Текст книги "Vanitas (СИ)"

Автор книги: Дарья Шварц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– Нет.

Далеон неприязненно оскалился и отшвырнул её как надоевшую букашку. Люция упала на четвереньки, длинные волосы выбились из хвоста и прикрыли лицо чёрной вуалью.

– Видимо, тебе не чуждо людское коварство, omnes homines aequales sunt[1], – холодно отчеканил он и велел: – Ползи к ногам и моли своего принца о прощении.

Не шелохнулась. Вот так взяла и не шелохнулась. Напрочь проигнорировала прямой приказ и статус шестого. Только глянула на него зло, исподлобья, и привстала.

– Нет, – ударил жёсткий ответ. Люция окончательно поднялась, распрямила плечи, уставилась в глаза. – Ты не мой принц. А может, вовсе не принц? – злая усмешка тронула губы. – Ведь Император не хочет видеть тебя. Он не спрашивает о твоих успехах, Дааалеееон. Не хвалит, избегает месяцами. Он не признаёт твои достижения в «Танце мечей», а мои признал! – Люция ударила себя в грудь, и сапфировые чётки выпрыгнули из-за кожаного наруча. Они и есть доказательство. Они – подарок Магнуса Ванитаса за прекрасное первое выступление. – Поэтому ты бесишься. Не умеешь мириться с поражениями, и вечно кичишься тем, что принц. А что остаётся? Но мы-то оба знаем, – она придвинулась к его острому уху и понизила голос до доверительного шёпота: – это ничего не значит. Я всё равно лучше тебя. Не в силе, не в скорости, и упаси Великая Дея, не в магии. Но в Танце мечей. В «цели» твоего Двора. И за это я извиняться не буду.

Далеон не двигался, и, кажется, даже не дышал. А Люция развернулась и, стараясь держатся с достоинством, побрела к своей лошади.

Ноги подкашивались, зубы лязгали, всё тело бил озноб, словно её прокляли. Но защитные чётки от Магнуса ещё на запястье. Пока на нём.

Но кто знает, что случится через минуту, когда опальный принц выйдет из ступора и ринется мстить. Ему хватит ума сорвать амулет и наложить какие-нибудь поганые чары подчинения, чтобы с треском унизить Люц и втоптать в грязь всю её пафосную речь. Остаётся надеяться, что Далеон о них не вспомнит.

Люция протянула руку к лошадиной уздечке, обмотанной вокруг толстой нижней ветки, но не успела окончательно отмотать – кто-то схватил её за шкирку туники и грубо дёрнул назад, а второй рукой вцепился в живот и оторвал тело от земли.

Люция взвизгнула и засучила ногами. Горячие губы коснулись её щеки, обожгли дыханием ухо, и заставили притихнуть.

– Бесишь, – прошипел Далеон дрожащим от избытка чувств голосом. – Как же ты меня бесишь, дикарка! И как я ненавижу… всё это. Ты бы знала. Ты бы знала… – будто помешанный твердил он, пока волок, её Тырх знает, куда.

Люц вырывалась и чертыхалась, но разве ж этот зверь недоделанный выпустит? Он выше на голову, нечеловечески силён и, на удивление, твёрд в мускулатуре. А как когтями вцепился? Медвежья хватка! И не скажешь, что жрёт, что попало, ленится сутками и не просыхает от выпивки.

Терринские гены, чтоб их!

Журчание воды стало громче и чётче, и Люц поняла, куда он её тащит. И страх калёным свинцом поразил вены. Сковал. Парализовал.

– Пусти…

Перед взором предстала кромка быстрой прозрачной водицы, и память услужливо подкинула картинки из прошлого: сначала «расправу над ведьмой» одним зимним днём, затем из недалёкого отрочества…

Мальчишеская ладонь на затылке.

Фонтан с водой.

Пожар в лёгких.

– Пусти! – взвизгнула Люц, послав от ужаса к прадедам гордость, честь и достоинство. Она снова была там, в морозном утре, в знойном вечере, в ледяной реке и в теплом фонтане, без воздуха. Без воздуха.

Люция задыхалась, цепляясь скрюченными пальцами за руку принца, и готова была умолять, лишь бы отпустил. А он корчил рожи, сурово глядя только вперёд; глухой и слепой к её истерике. Хотя… скорее не корчил, а просто позволил обычно спрятанным за бесстрастной маской эмоциям проявиться: злость, негодование и… досада.

Нет. Быть не может.

– Отпусти же! – Люц извернулась ужом и куснула его в предплечье. Далеон выругался сквозь зубы.

– Не смей приказывать мне!

И отбросил её в воду.

Студёный ручей обжёг кожу. Облил лицо, голую шею, волосы, начисто промочил сапоги, штаны до бёдер и половину туники. В общем, не глубоко здесь, зря панику разводила, но расслабляться рано.

Люц сбросила с лица мокрые чёрные локоны, выдавила ироничную усмешку.

– Что, топить в этот раз не будешь?

Далеон мотнул головой, словно отмахивался от бреда, и посмотрел на неё сверху вниз, уже осознанно, со всей возможной неприязнью. Гневно поджал губы.

– Ты ничего не знаешь обо мне, человечка. Ни-че-го, – выплюнул и ушёл.

Люцие оставалось сидеть в «луже» и хлопать ресницами. И только когда его крепкая спина окончательно скрылась за деревьями, она позволила себе выдохнуть и расслабится.

Из позвоночника, будто невидимый штык вынули, на котором вся конструкция держалась: плечи ссутулились, руки повисли по швам, ноги отказывались шевелиться.

Ну и денёк выдался. Сумасшедшая тренировка, скандалы, истерики и непонятные слова принца. Их не хотелось анализировать. О нём вообще не хотелось думать. Но это было выше неё.

Люция всегда думает о Далеоне. Вот уже семь лет, с момента её появления в замке. Он не позволяет о себе забыть. Ни на миг. Он стал её дневным кошмаром; мысленной тенью, следующей по пятам. И, наверное, только во снах она может освободиться от его влияния. Однако и эта территория весьма спорная…

– Ты задела его за живое, – вдруг раздалось с берега.

Люц вскинула голову.

Орфей Диметрис. Сидел на песочке, жевал травинку. Салатовые одежды, хорошенькое личико в обрамлении светлых кудряшек, лучистые светло-зелёные глаза. Он очарователен, напоминает ангелов с полотен новой людской веры. Вот только заостренные уши и лукавый огонёк в очах выдают терринскую суть, а по людской логике – демоническую.

Он моргнул и поднялся с корточек. В пару шагов настиг Люц и даже сапоги не побоялся намочить – ступил в ручей и протянул ей руку.

Девушка оценила, и после секундной заминки, полной подозрений и колебаний, приняла помощь и поднялась.

– Неужели великого Далеона можно задеть? – фыркнула она, возвращаясь к теме. Осмотрела свой мокрый прикид, прорехи в ткани, подсохшие царапины и новые синяки.

Изабель снова будет ругаться, что Люц не заботится о себе, а Виктор – пилить колючим взглядом. Ещё и дорогущую лекарскую мазь придётся намазать, чтоб шрамов от порезов не осталось, а гематомы затянулись быстрее.

Н-да… Сложно быть «идеальной» в окружении неуязвимых и слишком красивых тварей.

– Можно, – с грустной улыбкой подтвердил Орфей. – Но только у тебя получается вывести его из себя.

– О-о-о, – протянула Люц. – Это мой главный талант.

– Неправда, – резко возразил химер и улыбнулся. – Сражаешься ты лучше.

Щёки Люц потеплели, на губы полезла непрошенная улыбка, но она не позволила себе растечься в польщённую лужицу и вырвала ладонь из его руки. Потёрла прохладные и влажные пальцы, на кончиках которых ещё ощущалось чужое тепло.

– Почему Далеон? – вдруг спросила она, и Орфей озадаченно склонил голову на бок, словно птица. Люц прочистила горло и пояснила: – Почему ты в его свите? Ведь столько Дворов кругом и куда престижнее этого. Да и принц такой… такой несносный, едкий, жестокий.

Орфей сложил руки за спиной и поднялся с мысов на пятки, с мысов на…

– У каждого из нас свои интересы. Просто Далеон может удовлетворить все. Меридия жаждет быть в центре внимания, Сесиль хочет самых безумных развлечений.

– А ты?

Нет, ей правда интересно. Ведь Орфей и сестричка из семьи «пожалованных». То есть близнецы и их родители не рождены терринами, а сделаны.

После войны Магнус сполна наградил верных сторонников, среди которых попадались и люди: богатые и хитрые, храбрые и умелые в воинском искусстве. Они сыграли не последнюю роль в завоевании мира. А когда пришло время раздавать почести, у них уже было всё, кроме… терринского бессмертия.

Но Магнус со своими учёными-алхимиками нашёл способ дать им желаемое. Создал «химер».

Так чего же хочет молодая химера от опального принца?

– Секрет, – Орфей лукаво сощурился, и Люц едва не отвесила ему подзатыльник. Кулаки прямо чесались.

Вот зачем так делать? Интриговать и обламывать? Или доводить окружающих до белого каления – отличительная черта всех членов Двора Мечей?

– Признаюсь в одном, – погодя, добавил Орфей. – Далеон меня восхищает.

«Да что там может восхищать?» – так и читалось в скептическом выражении лица Люции. Уж не помутился ли Орфей рассудком? Хотя солнышко припекает, даже мокрую одежду слегка подсушивает.

– Una hirundo non facit ver, – философски изрёк он, и со снисходительной улыбкой перевёл: – Одна ласточка не делает весны[2]. У Леона, как у всех, есть свои недостатки и достоинства.

Люция упёрто покачала головой. Волосы окончательно растрепались и тяжёлым каскадом накрыли спину и грудь, оставляя на ткани мокрые пятна. С кончика локона на песок срывались капли, как слёзы.

Она ни за что не поверит, что Далеон лучше, чем хочет казаться. Он ужасен. Он издевался над ней. Он сын ненавистного врага, Ванитаса, которому Люц поклялась отомстить.

Ей просто нельзя искать в нём положительные черты.

– Знаешь, – вновь заговорил Орфей и начал обходить её по кругу, разглядывать, как хищник добычу. Люц оставалось только вертеть головой и нервно комкать край туники. – Контракт «хозяина-слуги» всегда строится на взаимообмене. Ты приносишь клятву служения, обещаешь преданность, поддержку, защиту, а взамен получаешь что-то. И… – он замер напротив, в непозволительной близости – меньше полушага. Нагнулся к её уху и горячо зашептал: – Вместо того чтобы враждовать с Далеоном, подумай чего бы хотела получить. Уверен, у него найдётся, что тебе предложить.

Люция глянула на придворного с прищуром.

– Клятвы не властны над людьми, – напомнила простую истину. – Мои «клятвы служения» ничего не стоят, – вот здесь уже нагло лгала. – Да и вряд ли они сдались шестому. На кой чёрт я ему?

Она осеклась, поняв, что выдала людское ругательство. Н-да, несколько лет скитаний по глухим деревням, где о терринах и не слыхивали, расширили её кругозор и словарный запас, а вот не посвящённый в новую веру Орфей мог частично её не понять.

Но основную мысль уловил:

– Придворные лишними не бывают. Не в нашем случае. Далеон примет тебя. Побесится, конечно, поглумится, но в итоге примет и успокоится. Ты перестанешь быть объектом насмешек. Каким бы ужасным не казался тебе принц, он не будет издеваться над своими верными слугами, над друзьями, и другим в обиду не даст.

Люц недоверчиво хмыкнула. Скрестила руки на груди и отступила на шаг.

– Слабо верится. Я не такая, как вы, и никогда не буду равной в ваших глазах. А доверие и дружба строятся именно на равенстве, на уважении. Да и сколько обид висит между нами…

– Террины мстительные, но не злопамятные, – поспешно вставил Орфей.

«Зато я!..» – мысленно взвыла Люция, а вслух высказала последний аргумент:

– Далеон ненавидит меня. А я его. Не бывать между нами мира и гармонии.

– Ты заблуждаешься, – устало вздохнул Орфей, но на удивлённый взгляд Люц махнул рукой. – Впрочем, как знаешь. Просто подумай над моим предложением.

И он двинулся к роще. Люц осталась на месте, но не могла не спросить:

– Зачем тебе всё это?

Она обвела пространство рукой, но имела в виду, конечно, не замок, придворную жизнь или принца, а их странный разговор, совет, попытку убедить.

Орфей замер у дерева на мгновение и ответил, едва повернув голову:

– Просто мне надоело смотреть, как вы оба мучаетесь.

[1] Все люди одинаковы (лат.)

[2] Знач.: Не следует судить поспешно, по одному поступку.

* * *

Далеон стоял на общем балконе, облокотившись на перила балюстрады, и смотрел на двор у чёрного входа в его часть замка.

Солнце садилось сбоку, и огненно-рыжие лучи красиво подсвечивали ближайшие дикие сады, больше похожие на леса, широкую тропинку, вытоптанную лошадьми и слугами, и двух женщин бредущих по ней из пролеска к замку.

Люция и Изабель. Дочь и мать. Обеих легко узнать.

Люц в выгоревшей тунике и тренировочной амуниции, с чёрным вихрем из кудрей на голове. Нянька ниже на полголовы, в скромном коричневом платье служанки и чепце на пшенично-русых волосах.

Они совсем не похожи. Люц знойная брюнетка с диким нравом и внешностью. Иза хрупкая женщина с тихим характером и посредственными данными. Обе, разумеется, не родные и не обязаны быть отражениями, но раньше Далеону казалось – все люди на одно лицо.

Это знакомство с Люцией и течение времени всё переменили.

Теперь он отчётливо видел – все смертные разные: простые и чудаковатые, симпатичные и неприглядные, опрятные или грязные. С живыми несовершенными лицами и телами. А вот террины…

Одним словом – под иллюзией.

Иза суетилась вокруг девчонки, ругалась, но не забывала с тревогой промакивать её влажную одежду кухонным полотенцем и заботливо гладить по плечу, по спине, по голове. Люция покаянно вжимала голову в плечи, кивала на все упрёки и просьбы, но не могла скрыть нежной улыбки.

Далеон не жалел, что оставил её мокрую на поляне без лошади и заставил возвращаться в замок пешком, с риском, что она простудится. Он вообще не жалел ни об одной сделанной кому-либо пакости.

Он поступал верно. Всем обидчикам отвечал соразмерной платой.

В обществе терринов вообще по-другому не выживешь. Не будешь ставить зарвавшихся шавок на место, и однажды они тебя загрызут. Свой авторитет всегда приходится утверждать либо умом, либо силой.

Только с Люцией что-то вечно идёт не так. С первого дня. С первого мига.

В тот знаменательный день он, четырнадцатилетний пацан, вернулся из Летнего дворца на берегу моря, где проживают все наложницы Магнуса, и сразу ринулся к любимой няне. Чтобы объявить о своём возвращении; похвастаться, как здорово провёл лето без старших братьев с их удушливой учёбой, и как познакомился на приёме с Меридией.

Вот только в покоях Изабель оказалась не одна. Рядом с ней стояла маленькая и очень худая девчонка в большом, и потому крайне нелепом, платье служанки с чужого плеча.

Востренькое личико сердечком, пухлые губы, большие синие, как сапфиры, глаза, вздёрнутые бровки и невероятные чёрные волосы, вьющиеся крупными кольцами аж до талии. Симпатичная и хрупкая как статуэтка.

У Далеона перехватило дыхание. И какое-то странное волнение поселилось в груди.

Девочка удивилась, завидев его в дверном проёме. Но стоило Изе с благостной улыбкой их представить, как детское любопытство в синих глазках сменилось леденящим мраком. Ненавистью. Презрением.

Взгляд в точности как у его отца. Неприкрытая враждебность и холодная брезгливость.

И что-то внутри принца оборвалось. Перегорело. И распалилось заново, с новой яростью.

За что эта дрянная девчонка его невзлюбила? Он красив, он принц, он террин! И ничего плохого ей не сделал! Они только встретились, впервые… Так за что? Почему? Зачем?

Разве он заслуживает ненависти?

Душу раздирала боль, но вскоре её сменила тлеющая злость. Она-то и привнесла в мысли ясности.

Далеон решил выяснить правду. Выбить из чужачки, коль придётся. А если и это не принесёт плодов – даст повод к ненависти.

Ведь нет ничего хуже, чем быть без вины виноватым.

Даже у отца есть причина его ненавидеть, пусть и догадывается о ней принц лишь из слухов. А за что Люция его невзлюбила – загадка по сей день.

И желание докопаться до правды, да выяснить отношения, лишь усугубило всё. Вот уже семь лет они беспрерывно враждуют, соперничают и ненавидят друг друга.

А ведь всё могло сложиться по-другому…

Но она всё испортила! Она! Вредная, непокорная девица!

Чем он так не угодил ей с первого взгляда? Тем, что террин? Но к остальным лэрам Люция относиться куда почтительнее и дружелюбнее.

Может проблема в его высоком положении? Но оно – повод для лести, уж явно не для ненависти.

Все знатные вельможи да слуги только и делают, что подлизываются к нему, угождают, и это не смотря на статус «нелюбимого сына» Императора. Конечно, помощи от них ждать не приходится, но в глаза никто слова дурного не скажет: знают, чем всё закончится. Нет не казнью, и даже не выговором от Магнуса, а раскрытием на очередном банкете какой-нибудь грязной, порочащей тайны.

Стыд, позор, глумливые смешки от бывших друзей, знакомых, врагов. От всего высшего общества. Вот что ждёт глупцов, рискнувших «укусить» Далеона.

Всем ведомо, что с шестым принцем шутки плохи. Ещё ребёнком он познал, что такое всеобщая неприязнь, игнорирование, унижение, а подростком отстоял себя. Вырвался из порочного круга, научил всех считаться с собой.

Получилось отлично!

В конце концов, не из воздуха он Двор Мечей собрал, а из верных сторонников, в чьих сердцах нашла отклик его история. Кого вдохновила храбрость, кого привлекла наглость и дерзость.

А что до Люции?

У Далеона нет на неё управы.

«Что жутко бесит» – подумал принц, стискивая зубы.

Он глядел на мирную картину под балконом: мать заботится о приёмной дочери – и чувствовал в груди досадную, тупую боль.

И причины не в ревности Далеона к няне, как можно решить со стороны (он разучился этой скверной эмоции ещё с появлением Руби, ведь понимал, что младенцу нянька нужнее). Не в том, что Люц окончательно отняла внимание его единственного «родного человека», когда объявилась в замке. И дело даже не в её дурацком характере, дерзости, ненавистном презрительном взоре – впрочем, и они сыграли немалую роль в их непримиримой вражде.

Далеон просто… страшно завидовал.

Люция человечка без роду и племени, сирота, а приемная мать любит её, как родную, и старший сводный брат не поучает жестоким образом, не учит убивать и не требует быть лучшим, а заботится и смотрит с нежностью.

На другой же чаше весов – Далеон, сын императора. У него много золота, роскошные покои, лучшая одежа и еда, все слуги и лэры к его услугам. Магия в крови и вечная, беззаботная жизнь в перспективе. Но нет главного…

Любви.

– Далеон, – с беспокойством позвал Орфей, замерший рядом с ним. – Идём?

Принц оторвался от примерной семейки и посмотрел на друга.

Видимо, что-то из обуревавших эмоций отразилось в лице или глазах или в сжатых до побеления кулаках, потому что взор химера стал жалостливым.

Но – о, слава Великой Прародительнице! – он промолчал и вообще сделал вид, что не заметил, куда ранее пялился вассал. И хорошо, иначе бы Далеон ему врезал.

Ветер растрепал светлые волосы Орфея, подёргал полы бархатного фиолетового дублета, чистую рубашку, штаны, заправленные в высокие сапоги. Отличная одежда для выхода в город. Не привлекает внимание простотой кроя, но подчёркивает наличие денег качеством ткани.

То, что надо, для детишек-джентри, ищущих развлечений.

Далеон выглядит почти так же. Разве что куртка полуночно-синяя и штаны чёрные, а не серые. Впрочем, не суть.

Солнце почти полностью скрылось, глубокие сумерки сгустились над столицей, тени удлинились, а значит…

– Пора.

* * *

В разгар ночи в известном публичном доме Поляриса не стихало веселье.

На первом этаже, в харчевне, с небольшой сцены работницы демонстрировали разнузданные пляски в пошлых и пёстрых, как перья попугаев, нарядах. Натягивали улыбки, подмахивали юбками, оголяли ноги, привлекали клиентов, разносили закуски и хмельные напитки.

Поддатые посетители, в основном мужского пола, щедро сорили деньгами, шумно болтали с товарищами за круглыми столиками, подбадривали свистом девчонок на сцене, гремели пинтами и тарелками по столу, расплескивали эль.

Пылали цветные огни в круглых светильниках. Примитивная, заводная музыка вырывалась за стены дома, доходила до второго этажа вместе со взрывами смеха и общего гомона, но разбивалась о двери приватных комнат.

На них были начертаны магические знаки, что при должной энергетической подпитке подавляют любой шум. Потому ни подслушать важных персон извне, ни нарушить их покой не представлялось возможным.

Отличное место для тайных встреч и отдыха.

В одной из таких комнат и засели Далеон с Орфеем.

Принц полулежал на широченной кровати в окружении подушек и полуголых девиц в слишком откровенных и легких для конца лета пеньюарах. Придворный почти в том же составе развалился на малиновой кушетке со спинкой и потягивал из бокала какой-то фруктовый напиток.

Между ласками, девицы тихо ворковали, улыбались, подавали лёгкие закуски и то и дело норовили подлить в деревянный кубок вина. Терринского, разумеется, другое бессмертных не берёт. И главное, понятия не имели, что обслуживают принца империи и его ближайшего друга.

Почему? Встретить террина в подобном месте – не редкость. Это же Полярис – столица империи Ригель, здесь смертные и бессмертные живут, работают и торгуют бок о бок. Отдыхают, разумеется тоже, но тут уже всё зависит от личного достатка.

Если статэров в кошеле с гулькин нос – сиди в общем зале и довольствуйся малым. Если достаточно – добро пожаловать в комфортную приватную обстановку с лучшим сервисов.

Вкусы у всех, конечно, разные, но столичные террины обычно – лэры с высоким статусом и достатком – предпочитают сохранять анонимность, а отдыхать – спокойно. И от «простых» бессмертных их легко отличить по качеству одежды. Ну и, манерам.

Вот и Далеон с Орфеем ничем от местных повес не отличались, а в лицо их знали лишь вхожие в замок.

Хозяйка заведения – хитрая дородная сприганка – встречала их любезно. Смертные и бессмертные девчонки чуть не подрались за право их обслужить (ибо платили друзья щедро, блистали красотой и даже не били). И все «избранницы» ластились к ним как влюблённые кошки, хвалили, угождали, в рот заглядывали.

Вот нормальная реакция девчонок при виде Далеона! Так какого Тырха, эта Люция выделывается?!

– Как же она меня бесит, – говорил он, бессмысленно глядя в потолок. Орфей внимал. – Она простая смертная, а позволяет себе!.. Ведёт себя!.. – принц не мог подобрать цензурных слов и прикусил губу.

Да химер и так его понимал, сам же всё видел: и как «ведёт» и что «позволяет» и как «смеет».

– Да что она о себе возомнила?! – Далеон резко сел в кровати, сбив с себя кокоток. Они чуть кубарем с постели не летели вместе с тарелками и чашами. Некоторые из них поспешили усмирить негодование принца, начали что-то поддакивать, массировать плечи, гладить руки, впаривать еду и напитки, от которых шестой отмахивался. – Никто не смеет так обращаться со мной! Тем более – человечка. Почему она такая… неправильная! Где страх, любовь и уважение? Что с ней не так?!

Орфей тихонько вздохнул и решился ответить:

– А может причина не в ней?

– Намекаешь, что во мне? – гневно фыркнул принц и отпил тёмно-фиолетового вина. Но привычный ягодный вкус не принес прежнего расслабления. Далеон сжал пальцами переносицу и попытался успокоиться. – Давай объективно. Я молод, красив, богат и при статусе…

– У тебя характер не сахар, – с жалостью вставил Орфей, – знаешь же.

– Так и она не святая Лучиана! – парировал принц.

– Но имена похожи.

– Ты, видимо, оглох на оба уха, – насупился Далеон.

Химер беззвучно рассмеялся, откидываясь на спинку кушетки, и расплескал часть вина на светленькую террианку у своих ног. Но она ничуть не обиделась, улыбнулась и игриво облизнулась. Шаловливая ручка скользнула вверх по его бедру к пряжке ремня.

Хорошо, что всё постыдное нытьё Далеона останется в стенах комнаты. Кокоткам затуманит память чарами, как только они перешагнут порог, амулетов-то они не носят, не положено. Это один из плюсов приватных покоев.

– Какая-то она… – продолжил Далеон, глядя в мутную гладь внутри кубка и не обращая ни на что внимания. – Сломанная. С самого начала. И это не даёт мне покоя.

– Леон, – серьёзно позвал придворный, принц вскинул голову. – Ты сам «ломал» её многие годы. Чуть ли не с первой встречи. Не отрицай! А однажды, вовсе… перегнул палку. Ты приложил руку к тому, что мы имеем сейчас.

– Я пытался починить… – выдавил он неубедительно.

– Ты не часовщик, чтоб чинить треснутые механизмы. Не лекарь, чтоб лечить тела и души. Не великий магистр, чтобы управлять с помощью чар чужими чувствами….

– С последним ты точно подметил, – прошипел принц, сминая в кулаке кубок, как бумажку.

Несколько фруктов лопнуло, девчонки вскрикнули, вскакивая на ноги. Столешница треснула, запрыгали блюда, звякнуло стекло на мутном окне, по нему поползла трещина. И всё это результат неконтролируемого магического всплеска.

– Я паршивая овца! – выкрикнул Далеон, отбрасывая в стену негодный бокал, и соскочил с кровати. – Не могу толком контролировать силы, наносить многие чары… да я хвост спрятать не способен! – оный сейчас зло бил его по ногам. – А это умеют даже дети! Я не открыл свой дар и не представляю каким он может быть! Я ущербный и слабый. Не удивительно, что родной отец, братья и какая-то человечка меня презирают.

– Далеон, Далеон! – запричитал Орфей и за мгновение вырос возле него. Взял лицо в ладони и заставил посмотреть себе в глаза. Принц вырывался, но вскоре перестал и смиренно поглядел на друга, в чьём взгляде сквозило сочувствие напополам с нежностью. – Я не хотел тебя обидеть. Прости, пожалуйста. С магией ты научишься управляться, какие твои годы! Чары – не столь важны, для них у тебя всегда буду я и Двор Мечей. А по поводу дара… – Орфей задумчиво покусал нижнюю губу, припоминая лекции и сведения из учебников, и ответил тише: – Он передаётся от родителей. Отца или матери. Смотря чья «кровь» окажется сильнее. Если ты не получил дара Его Величества, значит унаследовал от матушки. И… – химер вздохнул и нехотя добавил: – твои сны могут быть с этим связаны. Но это лишь моё предположение. Тебе нужно выяснить больше о лэре Кассандре и её предках.

Блондин отстранился и прошёл к столу, чтобы с благодарностью принять из рук расторопной кокотки новый бокал с выпивкой. Далеон помолчал, переваривая информацию.

Ему не верилось, что на свете мог остаться вид с генами сильнее, чем у деймонов. Нереально. Сравнимы с ними только сиды, но те уже многие века и носа не кажут из своего летучего города.

Однако подтверждение иного отпечаталось в чёрном цвете волос Далеона, в окрасе кожи и синеве глаз. «Шестой» совсем не похож на отца и братьев. Они все светлые, с шевелюрами белее снега и оттенками радужек от кровавого до фиолетового. Тот же маленький Руби внешне – копия Императора.

А Далеон… как от соседа.

И если б не его телекинез, как у далёкого прадеда, и куча доказательств целомудрия и верности мужу покойной матушки, его бы вышвырнули из замка без зазрения совести. Или нет? Нашли бы применение, как Люцие?

Тырх знает этих терринов – у них нет совести! А решения нередко принимаются в порыве. Вот, наверное, ещё одна из причин, почему расчётливый и холодный Магнус сумел быстро завоевать весь мир.

«Меня опять понесло» – обругал себя Далеон и попытался собрать мысли в кучу. Запустил пятерню в шелковистые волосы.

– Это и от Люции поможет отвлечься, – чуть погодя добавил Орфей и приобнял за талию блудницу с тёмными локонами. Она растянула алые губы в улыбке и жеманно захлопала густо накрашенными ресничками. – Пора уже оставить её в покое.

– Ты прав, – пробормотал Далеон и побрел к койке, где его дожидалась тройка безумно симпатичных брюнеток, ни чета одной злобливой, сразу видно – без амулетов с гламором не обошлось. От предложенного кубка отказался и просто упал в девичьи объятья. Те умело заскользили по телу, избавляя его от оков одежды и будоража. – Ты совершенно прав.

– Но от чего же ты не пьёшь, друг мой? – театрально усмехнулся Орфей и шлёпнул по попе свою шатенку с кувшином, подталкивая её к принцу. Она ахнула и наигранно-возмущённо погрозила пальцем. Химер подмигнул и махнул рукой, мол, поторопись, красотка, тебя уже заждались. Девчонка захихикала и двинулась к Далеону. – Твой первый кувшин почти полон.

Расторопная девица подхватила со столика пустой бокал и наполнила золотистым вином, которое всё это время цедил придворный. Да, в отличие от вассала, он не ценитель тяжёлых напитков.

Этот «нектар» Далеон принял, задумчиво посмотрел в чашу на своё кривое отражение и растянул губы в ленивой усмешке.

– Боюсь найти там змею.

Орфей вернулся на кушетку и притянул к себе блондинку, которую ранее случайно облил. Она принялась медленно целовать его в шею и гладкую грудь в вырезе шёлковой рубахи.

– Ты о том сне? – сразу догадался он и заметно напрягся. – Он тебя беспокоит?

Далеон шумно вздохнул и закатил глаза.

– Ты же знаешь, все сны меня беспокоят.

– Но ещё ни один не заставил отказаться от выпивки, – метко подметил друг и продолжил настойчиво глядеть на него, ожидая каких-то пояснений, подробностей, мыслей.

Переживает.

А как тут не переживать, когда видения так или иначе сбываются? Правда, по большей мере, все они – бред сивой кобылы. Орфей в курсе деталей, Раф… Рафаэль знает о бессоннице, кошмарах, том, что могли доложить шпионы. Больше никто не ведает об истинном уровне «проблемы» и хорошо. Не хватало ещё прославиться очередной слабостью.

Далеон начал рассказывать химеру о своих тревожных снах не сразу. Так, случилось разок, после «рокового шестнадцатилетние», он поделился видением как забавной историей. Ведь пригрезилось, что какой-то моложавый лэр, достопочтенный член совета, прославленный на всё королевство своей завидной золотой гривой до колен, носит парик, а сам лысый, как коленка, и умело скрывает это от всех, даже от жены.

А позднее выяснилось, что сие – истина.

На одном балу Двор Мечей замыслил очередную пакостную шутку, дабы немножечко так… сорвать торжество любимчику-Рафаэлю. Орфей припомнил рассказ Далеона и предложил попробовать дёрнуть лэра за шевелюру, авось правда. И подбили они на проделку одного простофилю-фавна.

Кончилось всё плохо. Для фавна и лысика. Парик слетел, смех поднялся, жена лэра в шоке, королева в шоке, главный виновник торжества почти забыт. Всех больше волнует как блистательный красавец, террин и член совета, умудрялся столько лет водить всех за нос.

Вскрылась и его слабая магия, не способная подолгу удерживать частичный морок. И раннее облысение из-за затесавшихся в роду гоблинов. И название лавки, в которой он купил парик из гривы вымирающих единорогов.

В общем, сон сбылся. Шалость удалась. Никто не пострадал. Только фавна поймали и отходили плетью, да лысик стал посмешищем до следующей выходки шестого принца. А так не пострадал никто. Из Двора Мечей, конечно. Хоть все и знали чьего ума это дело.

С того дня Далеон стал делиться с Орфеем многими снами. Только вот далеко не каждый был понятным или радужным. Скорее уж трагическим. Смерти знакомых, детские травмы, душераздирающие воспоминания, моменты одиночества, боли и глубокой тоски, от которой выть хотелось.

А когда он видел свою мать в её последний миг…

Бледная улыбка.

Кинжал.

Шёпот.

Об этом он не рассказывал никому.

Далеон подавил тошноту и мотнул головой, возвращаясь к реальности, к ласкам продажных девиц, ядовитым парам алкоголя, благовоний и снеди. Хватит с него мыслей. И химеру ему нечего ответить, чтобы развеять тревоги, разве что: