть себя на новую должность – министра по разведке. Лет 10 назад такие предложения уже высказывались, когда на аналогичный пост предполагалось назначить генерала Игала Аллона, но решение так и нс было принято. Шарон надеялся, что новому министерству будут подчинены все разведывательные службы, в том числе выведенный из состава министерства обороны «Аман».

Бегин отверг предложение Шарона и сделал его министром сельского хозяйства. Герой войны использовал этот пост для перехода в наступление: нашел средства для строительства израильских поселений на оккупированных территориях, которые он называл «фактами на земле», бросая таким образом вызов всему миру, считавшему неизбежным возврат арабам захваченных территорий. В ожидании лучших возможностей Шарон внимательно наблюдал за ссорой между премьером и руководителем «Шин Бет» Ахитувом по поводу взрывов автомашин мэров в 1980 году.

Бегин блокировал требования Ахитува о проведении более тщательного расследования очевидной вспышки еврейского терроризма, и Ахитув уже стал подумывать об уходе в отставку. Вместе с тем шеф «Шин Бет» знал, что его внезапная отставка приведет к серьезной дезорганизации работы службы внутренней безопасности и вызовет политическую бурю, которая никому не принесет пользы. Он решил пожертвовать своей профессиональной гордостью и остаться еще на один год.

Когда Ахитув в 1981 году наконец ушел со своего поста, в разведсообществе открыто стали говорить, что его главная ошибка заключалась в попытке выпросить у Бегина разрешение на ведение агентурной работы в среде поселенцев. Руководители разведсообщества считали, что Ахитув, видя проявление насилия и возникновение экстремистских группировок в израильском обществе, мог и должен был принять самостоятельное решение о создании осведомительной сети среди еврейских поселенцев на Западном побережье.

Из-за отсутствия достоверной информации об инциденте со взрывами автомобилей арабских мэров «Шин Бет» и вооруженные силы не могли предпринять серьезных шагов по пресечению насильственных действий со стороны «еврейского подполья». В июле 1983 года несколько еврейских поселенцев Западного берега, переодевшись в арабскую одежду, ворвались на территорию Исламского университета в Хеброне и расстреляли троих палестинцев. Это преступление также оставалось нераскрытым до мая 1984 года.

В мае 1984 года ситуация достигла критической точки. Израильская полиция в Иерусалиме обнаружила сразу 12 бомб, подложенных в арабские автобусы в Восточном Иерусалиме, в которых находились женщины и дети. Чудом удалось избежать кровавой бойни, и на этот раз «Шин Бег» смогла нанести ответный удар. Взрывчатка в зарядах была того типа, что применялась в израильской армии, и это указывало на возможную связь террористов с солдатами или резервистами, имеющими доступ к арсеналам.

К этому времени агентура, внедренная в «еврейское подполье», уже начала давать отдачу, и «Шин Бет» знала, кого надо было арестовывать. Бегин в 1983 году ушел в отставку, и новый шеф «Шин Бет» Аврахам Шалом, ранее являвшийся заместителем Ахитува, принял решение довести расследование до логического конца. Было установлено, что террористическая организация насчитывала в своих рядах около двух десятков еврейских поселенцев, ставивших целью уничтожение палестинцев. «Шин Бет» обращалась с арестованными еврейскими террористами несколько мягче, чем с арабскими террористами, но тем не менее все они признались в совершенных преступлениях, были преданы суду и приговорены к тюремному заключению.

Если Бегина можно критиковать за нерешительность в отношении еврейских экстремистов, то в отношении угроз из-за рубежа он действовал беспощадно. Заключение мира с Египтом нисколько не смягчило его, и он доказал это в 1981 году. 4 июня этого года израильские самолеты «F-15» и «F-16» уничтожили иракский ядерный реактор в районе Багдада. С военной точки зрения это была безусловно успешная операция, которая продемонстрировала, что Израиль обладал превосходной разведкой и мог наносить удары на значительном удалении от своей территории.

Предыстория этой операции показывает, сколь велико было влияние разведки на бесстрашную внешнюю политику Бегина. «Моссад» и «Аман» наблюдали за иракским реактором с того момента, как стало известно о намерении Ирака приобрести его у Франции. Мысль о том, что арабское государство – особенно радикальный Ирак – сможет получить ядерное оружие и угрожать еврейскому государству, лишала сна израильских руководителей.

В ноябре 1975 года Франция дала согласие на поставку в Ирак двух реакторов: одного – небольшого для исследований и второго – мощностью 70 мегаватт. Иракцы назвали этот проект «Таммуз» по имени ханаанского бога и арабскому названию месяца, в который партия БААС в 1968 году пришла к власти.

До момента прихода Бегина к власти в 1977 году Израиль пытался дипломатическими средствами затормозить ядерную программу Ирака, отговаривая Францию, Италию и Бразилию от выполнения обещаний по поставкам в Ирак материалов, оборудования и технологической информации, связанной с проектом «Таммуз». Израиль также попросил вмешаться Соединенные Штаты, надеясь, что линия президента Картера на укрепление режима нераспространения ядерного оружия может повлиять на Францию. Однако эта «тихая дипломатия» оказалась бесплодной. Строительство реактора около Багдада продолжалось быстрыми темпами.

Бегин решил радикально изменить свою политику. Он вызвал к себе руководителей разведывательных служб и заявил, что отныне уничтожение реактора в Ираке будет рассматриваться как одна из высших национальных целей Израиля. Бегин приказал не жалеть сил для сбора информации о реакторе «Таммуз»: о темпах его строительства и сотрудничестве Ирака с другими странами в этом вопросе.

Бегина больше чем любого израильского лидера преследовали воспоминания о нацистском Холокосте. Он считал уничтожение шести миллионов евреев не просто фактом истории, но явным предупреждением о существующей опасности. Израильский премьер выдвинул новую доктрину: Израиль не позволит ни одному арабскому государству приобрести наступательный ядерный потенциал.

Тайные батальоны Бегина включились в работу. В начале апреля 1979 года во французский Тулон различными маршрутами прибыла группа израильских агентов. Их объектом был большой склад в приморском городе Ла Сейн-сюр-Мер, где дожидались отправки в Ирак два крупных блока для реактора. Французские власти позже заявили, что это была высокопрофессиональная работа: мощные заряды взрывчатки были прикреплены прямо к блокам реактора, взрыватели установлены на 3 часа утра и в момент взрыва – никаких следов организаторов этой диверсии.

Ответственность за взрыв взяла на себя французская экологическая группа, но ее никто не принял всерьез. Французская контрразведка довольно быстро установила, что диверсия была совершена в интересах Израиля и исполнителем, скорее всего, был «Моссад».

Бегин рассчитывал на то, что Франция воспользуется инцидентом для того, чтобы прекратить сотрудничество с Ираком, но его надежды не оправдались. Французское правительство заявило, что оно выполнит свои обязательства перед Ираком и поставит ему новые блоки взамен уничтоженных взрывом.

Бегин решил прибегнуть к крайним мерам: применить против Ирака военную силу. Вместе с начальником генштаба Рафулем Эйтаном Бегин приказал «Моссаду» и «Аману» изучить вопрос о возможности уничтожения реактора под Багдадом силами диверсионных групп «сайерет». Одновременно Эйтан приказал ВВС на основе имевшейся разведывательной информации построить полномасштабную модель реактора.

В ходе подготовки нападения на реактор между руководителями Израиля стали возникать серьезные разногласия. Рейд на Багдад, самый протяженный из когда-либо проводившихся израильскими ВВС, планировался как раз в период подготовки к парламентским выборам. За несколько недель до выборов, назначенных на 7 июня 1981 г., лидер оппозиции Шимон Перес и бывшие генералы, входившие в лейбористскую партию, от своих коллег в разведке и вооруженных силах узнали о планах нанесения удара по Ираку. Перес потребовал, чтобы Бегин отказался от нападения. В частном порядке лидеры лейбористской партии признавали, что нанесение удара по реактору могло повысить авторитет партии «Ликуд» и шансы ее лидера Бегина на выборах.

Некоторые влиятельные руководители разведсообщества тоже выступали против нанесения удара. Шеф «Моссада» Ицхак Хофи и глава «Амана» Шломо Газит считали, что до пуска реактора и до того времени, когда он станет представлять реальную опасность, оставалось еще очень много времени. Большая часть представителей разведсообщества выступала за продолжение наблюдения за реактором и использование дипломатических каналов, предостерегая, что бомбардировка Багдада может вызвать прекращение ирано-иракской войны и объединение их сил против Израиля как раз в тот момент, когда война в Персидском заливе была на руку Израилю. Кроме того, такого рода военная акция Израиля, несомненно, вызвала бы широкое осуждение в мире.

С другой стороны, сильная коалиция членов «Ликуда» в составе кабинета министров, возглавляемая Ариелем Шароном, выступила в поддержку генерала Эйтана и его варианта воздушной бомбардировки реактора. Премьер– министр сам был горячим сторонником этого плана, и руководитель «Амана», чувствуя его поддержку, с большим энтузиазмом и тщательностью готовил эту операцию. Воздушный налет был осуществлен в полном соответствии с планом за три дня до выборов. Блок «Ликуд» снова победил, и Бегин остался премьером на второй срок.

Оказалось, что оценка Бегином, Шароном и Эйтаном возможной международной реакции оказалась верной, а тревожные предостережения на этот счет Переса, Газита и Хофи не сбылись. В дипломатическом плане Израиль не потерпел ущерба, отчасти потому, что США и Советский Союз с облегчением встретили весть о разрушении ядерной «вавилонской башни» в Багдаде. Еще более важным было то, что новый президент Франции, социалист Франсуа Миттеран использовал этот факт для свертывания сотрудничества Франции с Ираком в ядерной области. Франция решила не восстанавливать Ираку разрушенный Израилем реактор.

После победы «Ликуда» в 1981 году рейд на Багдад стал критерием нового подхода Бегина к вопросам внешней политики. Премьер-министр стал более авантюрным и агрессивным в вопросах обороны Израиля, и даже некоторые члены его собственного кабинета удивлялись его готовности идти на риск.

Ясным выражением внешнеполитической тональности второго срока премьера стало назначение Шарона министром обороны. Больше года Бегин упрямо держал генерала Шарона на посту министра сельского хозяйства. Не желая предоставлять Шарону этот вожделенный пост, он даже некоторое время сам был министром обороны своего правительства, после того как Эзер Вайцман ушел в отставку в знак протеста против нового, более агрессивного курса. Бегин как-то высказался совсем не в шутливом тоне, что в тот день, когда Шарон станет министром обороны, он окружит резиденцию премьера танками.

Для Шарона пост министра обороны был заветной мечтой, но не пределом. Он еще не оставлял надежды прибрать к рукам разведсообщество.

Ему уже удалось убедить Бегина назначить своего старого приятеля Рафи Эйтана на пост советника премьера по антитерроризму. В отличие от начальника штаба армии Рафуля Эйтана, Рафи Эйтан был опытным разведчиком, самым крупным достижением которого было похищение в 1960 году Адольфа Эйхмана.

Рафи Эйтан был известен в кругах разведки как «Вонючий Рафи», но не из-за «грязных» дел разведки, а из-за того, что во время войны 1948 года во время одной миссии по линии организации «Палмах» ему пришлось долго пробираться через канализацию. Эйтан родился в 1926 году в кибутце «Айн Харод» в долине Джезрил. Однажды, вернувшись из кино, он. заявил матери: «Я хочу быть шпионом, как Мата Хари». Спустя несколько десятилетий он мог бы более точно назвать свой идеал для подражания – Джеймс Бонд. Детские фантазии Эйтана стали реальностью, потому что уже с 12 лет он начал участвовать в подпольной деятельности «Хагана».

В день провозглашения независимости Израиля, 15 мая 1948 г., он был ранен и вскоре пришел на службу в армейскую разведку. После войны Иссер Харел привлек его в кадры совместного оперативного подразделения «Моссада» и «Шин Бет». Формально Эйтан служил в «Шин Бет» с 1950 по 1953 год, а затем перешел в «Моссад», где занял пост начальника оперативного департамента. Эйтан принимал участие практически во всех громких операциях израильской разведки. Когда вешали Эйхмана, Эйтан был одним из свидетелей. Последние слова нацистского военного преступника: «Надеюсь, ты скоро последуешь за мной» – были обращены к Эйтану.

Этот ветеран разведки решил уйти в отставку в 1972 году, когда ему стало ясно, что у него нет шансов сменить директора «Моссада» Цви Замира на этом посту. У Эйтана были острые оперативные и личные конфликты с Замиром, а позже – с его преемником Хофи, когда Эйтан выступал в роли консультанта. Эйтан практически стал разделять взгляды Шарона на то, что «Моссад» нуждается в реформировании, его нужно призвать к порядку и даже ослабить.

В 1972 году в возрасте 46 лет Эйтан решил попробовать себя в бизнесе: от разведения тропических рыбок до сделок в области земельных участков на Западном берегу. Но, как и большинство его предшественников, решивших обменять плащ п кинжал на цивильное платье, Эйтан потерпел фиаско. Шарон успел вступиться за своего друга и в 1978 году вернул его на правительственную службу в качестве эксперта по антитерроризму: координационный пост на периферии разведсообщества, не дававший никаких властных полномочий.

Шарону также удалось откопать в министерстве обороны сокровище, известное как «Лакам» или «Бюро научных связей», о существовании которого было известно всего нескольким лицам. Человек аккуратный и систематичный, Шарон тщательно изучил историю «Лакама», отраженную в секретных досье министерства, и отметил, что агентство превратилось из органа по охране реактора в Димоне в более многоплановую службу, активно добывавшую материалы, представлявшие интерес для обороны Израиля.

В министерстве обороны и разведсообществе директор «Лакама» Биньямин Бламберг имел репутацию гения, хотя никто не знал точно круг его обязанностей. Шарон также отметил, что «Лакам» превратился почти в частное предприятие, которое делало то, что считало нужным, и ни перед кем не отчитывалось.

Когда руководители разведсообщества запрашивали у «Лакама» отчет о его деятельности, Бламберг просто игнорировал эти запросы. Министр обороны Моше Даян всегда поддерживал сверхсекретное «Бюро научных связей», но никогда не интересовался, чем конкретно оно занимается. Ответственность за «Лакам» он переложил на своего заместителя генерала Цви Зура. Генерал, занимавший в начале 1960-х годов пост начальника штаба армии, предоставил Бламбергу полную свободу действий. Этот либерализм пошел еще дальше, когда после 11-летнего перерыва в министерство обороны вернулся Шимон Перес, который сменил Моше Даяна после унизительных поражений во время войны Йом киппур.

Некоторые израильтяне, знавшие о существовании «Лакама», жаловались, что Бламберг был слишком благосклонен к своим друзьям, снабжал их информацией и предоставлял им возможности для обогащения. Ходили слухи о том, что и сам Бламберг наживался, хотя многим был известен его аскетический образ жизни. И все-таки руководство министерства обороны считало необходимым провести проверку жалоб в отношении «Лакама».

После прихода к власти правого блока «Ликуда» во главе с Бегиным давление на Бламберга усилилось. Считалось, что он слишком тесно связан со старой лейбористской «гвардией».

Заместитель министра обороны, член «Ликуда» генерал Мордехай Зиппори подозревал, что некоторые операции «Лакама» были связаны с «отмыванием» денег лейбористской партии. В 1979 году он пытался уговорить своего шефа Эзера Вейцмана уволить Бламберга, ссылаясь на то, что тот неуправляем. Вейцман провел совещание и добился обещания Бламберга чаще и полнее информировать Вейцмана о работе «Лакама».

Шарон внимательно изучил историю «Лакама», послушал своих советников и более серьезно, чем его предшественники, отнесся к критике в адрес Бламберга. Это были не просто жалобы недовольных, а серьезные обвинения, исходящие от самих работников «Лакама» и подкрепленные доказательствами того, что «Лакам» «отмывал» для лейбористской партии денежные средства сомнительного происхождения.

Шарон мог бы уволить Бламберга и без какого-то особого предлога. Он уже решил, что во главе этой службы в любом случае должен стоять человек «Ликуда», но теперь у него появился и конкретный повод. Слухи, порочившие репутацию Бламберга, нарастали как снежный ком, и хотя по большей части они были беспочвенными, это облегчало задачу его увольнения. Увольнение Бламберга после 30 лет работы в разведке и 20 лет пребывания на посту директора «Лакама» вызвало бурю в разведсообществе, но в прессу не просочилось ни слова.

На освободившийся пост Шарон тотчас же назначил своего друга Рафи Эйтана. Впервые со времени Рувена Шилоя, если не считать девяти месяцев, в течение которых Меир Амит занимая два поста, один из руководителей израильского разведсообщества не только занял две должности, но и одновременно оказался в подчинении двух различных начальников. Как советник по антитерроризму он подчинялся Бегину, а как руководитель «Лакама» – Шарону.