Текст книги "Vanitas (СИ)"

Автор книги: Дарья Шварц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– Занятная аллюзия, – отметил принц. – Кто тогда занимается фасадом? Существо, что первым заметило «фундамент» и помогло ему расцвести? – Люция не ответила, с трудом улавливая намёк, а принц вдруг предложил: – Может, потренируемся вместе? Я как-то учил «Танец мечей», пусть и не так активно как ваш Двор.

– Двор Далеона – не мой, – привычно вставила Люция.

– Даааалеонааа, – Рафаэль загадочно улыбнулся. – Так что насчёт спарринга? Он будет эффективнее обычных взмахов мечом. И тебе польза, и я вспомню, чему учился.

Он мотнул подбородком в сторону центра полигона и пошёл к нему, словно даже в мыслях не допускал отказа Люции.

Она неприязненно хмыкнула и всё же пошла за ним. Он прав. И от столь любезного предложения «подраться» фарси отказываться не собиралась. Да и интересно посмотреть, что из себя представляет в бою четвёртый принц.

«Изучи врага своего, как самого себя» – один из заветов успешного ведения войны. А все Ванитасы (кроме Руби) – её враги.

***

Люция упала на колени, со звоном выронив клинки, и дышала как загнанная лошадь. Локоны выбились из высокого хвоста, лицо взмокло, мышцы дрожали. Почти в таком же состоянии, в паре метров от неё, на четвереньках стоял четвёртый принц.

От его идеальной укладки и образа не осталось и следа. Светлые волосы всклочены, лицо и одежда в пыли и грязи, дыхание тяжёлое. Но на губах играет шальная улыбка, а змеиные глаза лихорадочно блестят от восторга.

Сейчас он как никогда походил на обычного проказливого мальчишку, а не совершенного принца-террина. И таким он нравился Люции гораздо больше.

Она не смогла сдержать улыбку.

Хорош стервец и фехтует отлично, но ему недостаёт опыта в «танце». Некоторые движения не точны и медлительны. Принц выносливый – этого не отнять – но слишком мало уделяет времени тренировкам.

Люция легко просчитывала его выпады и успешно парировала. И всякий раз невольно сравнивала Рафаэля и Далеона. Шестой явно был искуснее. Хитрее. Опаснее. С ним у Люции от страха и азарта кипела кровь. Далеон брал импровизацией и не боялся причинить боль.

А Раф… Раф щадил её.

Как девчонку.

Вот и сдулся первым.

– Сдаётесь, Ваше Высочество? – ехидно спросила она, утирая со лба пот.

– Рафаэль, – поправил он, Люция вскинула брови. – Или Раф. Зови меня так. Ни к чему формальности, когда мы уже изволяли друг дружку в грязи. – Он заразительно рассмеялся. – И я не сдаюсь! Беру таймаут. До завтрашнего вечера. Ты же завтра придёшь?

Четвёртый затаил дыхание в ожидании ответа. Люция поднялась с песка, отряхнула колени узких порток, и ответила:

– Да, я здесь каждый вечер. Примерно в одно время.

На высокой башне запел колокол, отмечая полночь. Его гулкий угрожающий звон эхом пронёсся по всем окрестностям замка.

– Мне пора, Ваше… Рафаэль, – девушка улыбнулась.

Принц гибким рывком встал на ноги и схватил её ладошку.

– Я уже скучаю по вас, очаровательная несса, – он запечатлел неуловимый поцелуй на запылённых пальчиках.

У Люц от неожиданности перехватило дыхание. Никто и никогда не проявлял к ней галантность. Даже если это простое правило этикета. Да и не мыслила она, что террин – высокородный лэр! – не побрезгует коснуться губами её грязной ладони.

– По мне или по моей тяжёлой руке? – поддела она, пытаясь скрыть смущение.

Сиятельный лэр усмехнулся, и крепче сжал её пальцы.

– Признаться, мне очень нравится «Танец меча». И я даже немного завидую Далеону и цели его Двора. А ещё… мне нравится, как сражаешься ты.

Он так посмотрел на неё. Серьёзно, пристально. У Люц порозовели щёки. Она не знала, что сказать, как реагировать на не просто дежурный комплимент, а настоящую правду. Наверное:

– Спасибо.

Он не спешил отпускать её руку или отстраняться. А она почему-то не вырывалась, хотя чужие долгие прикосновения были ей непривычны.

Пауза затягивалась, становясь неловкой.

Сердце грохотало в ушах. Принц подался вперёд, полуприкрыв трепещущие веки. Он находился так близко, что она могла разглядеть тени от его длинных ресниц, трещинки на пухлых губах и ощутить тихое, чуть сбитое дыхание на своём лице.

У неё была вечность, чтобы уклониться от поцелуя. Но Люция не сделала ничего.

Нежная кожа едва-едва коснулась её кожи, когда сбоку прозвучало громкое: «Кх-кхм!».

Рафаэль и Люция резко отпрянули друг от друга и с испугом обернулись к источнику шума.

Там стоял Далеон и постукивал когтистыми пальцами по бедру. Его губы кривились в насмешливом отвращении, а в ледяных глазах горел гнев.

– Кошмарный вечер. Не помешал? – едко спросил он.

– Сам знаешь, – тряхнул головой Раф и попытался приобнять Люцию, но она отшатнулась, присела в реверансе и, не поднимая очей, сказала:

– Доброй ночи, принцы. Прошу простить, но мне пора.

И спешно скрылась за анфиладой.

И Далеон, и Раф провожали её стройную фигуру взглядами. Но оба испытывали совершенно разные чувства. Четвёртый – легкое сожаление и надежду; шестой – негодование и злость. И сам не мог объяснить, в чём причина.

– Умеешь же ты встрять в самый неподходящий момент, Леон, – укорил Рафаэль.

– А по-моему, я всегда появляюсь вовремя, – невозмутимо парировал принц и криво усмехнулся. – Решил приударить за человечкой?

Брови старшего сошлись на переносице.

– А почему бы и нет? Ты против?

– Император не одобрит ваши отношения, – проскрежетал Далеон.

– Ну, не знаю. Семья Грейван на хорошем счету. Изабель – няня седьмого принца. Виктор – уважаемый рыцарь и адъютант Кейрана.

– Они люди, – настаивал шестой.

– Из них можно сделать химер, – пожал плечами Раф.

– Ты сам знаешь, в чём главная проблема химер.

– Это можно решить. Сначала роды, потом – трансформация. Выход есть всегда, – ответил четвёртый и внезапно «понимающе» сощурился. – Не слишком ли ты категоричен?

Далеон закатил глаза.

– Просто за неё уже взялся Орфей.

– И он химера, – усмехнулся Раф.

Шестой сжал кулаки.

– Он игрок и ничего серьёзного. А ты другой. Был. Хотя… сомневаюсь, что я когда-нибудь на самом деле тебя знал.

– Ты знал, – печально возразил старший брат. – И знаешь. Я хочу встретить «ту самую» и жениться по любви.

Далеон тоскливо рассмеялся.

– Ещё скажи, что девственник! – Рафаэль поджал губы, шестой вздохнул: – Даже император не может жениться по любви.

– Почему же? У нашего отца много наложниц.

– Политически выгодных, – скептически хмыкнул Далеон.

– И всё же. Вот скажи, разве ты бы женился по приказу, как наша сестра Розалия? Без чувств?

Далеон не ответил. Да и ни к чему что-то говорить. Ответ очевиден – нет. Он никогда бы не связал свою жизнь с кем-то лишь из выгоды, а тем более – по чьей-то указке.

Да ни за что! На месте Розалии он бы сбежал.

И – слава Дее! – он всего лишь шестой в очереди на трон, а то и дальше. И ему не придётся становиться императором и делать всё на пользу государства.

– Ладно, – выдохнул Раф. – Ты же не просто так пришёл. Искал меня? Что-то хотел?

– Хотел спросить, – нехотя начал Далеон. – Что ты знаешь о моей матери?

– Принцессе Кассандре Терамор? – удивился четвёртый принц. Задумался. – Она спригганка. Из правящей семьи. Там, кажется, была какая-то мутная история… Как помнишь, спригганы поддержали в войне наших врагов, звероморфов, и отец украл их принцессу. Кассандру. Прямо из башни, где она жила. И женился, насильно сделав наложницей. Король спригган был в ярости, хотел вернуть дочь, но уже не мог ничего поделать – Кассандра забеременела тобой. И он не посмел поддержать звероморфов в контрнаступлении. Когда союзников разбили, спригганы преклонились перед Магнусом Ванитасом, как и прочие расы.

– И это всё? – нахмурился шестой. – Какие у них были отношения? Как мама жила здесь, в замке? Почему она?.. – голос сорвался, и Далеон смолк.

– Прости, Леон, – искренне сожалел Рафаэль. – В то время, я сам ещё под стол ходил и мало что помню. Только общие слухи. Говорили, что он удерживал Кассандру подле себя насильно, запирал в комнате, истязал. То ли одержим ею был, то ли отыгрывался за «предательство» её отца. Не скажу точно, – он помотал головой, прикусил губу. – Помню, они часто скандалили. На весь этаж было слышно. Посуда билась, а от рыка отца стены дрожали. А почему? Не знаю. Я сильно пугался и сбегал к маме. А потом ты родился, и Кассандра покончила с собой.

– Потому что презирала Магнуса? – с горькой усмешкой выдавил он. – И меня, как его отродье?

– Так говорят, – тихо ответил Рафаэль со взглядом побитой собаки. – Я не знаю, правда ли это, Леон. Не знаю…

– А кто знает?! – сорвался шестой принц и сжал кулаки. – Кто?

– Наш отец! Быть может – Кейран, – спешно ответил сводный брат.

Далеон безрадостно хмыкнул и покачал головой.

– Ты же знаешь, у них я никогда спрашивать не буду.

Рафаэль поджал губы.

– Тогда… может повитуха знает. Она ухаживала за лэрой Кассандрой последние месяцы перед родами, да и после. Пару дней. Её адрес и данные должны быть в книге посещений, в архиве Малой Библиотеки.

– Отлично. Спасибо. Я посмотрю, – рублено ответил Далеон. Развернулся на пятках и собрался уходить, но Раф придержал его за плечо.

Шестой принц зашипел гадюкой и вырвался из хватки брата. На тёмной рубашке проступило пятно.

Ноздри Рафа раздулись, а зрачки сузились в линии.

– Кровь? – сжал челюсти. – Кейран опять тебя…

– Будто ты не в курсе, – выплюнул Далеон и гаденько прошипел ему в лицо: – Он любит «наказывать». И не надо изображать шок и делать вид, что тебе не всё равно, – шестой ткнул брата чёрным когтем в грудь. – Ты трус. И сам от меня отказался.

Глава 8. Кристалл

Мглистое небо скалой нависло над амфитеатром. Дул пронзительный ветер, что ерошил песок, раздувал парусом юбки и путал уложенные волосы. По коже бежали колючие мурашки, но никто из зрителей не роптал.

Все обитатели и гости замка от мала до велика собрались на трибунах дабы наблюдать казнь.

И все вырядились, как на праздник. Потому что казнь – это праздник. А если думаешь иначе – ступай на плаху.

Люция надела кроваво-красное атласное платье с пышной юбкой, безбожно узким корсетом и укороченными до локтя рукавами, украшенными пеной чёрных кружев. На шее – ажурная бархатка и чётки из сапфиров. Волосы заплетены в сложную причёску, лишь крупный локон у лица выпущен и спадает на неприлично выступающую грудь.

Дорогие наряды девушке доставались от принцессы Эстель. Та управляла Двором Моды, потому часто меняла одежду, а старую, чтоб не сжигать, – отдавала слугам. Многим помпезные платья были ни к чему: работать в них неудобно и странно. А вот Люции, как жителю с неопределённым статусом, они приходились впору.

Да и роста они с принцессой одного.

Жаль Эстель, как и все террианки, – худая, с узкими бёдрами и почти плоской грудью, и у Люции вечно возникают проблемы с декольте и со штанами. В первом случае – грудь неприлично вываливается из выреза или болезненно утягивается, во втором – ткань обтягивает ноги, как вторая кожа, и места для фантазии просто не остаётся.

Вся эта «красота» доставляет немалые трудности. И привлекает сальное внимание

озабоченных

темпераментных лэров.

Даже в такой безрадостный день.

Но и отказаться от дорогой одежды Люция не может. Двор Мечей, да и высшее общество, засмеют. Им только повод дай поглумиться над смертной выскочкой.

Ропот бесчисленных голосов стих.

На круглую арену Главного Военного Полигона стражники вывели двух узников. В цепях, рваных обносках, засохшей крови и синяках. Измождённые, измученные, едва переставляющие ноги.

Один – спригган, судя по землисто-серому цвету кожи, каштановым волосам, витым рогам и копытам вместо стоп. Второй – звероморф с головой тигра. Только их братия, звероморфов, никогда не прячется под мороками и не скрывает свою звериную ипостась.

Крупная рыжая кошачья голова в чёрную полоску, могучая волосатая шея, громадные лапы-руки, мощное туловище, ноги.

Звероморф был в два раза больше тонкокостного сприггана и в отличие от него, несмотря на раны, кандалы, унизительную позу на коленях, не выглядел сломленным. В жёлтых звериных глазах пылало упрямство, непокорность и презрение.

– Сегодня! – зачитывал приговор Нестор Беркули. – Мы собрались здесь, чтобы казнить преступников, изменников родины, глупцов, возомнивших себя судьями и палачами самого Императора. Они обвиняются в покушении на жизнь Вседержателя и правителя Терры, Неустрашимого, Непобедимого Магнуса Ванитаса из рода деймонов и приговариваются к смерти.

В абсолютной тишине Магнус поднялся со своего роскошного кресла в центральной ложе и не спеша спустился по лестнице прямо на арену, к горе-ассасинам и безразлично спросил ближайшего:

– Последнее слово?

Звероморф оскалился и рявкнул:

– Долой слепого тирана!

И Магнус молниеносным движением руки снёс ему башку.

Тигриная голова бахнулась на песок, разбрызгав кровь.

Изабель придушено вскрикнула в абсолютной тишине и прикрыла рот. Люция крепче сжала её холодную ладошку.

Император глянул на них с непроницаемым лицом и повернулся ко второму осужденному. С его чёрных когтей капала кровь.

– Последнее слово?

Бледный спригган затрясся всем телом, из глаз покатились слезы.

– Пощадите!..

Ванитас хмыкнул.

– А меня вы пощадить собирались?

Не дожидаясь ответа, он дорвал рубашку на груди сприггана, и на свет показался кристалл. Прямо посредине, в солнечном сплетении, в сетке тёмных быстро пульсирующих вен. Размером с кулак подростка.

Завораживающий.

Он сиял сине-фиолетовыми гранями, как аметист, только ещё более драгоценный, ещё более красивый, горящий изнутри каким-то инфернальным светом.

Так выглядела кристаллизованная магия.

Чтобы извлечь из террина прирожденную магию, его несколько недель опаивают специальным алхимическим зельем, созданным Нестором. Оно не позволяет магии свободно циркулировать по венам, собирает её и концентрирует в одной точке. В центре тела. В солнечном сплетении.

Террин слабеет на глазах, чары теряют силу, не слушаются, а затем вовсе исчезают. Под конец – жертва не может колдовать. А магия её принимает форму кристалла и прорывает плоть. Чем сильнее террин, тем дольше его надо опаивать и тем больше будет конечный камень.

Дальше дело за малым…

Спригган дернулся в отчаянной попытке спастись от неизбежного, но стражники крепко держали его за руки и плечи. Он захныкал, кусая клыками губы.

Из-за тучи выглянуло светило.

Магнус спокойно протянул руку. Когти, как острые лезвия, беспрепятственно проникли в плоть и сомкнулись на кристалле. Осуждённый вскрикнул, и Магнус вырвал камень его жизни.

Спригган завопил от боли и рухнул на колени, дрожа и скуля, как смертельно раненный зверь. Больше его никто не держал.

Магнус сощурился и повертел «аметист», разглядывая его в лучах солнца. Любовался? Оценивал потенциал? Подбежал лакей с раскрытой шкатулкой, и правитель опустил драгоценность на бордовую подушечку.

Кейран с центральной ложи подал знак страже и те, подхватив подмышки стонущего сприггана, уволокли его в закуток с поднятой решеткой. Видимо, бросят в темницу под амфитеатром.

Голову звероморфа насадили на пику и, словно знамя, понесли к выходу, где уже дождались воины Кейрана на конях. Они повесят «тигра» на главных воротах при въезде в город, в назидание другим ассасинам.

Тело же погрузили на носилки и понесли к повозке. Его скормят собакам.

Магнус молча ушёл с арены и скрылся в одном из внутренних коридоров. За ним потянулась императорская семья. Нестор что-то буркнул в артефакт-граммофон, и зрители тоже начали расходиться.

Толпа загудела. Кто-то шёл молча, кто-то обсуждал увиденное и даже звонко смеялся, кто-то беспечно строил планы на день, словно ничего необычного не случилось.

Изабель потряхивало, в глазах блестели непролитые слезы. Ей всегда тяжело наблюдать расправы над живыми существами. А ведь она работает тут больше двадцати лет.

Люция же сохраняла внешнее спокойствие. Но не потому, что очерствела душою или привыкла. Просто… все её мысли занимал леденящий жилы страх.

С ней случится то же самое, если Магнус узнает, что она фарси. Если попытка «отомстить» провалится. Если выяснится её не лояльность к нынешней власти.

«Фэй великий, защити меня!» – мысленно взмолилась она, глядя в небо.

Вдруг кто-то схватил её за локоть и грубо дёрнул на себя.

– Всё ещё хочешь во Двор Войны? – прошипела ей в ухо Виктор.

– Напугал, дурак! – рыкнула Люция и оттолкнула его.

– Так что? – не унимался сводный братец. – Мы казним преступников, подчищаем арену от трупов, развешиваем головы на воротах. Убиваем. И, если разразится новая война, пойдём убивать и умирать. Всё ещё хочешь служить Кейрану?

– Меня таким не напугаешь! – тихо фыркнула Люция. – Я не нежная фиалка и мертвых не боюсь. Как и грязной работы. Не стоит путать меня с Изабель.

– Мама – нормальная человеческая женщина с нормальными реакциями, – нахмурился он. – А вот ты – странная.

Люция вздрогнула, впилась ногтями в ладони.

– Я просто пытаюсь выжить, – сквозь зубы, тихо ответила она, и в неё врезался слуга.

Виктор рефлекторно поддержал Люцию, не дав упасть с крутой лестницы. Слуга рассыпался в извинениях, раскланялся и побежал дальше, не дав никому опомниться или разглядеть его.

Девушка озадаченно потёрла пострадавшее плечо и задела в вороте платья бумажку. Записку.

Сердце пропустило удар. Люц сглотнула и незаметно, делая вид, что поправляет корсаж, спрятала вещицу в кулак.

– Ну и, слуги пошли, – проворчал братец, поддерживая Люцию за талию и локоть. – Носятся и по сторонам не смотрят.

– Пошли? – переспросила она со смешком. – Так говоришь, будто наняли новых. Зачем, когда все «свои», знакомые и преданные?

Виктор ничего не ответил, и Люция с тревогой обернулась. Поймала его напряжённый взгляд, морщинку меж хмурых бровей.

Он резко отвернулся.

– Виктор, – осторожно позвала фарси, касаясь его плеча. – Почему замок меняет слуг? – адъютант первого принца притворился глухим. – Ладно… Кто отдал приказ?

Виктор долго молчал, прежде чем нехотя, глухо ответить:

– Кейран. – Остро, как-то зло, глянул на сестру. – И прошу тебя, не лезь в это.

Они покинули Полигон в числе прочих зрителей, болтая на безобидные темы: о казни и слугах впредь не заикались.

В основном говорила Иза, ей не часто удаётся пересечься с сыном и позадавать типично материнские вопросы: «Как ты ешь? Хорошо ли спишь? Отдыхаешь вообще?..».

Виктор отвечал коротко и по существу, как истинный военный. А ещё мило смущался от её бестактной и чрезмерной заботы. Но замечала это только Люция, так как шла с ним под руку и видела, как сильно он кривил губы на очередную нотацию про здоровый сон и пылал щеками даже через естественный загар, когда Изабель невозмутимо спрашивала, видится ли он с дамами хоть раз в неделю?

У главного входа в замок, мужчина спешно распрощался с ними и стремительно пошел прочь, будто за ним блохи гнались.

Люция невольно улыбалась, глядя ему в след, как и Иза.

Они обе заговорщицки переглянулись и тихо прыснули. Затем простились: приёмной матушке нужно было возвращаться к обязанностям няни и служанки при Руби.

Когда её прямая спина, скрылась в служебном коридоре среди прочих, Люция нырнула за портьеру ближайшего подоконника и развернула записку.

«Полдень. У входа в Башню Памяти. И убедись, что за тобой нет хвоста».

В легкой задумчивости Люция приложила послание к губам, даже не сомневаясь, кто позвал её на «свидание» в местный акрополь.

Главный вопрос – зачем?

Она сложила бумажку в декольте и решительно направилась в свою спальню. До назначенного времени оставался всего час, а ей ещё предстояло избавиться от вызывающего и неудобного платья.

А в комнате её поджидал неприятный сюрприз.

* * *

– Ну, наконец-то! – воскликнула Сесиль, отбросив скромное украшение в шкатулку. Люциину, простую, деревянную шкатулку. – Где ты ходишь, я устала ждать!

Она подошла так внезапно и стремительно, что Люц даже среагировать не успела – получила смачный поцелуй в уста. Химера тут же отстранилась, вернулась обратно к столешнице у окна.

Задумчиво облизнула розовые губки.

– Год-ши…

Люция передернула плечами и оскалилась:

– Не говори, что опять притащила эту дрянь.

Если так – она готова драться и плевать на последствия. Больше Люция разум не потеряет. Не позволит себя унижать.

– Что ты! – насмешливо фыркнула Сесиль. – То было разочек, и Далеон уже устроил мне нагоняй. Просто твой… вкус напоминает мне вкус год-ши. А тот в свою очередь похож на смесь кислой ежевики, сладкой морошки и лайма, и…

– Какой ещё «вкус»? – нахмурилась Люция.

– Поцелуя, – невозмутимо ответила химера. – Ты не знала? У всех существ есть свой неповторимый вкус. Мы, террины, чувствительны к таким штукам. Разве ты не ощутила ничего особенного, когда целовалась с моим братом, м? – она с любопытством подалась вперед: – Какой он, его вкус?

Лепестки розы, свежая роса, лесной ветерок.

– Не знаю, – лениво усмехнулась фарси. – Ты мне скажи. Я человек не восприимчивый.

– Человек, – Сесиль натянула угол рта, скрестила руки под грудью и уперлась бедром в стол. – Как скажешь.

Многозначительность её тона и не прозвучавшее: «Ну-ну!», вызвали у Люции глухое раздражение и тревогу. Но она никак этого не выдала.

– Говоришь… все существа разные на «вкус», – почти непринуждённо поддержала беседу и направилась к платяному шкафу. Ей всё ещё надо переодеться для встречи в башне. Времени в обрез. Но глаза не видят в упор, ладони бессмысленно перебирают наряды и предательски потеют. – Значит, и Меридию ты лобызала? – насмешка. – И как оно?

Сесиль прикрыла веки, вспоминая:

– Морская вода, сладкий лимон и розмарин.

Люция скривила губы.

– А я думала – тухлая селёдка.

«И как шестому не противно её целовать?» – мелькнула мысль. – «Да какая мне, к Тырху, разница?!».

Неожиданно химера рассмеялась, вместо того чтоб обидеться за подружку и вспылить хоть для вида. Странные у них отношения в свите. Толи друзья, толи заклятые друзья.

– А вот Далеон на вкус, как мята, дождь и предгрозовой бриз.

Люция, как наяву представила всё это, воскресила в памяти: и свежий воздух в поле перед грозой и первые холодные капли дождя на губах, и нежный привкус дикой мяты, сорванной в лесу возле стоянки каравана. И как чудесно на душе. Волнительно и в то же время спокойно до истомы в каждом мускуле.

Словно наконец-то вернулась домой…

Она сдернула с вешалки невзрачное синее платье с кожаным корсетом и бросила его на кровать.

– Я про него не спрашивала.

Глянула на химеру колко, исподлобья.

– Но тебе же интересно, – хихикнула та. Люц хотела возразить, но лэра опередила: – Ладно, не волнуйся, я на него не претендую. И кстати, зря переодеваешься. Тебе идёт это старое платье.

– А тебе – эта ночная рубашка. Ой, прости! – притворно извинилась Люция, прижав ладонь ко рту. – Неужели это новая мода?

– Какая же ты ссссс… стерва! – с улыбкой восхитилась Сесиль и хитро сверкнула зелёными глазками.

– Благодарю за комплимент, – коротко поклонилась Люц и принялась снимать опостылевший тяжёлый наряд. А теперь шутки в сторону: – Зачем ты пришла, Сесиль?

Химера тут же напряглась, а улыбка сползла с миловидного лица.

– Оставь моего брата в покое.

Люц замерла и подняла бровь.

– Я, вроде, его и не трогаю.

Сесиль скривилась.

– Ты знаешь, о чем я… Брось его, перестань флиртовать, реагировать. Знаю, это сложно, – она начала нервно расхаживать по комнате, шурша бледно-салатовым шлейфом струящейся юбки. – Орфей красивый и яркий. Умеет играть словами и очаровывать. Бывает излишне добрым, но не обольщайся, – она шаркнула каблуком и резко повернулась к Люции. – Он с детства испытывает слабость ко всяким жалким зверушкам. – Химера передёрнула плечами и скривила губки, будто нет ничего омерзительнее сочувствия. – Ты ему не пара.

Она выразительно смолкла, а Люц и не знала, что ответить.

Их общение с Орфеем и так явление не частое. Он только в этом году начал какие-то активные поползновения в её сторону: комплименты, адекватное общение, поцелуи. Но так бывает и между друзьями и между знакомыми на одну ночь.

Люция не строила никаких иллюзий на его счёт. Орфей лёгкий и приятный, как ветер, и так же быстро сдулся бы из её постели (коль до неё б дошло) к другой красотке.

Химер ей даром не нужен.

Его внимание скорее напрягает, чем льстит. Так что пусть катится.

И она бы со покойной душой объяснила это Сесиль, но… заклятая подружка Меридии сравнила её с «жалкой зверушкой». А Люция себя не на помойке нашла, чтоб такое проглотить. Она пашет в поте лица на свой внешний вид и репутацию.

И какая-то высокородная гадина не смеет её обесценивать.

А потому желанного ответа не получит.

– Что, даже откупиться не попробуешь? – насмешливо спросила Люция. Хотелось позлить её, поддеть, оставить в неопределённости и помучить. – Не швырнёшь в меня мешок с золотом, как в бульварном романе? Я бы взяла.

И окинула выразительным взглядом свою довольно бедную обстановку в комнате. Простая деревянная мебель без излишеств и вензелей, холодные каменные стены, старые тяжёлые гардины у мутных стрельчатых окон, обычная двуспальная кровать без балдахина, застеленная чистым, но ветхим бельём. Камин с закоптелой решеткой. Линялый серо-бур-малиновый ковер под ступнями. Пол с несмываемыми коричневыми и жёлтыми пятнами. Единственное сокровище – некогда рубиновый гобелен на стене, но слишком уж он старый и пыльный…

Химера в своём новеньком, роскошном платье с жемчугом смотрелась здесь инородно, как принцесса в грязном хлеву.

Лэра сморщила носик и фыркнула:

– Ты и так мне должна.

– За что же? – удивилась Люция. – За унижения?

– За то, что не дала тебе принести Меридии клятву, – начала причислять близняшка, загибая изящные пальцы. – За то, что храню твою тайну. За то, что не выдала тебя Далеону, страже, Императору… Мне продолжать?

Люц скрипнула зубами и сжала кулаки.

– Не понимаю о какой «тайне» речь. Мне нечего скрывать.

Сесиль шумно выдохнула.

– Пойми, дело не в том, что ты мне не нравишься. Просто Орфею, как наследнику семьи Диметрис, нужно искать пассию среди «своего круга», и проблемная влюблённость тут ни к чему. Тебя наш отец никогда не одобрит. А если встанешь на пути – убьёт.

У Люц мушки побежали по коже, но она подавила желание зябко поёжиться.

– Почему всё так строго? – недоумевала она. – Аристократы часто заводят любовниц, да и у Диметрисов ещё есть ты.

– Не тупи, дикарка, – прошипела химера и воззрилась на неё с какой-то застарелой злобой.

Люция задумалась и выдохнула:

– Террины не плодовиты…

И если мужики могут оплодотворять женщин круглый год направо и налево, и наделать кучу наследников от разных лэр, то террианки, дай Боги, за всю свою вечную жизнь способны забеременеть и родить лишь раз. Если повезёт.

Природа позаботилась, чтобы бессмертных на Терре оставалось мало. Потому каждый чистокровный малыш для них дороже близара.

Дороже всего.

Сесиль тряхнула светлой гривой и вновь, гордо распрямив плечи, изобразила на лице безмятежность и скуку.

– В общем, ты меня поняла, – не спрашивала, а утверждала. Направилась к выходу, но у самой двери обернулась и добавила: – А коли не поняла – пожалеешь.

И вышла, хлопнув дверью.

* * *

Сменив платье и обувь на более удобные, Люция покинула спальню и быстрым шагом направилась к Башне Памяти. Она знала, как туда пройти, но решительно не представала зачем. Ведь вход в башню всегда закрыт…

Слова Сесиль ещё крутились у Люц в голове. Они её не напугали. П-ф-ф! Будет она бояться каких-то шестёрок Далеона! Просто огорошили.

С чего химера взяла, что их чахлый флирт с Орфеем закручивается во что-то большее? Настолько большее, что ей пора дергаться и спасать брата-близнеца из лап коварной «не-человечки». Ну не за жизнь же Люции та переживает! Бред. Они даже не приятельницы.

Мог ли лэр сболтнуть ей что-то? Или его страстные поцелуи, долгие томные взгляды и смелые ласки в саду показались близняшке излишне пылкими? Какими-то особенными?

Проигрывая воспоминания злополучного вечера…

Дорожка жалящих поцелуев вниз по шее. Жаркие губы и жадные пальцы смакуют грудь. Рука заскользила от тонкой лодыжки к бедру, задрала юбку. Предвкушающая хитрая ухмылка. Светлая кудрявая голова опускается между разведённых ног. Дыхание перехватывает.

…Люция не находила в его поведении ничего такого. В смысле, его взбудораженное состояние и откровенные действия были продиктованы страстью и обыкновенными желаниями плоти здорового парня. Террина. А они твари темпераментные и ненасытные – все знают.

Хотя кого она обманывает! Для неё всё, что случилось в том несчастном саду, было особенным. Новым. Запретным.

Она никогда раньше не испытывала ничего подобного ни с женщинами, ни с мужчинами. Сладостное томление в груди, сбитое дыхание и грохочущий в ушах пульс. Пружина нервов внизу живота, что закручивается, закручивается и резко разжимается! И наслаждение простреливает тело, а с губ срывается сиплый стон.

Тема интимных отношений раньше казалась ей чем-то постыдным и скверным. Вокруг царил разврат, но она никогда не заостряла на нём внимания или, скорее, избегала, свои мысли, фантазии.

Запрещала себе представлять, чем занимаются лэры за портьерой в коридорной нише, не прерывая поцелуя. О чём мечтают высокородные террины, лупя глаза в низкое декольте её бального платья. Почему причёска Меридии растрепана, а щёки горят, когда она покидает покои Далеона ближе к ночи…

Она тряхнула головой и ускорила шаг.

Благодаря Орфею интимная часть жизни приоткрылась Люции. Сама бы она, по доброй воле, вряд ли на такое пошла. Не в ближайшее время, не… через годы.

Да, стыдно признать. Она планировала однажды, после мести, завести детей, возродить клан фарси. Но это всё казалось таким далёким и туманным, что она и не задумывалась, как будет их делать и с кем.

Люция благодарна ему за новый опыт. За то, что именно он стал её «первым мужчиной» – пусть и в не совсем привычном понимании – а не какой-то незнакомец-проходимец. За то, что он подарил ей удовольствие.

Но…

На этом всё.

Не надо продолжений.

Они не пара.

И не потому что какая-то Сесиль так рассудила – так решила Люция.

Орфей слаб. Мягкотел. Труслив. И как бы он не сочувствовал ей – ни разу за семь лет не остановил издевательств Далеона. Ни разу не защитил от нападок Меридии. Ни разу слова поперёк им не сказал.

Зато смиренно и активно принимал участие во всех их забавах с «человечкой».

Это говорит о многом.

Обо всём.

Так за размышлениями фарси достигла заветной двери и толкнула тяжёлые створы.

Тугие холодные струи ветра ударили в лицо и взметнули юбки. Дыхание перехватило от красоты пейзажа.

Люция стояла на «внутренней» крепостной стене, служившей мостом между башней с колоколом и замком, и любовалась на раскинувшиеся у горизонта леса и поля. Ближе, подпирая замок, расселись серокаменные пристройки с острыми крышами, такими же чёрными, как и черепица на их «большом брате». Множество башен, флигелей, садов, статуй и фонтанов.