Текст книги "Город Змей"

Автор книги: Даррен Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Ты ведь реальный, не так ли? – спрашивает Райми, переводя взгляд с моего отца на меня и обратно. – Другой – это Эл Джири. А ты – настоящий Паукар Вами.

– Оригинал всегда лучше подделок, – усмехается мой отец.

– Ты пришел, чтобы выполнить свое обещание?

Вами хмурится:

– Какое еще обещание?

– Ты поклялся, что если переживешь Дорака, то заставишь меня страдать… и плясать под свою дудку.

Наемный убийца пожимает плечами:

– Не помню, что говорил такое, но мне кажется, что ты достаточно настрадался. Кроме того, у меня теперь новые враги. По сравнению с ними ты ничто.

– Где ключи? – спрашивает Ама, тщательно исследуя цепи и замки.

– Его не освободят до тех пор, пока он не согласится работать с Плотью Снов, – говорит виллак. – Когда он поклянется в преданности нашему делу, мы снимем с него цепи, и все станет так, как было раньше. Но если он будет упорствовать в своем неповиновении…

– Иди подрочи! – с трудом хрипит Райми. – Я могу терпеть до конца ваших жизней.

– Возможно. – Священник презрительно усмехается. – Но ведь у меня есть сын. И у него тоже. Наш род бесконечен, Кровь Снов, такими же будут твои страдания, если…

Его прерывает Койя – она что-то бормочет и указывает рукой на пленника, сидящего на полу. Священник хмурится и качает головой. Она настаивает, на этот раз резко. Он кивает и начинает перебирать цепи, открывая замки ключами из связки, которую он вынул из сумки.

– Койя говорит, что теперь больше нет необходимости в насилии, – произносит он, освобождая настороженно глядящего на него Кардинала. – Твой ближайший смертный союзник, Плоть Снов, пришел по собственной воле, приведя с собой женщину, которую ты любил и потерял десять лет назад и которая теперь возвращена к жизни – нами! Стоит тебе поразмышлять об этом в безопасных стенах Дворца, и ты поймешь, что тебе невыгодно пренебрегать нами. Мы хотим того же, что и ты, – мирного, сильного, независимого города. Почему бы нам вместе не заняться его построением?

– Да пошел ты! – рычит Райми, с трудом вставая на ноги и морщась от боли. С ругательством он вырывает свой болтающийся глаз и отбрасывает его в сторону, потом смотрит на Койю, не обращая внимания на кровь, текущую по его левой щеке. – Одна вещь помогла мне продержаться эти долгие годы… – Я не поправляю его. Сейчас не время напоминать ему, что он находится у виллаков всего несколько недель. – Мысль о том, как я сжимаю пальцами твою грязную глотку и душу тебя. Теперь, когда я свободен, я… – Он уже готов взобраться на кровать, но внезапно останавливается и смотрит единственным глазом на ухмыляющихся Койю и священника.

– Кровь Снов, – смеется виллак, – ты действительно думаешь, что я освободил бы тебя, если бы имелся хоть малейший шанс причинить вред нашей королеве? Можешь, конечно, попытаться, но в твоем теперешнем состоянии я бы не советовал. Место, где она спит, священно, как и место Инти ватана, и если ты только захочешь дотронуться до нее, то сейчас же будешь отброшен назад.

– Ублюдки, – рычит Райми.

– Все верно, – говорю я ему. Он медленно поворачивает ко мне голову. – Не знаю, как насчет кровати, но в камне Инти ватана действительно есть какая-то магия. На него нельзя ступить, если ты не очистился. А то получишь такой пинок, что мало не покажется.

Райми так пристально смотрит на меня, что я отвожу глаза, не в силах лицезреть кровавую зияющую рану на том месте, где был его нос, потом делает шаг назад.

– Что привело тебя сюда, Джири? – спрашивает он, стирая со щеки струпья запекшейся крови. – Мне казалось, ты слишком осторожен, чтобы общаться с этими негодяями.

– После того как тебя схватили, город полетел в тартарары. Это единственный выход, чтобы восстановить порядок.

– Ты – глупец. Город – все, что у них есть. Они не станут разрушать его.

– Может, и так, но они убивают моих друзей и соседей.

Райми трясет головой, разбрызгивая кровь на кровать и на ноги Койи. Она только скалится.

– Я всегда подозревал, что у тебя есть уязвимое место. Даже когда ты убивал – то только всякую нечисть, и никогда простодушных лохов или невинных людей.

– Да уж, ты и мой отец имеете надо мной преимущество. Вы бесчеловечны, а у меня есть совесть.

– Когда-то я думал, что она есть и у меня, – вздыхает Райми, почесывая засохшие струпья на месте своего правого уха. Он обводит взглядом Койю, Аму, Паукара Вами, меня и останавливается на виллаке. – И что же дальше? Мы все возвращаемся домой, разыгрываем счастливых членов семейства и делаем все по твоему щелчку?

– Что-то в этом роде, – улыбается священник. – Хотя, если бы это зависело от меня, я бы оставил тебя здесь, но наша королева думает иначе. Она говорит, что ты придешь к нашей точке зрения, когда у тебя будет время подумать и взвесить все «за» и «против». Если этого не случится, мы снова притащим тебя сюда. Ты ведь вряд ли сможешь спастись бегством из города, чтобы спрятаться от нас, не так ли?

Райми бормочет что-то злобное, но понимает, что побежден. Я ни секунды не думаю, что он сможет принять поражение с покорностью – как только он вернется во Дворец, его мысли обратятся к мести, – но в настоящий момент он готов поднять лапки кверху.

Чего я делать не собираюсь. Это единственный шанс отомстить виллакам. Если все идет, как задумано, первые удары уже нанесены. Теперь мне надо попытаться выиграть время и сделать все, чтобы королева и ее мамаконы не ускользнули. Иначе им удастся разработать новые планы и усилить контроль над городом.

– Мы никуда не пойдем, пока не получим ответы на свои вопросы, – громко говорю я, хватая Райми за локоть и принуждая его сесть. – Все не так плохо, как кажется, – шепчу я ему прямо в ушную дыру. – Нужно еще потянуть время.

Кардинал ничем не показывает, что он меня слышит, но позволяет мне опустить его на пол, где начинает трястись и стонать.

– Капак! – Ама немедленно подбегает к нему.

– Проще было бы убить его, – замечает священник. – В этом случае он мог бы снова воскреснуть в поезде, без физических повреждений. А так его ждет медленное и болезненное восстановление.

– Позже, – говорю я. – Он тоже имеет право узнать ответы на свои вопросы. Дайте нам несколько минут, чтобы промыть его раны.

Священник смотрит на королеву, которая лениво кивает.

– Хорошо. Только поспешите. Я еще хочу дать слово по поводу такого важного события моим братьям. Мы так долго ждали, чтобы кровные линии соединились. Сегодня вечером будет большое торжество.

– Мы очень рады, – жизнерадостно вру я и отхожу в сторону, чтобы позволить Аме заняться ранами своего любовника.

Она делает это осторожно, вытирая кровь одеждой и беря воду из бочки, стоящей у подножия кровати. С его ушами и носом она мало что может сделать, но долго возится с ужасными зияющими ранами на теле – тянет время, также уверенная, как и я, в необходимости этого промедления.

– Здесь нужно наложить швы, – говорит Ама, осматривая глубокие порезы на его голове и груди.

– Это может подождать, – отвечает священник. – Мы и так уже потратили на него слишком много времени.

– Но это займет всего лишь…

– Нет! – резко бросает он. – Койя устала от вашего общества. Или вы сейчас зададите ей свои вопросы, или заберете их с собой.

Я больше не могу придумать поводов для отсрочки, поэтому приступаю к роли следователя:

– Давайте начнем с Аюмарканов. Насколько я могу понять, Фердинанд Дорак создал их с вашей помощью, и, когда он умер, они умерли тоже. Тогда почему вот они, – я указываю на своих восставших из мертвых товарищей, – вдруг встали и пошли?

Койя начинает медленно говорить, священник переводит ее слова:

– Даже Фердинанд Дорак многого не знал о наших возможностях. Он видел лишь то, что мы ему показывали, не больше. Если имелись некие пробелы, он просто не замечал их или наполнял собственной логикой. Мы никогда не поправляли его, когда он ошибался. Мы даже никогда не говорили с ним на языке, который он понимал, – тогда мы не затрудняли себя изучением языка вашего народа.

Поколение Аюмарканов оказалось не столь простым, как мы думали. Когда он захотел создать человека, то взял лицо из своих снов, а потом пришел к виллакам. Проникнув в его сон, они создали куклу, которую обмазали своей и его кровью, потом совершили заговор. Он думал, что это конец процесса. – Койя качает головой и сдавленно хихикает. – На самом деле все было совсем не так просто. Каждый акт творения требует мать и отца. Именно поэтому Виракоча разделил себя надвое, когда захотел создать первых людей. Будучи единственным организмом, он мог бы лишь скопировать себя. Разделившись, он был в состоянии дать жизнь новым созданиям – Инти Майми и Маме Оккло.

– Минуточку, – прерываю я переводчика, – не означает ли это, что существо на кровати – это та самая Мама Оккло из ваших легенд?

– Нет, – честно отвечает священник. – Но она – ее прямой потомок. Каждая наша Койя живет более ста лет, рождая тридцать или более детей. Когда ее тело стареет, дух ее находит приют в одном из ее детей и живет снова, продолжая свое существование лишь с самыми короткими перерывами.

– Эти дети, – вмешивается Паукар Вами, обращаясь к королеве, потом останавливается и переадресует свой вопрос мне, – они размножаются друг от друга или от кого-то со стороны?

– Виллаки и мамаконы имеют чистую кровь без примесей, – раздраженно отвечает священник. – Наши инкские последователи – те, кто помогли нам попасть сюда, – рождали потомство от индейцев, коренного населения этого региона, а потом от европейцев, но мы всегда держались отдельно.

– Это многое объясняет, – бормочет Вами. – Бледная кожа, тонкие волосы, различные генетические отклонения.

– Не надо насмехаться над нами, – обрывает его священник. – На нас нет проклятия узкородственных спариваний. Наши люди уже давно нашли способы бороться с подобными дефектами. У нас такие же крепкие организмы, как и у любой другой расы.

– Давайте вернемся к бизнесу создания людей, – бормочет Райми. – Я хочу знать, что они утаили от Дорака.

Священник снова начинает переводить Койю:

– Процесс создания человека требует мужчину и женщину. Наши ватаны традиционно выполняли функции отца. Наши священники могли бы перенять эту роль, но мы выбрали членов сообществ, которыми правили, частично, чтобы усилить связи между нами, но главным образом чтобы предотвратить внутренний конфликт: виллак, который обладает властью ватана, может представлять собой угрозу. Фердинанд Дорак был последним ватаном. После твоего рождения, – Койя указывает на Райми, – мы оставили эту практику. Этот мир изменился быстрее, чем наши праотцы могли себе представить. Нам требовался представитель нового потомства. Поэтому мы поставили задачу перед ватаном создать бессмертного человека, наделенного властью…

– Мы знаем эту часть, – хрипит Райми. – Вернись к тому, как мы были созданы и как вы реанимировали Аму и Паукара Вами.

Священник слепо и злобно смотрит в сторону Райми, потом переводит глаза на королеву. Она обдумывает просьбу, потом кивает. Подойдя к одному из свисающих полотен, он отдергивает его и зовет мамакон. Раздается шум потасовки, потом входят две обнаженные жрицы, держа в руках деревянные подносы, на которых лежат куклы. Они кладут подносы на кровать, низко кланяются Койе и уходят.

Мы в молчании осматриваем кукол. Здесь есть кукла моего отца и кукла Амы. Две других я тоже узнаю – Кончита Кубекик и Инти Майми.

– Леонора Шанкар, – бормочет Вами, указывая на куклу некогда знаменитой рестораторши.

– И Адриан Арне, – добавляет Райми. Он тянется к кукле юноши, но останавливается, не дотронувшись до нее, и медленно отводит руку. Бросив взгляд на Койю, он говорит, обращаясь ко мне: – Спроси ее, были ли они украдены из Дворца?

– Нет, – отвечает она. – Дорак не знал, что у кукол имеются двойники. Кровь, которую он дал своей кукле, была смешана с кровью, которую дала Койя, и эту пару использовали для создания Аюмарканов.

Койя выбирает куклу – это кукла Амы – и дотрагивается треснувшим ногтем до ее макушки. Аму сотрясает сильная дрожь, но она берет себя в руки и невозмутимо смотрит на королеву подземных инков.

– Когда Дорак сломал куклу, проткнув ее сердце, – продолжает Койя, – он уничтожил ее тело, но не душу. Чтобы это произошло, сердце другой куклы тоже должно было остановиться. Пока этого не случилось, душа этого призрачного существа оставалась в нашем распоряжении и могла быть вызвана в любое время.

Я хмурюсь:

– Но ты сказала, что были необходимы мужчина и женщина. Если Дорак был последним из ватанов, как вы могли вернуть Аюмарканов обратно к жизни?

– Вернуть к жизни – это не то же самое, что создать, – говорит Койя. – Мы не можем создавать новые существа без ватанов, но можем воссоздать тех, кто был раньше. Таким образом, мы воскресили Паукара Вами, когда нам понадобился номинальный вождь, чтобы поставить его во главе Змей. И Аму Ситуву – когда нам понадобилось завлечь Капака Райми.

– Можете сказать нам, как вы это делаете? – мрачно спрашивает Райми.

– Хорошие фокусники никогда не выдают свои секреты, – не спрашивая королеву, со смехом отвечает священник. – А мы очень хорошие фокусники.

– Ну что же, – бормочет Райми, – тут есть некий извращенный смысл. Теперь понятно, почему Дораку всегда приходилось ждать день или около того, чтобы появились его Аюмарканы, – Койя должна была внести свою магию в другую куклу. И это объясняет то, что вы здесь, – он обращается к Аме и Вами, – в своем первоначальном обличье. Ваши куклы никогда не стареют, и, поскольку их использовали те, кто воскрешал вас, вы всегда будете выглядеть так, как сейчас, сколько бы раз вас ни воссоздавали.

– Разве они не могли иметь одну куклу вместо двух? – спрашивает Ама. – Я понимаю, что нужна была кровь двоих – ватана и Койи, – но я не вижу смысла в дубликатах кукол.

– Мы могли использовать одну куклу, – говорит священник, – что мы и сделали с Капаком Райми, поэтому вы не видите его куклу ни на одном из подносов. Но, создавая кукол-близнецов, мы наделили наших ватанов функцией контроля над их творениями.

– Вы позволили им думать, что это они командуют парадом, – говорит Райми, – хотя все это время вы дергали за веревочки.

– Конечно, – улыбается виллак.

– Есть еще одна вещь, которую я понимаю с трудом, – вмешивается Паукар Вами. – Каждый раз, когда я не подчинялся вашим приказам, вы уничтожали мое тело с помощью магии. Вы это делали, протыкая сердце моей куклы?

– Нет. Существуют другие способы демонтировать Аюмаркана. Отрывая у куклы голову, мы делаем человека вялым и инертным. Когда же голова снова прикреплена и проведены необходимые процедуры, жизнь может быть восстановлена. Сердце куклы продолжает биться до тех пор, пока не будет проткнуто. В это время Аюмаркана можно восстановить. В случае, если оно проткнуто, это конец – душа никогда больше не может быть вызвана снова.

Мой отец во все глаза смотрит на свою куклу. Я знаю, о чем он думает, – если он завладеет ею, священники больше не смогут заявить на него свои права. Он станет волен делать все, что захочет. К сожалению для него, Койя тоже прочла его мысли. Она берет его куклу и подносит к своим чудовищным грудям, царапая ее голую грудь своими острыми ногтями.

– Удаление головы у куклы также объясняет, как мы держим наши творения в пределах города, – самодовольно говорит виллак. – Дорак думал, что его Аюмарканы не могут существовать вне этих границ, но, за исключением Капака Райми, это не так. Причина того, что большинство никогда не пробовало это делать, состоит в том, что мы уничтожали их плоть каждый раз, когда они покидали город. Это был наш способ их контролировать.

Ама пристально смотрит на священника:

– Значит, я могу уйти? Мое тело не разрушится?

– Только Райми связан. Мы знаем, что не можем убить его, раз Дорак умер, поэтому мы предприняли шаги, чтобы гарантировать контроль над ним, физически привязав его к городу. Остальные из вас всегда могли свободно покидать город после нашего разрешения.

Пока Ама и Райми переваривают все это – моего отца данная информация не касается, он может идти, куда ему угодно, – виллак обсуждает что-то с королевой, потом говорит:

– Теперь вы знаете, как появились и почему. – Он поворачивается к Райми: – Ты также имеешь дополнительную причину действовать заодно с нами, так что мы теперь не ждем проблем с твоей стороны.

– Это почему же? – скептически отзывается Кардинал.

– Твоя женщина. – Священник жестом указывает на Аму. – Ты однажды принес ее в жертву, когда посчитал это необходимым. Но, объединившись с нами, ты сможешь сберечь ее, и не только для этой жизни. Когда она дойдет до конца своего смертного пути, мы сможем воскресить ее. Она не станет бессмертной – ее кукла в конце концов разрушится, а вместе с ней и она сама, – но мы можем обещать вам тысячу лет быть вместе, а может быть, и дольше.

Взгляд Райми смягчается, он смотрит на Аму, ожидая ее ответа, который приходит быстрее, чем он ожидает:

– Если ты хоть что-то чувствуешь ко мне, ты не станешь этого делать.

– Ты отказываешься от тысячи лет жизни? – с удивлением спрашивает Райми.

– Не обрекай меня на страдания, которые терпишь сам, Капак. Я не хочу возрождаться снова и снова. Одной жизни достаточно. Другие мне не нужны.

– А как насчет тебя? – обращается Райми к моему отцу. – Ты примешь их предложение?

– Если бы я стал после этого свободным, то принял бы, – задумчиво отвечает Вами. – Но быть рабом десять столетий… – Он качает головой. – Убивать мне никогда не наскучит, но быть у них на побегушках – это не для меня.

Райми смотрит на виллака и усмехается:

– Итак, мы все пришли к одному – пошел ты на хрен!

Лицо виллака темнеет.

– Значит, ты еще не усвоил наш урок, Кровь Снов. Нам снова придется связать тебя и…

Какой-то шум прерывает его. Слышатся громкие голоса и встревоженные крики мамакон около пещеры. Раздаются отдаленные звуки выстрелов. Священник спешит к полотну, закрывающему вход в пещеру, и отдергивает его. Через образовавшуюся брешь я вижу обнаженных жриц, окруживших небольшую группу взволнованных виллаков.

– Что происходит? – шепчет Райми, когда священник спешит к своим компаньонам, чтобы узнать причину волнений.

Койя смотрит в ту же сторону.

– Небольшой сюрприз, который приготовил Эл, – усмехается Ама, целуя Кардинала в окровавленный лоб. – Просто расслабься и наслаждайся шоу. Мы все объясним тебе позже.

Англоговорящий виллак советуется со своими встревоженными собратьями, сначала нетерпеливо, потом испуганно. Он быстро направляется к двери пещеры, где его чуть не сбивают с ног несколько бегущих священников. Около выхода он останавливается, прислушиваясь, потом выбегает и скрывается из виду. Через минуту он возвращается на полной скорости, на лице написан ужас. Он расталкивает мамакон и виллаков, не обращая внимания на их жалобные вопли, и взволнованно кричит что-то Койе, не добежав примерно полпути до ее трона-кровати.

Массивная королева тоже начинает пронзительно кричать и подскакивает на кровати. Священник спотыкается о вопящую жрицу, поднимается, отшвыривает ее с дороги. Глаза Койи останавливаются на мне. Ненависть, светящаяся в ее взгляде, наверняка смутила бы более слабого человека. Она указывает пальцем на меня, Аму и моего отца, потом срывающимся голосом обращается к виллаку. Тот что-то громко приказывает двум стоящим рядом священникам. Все трое вытаскивают кинжалы и приближаются ко мне, а Койя хватает куклы Амы и Паукара Вами и собирается вонзить ногти в их сердца.

Мой отец предугадывает намерения королевы и бросается к ней. Но он достигает лишь подножия кровати. Как только его нога стукается об нее, некая сила отталкивает его назад, и он тяжело валится на стоящие полукругом свечи. Издав злобный крик, Койя поднимает над головой его куклу.

– Подождите! – ору я, когда священники уже совсем близко.

Подняв одежду, я показываю свое тело оплывшей жиром королеве вместе с жилетом, начиненным взрывчаткой.

Койя не знает, что означает этот жилет, – думаю, она плохо разбирается в том мире, который наверху, – но она знает, что я обнажаюсь не для ее развлечения. Своим хриплым и одновременно визгливым голосом она кричит что-то повелительное священникам, и они останавливаются на значительном расстоянии от меня. Я поворачиваюсь к тому, который говорит по-английски:

– Подойди сюда, красавец. Потрогай, что на мне надето.

Он опускает нож и протягивает руку вперед. Хмурится, когда пальцы начинают ощупывать материю жилета. Потом его пальцы двигаются дальше, а лицо каменеет.

– Если сделаете еще одно движение ко мне или к остальным, я взорву вас всех к чертовой матери, – с нежной улыбкой сообщаю я.

– Но ты ведь тоже погибнешь, – шепчет он.

Я хмыкаю:

– Я пришел сюда, чтобы умереть. Если ты думаешь, что я блефую, испытай меня. А теперь быстро скажи ей, чтобы она отдала мне кукол, или этот потолок сейчас обрушится и похоронит всех нас.

Виллак сглатывает слюну, потом поворачивается и что-то говорит королеве. Ее дряблые щеки начинают негодующе трястись, и она извергает поток ругательств. Он грубо отвечает ей, и, хотя я не говорю на их языке, я понимаю смысл их перепалки. Он говорит ей про взрывчатку и про мои требования к ней, она задает вопрос о моей правдивости, действительно ли я готов пожертвовать жизнью, и он уверяет ее, что это вполне возможно.

Койя, глядя в мою сторону, произносит злобную тираду. Внезапно пещеру наполняют звуки выстрелов – нападающие, похоже, находятся у самого входа, – и она понимает, что у нее нет времени на словесный поединок. Она швыряет мне кукол, потом выпаливает одним духом список распоряжений виллаку. Реагируя с поразительным хладнокровием, он вызывает нескольких священников вместе с дюжиной мамакон и дает им инструкции. Они повинуются беспрекословно, поспешно устремляясь в угол пещеры и вернувшись с двумя длинными шестами, которые вставляют в желобки, находящиеся по обеим сторонам кровати Койи. Инки становятся у четырех торчащих ручек и по команде Койи поднимают кровать, после чего с удивительной скоростью направляются к выходу.

Англоязычный виллак оборачивается ко мне. В его белых глазах – оранжевый отблеск мерцающих свечей.

– Это еще не конец, – злобно выкрикивает он. – Нам приходилось и раньше спасаться бегством и заново все создавать. Мы начнем все с нуля. Город наш, и мы вернем его себе, и это так же верно, как то, что солнце восходит на востоке.

Я усмехаюсь:

– В ваших снах.

Верхняя губа священника морщится, но он не может придумать достойного ответа и, повернувшись, рысью припускается вслед за Койей и ее свитой, быстро пропадая из виду.

– Может, стоит догнать их? – спрашивает Ама.

– Думаю, в этом нет необходимости. – Засунув под жилет кукол Амы и Вами, я подмигиваю ей, кивая на оставшихся виллаков и мамакон, которые с ужасом смотрят на варваров, ворвавшихся в их пещеру. – Давайте насладимся финалом. Я долго ждал возможности посмотреть, как эти слепые гниды получат хорошую трепку, и не собираюсь упускать ее ни за что на свете.