Текст книги "Операция "Волчье сердце" (СИ)"
Автор книги: Дарья Снежная
Соавторы: Любовь Ремезова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Дарья Снежная, Любовь Ремезова
Операция "Волчье сердце"
Глава 1. Несостоявшаяся кража, или о том, почему один оборотень не любит полнолуния
Женское горло. Такое белое, хрупкое. Почти прозрачная кожа.
Зверь внутри ревел. Выл, требовал вцепиться в это горло зубами, разорвать ненадежную плоть. Ощутить, как щекочет ноздри ее терпкий запах. Заставить замолчать.
Он шагнул вперед, чтобы рывком опрокинуть жертву навзничь, подмять под себя. И в следующий миг уже прижимал ее к земле своим весом, сжимая пальцами нежную шею, и женская шелковая плоть податливо принимала его, а белеющее во тьме тело жарко выгибалось навстречу, доводя до вершины наслаждения одной только уступчивой покорностью. По позвоночнику прошла горячая волна, предвещая разрядку, он замер... и проснулся.
Вольфгер Лейт выругался, осознав себя в собственном доме, в своей постели. Женщина, не дававшая ему спокойно жить днем, вступила в сговор с близящимся полнолунием и теперь принялась отравлять ему жизнь и ночью.
Вервольф громко и не особенно стесняясь в выражениях охарактеризовал собственную мохнатую сущность, всех ее родичей и предков до десятого колена. Потом – работу, начальство и высокомерную стерву. А потом богов Новых и на всякий случай еще и Старых, несмотря на то, что жрецы утверждали, что от дел, а соответственно и от ответственности за происходящее в этом мире, они отошли.
После чего почувствовал, что ему малость полегчало, перевернулся на другой бок и уснул.
Шел шестой час, и его смена должна была вот-вот закончиться. Капитан шестого отделения Лидийской стражи Вольфгер Лейт уныло слушал посетительницу, стараясь удерживать на лице заинтересованное выражение и не слишком часто смотреть на часы. Корнелия Сильверс, человек, сорока девяти лет от роду, уроженка Лидия, вдова, надоела Вольфгеру до изжоги.
Некоторое время назад дама познакомилась с молодым человеком, приехавшим в Лидий из глубины материка. Молодой человек был обаятелен, галантен и хорош собой, оказывал даме ненавязчивые и приятные знаки внимания – словом, вел себя в высшей степени галантно. Некоторое время они общались, встречаясь то там, то здесь, предавались совместным прогулкам, пока не стало понятно, что связывает их нечто большее, чем взаимная приязнь.
Молодой человек хотел сделать своей даме предложение руки и сердца, и более чем солидная разница в возрасте его не останавливала. Да вот беда – материальный достаток у него был более чем скромный, а жить за счет жены он не желал – не хотел осуждающих взглядов соседей и перешептываний за спинами. И предлагал подождать, пока он накопит денег на собственное дело. У него даже есть идея, но не хватает первоначального капитала. Женщина, ослепленная чувством, предложила ему помощь.
Корнелия Сильверс взяла у лидийского ростовщика две тысячи золотом – это чуть больше, чем зарабатывает за год мастер средней руки – и передала всю сумму своему избраннику с тем, чтобы он вложил эти средства в дело. Тот с благодарностью принял деньги и пропал.
А долг остался.
Эдварс Риверсон, следователь, занимавшийся ее делом, отчаялся объяснить женщине, что ничего не может сделать. Даже случись им разыскать мошенника – расписки влюбленная дама с него не взяла – вернуть всю сумму или хотя бы ее часть ей никто не обещал. А то, что не женился – так за это в тюрьму не сажают.
И теперь вдова обивала порог кабинета начальника шестого отделения стражи, жаловалась, грозилась и требовала.
Лейт сморщился, как от зубной боли.
И когда в дверь постучал сержант Руперт Кост, вздохнул с облегчением.
– Капитан, у нас ЧП!
Ивонна Эшли, человек, двадцати двух лет, не замужем, лежала на спине в рабочем кабинете своего работодателя, Николаса Корвина. Строгое серое платье задралось, неприлично обнажив ноги существенно выше щиколоток. Белый передник сбился на бок. Накрахмаленный чепчик отлетел в сторону и был безжалостно растоптан.
Вольфгер Лейт окинул жертву беглым взглядом и отодвинулся, давая работу криминалисту. Хозяйка дома, Диана Корвин, войти в кабинет мужа не решилась – так и стояла в дверях, нервно тиская носовой платок.
Именно она обнаружила труп горничной и вызвала стражу. За спиной молодой хозяйки маячила домоправительница, бабища монументальный форм и размеров, со взглядом матерого волкодава. В наглухо закрытом темном платье, с прилизанной волосок к волоску прической, она сверлила Лейта жестким взглядом, пока он здоровался с госпожой Корвин и уточнял детали происшествия.
В просторном кабинете царил идеальный порядок, который тем сильнее нарушала снятая со своего места картина, прислоненная к стене. Сейф, который она до того прикрывала, на удивление был закрыт.
В воздухе слегка пахло гарью. Вольфгер дернул носом раз, другой – широко раздулись ноздри, дрогнули зрачки в его по-волчьему желтых глазах. След, если и был, давно выветрился, а значит, с убийства прошло немало времени. Запах гари просто въедлив и держится долго.
К сейфу пока никто не приближался. Криминалист возился с телом, следователь опрашивал персонал, который любезная домоправительница согнала в одно помещение. Сама за слугами следить не осталась – а ну, в ее отсутствие госпожу кто обидит?
Вольфгер Лейт беззвучно хмыкнул.
Дело предстояло хлопотное.
Николас Корвин – не последний человек в Лидии, а его супруга, в девичестве Вардстон, приходилась племянницей градоправителю.
Работать спокойно не дадут.
Хорошо еще, что раньше начальства на место происшествия прибыть удалось. Проявить себя, так сказать, с лучшей и преданной работе стороны.
– Госпожа Корвин, позвольте задать вам еще пару вопросов.
Но допросить потерпевшую не удалось – прибыл Джуниор Валлоу, свеженазначеный из столицы начальник Управления Лидийской стражи.
В прошлый раз, около месяца назад, явившись на место происшествия, новый начальник первым делом отчитал Вольфгера за небритость. Вольфгер вздохнул и не стал объяснять, что накануне полнолуния у вервольфов сложные отношения со щетиной. Впрочем, это не помогло. Вместо того, чтобы высказаться и заткнуться, Джуниор Валлоу взъярился еще больше и наорал еще и за неподобающий взгляд и неуважительное поведение. То ли не имел раньше дела с вервольфами, то ли не распознал, к какой расе относится капитан Лейт. Хотя, казалось бы, если разглядел неуважительный взгляд, то и волчью радужку с нечеловечески чутким зрачком – мог бы.
Вольфгер позволил ему выговориться, кивнул и молча ушел работать, а первый зам, что весь разнос стоял рядом с начальником и страдальчески морщился, почтительно разъяснил сопливому хлыщу и про расу, и про полнолуние, и про специфические особенности вида.
Ну, что поделать – оборотни по природе все больше молчуны и, если пасть раскрывают, то чаще для того, чтобы вцепиться в жертву, а не оправдываться.
Сегодня столичный щеголь, показательно проигнорировав капитана, прицепился к криминалисту и теперь мешал работать ему.
– На основании предварительного осмотра можно предположить, что жертва погибла в результате воздействия сработавшей защиты на артефактном сейфе.
Вольфгер отметил для себя эту странность и снова прислушался к голосу криминалиста.
– На это указывают следы на теле погибшей, как то: характерные метки на ладонях, синюшный цвет лица…
Нудную волынку эксперта прервал стук каблучков по паркету, и Вольфгеру даже оглядываться не понадобилось, чтобы опознать прибывшего. А запах дорогих, элитных и до скрипа зубов знакомых духов он учуял еще раньше.
Впрочем, мастера Элисавифу Алмию, эксперта Управления по контролю магических проявлений, Вольфгер Лейт опознал бы с закрытыми глазами, заложенными ушами и отбитым нюхом. И не сказать, чтобы он был этому сильно рад. Не желая сталкиваться со стервой лишний раз, Лейт уже собирался уйти опрашивать хозяйку дома, но тут Валлоу обернулся и увидел вновь прибывшую.
Сияющие волосы, безмятежная уверенность в себе и собственной непогрешимости. Сдержанное мерцание жемчуга на шее. Небольшой служебный саквояж в руках и бляха служебного медальона-артефакта поверх жакета.
Мастер Алмия, во всей ее красе и неизменно блистательном образе.
На лице начальства явственно отпечаталась та же мысль, что и у самого Лейта при первой встрече: «Это что еще за фифа?».
Глупая, ошибочная мысль – профессионалом блондинка была отменным, хоть и редкой гадиной.
«Фифа» небрежно махнула медальоном и представилась, указав имя, должность и ведомство.
Начальника перекосило.
– Эксперт?!– он смерил ее взглядом с головы до ног, и, кажется, увиденное ему чем-то не понравилось. – Почему позволяете себе опаздывать на место происшествия?! Где вас носило, мастер Алмия? Прическу поправляли? Вы эксперт или курица?
Вервольф на краткий миг сморщился, как от зубной боли, фантомно преследовавшей его сегодня целый день, начиная еще с госпожи Корнелии Сильверс с ее альфонсом. Новый начальник – дурак. Даже если забыть о том, что при желании эта самая мастер Алмия способна поставить навытяжку не только непосредственное начальство Лейта, но и свое собственное. Даже если отодвинуть в сторону происхождение и статус. Орать на женщину, работника содружественного ведомства, да еще и в присутствии свидетелей Вольфгер считал недопустимым.
Вот шею он бы ей и сам с удовольствием свернул.
При мысли об этом красочным воспоминанием полыхнул сегодняшний сон, и на душе сделалось тоскливо. До воя на проклятую бездневу луну тоскливо.
А кроме того – про себя отметил Лейт – кажется, подполковник Валлоу не понимает одной тонкой детали. Это в столице светская барышня может снисходительно смотреть на женщину, которая вынуждена работать.
А Лидий – город Мастеров.
И здесь мастер Алмия сама может позволить себе смотреть сверху вниз на любую неработающую светскую бездельницу.
Она слушала Валлоу с выражением полного безразличия на тонком лице.
Взглянув на госпожу Корвин, капитан отметил целую бурю чувств, что владела сейчас молодой женщиной – недоумение, изумление и негодование.
Вот только, в отличие от капитана, эксперт-артефактор спускать Валлоу ничего не собиралась. И, дождавшись, пока он уймется, ответила ему удивительно равнодушным тоном:
– Что ж, господин подполковник, я непременно доведу до сведения своего начальства ваше ценное мнение о сотрудниках нашего управления. Также я уведомлю руководство гильдии артефакторов о вашем оскорбительном отношении к мастерам. И, безусловно, я сообщу об этом инциденте главе моей семьи.
Вольфгер беззвучно хмыкнул. Нашел, за кого переживать. Алмия и без посторонней помощи кого угодно с костями сожрет. Меж тем мастер-артефактор надменно уточнила у пошедшего красными пятнами Валлоу:
– Разрешите приступить к исполнению непосредственных обязанностей?
Возможно, у подполковника и имелись возражения, но тут сочла необходимым вмешаться хозяйка дома:
– Офицер, я благодарна вам за проявленное служебное рвение, но это не дает вам права подобным образом обращаться с моей кузиной! Я обязательно сообщу моему мужу, как вы в его доме говорили с его свояченицей! – голос госпожи Корвин звенел от возмущения. И когда она повернулась к Лейту, глаза ее все еще пылали гневом. – Капитан, мое время не безгранично. Если вы желаете что-то узнать – пройдемте за мной в малую гостиную.
Идя вслед за Дианой Корвин, Вольфгер философски подумал, что по крайней мере она больше не выглядит так, будто вот-вот хлопнется в обморок от одной мысли о трупе, обнаруженном ею в собственном доме.
Опрос хозяйки дома ничего существенного не дал.
Она неплохо ориентировалась в том, что касалось содержимого сейфа своего мужа, уверенно заявила, что, кроме крайне важных рабочих документов, там хранились ее украшения – те, что поценнее – и значительная сумма наличных «на непредвиденные ситуации». Возможно, несколько артефактов мужа по работе. Ничего исключительного. Она пока не приближалась к самому сейфу, но была практически уверена, что тот остался нетронут, и все его содержимое на месте.
И, при всем при этом, она совсем ничего не могла сказать о собственной горничной. Опыт Вольфгера подсказывал, что это ненормально. Госпожа Корвин это недоумение заметила и с улыбкой объяснила:
– Знаете, капитан, я в девичестве носила фамилию Вардстон. У Вардстонов принято не благословлять детей на брак, пока отпрыск рода не добьется звания мастера в одной из гильдий. Для девочек это, традиционно, гильдия вышивальщиц – довольно просто, эффективно и достойно. Дочери семьи Вардстон, как правило, годам к шестнадцати-семнадцати уже способны успешно претендовать на статус мастерицы. Все мои тетки и сестры состоят там. Но это достаточно формально – платят взносы, вышивают что-то затейливое и изощренное для благотворительных мероприятий… А у меня вот с вышивкой не сложилось. Я долго не могла определиться, найти занятие себе по душе и в итоге экзамен мастерства сдавала только в двадцать один год, в гильдии рисовальщиков.
– Вы художница, госпожа Корвин? – вежливо уточнил Вольфгер.
– Боги упаси! – неподдельно ужаснулась молодая женщина. – Что вы, капитан. Рисование для меня – та же вышивка, только краски вместо ниток. Я – мастер-начертатель.
Вольфгер про себя присвистнул. Профессия, прямо скажем, не для девицы. Во всяком случае – не для девицы из благородной семьи.
Диана Корвин пожала плечами:
– Мой выбор вызвал большой скандал дома, а я просто заболела морем и кораблями. Как только я добилась надлежащего девице из нашей семьи звания мастера, меня выдали замуж, рассчитывая, что собственная семья, дети, необходимость вести дом выветрит из моей головы все эти глупости. И мужа мне подобрали соответствующего – строгого и серьезного, – она задумчиво смотрела в окно, стоя к Вольфгеру Лейту вполоборота. – Николас сразу после свадьбы сказал, что все это блажь и он не собирается принимать участия в глупостях моей семьи. И что если я считаю, что мне нужен не дом и вышивка, а корабли и верфи, то должна не сидеть и рыдать, а идти и добиваться поставленной цели.
Она вздохнула и повернулась к следователю лицом:
– В итоге, я лучше знаю рабочих судостроительной верфи моего наставника, мастера Джока, чем прислугу в своем собственном доме. О том, что представляла из себя убитая девушка, вам в самом деле лучше поговорить с госпожой Мият.
Вольфгер перевел взгляд на экономку, госпожу Элену Мият, что так и стояла в дверях с каменным лицом. Она, не дрогнув, выдержала тяжелый взгляд вервольфа со спокойной уверенностью человека, хорошо знающего свое дело и уверенного в своей правоте.
– Ивонна была приличной девушкой, ответственной и исполнительной, – заговорила экономка, отвечая на вопрос, заданный ее молодой госпоже. – Дело свое она знала отлично, в доме проработала больше пяти лет. За все это время не была уличена ни в чем предосудительном. Мне до сих пор не верится, что столь рассудительная молодая особа могла попасть в неприятности.
«Так вот как это теперь называется», – хмыкнул Вольфгер, отмечая выбранное экономкой слово. «Неприятности».
– Вы можете объяснить, что она делала в хозяйском кабинете?
– Ей было нечего там делать, – твердо отозвалась достойная женщина. – Кабинет хозяина убираю только я, а за порядком в бумагах он следит лично. Господин Корвин – очень организованный человек. И даже если бы убирать в кабинете входило в ее обязанности, снимать картину ей было совершенно незачем!
Вот с этим Вольфгер был согласен.
– Кто знал о том, что за картиной спрятан сейф?
– Я знала, – вставила Диана Корвин. – У мужа есть еще один, в столе, но там хранятся только документы. Но кто из слуг мог знать – не представляю.
Она вопросительно взглянула на экономку, и как-то ясно стало, что эту тучную даму, хорошо в возрасте, она к слугам не причисляет. Для госпожи Корвин ее домоправительница скорее член семьи. Та на немой вопрос хозяйки задумчиво покачала головой:
– Никто не должен был знать. При мне хозяин тайник ни разу не открывал, а больше в кабинет никто и не заходит. Вот разве что управляющий?
Она с сомнением взглянула на хозяйку. Та неуверенно пожала плечом:
– Николас с господином Уорстоком часто обсуждают дела наедине, но знает ли управляющий о тайнике в стене… – она с сомнением взглянула на Вольфгера. – Вам лучше обсудить это с мужем.
– Госпожа Корвин, а где сейчас находится ваш муж?
– Он вчера уехал в поместье, за город. Я отправила за ним человека, как только обнаружила… Обнаружила… – Диана Корвин снова часто задышала и принялась терзать платок, и бдительная домоправительница бросила на капитана свирепый взгляд.
Еще бы – снова расстроил девочку.
Вольфгер мысленно ругнулся и свернул допрос.
– Что ж, благодарю вас за проявленное понимание и за помощь. И примите мое соболезнование в связи со сложившимися обстоятельствами.
В конце концов, все важное он узнал, а если возникнет необходимость – с госпожой Корвин всегда можно будет дополнительно поговорить позже. Теперь ему в любом случае требовалось опросить остальных слуг, дождаться хозяина, разыскать управляющего…
Вольфгер вздохнул и направился обратно в кабинет. Свою работу он по странной прихоти судьбы все же любил. Но только не тогда, когда в эту любовь вмешивались третьи лишние, вроде Джуниора Валлоу или не к ночи помянутой Корнелии Сильверс.
Мастер-артефактор как раз закончила собственный осмотр в тот момент, когда вервольф появился в дверях – это было очевидно по тому, как она резко вскинула голову от рабочих считывающих артефактов, и кончики светлых волос чиркнули по длинной шее. Вольфгер набрал в грудь побольше воздуха и пожалел, что эту демонову стрижку нельзя пришить к делу стервы по статье «провокация».
Несмотря на то, что Лейт и Алмия принадлежали к совершенно разным управлениям и не имели даже общего начальства, не говоря уже обо всем остальном, в городе Мастеров – где артефактика в том или ином смысле была неотъемлемой частью жизни больше, чем половины населения – им приходилось сталкиваться часто. И Вольфгер готов был поклясться, что сногсшибательная блондинка, которая одним лишь своим видом погружала окружающих в глубокое осознание собственной неполноценности, почему-то невзлюбила его с первого взгляда. Возможно, потому, что неполноценным вервольф себя тогда не ощутил, лишь подумал мимоходом о том, что в общем-то в любых других обстоятельствах был бы не против с этой «фифой» где-нибудь уединиться и посмотреть, что скрывается под ладным костюмчиком.
Желание это мастер Алмия отшибла быстро, заменив его на куда более яркое – придушить гадину. Иногда Вольфгеру казалось, что где-нибудь у нее имелся список важнейших жизненных целей, в котором обязательно значился пункт – «выбесить капитана шестого отделения Лидийской стражи». До сих пор вервольф держался, но в глубине души подозревал, что именно его выдержка и доставляет мастеру Алмии наибольшее наслаждение. И сорвись он хоть раз, она вполне вероятно, потеряла бы интерес к этому безмолвному (по крайней мере, со стороны оборотня) противостоянию.
Понимал, но все равно держался.
Вот и сейчас Алмия словно почувствовала возвращение своего любимчика, и едва заметная улыбка тронула красиво очерченные губы, идеальность которых подчеркивала яркая помада.
– Что у вас, мастер Алмия? – сдержанно поинтересовался Вольфгер, приближаясь и стараясь не обращать внимания на надменно следящего за происходящим подполковника.
Валлоу прибыл сюда только потому, что дело происходило в доме Корвинов и, кажется, сам толком не знал, чем ему тут заняться. А потому только беспричинно всех дергал и покрикивал с важным видом.
– С точки зрения артефактики дело более чем однозначное, капитан, – безмятежно отозвалась женщина, поворачиваясь к вервольфу.
– Вы же сказали, что для того, чтобы разобраться, вам потребуется несколько часов, а может, и дней! – вмешался в разговор Валлоу.
– Вы интересовались «Сколько можно копаться?», господин подполковник, – надменно отозвалась мастер Алмия, по-кошачьи сузив глаза. – И я предельно честно вам на этот вопрос ответила. Копаться – можно долго.
Вытянутая физиономия начальника Управления налилась краской, и Вольфгеру показалось, что он сейчас разорется так, что будет слышно в самой Арданне, славной столице, но Валлоу в последний момент все же взял себя в руки и промолчал, а артефакторша снова повернулась к капитану и продемонстрировала ему то, что держала в руках на белой салфетке.
Булавка.
Безопасная, но обычной ее назвать было нельзя. Во-первых, потому, что сделана она была явно из серебра, а во-вторых, ее круглое ушко не пустовало. В него был вставлен мутный, пошедший многочисленными трещинами камень.
– И что это? – опередил Вольфгера Валлоу, и капитан даже начал испытывать к начальнику что-то вроде благодарности – мужик явно решил со всей ответственностью принять на себя огонь.
Алмия смерила его фирменным взглядом «и за какие грехи боги послали мне этих идиотов?» и произнесла тоном «ну это же очевидно»:
– Амулет подчинения в технике привязки на крови.
И все. Как будто бы это был абсолютно исчерпывающий ответ. На самом деле для любого артефактора он наверняка и был исчерпывающим, но артефактором Вольфгер не являлся. Зато он был стражем порядка и прекрасно знал, что любые воздействия, подавляющие свободную волю разумного существа, будь то заклинания, зелья или артефакты – запрещены на территории как этого королевства, так и соседствующих. А применение их карается по всей строгости, чаще всего – смертной казнью. И теперь Вольфгеру очень хотелось бы знать, что на самом деле лежит в этом закрытом сейфе. Потому что кража – это одно. А использование подобного приспособления, чтобы добраться до желаемого – совершенно другое.
Но сейф был недосягаем до прибытия хозяина дома, а потому вервольф вернулся мыслями к булавке на салфетке в руках мастера Алмии.
– Почему он испорчен?
– У артефактов подчинения, особенно тех, что на крови, очень мощная энергетика. Резко конфликтующая с другими сильными магическими проявлениями. Николас, – артефактор произнесла имя господина Корвина настолько небрежно, что было абсолютно очевидно: сделано это не для показухи, а по привычке, – наверняка установил на сейф опознавательные чары, которые дают прикоснуться к нему лишь определенным людям. Вероятно, если сейф попытается открыть человек, который не имеет подобного разрешения, то его оглушит – это довольно распространенная техника защиты…
– Вероятно? – не унимался Валлоу. – Нам нужны факты, госпожа эксперт, а не предположения.
– Вы можете попробовать коснуться сейфа, господин подполковник, – все тем же ровным тоном отозвалась Алмия. – И мы получим неопровержимый факт. Заверяю со всей ответственностью, вашему здоровью не будет нанесено ни малейшего ущерба.
Вольфгер испытал смешанные чувства. Глубочайшее удовлетворение и удовольствие от происходящего пополам с досадой и злостью. Он начинал догадываться, как его беседы с госпожой экспертом воспринимают его собственные подчиненные. И эти догадки ему не нравились.
– Вы не договорили, – произнес он. – Про мощную энергетику артефактов подчинения.
– Да. У меня есть все основания полагать, что именно это и убило девушку. Два мощных поля вступили в противодействие, и коль скоро никакой защиты от магического воздействия на ней не было – вместо того, чтобы просто оглушить, заклинание ее убило. Впрочем, – она бросила взгляд на Валлоу, – со стопроцентной уверенностью я смогу утверждать это только после полноценной экспертизы. Так что это я конфискую.
Она бережно завернула булавку в салфетку, а салфетку – в выуженную из сумки пергаментную бумагу. После чего вложила сверток в конверт, запечатала и прижала к нему бляху служебного медальона, активируя его. Конверт слегка задымился и на нем проступила печать Управления по контролю магических проявлений. В качестве последнего штриха Алмия взяла со стола господина Корвина ручку в позолоченном футляре и размашисто написала на конверте – «Амулет подчинения. Резиденция Корвинов», дата и время изъятия. И конверт скрылся в черном кожаном портфеле с искусными литыми уголками.
Проделав все эти манипуляции под взглядами нескольких мужчин, мастер Алмия щелкнула пряжками замка и уведомила собравшихся:
– Копия детального отчета по проверке амулета будет у вас послезавтра, во второй половине дня. Вместе с копией вас уведомят, кто именно будет представлять Управление по контролю магических проявлений в этом деле.
Вольфгер не особенно верил в интуицию, скорее в ум и умение просчитывать наперед события, но сейчас он почувствовал себя знаменитой гадалкой, потому что готов был спорить на месячный заработок, что он знает, кто именно будет представлять это злосчастное управление в этом злосчастном деле.
– Всего доброго, господа, – кивнула артефакторша и выплыла из кабинета. А сразу после этого все желающие услышали следующее: – Диана, дорогая, как ты держишься? Что ты вообще глазеешь на этот ужас. Идем, тебя надо напоить чаем, накормить конфетами и не смей мне ныть про свою диету. Сегодня – нужно! И где носит Николаса?.. Идем-идем, у меня все равно рабочий день закончился, надо будет только забросить одну вещицу в управление, а это не горит. Оставь ты их, пусть работают!
И звонкие каблучки удалились по коридору отнюдь не к парадному входу.
Вольфгер живо представил, как высокомерная стерва располагается в гостиной и пьет чай из расписной хрупкой чашки. И тонкие пальцы с округлыми и коротко стриженными, как у всех артефакторов, но удивительно изящными наманикюренными ноготками сжимают узорную ручку, поднося чашку к сочным губам.
Леди. Совершенство. А остальные…
«Пусть работают!».
Волна привычной злости заставила дрогнуть верхнюю губу в желании обнажить клыки. Вервольф тряхнул головой, отгоняя и злость, и неуместные видения – и в этот момент в необычайно людном сегодня коридоре снова послышались шаги. На этот раз в кабинет ворвался Николас Корвин, хозяин дома, известный чиновник и несостоявшаяся жертва дерзкого ограбления.
Вольфгер знал его – не то, чтобы лично, но доводилось видеть. Немного грузный мужчина с серебром седины в черных волосах, в строгих очках и маской вежливого равнодушия на лице. Сейчас этой маски, которой он лихо отваживал просителей, заставляя их при этом думать, будто прошение принято во внимание, не было. Господин Корвин был взволнован и даже, пожалуй, испуган.
Не успел капитан и рта раскрыть, чтобы отчеканить традиционное представление-приветствие-описание произошедшего, как вперед шагнул Валлоу с видом крайне важным и значимым – выпятив грудь и демонстрируя всем, кто здесь главный, кто за все отвечает и кто обязательно во всем разберется.
Вольфгер и рад бы был буркнуть – флаг в руки, но, увы, он прекрасно знал, кто именно будет выполнять данные подполковником обещания.
Впрочем, изложение ситуации хозяина дома как будто даже успокоило. Боги знают, что именно написала госпожа Корвин в своей записке дорогому супругу, но, узнав, что сейф не тронут, правда, теперь ему придется искать новую горничную, господин Корвин заметно успокоился. И маска занятого чиновника прочно заняла свое обычное место.
Он подтвердил, что сейф охраняют опознавательные чары и что, да – в случаев случае прикосновения к дверце целовека, не имеющего прав доступа, его должно оглушить мелким магическим разрядом.
– У кого имеется доступ, господин Корвин? – Вольфгер ненавязчиво возник за спиной начальства и, коль скоро был на голову его выше, даже в какой-то степени собой затмил.
– У меня и моей супруги, – без колебаний отозвался чиновник.
– Больше никого? Вы уверены?
– Абсолютно.
– Кто устанавливал вам этот сейф?
– Шантей, – бросил Николас и поправился: – Прима-мастер Максимилиан Шантей. Это его разработка.
Вольфгер удовлетворенно кивнул, а Корвин продолжил:
– Он лично настроил сейф на меня и Диану. И сказал, что, конечно же, оглушение – это самый простой механизм, который при желании можно обойти. Кроме того, после срабатывания функции заклинанию нужно время, чтобы восстановиться, так что – если бы воров было двое…
«Понятно», – сам с собой подумал Вольфгер. Вор хотел подставить горничную, чтобы разрядить артефакт, но воздействие имело неожиданный эффект, горничная погибла, вор испугался и поспешил убраться. Домушники вообще имеют склонность паниковать, когда дело доходит до членовредительства.
– Какие еще особенности магического характера имеются у сейфа? – продолжил допрос Лейт, и Валлоу, наконец, ощутил себя третьим лишним, зажатым между двумя собеседниками. А потому, пробормотав что-то о необходимости срочно с кем-то связаться, вышел из кабинета.
– Защита от магического воздействия, «эльфийская лоза» на случай взлома грубой силой, «разряд» на случай неправильно набираемого кода. Кажется, все…
– Вы уверены?
Слово «кажется» вервольф не любил. Если свидетель говорил, что «их, кажется, было двое – блондин и брюнет, люди» на деле это могло означать десяток рыжих гномов.
– Да, – поколебавшись несколько мгновений, произнес Корвин. – Уверен.
Вольфгер сделал мысленную пометку на этот счет и продолжил:
– Кто мог знать о том, что за картиной находится сейф?
– Диана. Уорсток, наш управляющий. Госпожа Мият.
– Гости? Посетители? Просители? Иные родственники?
– Не имею привычки, капитан…
– Вольфгер Лейт.
– Не имею привычки, капитан Лейт, копаться в тайниках на глазах у большого количества людей. Они от этого отчего-то сразу перестают быть тайными, – в голосе чиновника звучала доля раздражения. Откровенно говоря, Вольфгер его понимал. Как и понимал, что без дотошности и порой идиотских вопросов в его работе нельзя.
Верфольф обернулся, бросил взгляд на окно и подумал, что надо будет отправить кого-нибудь из ребят облазить округу и поискать, нет ли какой-нибудь точки, откуда может просматриваться кабинет Николаса Корвина, а в частности – стена со злосчастной картиной. Вызвать для допроса госпожу Мият и господина Уорстока в участок. В родном доме слуги их ранга всегда чувствуют себя непогрешимыми и уверенными в себе – возможно, в обстановке, более располагающей к допросу, удастся вытянуть что-нибудь интересное.
– Мне жаль, господин Корвин, но в интересах следствия я вынужден попросить вас открыть сейф и продемонстрировать мне его содержимое. Мы должны провести опись.
Хозяин дома недовольно выпятил челюсть, резко выдохнул, но не стал задавать глупых вопросов и бесполезно тянуть время. Он пересек комнату и, даже не удостоив взглядом лежащий практически у его ног труп, набрал нужный код, не особенно стремясь скрыть его от присутствующих. Что ясно давало понять – этот тайник теперь был лишен хозяйского доверия и пользоваться им Корвин больше не собирался.
Дверца приоткрылась с легким щелчком и маленьким сиреневым облачком магического дыма, мгновенно рассеявшегося в воздухе.
