Текст книги "Нестандартный ход 2. Реванш (СИ)"
Автор книги: De ojos verdes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– Модная щетина на лице, машина представительского класса, сексуальные связи на рабочем месте… Кажется, из внешних факторов стабильным остался только один элемент – твоя удавка, – махнула рукой на галстук и вернулась в исходное положение, отдаляясь от него. – Тебя можно поздравить с тем, что ты нашел свою степфордскую жену? Точнее, как говорится, я её слепил из того, что было? Однако… Нельзя же так явно… ну, Роман Аристархович.
– Что ты имеешь в виду?
– А-а… то есть, тебя не смущает ничего во внешности твоей секретутки?
– Например? – его стала раздражать эта манера говорить загадками.
– Например… после многочисленных метаморфоз она тебе никого не напоминает?..
Этот разговор был обречен остаться незаконченным.
Они одновременно развернулись на громкий раскатистый хлопок. В дальнем углу дворика за припаркованными машинами парнишка в фирменном фартуке, который был на всех официантах в зале, бросал баскетбольный мяч в старенькое видавшее виды железное кольцо без сетки, привинченное к бетонной стене котельни. Кажется, так персонал снимал стресс после общения с неугомонными детьми или их заносчивыми родителями. Неплохая сублимация.
Около минуты оба наблюдали за манипуляциями худощавого парня, который попал всего один раз из числа нескончаемых попыток.
Рома готов был поклясться, что они с Элизой вспоминают об одном и том же. И следующие её слова это подтвердили:
– А вот это уже интересно! Намного интереснее, чем обсуждать твою Леночку, – многообещающе выдала она, плавно отрываясь от стены и становясь перед ним во всей красе. – Ну что, Роман Аристархович, как насчет реванша спустя четыре с половиной года?
И не дожидаясь его ответа, развернулась, решительно двинувшись к противоположному углу, огибая фургон с рекламой доставки. Будто и не сомневалась, что он согласится.
Впрочем, так оно и есть. Согласится.
Мужчина последовал за ней, против воли уткнувшись взглядом в прямую спину, гордо плывущую вперед.
Элиза поздоровалась с несостоявшимся баскетболистом и обворожительно улыбнулась, попросив уступить им импровизированную площадку. Тот сначала растерялся, задрав голову и уставившись на красоту перед собой во все глаза, а потом всё же заторможенно с покорностью протянул оранжевую сферу.
Еще одна жертва женских чар.
Девушка пасанула Роме, который молниеносно поймал мяч в воздухе, а сама широким жестом руки милостиво пропустила его к кольцу:
– По справедливости: в прошлый раз предлагал ты, начинала я, в этот раз – наоборот. Ставки те же. Любое желание победителя. Беспрекословно.
Сейчас ему было не до анализа своих действий. Просто вдруг до жгучего недостатка кислорода в крови, от которого мозг окончательно затуманился, понадобилось выиграть. Обязательно выиграть. Чтобы сбить с неё эту непривычную спесивую уверенность.
Разумовский размял кисти, постукивая мячом об асфальт и попеременно меняя ладони. Это длилось не так долго, но он успел изучить местность, отметив, что никаких разграничений нет. Поэтому указал сопернице на примерную линию, от которой и начнется игра.
Затем встал в этой точке и сделал первый бросок.
Мышцы будто свело от приложенных усилий, а глаза были напряжены до предела, чтобы безотрывно следить за траекторией падения снаряда и вовремя подхватывать его.
Большая часть очков уже была набрана, когда сознание сыграло с ним злую шутку. Буквально еще несколько попаданий – и Рома одержал бы вожделенную победу. Но вместо того, чтобы сконцентрироваться на мяче, боковым зрением он зацепился за движение слева от себя. И слегка повернул голову, что стало роковой ошибкой, изменившей ход игры.
Потому что, черт дери, он успел заметить, как сверкнул в вырезе юбки край чулка, когда она приподняла ногу, чтобы снять обувь.
И завис.
Элиза… и чулки?..
Ему бы и фантазии не хватило представить подобное, а уж увидеть наяву такое зрелище…
– Мяч переходит ко второму игроку.
Из транса его выводит чужой голос.
Мужчина оборачивается и в изумлении обнаруживает несколько человек – кухрабочие и парочка официантов, которые в качестве зрителей наблюдали за ними. Когда только собрались у него за спиной?..
Он даже не успевает опомниться, а босая Элиза уже сосредоточенно прошагивает мимо него и наклоняется за мячом, отрикошетившим к колесу одной из машин, когда Рома его не поймал.
Остаётся молча освободить ей территорию.
Разумовский растерян и не может поверить, что сглупил, примитивно упустив шанс на чистую победу.
Он следит за каждым движением девушки. Динамика и гибкость завораживают. Она пружинит в полете, бросок за броском закидывая снаряд в кольцо. Короткие волосы взметаются ввысь, а затем резко падают на плечи. Свободная шелковая блузка то обрисовывает грудь, то надувается потоком воздуха. А эта облегающая юбка… постепенно задирающаяся вверх…
С каждым её прыжком Рома, затаив дыхание, будто ждет, что вот-вот вновь покажется резинка чулок. И с нарастающим раздражением исподтишка наблюдает за восторженными болельщиками девушки. Один Бог знает, куда завели их грешные мысли после столь досконального визуального изучения изгибов стройного тела. И желание разогнать слёт онанистов застревает комом в горле. Приходится стиснуть зубы и сосредоточиться на дыхании.
И внезапно звучит радостное:
– Класс! Подчистую! – видимо, один из них всё же следил не за её шикарной филейной частью, а за мячом, поскольку начал громко хлопать и поздравлять.
Мужчина с досадой признал, что с ним творится что-то неладное. Он не только загубил собственную победу, но и проморгал момент триумфа Элизы.
Девушка шутливо раскланялась перед всеми, затем выпрямилась и подкинула мяч одному из парней. Одернула эту чертову юбку и направилась к своим вещам. А, одевшись, встала перед Ромой, не скрывая довольной улыбки:
– Кто бы мог подумать, а? Вот дела, Разумовский, теперь ты мне должен… Правда, я не такая прыткая, как ты, с ходу желание не придумаю. Но обязательно оповещу тебя позже…
Молча смотрит ей в спину, пока она удаляется. Но взгляд постепенно спускается ниже, ухватившись за тонкую стрелку на черном капроне, которая с одного конца исчезала под юбкой, с другого – в туфле. Игра босиком была чревата такими последствиями.
Когда двор опустел, мужчина запоздало сокрушился о том, что тщедушно промолчал, даже не поздравив. Ведь заслужила…
С ним действительно что-то не так.
И снова в ход пошла пачка сигарет.
Он выкурил одну, вторую, третью… пока во рту не стало печь и горчить до тошноты. Затягивался, ударяясь в поиск причин своих сегодняшних ненормальных реакций. Так ни к чему и не придя, бросил это гиблое дело и вернулся в зал.
Там ничего не изменилось: дети с какой-то бесконечной батарейкой внутри не растеряли запала и энергии, носясь и весело крича. Взрослые разделились на кучки: кто-то сидел у стола, кто-то – стоял в той или иной зоне подальше от малышни, а самые смелые – пытались контролировать ораву непосед совместно с организаторами. И только Анастасия Ильинична по-прежнему восседала одна. Рома решил разделить её одиночество, поскольку и самому пока требовалось побыть наедине с собой.
Отец, Руслан с Евой и Элиза находились как раз у него на пути. И проходя мимо них, мужчина услышал заманчивое предложение, которое его изрядно напрягло:
– Что-то я устал от этого шума. Хочется тишины. И нормальной человеческой еды. Вам не предлагаю, ребята, вы всё же родители, – обращаясь к сыну и невестке, – должны остаться… Но ты, Элиза, как мне кажется, тоже не прочь сменить обстановку? Составишь мне компанию?..
Ответ потонул в чьем-то диком вопле и плаче.
Не понимая, что это сейчас было, Разумовский ошалело уселся рядом с бабушкой и непроизвольно уставился на четверку впереди. Аристарх Станиславович подошел к матери со словами:
– Водитель остается, он отвезет тебя домой, когда захочешь. А я уже уезжаю.
Рома не мог поверить своим глазам, провожая взглядом отца и Элизу.
Что, черт возьми, происходит?..
Они же никогда не питали друг к другу симпатии.
Грудную клетку сдавило непривычной тяжестью. Голова вмиг сделалась свинцовой от роя непрошенных и очень нехороших мыслей. Он приложил ладонь ко лбу и прикрыл веки. Но, словно насмешка, в сознании всплыли стройные ноги девушки… Когда она уходила, на ней уже не было чулок – заметила погрешность и сняла их… И на гладкой девичьей коже бликами отражались огоньки гирлянд, которые были повсюду.
Сколько времени просидел в такой позе – не знал. Очнулся, когда бабушка тронула его плечо:
– Может, тоже поедешь отдохнешь, ты какой-то бледный. Я выезжаю. Возможно, тебе не стоит садиться за руль, и мы можем подбросить…
– Ты права, поеду. Но на своей машине.
Редкая со стороны Анастасии Ильиничны щедрость – забота о ближнем – осталась без должного внимания, поскольку Роме было не до неё. Виски пульсировали от боли, и всё, чего хотелось – выпить таблетку и упасть в кровать.
Именно по такому сценарию и прошло окончание этого вечера. Мужчина погрузился в спасительный сон, едва коснувшись подушки. И проспал около четырех часов, пробудившись к полуночи из-за жажды. Короткое забытье восстановило его способность связно мыслить, и он смог наконец-то ясно предаться размышлениям.
Пока горячая вода смывала остатки былого напряжения и усталости, Разумовский признал причину всех бед – неудовлетворенность происходящим. Ему не нравилась эта дезинформация. Не нравилось, что с возвращением Элизы нутро ворошили всё новые и новые вопросы о её жизни за эти годы. Не нравилось, что присутствие девушки влияет на него так пагубно – она ничего для этого не делает, но сам он чувствует, что постепенно теряет контроль над ситуацией. Пренебрегая здравым смыслом, хочет влезть, помочь, направить. Некий рефлекс из прошлого, перманентно въевшийся в подкорку. Как будто границы между ними размыты, и сознание не понимает, что это уже чужая территория. До сих пор воспринимая Элизу… частью него.
Рома в тысячный раз напоминает себе, что не должен вмешиваться. Не должен реагировать. Не должен думать о ней.
И против воли снова возвращается к мыслям о девушке.
Едва он успевает выйти из душа и взяться за полотенце, по квартире разносится громкий сигнал видеодомофона. Разумовский озадаченно хмурится, гадая, кто может явиться к нему в первом часу ночи? Единственно возможный вариант – Лена, переживающая о том, что весь вечер его телефон был недоступен. Обычно она не приезжала без предупреждения, но ведь и Рома раньше не пропадал на полдня.
На встроенном в стену коридора экране действительно отображалась девушка.
Только... это была Элиза.
Мужчина резко выпустил воздух из легких, застыв на месте.
Гостья нетерпеливо занесла ладонь, чтобы нажать на звонок во второй раз, и только в этот момент Разумовский очнулся и стремительным движением открыл дверь.
Она уверенно шагнула за порог и подняла на него полный решимости взгляд.
Глаза в глаза. Навылет.
И не возникает вопроса, зачем она здесь.
Элиза медленно подняла руку и взялась за молнию платья сбоку. И, не прерывая зрительного контакта, повела плечами, позволив наряду плавно упасть в ноги.
Рома не смотрел вниз. Но знал, что увидит там. Обязательно – новые чулки. Не зря ведь она переоделась перед тем, как явиться к нему.
И думал о том, что тогда ему не показалось. Уезжая со свадьбы Влада, эта девушка всё же объявила войну. А прошедший в спокойствии месяц – всего лишь затишье перед бурей.
А сейчас, когда Элиза переступает через темное облако одежды, приближаясь к нему, Разумовский вспоминает гениальный исторический способ с помощью подарка нанести вред врагу – явить «троянского коня».
Она ведь именно так и поступает.
И скорее всего... победит и здесь.
Потому что впервые в жизни он на грани фола.
Глава 9
«У меня такое чувство, будто ты за эти три месяца стала, по крайней мере, на пять лет старше – так ты изменилась. Ты стала на пять лет красивее. И на десять лет опаснее». Эрих Мария Ремарк «Жизнь взаймы»
– Ты всех своих гостей встречаешь в таком виде? – Элиза остановилась в шаге от бывшего мужа, обводя взглядом обнаженные мужские плечи и спускаясь дальше по груди, торсу, где низ живота венчал узел обмотанного вокруг бедер полотенца.
– Только тех, кто является ко мне дезабилье, – парируя выпад, Рома ответно прошелся по ней глазами сверху вниз и снова вернул зрительный контакт. – Как тебя пропустили?
Капли воды блестели на его коже, отражая яркий свет коридорных лампочек. Глядя на это зрелище после его слов, девушка силилась справиться с кольнувшей ее ревностью.
– Я сказала, что ты вызвал проститутку, – расплылась в провокационной улыбке, – шучу. Элитную эскортницу.
Разумовский обдал ее тяжестью фирменного темного прищура.
– Расслабься, просто один из секьюрити узнал меня и впустил. Мы решили тебя не беспокоить лишним звонком.
– И что всё это значит?
– М-да... – цокнула она с мнимым сожалением. – Раньше Вы были сообразительнее и не страдали интеллектуальными недомоганиями, Роман Аристархович.
– Видимо, «противоэмоциональный гондон в полный рост» пагубно влияет не только на сенсуальное восприятие, но и на мыслительные способности.
Её улыбка стала ещё шире:
– Жмёт? Засчитаем как смягчающее обстоятельство.
Элиза плавно подняла обе руки и ухватилась указательными пальцами за лямки бюстгальтера, дразняще медленным движением сбрасывая их вниз, но не стала избавляться от него полностью.
– Поясняю. Это, Разумовский, самая что ни на есть настоящая декларация о намерениях…
Рома никак не отреагировал на соблазнительный призыв.
Она предполагала, что с ним не будет легко… но не ожидала, что мужчина практически претенциозно обойдет её и поднимет платье, чтобы вручить его с подавляющей строгостью:
– Считай, декларация отклонена. А теперь возвращайся домой, Элиза.
А потом он просто развернулся к ней спиной и… ушел в сторону ванной.
Что ж. Предсказуемо.
Девушка направилась следом, вновь отбросив наряд на пол. И проигнорировав предупреждающий взгляд Разумовского на самом пороге, двинулась к раковинам, в невесомом прыжке опустившись ягодицами на мраморную столешницу рядом с ним. Показательно изящно перекинула ногу за ногу и вытянулась струной.
Он будто решил пренебречь её присутствием. Молча взял с деревянной подставки полотенце для лица и принялся тщательно сушить щеки. Затем выдвинул один из ящиков, достав электробритву, и уставился на себя в зеркало, подравнивая и без того аккуратную растительность.
Элиза подавляла понимающую улыбку, внимательно следя за ним. Она не знала ни одного другого мужчины, который в схожей ситуации сумел бы сохранить стойкое хладнокровие. Словно к нему каждый день являются полуголые девицы с одним конкретным замыслом, и в этом нет ничего из ряда вон выходящего.
Идея сорваться к нему посреди ночи вдруг показалась не просто безрассудством, а непростительной дурью. Если речь идет о Роме, нельзя быть уверенной в успехе подобной кампании. Это не тот экземпляр, который возможно прельстить безупречной внешностью и доступностью...
Девушка все же хмыкнула. Иронично. Насмехаясь над собой.
И отбросила прочь сомнения. Не время. Не место.
– Вызвать тебе такси? – очень сдержанно обратился к ней хозяин квартиры, закончив процедуру, но продолжая смотреть в зеркало на результат своих стараний.
– Я ошиблась. Ещё одна вещь, которая не изменилась в тебе, это – занудство. Я снова предлагаю себя, а ты... тормозишь процесс.
– Как минимум меня смущает, что тебе и так есть, кому себя предложить. Как максимум – мы оба имеем обязательства перед другими людьми.
– Ну, вот... опять ты руководствуешься скучными доводами…
– Скучными доводами? – он наконец-то повернулся к ней с нескрываемым удивлением. – Это ты сейчас про Дашкова, например?
– И про Елену Непрекрасную, – подтвердила с певучей язвительностью, склонившись ближе к нему. – Не стóит печься о чувствах своей секретутки, Разумовский, она ничего не узнает, гарантирую. И о нас с Алексом не переживай, мы в свободных отношениях.
– Тогда это многое объясняет… – раздраженно усмехнулся, качнув головой. – Я-то был уверен, что его связи на рабочем месте за твоей спиной называются изменой. А оказалось – свободными отношениями. Но, в отличие от вас, я в такие игры не играю.
– Не будь ханжой, пожалуйста…
– Прекрати! – вдруг изменился в лице мужчина, почти рявкнув и надвигаясь на неё угрожающим тянущим движением. – Замолчи!
Элиза действительно замолчала, изумленная резким тоном и последовавшим за ним действием.
– Чего ты сейчас добиваешься?.. К чему это представление, назови цель, Элиза.
Острота происходящего щекотала нервы. Она в полной мере осознавала, что есть шанс вызвать неподдельную ярость Разумовского. То, чего никогда за ним не наблюдала, но... то, что даже мысленно пугало, предвещая ураган.
Беда в том, что именно за этим Элиза и пришла.
Расшатать покой Атланта, чтобы он обрушил на нее небесный свод со своих плеч.
– Ты. Ты – моя цель.
Произнесла с придыханием и тут же накрыла губами его кадык, проворно преодолев оставшийся между ними ничтожный метр.
Рома дернулся. Болезненно. Обличительно. Выдавая себя с головой. И прикрыл веки, пытаясь унять смятение.
Для хладнокровного по природе человека это – слишком много.
Элиза, довольная своим маленьким триумфом, отстранилась, чувствуя, как постепенно приходит в норму беснующийся до этого пульс, ведь теперь она точно видела, что его безразличие – напускное.
Несколько секунд он стоял неподвижно, превратившись в изваяние, а затем раскрыл глаза, требовательно вперившись в нее, вернув привычный контроль над эмоциями:
– Зачем?
– Я не могу просто хотеть тебя? К чему искать другие причины?
– Просто хотеть меня? – обдал скепсисом, приподняв бровь. – Ты пришла потр*хаться? Тебя настолько не удовлетворяют, Элиза?
– Вам не идут пошлости, Роман Аристархович, – поморщилась она, ощутив неприятные мурашки. – Но суть изложена верно.
– Я правильно понял, что это и есть выигрыш? Твое желание?..
Девушка опустила ноги на пол и встала, оставив между ними расстояние в крошечный шаг. Благодаря высоте каблуков, оба сейчас были одинакового роста, а глаза – на одном уровне. И прожечь его провокацией во взгляде получалось без дополнительных усилий.
– Нет, Разумовский, так просто я свое желание не потрачу, – протянула руку вперед и сбросила полотенце, обхватив пальцами эрегированный член. – А это – твое желание.
Визуальный контакт стал еще напряженнее. До того, что они перестали моргать, стремясь подавить друг друга и оставить за собой эту битву.
Пока Рома не выдохнул с тяжелым свистом, выдав разочарованно:
– Во что ты превратилась, Элиза? Что ты с собой сделала?..
Она отдернула ладонь, которую жгло жаром его плоти, и подалась в сторону, попятившись назад не глядя. Главной задачей сейчас было сдержать вспыхнувшую в крови ярость. Он умеет задеть. Всегда умел. На неё действует даже интонация. Но показывать этого категорически нельзя.
Её губы тронула злая усмешка:
– Я вспомнила: приоритет делать то, что должен, а не хочешь. Это третья неизменная вещь в Вас, Роман Аристархович, за прошедшие годы. Но не будь лицемером и перестань изображать оскорбленную невинность, которой не нравится то, что она видит перед собой. С самой первой секунды ты отреагировал на мои действия. Тебя влечет ко мне… Ко мне… Такой, в какую я превратилась…
Разумовский сжал челюсть, и на его щеках заиграли желваки.
Это было поистине впечатляюще – разгневанный обнаженный мужчина во всей красе на грани взрыва, ударной волной которого обязательно зацепит всех, кто рядом.
И довести его до этой грани она считала своей святой обязанностью.
– Помнится, у тебя был сосед-мажор, который мне никогда не нравился. Но раз уж я пришла потр*хаться, как ты сказал, чего пропадать добру?.. Какая разница, правда? Ведь известно, что все мужчины одинаковы, только зарплата у них разная[1].
– Это в тебе говорит бесценный опыт эскортницы? – чуть ли не выплюнул.
– Он самый.
Элиза резко развернулась и бросилась к выходу.
Они были так увлечены, что даже не удосужились закрыть дверь – та так и осталась распахнутой. Что сейчас ей было даже на руку.
Девушка вылетела на лестничную площадку, в два счета оказавшись у единственной соседской квартиры напротив. Предвкушающе поднесла палец к звонку, подрагивая от подскочившего в крови адреналина.
Но так и не достигла кнопки.
Зато достигла истинной цели.
И когда её жестким захватом прижали к горячему мужскому телу, по-варварски дико возвращая «в пещеру», Элиза улыбалась.
А вот это – настоящая победа…
[1] Цитата Михаила Аршевского.
Глава 10
«Попробуй спастись от дождя, если он внутри. Попробуй сдержать желание выйти вон». Виктор Цой «Кино»
Дверь захлопнулась с невероятным грохотом, содрогнувшим стены.
Разумовский толкнул железное полотно одной рукой, пока второй прижимал Элизу к шероховатой поверхности, по которой вибрацией прокатились ударные волны.
Девушка попыталась продвинуться немного в сторону, чтобы сменить неудобную позу, и случайно задела основной выключатель, погрузив пространство во мрак. Теперь не реагировали даже сенсорные датчики.
Рома нашел ее губы раньше, чем в сознании успела промелькнуть сомнительная мысль о том, что их первый раз начинался по аналогичному сценарию, только градус был совершенно иным...
И ворвался в рот с напористой жадностью, вытеснив не только дыхание, но и способность соображать. Грубыми резкими движениями языка вбивался всё сильнее и сильнее, заполнив собой и лишив рассудка.
Затем подхватил ее под ягодицы, отрывая от стены, и вжал в себя, заставляя вздрогнуть от мощи темного желания, которое Элиза даже сквозь морок в голове отчетливо ощутила низом живота. Ей пришлось обнять его за шею и оплести ногами поясницу, чтобы не сорваться вниз.
Тревожные звоночки тренькали где-то на задворках сознания, но оно всецело отдалось моменту, игнорируя любые сигналы. Каждая клеточка тела будто сошла с ума от счастья и беспечно рвалась наружу. Куда-то за пределы бренной оболочки, чтобы окончательно слиться с Ромой, раствориться в нем, утонуть. Несмотря на то, что в его поведении не было и намека на былую нежность, осторожность и долю сдержанности.
Раньше страсть этого мужчины воспламеняла, поглощала, впрядывала в полыхающее таинство. А сейчас – просто подавляла своей чернотой. В ней – власть. Жестокая, беспощадная и карающая.
Но ее это не отталкивало. Распаляло еще хлеще. Она добилась своего, заставила Атланта потерять контроль.
Казалось, вокруг образовалась гробовая тишина. Под стать беспросветной обстановке. И если бы не бабахающий в ушах пульс, девушка склонялась бы к тому, что умерла. Конечности онемели от напряжения, сердце наоборот – будто застыло в судороге, истерично билось, пугая непривычным ритмом.
И когда Элиза подумала, что сейчас задохнется под напором Разумовского, бессчетно продолжающего терзать ее губы, он внезапно устремился вглубь коридора. Внутренний ориентир не соврал – направлялся в спальню.
Она уперлась ладонью в косяк в последнее мгновение, порождая сопротивление, и этим вынуждая его остановиться и наконец-то оторваться от замученного поцелуями рта. Рома еще раз попытался потянуть ее в комнату, но Элиза несгибаемой рукой помешала ему, при этом продолжая находиться в крепких объятиях.
Ну уж нет, если играть, то не по его правилам. Больше никакой кровати!
Глаза мужчины недобро сверкнули, но он, практически скрипя зубами, подчинился, сделав шаг в сторону и влетев в ближайшее помещение – ванную. После продолжительного мрака яркий свет заставил зажмуриться. Но, как только он, не церемонясь, посадил ее на холодный мрамор, девушка взялась за стык, распахнула веки и уткнулась в него затуманенным взглядом.
Оба замерли, когда мужские пальцы коснулись подвязок на бедрах, слегка задев гладкую кожу.
Это было что-то новое и странное. Когда не понимаешь, хорошо или плохо то, что ты чувствуешь. Соблазнительного белья в браке она не носила. И никогда не искала способов прельстить пресыщенный мужской взор Разумовского. Между ними тогда все было предельно просто – обоюдное желание и никаких дополнительных возбудителей. Не было нужды в чем-то еще постороннем.
Теперь все иначе. На ней роскошный черный кружевной комплект. И оказалось... эти баснословно дорогие лоскутки полупрозрачной ажурной ткани не оставили Рому равнодушным.
Элиза смогла сфокусироваться, чтобы ярче впитать его эмоции. Он навис над ней, восстановив разницу в росте, опалил сверху ошалелым дезориентированным взглядом и после короткого оцепенения стал бессознательно водить подушечками пальцев по эластичной кромке чулок.
И смотрел. Изучал каждый миллиметр, будто только сейчас по-настоящему видел перед собой красивую девушку, которую до этого никак не воспринимал. Это был какой-то другой ракурс, от которого волнительная дрожь не переставала бежать по коже.
Элиза затаилась, выжидала дальнейших действий. И искала границу между его зрачками и радужкой, но не находила. Глаза напротив стали темным ночным небом. Гладким и беззвездным. Каким-то нереальным и таинственным. Притягивающим, зовущим.
Девушка, было, расслабилась и отпустила себя, начав наслаждаться неспешными поглаживаниями, выпуская затаенный в глубине трепет, позволяя влажной тяжести расти в паху...
Но внезапно Разумовский отпрянул, как ошпаренный.
Рвано выдохнул и потерянно взялся за голову, стремительно возвращаясь в действительность, воссоздавая себя, обретая контроль... Резко двинулся к раковине, ополоснул лицо водой. И застыл в этой бесформенной позе.
Элиза похолодела, поняв, что он дал заднюю, и никакого завершения не будет... Это станет ее личной катастрофой, сокрушительным фиаско.
А такого исхода она допустить не могла.
Скользнув по поверхности столешницы вниз ближе к нему, девушка дернула Рому на себя и прошлась языком по мужской шее, оставляя блестящую дорожку, чтобы затем отшлифовать ее болезненным укусом. О, ей известно, как на него действует этот прием. Но крупная ответная дрожь все равно стала своего рода наградой. А чтобы завершить эффект, она чувственно вонзила ногти ему в спину чуть ниже лопаток.
Ты не можешь просто отказаться от меня!.. Особенно сейчас, когда мы уже зашли за черту!
И будто была услышана...
Ей вдруг показалось, что Разумовского разнесло на мине, и вся его сдержанность окончательно разлетелась в клочья. Он сорвался. В борьбе с собой проиграл правильному хорошему мальчику, отпуская тормоза.
Его ладонь безжалостно пленила щеки, зафиксировав ее голову, а губы снова атаковали рот, сминая, подчиняя, терзая. Вторая ладонь легла на поясницу, надавив, направив на себя, чтобы в следующую секунду они соприкоснулись телами, высекая искры под кожей.
Элиза потерялась в этом ожесточенном натиске, цепляясь за крохи самообладания, но и те растворялись в общем потоке ощущений...
И не сразу поняла, что произошло.
Гудящая паника завибрировала, накрыв лишь в тот момент, когда она поймала в зеркале зловещий взгляд Ромы. Ужаснулась. Испугалась, осознав, что каким-то образом он успел развернуть ее к себе спиной, поставив на ноги и прогнув под нужным углом, и теперь прижимался сзади.
По всей линии позвоночника огненной стрелой пролетело леденящее душу предвкушение. Контраст парализовал.
Но адреналиновый криз девушка словила в тот миг, когда мужчина завел ее руки назад, одной своей ладонью обездвижив оба запястья, а второй намеренно бесцеремонно и цинично сдвинув полоску трусиков в сторону.
И над ухом раздалось горячее гневное:
– Ты чиста?
Элиза растерянно кивнула: во-первых, загипнотизированная отражением его адского взора, а, во-вторых, оглушенная первыми за столь долгое время словами.
А потом он ворвался в нее одним мощным яростным движением. Полностью заполнив собой. Отняв дар речи от такой беспощадности вместе с возможностью дышать.
Это было слишком неожиданно. Слишком немилостиво. Слишком чуждо ему.
Ее хватило лишь на то, чтобы уронить голову на грудь, укрываясь от него волосами. И зажмуриться от боли. Крепко стиснуть зубы и не выдавать своего состояния.
Каждый толчок вбивал тело в гладкий угол столешницы, и это тоже порождало дискомфорт, но девушка молчала, пораженная происходящим. Просто не могла поверить.
Подавляла стоны отчаяния, сжимая губя до бескровной белизны.
Но когда через пару минут, привыкшая к заданному чудовищному темпу, она подняла глаза и взглянула в зеркало, в ней всё перевернулось. И в груди забилось столько разномастных чувств, что её грозило разорвать от них.
Словно мазохистка, она расплылась в невероятно счастливой искренней улыбке.
И плевать на неприглядное положение…
Рома был спокоен. Внешне. Для него это мелочь – легкие физические нагрузки. Точные и размеренные покачивания, сохраняющие динамику и амплитуду. Он не сбился, не сбавил оборотов. Был сосредоточен и даже суров в этой своей сосредоточенности, вперившись в одну точку в районе её лопаток. Даже дыхание по-прежнему ровное. Выносливости этого мужчины позавидовали бы очень многие спортсмены. Ни разу за всю семейную жизнь Элиза не видела на нем и капли пота. Что бы ни делал. А ведь он ежедневно занимался по утрам, и это были тяжелые упражнения, которые не каждому под силу…
И сейчас, глядя на то, как на висках Разумовского выступила испарина, девушка ликовала.
Потому что всё это – маска.
Он борется с собой. Борется и проигрывает каждую секунду, не в силах отказаться от того, что она ему предложила.
Эти эмоции – бесценны! Пусть они негативны, но они всё равно бесценны! Робот сломался. Равнодушие попрано. И его невозмутимость – мнимая, а роль карающего, которую мужчина примерил на себя, свято веря, что дает ей то, за чем она к нему явились, – имитация.
Элиза расшатала его принципы. Выбила из колеи. И в конце концов, доказала, что небезразлична ему. Пусть и таким болезненным способом, влекущим за собой плачевные последствия, но доказала! И она обязательно переживет эту физическую боль. Даст ему выместить злость за то, что посмела всполошить ему душу. Но у неё навсегда останутся эти мгновения дикой капитуляции стального человека…
Яркая сладкая победа… Какой и должна быть – с жертвами и потерями.
Девушка смотрела на Рому и получала удовольствие от его состояния, от того, что является причиной сбоя. Впервые! Впервые он выказывает хоть какие-то чувства, а не бесстрастный нейтралитет!
В какой-то миг мужчина поднял взгляд и поймал её эту полоумную улыбку в отражении. До сумасшествия распутную.
И взбесился еще больше. Резко потянул Элизу назад, схватив за плечо. И впечатал в свою грудную клетку, продолжая непримиримо вколачиваться, определенно точно – в попытке взыскать плату. За всё, что с ним сотворила своим сумасбродством.
Кисти оставались в плену, и эта беспомощность была обидной до слез, потому что очень хотелось к нему прикоснуться, но Рома не оставил ей такой возможности, крепко держа. Она выгнулась в неудобной позе, примостив голову к мужской шее, и его свободная рука тут же переместилась ей на подбородок, прошлась смазанным транзитом по щеке, и большой палец зацепился за нижнюю губу. Оттянул вниз, скользнул по ней туда-сюда, словно стараясь стереть помаду.
