Текст книги "Vanitas (СИ)"

Автор книги: Дарья Шварц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Морщинка прорезала идеальный лоб Далеона. Он сжал пальцами ног сухое сено. Под чёрные когти забилась земля и колючие жёлтые травинки.

– Не люблю обувь, – буркнул он и отвернулся. Ему нравилось ощущать под ступнями шелковистую травку, мягкую глину, осклизлую грязь, плоские камушки и лужи. Принц чувствовал себя частью природы. Было в ней какой-то таинство… таинство жизни.

– А с лекарствами что? Ты их не принял? – Раф скрестил руки на груди и пытливо уставился на младшего брата. Тот тоскливо усмехнулся, и старший всё понял. У него аж руки опустились. – Значит… больше не действуют.

– Да.

– Давно?

Шестой принц передёрнул плечами.

– Недавно. Месяца два назад.

– Так ты поэтому…

– Ужираюсь, как свинья? – подсказал Далеон с кривой ухмылкой.

– …выпиваешь, – осторожно завершил Рафаэль.

– А может мне просто нравиться… «выпивать»? – передразнил младший. – Жизнь в замке слишком паршивая, чтобы смотреть на неё трезвым.

Тонкие брови Рафа сошлись на переносице.

– Ты пьян?

– Я не трезвел!

Старший брат протяжно вздохнул и опёрся плечом о столбик у входа в стойло.

– Не прикрывайся сомнительной философией, чтобы перевести тему. Ты уже сообщил лекарю о таблетках? Он дал новые?

– Сообщил, – нехотя отозвался Далеон и кисло поморщился, припомнив не самый приятный разговор. Принялся снова расчёсывать Дарси. Это успокаивало и сдерживало желание намылить слащавую рожу одного приставучего индивида. – Новых нет. Мои старые – самые сильные. На терринов вообще мало какие зелья действуют.

Раф тихо ругнулся и мотнул головой.

– Паршиво.

Они помолчали, и какое-то время лишь шуршание щётки, да сопение лошадей наполняли конюшню.

– Я что-нибудь придумаю, – подал задумчивый голос Рафаэль. – Приглашу других лекарей, прикажу создать новый рецепт, и…

– Не корчь заботу, – резко оборвал Далеон, и посмотрел на брата свысока, со всем сверкающим в глаз презрением. – Тебе не идёт.

Рафаэль поджал губы и процедил:

– Я правда волнуюсь за тебя, Леон.

Принц удивлённо вытаращился.

– С каких пор клятва рода допускает ложь?

Раф мрачно промолчал, а Далеон цинично усмехнулся. Распрямил плечи и сделал к сводному брату неуловимый, пружинистый, как у хищника, шаг. Их лица оказались на одном уровне, несмотря на то, что старший был в обуви, а младший – босой.

Гневные взгляды похожих как день и ночь братьев вперились друг в друга.

– Ты заботишься лишь о себе, – высказал Далеон. – И ненавидишь всё, что не можешь контролировать.

– Неправда, – шепнул Раф и встрепенул дыханием полуночно-чёрные пряди чёлки Далеона.

– Была бы неправда, я бы не сумел это сказать, – криво оскалился шестой.

Рафаэль отшатнулся, как от сильной пощёчины. Стиснул кулаки и дернул углом рта.

– Не думал, что ты обо мне столь «высокого» мнения.

Далеон замер, глядя на него. Не дышал и не моргал, как умеют только террины. Они могут стоять так часами, а затем нападать устрашающе быстро: пикнуть не успеешь – тебя уже настигли.

И именно эта их способность, эта нечеловечность, леденит у смертных кровь. И заставляет бессмертных понервничать.

Шестой принц разомкнул губы:

– Не думай, что я забуду, что ты сделал.

[1] Земля неизведанная

* * *

– …таким образом наш Император Магнус Ванитас, благослови Духи его славные дни, завоевал все королевства Терры и стал единым правителем всего мира. Кто-нибудь хочет рассказать о последствиях его завоеваний для других держав?

Мэтр-историк обернулся к «классу». Скользнул равнодушным взглядом по ряду пустых дубовых парт и стульев у окна, запылённым стеллажам с толстыми старинными фолиантами и остановился на единственной адептке в библиотеке.

Тёмные кудрявые волосы, вольно скользящие по плечам до копчика, незамутнённый взгляд чуть раскосых синих глаз, любезная улыбка на нежных губах, скромное платье деревенской жительницы. И с готовностью поднятая рука.

На её отдельном столике, не больше двух локтей в ширину, лежала раскрытая старенькая тетрадка в потресканной кожаной обложке, и пальцами свободной руки девушка невольно теребила краешек желтоватого листка.

– Прошу вас, несса Грейван, – кисло выдавил мэтр Факрайт.

Ему не нравилась Люция, как и многим другим учителям в замке. Она «всего лишь смертная девчонка без роду и племени», а они благородные террины. Магические твари и верхушка пищевой цепочки. И не важно, что чины их самые низшие, не важно, что магии в теле – грош, а эта самая «человеческая девчонка» в бою на мечах заткнёт их за пояс.

Важно, что она человек. Никто. Прислуга.

И учится здесь, наравне с детьми джентри, только по дозволению самого Императора.

Но её прилежание и острый ум не могут оставить равнодушными даже высокомерных мэтров. Люц вызывает у них досадную злость. Ибо детишки-террины к знаниям не стремятся, затраченных усилий не окупают, филонят и большую часть уроков прогуливают. В общем, позорят свой род как могут.

В отличие от Люции.

Тихо скрипнув стулом, Люц поднялась с места и, не гладя в конспект, отчеканила:

– Короли принесли Магнусу Ванитасу нерушимые магические клятвы верности и подписали позорные пакты о вхождении королевств в состав империи Ригель и об ограничении магии всех их подданных. Чем навсегда лишили себя возможности поднять восстание, по крайней мере, под предводительством королевских семей…

Люция подавила тонкую улыбку.

Она, как и все в замке, прекрасно знала, что за жизнью ненавистного императора по сей день идёт охота, ведь клятвы, данные правителями, распространяются лишь на них и их семьи, то есть на терринов одной крови, а все прочие… гм, подданные, могут сколько угодно покушаться на жизнь императора и устраивать бунты.

Наёмные убийцы регулярно проникают в его покои, пытаясь застать врасплох и прикончить. Но Магнус не зря прозван сильнейшим из терринов, и не красивыми глазами он мир завоевал. Ещё никто не сумел убить его. К сожалению… а может к счастью, ведь Люции нужно отомстить. Лично. А не приклеиться к чужому успеху.

– …Император пытался и пытается сделать магию привилегией доверенных лиц, – завершила она.

– Отлично, – прикрыв глаза, закивал остроухий мэтр. – Можете ещё что-то добавить, юная несса?

Люция замялась на секунду и осторожно вымолвила:

– В своей политике он жёстко разделял существ на врагов и друзей. Руководствовался правилом: «Либо вы со мной, либо против меня» – и предлагал всем встреченным в походе племенам присоединиться к его армии. Всех, кто отказывался, – безжалостно истреблял. Даже нейтральные кланы, даже редкие, малочисленные и вымирающие. Из-за… – «Магнуса Ванитаса» – с ненавистью подумала Люция. – …этой войны, с Терры навсегда исчезли некоторые расы терринов, а императору всё равно.

«Ему плевать, – шипела про себя Люц. – Этому жестокому ублюдку-Ванитасу плевать».

Гнев и презрение, видимо, отразились в сомкнутых губах, напряжённых челюстях или взгляде, потому что мэтр занервничал.

– Г-хм, г-хм! – прокашлялся в кулак Факрайт, намекая, что человечке стоит прикусить язык и вспомнить в чьём замке и по чьей милости она живет, ест, спит и даже учится. – Прошу вас, несса, воздержитесь от оценок и предположений. Мы не знаем, как к данной ситуации относится Его Величество и почему именно выбрал столь радикальные меры. Так было надо. И… это война, а не пикник на природе. На войне всегда есть жертвы, главное, чтобы они окупали результат. Вы поняли меня, несса?

Он предостерегающе посмотрел на неё, и Люция всё поняла. Как тут не понять, когда почти в лоб твердят: «Помалкивай коли жизнь дорога»? Да-а… с бунтовщиками Магнус расправляется также жестоко и без капли сожалений, как с несогласными племенами.

– Конечно, мэтр Факрайт, – мило улыбнулась Люц.

Седовласый, немолодой но подтянутый террин с низким магическим потенциалом смерил её пристальным взглядом, тяжело вздохнул и плюхнул на её одноместную «парту» стопку бумаги.

– Здесь домашнее задание для вас и ваших… гм, друзей. Прошу, возьмите себе и передайте остальным. А ещё…

Люция с показным вниманием выслушала все требования учителя истории и политики, раскивалась как прилежная ученица, раскланялась и отправилась на поиски неучей, решивших в очередной раз послать к прадедам все уроки, мэтров и совесть.

Ей не грезилось работать почтальоном у этих высокородных жлобов, но воспитание и конспирация не позволяли открыто проявлять несахарный характер. А ещё хотелось увидеть рожи… к-хм, то есть, лики свиты и принца, когда они узнают, что от домашки и гнева преподов им всё равно не отвертеться.

Узнать у мимо проходящих служанок, где засел шестой принц Далеон и с кем, не составило труда. А уж покои вообще отыскались сразу. Люция знала этот путь наизусть, хоть и жила в другом отсеке замка, со слугами. Но ей повезло иметь отдельную спальню, а не ютиться в общей комнатушке. За какие заслуги ей перепала такая честь – до подле не известно. А любые выводы, которые так и напрашивались на язык, портили Люции настроение похлеще любых принцев.

Люц замерла у резных дверей гостиной. Левое плечо оттягивала холщовая сумка набитая тетрадями и учебниками, в правой руке ютилась кипа исписанных листов. Ей безумно хотелось распахнуть дверь с ноги. Пинком; чтоб ставни отлетели, чтоб грохотнули об стены так, что камни посыпались.

Таким лютым гневом полнилось её сердце. А от вида этой комнаты и вовсе зубы сводило. Слишком много гадких воспоминаний, слишком много унижения…

Люция ненавидела Далеона и его шайку. Будь её воля вообще бы их за лигу стороной обходила, но совместная учёба и тренировки обязывают. И Люц терпит.

Неведомо, из каких сил.

Так бы всех поубивала во сне, переловила поодиночке: в купальне, в таверне или на пике возлияний. За годы удобных моментов подворачивалась тьма. Но ни один безумный порыв Люция не исполнила – сдерживала конечная цель. А клятва, незримо припекающая кожу над грудью, служила напоминанием.

Она здесь ради мести Магнусу. И вытерпит всё, чтобы исполнить свой дочерний долг, долг последней выжившей фарси.

А травля и насмешки каких-то зарвавшихся лэров – мелочи. Бывает и хуже. Бывало хуже. Её хотя бы не пытают и не пытаются казнить за «ведьмовство».

Поглубже вдохнув, Люция прислушалась к приглушённым весёлым голосам за дверью, жалея, что не имеет столь же чуткого слуха как остроухие террины (иначе бы давно с удовольствием занялась шпионажем), коротко постучала и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

Просторная голубая гостиная ослепила её светом из широких окон, занимавших почти всю стену. Мыски остроносых замшелых туфель уткнулись в мелкие пестрые подушки, разбросанные по коврам из звериных шкур. Как в какой-нибудь восточной стране, где все сидят не на стульях, а на полу. Только шкуры, характерные для севера, выбивались из антуража.

Впрочем, и здесь нашлись любители подметать полы ягодицами да юбками: Меридия и Сесиль. Шквальная рыжая амфибия и призрачная, светленькая «химера». Стерва и чокнутая. Обе в сверкающих тончайших платьях с легчайшим шлейфом, как у каких-то нимф, расположились возле камина с крупными гадальными картами в руках и, кажется, пытались ими играть. М-да.

Напротив них, с другой стороны от низкого столика, на крупной синей подушке с кисточками расселся Орфей с лирой в руках и вдохновением на лощеной физиономии. Он щеголял в дублете из изумрудного бархата, в белых портках и добротных сапогах с острыми загнутыми мысками. И являлся зеркальным отражением сестрицы-Сесиль.

Сочетание разных эпох и стилей в обстановке комнат и костюмах придворных могло вызвать оторопь у неподготовленного зрителя, но для замка Ванитасов такой кавардак в порядке вещей. Здесь правит какофония цветов. Хаос времён. Резонанс культур.

Двор Моды, конечно, задаёт тенденцию на неделю или меньше (или больше), но придерживаться её или нет – каждый житель замка решает сам. Слуги обычно не участвуют в «играх с переодеванием» – нет денег – и носят одежду простых горожан. А вот придворные с охотой подыгрывают принцессе Эстель в её выдумках.

Люц подозревала, что причина – в смертельной скуке. Когда живёшь почти вечность, всё надоедает, а дружная смена гардероба каждую седмицу – неплохое развлечение, если кошели ломятся от золотых статэров[1] и драгоценностей.

– День добрый, сиятельные лэры! – Люция присела в насмешливом книксене, отдавая дань манерам. Лишь бы не нарваться на «оскорбление монаршей особы»… то есть высокомерного придурка-принца.

Ведь и такое случалось за семь лет их жизни под одной крышей.

Однажды Люция отказалась кланяться перед ним и угодила в темницу. Благодаря мольбам и унижениям Изабель перед Магнусом обошлось без десяти плетей. Впрочем, голодная ночь и бессонница под писк и шебаршение крыс быстро выучили Люцию лицемерному пиетету, как принц и хотел. Добился своего, паршивец, и ещё долго сверкал довольной рожей, глядя на её склоненный затылок. Даже не понял, какой важный урок преподал – выучил выжидать.

– Ты, – тоном Далеона можно было заморозить реки. Не удивительно, что Люция поёжилась.

Принц стал венцом картины воплощенного порока. Развалился в центре на кушетке за столом, как дьявол на троне. В самом непотребном для аристократа виде: с голыми ступнями, растянутыми на коленях брюками, в расстегнутой до пупа рубашке и с взъерошенными волосами. Словно только что встал с постели, хотя время близилось к позднему обеду.

Но что самое противное – небрежность и заспанность ничуть его не портили. Наоборот подчеркивали бунтарский нрав и хищную красоту. А эти порочные пунцовые губы…

Он запустил пятерню в шелковистую черную копну, даже не пытаясь исправить хаос на голове. В другой руке унизанной перстнями блеснул серебряный кубок с гравировкой в виде сюжета охоты и темное недопитое вино.

Замечательно. Он пьян уже с утра! Теперь ясно чем занималась свита вместо занятий с мэтрами – разгулом. Впрочем, как всегда.

– Зачем пожаловала, чужачка? – с ленцой, высокомерно вопросил шестой принц, цепко разглядывая её, словно искал за простой одеждой оружие, каким сегодня она планирует ударить по его настроению. И не находил. Да оно и не нужно – Люция прекрасно убивает словами.

И все также, не моргая, Далеон пригубил вино, будто глоток дурмана мог отрезвить и стереть мерзкий мираж Люц из комнаты. Не стёр.

– Вот, – резким движением Люция швырнула на стол кипу бумаг. Листы рассыпались, заскользили по отшлифованной до блеска поверхности из дерева и замерли у края.

Люц украдкой отметила серый, как у мраморной плиты, оттенок кожи Далеона, хрупкие ключицы за распахнутым воротом рубашки, тонкие черты лица, высокие скулы, хищные сапфирово-синие глаза.

Принц бросил вниз небрежный взгляд и тут же поднял его на Люцию, словно не желал выпускать врага из виду ни на секунду.

– Что это? – он поддел чёрным когтем краешек листка.

– Домашние задания от всех мэтров. Они передавали вам и вашим друзьям пламенный привет и просили напомнить, что ждут штрафные рефераты к концу седмицы. Особенно с вас, принц Далеон: мэтр Факрайт так и не дождался вашего прошлого эпистолярного шедевра по политике альянса амфибий и деймонов, но не волнуйтесь, задал ещё один.

В гостиной раздался дружеский мученический стон, и все поспешили заглушить горе глотком крепленого ягодного вина. Все кроме Люции.

И хотя огорчение ненавистных терринов подняло ей настроение, долго это не продлилось. Один беспечный вид Ванитаса всё испортил.

Она так и стояла напротив стола и с презрением взирала на шестого в окружении закусок и выпивки. И вроде бы просьбы мэтров выполнены, можно уходить, но отчего-то Люц не могла сдвинуться с места, словно приросла к полу. Даже защитный браслет из сапфировых бусин на запястье проверила, вдруг кто-то из свиты додумался наложить на неё чары.

– Желаешь вина, смертная? – предположил принц, а в его звериных глазах заискрились лукавые огоньки.

Люция передёрнула плечами и внезапно, даже для самой себя, выдала:

– Желаю, чтоб вы взялись за ум и меня перестали путать с вашим личным секретарём, принц.

– Удивительно, что тебя ещё со служанкой не путают. В таком-то прикииииде. – Язвительно протянула Меридия и выразительно оглядела Люц с ног до головы. Сесиль хихикнула, прикрыв улыбку веером из роскошных чёрно-золотых карт.

– Ничего, – с ухмылкой успокоил подружку Далеон, не сводя с Люции цепких, презрительных глаз. – Она и без этого статуса хорошо нам прислуживает… – выразительная пауза, – игрушкой для битья.

– Кто ещё кого бьёт, – буркнула Люц, с самым невинным видом разглядывая каменные барельефы над камином. Надеяться, что никто не расслышит, было глупо – у терринов абсолютный слух. Особенно у одного коронованного придурка.

Его бурлящий гнев почти физически ощущался на коже, а взгляд полный лютой злобы прожигал во лбу дыру. Он требовал внимания, ответа за опрометчивые слова…

И Люция, приосанившись, встретилась с ним глазами.

Оба взора горели ненавистью, такой глубокой и жгучей, словно не семь лет враждовали они, а много, много больше – всю жизнь. И ещё несколько прошлых жизней. И в мир этот являлись снова и снова только чтобы сойтись и опять возненавидеть друг друга. Уничтожить или…

Люц впилась ногтями в ладони.

Рядом с ним она задыхалась, будто вязла в липком зловонном тумане.

– А не слишком ли ты осмелела, убогая? – гадюкой прошипела Меридия и заизвивалась на месте, будто правда змеюка перед прыжком.

Её стройное тело обтягивало лёгкое усыпанное жемчугом платье цвета морской волны, точёные черты лица пленяли идеальной красотой, а покачивание гладких коралловых волос завораживало.

Но какая же гадина скрывалась за блистательной оболочкой принцессы амфибий. Самая мерзкая баба из всех.

– Думаешь, – едко продолжила она, вставая, – поднялась чуть выше прислуги и уже ровня нам?! Да если б не милость Императора, гнить тебе в подземельях, человечка! Я бы лично тебя пытала, содрала кожу и убила. Да за одно хамство Леону тебе надо выр!..

– Меридия, – осадил её принц. Рыбёшка-с-ногами потупилась и села на место, капризно поджав алые губки. – Чужачка просто забыла нашу маленькую шалость с вином. Видимо, хочет повторить. Хочешь, Люц? – почти нежно спросил он и проникновенно заглянул в глаза. Словно они не враги, а нежные друзья или любовники! Даже имя её озаботился вспомнить, хотя, Люция уверенна, оно песком царапало ему нёбо.

Скрипнув зубами, девушка мотнула головой.

Вопрос с «винной шалостью» – не тот, который можно проигнорировать с гордо задранным подбородком. Люц до сих пор лишь от одной мысли о той ночи покрывается липким потом и дрожью.

Она совершенно не помнит, что случилось. Лишь, как её насильно опоили коварным терринским вином и погнали куда-то. Дальше – пустота. Нашла себя Люция уже утром, в лесу, босую, в ободранном грязном платье с прорехой на груди. Шею и грудь покрывали красные пятна, словно следы от укусов слепней, а всё тело ломило.

Она чуть не поседела от переживаний, пока добиралась до комнаты, а после – отмокала в корыте. Пока осматривала себя в зеркале – все ногти сгрызла.

Люц боялась, что потеряла девичью честь и теперь ждёт «подарочек» в утробе непонятно от кого. Боялась, что могла сболтнуть лишнего в пьяном угаре и выдать свою полутерринскую суть. Боялась беспечно раздать магические клятвы или угодить под чары.

Боялась разоблачения.

Этот пробел в памяти – позорное клеймо на её репутации. Репутации перед собой, разумеется, остальным до неё дела нет. Ну, кроме Изабель. Перед ней Люции до сих пор стыдно. Ведь она так и не призналась, где пропадала ночью и по чьей милости, а Иза так волновалась…

А что на самом деле сотворила с ней в ту ночь свита принца, так и осталось для Люции загадкой. Да она и не желала знать.

– Ха-ха-ха! – звонко рассмеялась Сесиль и взмахнула веером из карт. – И правда забавный случай! Помню, как она удирала от наших собак. Чья это была идея? Устроить охоту?

– Моя. – Меридия гордо выпятила почти нулевую грудь. – Жаль не мои шавки её поймали, иначе бы чужачка сейчас не мозолила нам глаза.

– А чьи? – Люц выгнула тёмную бровь.

Зелёные глаза Орфея вспыхнули. Он весь подобрался и приготовился ответить, но Далеон его опередил:

– Не чьи. Собаки тебя не поймали.

И возразить ему никто не посмел. Ванитасы всегда говорят правду – это их проклятие. Потому в двойне больно выслушивать от Далеона оскорбления.

«Собаки тебя не поймали», – мысленно передразнила Люция и покачала головой. Конечно, не поймали, раз все части тела на месте и даже шрамов нет. Но почему ж она очнулась в таком скверном виде?

Далеон сунул руку в миску с любимыми конфетами и закинул пару мутно-зелёных горошин в рот. Разгрыз острыми клыками, не сводя с Люции пристального взгляда. Приятно запахло мятой, шалфеем и ещё каким-то травами, но нежный флёр быстро перекрыли алкогольные пары от щедрого глотка «Осеннего вина».

Люцию бы такой сразу с ног свалил. Ну почему ж ей не досталась от бессмертных предков переносимость к ядам и чародейским винам?!

– Чужачка… – Далеон внезапно посмотрел на Люц странным затуманенным взором, который совсем ей не понравился, и подался вперёд. Неловко взмахнул рукой, точно хотел дотянуться, но в итоге смахнул пиалу с конфетами. Хрусталь разбился об пол, горошины со стуком брызнули в разные стороны.

Повисла гнетущая пауза. Все с каким-то оцепенелым интересом наблюдали, как одна дражешка закатывается под книжный шкаф. Стук. Всё.

– Забыли, что хотели сказать, Ваше Высочество? – едва сдерживая ехидную улыбочку, спросила Люция, вновь оборачиваясь к принцу. – Старость не в радость?

Он сидел и с каким-то потрясённым видом таращился на разбитое ажурное стекло под босыми ступнями, словно не миску расквасил, а себя. Поднял взор и цыкнул:

– Язва.

Люц слегка поклонилась, как актриса на представлении. Орфей закашлялся, скрывая смех, Сесиль прятала улыбку за картами, Меридия недовольно поджимала тонкие губы. А Далеон откинулся на диване в прежней спесиво-расслабленной позе и натянул паскудную усмешку в лучших традициях картонных злодеев.

– Станцуй чечётку и можешь идти. Это приказ.

Н-да. Насмешки он не простил.

Люция протопала бойкий произвольный ритм, хлопнула в ладоши и взмахнула кудрявой гривой, откидывая её с плеча. Всё это с каменным лицом и невозмутимым достоинством в осанке.

Книксен.

– Прощайте.

Разворот к двери под изумлённое молчание зрителей. Простучали каблучки, скрипнула створка. У порога Люц не сдержалась и бросила двум глупым террианкам через плечо:

– Это гадальные карты, а не игральные. Не нужно делать умный вид и пытаться играть, если не знаете, как правильно их использовать.

И ушла. Уж очень жалко было картишки. Красивые. Мама бы за такие любимые золотые серьги отдала.

[1] Местная валюта в виде монет; выпускается в медном, серебряном и золотом эквиваленте.

* * *

Бредя по коридорам замка в сторону своих покоев, Люция заметила приоткрытую дверь в малую библиотеку, заслышала гневное сопение и шуршание пера по бумаге и остановилась. Бесшумно подкралась к входу и заглянула в щёлку.

В библиотеке за громадным столом сидел маленький мальчик. Лучи закатного солнца вспыхивали в его серебристо-белых растрепанных, как у птенца, волосах, скользили по темно-синему сукну камзола без рукавов и по кюлотам. Рубидий Ванитас. Седьмой принц восьми лет.

Он, забавно пыхтя, корпел над домашним заданием и гневно болтал маленькими ножками в белых гольфах и остроносых туфлях, совсем не замечая, что в комнате появился зритель.

Сейчас самый удобный момент для убийства. Подкрадываешься со спины и сворачиваешь шею. У детишек-трринов она тонкая и хрупкая, как у куренка. Хрясь! И одним Ванитасом в мире меньше. Что может быть проще?

Но Люция не напала на Руби. Даже не дернулась с места. А с умилением разглядывала его костлявую спинку, склоненную над большим дубовым столом, и невольно улыбалась.

Пусть Руби и сын её врага, он же её единственная отдушина в этом переполненном жестокостью замке. Она знает его с младенчества. Она растила его вместе с Изабель, кормила козьим молоком, меняла пелёнки, не спала ночами, воспитывала как мать или старшая сестра.

И разве могла она его убить?

Люция на цыпочках подобралась к нему и схватила в охапку.

– Ха! Попался, цыпленок!

Мальчик взвизгнул и тут же заливисто захохотал от щекотки устроенной ловкими пальцами девушки.

– С-стой! С-с-стой, Люц! – сквозь смех и слезы взмолился он, извиваясь ужом. – Щекотно! Не могу, задыхаюсь!

Люция рассмеялась и оставила его ребра и животик в покое, но тёплые объятья не разомкнула.

Руби перевёл быстрое дыхание и уткнулся мелкими синими рожками ей в шею.

– Не бодайся! – притворно возмутилась Люц и слегка отстранилась.

– Не щекоти! – парировал Руби и заулыбался во все зубы, четыре острых клычка на миг приковали взгляд.

Иногда Люц завидовала, что не унаследовала от предков-терринов звериной пасти. С такими челюстями и оружие не нужно.

– Над чем сегодня страдает, мой маленький принц? – Люция нежно погладила Руби по голове и с интересом заглянула в раскрытые тетради. Зря. У седьмого принца был столь ужасный заковыристый почерк, что разбирать слова получалось через раз, и то не всегда, а от усилий разболелись глаза.

– Ведение войны, – с тяжелым вздохом объяснил Руби и затеребил кружевную манжету. – Переписываю основные правила своими словами.

– Но их же целый учебник! – изумилась Люц.

Руби снова вздохнул с таким несчастным видом, что сердце защемило, и Люц захотелось взять половину задания и сделать за него.

– Мэтр узнал, что я опять прогулял занятие вместе с братом-Леоном и разозлился. А мне так хотелось покататься на лошадках, – затараторил принц, сияя слезками в рубиновых глазах, – а там жеребята появились, Леон позвал, и…

– «Прогулял с Леоном», – вкрадчиво повторила Люция. Руби смолк и вжал голову в плечи. – «Опять»?

– Да, – пикнул он и спрятался от яростного взгляда девушки за учебником.

– Рубииии, – процедила она, комкая в пальцах плечи его рубашки. – Я сколько раз повторяла, что принц Далеон – плохая компания! Он научит тебя… – «Пьянству, блуду и лени» – мысленно вставила, но вслух поправила: – Не научит, ничему хорошему. Ни политике, ни бою, ни истории, ни даже этикету.

Руби виновато понурил голову, и Люц попыталась смягчить тон:

– Твой брат… – она замялась подбирая цензурные и понятные выражения, – потерян для мэтров и общества. А ты… ты же хочешь быть достойным принцем? Умным, смелым, сильным, благородным, как… – слова встали поперёк горла, но Люц сглотнула и хрипнула: – Как отец?

– Как отец не хочу! – возмутился маленький принц, взмахнул ножками и надул щёки. – Он страшный, и Кейран страшный. Хочу как братик-Леон и как… ты, сестрица! Вы такие классные и умные! Играете со мной и…– под шокированным взглядом Люции он окончательно стушевался, отвернулся, пряча румянец, да буркнул: – ...и любите меня.

Пусть желание Руби походить на

придурка

Далеона, совсем её не порадовало, Люц очень польстили последние слова и даже смутили. Слегка.

– Изабель тоже тебя любит, – промычала она и привлекла Руби в нежные объятья. Запустила пальцы в шелковистые волосы. – Как тебя можно не любить, мой маленький принц?

Руби застенчиво засопел, завозился, устраиваясь в её руках поудобнее и практически переполз к ней на колени. Прижался щекой к груди и обхватил лопатки ладошками, совсем как малыш на ручках у мамы. Жаль седьмой принц не знает своей настоящей матери. Хотя… ходили слухи, она была той ещё стервой.

Люц ласково поцеловала его в макушку, и менторским тоном пригрозила:

– Но больше занятия не прогуливай!

– Даже ради лошадок? – поднял умоляющий взгляд Руби.

– Даже ради цветочков, – усмехнулась Люция и тут же сдвинула брови. – Никуда с принцем Далеоном не ходи, а если позовет или предложит «прогулять» – игнорируй. Тебе надо учиться. Знание – сила.

Рубидий расстроенно опустил плечи, с тоской посмотрел на учебники и писчее перо, взглянул на закат, в окно, на сады-лабиринты, и глаза его подозрительно хитро сверкнули.

– Руби, – строго позвала Люц и заглянула в милое лицо. – Пообещай мне, что больше не будешь прогуливать занятия.

Мальчик насупился и уклончиво ответил:

– Я постараюсь.

«Ну, паршивец», – Люц по-доброму усмехнулась. Не хочет давать неосторожных обещаний и уж тем более клятв. Молодец.

Террины вообще серьёзно относятся к клятвам и не дают их почём зря, ибо каждая клятва обладает магической силой и становится нерушимой.

Когда приносишь клятву, нужно начертить пальцем над сердцем крест. Он, напитанный магией, засияет и исчезнет под кожей. А всякий раз, как будешь прикладывать к этому месту ладонь, крест вспыхнет, а в голове зазвучат слова клятвы.

«Клянусь, я отомщу за вас Магнусу Ванитасу!».

Чтобы террин никогда не забыл своё обещание. Не нарушил. Не посмел.

– Ладно, – Люц подобралась и выпустила Руби. – Колись, где застрял, помогу.

– Правила ведения войны на территории врага, – уныло отчитался он.

– Бери перо. Ага. Вот, пиши… – Люц прокашлялась, прислонилась бедром к столу и склонилась над ухом принца: – В войне побеждает хитрейший. Если ты сильный, покажи врагу, что слабый. Если пользуешься чем-то, покажи будто не пользуешься. Прикинься глупым и безобидным. Подберись к врагу близко, изображая, что ты далеко, притворись покорным и вызови в нем бахвальство. А когда он потеряет бдительность – нападай!

«Вот так, Руби. Вот так», – приговаривала в мыслях Люция, поглаживая принца по спине и диктуя правила по памяти.

Она растила из него оружие мести. План зародился спонтанно, ещё в первые дни пребывания в замке Ванитасов, когда Люция узнала, что Магнуса так просто не достать. Во-первых, для убийства «бессмертного» нужна либо магия, либо особая сталь. Во-вторых, к нему близко не подберешься: чует убийц за версту, спит чутко, ядов не боится, магией любого задавит.

Сильный и не убиваемый. Чудовище даже среди терринов. И как предлагаете такому мстить? Вот и Люц не знала.

Но придумала.

Она вырастит младшего из его сыновей тираном, привяжет к себе и однажды посадит на трон. И позволит разрушать всё, что с таким трудом создавал Магнус. А император будет видеть это из клетки в тронном зале, будет смотреть на трупы своих детей, обломки империи и страдать.

И любовь к Руби совсем не мешала Люции со злорадным торжеством грезить о будущем.

* * *

– И почему смертная ужинает с нами за одним столом? – как обычно жеманно недоумевала Меридия, обращаясь к Сесиль, но говорила так громко, что слышали все, даже прикидывающиеся интерьером слуги под аркадой. – Она даже не часть свиты Леона, не член нашего Двора Мечей! Скажи же, Леон!

Капризные губы Далеона скривились. Люц знала: ему претила эта тема. А с учетом того, что он, как и все Ванитасы, не мог лгать из-за древней клятвы, признавать правду было вдвойне противнее:

– Я не знаю, – процедил он. – Так хочет Магнус.