Текст книги "Операция "Волчье сердце" (СИ)"
Автор книги: Дарья Снежная
Соавторы: Любовь Ремезова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Глава 4. Чиновничья тайна, или об уместности чаепитий
Клинок мягко чавкнул, рассекая мышцы и кости, и половина овечьей туши шлепнулась на пол. Вторая, чуть покачиваясь, осталась висеть на крюке.
Меч, завершив дугу, легко коснулся острием пола, и капитан вопросительно оглянулся на почтенную публику.
Боллиндерри О’Тулл уважительно крякнул, мастера одобрительно загалдели, их старшина потер бороду, пытаясь скрыть довольный вид, а Дэйдре МакАльпин отвернулась, явно надувшись. Макс, с детским любопытством наблюдавший за испытаниями холодного оружия в условиях общей мастерской, благодарно улыбнулся:
– Спасибо, друг!
Клинок тут же был со всем возможным почтением изъят из рук вервольфа старшиной мастеров Шоном Мак-Киноном, а Шантей кивнул капитану на дверь и развернулся к выходу.
Сегодня Макс встретил капитана радостным: «Тебя-то нам и надо!» – и с этим воплем затащил в общую мастерскую, где возбужденные мастера всучили капитану оружие и указали на тушу, к глубокой обиде ювелира Дейдры МакАльпин, которая, очевидно, сама хотела помахать острой штучкой.
Теперь Шон Мак-Кинон любовно полировал бритвенно-острое лезвие, а мастера суетились: кто-то делал замеры по туше, кто-то сворачивал подстеленную предварительно бумагу и затирал попавшую на пол овечью кровь.
Зачем им все это понадобилось, и почему сами мастера не рубанули злосчастную тушу, оставалось неясно, но это же артефактная мастерская Боллиндерри О’Тулла – здесь всегда происходит что-то невнятное, случается что-то фееричное, жизнь бурлит и бьет ключом.
Дурдом, словом.
– Не знал, что ты занимаешься оружием, – заметил капитан Лейт, когда дверь в личную мастерскую Макса закрылась, отрезая их от остального мира.
Здесь с последнего визита ничего не изменилось – так же светило солнышко сквозь огромное окно в свинцовом переплете, так же стояла в углу чудовищная медная урна, про которую капитан точно знал, что она сжигает все, что в нее выбрасывают, за исключением живой органики. Два рабочих стола, сейф, шкаф, стеллажи, артефакт-ловец над дверью...
Разве что порядка стало побольше.
– А я и не занимаюсь, – легко отозвался Шантей, присаживаясь на один из столов. – Это Шону прислали. На гарантийное ежегодное обслуживание, как создателю. Он, оказывается, из рода оружейников, и у гномов мастером не из последних был – а потом со своими расплевался и в Лидий подался. И знатно, видимо, расплевался, если сидит у О’Тулла в общей мастерской старшиной и всем доволен. – И тут же, без перехода, буднично уточнил: – Ты что хотел? Меня твой посыльный сегодня с самого утра перехватил – еще до открытия, бедолага, на ступеньках дожидался…
Лейт подтянул к себе ближайший стул, оседлал его и довольно ухмыльнулся – орчонок-посыльный, пригретый и прикормленный именно за надежность и ловкость (читай – за пронырливость и назойливость), честно отрабатывал свои монетки.
Сегодня утром рабочий кабинет встретил капитана горой нелюбимой бумажной работы – перед тем, как идти с беседой к Шантею, нужно было запросить старое дело артефактора-менталиста, разослать запросы по его ученикам, написать отчеты о вчерашней поездке по информаторам, да и в целом… Упражнений в чистописании на его должности Вольфгеру хватало – даже с избытком. Именно поэтому, отправив мальчишку с запиской к Максу, капитан все утро убил на разгребание бумажных баррикад на своем столе, мечтая о добросовестном секретаре или хотя бы об артефакте-печатнике, как у мастера Алмии.
Но пока ни того, ни другого управление капитану не предлагало – приходилось справляться вручную.
Как итог – к Максу Вольфгер практически сбежал, с наслаждением оставив бумажки за спиной.
Прима-мастер Максимилиан Шантей славился легкостью нрава и выдающимся, на грани гениальности, мастерством. Они приятельствовали еще с тех времен, когда Шантей, отрабатывая обязательную повинность по социальному контракту, сотрудничал с управлением стражи, хотя с легкостью мог бы выбрать себе местечко поприятнее. А вот с прошлого года эти отношения, кажется, переросли в дружбу.
– Макс, сейф в доме Николаса Корвина – твоя работа?
– Который? – безмятежно уточнил артефактор, и Лейт вздохнул.
Это выражение на породистой, холеной физиономии означало, что на место Макса-раздолбая пришел Макс-профессионал и приготовился хранить тайну заказа.
– Макс, в доме Николаса Корвина произошло убийство, которое, по стечению обстоятельств, предотвратило ограбление, – вкрадчиво уведомил прима-мастера вервольф. – Так что давай ты не будешь прикидываться придурком, не понимающим, о чем речь, а расскажешь мне про тот сейф всё, как на исповеди – и то, что знаешь, и то, что только предполагаешь!
– Как – убийство? – мигом посерьезнел Макс. – Николас не пострадал? А Диана?.. А…
– А давай я буду следователем, идет? – миролюбиво уточнил вервольф. – В порядке чета Корвинов. Что им станется… Горничную заставили открыть сейф, и защита ее того…
– Ты что несешь, Лейт? – Шантей смотрел серьезно, встревоженно, но в целом особого беспокойства не проявлял. – Я на свои сейфы убойную защиту не ставлю.
На последних словах интонация Макса чуть «вильнула», и капитан поспешил ухватиться за это ощущение:
– А по соцзаказам?
– А по соцзаказам я подписку о неразглашении даю, – так же серьезно отозвался прима. – И, если ты хочешь знать, на такую защиту разрешающих условий и документов нужно столько, что проще рядом караульного с ружьем поставить. У Николаса ни условий, ни соответствующих документов не было. Да он и не заказывал ничего похожего.
– А что заказывал? – уточнил капитан, привычно переводя разговор в нужное русло.
Макс вздохнул:
– Лейт, что с убийством? Это не шутки. Если от моего изделия пострадал человек – я с тобой говорить не буду, пока ты мне толком не объяснишь, что произошло. – Взгляд прима-мастера подтверждал, что оный прима-мастер абсолютно серьезен. – Замучаешься к себе вызывать.
Помимо выдающегося мастерства и раздолбайства Макс также славился ослиным упрямством – и это тоже был широко известный факт.
Капитан вздохнул, прикинул, что проще – давить на Шантея и требовать сотрудничества или сообщить ему невинный факт, пусть подавится? Подумал, что все равно в ближайшее время тот сам все узнает от той же Алмии, он настырный – и поднял руки, сдаваясь.
– Ладно, ладно, не кипятись! Все в порядке с твоим изделием. Защита сейфа по сути и не при чем. Девушке подсадили ментальный артефакт-подавитель и отправили открывать замок в расчете, что защита сработает на нее и разрядится. Но поля артефактов вступили в резонанс, и получился труп. Теперь можно задавать вопросы? – с некоторым сарказмом уточнил Вольфгер, и Макс, пребывающий в мрачной задумчивости, кивнул.
– Отлично! – язвительно обрадовался капитан. – Так что там с этим сейфом?
Макс перечислял параметры корвиновского сейфа так, будто ставил на него защиту только вчера – ему не требовалось рыться в бумагах, чтобы освежить память.
Капитана всегда поражало это в артефакторах. Они могут не вспомнить, как выглядел человек, с которым говорили накануне – но с легкостью перечислят приметы артефакта, который боги знают когда был сдан заказчику.
Макс закончил перечислять, что именно он навертел на заказ уважаемого господина Корвина, и Вольфгер кивнул – да, примерно так эксперты и оценили защиту сейфа.
– Это была основа. Теперь секретка, – бодро продолжил Шантей.
– Стоп. Погоди-погоди, – только усилием воли капитан заставил себя произнести эти слова спокойно. – Ты хочешь сказать, что в сейфе было потайное отделение?
– Да, – невозмутимо подтвердил прима. – И на нем стояла отдельная защита. Мои сейфы не взламывают, капитан.
– Макс, ты ничего не путаешь? У меня глаз наметанный, я такие вещи на раз определяю…
Шантей расплылся в широкой ухмылке:
– У тебя-то глаз, может, и наметанный, но мне-то «приму» не просто так дали!
– Да ты же на индивидуальных индикаторах специализируешься! – с досадой рыкнул капитан.
– Мало ли кто на чем специализируется! – развел руками прима. – Моя жена, к примеру, специализируется на драгметаллах и камнях, а третий ранг ей за что дали, не припомнишь? То-то же!
Капитан как никогда желал дать в ухо приятелю – несмотря на всю его правоту. Или нарезать ломтями весь личный состав экспертов, выезжавших на происшествие – и профукавших потаенку всем составом. Или откусить голову потерпевшему, который и не заикнулся даже о секретке – и утаил от следствия важнейшую информацию.
Что ж, зато теперь его нервозность и странное поведение рядом с сейфом получили отличное объяснение!
Интересно, что хранилось в сейфе – и знала ли об этом Диана Корвин? Потому что теперь капитану казалось, что и она тоже вела себя подозрительно. Слишком уж переживала, что ли? При том, что толком и не знала этой горничной.
Да и экономка…
Да и к мастеру Алмии определенно возникали вопросы.
Хотя вот она-то, пожалуй, о потайном отделении могла попросту знать, но ее же не спрашивали!
Вольфгер мысленно ругнулся, поняв, что скатывается в паранойю только из-за того, что потерпевший утаил информацию. Хотя это, если подумать, случалось сплошь и рядом.
На самом деле, в первую очередь стоило бы выяснить – что именно хранилось в секретке и осталось ли оно на месте после визита в особняк непрошеных посетителей.
– Так, Макс, давай по секретке все, что вспомнишь – и подробно.
Шантей самодовольно ухмыльнулся.
Описание того, что этот энтузиаст наворотил на ограниченном пространстве металла, заставило уважительно присвистнуть даже капитанскую паранойю – а она, скажем прямо, многое видела.
– И, Вольфгер, не злись на ребят. Обнаружить тайное отделение они могли бы, только изъяв сейф из стены и разобрав его на составные. Они ведь этого не делали, верно? Тогда – без вариантов. Корвин вложил в этот сейф прорву средств, и я не представляю, что именно он так надежно защищал, но он даже отдельным условием поставил – внешняя защита должна быть хорошей, но не чрезмерно. Не должна привлекать внимание и наводить на размышления, что в сейфе может храниться что-то ценнее женских побрякушек.
– Даже так, – глубокомысленно отозвался Лейт.
Это дело обрастало все более и более чудными перспективами.
– Именно, – подтвердил Шантей. – И, поверь мне, что бы Николас там ни хранил – оно все еще на месте. Мою защиту мог бы вскрыть только хозяин. Всем остальным проще было бы весь сейф с куском стены выдрать и унести, чем извлечь содержимое потайного отделения.
– Ясно, – коротко кивнул Вольфгер, уже прикидывая, какой разговор предстоит с четой Корвинов. – Учтем.
Макс как-то странно сверкнул глазами на притихшего в задумчивости капитана, но промолчал. И это вервольф тоже отметил, но не вслух. Вслух он спросил другое.
– Когда заказан был сейф?
– Три года назад.
Три года назад, три года назад… если память Вольфгера не подводила, то три года назад Николас Корвин как раз и занял текущую должность. Это могло быть связано. А могло быть и совпадением.
– Другие тайники твоего исполнения имеются в доме?
– Не такого уровня, – артефактор покачал головой. – Будь я обладателем чего-то сверхценного, я не рискнул бы перепрятывать в них вещь, которую в этом доме только что пытались украсть.
– Все равно, – упрямо мотнул головой капитан. – Выкладывай.
Шантей выложил, хоть и с неохотой, и Лейт был вынужден согласиться – такие тайники все равно что ящик, запертый на ключ. Служат больше для душевного спокойствия владельца, чем для защиты.
– Ладно, Макс, – подытожил Вольфгер разговор, понимая, что служба не ждет и прятаться от нее в стенах мастерской О’Тулла вечно не выйдет. – Спасибо тебе за содействие следствию.
Шантей хмыкнул, потянулся, мимоходом проведя ладонью по ежику темно-русых волос.
– Да ладно, бывай. Как там мои переговорники, не барахлят?
Вервольф машинально коснулся тяжелого браслета на запястье, ставшего уже практически незаметным. Капитан не снимал его даже ночью – служба частенько не считалась с распорядком дня. Раньше служебные переговорники были в виде медальонов, но управлению надоело терпеть убытки, когда те то терялись, то разбивались, то еще что – да и вообще на шее такое ярмо вечно не потаскаешь. И организовало прима-мастеру крупный соцзаказ. Когда Шантей явился с браслетами, его возлюбило все отделение.
– Не нарадуемся, – честно признался капитан, и артефактор расплылся в довольной ухмылке. – Да, чуть не забыл.
Вольфгер сунул руку за пазуху и извлек из кармана поддетой сегодня под свитер рубашки крупную плитку фирменного шоколада одной из лучших лидийских кондитерских.
– Супруге передай.
– Ого! – присвистнул Макс, разглядев этикетку. – Что за повод?
– За свитер благодарность.
Свитер из шерсти оборотня (чего только не найдешь, как оказалось, на рынке, если знать, где искать – а Нинон Шантей, в девичестве Аттария, как оказалось, знала!) с мифриловой нитью капитан получил в подарок. И если бы он сам не видел, как подобная незатейливая тряпочка выдержала два прямых удара ножом, то решил бы, что кучерявая девица над ним поиздевалась за то, что он, было дело, втянул ее муженька в опасную авантюру. А так он принял дар с благодарностью и на службе с тех пор с ним расставался неохотно. Броня вышла неброская, но легкая и надежная – о какой еще мечтать? Будь его воля, он в такую бы все отделение нарядил, да с производством подобного рода артефактов были свои сложности, какие-то мудреные артефакторские тонкости, в которые капитан не вникал.
– Пригодился? – встревожился Шантей, прекрасно – на собственной шкуре! – знакомый со свойствами сего подарка.
– Да как тебе сказать. Не то, чтобы… но один специалист чуть ногти до локтей не сгрыз, пытаясь понять, что не так с этой вещичкой!
Макс хохотнул и хитро прищурился.
– Эва?
– Мастер Алмия, – с бурчанием поправил капитан и порадовался, что Шантей не стал расспрашивать, в каких-таких обстоятельствах свитеру и старшему эксперту пришлось познакомиться.
Впрочем, даже если бы Макс и вздумал любопытствовать – не успел бы.
Переговорный артефакт на руке вервольфа слабо завибрировал, нагреваясь.
– ЧП, капитан, – прозвучал в ушах голос сержанта Коста. – Убийство. 47, Беспошлинная улица.
– Двадцать минут, – бросил Вольфгер в переговорник и стремительно поднялся, уже почти на бегу пожав руку Шантею.
– На ужин приходи, – бросил артефактор ему вслед, не задавая лишних вопросов.
– Всенепременно, – привычно отозвался капитан, мыслями пребывая уже на Беспошлинной улице в доме № 47.
Вызов к начальству, третий за эту неделю, застал капитана в дороге. Начальство желало знать, как продвигается расследование убийства в доме Корвинов, но не спешило освобождать подчиненных от прочих служебных обязанностей, вроде убийства в пьяной потасовке на Беспошлинной – рутинного и с громкими фамилиями не связанного, а оттого начальству неинтересного. Служебная карета, жесткая на ходу и оттого тряская, запряженная неказистой пегой лошадкой, везла седока с очередного места происшествия в управление, когда сработал браслет-переговорник:
– Лейт, к Валлоу, быстро, – отрывисто бросил первый зам полковника и разорвал соединение.
Капитан тоскливо вздохнул: кто бы намекнул начальству, что чем больше дергаешь подчиненных, тем меньше у них остается времени работать?
Пока что желающих донести до руководства столь свежую идею не находилось, и вервольф стукнул кулаком в переднюю стенку кареты:
– Ронни, живее. Начальству невтерпёж.
Паренек на козлах сочувственно цокнул языком и шевельнул вожжами.
Вольфгер мысленно прикинул, как будет оправдываться перед Валлоу.
А что нужно будет оправдываться – сомневаться не приходилось. Результатов, которыми можно было бы отмахаться от начальственного недовольства, пока не было. И нельзя сказать, что следствие стояло – оно двигалось, но медленно. Вольфгер методично и последовательно работал с информаторами, по крупицам собирая сведения о движении материалов, необходимых для создания артефакта-подавителя – а в списке были и редкие, с которыми вполне можно работать – но пока результата не было. Тем не менее, где-то преступники их взяли, а значит, должен был остаться след, как минимум – финансовый. И если он остался, то рано или поздно, но вервольф его возьмет.
Была повторно опрошена вся прислуга в доме Корвинов и ближайшее окружение Ивонны Эшли – и последние десять дней жизни горничной были восстановлены практически по часам. Удалось установить время и место, когда девушке, с большой вероятностью, сделали роковой укол, даже получить описание того, кто, предположительно, мог его сделать (а мог и оказаться просто сердобольным прохожим, поддержавшим занемогшую девушку – тоже вполне возможно). Но всего этого было пока мало для того, чтобы найти преступника. А информация о судьбах учеников того казненного мастера пока так и не пришла.
Во время второй выволочки Лейт не выдержал и прямо спросил, откуда столько внимания к этому делу, если из сейфа уважаемого господина Корвина ничего не пропало, а смерть рядовой горожанки никого особо не взволновала – но вразумительного ответа не получил и был послан. Работать.
А с Николасом Корвином разговора не получилось. Он принял капитана, внимательно выслушал – но отвечать на вопросы категорически отказался. Заверил только, что из сейфа действительно ничего не пропало – ни из основного отделения, ни из секретного. И всё. И сколько ни пытался Лейт разговорить чиновника, сквозь глухую стену молчания так и не пробился. Не помогли даже провокационные слова капитана, что, дескать, своим молчанием потерпевший– помогает преступникам избежать правосудия. Корвин не повелся, только сухо выдал: «Выполняйте свою работу, капитан».
Предчувствие Вольфгера не обмануло – у входа в управление стояла карета вышеупомянутого.
«Легок на помине!» – с досадой подумал Лейт и, отпустив свой экипаж обратно в отделение, отправился к начальству, мысленно выстраивая контраргументы.
Они не понадобились.
– Где вас носит, капитан?
Капитан ждал, что сейчас на его голову низвергнутся потоки праведного гнева, но нет.
– Доложите, какие у вас результаты по делу об убийстве и попытке ограбления в доме Корвинов.
А капитан в ответ даже не стал кобениться и напирать на присутствие посторонних – выложил, как на духу, всё, чего удалось добиться. На середине его доклада в дверь постучали, и секретарь, прибывший в Лидий из столицы вместе с полковником, сообщил:
– Прибыла госпожа Алмия, вы просили сообщить!
– Да-да, пусть проходит, – проворчал Валлоу.
И даже встал, приветствуя даму. И даже предложил ей стул – на котором госпожа старший эксперт устроилась с царственным величием.
– Продолжайте, продолжайте, капитан! – любезно позволил Валлоу замолчавшему вервольфу.
И тот продолжил, чувствуя себя дурак дураком, стоя навытяжку посреди просторного начальничьего кабинета со шкафами из темного дерева и огромным полированным столом.
– Также со дня на день должны прийти ответы на запросы по сосланным артефакторам, и мы возлагаем на них большие надежды, – закончил капитан переливать из пустого в порожнее и пересказывать полковнику то, что тот и так знал (а также сообщать третьим лицам информацию, которая их совершенно не касалась).
– Итак, на сегодняшний день у вас фактически имеется только описание молодого человека, который то ли подсадил артефакт погибшей, то ли не подсадил, верно? – кротко уточнил Валлоу.
– Могло бы быть больше, – не выдержав, огрызнулся капитан, – Но потерпевший сотрудничать не желает, утаивает от следствия важную информацию – отсюда и результаты.
– Результаты?! – взорвался Валлоу. – Результаты?!! Я вам скажу, какие у вас результаты – еще один труп по этому делу, а вы ни ухом, ни рылом! И даже умудрились профукать, что это убийство, дармоеды! И это лучший сыщик управления! Краса и гордость лидийского сыска! Гнать вас всех отсюда поганой метлой надо, тунеядцы! – орал полковник, и Вольфгера внезапно отпустило внутреннее напряжение, зревшее с момента, как он вошел в кабинет.
Зрело-зрело, а сейчас вдруг исчезло – капитан отчетливо понял, что всё в порядке, что конкретно к нему ни у кого из присутствующих на самом деле претензий нет, и что бы ни случилось – оно уже случилось. За пределами сферы его контроля.
А значит, всё в целом неплохо – а начальнику нужно просто дать проораться.
– Прошу прощения, что перебиваю, – деликатно, но строго вмешалась в монолог Валлоу мастер Алмия, – но нельзя ли поконкретнее – что произошло и для чего сюда вызвали меня?
Полковник заткнулся и с ощутимым усилием взял себя в руки.
«Не судьба!» – насмешливо подумал вервольф, не позволив, впрочем, ни единой мышце дрогнуть на лице.
Со своего кресла вдруг подал голос доселе молчавший и практически незаметный на фоне бушующего начальника управления Николас Корвин. Он заговорил – и его фигура вдруг как-то разом обрела объем и статность.
– Пожалуй, будет правильнее, если я сам перескажу суть произошедшего, коль скоро капитан Лейт справедливо упрекает меня в отказе сотрудничать. Но прежде я должен сообщить вам, капитан, и вам, мастер Алмия, что информация, которую вы сейчас услышите, является государственной тайной, и разглашение ее может иметь самые серьезные последствия.
Если бы такие слова Вольфгер услышал лет пятнадцать назад, он бы встал в стойку и уставился на говорившего с восторгом и неугасаемым юношеским рвением, жаждой нести справедливость и гордостью за оказанное доверие. Но, к сожалению, юный Вольфгер с его энтузиазмом остался далеко в прошлом, а Вольфгер нынешний ощутил только досаду – сами своими тайнами помехи в работе создают, а потом – где результаты?
Работу свою капитан любил. Начальство – не очень.
Он покосился на артефакторшу в кресле и отметил, что выражение лица Алмии не изменилось ни на йоту, оставаясь все таким же вежливо-бесстрастным, как и обычно.
А Николас Корвин тем временем продолжил, глядя вервольфу в глаза.
– Вам доводилось слышать о связке артефактов «Душа волка», капитан?
В воздухе сразу что-то изменилось. У Валлоу выступила испарина, а мастер Алмия едва заметно напряглась и чуть-чуть подалась вперед. Вольфгер дернул плечом и сухо отрапортовал:
– Никак нет.
– А о Хранилище Скарлтона?
Игра в вопросы капитану тоже не нравилась, но тут он признавал за собеседником право вести диалог так, как тот считает нужным. К тому же на этот вопрос он мог ответить утвердительно.
Хранилище Скарлтона было тем самым секретным местом, о котором известно всем вокруг. Тайна за семью печатями, хранилище опасных, запрещенных артефактов. Некоторые из них вообще нельзя уничтожить. Некоторые нельзя уничтожить, потому что мало ли – пригодятся. Третьи уничтожать не надо, но они как бы не существуют. Лежат там и ждут своего часа. Государство оберегало эту тайну, как зеницу ока, хотя капитан мог поспорить, что те, кому очень надо, прекрасно могли добыть эту информацию.
– Связка артефактов «Душа волка» служит ключом для этого хранилища. Без нее попасть в него абсолютно невозможно. Она состоит из нескольких элементов, один из которых – медальон «Волчье сердце» – находился у меня на хранении.
Находился.
Прошедшее время.
«Приплыли», – подумал капитан Лейт.
– После того, как некто попытался вскрыть сейф, в котором хранился медальон, мне показалось небезопасным оставлять артефакт там же, где он лежал. Я посоветовался с теми людьми, которые по долгу службы были в курсе моих обязательств, и мы пришли к выводу, что вещь временно, пока не будет оборудован новый безопасный тайник, должна быть передана на хранение доверенному человеку. Подальше от меня. В условиях строжайшей секретности, естественно.
Вольфгеру становилось все тоскливее.
– Мы выбрали для этой миссии Аморелию Ревенбрандт, которая была хранительницей артефакта лет пятнадцать назад. Она была сильным магом, к тому же посвященным в тайну и уже давно отошедшим от политических и околополитических дел. Мы посчитали ее идеальным вариантом. Артефакт был передан ей со всей осторожностью. И госпожа Ревенбрандт заверила меня, что не спустит с него глаз. Но сегодня, когда я наведался к ней, чтобы забрать артефакт и перевезти его в новое место, я узнал, что вчера она скончалась. Сердечный приступ, согласно заключению семейного доктора. Вот только, как и следовало ожидать, никакого артефакта ни при ней, ни в ее доме не обнаружилось.
Как и следовало ожидать.
Капитан слушал и чувствовал, как рациональную тоску медленно затапливает совершенно иное чувство. Как внутри сам собой просыпается тот самый юношеский азарт, который он считал давно уснувшим – загадка! След! Взять! Выследить! Разнюхать и представить к ответственности!
Дело пахло мерзко. Отвратительно, прямо скажем, пахло. Только идиот будет радоваться тому, что его втягивают в дело, которое может стоить участникам головы. Но как ни крути, Вольфгер Лейт был сыщиком не только по должности, а по состоянию души. А такие дела – пусть мерзкие, но зато сложные и неоднозначные, бросающие вызов его мастерству – попадались нечасто.
И сейчас он отчаянно боролся с желанием податься вперед, чуть приподняв голову и замереть так, впитывая слова, запахи, чужие страхи и ожидания.
– Естественно, я поставил в известность о случившемся всех, кого должен был, и они, – он особенным образом выделил это слово, – дают нам возможность решить проблему самостоятельно – быстро и эффективно, чтобы оправдать оказанное доверие. Остальные части «Души волка» сейчас находятся под усиленной охраной и поводов для паники пока что нет, поэтому они не хотят привлекать к ситуации лишнее внимание. Капитан Лейт, вы считаетесь лучшим мастером сыска в лидийском управлении, поэтому это дело поручается вам.
Закономерное завершение речи вызвало невольную дрожь предвкушения вдоль холки, и Вольфгер едва заметно передернул плечами, чтобы ее унять.
– Ну и поскольку дело касается сферы достаточно специфической, со своими законами и особенностями, было решено прикрепить к вам на время расследования консультанта и выдающегося специалиста в своей области. И именно поэтому, мастер Алмия, мы и пригласили вас сюда. Я лично за вас поручился.
«Вы» в адрес сиятельной блондинки в исполнении важного чиновника хоть и звучало совершенно непринужденно, все равно казалось Вольфгеру фальшивым.
«Я тебя пригласил, Эва, потому что доверяю тебе. Потому что ты моего круга. Помоги мне, пожалуйста», – слышал за этими словами капитан Лейт.
Плевать, в общем-то. К обществу «фифы» ему не привыкать.
Он почему-то мысленно усмехнулся, позволив сознанию немного вильнуть в сторону от рабочих проблем.
Вкус победы неделю назад оказался настолько сладок, что до сих пор вызывал у вервольфа ощущение какого-то внутреннего торжества. На самом деле знакомые духи на лестничной площадке он учуял еще тем утром, до того, как блондинка выцепила его на проспекте. Просто не придал им особого значения, лишь поморщился досадливо – вот уж мода на аромат.
И только потом, вдыхая и вдыхая его поблизости в течение всего дня убеждался – нет, не совпадение. Въехавшей в квартиру сверху новой соседкой действительно оказалась мастер Алмия.
Собственно, изначально он хотел этот факт утаивать от самой госпожи Алмии как можно дольше – сложно ли не пересекаться при их-то графиках? – потому и попросил высадить раньше. Но мастер взбрыкнула в своей излюбленной манере, вервольф не выдержал и… от души клацнул, наконец, зубами в ответ.
А потом все выходные слушал, как в квартире наверху долго-долго двигали мебель в спальне и с грохотом разбирали коробки, роняя на пол, кажется, абсолютно все небьющиеся предметы. Но от этого тоже почему-то хотелось только улыбаться.
В одном он оказался прав. Не пересекаться при желании было совершенно несложно – звонкий стук каблуков вверх или вниз по лестнице прекрасно извещал Вольфгера о появлении противника на горизонте. Тыкать в гадюку палкой лишний раз не хотелось, и капитан благополучно избегал добрососедских обменов приветствиями.
Единственное неудобство от нового соседства на данный момент заключалось для капитана в том, что, подкрепленные беспрестанно витающим на лестничной клетке ароматом, сны и не думали пропадать, хоть полнолуние и миновало. И это порядком раздражало.
«На шею не смотри!» – напомнил сам себе Вольфгер, мазнул взглядом вверх, на губы, сегодня подчеркнутые помадой сочного персикового цвета. Вниз – на грудь, чьи очертания соблазнительно проступали под ослепительно белой блузкой. Мысленно ругнулся и посоветовал себе не смотреть вообще.
Чем и занялся, сосредоточив все свое внимание на потерпевшем.
– Прежде чем отправиться в особняк госпожи Ревенбрандт, я хотел бы задать несколько вопросов вам, господин Корвин. И хотел бы, чтобы на этот раз вы ответили на них предельно откровенно.
– Можете воспользоваться моим кабинетом, я вас пока покину, – выдвинул щедрое предложение Валлоу, решивший, очевидно, убить всех зайцев разом – и высказать уважение высокой особе, и не присутствовать при допросе, чтобы потом, ежели что, не быть виноватым. Кажется, бестолковое нагнетание суеты при первой попытке похищения артефакта его чему-то научило.
Он бросил на Вольфгера предупреждающий грозный взгляд и вышел.
Николас Корвин поднялся и совершенно спокойно пересел на место начальника управления стражи, освобождая капитану одно из кресел напротив.
– Когда артефакт был передан госпоже Ревенбрандт? – не стал тянуть кота за хвост вервольф.
– На следующий же день после попытки ограбления сейфа. Выходит, неделю назад.
– Вы встречались с ней после этого?
– Нет, мы сговорились, что будет надежнее, если мы не будем контактировать попусту и в следующий раз встретимся уже только для возвращения «Волчьего сердца».
– Когда вы узнали о смерти госпожи Ревенбрандт?
– Сегодня утром, из газеты. Я тут же поехал в ее особняк, где ее родственники сообщили мне, что Аморелия скончалась вчера днем – согласно заключению ее лечащего врача, сердце не выдержало. Возраст, в конце концов. Скончалась тихо, в послеобеденный сон. Меня провели к телу, артефакта на нем не было. Я подумал, что его могли снять перед омовением – не хоронить же даму в повседневных украшениях? Но Элиза Ревенбрандт, жена старшего сына Аморелии, утверждала, что присутствовала при том, как камеристка снимала с покойной украшения, чтобы подготовить к омовению, и что никакого медальона на ней не было. Камеристка сообщила, что видела медальон на госпоже, когда одевала ее утром, но подтвердила, что среди украшений, которые она сняла с тела, ничего подобного не было. На всякий случай я потребовал вскрыть все домашние тайники и сейфы, о которых было известно семье, но ни в одном из них артефакта, как и следовало ожидать, не обнаружилось. После этого я сразу же отправился к господину Валлоу.
