Текст книги "Операция "Волчье сердце" (СИ)"

Автор книги: Дарья Снежная

Соавторы: Любовь Ремезова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Не могу поверить! Просто не могу поверить, что я, мастер-эксперт Элисавифа Алмия, представитель одной из пяти влиятельнейших городских фамилий, уступила этому… этому… Этому!

«Разочарована, Эва! Не ожидала, что на тебя достаточно прикрикнуть – и ты встанешь на задние лапки! Позор!»

Строго отчитав подобным образом саму себя, я пошла переодеваться. Громко, очень громко цокая каблуками.

Готовилась к этому визиту я особенно тщательно.

Темно-зеленое платье – строгое и закрытое, и только вырез-лодочка открывает линию ключиц, акцентируя внимание на их хрупкости и тонкости шеи.

Глубокий моховой цвет оттенял глаза, рождая в них колдовскую прозелень, и общий вид оставлял ощущение то ли лесной феи, то ли нимфы, прекрасной и недоступной.

И этот выбор никак не связан с тем, что перед визитом мне придется заглянуть к капитану!

Просто хотелось выглядеть ослепительно. Сногсшибательно. Сокрушительно.

...пусть видит, мерзавец, какая женщина по его вине страдает!

Кроме того, возможно, для дружеского визита платье и было слегка чересчур торжественным, но зато к нему отлично подходило ажурное кольцо из светлого серебра, широкое, закрывающее две фаланги, но по-своему изящное. Кольцо село на палец, и по прихотливому узору пробежали льдистые искры. В комплект к кольцу – серебряные же серьги.

Мне больше идет золото, но сегодня потерплю.

Вспомнив, чего ради мне придется терпеть, я испытала острое желание раздеться и никуда не идти, а всю ночь просидеть дома, стуча самой гулкой кастрюлей по полу.

А вместо этого – коснулась духами кожи на запястьях и за ушами и, подавив желание вылить на себя весь флакон (пусть мерзкая псина задохнется от вони!), сунула его в сумочку и покинула собственную квартиру.

Звонок, мстительно прижатый моей рукой, истерически звенел в глубине квартиры, а я с нетерпением ждала капитана Вольфгера Лейта, чтобы уведомить его об изменениях в наших, простите боги, совместных планах – и, если получится, вогнать ему под шкуру пару колкостей.

Несмотря на мое нетерпение, дверь распахнулась совершенно неожиданно.

– Мастер Алмия? – сделал удивленное лицо вервольф.

– Как будто еще кто-то, кроме меня, мог трезвонить в эту дверь без перерыва! Или вы всему Лидию насолить успели?

– За годы службы я много кому насолил, – рассудительно отозвался волк, – но чтобы настолько… – Он изобразил глубокие раздумья, удивительно недостоверные на его грубоватой физиономии. – Нет, не припоминаю! Вы что-то хотели, мастер?

– Да, – холодно отозвалась я и уведомила, смерив собеседника уничижительным взглядом, – Я поговорю с Дианой сегодня.

– Какая похвальная оперативность! – восхитился этот… этот подлец. – Моим бы подчиненным столько рвения в исполнении служебных обязанностей!

Я почувствовала, как утихшая было жажда крови разгорается вновь.

– О, не берите в голову, я всего лишь хочу поскорее отделаться от неприятной просьбы! – сладко пропела я, разом давая понять, что уж для него-то я бы точно торопиться не стала, и напоминая, что я ему не подчиненная.

Он не может мне приказывать.

Только просить!

– Удачи вам, мастер, – неожиданно серьезно произнес вдруг вервольф, отставив в сторону обмен колкостями, и я удивленно вздернула бровь.

– Как?! Это все? Больше никаких указаний не будет?

– Никак нет, мастер, – отозвался он, привалившись к косяку двери.

Выражение лица у него при этом было каменно-серьезным, но я не могла отделаться от ощущения, что он улыбается. Что-то плескалось в глубине глаз – неоформленное, бездоказательное, но остро улавливаемое мной.

От этого ощущения хотелось то ли взвыть досадливо, то ли вогнать все десять ногтей в волчью морду.

– А что ж такое? Воображение иссякло? – сочувственно уточнила я, в отчаянной и как пить дать бесплодной попытке проковырять все же эту броню и добраться до податливого мяса.

– Просто я уже сказал всё, что хотел, – легко отозвался он.

Я, понимая, что этот раунд уже не спасти, надменно развернулась – волосы мазнули по коже – и с достоинством пошла к лестнице.

Когда наверху захлопнулась дверь в капитанскую квартиру, я замерла, краткий миг еще борясь с искушением, а потом с наслаждением ему поддалась.

Назад, к заветной двери, я поднялась гораздо быстрее – и гораздо тише, чем спускалась.

О, это непередаваемое чувство, испытанное в тот момент, когда я вытряхивала дорогие духи из узкого увесистого флакона на капитанский коврик!

Упоение! Экстаз!

Никогда я еще не испытывала такого острого удовольствия от мелкой по сути пакости.

Мысли о том, что это, вообще-то, подарок, что эти духи стоят, как два моих месячных жалованья, меня не тревожили – рука не дрогнула, и остановилась я только, вылив под дверь половину содержимого флакона.

И только после этого, с чувством глубокого морального удовлетворения от добротно и с душой сделанной гадости, расправив плечи и победоносно улыбаясь сама себе, спустилась вниз, где меня поджидал заблаговременно вызванный личный экипаж.

***

Каждая встреча с мастером Элисавифой Алмией вне служебной обстановки оставляла после себя самые яркие, но весьма противоречивые впечатления, – подумал капитан шестого отделения Лидийской стражи Вольфгер Лейт, закрывая дверь за упомянутой коллегой.

Второй за день визит мастера в его скромное жилище вполне соответствовал этому описанию.

С одной стороны, отправляя сотрудника добывать информацию, капитан предпочитал знать, где и когда он будет это делать, просто на случай неприятных сюрпризов. Так что, несомненно, госпожа Алмия поступила исключительно верно, уведомив его о перемене в планах.

С другой… мало, что ли, ему было витающего в кухне и гостиной тонкого запаха гостьи, мало было звонкой дроби мечущихся шагов над головой?

Обязательно нужно было добить?

Открытая шея, щекочущие горло сияющие волосы, терпкий пряный аромат духов, проникающий сквозь поры в кровь…

И обязательный скандал.

Мастер ведь ради него и пришла – ей до зубовного скрежета не хотелось допрашивать подругу для управления стражи, она злилась, что не сумела отвертеться, и пришла стравить эту злость.

Что ж, вполне разумное решение, а капитанской шкуре не привыкать исполнять роль игольницы для госпожи старшего эксперта – тем более, что нынче он наплевал на привычную сдержанность и мало-помалу позволял себе куснуть госпожу эксперта в ответ.

При этой мысли воображение почему-то нарисовало непристойную, но привлекательную в своем восхитительном безобразии картину: волк – здоровенная серая зверюга – прижавший многоуважаемую госпожу старшего эксперта к полу мохнатой тушей, придавивший ее тяжелыми лапами поперек узкой спины (почему-то обтянутой зеленым платьем), с удовольствием покусывающий зафиксированную жертву.

За затылок, сквозь золотистые щекотные волосы.

За бочок – обязательно, да, куда же без дани традициям и сказкам?

За запястья – тонкие, пахнущие собственно мастером и памятными духами.

За шею. Чуть ниже затылка, где светится сквозь кожу голубоватая жилка, где касается горла прядь, измучившая капитана во снах…

Капитан глубоко вдохнул. Выдохнул. И распахнул окна, изгоняя из квартиры будоражащий приснопамятный аромат. Высунулся, опершись руками о подоконник, вдыхая глубоко и медленно запахи вечернего Лидия. Вот уж ни к чему ему сегодня дурацкие сновидения. Есть множество других вещей, о которых можно – а, главное, нужно – подумать.

Он вдыхал и выдыхал, прикрыв глаза, но вместо того, чтобы успокоиться, с раздражением ловил себя на странном ощущении – запах, который должен был выветриться без следа, наоборот, только усиливался. Он накатывал волнами, превращаясь из ненавязчивого знакомого аромата, вполне приятного, если бы не ассоциация с его носительницей, в удушающую вонь.

Вервольф сильнее высунулся наружу, пытаясь понять в чем дело – и понял. Вонь шла из квартиры. Вернее, из коридора. Еще вернее – с лестничной площадки, на которую капитан вышел, наплевав на гордость и уткнувшись носом в сгиб локтя. Запах, как самый лучший яд, проникал в ноздри и сквозь шерсть свитера, но так, по крайней мере, был терпим.

Источник же «божественного аромата» обнаружился быстро…

«Стерва. Гадина. Убить мало. Змеища. Кошка драная».

Капитан уже в третий раз намыливал руки, пытаясь избавиться от въедливого запаха. «Обгаженный» коврик был отнесен на помойку за пару кварталов от дома, но стойкие – высшего качества, чтоб их! – духи успели пропитать и площадку, и квартиру, и самого капитана. Не поддался им только благословенный свитер («С меня еще одна шоколадка!»)

Мысленно вызывая на голову и прочие части тела мастера все возможные кары, Вольфгер едва не выл. Хотелось обернуться и закружиться на месте, вцепившись зубами в собственный хвост.

В очередной раз вытерев руки, вервольф рыкнул, открыл настежь все окна в квартире и вылетел из нее, громко хлопнув дверью. И даже столь беспечная для капитана стражи мера его не волновала – лучше пережить нашествие домушников, чем ночевать в провонявшей квартире.

Отделение стражи встретило своего капитана ночным умиротворением. Дейв Смиттс, придремывавший на посту над чашкой кофе, сначала бросил на вошедшего ленивый взгляд и только потом вытянулся, приосанился, расправил плечи, мигом изгнав с лица дрему, как опытная ведьма – порчу.

– А вы что здесь делаете, капитан? – изумился он.

– Не спится, – буркнул Лейт. – Патруль вышел уже?

– Так точно!

– У себя буду – зови, если что, – по-медвежьи проворчал Вольфгер и направился в родной кабинет.

Однако придуманный по дороге план – завалиться в отделение и поспать там, пусть и на стуле, зато без вони – провалился. В крови кипел разбуженный белобрысой стервой адреналин. Мозг, надышавшись сначала в переизбытке парфюма, а затем свежего воздуха, очумел от смеси и взбодрился. И капитану теперь действительно – не спалось.

Он померил шагами кабинет – тот, как был пять на семь, так и остался. Полистал стопку бумаг на столе и, поморщившись, бросил. И уже и вовсе было собирался плюнуть и уйти на поиски какого-нибудь злачного места, где можно спустить пар, набив несколько откровенно бандитских рож, но тут в дверь просунулась рожа стражеская.

– Капитан, там тип, говорит, что от Шляпника, и что расчет только золотом примет. Насчет золота распоряжения не было, и раз уж вы тут…

Дейв Смиттс служил в отделении всего полгода. Зеленый, как весенняя травушка, но исполнительный и, как это водится у зеленых, полный энтузиазма. Про Шляпника ему, знамо дело, сказали, да в финансовые подробности, видать, посвятить забыли.

– А чего не бриллиантами? – рявкнул Вольфгер, выходя в приемную отделения, где на скамье вдоль стены мял в руках шляпу неприметной внешности человечишка.

– Ну, попытаться-то стоило, – философски заметил гость, ничуть не устрашившись.

Посыльные от Шляпника всегда были одинаковы несмотря на то, что всегда это были разные люди – невзрачные, невыразительные, но при этом удивительно нахальные. Впрочем, этому, зная их хозяина, удивляться не приходилось.

И пусть в отделении этого никто пока, кроме Вольфгера не знал, Шляпником звали лепрекона Мюрчертака О’Брайена, владельца нескольких пивных заведений с сомнительной репутацией. Любопытно было то, что большую часть своих денег почтенный господин О’Брайен зарабатывал не на продаже пива сомнительного качества и концентрации, а на обеспечении «крыши» для не менее сомнительных, чем пиво, клиентов. Укрыть беглеца, предоставить безопасное место для переговоров или сделки, сбить преследователей в случае, когда совсем прижмет… Более того, репутацию имел он в этом деле практически незапятнанную. А что время от времени его «подзащитные» все же попадали в руки Лидийской стражи… ну так профессия такая! Издержки. Ведь не на его же, лепреконской, территории это происходило.

Вот только издержки эти начали случаться после того, как несколько лет назад самого лепрекона приперли к стенке и любезно предложили выбирать между каторгой и сотрудничеством.

Вольфгер против воли усмехнулся, припоминая, как тогда О’Брайен выторговал себе не только свободу, но еще и оплату своего нелегкого стукаческого труда. Тогдашний капитан шестого отделения платил ему, правда, из своего кармана и медью, но сам факт был исключительно феноменальным.

К Вольфгеру Шляпник перешел, так сказать, по наследству, но почему-то до сих пор лепрекон считал, что смена капитана предполагает смену договора и условия оного пытался пересмотреть при каждой встрече. Не личной, конечно же, а вот таким вот своеобразным образом, ставшим, по сути, традицией.

Дань лепрекон подносил хоть и нерегулярно, но качественно – ко всеобщему удовлетворению. И если по молодости Вольфгер мог бы и возмутиться такому сотрудничеству, то к тому моменту, как сам стал капитаном, уже четко уяснил – всех не переловишь, а принцип меньшего зла не так уж и плохо работает.

Три медяка – цена договора! – один за другим скрылись в одном из карманов посыльного и тот, выдержав эффектную паузу, произнес:

– Через час в забегаловке «У Ронни» на перекрестке Солнечной и Извозчиков некий господин Алеман передаст некоему господину Карнавару туфту, которую вы ищете. На входе спросите у вышибалы Алемана, он покажет.

Сообщив это, посетитель нахлобучил шляпу и вышел.

– Буди молодцев, – бросил Вольфгер с довольной ухмылкой.

Ночью в отделении работали пять человек – двое патрулировали прикрепленные к отделению кварталы, трое сидели на посту на случай происшествий. Ну как – сидели. Один сидел, двое лежали, готовые к экстремальной побудке в случае чего. На подобное вольное обращение с дежурством Вольфгер закрывал глаза – он был не сторонник бессмысленных уставных действий.

– Капитан? – изумился один из вывалившихся из подсобки подчиненных. – А ты что здесь?..

– Не спалось, – вместо Вольфгера машинально хвастнул осведомленностью Смиттс и тут же слегка смутился.

Лейт только хмыкнул. Настроение стремительно лучшело и препятствовать этому ворчанием он совершенно не планировал. Жуликов, весьма успешно подделывающих и распространяющих драгоценные камни, они ловили уже пару лет и никак не могли поймать. Была мысль даже, что камни доставляют из-за моря, контрабандой, но несколько месяцев усиленных проверок ничего не дали (вернее, дали, конечно – вагон и тележку другой контрабанды, но не камней). Камни мало того, что подделывали, еще и зачаровывали таким хитрым образом, что даже опытнейшие ювелиры без помощи артефакторов не могли отличить их от настоящих. Более того, такие камни находили даже ювелиры, покупающие у проверенных поставщиков, проверенные поставщики рвали на себе волосы и клялись-божились, что покупают камни напрямую у производителей, производители могли отвечать за каждый проданный камушек… В общем, в какой момент в этой цепочке происходила подмена, выяснить было совершенно невозможно. Те, кто мог себе позволить, стали нанимать доверенных артефакторов на любые сделки, но в городе Мастеров оборот драгоценностей таков, что на все сделки артефакторов просто не хватит. Да и не горели они желанием отрываться от собственной работы, чтобы служить детекторами.

И вот, наконец, удача!

– Будем брать, – озвучил капитан очевидное, введя подчиненных в курс дела.

Забегаловка «У Ронни» была именно забегаловкой, которая, впрочем, ранее особого внимания стражи не привлекала, поскольку напротив нее находился литейный завод. А следовательно, львиную долю посетителей составляли честные трудяги, зарабатывающие себе на пропитание и пропивание честным и тяжелым трудом. Но Вольфгер все же выстроил путь к ней так, чтобы прихватить по дороге одного из патрульных – мало ли, дело серьезное все же, вчетвером оно понадежнее будет…

Вольфгер, как единственный, не облагороженный формой (мастерам сыска разрешалось без особой на то необходимости ее не носить, чем вервольф с наслаждением пользовался), зашел первым. Нырнул в спертый, пропитанный пивными парами, запахом пота и сигарет воздух, настолько далекий от аромата парфюма госпожи Алмии, что Лейт с таким же успехом мог из одного мира в другой шагнуть. И, признаться, этот был волку куда ближе.

– От Шляпника, – негромко бросил он вышибале у входа, окидывая «рассеянным» взглядом зал. – Алеман.

Бритоголовый тролль, невероятно неповоротливый на вид, едва заметно шевельнул губами.

– Стол в правом дальнем углу.

Вольфгер глянул туда, куда было указано, и недовольно дернул углом рта. За столом сидел только один человек. А значит – они либо опоздали, и сделка уже состоялась (что, конечно же, не помешает взять и одного Алемана, но без доказательств давить на типа будет сложнее), либо его клиент еще не подошел. Опять же, можно было бы вязать мошенника и сейчас, раз товар при нем, но Лейту очень уж хотелось убить двух зайцев одним укусом.

– С ним был кто?

Тролль отрицательно качнул головой, и тогда капитан бросил в переговорник, делая вид, что утирает нос рукавом.

– Ждем клиента. Не спугните. Дам сигнал.

– Так точно.

И стража, расслабленно беседовавшая в паре шагов от трактира, исчезла с улицы, будто ее и не было. Вольфгер не видел, но знал.

Вервольф неторопливо пробрался к стойке, следя за тем, чтобы никого ненароком не задеть. Судя по концентрации пивных паров в воздухе, публика уже достигла стадии «Ты чо? Меня не уважаешь?!», а бить морды до операции в его, Вольфгера, планы не входило. Вот во время…

Клиент – долгих каторжных лет ему (по прикидкам – пять-десять!) – не заставил себя ждать. Лейт едва успел расплатиться за кружку пива с высокой пенной шапкой, вполне даже приличную на вид и запах, как за стол к названному Алеманом подсел мужчина, на вид ничем не отличающийся от окружающих – славных работников славного завода. Вольфгер насторожился, не торопясь с выводами, но, когда Алеман сунул руку за пазуху, явно намереваясь что-то оттуда извлечь, вервольф пружинисто поднялся на ноги и, бросив в переговорник «Берем», направился в сторону мошенников.

На этом капитанская удача закончилась.

Вольфгер даже успел уловить движение поднимающегося со стула здоровяка, бросившего товарищам, что принесет всем еще выпивки, но не успел на него среагировать в полной мере. Разминуться двум массивным мужчинам в узком проходе между столами было трудновато, а здоровяк еще и не потрудился глянуть, куда идет. Вервольф сделал шаг назад, но мужчина так рвался утолить всеобщую жажду, что столкновение все же состоялось.

И мгновенно развилось по известнейшему и банальнейшему сценарию.

В голове Лейта даже успела промелькнуть мысль, что он сам, если бы все же двинулся сбрасывать напряжение в питейное заведение, именно так бы и поступил. Меньше! Меньше надо было мечтать, боги – они все слышат…

Мужик взревел, размахнулся, Вольфгер мягким движением ушел от удара, и с замешенным на легких угрызениях совести удовлетворением ударил в ответ. Здоровяк грохнулся на пол, сбивая и ломая весом стул, с которого встал, тут же с шумом отодвинулись другие стулья – его приятели повскакивали, пылая жаждой мести…

А над головами у всех пронеслось строгое протокольное: «Стража, никому не двигаться!», которое, несмотря на протокольность, как правило, имеет прямо противоположный эффект…

Не видя другого выхода, вервольф просто одним звериным прыжком перелетел через распростертого противника, чтобы скорее оказаться возле нужного стола. И еще в воздухе был сбит воздушной волной. Рухнул на пол, группируясь, врезаясь в очередной стул, стол, людей.

– Охренел!

По ребрам ударил сапог. Капитан извернулся, снова избегая удара, и вскочил, на этот раз игнорируя обидчика. Вместо этого глаза мазнули по трактиру в попытке снова обнаружить цель. Краем глаза он заметил уверенно преодолевающих препятствия на пути к цели подчиненных, выцепил бледное, но собранное лицо господина Алемана – поставщика, в руках которого разгоралось потрескивающее молниями плетение. Тоже бледное, но совершенно испуганное лицо Карнавара, покупателя, пытающегося по стенке скрыться с места. А потом по трактиру прокатился вопль «Наших бьют!», и все окончательно смешалось в гигантскую свалку.

Удар молний Лейт принял на себя, вернее, на свитер (спасибо, Нинон, век не забуду!), а дальше… дальше мозг уже не думал, тело жило на рефлексах – звериных и профессиональных. Он больше не следил за тем, кто попадается под кулак, понимая только, что маг может уйти. А уходить ему никак нельзя.

…а потому в челюсть Алеману он врезал не только с удовлетворением, но и с удовольствием – и без малейших сожалений!

– Капитан! – сквозь забористую ругань кого-то из коллег прорвался вопль о помощи, и Вольфгер, быстро и надежно захлестнув запястья мага наручниками-магиегасителями – и рванул на окрик.

Карнавар оказался представителем редкой островной расы, способной в случае необходимости выбрасывать свою магическую иллюзию, как осьминог – чернильную копию, и под прикрытием обманки он чуть было не сумел уйти.

Пропахав вместе со сбитым телом брусчатку перед трактиром и слегка приложив противника о нее головой, Вольфгер замер, тяжело дыша. Убедился, что не перестарался (он и так знал, но проверить стоило, хотя бы затем, чтобы выяснить – не симулирует ли отловленный), и медленно поднялся.

Драка удалась!

Родной участок вервольф покинул только под утро. Слегка ныли отбитые ребра, привычно саднили ссаженные до крови костяшки, царапину на щеке неприятно стягивало, да и общее состояние организма можно было бы обозначить, как «слегка измочаленное». Но Вольфгер был доволен. Оба – и клиент, и поставщик – за надежной тюремной решеткой. Оба молчат, как гномы на вопрос о заначке. Но допрос можно продолжить и позже, пусть помаринуются, подумают о перспективах. Лично для капитана они виделись весьма радужными.

Несмотря на самочувствие, несмотря на скорый подъем – при том, что он еще и не ложился – несмотря на полную засаду в деле государственной важности, Вольфгер Лейт шел по городу в прекрасном расположении духа и был уверен, что спаться ему сегодня будет хо-ро-шо.

***

– А что это вы тут делаете, мастер? – вопрос застал меня врасплох.

Я ме-е-едленно обернулась, выигрывая время и лихорадочно придумывая, что можно на это сказать, кроме очевидного.

Потому что в этот самый момент я вытряхивала остатки своих духов на пол лестничной клетки перед капитанской дверью.

Просто, возвращаясь от Дианы в легком опьянении и расстройстве, я обнаружила, что мерзкий вервольф посмел избавиться от облагодетельствованного мной коврика – тем самым сведя на нет мою жертву. Это показалось мне ужасно обидным, и я решила, что четыре утра – это отличное время, чтобы восстановить справедливость. Тем более, что приличный капитан стражи, которому завтра на работу, в это время должен спать!

И этот самый капитан стоял сейчас за моей спиной, монументально возвышаясь в обрамлении лестничного пролета, на последнюю ступеньку которого он так и не поднялся, но выглядел все равно внушительно – особенно из ракурса снизу.

Вервольф шагнул вперед, одолевая эту последнюю ступеньку, и замер, нависнув надо мной.

Не приличный – поняла я.

Так и не придумав достойного ответа, я неторопливо выпрямилась и надменно вздернула нос.

Извиняться или оправдываться я не собиралась, вот еще. В конце концов, он сам виноват.

Подводить какую-то бы то ни было аргументационную базу под это утверждение я тоже не собиралась.

Выглядел капитан… расслабленным.

Несмотря на глубокую ночь, плавно переходящую в раннее утро и, очевидно, проведенную без сна. Несмотря на ссадины на костяшках и длинную царапину через левую скулу. Несмотря на застуканную за неприглядным занятием соседку – от всей его фигуры веяло глубоким внутренним довольством. Умиротворением.

Поняв, что ответа от меня не дождется, этот странный, незнакомый мне Вольфгер Лейт, пребывающий в полной гармонии с собой и со всем миром, вдруг хмыкнул.

– Ладно, всё равно эти духи вам не идут…

Что-о-о?!

– Я вам другие подарю! – пообещал волк мне, задохнувшейся от гневного возмущения, и миролюбиво продолжил, – Идемте, отчитаетесь, как прошла ваша шпионская миссия.

На уже знакомой кухне было светло, тепло и уютно. Я пребывала в той восхитительной стадии легкого опьянения, когда ты испытываешь удивительную ясность мыслей и ощущаешь себя абсолютно трезвой, а мир вокруг обретает небывалую четкость и прозрачность, и ты немыслимо близок ко всем тайнам бытия. Но резких движений предпочитаешь не делать.

Капитан, предоставив гостье самой устраиваться, как ей удобно, достал откуда-то из недр шкафов деревянную меленку, наполнил ее нутро, черное от времени и от работы, кофейными зернами из бумажного пакета (который тут же убрал на место, аккуратист!) и принялся крутить гнутую ручку с медной шишкой на конце. По кухне поплыл упоительный аромат – а в подставленное под мельницу блюдце посыпались темные крупинки.

Я втягивала воздух малыми порциями, «пробуя» запах и пытаясь его опознать. Сорт был мне незнаком, но, определенно, весьма неплох. Капитан переступил на месте, становясь поудобнее, и перекрыл мне спиной обзор на действо. Я было расстроилась – но новый вид был тоже неплох.

– Когда благовоспитанные барышни принимаются изображать хулиганов, – делился между тем со мной наблюдениями вервольф, – получается у них, как правило, через ж… жизненный опыт.

Голос его звучал на диво гармонично, переплетаясь с шорохом крошащихся зерен.

– А между тем, любой приличный хулиган, закаленный уличным детством, сразу вам скажет…

Лейт аккуратно отставил мельницу, подхватил блюдце и пошел куда-то с кухни. Я, как зачарованная, двинулась за ним.

– Что поливать надо не пол и, тем более, не коврик перед входной дверью…

Капитан отпер замок и вышел на площадку.

– А непосредственно саму дверь! – завершил свою мысль он, посыпая молотым кофе то место, которое я только что щедро оросила шедевром парфюмерной мысли.

– Что вы сделали?! – возмутилась я, когда этот варвар как ни в чем не бывало вернулся в квартиру и прошел мимо меня обратно на кухню – Это был отличный кофе!

– Полагаете, ваши духи того не стоят? – обернувшись через плечо, ухмыльнулся мне этот негодяй.

Пока капитан молол новую порцию зерен, а затем варил кофе, я сосредоточенно молчала. Делала вид, что обдумываю разные чрезвычайно важные мысли – но, по большей части, подсматривала за волком, наблюдая, как он двигается.

Точные движения, лаконичные жесты...

– Благодарю вас за лекцию, – надменно обронила я, когда приняла в свои руки кофейную чашечку, – но вам не приходило в голову, что я просто не желала доставлять вам неудобств больше, чем наметила?!

Капитан, снимавший с плиты вторую порцию кофе, взглянул на меня и промолчал – и это было очень скептическое молчание.

Да что там – Вольфгер Лейт весь в этот момент являл собой воплощенный скепсис.

Это почему-то показалось обидным.

– Что ж, в следующий раз я приму к сведению ваши рекомендации! – Я попробовала зайти с другого бока и отхватить-таки капитанского мяса.

В этот раз он даже обернуться не соизволил – как стоял ко мне спиной, переливая напиток из джезвы в чашку, так и остался. Только хмыкнул. То ли «нас таким не удивишь», то ли «неужто вы станете повторяться», но в любом случае вся эта спина, от затылка до… до подспинья, излучала такое мужское превосходство, что буквально провоцировала меня на неразумные, но столь приятные военные действия.

Я с некоторым трудом оторвала взгляд от этой картины.

Вервольф не стал садиться за стол и теперь стоял, опершись спиной о раму двери между кухней и столовой.

Массивный. Контрастно-темный на фоне светлых стен кухни. Расслабленно-небрежный. Кофейная тара казалась игрушечной в крупных руках, и вызывающая белизна чашки и блюдца подчеркивала ссадины на сбитых костяшках.

Где это он так?..

Ну на минуту оставить нельзя!

Мир звенел и кружился.

И не то, чтобы у меня и впрямь кружилась голова – не так уж много мы и выпили, право слово. Просто усталость после тяжелого дня и остаток хмеля порождали это иррациональное ощущение, с которым мне и будучи абсолютно трезвой доводилось сталкиваться: много работы, мало сна, прием пищи от случая к случаю – и готово.

Опять Мара, самовольно назначившая себя моей кухаркой и регулярно приезжающая из дома родителей ко мне на квартиру (где бы оная квартира ни была), будет отчитывать, что я не забочусь о себе и не берегу сердец своих почтенных маменьки и папеньки...

Я тяжело вздохнула.

Ноги гудели, и в глаза словно песка насыпали, и запах духов, которыми я пыталась досадить волку, привязался и назойливо мерещился, раздражал.

Я торопливо сделала глоток, и ароматный горячий напиток смыл фантомное ощущение.

Капитан, добрая душа, кофе варил такой, что от него взбодрились бы все три огромных городских кладбища – что уж говорить об одном-единственном, не слишком крупном, эксперте?

– Как прошел ваш визит? – спросил волк, словно услышав, что я о нем подумала.

– Не так удачно, как мне бы хотелось, – призналась я, и сделала еще один глоток. – Я приехала, мы посидели, и поболтали, и я вскользь упомянула о медальоне – и она мне соврала.

…Беседа текла непринужденно, вращаясь вокруг моих рабочих сложностей, доведших меня (по легенде) до поздних винных посиделок с подругой, а потом вильнула к семейным неурядицам Дианы…

– ...так что мне сейчас тяжело. С Николасом невозможно говорить, он старается держать себя в руках, но все время злой…

– А, так это из-за того медальона! Ну, ты знаешь, из секретки вашего сейфа! – я легонько коснулась своим бокалам Дианиного, сделав символический «чин-чин».

Загодя заготовленная реплика, ради которой я, собственно, и организовывала эту встречу, встала легко и непринужденно, как по маслу.

– Какой медальон? Что за «секретка»? – Диана заинтересованно улыбнулась и подалась вперед, готовясь выслушать увлекательную историю.

Ажурное серебряное кольцо на моем пальце, определяющее истину, предупреждающе сжалось…

– Так что… – закончив вольный пересказ, я состроила серьезную мину и перешла на сухой тон казенных формулировок. – Исходя из показаний артефакта, официально зарегистрированного Гильдией артефакторов как полноценно действующий детектор, можно утверждать, что супруге Николаса Корвина было известно как о существовании секретного отделения в их с мужем домашнем сейфе, так и о его содержимом…

Возможно, я и поэтому позволила себе вина несколько больше уместного. Признавать, что капитан оказался прав, было неприятно – даже мысленно и даже перед самой собой.

К чести вервольфа, он воздержался от «я же говорил!». Так и стоял, ссутулившись, баюкал в смуглых ладонях белую керамику, поставив одну ступню на другую.

Меня было кольнуло угрызение совести, что я заставляю его стоять, но я отмела эту мысль, как пьяную, случайно забредшую в мой трезвеющий мозг.