Текст книги "Операция "Волчье сердце" (СИ)"
Автор книги: Дарья Снежная
Соавторы: Любовь Ремезова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Вид у капитана был сонный, немного ленивый. Он разглядывал меня, и я смела надеяться, что увиденное ему нравилось.
– Ну! И что ты молчишь? – не выдержала я, проведя пальцами по собственному следу от ногтей на гладкой коже.
– А что, можно уже разговаривать? – отозвался вервольф, лениво жмурясь. И судя по выражению лица, эту шуточку он заготовил еще, когда я велела ему «помолчать».
Я гневно испепелила его взглядом и надменно отвернулась – что стало моей роковой ошибкой. Это чудовище заржало.
Я знаю, что приличные дамы не дерутся с любовниками и не душат их подушками – они предпочитают яд, но яда под рукой у меня не случилось, а кровь взывала к отмщению…
Задушить эту живучую сволочь так и не удалось. Более того – подождав минут пять, пока я выдохнусь, и осознав, что не дождется, Вольфгер перешел в наступление.
Словом, несмотря на то, что подушка в войне участвовала одна, и она была в моих руках – битву я проиграла с треском.
Пришлось признавать поражение, платить контрибуцию и всячески умасливать безжалостного варвара – несмотря на то, что тело еще после первого раунда приятно ныло.
Когда кровь перестала шуметь в ушах, я спохватилась.
– Как твои ребра?
– Да что им станется? – отмахнулся Лейт. И пока я гадала, это объективная оценка или обычная мужская бравада, и не пора ли вызывать доктора Лейпшица для принудительного освидетельствования, добавил. – Оборот, особенно экстренный, конечно, штука изнурительная и для организма затратная, но что хорошо – регенерируешь при этом, как бешеный. Туда-сюда обернулся – считай, кости срослись.
Он кривовато ухмыльнулся.
– Правда, есть нюансы.
– Какие? – любопытно ухватилась за эту фразу я.
Вервольфы – скрытники, о них не так много информации, кроме самого поверхностного плана. А тут такая шикарная возможность получить сведения из первых лап!
– Есть опасность, что из-за оборота осколки сместятся, и кость придется ломать? – выдала я предположение, показавшееся наиболее логичным.
– Да нет, – хмыкнул ценный носитель редкой информации. – Вот такого, кстати, не бывает. И переломы всегда встают правильно, и края ран сходятся наилучшим образом… – он пощупал голову, рана на которой и впрямь была уже почти не видна. – Вот только, чем обширнее повреждения – тем дороже телу дается оборот.
Вольфгер сел на постели, спиной ко мне, и я ощутила приступ острого эстетического удовольствия. Что со мной делала эта спина – голая, широкая, массивная и в шаговой доступности от меня!
А мой капитан тем временем потер шею, повел плечами (а-ах!) и буднично продолжил.
– В полнолуние волку хоть луна помогает. А если луны нет – то всё на личной силе и на собственных резервах. Если их не хватит – можно и загнуться.
– То есть, если бы то ушастое ничтожество умело колдовать получше, то я могла бы так и остаться в подвале, да еще и с трупом волка на коленях?! – негодование мое было просто безмерно.
Подобный вариант развития событий мне категорически не понравился. То есть – как это, загнуться? Тот подвал мне, прямо скажем, и без трупов не слишком был симпатичен! И пусть речь шла сейчас исключительно о гипотетических вариантах, я все равно чувствовала себя глубоко оскорбленной этой несостоявшейся подставой.
Капитан честно попытался подавить смешок, но зря старался – я всё равно его услышала.
– Эва, это при худшем раскладе из возможных.
– То есть существуют и другие? – мрачно уточнила я, подозревая, что они мне тоже не слишком придутся по душе.
– А как же! Если при переходе волк сильно поистратится, то организм просто заблокирует обратный оборот, да и все. Не навсегда, конечно – наешь запасов для трансформации, вернешься в человека. Или может случиться частичный оборот – тело форму сменило, а мозги в предыдущем состоянии заклинило. Но все это редкость…
– Почему? – не отставала я, уже прикидывая, какому изданию я эти сведения продам и кого возьму агентом, чтобы не продешевить.
– Потому что в большинстве случаев организм в принципе не запускает превращение, с которым ему не хватит сил справиться. Это привилегия самых отбитых!
Я рассмеялась, а капитан, воспользовавшись этим, попросил.
– Эфа, раз уж ты меня в простыне из квартиры не выпустишь – то принеси мне рубашку и штаны.
И пока я пыталась осознать, как он меня назвал, бессовестный волчара усугубил.
– Будь хорошей змейкой!
Ну наглость!..
– Вы об этой реплике еще пожалеете, капитан! – вставая с постели, надменно сообщила я.
И об этом человеке я беспокоилась! За него я волновалась, вызывая врача! Да я за него почти замуж вышла!
Нет, Эва, такой питомец тебе в доме не нужен!
Но как я ни старалась – вызвать в себе гнев или хотя бы возмущение никак не получалось. И если смех мне удержать удалось, то самодовольная улыбка так и норовила просочиться сквозь ледяную маску.
Совершенно неприлично!
Нечего его поощрять!
Я прошла к гардеробу, прикидывая. Что именно уместно надеть, чтобы выглядеть сногсшибательно в присутствии любовника – но так, чтобы он не подумал вдруг, что я для него наряжаюсь.
Вопрос был непростой, я не на шутку увлеклась – и потому не сразу сообразила, что молчание за моей спиной затянулось.
Потом послышался такой звук, будто кто-то пытается с трудом втянуть воздух в сопротивляющиеся легкие…
Я оглянулась, вопросительно вздернув бровь.
***
Дракон был хорош. Здоровенный – от поясницы до правой лопатки. Талантливо и с любовью прорисованный, очень харизматичный. На мастерски выписанной физиономии явственно видно было выражение ехидное и насмешливое.
Он извивался по молочно-белой спине, и петли хвоста зависли над ягодицами, а рогатая башка пристроилась чуть ниже шеи, на лопатке.
Эта татуировка настолько не вязалась с образом безупречной и утонченной Элисавифы Алмии, девицы из хорошей семьи, что едва не сделала то, с чем не справились вчера бравые парни из подпольной мастерской – вервольф поперхнулся воздухом и за малым не отправился к праотцам.
Мастер обернулась на звук, смерила его привычно-стервозным взглядом и отвернулась, а вытатуированная на ее спине рептилия так и продолжила ехидно скалиться – кажется, вся эта ситуация ее забавляла.
– Что это? – осторожно спросил Вольфгер, с затаенным восторгом разглядывая рисунок (и всё, что ниже него).
– Ошибки юности, – легко отозвалась Эва, и в голосе её, капитан готов был поклясться, звучала мечтательная ностальгия, а не сожаление.
Вольфгер разглядывал когтистую крылатую тварь и испытывал чувство глубокого морального удовлетворения – он знал! Он знал, что под внешностью ядовитой, но насквозь благопристойной светской дамы, идеала и безупречности, скрывается та еще оторва!
Впрочем, чувство глубокого удовлетворения сейчас в принципе касалось всего.
Он чувствовал себя… сытым. Несмотря на все же слегка ноющие, особенно после «упражнений» ребра, несмотря на дикую усталость, сопровождавшую оборот, несмотря на грядущий аврал на работе – он был доволен, умиротворен и даже счастлив, как отлично побесившийся, а потом вдоволь откушавший волк.
Впрочем, откушавший – это самое то определение. Лейт подозревал, что красное пятно на шее мастер еще не успела заметить, а то быть бы ему за это битым. Но стоило вспомнить этот укус, и кружащий голову запах, наложившийся на вкус нежнейшей кожи под губами и языком, как Вольфгеру хотелось сыто жмуриться, а еще лучше – повторить.
Он не знал, что стало последней каплей – постель, в которой он проснулся, насквозь пропахшая сводящим с ума ароматом, спокойная забота стервозной принцессы или черта, которую она сама перешагнула, получая откровенное удовольствие от собственных прикосновений к его телу. Все вместе, наверное.
Но сейчас Вольфгер ни о чем не жалел.
А потому не удержался и дернул на себя Эву, которая только-только закончила одеваться и повернулась в сторону туалетного столика.
Мастер по-девчоночьи взвизгнула, уперлась ладошками ему в плечи, попыталась вырваться, но куда там. И тогда она застыла – точеное изваяние, статуэтка из хрусталя. Обволакивающий аромат и щекочущие лицо взлохмаченные платиновые волосы, и дыхание на губах – жаркое, как поцелуй.
– Вольфгер, пусти, – потребовала она, не делая, впрочем, повторных попыток вырваться. – Ты сам сказал, что тебе нужна одежда.
– Откуда это? – он провел пальцами по гибкой спине, и женщина в его руках прогнулась, послушная прикосновению.
– На предпоследнем курсе мы с подружкой решили сделать универсальную защиту. Многие племена самых разных рас использовали татуировки в подобных целях, но каких-то углубленных исследований на эту тему не было. А мы решили, что мы все расшифруем и все сможем. А поскольку мы такие умницы, то еще и сделаем это красиво! Ну и… облажались.
– Да нет, великолепный дракон, – удивился вервольф.
И Эва довольно хмыкнула, а потом потерлась носом о жесткую щетину.
– Только бесполезный. Просто рисунок. Но избавляться было больно, страшно… и жалко. Все, пусти.
Она выскользнула, на этот раз свободно, поправила одежду, волосы и вышла, бросив:
– А ты пока, будь добр, придумай, что делать со всем тем мясом, которое я купила для волка.
И капитан придумал. А еще позволил себе в кои-то веки отложить работу ненадолго – она все равно настигнет и очень скоро, но сейчас, под прикрытием оборота – можно. Чуть-чуть. И покинул квартиру Элисавифы Алмии он только после полудня, оставив мясо в духовке дожидаться еще и ужина.
Впрочем, Вольфгер подозревал с довольной ухмылкой, что мясо будет ждать его куда меньше, чем хозяйка квартиры с исцарапанным паркетом.
Возвращение к трудовым обязанностям у Лейта началось самым неприятным из всех возможных образов. Послание официальнейшего вида ему доставили на дом, еще пока он находился в волчьей шкуре. Письмо было – кто бы сомневался! – от любимого начальства, и в нем Валлоу, не стесняясь в выражениях, сообщал, что немедленно по выздоровлении капитану надлежит явиться пред его, начальства, ясны очи, чтобы получить утерянные оружие, казенный артефакт и личные вещи. И головомойку…
От откровенно хамского тона послания сводило зубы, раздражение подскакивало до предела, а кулаки сжимались сами собой.
Гормональный фон, изрядно взвинченный оборотом, приходил в норму неохотно.
Это стало еще одной из причин, почему он решил отлежаться дома лишний денек, а не мчаться на работу сломя голову.
Возможно, это была даже несколько более весомая причина, нежели ядовитая капитанская соседка. И даже – скорее всего. Ведь в госпоже старшем эксперте набралось бы от силы пятьдесят килограммов веса, а в трупе Джуниора Валлоу – далеко за восемьдесят…
– А мы их допросили! – выпалил Руперт Кост вместо приветствия, когда капитан, получив все положенные пряники от начальства, ввалился в родной отдел.
– Они сначала хорохорились, про права кричали, но потом Риверсон надавил и…
– И отлично, – рыкнул вервольф, с тоской гадая, научится ли когда-нибудь этот обалдуй соблюдать дисциплину, субординацию или хотя бы банальную осторожность. – Я рад, что «их» допросили, а Риверс надавил. Сейчас поздороваюсь, пройду на свое место, и вы мне внятно доложите, кого именно «их», а Эд – чем именно давил. И я надеюсь, ради вашего общего и моего личного блага, что давил он не в прямом смысле. Кстати, Руперт, у тебя взыскание. Ты уже который раз вываливаешь следственную информацию, не заботясь о конфиденциальности. В прошлый раз об отношениях фигурантов узнала мастер Алмия, а она состоит в родственных связях с Корвинами. Сегодня – вообще любой посетитель, который пришел вместе со мной и ожидает за дверью…
– Всё-всё, капитан, больше не повторится! – торжественно пообещал Руперт Кост, примирительно вскинув руки.
– Тебе же лучше, если не повторится, – проворчал Лейт, чувствуя себя разом нянькой и старым брюзгой. – Кост, не доводи до второго взыскания, я тебя очень прошу! И так работать некому… – на этой зловещей фразе капитан с внушениями закончил.
– Ну, что там с допросами? – обвел он грозно осмотрел свою следственную группу.
Парни ответили преданными взглядами.«Веселятся, поганцы», – хмыкнул капитан.Паршивцы даже не думали это скрывать.Вольфгер Лейт добавил суровости во взор.Парни заухмылялись, но развлекуху прекратили.
– Всех, кто выжил после вашего с мастером Алмией феерического выступления, мы повязали, – взял слово Эдварс Риверсон. – Хотя и пришлось за ними побегать. Иллодей Калламэ, владелец магазина, и его родственник, тот самый, который маг, Аллирэ Калламэ, успели взять ноги в руки и свалить за океан, на родину. Причем, судя по показаниям, еще до того, как наше бравое начальство, – он, не вставая, отвесил шутовской поклон, – выразило решительный протест условиям содержания. Оставшиеся – мелкие сошки, но кое-что все же знают. Они сперва пытались отпираться, но под грузом угрызений совести и неопровержимых улик сдались и теперь вовсю соревнуются, кто из них невиновнее.
– Чем же ты таким нагрузил их совесть, что они так прониклись? – подозрительно уточнил капитан и по бегающим глазам следователя понял, что угадал и что-то здесь нечисто.
– А он им сказал, что если они еще чуть-чуть воду поварят, то как раз дождутся вашего, капитан, выздоровления – и тогда уже будут давать показания лично вам, – бессовестно заржал Линдельфильд.
– Ну извини, капитан! – развел руками Эд. – Очень уж они тобой впечатлились, жаль было такой аргумент упускать!
У Вольфгера нестерпимо чесались руки отвесить подчиненному подзатыльник, настроение после общения с Валлоу было соответствующим вполне – но для этого нужно было совершить слишком много телодвижений, и капитан отложил воспитательное воздействие про запас.
– Ближе к делу, клоуны. Что мы знаем?
Риверсон посерьезнел.
– Производство поддельных камней в магазине Иллодея Калламэ можно считать железобетонно доказанным – улик хватает с головой. Оборудование, реагенты, сырье и некоторое количество готовой продукции. Плюс – мастер и трое подсобных рабочих. Все дали показания против Калламэ-старшего, указав его, как своего нанимателя. Младший в управлении преступным производством участия не принимал – и вообще, его дело было целиком магическое, а остальное его не касалось. Все это подтверждается изъятыми бумагами – основную документацию они перед побегом, конечно, уничтожили, но нам удалось получить копии кое-каких бумаг от их партнеров. Подписи везде только старшего. Так что младший, скорее всего, был исполнителем, – Риверс задумчиво почесал нос и добавил: – но против него улик тоже с головой.
– Совершенно верно, – вступил управленческий маг Алекс Корнвел и, как истинный перестраховщик, шлепнул перед Вольфгером папку с бумагами. – Мой отчет. Замеры, показания артефактов и мои показания, как мага-криминалиста. Все чин чином. Дражайший Аллирэ подвоха не ждал и наследил там изрядно – хоть сейчас бери да сажай… Я нападение на представителя стражи и гражданского специалиста отдельным протоколом оформил, и у двоих коллег заверил, их экспертные заключения подколол. Ну, ты потом почитай – очень интересненькая папочка в этот раз вышла. Там, помимо младшего Калламэ, еще два мага вышивали, так что магическое соучастие Алемана и второго нашего сидельца, который островной маг, тоже очевидно, отговориться обычным криминалом им не удастся – пойдут по магическим статьям.
Вольфгер листал «интересненькую папочку» и довольно жмурился – Алекс, конечно, зануда, формалист и крючкотвор, но работать с ним – одно удовольствие. К заключению не подкопаешься, с таким топиться хорошо – камень на шею не нужен.
– Что еще? – деловито уточнил Вольфгер, отложив пока папку.
Потом надо будет действительно вдумчиво изучить…
– Из приятного – пожалуй, и всё. Мы установили, почему фальшивки проскакивали поверхностную магическую проверку – с островов им привозили редкий и малоизвестный состав, так называемую «грезу океана». Собственно Алеман и встречался с Карнаваром, чтобы обменять долю в деле – фальшивки – на «грезу океана». Эти умники наводили на камни качественную иллюзию, грезой обрабатывали заготовки – и после этого отличить магический фон подделок от натурального было практически нереально. Эксперты говорят, что, в принципе, даже стекло можно было обрабатывать и втюхивать покупателям – оно проскочило бы проверку. Но дешевые поделочные камни, конечно, дольше держали морок. До пары лет.
Руперт, в кои веки серьезный, кивнул:
– А это момент принципиальный, потому что напрямую с ювелирными мастерскими они почти не работали, камни распространялись по различным поставщикам партиями среднего и мелкого опта – и пойди угадай, как быстро они попадут в изделие и уйдут к заказчику… И вот с этого момента у нас начинаются темные пятна.
Эдварс ревниво вклинился в рассказ Руперта.
– Нам неизвестно, как подделки попадали в «чистые» партии. Очевидно, здесь целая преступная сеть, среди сотрудников торговых кампаний явно имелись прикормленные и хорошо оплачиваемые крысы, но имен у нас нет. С производства подделки забирал кто-то из наших, местных – но кто это, также пока не установлено. Описание расплывчатое, имени нет.
Риверсон, спохватившись, что в приступе профессиональной ревности вырвал у Руперта Коста право докладывать самую неприятную часть – «что не сделано», бросил на сержанта свирепый взгляд.Тот сидел с младенчески невинным лицом.
– Как дети, – пробормотал под нос вервольф. – Значит, описание у нас все-таки есть?
– Так точно! – обрадовался Руперт. – Алеман этого местного несколько раз видел, но, к сожалению, только мельком и особых примет у нашего неизвестного не имеется…
– Хорошо, – постановил капитан. – Я ознакомлюсь с материалами дела и поговорю с задержанными. Может, удастся из них что-то сверх этого выжать. На этом по делу с фальшивыми камнями пока закончили. Какие есть подвижки по делу Николаса Корвина и Аморелии Ревенбрандт?
По внезапно поскучневшим лицам подчиненных было очевидно – с подвижками у них не густо.
Возвращался домой капитан позже, гораздо позже официального окончания рабочего дня. Он бы с радостью поторопился, но увы. Служба.
А поднявшись на второй этаж, передумал заходить к себе – поднялся выше и постучал. Просто так – проверить, прибыли ли его извинения мастеру Алмии за поцарапанный паркет.Открыла двери ему разъяренная мегера.
– Как это понимать?! Как это понимать, я вас спрашиваю?
За спиной взбешенной Эвы маячили рослые крепкие парни – все как один бритоголовые, массивные и со специфически тяжелыми скулами. Тадеуш Бригер на их фоне не особо выделялся – вервольф и вервольф. В такой же, как у всех остальных мастеров, потрепанной, но пристойной робе, с таким же бритым черепом…
И не скажешь ведь, что хозяин небольшой, но весьма успешной фирмы, оказывающей очень состоятельным гражданам Лидия очень дорогостоящие услуги по замене полов… Сородич и старый приятель едва заметно кивнул, смерил взглядом миниатюрную Эву, едва достающую макушкой капитану до уха, но явно собирающуюся разорвать старого служаку вот прям здесь и сейчас, не сходя с места – и с ухмылкой отвернулся.
Эва была в ярости. За годы противостояния с госпожой старшим экспертом капитану доводилось видывать, как она изволит гневаться, но чтобы позволять себе срываться при посторонних на вульгарный скандал… нет, это, прямо скажем, было нечто новенькое.
– Не понимаю, о чем вы, мастер, – благожелательно отозвался он… хотя через голову Эвы, сквозь распахнутые двери, ему прекрасно была видна причина ее бешенства – в гостиной и коридоре паркет был выворочен, и те самые крепкие парни деловито клали на раствор шелковый камень. Фрагменты пола были выложены рядом элементами будущего узора…
Все присутствующие в квартире вервольфы изо всех сил делали вид, что вот прям только что оглохли, а то и вовсе удались у папы с мамой глухими от рождения.
– Я об этом, – отчеканила Эва, указав на окружающий разгром. – Что в моем доме делают все эти люди? На каком основании… По какому праву они ко мне вломились и учинили здесь… невесть что!
Мебель из гостиной была компактно вынесена на кухню и, вероятно, в спальню. Остальная – та, что была отсюда видна Вольфгеру – накрыта чехлами. Снятые паркетные доски нигде не валялись – видимо, выносились мастерами сразу.
– Вы же сами сказали, что я задолжал вам шелковые полы, – простодушно удивился капитан, приходя в удивительно благодушное расположение духа.
В конце концов, что может взбодрить лучше после тяжелого рабочего дня, чем небольшой домашний скандальчик?
– Капитан, – голосом холодным, как северное море, сообщила Эва. – Я по-шу-ти-ла! Вам знакомо такое понятие?
– Простите, мастер, но вы этого не упомянули… – покаянно откликнулся капитан и по полыхнувшему огнем взгляду понял, что это ему еще отольется.
Ой, отольется…
– Ладно. Понятно. В конце концов, не всем дано чувство юмора – что тут поделаешь. Но, скажите на милость, зачем было разрушать мою гостиную?!
Зачем-зачем… Затем, что нет смысла менять паркет на шелковый камень в одном только коридоре – ни уму, ни сердцу. И не полюбуешься, и босой не походишь. Никакого прока, действительно – лишь как шутка сойдет… Другое дело – гостиная.
– Так ведь извинения! – простодушно пояснил он ждущей ответа Эве, наслаждаясь ее взглядом, полным бессильной злобы.
Именно за эту безнаказанность он и любил маску бесхитростного туповатого увальня нежною любовью.
Госпожа старший эксперт тоже обожала этот трюк, но ей безнаказанность обеспечивал образ безмятежного и недостижимого совершенства. Вот только поддерживать его, когда твой дом разворотили захватчики, и теперь по нему снуют орды варваров, несколько проблематично.
Эва глубоко вдохнула.Выдохнула.
И, взяв себя в руки, предельно корректно попросила:
– Капитан, вы не уделите мне несколько минут наедине? Хотелось бы кое-что с вами обсудить.
«Орды варваров», сообразив, что развлечение закончилось, прекратили имитировать бурную деятельность и действительно занялись делом.
Лейт прошел за гостеприимной хозяйкой на кухню, частично загроможденную мебелью из гостиной, и плотно прикрыл за собой дверь.
– Вольфгер, зачем? – коротко и растерянно спросила Эва. – Это действительно было излишне. Правда.
Капитан позволил себе взглянуть на свою женщину сверху вниз.
Он, разумеется, видел, что поврежденный паркет в коридоре можно было просто отциклевать – но не признаваться же, что затеял все ради вот этого самого растерянного взгляда, легкого ужаса – и восхищения, которое непременно появится в этих глазах чуть позже.Когда работы будут закончены.
И плевать, что восхищение будет направленно не на него, а на капризный камень – может ведь он получать удовольствие просто от этого выражения на лице своей женщины?
Нет, определенно, маленькое разорение того стоило. Может, и глупо было спускать сбережения (и это с учетом гигантской скидки, как родичу!) на то, чтобы впечатлить ту, с кем ты едва-едва и знакомство-то настоящее начал, но Вольфгер не жалел ни капли. В конце концов, да на что ему еще тратиться? Капитанское жалование пусть не так уж и велико, но все же вполне прилично, а ему-то одному много ли надо?
– И нечего так самодовольно ухмыляться, капитан! – снова завелась Эва, и он торопливо стер с лица компрометирующую мину. – Имейте в виду, я вовсе не довольна вашей выходкой! Боги, они же кошмарны! Я же попросту не смогла выставить их из своей квартиры! Они отодвинули меня в сторону, вошли, выставили мебель – и начали срывать полы! Вольфгер, это не смешно! Ты представляешь, что я пережила, пока не вытрясла из них хоть какие-то объяснения? Это ужас! В квартире шум, грохот и посторонние люди! Я не могу работать – да мне и негде, кабинет захламлен, туда просто не втиснуться! Печатницу, как и плиту, и даже морозильный шкаф отключили – у них, видите ли, материалы и инструменты, чувствительные к колебаниям магического фона в помещении!
К концу возмущенного монолога госпожи старшего эксперта капитан уже не мог больше сдерживаться, беззвучно содрогаясь всем телом от хохота.
– Это не смешно, Бездна тебя побери! – шепотом рявкнула Эва. – Я даже поесть нормально не могу! Кстати, ты голоден?
Этот вопрос, заданный без перехода и подготовки, окончательно подкосил капитанское самообладание, удивительным образом вписавшись в гневную отповедь негодующей женщины – и верфольф попросту сгреб ее в охапку, вместе с ее возмущением, праведным гневом и тщательно спрятанным вопросом, а не разорил ли его, Вольфгера, этот слишком дорогой подарок, который она так и не рискнула задать, опасаясь задеть его самолюбие. Он сгреб ее в охапку вместе со всем этим и поцеловал – крепко и вкусно, так, чтобы все лишние мысли вылетели из головы.
И когда женские руки обняли его, а тонкие сильные пальцы женщины-артефактора впились в плечи, понял – получилось.
– Значит, так, – не выпуская Эву из объятий, распорядился вервольф, когда шум в ушах уже прошел, а легкое головокружение – еще нет. – Сейчас мы берем твою печатницу и необходимые для работы материалы и переносим ко мне. Кабинет я тебе уступлю – я все равно в нем почти не работаю. Продукты из холодильного шкафа тоже перенесем – парни помогут. Правда, Илви расстроится – но ничего, как-нибудь переживет. Что-то еще нужно? Если нужно – поднимемся потом, здесь несколько шагов. Парни закончат и уберутся, а ты будешь иметь возможность спокойно работать. Еще претензии есть?
То ли претензий было слишком много, чтобы выразить их словами, то ли не было в принципе…
На кухне капитана Эва смотрелась почему-то уместнее, чем на своей. И действовала увереннее.
– А кто такая Илви? – уточнила она, прикидывая, как бы засунуть в холодильный шкаф то, что в него влезть уже определенно не могло.
С усердием сразу двух кухарок могло бы справиться открытое пятое измерение, а никак не этот достойный старец, помнивший еще времена, когда капитан бегал пешком под стол, а в квартире проживала шумная семья.
– Ай-ай-ай, Эфа! – поддел Вольфгер гостью, слегка подвинул в сторону кувшин с молоком, масленку поставил на крышку кастрюли с супом – и впихнул-таки остатки продовольственных запасов из квартиры сверху в надежное холодное нутро. – А ведь как грозилась сманить, как разбрасывалась обещаниями! Илви – это та самая кухарка, в отношении которой вы строили коварные планы, госпожа старший эксперт!
Эва фыркнула, с истинно аристократическим высокомерием проигнорировав мелочный укус.
– Так ты ужинать будешь? Мой руки и садись за стол, я сейчас разогрею…
– Угу, – согласился капитан, медленно и ненавязчиво надвигаясь и оттесняя ее в угол…
– Лейт? Что… – женщина инстинктивно отступила на шаг, другой и, оказавшись прижата к разделочному столу, прогнулась в спине, отклоняясь. – Вольфгер, что ты…
Эва порывисто вздохнула, и по потемневшим серым глазам ясно было видно, в какой именно момент она поняла – что он.Осталось только прижаться к ней всем телом, упереть руки в стол по обеим сторонам от испуганной пленницы и многозначительно, со вкусом и по-хозяйски поцеловать...
И горячая дрожь – волной по хребту, а в глазах темнеет. Кровь шумит и требовательно разгоняет по венам жаркое, голодное, вечное. И женщина в его руках мягка и покорна, и послушна его воле, и дрожь – одна на двоих, и кровь – тоже, и кровь эта – горячая лава…
– Я в душ, – выдохнул Вольфгер в мягкие губы, с усилием разжимая руки…
И отскочил в сторону, а потом еще раз – в другую, и выскочил из кухни, но недостаточно быстро – и третья кружка настигла-таки «мерзавца» и «подлеца»…
«Чашки с открытой полки убрать», – подумал капитан, чудом успев захлопнуть за собой дверь. – «Нет, сначала – купить новые, а потом – убрать!»
Возвращаться в кухню пришлось с некоторой осторожностью.
– Ой, ладно тебе, Вольфгер! – среагировала на его крадущееся появление Эва, которая вроде бы что-то сердито взбивала на рабочем столе, стояла к вервольфу спиной и появления его видеть никак не могла. – Хватит изображать лазутчика во вражеском стане.
Она попробовала то, что взбивала, с явным удовольствием выдохнула… И увернулась, когда капитан попытался ее обнять.
Хорошо, что Эва так и не повернулась, а предательская тень, вползшая в кухню раньше хозяина и выдавшая гостье его присутствие, ухмылки никак не отображала… Устроить догонялки по кухне – милейшее дело. Предварительно, правда, отобрав у жертвы миску с соусом и венчик – капитану вовсе не улыбалось отмывать этот соус с кухни, а с себя и подавно.
Сгрести ее в охапку и, переждав возню, тычки и пинки, закинуть на плечо и отнести в спальню под рычание, шипение, ругань – вперемешку со злобными обещаниями и громкими заявлениями, вроде «брать надо было, когда давали, а теперь поставь меня на место, сволочь!»
Приложить все силы, чтобы не заражать на этих словах. «Бросить» на кровать – очень аккуратно и так, чтобы, упаси боги, не навредить, но все же обозначив «падение» – и начать демонстративно раздеваться...
Капитан совсем не удивился, когда «жертва», взвизгнув, верткой змеей соскользнула с кровати и попыталась проскочить мимо хозяина прочь из спальни.
Перехватив своенравную добычу, которая не упустила возможности лягнуть, а затем и от души цапнуть зубами гостеприимного хозяина, вернул ее на кровать (возможно, не слишком деликатно, да) и продолжил раздеваться.
Рубашка полетела в угол.Пряжка ремня щелкнула как-то очень уж многозначительно.
Эва рычала, шипела, брыкалась и царапалась – но взглядом стрельнула вполне игриво.Прямо перед тем, как соскочить с другой стороны кровати и снова предпринять попытку к бегству.
Настроение, испоганенное начальством и подозреваемыми, стремительно поднималось.
Сбросив штаны, капитан ухмыльнулся и грозно навис над беспомощной пленницей… Которая вдруг одним уверенным движением обхватила ладонью бритый затылок и притянула его к себе – вместе с обладателем.
Волк негромко рассмеялся и позволил своей женщине обвить себя плющом.
И мысленно поправил сам себя – змеей.
Змейкой.
Змеевной…
Хорошо, что в быту мастер предпочитала мягкие и свободные вещи – их оказалось так удобно стаскивать!
Он с наслаждением провел ладонями по гладкой коже – от коленей, через все изгибы женского тела, до самой шеи. Куснул-поцеловал вчерашний засос – розовое пятнышко. Странно, что скандала на эту тему еще не последовало! С ехидным удовольствием Вольфгер лизнул его, сдержавшись от соблазна обновить след. Запустил пятерню в светлые волосы, с наслаждением пропустил их сквозь пальцы, убеждаясь, что они такие же, как ему снились – мягкие, гладкие, текучие.
И легко опрокинул Эву на постель, подминая ее под себя.
***
Я смотрела, как ест Вольфгер. Не без удовольствия смотрела – что даже странно. Капитан проголодался и не деликатничал, но меня это вот не смущало совсем.
Более того, зрелище того, как вервольф деловито и сосредоточенно сметает со стола снедь, откликалось во мне чувством глубокого морального удовлетворения. Аморальное удовлетворение, впрочем, было ничуть не мельче. Я подавила довольную улыбку.
