Текст книги "Операция "Волчье сердце" (СИ)"
Автор книги: Дарья Снежная
Соавторы: Любовь Ремезова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10. Следственные трудности, или о правильном планировании
Кевин Ревенбрандт просто не сдался.
Сначала капитану пришлось просидеть с ним в участке до самого позднего утра, пытаясь вытащить хоть что-то, но племянник покойной Аморелии только все отрицал с уверенным видом, утверждая, что свидетельство одного преступника еще ничего не значит – мол, с таким же успехом он мог ткнуть в кого угодно, а иных доказательств у стражи нет.
Отчаявшись выбить признание без особых телодвижений, Вольфгер, не откладывая дело в долгий ящик, отправился на обыск городского жилища уважаемого подозреваемого, где подняли вообще все, что может и не может иметь отношение к делу. К делам, поскольку в свете случившегося, смерть почтенной старушки и пропажа артефакта выглядели еще более подозрительно.
Вольфгер торопился. Он хотел сделать как можно больше, пока не…
Но «не» все никак не наступало. Валлоу будто с ударом память отшибло и никакой ответки не последовало, что одновременно вызывало облегчение и нервировало ощущением готовящейся подлянки, куда большей, чем увольнение. Более того, Валлоу не позволил адвокатам и родственникам отбить Кевина на свободу, пока ведется расследование – непреклонно сославшись на законы, которые в любой другой момент он мог бы ненавязчиво обойти.
В итоге, впервые после бала Вольфгер вернулся домой лишь ближе к полуночи следующего дня. Легкие дразнящие, практически неуловимые нотки витали на его лестничной площадке и манили наверх. И вервольф даже сделал шаг в сторону лестницы, но сам себя остановил.
Поздно уже.
…да и есть ли смысл?
Хлесткие слова и так сильно царапнувшая фраза, наложившаяся на оскорбительное словечко Валлоу. Пес. Место. Он ведь изначально ни на что особенно не рассчитывал. Слишком уж они разные.
Хотя поговорить все же стоит. Чай, не дети…
Когда на следующее утро они столкнулись на лестнице, серые глаза вспыхнули гневом и обидой, губы сжались, и она прошла мимо, выбивая искры из камня стуком каблуков, не дав капитану и рта открыть.
А может, и не стоит, философски рассудил Вольфгер. Как случайно началось, так и…
В конце концов, их обоих все устраивало и «до»…
Сны, правда, вернулись. Волчья натура куда болезненнее воспринимала отказ от желанной добычи и куда меньше, чем человеческая, понимала, для чего этот отказ вообще был нужен. Вот же она – под носом ходит и манит ароматом, им же, между прочим, подаренным ароматом! Но человек от зверя тем и отличается, что способен свои желания контролировать.
Да и судьба, будто сжалившись над капитаном, заваленным рабочими проблемами по самую стриженую макушку, повернулась к нему… ну пусть будет полубоком! В квартире Ревенбрандта был обнаружен магический тайник, а в нем…
А в нем – несколько учетных книг. Кевин оказался педантом и занудой, и все у него было прописано крайне четко. Из чего состояли партии драгоценных камней, какие камни из этих партий были заменены на подделки, куда потом ушли в продажу настоящие. С малейшими деталями, вплоть до имен подставных людей в крупных торговых точках, которые и выкрадывали выборочно настоящие камни, подкидывая взамен фальшивки. Он, правда, использовал для своих записей шифры и условные обозначения, но... Это всё защита от дилетантов. Специалист управления вскрыл ее, как гурман – панцирь омара.
Капитан сразу же пришел в крайне благодатное расположение духа – вот это он понимал, организованная преступность! Учет и контроль! И облегчение работы следствию.
И вот когда перед Ревенбрандтом плюхнули на стол одну из этих книжиц, память у него и прорезалась. Впрочем, капитан отдал ему в этом должное, поражение Кевин принял с тем же высокомерным достоинством, с каким отстаивал свою невиновность.
– Ну, допустим, – вздохнул он, всего-то скрипнув зубами. – Но теперь-то вам от меня что надо? Доказательства у вас есть.
– Я сегодня в хорошем расположении духа, а потому мне не жаль напомнить, что чистосердечное признание облегчает участь в суде, – спокойно произнес капитан, безбожно обманывая.
Расположение духа на протяжении последних дней у него было умеренно паршивое, несмотря на успехи в деле, а чистосердечное ему нужно было не для того, чтобы облегчить участь Ревенбрандту, а чтобы упростить бюрократию. Да и был у него к щеголю, которого времяпровождение в тюремных застенках прилично пообтрепало, и еще один разговор.
– Хорошо, – кивнул Кевин. – Признаю, осознаю, раскаиваюсь, все имена выведу на отдельном листочке и украшу вензелями. У вас ко мне еще вопросы?
– Как скончалась ваша тетушка и где артефакт, который она при себе хранила.
Кевин вскинул брови.
– Вам дурно, капитан? Я прохожу совершенно по другому делу, вы не перепутали допросные комнаты?
– Отвечайте на вопрос.
– Да я понятия не имею!
– Так же, как и об этом? – вервольф постучал ногтем по книге. – Почему-то после нескольких бесед с вами, господин Ревенбрандт, у меня сложности с тем, чтобы доверять вашим словам.
– Ну уж извините! – равнодушие слетело с допрашиваемого сорванной маской. Он даже побледнел и выпрямился на стуле. – Если вы решили, капитан, на меня все ваши висяки скинуть, то этого я вам точно не позволю! Мой бизнес меня устраивал и, заметьте, никому никаких потерь, кроме финансовых не наносил.
– Да-да, я и госпожа Алмия можем это подтвердить, – кивнул Вольфгер.
– Это был Калламэ! – Кевин окончательно взвился. – Если он идиот, то я-то тут при чем? Паникер остроухий! К нему не отряд с ордером на арест приперся, а всего-то один стражник с девицей из управления. Не зря говорят, что эльфы истерички. Мог бы прекрасно свалить и после вашего визита, а не устраивать этот балаган. Или раз уж взялся – сразу доводить дело до конца. Но меня в это вмешивать он не имел права!
– Благодарю, господин Ревенбрандт, я оценил то, как вы радели о наших с госпожой Алмией жизнях, но вернемся к моему вопросу.
– Я вам сказал! Я не имею ни малейшего представления. Тетка мне не мешала, и без ее наследства мне прекрасно жилось, как вы успели изучить, и уж тем более мне нет дела ни до каких артефактов. Я торговал камнями, капитан, а не магическими штучками, и уж тем более не стал бы мараться с убийством!
Как ни странно, Вольфгер ему верил. Чуял все теми же почками, которые когда-то твердили ему о том, что с Ревенбрандтом не все в порядке. Смотрел на потерявшее сдержанность лицо – и верил. Все же свою вину и свою невиновность Кевин отстаивал совершенно по-разному.
– Понятно, – коротко бросил вервольф, закругляя разговор. – Списочек не забудьте. С вензелями.
Кевин еще что-то пытался ему донести по поводу абсурдности капитанских подозрений, но Вольфгер уже его не слушал и не слышал. Дело по поддельным камням закрыто, сложено в архив и дальше переходит в руки суда. А вот в деле государственной важности всего лишь вычеркнут один из подозреваемых. Самый вероятный.
Капитан чувствовал себя так, будто топчется на одном месте с завязанными глазами и никак не сообразит стянуть эту повязку и посмотреть, куда же надо идти. Что-то ему мешало в этом деле, что-то сбивало с толку, но что – никак не получалось сообразить. И это именно тогда, когда, казалось бы, есть все условия для работы.
Валлоу притих и не дергал выволочками, не совал палки в колеса. И с Управлением по контролю магических проявлений теперь работалось совсем по-другому.
Госпожа Алмия теперь являла собой образец сдержанного профессионализма (раньше профессионализм был несдержанный!). Больше никаких колкостей и острот, она была безукоризненно вежлива и корректна. Правда, долетали слухи, что младший состав управления теперь предпочитал не сталкиваться с ней в коридорах. А если уж и приходилось, то лучше было свернуть с пути или прикинуться предметом интерьера. Зато запросы управления решались влет – как подозревал Вольфгер, только чтобы скорее от них отделаться. Но какая капитану разница, какова причина, если для работы один плюс?
Откровенно говоря, такому поведению мастера Вольфгер был рад. Про себя он прекрасно понимал, что общайся они в прежнем ключе, он бы в конце концов действительно сорвался и наговорил Эве того, о чем потом бы сильно жалел. А то и вовсе подал бы в отставку и ушел в охотники за головами.
Только вот домой он больше не ездил, предпочитая ночевать прямо в отделении. Так было даже удобнее – несколько часов, чтобы восстановить силы, и снова за работу, не отходя от стола. Подобное служебное рвение давало свой результат.
Спустя четыре дня свершилось еще одно великое событие – как следует накрученные и Лейтом, и Валлоу патрульные взяли шоркаля с компанией. Того самого, которого Вольфгер уже и не надеялся отыскать. Троицу доставили прямо в капитанские объятия: беглого каторжника собственной персоной в драном шмотье, пытавшегося замаскироваться под древнюю бабку, и его сопровождающих – парня, щеголеватого на вид, и девицу в чопорном платье служанки хорошего дома. Взгляд шоркаля был злым, щеголя – растерянным, девицы – откровенно испуганным.
Вольфгер пригляделся к ней повнимательнее и раздосадованно крякнул, профессиональная и волчья память подсказала – встречались, было дело, да еще и когда! Она ошивалась в лавке старого гоблина, когда Вольфгер пришел туда с Эвой расспрашивать про убийство на Кирпичной улице.
Ох и любит судьба шутки шутить, любит…
– Этих двоих в разные камеры, и чтобы не перестукивались. А ты, – он ткнул в подрагивающую девицу, – за мной.
Она коротко обернулась на спутников, будто искала поддержки, но оба на нее не смотрели, будто и вообще все трое в одном помещении оказались совершенно случайно. Вольфгер завел девицу в ближайшую допросную, усадил, сам устроился напротив. Неторопливо выровнял стопку бумаги перед собой, обмакнул ручку в чернила, любовно вывел на листе дату, время, номер дела, по которому проходит задержанная. Он нарочно не торопился, нагнетая нервозность девицы собственной уверенностью и спокойствием.
Работало. Девушка мяла закованными в наручники руками подол своего платья, закусывала губы, а взгляд ее метался, как загнанный кролик.
– Имя, фамилия, раса, дата и место рождения, – монотонно пробубнил капитан, сочтя все приготовления законченными.
– Л-лана Дейвиль, чел-ловек, первое сен-нтября тридцать в-второго.
– Заика от рождения или нервничаем?
Девица молча залилась краской.
– Кем вам приходятся задержанные с вами люди?
– Никем, – Лана с голосом совладала и произнесла это уже чуточку увереннее. Но недостаточно для того, чтобы это звучало как правда.
– А другой задержанный, по имени Ларс Дейвиль – вам, выходит, однофамилец?
Девушка покраснела еще сильнее, но даже попыталась деланно пожать плечами.
– Выходит, что так.
– Значит, и про убийство горничной на Кирпичной улице вы слышите в первый раз?
– К-какое убийство?
– Не слышали? Не знаете?
– Нет.
– А чего же вы тогда так испугались, когда я этот же вопрос задал в лавке почтенного Ошат-даро?
Это оказалось даже проще, чем он предполагал, потому что девица внезапно уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. Сквозь всхлипы и шмыганья до капитана доносилось лишь – «Мы не хотели… Так случайно вышло… Мы не хотели…».
Вольфгер терпеливо переждал девичью истерику, подал задержанной стакан воды, о который она благодарно постучала зубами, и снова принялся задавать вопросы – теперь не лениво-протокольные, а быстрые, хлесткие, и картина случившегося восстанавливалась ярко и полно.
Кое в чем шоркаль сильно просчитался – Лана Дейвиль оказалась совершенно непригодна для тягот преступной жизни.
Выяснилось, что девица приходилась каторжнику младшей сестрой. Тот, после побега, поддавшись сентиментальному порыву, забрал кровиночку из работного дома, да и пристроил себе в ученицы. Таланта у девицы было не то, чтобы много, зато исполнительности хватало, а у Ларса после каторги и глаза, и руки были уже не те. Третьего – молодого мужчину по имени Карл Веллинт – они подхватили уже по дороге, Лана не знала, как брат на него вышел.
План был прост, как задачка первоклассника: Ларс делится опытом, Лана изготавливает нужные артефакты, Карл проводит всю остальную работу по сбору информации, втыкиванию булавки и собственно краже.
Потренировавшись на мелочах, то есть ограбив таким образом пару торговцев, они решили сорвать куш покрупнее и двинуться из Лидия дальше – потихоньку прокладывая путь к столице, где, по всеобщему мнению, их ждала уже беззаботная и безбедная жизнь.
Николаса Корвина выбрал Карл. По словам Ланы он следил за домом пару недель, собирал слухи. Вызнал, что Корвин любитель баловать жену драгоценностями, и выглядел в окно, что в кабинете у него имеется сейф. Словом, обещал сообщникам золотые горы.
Первый этап операции прошел без сучка без задоринки, а потом…
Когда горничная умерла, Карл перепугался и удрал из дома на Кирпичной, только пятки сверкали. Ларс рявкнул на идиота, не доделавшего дело до конца, но тоже испугался. Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что авось из-за горничной да нетронутого сейфа никто землю носом рыть не будет. Послал Лану докупить нужного и потихонечку из города уйти. А Вольфгер Лейт возьми да и окажись в этой самой лавке, задавая вопросы о гибели той самой горничной!
Сообщники совсем перетрусили и решили, что раз стража уже шерстит поставщиков артефактной контрабанды – значит, ищет шоркаля. А значит, соваться сейчас через весь город, да сквозь посты, да при такой-то роже, как у Ларса – идиотизм чистой воды. И они залегли на дно, ожидая затишья. Которое, как им показалось, сегодня и наступило – оставаться там, где они прятались, уже было небезопасно, да и деньги подходили к концу, а желающих получить свою долю, чтобы держать рот на замке – только прибывало. Вот они и решились. И попались.
Лана замолкла, покаянно опустив голову.
Вольфгер, выслушивающий ее с чувством легкого злорадного торжества – таки хорошо у нас стража работает, грамотно! – вдруг почувствовал себя слегка обманутым. Нет, это все, конечно, прекрасно, но… Кое-чего в этом дивно подробном и достоверном рассказе капитану очень не хватало.
А именно – «Волчьего сердца».
Лейт вытряс из девицы все, что только мог, но та, выдав все свои прегрешения вплоть до кражи пирожка с лотка булочницы на рынке, на все вопросы про артефакт и заказ на него лишь мотала головой – не видела, не знаю, не представляю, нам нужны были только драгоценности и деньги. В итоге капитан махнул на нее рукой, допустив, что вовсе не обязательно девчонку поставили в известность. В конце концов, об истинной цели взлома достаточно было знать только Карлу, даже шоркаля можно было так же обмануть.
Но и каторжник, и его напарник тоже уперлись рогом: артефакт подчинения был, попытка кражи была, убийство («Непредумышленное!» – горячо настаивал Карл) было. Никакого заказчика не было, о тайнике внутри сейфа знать не знали и никакие артефакты им даром не сдались – мол, Дейвиль сам себе что хошь руками сестрицы смастерит.
Вариантов было два. Либо компания слишком сильно боялась заказчика и покрывала его во что бы то ни стало – во что Лейт верил слабо. Либо они действительно не знали про «Волчье сердце» и действительно не собирались его красть.
В таком случае, выходило, что никому этот невероятно секретный ключ от хранилища не сдался, и Николас Корвин зря его отдавал на хранение старушке Ревенбрандт. Но если он никому не сдался, то куда, Бездна его забери, он делся с трупа?!
Кто-то совершенно случайно воспользовался ситуацией? Случайно услышал об изменении места хранения, случайно угодил на смерть Аморелии, которая травилась лекарством задолго до того, как ей передали «сердце»?..
Вольфгер допускал случайности, но не в таких количествах и не таком масштабе.
Нет. Но…
Кому и с какого перепугу понадобилась сущая безделица – не особенно ценный на вид кулон, выглядевший не лучше бижутерии – когда на покойной были и другие украшения, куда более ценные, оставшиеся в целости и сохранности?
Кому и зачем?..
Вольфгер устало потер лоб рукой и понял, что ничего не понимает.
***
Отвратительное настроение, прочно поселившееся в душе с самого бала, и не думало меня покидать.
Я ждала его ночь, я ждала его весь следующий день. И еще одну ночь. Я уже даже начала волноваться. Я! За него! Волноваться!
И что?
Когда утром я вышла из дома с мыслью о том, что загляну в участок под видом каких-нибудь важных дел, то обнаружила капитана, спокойно выходящим из собственной квартиры.
Горькая обида и разочарование захлестнули горло, а глаза почему-то опять защипало. Что ж, прекрасно. Обойдусь. И я прошла мимо него, не дожидаясь даже приветствия.
Глупо было думать, что из этого что-то получится. Мы оба закоренелые одиночки с дурными характерами. Оба привыкли к независимости и не привыкли подстраиваться под других. Закостенели в своих мирках, утратили гибкость.
…не буду же я, право слово, за ним бегать!
Настроение скакало от гнева к апатии, все валилось из рук. Даже любимая работа не спасала – однажды я чуть не разревелась над загубленной экспертизой. Постоянно болела голова, и привычные средства не помогали. И ужасно хотелось спать, сколько бы я ни спала.
Немного спасала только работа дома, в тишине – над проектом на соискание звания мастера-эксперта ранга прима. Стук клавиш печатницы, мягкие магические волны, исходящие от амулета на руке, запах чернил и любимая тема успокаивали.
В конце концов, я не выдержала и после того, как на работе едва не придушила младшего эксперта, потом разбила колбу с реагентом, сделав лабораторию непригодной для работы до конца дня, а потом, мучимая головной болью, перепутала отчеты, переполошив два отдела – я плюнула на гордость и отправилась к целителю. Ладно, признаем, что я уже далеко не девочка и в моем преклонном возрасте уже вполне можно прибегнуть и к профессиональной помощи в случае хронических болей.
Целитель Лейпшиц принял меня в своем кабинете с удивлением – я к нему не заглядывала ни разу за все время нашего знакомства. Пока я была девочкой, врача вызывали на дом, а взрослая девица с крепким здоровьем не особенно нуждалась в целительских услугах. Я могла бы вызвать его на дом и сейчас, но почему-то от этого веяло какой-то безнадегой. Я же, в конце концов, не умираю! Мне просто нужно лекарство от головы, только и всего.
Внимательно выслушав мои скупые жалобы, Лейпшиц задал несколько общих вопросов, а потом приступил к осмотру. Сухие касания чутких пальцев и щекочущие ручейки магии – помнится, девчонкой я от них хихикала.
– Что ж, госпожа Алмия, – он сел за стол и принялся писать назначение. – Я, конечно, выпишу вам то, что может помочь в вашем случае, но моя основная рекомендация – это взять отпуск или хотя бы снизить рабочую нагрузку, побольше спать и получше питаться. Ко второму триместру беспокоящие вас симптомы, вероятнее всего, сойдут на нет.
– Простите? – переспросила я, не уловив смысл последнего предложения.
– Госпожа Алмия, вы не больны. Вы ждете ребенка.
Я тряслась в карете по дороге домой, сжимала в руках аптечный пакет и смотрела на свое отражение в оконном стекле. Отражение, не в пример портрету в холле управления, выглядело на редкость глупо.
В голове было пусто: шаром покати, вообще никаких мыслей, кроме одной – как?! Ка-ак?!
Мы оба взрослые люди, прекрасно понимающие, откуда берутся дети, и предпринимавшие все необходимые меры безопасности.
Как?!
И я недоуменно крутила этот вопрос в поисках ответа, отправив тысячу других (и куда более насущных) пока погулять. Сейчас я отойду от потрясения, вдохну, выдохну и займусь всякими важными размышлениями – а пока мне жизненно необходимо было забить голову чем-то дурацким. Что уже никак не повлияет на текущую ситуацию.
Как?..
Я думала об этом, проезжая по городу, я думала об этом, выходя из кареты. Поднимаясь по лестнице, разуваясь, направляясь в спальню, чтобы переодеться. Я думала об этом, обшаривая рассеянным взглядом гостиную в поисках не пойми куда подевавшихся домашних туфель.
И когда мой взгляд остановился на гоблинском подарке – я все еще об этом думала.А потом закрыла глаза, прижала сложенные лодочкой пальцы к переносице и мысленно пообещала уважаемому Оршат-даро всех благ, которые только способно послать на его голову Управление по контролю магических проявлений.
Первый пункт моего плана действий возник с кристальной четкостью и выглядел он примерно как лозунг четвертой войны гремлинов за независимость – «Смерть гоблинам!» Почтенного лавочника стоило ненавидеть сейчас даже хотя бы за то, что он лишил меня прекрасного дурацкого вопроса, над которым можно было ломать голову, и теперь мне, хочешь не хочешь, придется думать над вопросами не дурацкими!
Рекомендации, выданные доктором на тему правильного питания, я, конечно, помнила, но кусок в горло не лез. Поэтому вместо того, чтобы заняться ужином, я забралась в любимое кресло с ногами, пристроила на коленях блокнот и любовно вывела: «Пункт первый».
Над пунктом вторым пришлось задумчиво прикусить деревянный кончик.
Наверное, понять, что мне теперь делать, мешало еще и то, что я не понимала даже того, как отношусь к этой новости. Я ошарашена? Испугана? Рада? Зла? Все вместе?
Все вместе было слишком много.
Самым очевидным решением всех проблем было бы пойти с этой новостью к Вольфгеру. И я бы пошла, не раздумывая ни мгновения, если бы мы по-прежнему были вместе. Но мы не были.
Что бы я ему сейчас сказала?
«Я беременна, женись на мне»?
«Я беременна, что мне делать с твоим ребенком»?
«Я беременна…» – и ждать, что сам предложит?
Зная Вольфгера, предложение было бы очевидно. Вот только не сдалось мне это его предложение в подобных обстоятельствах! Нет уж.
Возможно, я ему скажу. Когда-нибудь. Когда у меня уже будет четкий план действий – без него. Когда я буду уверена, что это не будет выглядеть попрошайничеством. Когда мы в принципе начнем разговаривать.
Вообще, отличный пункт плана!
«Начать хотя бы разговаривать с отцом ребенка».
Отлично! Целых два пункта! Да я великий стратег, горжусь собой!
Глаза снова слезились, дело попахивало очередными горькими рыданиями, но теперь я хотя бы знала, что это не я плаксивая истеричка, а во всем виноваты гормоны. Шмыгнув носом, я кое-как призвала организм (по крайней мере, ту его часть которая мне еще принадлежала) к порядку и вернулась мыслями к плану.
Ладно. Если предположить, что Вольфгер в картине в принципе не фигурирует (кыш, гад серый!), что бы я тогда делала?
Вышла бы замуж, естественно.
Город Мастеров, конечно, славится свободными нравами, но не до такой же степени. Да даже если бы и до такой… в конце концов, я не просто мастер, я Алмия. Представитель старейшей семьи, образец для подражания. Скандальное платье – это так, невинное развлечение, тогда как внебрачный ребенок…
На поспешную свадьбу и легкое несоответствие между датой заключения брака и рождением первенца закроют глаза. Но не на полное отсутствие мужа и отца. Решение очевидно.
Закусив губу, я вывела третий пункт.
«Найти мужа».
Это, в общем и целом, было несложно, даже очень просто. Я не видела трагедии в браке по расчету, когда он заключен с человеком, которого ты хотя бы уважаешь. А такие в моем окружении были, и в немалом количестве. Могу навскидку с пяток подобрать, не вставая с кресла.
Поразмыслив, я и имена подпунктами записала. А что? Правильный методический подход важен в любом деле!
Сложность была только одна. Ребенок может быть оборотнем.
У вервольфов не бывает полукровок. В смешанных браках это рулетка – дитя может наследовать либо расу одного родителя, либо другого. И что мы с новоиспеченным супругом и «папашей» будем делать, когда у нас на руках окажется волчонок?..
Снова разболелась голова. Я отложила блокнот с карандашом и потерла виски.
Конечно, можно просто уехать. Уехать совсем – в другой город, куда подальше, выдать себя за молодую вдову. Тогда не придется ни разговаривать с Вольфгером, ни искать мужа, ни ломать голову над поиском объяснений, если малыш вдруг омохнатится при полной луне. Но этому варианту все внутри противилось.
Я не побегу. Не хочу.
Я не цепляюсь за Лидий, или за управление, или за семью… Лидий я люблю, но есть много и других прекрасных городов. Как специалист я сделаю себе карьеру в любом управлении, ведь здесь я благодаря собственному упорству, а не связям. А семья… семья меня не бросит, и чтобы любить друг друга нам не обязательно жить на соседних улицах.
Но я отказываюсь быть трусихой и бежать. Если я уеду – то уеду, потому что сама этого захотела, а не впопыхах, в ночи, скрывая позорящий имя секрет.
Я сидела в кресле, в тишине своей квартиры. Сидела, закусив ноготь большого пальца, и крутила в голове то одну мысль, то другую, чувствуя себя глубоко несчастной. А потом, повинуясь какому-то глупому желанию, положила руку на живот – и погладила. Да так там и оставила, ощущая легкое тепло собственной ладони.
У меня будет ребенок.
У меня он уже есть.
И я понятия не имею, что с этим делать, несмотря на все составленные планы.
***
Валлоу вызвал капитана шестого отделения стражи на следующий день после того, как стало ясно, что шоркалей привязать к исчезновению артефакта государственной важности не удастся. Выставил из приемной секретаря, тщательно запер двери. Вольфгер ждал ора или попытки мордобоя, но полковник лишь произнес с мечтательным выражением на холеной роже.
– Вы не представляете, каким наслаждением для меня будет вышибить вас из управления стражи с позором, если вы не справитесь с расследованием, капитан!
Возможно, он ждал, что Лейт примется спорить или оправдываться и даст начальнику повод отвести душу, но капитан привычно молчал, с деревянной физиономией глядя Валлоу поверх плеча. Полковник еще немного потерзал капитана на тему его некомпетентности, ничего не добился и отпустил.
– Лейт, зайди ко мне на минутку, разговор есть, – Альберт Грин, заместитель Валлоу в чине подполковника, перехватил вервольфа, стоило ему только покинуть кабинет начальства. Караулил, не иначе.
В кабинете у Грина было тепло, а на углу стола, заваленного бумагами, ждал поднос с двумя стаканами чая в бронзовых подстаканниках и сахарницей с колотым сахаром, заботливо накрытый крахмальной салфеткой. В отличии от Валлоу, подполковник в своем кабинете не только совещания проводил да от случая к случаю разносы подчиненным устраивал. По обжитой, основательной атмосфере кабинета чувствовалось, что здесь работали, а то и жили.
Все управление знало, кто займет кабинет главы, когда его предыдущий хозяин, старый генерал, возглавлявший стражу почти двадцать лет, выйдет в отставку… Вернее, думало, что знало. Старик и сам одобрительно поглядывал на перспективного заместителя, но на пенсию не спешил – пускай, дескать, сперва полковника получит, а там уже...
Вот только всё вышло не так, как рассчитывали, и старика спешно отправили на заслуженный отдых, чтобы на его место приткнуть важную столичную птицу. И не так бы всё это досадно было, интересуйся Валлоу делами управления.
– Присаживайся, – велел Грин. – Бери чай… Ты знаешь, почему Валлоу перевели к нам?
– Да мне как-то… – Вольфгер проглотил грубое определение из уважения к старшему по званию, – без разницы.
– А зря, – раздраженно бросил подполковник. – С учетом твоего конфликта с ним – мог бы и собрать информацию!
– Да нет у меня с ним никакого конфликта, – раздраженно отозвался капитан. – То, что он ко мне цепляется – это не в счет, лишь бы работать не мешал!
– Угу, конфликта, говоришь, нет… Так и запишем. А вот я озаботился, так что теперь послушай, бесконфликтный ты наш. Валлоу из очень влиятельного рода и в столице обретался в немалых должностях, хоть и по другому ведомству проходил. Чтоб ты понимал – его семья представлена ко двору, а отец, хоть и в годах, пользуется уважением его величества… В фаворе, словом, семейка. А вот сам милейший Джуниор подкачал: ему было поручено проведение одной операции, весьма важной для короны, крайне деликатного свойства – а он допустил утечку. Произошел скандал, короне наступили на государственные интересы, кое-что вообще выплеснулось в прессу… Словом, разгневанный родитель сослал сына из столицы – без официального понижения в чинах, но с существенным ущемлением статуса.
– И чувства собственного величия.
– И его, – миролюбиво согласился Грин. – Сам понимаешь, единственная его цель – выслужиться и вернуться обратно в столицу, он для этого землю готов рыть. Или, если понадобится, в ней же любого закопать.
Подполковник помолчал, задумчиво и беззвучно поболтал ложкой в стакане с чаем, а потом звонко цокнул ею о стеклянный край и, пристроив на блюдце, вдруг выдал, глядя Вольфгеру в глаза.
– Капитан, я не знаю, что там у тебя за покровители, но, видимо, серьезные, если даже после мордобоя на балу Валлоу не сумел тебя сожрать. Но это дело с «Волчьим сердцем» для драгоценного нашего Джуниора – дар небес. Оно – его реальный шанс вернуться в столицу, и если ты этот шанс угробишь, то никакой покровитель тебя не спасет, и нашего столичного полковника в наморднике не удержит. Так что всем нам будет лучше, если ты поднапряжешься и найдешь-таки этот безднев артефакт!
Вольфгеру понадобилось несколько секунд, чтобы переварить эти слова.
– Подполковник Грин, я понятия не имею, о чем вы говорите. Операция на балу в ратуше прошла без эксцессов, под полным контролем управления стражи…
– Ой, да брось ты, – иронично отмахнулся зам начальника. – Видишь ли, наш бравый вояка здорово взволновался, не повредил ли ты что-нибудь важное в его нежном полковничьем организме, но обращаться к гражданскому лекарю не пожелал, побоялся огласки, а вместо этого явился в управление и призвал к телу штатного целителя стражи. Пинц его заверил, что здоровье нашего любимого начальника вне угрозы, болевой синдром снял, еще что-то по мелочи, а на следующий день явился с отчетиком ко мне, ну а я уж твой коронный боковой всегда узнаю. Пинц человек умный, он понимает, что рано или поздно полковник совершит свой вожделенный подвиг во имя короны и свалит в свою благословенную столицу, а мы останемся здесь, в нашей забытой богами дыре…
– И вздохнем с облегчением, – буркнул капитан, старательно отводя глаза.
– И да, – согласился подполковник. – Или не вздохнем… Но тут уж все в твоих руках, капитан. И раз уж у нас такой интимный разговор пошел…
Подполковник поставил стакан на стол и жестко впился взглядом в глаза Вольфгера.
– В чем дело, Лейт? Я обеспечил тебе все условия для работы. Ты не ограничен ни в людях, ни в ресурсах, ни в информационной поддержке. Я даже сумел убедить Валлоу не дергать тебя с твоей группой по совещаниям и не мешать работать – и ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Взамен я хочу получить лишь одно – результат. Где он?
