Текст книги "Город Змей"

Автор книги: Даррен Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава вторая
РЕЛИКВИЯ

Самая эксклюзивная в городе частная лечебница Сольверт расположена в тихом углу Садов Кончиты, парка, созданного во времена Фердинанда Дорака. Жена Дорака, Кончита, однажды попросила его сделать к ее дню рождения что-нибудь красивое и необычное. В ответ он и создал этот парк. Когда дело касалось Кончиты, он становился сентиментальным старым простофилей.

Кардинал оставил трастовый фонд, чтобы платить за содержание парка, и я тоже принимаю в этом участие, делая собственный ежегодный взнос, возмещающий недостачи, отдавая дань памяти Кончиты Кубекик, которая была моим близким другом.

Томас высаживает меня у входа в Сольверт. Меня узнают сразу же, как только я вхожу, и все служащие стараются выглядеть занятыми – никому не охота связываться с таким отъявленным гангстером, как я. Наконец я ловлю медсестру и прошу провести меня к Форду Тассо. Она нервно сглатывает и несется впереди, показывая путь. Я сам могу его найти, но им не нравится, когда посетители ходят без присмотра. Форд не единственный бывший гангстер в их списках.

Форд сидит в кресле-каталке под густым деревом, наслаждаясь весенним утром. Даже со спины он производит сильное впечатление – как всегда, широк в плечах и похож на скалу. Я серьезно полагался на Форда, когда вступил в должность. Я бы до сих пор зависел от него, если бы инсульт не прервал его активность.

Я жестом отпускаю медсестру и кашляю, чтобы обозначить свое присутствие.

– Нет нужды устраивать припадок коклюша, – хрипит Форд, – у меня с ушами все в порядке, как и раньше. Я слышал, как ты подходишь.

– Привет, старый друг. – Я наклоняюсь, чтобы пожать его левую руку. Его гранитные черты не смягчило время. Если уж на то пошло, с неподвижным с одной стороны лицом он выглядит еще суровее, чем всегда. Удар сильнее поразил правую часть, парализовав лицо и руку и почти выведя из строя ногу. Когда это необходимо, он может передвигаться самостоятельно, но ходит медленно и неуверенно, тяжело волоча правую ногу.

– Вы, должно быть, сильно в дерьме, если пришли сюда, – хрипит он.

Я криво улыбаюсь. Мы оба знаем, что я не стал бы тратить время на дружеский визит.

– Сильнее некуда.

Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, и ждет. Со времени удара прошло четыре года. Шесть месяцев он не мог говорить. Постепенно научился произносить звуки, хотя сначала его произношение было таким плохим, что даже сиделка, проводившая с ним двадцать четыре часа в сутки, не могла понять его. После неисчислимых часов тренировок и лечения он сам выучился говорить заново. Речь его медленна, но гораздо более разборчива, чем бывает в подобных случаях. В первый год доктора думали, что он не выживет. Я считал иначе. Смерть должна побороться с Фордом Тассо полных двенадцать раундов, прежде чем выбьет его с ринга.

– Как жизнь? – спрашиваю я.

– Неплохо. Все еще на секс-терапии. Пару дней назад у меня была эрекция целых две минуты. Пока лучший результат.

– По-прежнему отказываешься от виагры? – усмехаюсь я.

– Не верю я в это дурацкое шаманство. Да и нет необходимости.

– Почему ты огорчаешься насчет своей сексуальной силы? – спрашиваю я. – Не похоже, что ты собираешься предпринимать здесь какие-то действия.

– Люблю быть готовым ко всему. – Он сопит, потом смотрит на меня левым глазом (второй глаз не видит, но он отказывается носить повязку). – Ладно, хватит о ерунде. Что стряслось?

– Ты слышал про Джико?

– Он и Кахал убили вас и захватили власть. Но это продлилось недолго.

– Им это никогда не удастся, но речь о другом. Джико и Кахал были двумя лучшими моими помощниками. Я думал, что могу положиться на них.

– Может, их сгубила алчность, – делает предположение Форд, скребя серую кожу своего правого запястья. В правой стороне тела у него плохая циркуляция крови, и он должен постоянно работать мускулами.

– Нет, – бормочу я, – ими руководил страх. Они думали, что я вышел из-под контроля. Стал слабым звеном. Если мои ближайшие помощники не верят в меня…

Форд медленно кивает.

– Я слышал, что в городе неспокойно. Расскажите мне подробнее.

Я сообщаю ему обо всем, что произошло со времени моего последнего посещения два года назад. Город накануне волнений. Старые банды раздроблены, формируются новые, постоянно происходят стычки. Я старался установить порядок, но они просто не обращают внимания. Я – наиболее могущественная сила в городе, но мне не повинуются так, как повиновались Дораку. Люди боятся меня, но не уважают.

Форд молча слушает. Когда я замолкаю, он обдумывает ситуацию, потом спрашивает:

– А виллаки?

– Ведут себя тихо. Я уверен, что они стоят за многими беспорядками, но делают это хитро, не раскрывая карт.

Форд усмехается:

– Еще много лет назад я говорил Кардиналу, что их надо уничтожить, но он всегда благоговел перед ними.

– Дело не только в священниках. Мне противостоят и другие, люди, которые никогда не посмели бы пойти против Дорака. Один из них – Эжен Даверн.

– Парень, который стоит во главе ККК? – удивленно спрашивает Форд.

Клуб «Крутые Кошечки» всегда был сборищем фашистов, но во времена Форда нам не приходилось о них беспокоиться. Всего лишь богатые белые парни, которые много болтали. Абсолютно безобидные.

– Эжен продвигается вверх по лестнице. В последние годы он занимался объединением господствующих банд. Теперь они называют себя клуксерами. – Я усмехаюсь при виде гримасы, которую скорчил Тассо. – Действительно дурацкое название. Но они опасны. Отказались от капюшонов и горящих крестов. Постоянно расширяются. Даверн никогда не спрашивал моего благословения или одобрения. Он – независимый менеджер, а остальные лишь выполняют его указания.

– Так ликвидируйте его! – рявкает Форд. – Предрассветная облава, море трупов, голова Даверна на блюде… это несложно.

– Мы так уже не действуем, – вздыхаю я, – корпорация переходит на лояльные методы. Устранение Даверна отбросит нас назад лет на десять или даже на пятнадцать.

– А может, дело и требует обратного движения.

– Я понимаю. Но… – Я не знаю, как ему объяснить. Кровопролитие меня не останавливает, но я хочу победить с помощью интриг и коварства, а не за счет грубой силы. Игра должна оставаться интересной, раз придется развлекаться ею целую вечность. Страшнее всего для меня будет, если я проснусь однажды утром, впереди еще уйма времени – а делать уже нечего.

Форд читает мои мысли и невесело хмыкает:

– Вы должны смотреть на вещи трезво, Капак. Избавьтесь от своих врагов. Убейте тех, кто вам мешает. Будьте беспощадны. Это старый, но испытанный способ.

– Мудрый совет.

– Который вы проигнорируете… – Мы улыбаемся друг другу. Он понимает меня лучше, чем кто-либо, за исключением моего создателя. – Зачем приходить к старому хрычу вроде меня, если не собираешься слушать то, что тебе говорят?

Я пожимаю плечами:

– Я надеялся, что ты скажешь что-нибудь более конструктивное. Думал, что тихая и уединенная жизнь повернула твои мозги в сторону свежих мыслей.

– Нельзя научить старую собаку новым трюкам, – фыркает он, – кончайте валять дурака, Капак. Зачем вы сюда явились?

Как я и думал, он видит меня насквозь. Пришло время раскрыть карты.

– Я боюсь, Форд. – Пауза. – Я вижу призраков.

Форд не помнит Аюмарканов. Как и все в городе, он забыл о них сразу же после падения Кардинала. Но я рассказывал ему о них раньше, поэтому он знает, о ком я говорю.

– Теперь бывают недели, когда я вижу призраки Аюмарканов, – говорю я ему. – И Цзе был первым. И Цзе Лапотэр, настоящее имя Инти Майми, – одна из редких неудач Кардинала. Предполагалось, что он придет на смену Кардиналу, но не получилось. Красочная фигура. Он одевался в женскую одежду, сильно штукатурился и носил самые большие драгоценности, какие мог найти. Он был в толпе людей около «Скайлайта». Я пришел на встречу с деловыми партнерами, но пришлось ждать, чтобы попасть внутрь. Там торчала какая-то рок-звезда, и фанатки столпились перед ней. Пока я расслаблялся в машине, я увидел И Цзе. Он стоял в десяти или двенадцати футах в стороне и молча смотрел на меня. Сначала я не узнал его – прошло так много времени. Потом он поднял руки над головой и заревел: «Время пришло, друг Капак!»

– Это что-то значит? – спрашивает Форд.

– Он сказал мне то же самое, когда мы встретились в первый раз. Эти слова впились в меня, как пуля. Когда он увидел, что я узнал его, то улыбнулся, помахал рукой и исчез в толпе. Я кинулся за ним, но там была такая давка! К тому времени, как толпа рассеялась, он уже исчез.

Форд хрипло кашляет.

– Это мог быть кто-то, просто похожий на него.

– Нет. Через несколько дней я увидел его снова, притаившегося около Дворца. Я послал за ним гвардейцев, но они потеряли его след через несколько кварталов. Они говорили, что он как сквозь землю провалился.

– Но они видели его? – прерывает Форд.

– Они видели кого-то. Точно описать не смогли. Сказали, что толком его не рассмотрели. Потом, через неделю, я видел Леонору Шанкар и Кончиту.

– Леонора – это та женщина, которая основала ресторан Шанкара?

– Да.

– А Кончита – это, вероятно, Кончита Кубекик, так называемая жена Дорака?

Я кивнул. Насколько помнил Форд и все остальные, Кардинал никогда не был женат. Они думают, что Сады Кончиты названы так в честь какой-то местной девушки.

– Что они делали? – осведомляется Форд.

– Плавали. – В ответ на его вопрошающий взгляд я уточняю: – Я хожу плавать каждые вторник, четверг и субботу, если позволяет распорядок дня. Хожу в бассейн Каргана – он не особенно удобно расположен, но длиннее, чем все остальные. Там можно по-настоящему размяться.

– Прекрасно. – Форд нетерпеливо крякает. – А эти женщины?

– Они постоянно сидели у края бассейна. Я не обращал на них особого внимания. Заметил лишь тогда, когда остановился, чтобы перевести дыхание после заплыва. И просто онемел. Ошеломленный, я стоял по колено в воле, наверное, минут пять, пока они не встали и не выскользнули в раздевалку. Я поспешил за ними и перевернул там все вверх дном.

– Бьюсь об заклал, что это сделало вас популярным среди дам, – сухо комментирует Форд, – но все было впустую, не так ли? Вы их не нашли?

– Ни следа, – вздыхаю я. – Именно тогда я стал думать, что начались галлюцинации. Я освидетельствовался у врача и получил вполне удовлетворительный результат, но это было слабое утешение. Я видел их еще пару раз в следующие несколько недель вместе с И Цзе и отдельно. Я игнорировал их. Не тратил времени на преследование. Решил, что если это плод моего воображения, то бегать за ними бесполезно. Если они реальны, то когда-нибудь пойдут на контакт. И еще вот это. – Я протягиваю ему фотографию Паукара Вами.

– Эл Джири, – говорит он.

Форд тоже знал Джири до того, как парень потерял мозги и вышел на улицу под именем Паукара Вами. И высоко его ценил. Я хотел привлечь Джири, выяснить, что он знал про Аюмарканов. Форд убедил меня оставить его в покое – сказал, что парень и так уже достаточно измотан.

– Посмотри еще раз, – говорю я, и он снова изучает фото.

– Похоже на Эла, – хрипит он, – но не он. Какой-то тип загримирован под него?

– Возможно. А может это тот, под кого косил Джири, – настоящий Паукар Вами.

– Я думал, что Вами – это миф, – неуверенно говорит Форд.

У него, как и у многих, остались весьма смутные воспоминания об этом серийном убийце. Не знаю, как память о Вами пережила смерть Кардинала, но это так. Он не являлся значимой персоной – существует лишь в памяти тех, кто знал его как теневую фигуру, но часть его дьявольского наследия продолжает жить.

– Вами был реальным Аюмарканом. И на основании этого фото можно сделать вывод, что он вернулся.

– А вы не думаете, что это фальшивка?

– Это Паукар Вами. Готов поклясться собственной жизнью. И если он настоящий, то остальные, скорее всего, тоже.

Форд возвращает мне фото:

– Я этого не понимаю и никогда не понимал, но давайте говорить откровенно. Почему это вас так волнует?

– А разве тебя бы не волновало, если бы призраки возвращались и преследовали тебя? – раздраженно говорю я.

– Да, конечно, но я ведь смертен. Меня можно убить, поэтому у меня есть причины для беспокойства. А у вас их нет.

– Я уже не убежден, что верю в это, – тихо говорю я. – Кардинал создал меня бессмертным, но он оставил силы, которые могут уничтожить меня. Он мог бы ликвидировать меня перед своей смертью, если бы имел такие намерения. Если кто-то еще имеет подобную власть и если Вами и остальные действительно реальные люди – лишь тот, кто обладает тем же могуществом, что и Кардинал, в состоянии вернуть их к жизни, – тогда имеется вероятность, что они тоже могут уничтожить меня.

Здоровый глаз Форда полузакрыт.

– Я об этом не подумал.

– Я тоже, пока это фото не материализовалось. Теперь я только об этом и думаю.

Форд мрачно усмехается:

– Каково это – снова столкнуться со смертью? Должно быть, сильное потрясение после всех этих лет.

– Не издевайся надо мной! – рявкаю я, но его только смешит мой тон.

– Теперь понятно, почему у вас дрожат коленки. Но зачем приходить с этим ко мне? Если старуха с косой заприметила вас, чем я-то могу помочь?

– За всем этим наверняка стоят виллаки. Мне нужно их найти, встретиться с ними лицом к лицу и прекратить их козни. Но я не могу преследовать священников и одновременно управлять этим городом. Мне нужен кто-то, чтобы…

– Эй, эй! – останавливает меня Форд. – Если вы клоните к тому, о чем я подумал, забудьте об этом.

– Ты мне нужен, – настаиваю я. – Франк снова стоит во главе гвардейцев. Хорошо справляется, но он не человек Кардинала.

– Я тоже, – ворчит Форд.

– Но ты сможешь замещать меня краткосрочно, – не сдаюсь я, – тебя все еще отождествляют с Дораком. Люди будут повиноваться тебе. Будешь следить, чтобы дела катились по инерции, в то время как я решаю свои проблемы. Подумай об этом – снова станешь у руля, все будут целовать тебя в задницу. Ты же любил это.

Он мотает головой, в его действующем левом глазу – подлинное сожаление.

– Мне уже поздно этим заниматься. Люди не будут исполнять приказы калеки. Я много раз обсуждал это в конце своего правления, но теперь, попробовав на вкус, знаю, что мне это осточертело. Поищите в другом месте.

– Но больше никого нет, – огорченно говорю я. – Я правил в одиночку, так хотел Кардинал. У меня нет никого для этой должности. К тому времени, как я подготовлю замену, будет слишком поздно. Я должен действовать прямо сейчас, до того, как нападут виллаки.

Форд снова качает головой:

– Я не смогу взять на себя ответственность, если что-то пойдет не так. Я для вас бесполезен.

– А что, если я упаду на колени и стану умолять тебя?

– Вы этого не сделаете. Это не ваш стиль.

– Ублюдок, – бормочу я, потом встаю и ухожу прочь, не прощаясь, оставляя Форда Тассо сидеть в тени листвы с его воспоминаниями и креслом-каталкой.

Я особо не надеялся, что старый интриган примет мое предложение – на этой стадии жизни, в его состоянии лишь ненормальный вернулся бы на огневой рубеж, – но игра стоила свеч. Имея его у руля, я бы смело смог преследовать виллаков. Теперь я вынужден сражаться в одиночку.

Что они замышляют, черт возьми, и как собираются это осуществить? Я знаю по личному опыту, что мертвые возвращаются, но чтобы одни и те же трупы вставали из могилы по два раза – это уже перебор. Может ли Паукар Вами на фото быть двойником, как считает Форд? И Леонора, Кончита, и И Цзе тоже? Я уверен, что виллаки помнят, как выглядели Аюмарканы. Они могут морочить меня этими двойниками, чтобы отвлечь. Возможно, хотят, чтобы я отступился от власти, дав дорогу мятежникам. Если так, то им этого не дождаться. Время на моей стороне. Я-то могу и подождать, пока эти ублюдки не прекратят свои вылазки. Они не запугают меня до…

Машина проносится на красный свет. Ревут сирены.

– Что случилось? – кричу я, глядя в заднее стекло, чтобы проверить, нет ли погони.

– Просто занесло, как в старые добрые времена. Сидите и наслаждайтесь.

Внутри у меня все каменеет – это не Томас. Стремительно прижимаю лицо к стеклу, отделяющему меня от водителя. Я могу видеть только половину его лица, но этого достаточно, чтобы я узнал его – это Адриан Арне, Аюмаркан. Он был моим шофером, когда я только начал работать на Кардинала. Он мертв уже десять лет. Тем не менее он здесь, широко улыбается и не выглядит ни на день старше.

– Адриан, – еле выговариваю я, с грохотом валясь на пол, когда он поворачивает на полной скорости.

– Скучали по мне, Капак? – спрашивает он насмешливо, держа руль двумя пальцами и не обращая внимания на проносящийся мимо транспорт.

– Но ты ведь умер! – с трудом вылавливаю я.

– Так же, как и вы, – парирует он.

– Что ты здесь делаешь? Чего ты хочешь?

Он заливается истерическим смехом:

– Хочу быть Джеймсом Дином[1]1
  Известный голливудский актер, погибший в автокатастрофе в 23 года. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть].

Он убирает пальцы с руля и жмет ногой на газ. Машина с ревом несется вперед, тошнотворно виляя то вправо, то влево.

– Мы сейчас разобьемся, – говорю я осторожно.

– Разве я выгляжу ненормальным? – громко смеется Адриан.

– Где ты был? Ты помнишь прошлое? Как ты…

– Слишком поздно! – кричит он, закрывая глаза руками. – Мы обречены!

Раздается оглушительный скрежет металла, когда мы влетаем во что-то твердое и кувыркаемся в воздухе. Мы ударяемся о землю, и мир взрывается. Адриан сгорает в огненном взрыве. Через долю секунды огонь заглатывает и меня – я кричу от боли, бьюсь в конвульсиях, пылаю и умираю.

Глава третья
ЛЕДИ ИЗ МАВЗОЛЕЯ

Тяжело опустившись в свое кресло на пятнадцатом этаже Дворца, я вглядываюсь в лицо куклы, которую снял со стены, когда вернулся из последней схватки со смертью. Это кукла Адриана. Кардинал пользовался ею, чтобы вернуть его к жизни. Я прижимаю ухо к груди куклы, чтобы услышать биение сердца, но оно отсутствует. Ни у одной из десятков кукол не бьется сердце. Я проверял каждую снова и снова. Это все, что я делал последние несколько дней.

Дверь открывается, и внутрь проскальзывает Джерри. Он смотрит на кукол, разбросанных на полу и на моем столе, потом осторожно приближается:

– Мистер Райми? – Я не отвечаю. – Сэр? – Нет ответа. – Капак!

– В чем дело? – Я со вздохом опускаю куклу.

– С вами все в порядке?

Я хмыкаю:

– Лучше не бывает. Чего ты хочешь?

Он расчищает себе дорогу среди кукол и наклоняется надо мной:

– Перестаньте! Вы ведете себя как психопат, а для нас сейчас это конец.

Его прямота застигает меня врасплох. Джерри знает, что я ценю его советы, но он никогда еще не говорил со мной так резко. Это риск. Я могу и наказать за столь дерзкое поведение.

– В чем дело? – спрашиваю я, впервые после возвращения к жизни отключаясь от мыслей об Адриане, автомобильной аварии и остальных Аюмарканах.

– Мы находимся на грани полного краха, – резко произносит он. – Вы хоть знаете, что здесь происходило?

Я качаю головой.

– Эжен Даверн вторгся на территорию Хьюго и присвоил себе больше двух ее третей.

Клан Хьюго – одна из самых больших банд в городе, которая мне предана. Они контролируют львиную долю северо-запада – большой, пока еще плохо развитый район, но, безусловно, значительный источник дохода в будущем. Потеря его и переход под власть такого неуправляемого воротилы, как Даверн, – это серьезный удар, и он выводит меня из оцепенения.

– Он рехнулся? – рявкаю я. – Он что, действительно может поверить, что мы позволим ему заграбастать северо-запад?

Джерри пожимает плечами:

– Вероятно, уже поверил.

– Ладно, – рычу я, – слишком долго он действовал мне на нервы. Если ему кажется, что я и дальше намерен терпеть его выходки, он сильно меня недооценивает. Собери гвардейцев, и пусть они…

– Привет, Капак.

Голос доносится с балкона. Мы с Джерри оборачиваемся. Рука Джерри скользит к кобуре, и он вытаскивает револьвер.

– Нет. – Я накрываю ладонью его руку.

– Но… – начинает он.

– Все нормально.

Я делаю шаг вперед и вижу девушку на балконе. С виду ей лет тринадцать – четырнадцать. Длинные, сияющие светлые волосы. Очаровательное, невинное личико; одежда, от шеи закрывающая фигуру. Но внешность может быть обманчива. Я знаю, что эта женщина старше меня и что она жертва жестокой, очень редкой болезни.

– Привет, Кончита, – говорю я.

Кончита Кубекик, бывшая жена Фердинанда Дорака, была моим закадычным другом. Увидеть ее снова, после всех этих лет… я чувствую себя почти человеком.

– Давно не виделись, большой мальчик! – Она широко улыбается. – Как жизнь?

Я останавливаюсь у балконной двери. Кончита стоит, облокотившись на перила, играет волосами и улыбками. Что-то здесь не то. У нее в глазах какой-то мерцающий свет, которого я никогда не видел раньше. Но, без сомнения, это она.

– Почему ты здесь, Кончита? – спрашиваю я.

– По двум причинам. Чтобы передать послание: тебя хочет видеть Ферди – и чтобы полетать. Как это просто – расправить крылья и прыгнуть.

Я хмурю брови, не совсем понимая, о чем она говорит. Потом вспоминаю Адриана («Хочу быть Джеймсом Дином»), и мои глаза широко раскрываются.

– Нет! – кричу я и бросаюсь к ней, чтобы прижать к себе и защитить: я обещал Кардиналу, что буду присматривать за его женой, если она выживет.

Но я опоздал. Она со смехом ускользает от меня, перекидывает ноги через перила и прыгает. Издав дикий тирольский йодль, она камнем падает вниз с пятнадцатого этажа, как это проделал я совсем недавно.

Я не бегу к перилам, а тяжело опускаюсь на стул и закрываю глаза руками.

– Капак, – Джерри нагибается ко мне, – кто она такая? Вы ее зна…

– Спустись и принеси мне ее тело, – прерываю я его.

– Но как насчет Даверна и меня?

– Иди. И принеси. Мне. Ее тело.

Мой тон не предполагает возражений. Джерри знает, что в таком настроении, как сейчас, я могу запросто приказать убить его.

– Есть, сэр! – отрывисто отвечает он, оставляет меня на балконе и спускается, чтобы подобрать останки.

Несколько минут в одиночестве послушав шумы города, я тащусь снова к своему креслу и тихим, безжизненным куклам.

Тела внизу не оказалось. На земле было пусто. Я не поверил Джерри. Тщательно проверил сам. Обошел вокруг здания – ничего. Это означает, что она или исчезла в воздухе, или кто-то мгновенно убрал останки после падения, или она действительно научилась летать.

Наконец я прекратил поиски и поднялся в свой кабинет. Сказал Мэгс, чтобы меня никто не беспокоил, даже Джерри и Франк. Сидел на полу в окружении марионеток и предавался безумию. Но оно отказалось меня принимать, и после многих часов, проведенных в оцепенении, я повторно прокрутил свой короткий разговор с Кончитой и вспомнил, что она сказала перед тем, как броситься вниз. «Ферди хочет тебя видеть».

«Ферди» – так Кончита ласкательно звала Кардинала. Не знаю точно, что она имела в виду – Дорак был смертен, так что я не могу вообразить себе никакого способа для его возвращения, – но когда я снова прокручиваю в памяти ее слова, то начинаю предполагать, что понимаю их. Оставив свою крепость из кукол и воспоминаний, я заказываю лимузин – Томас все еще не работает, выздоравливает после удара по голове, полученного от Адриана, перед тем как тот занял его место, – и велю шоферу везти меня в Холодильник.

Холодильник – еще одна из нелепых забав Кардинала. Огромный морг для тысяч мертвецов, приют для тех, кто умер у него на службе или сражаясь с ним. Мертвые лежат в холодильных контейнерах, защищенные от разрушительного действия времени, в ожидании Судного дня. Я тоже внес свой вклад, добавив сюда добрую толику трупов, но никогда раньше не посещал его.

Холодильник скрыт внутри остова старого здания. Вход через двери с компьютерной кодировкой. Внутри ряды металлических контейнеров – пять вверх, двадцать в ширину. Ряды тянутся так далеко, словно уходят в бесконечность, постепенно поднимаясь к высокому потолку.

Мое появление вызывает сильнейшее возбуждение. Персонал толпится на верхних площадках в стремлении бросить на меня взгляд. Ах да, я ведь единственный оставшийся представитель королевской власти в этом городе, и моим подданным нечасто – за исключением тех, кто работает во Дворце, – выпадает случай поглазеть на меня.

Войдя, я останавливаюсь в ожидании сопровождающего. В этой роли является главный патологоанатом, Алекс Сайнс. Мы встречались и раньше по разным поводам, причем пару раз во Дворце. Он редкий зануда, но лучший специалист в своем деле.

– Капак, – он лучезарно улыбается, как будто мы закадычные друзья, – вы последний, кого я ожидал здесь увидеть. Приехали проинспектировать нас или…

– Я хочу увидеть гроб Кардинала, – прерываю я.

Это несколько отрезвляет его.

– Кого? А, вы имеете в виду другого Кардинала, мистера Дорака?

– Именно.

Он неуверенно улыбается:

– Довольно поздно для визита. Могу я спросить…

– Просто проведите меня к нему. Немедленно. Прежде чем я заменю вас тем, кто умеет выполнять распоряжения сразу же после того, как их получает.

Сайнс мрачнеет, но у него достаточно мозгов, чтобы промолчать. Он ведет меня по лабиринту гробов. Я молча следую за ним, не обращая внимания на шепот за спиной.

Пройдя глубоко внутрь Холодильника, мы останавливаемся около склепа. Маленькое, восьмиугольное металлическое сооружение, единственное стоящее отдельно. Все остальные гробы стоят вместе. Кардинал после смерти, как и при жизни, проживает один. Вход в склеп закрыт компьютеризированной дверью.

– Я – единственный, кто знает код, – сообщает Сайнс, колдуя над дверью. – Стены напичканы самой современной сигнализацией. Кардинал заранее убедился, что его тело будет недоступно для грабителей могил.

– А что случится, когда вы умрете? – спрашиваю я.

– Я храню код на файле в секретном месте. Мой преемник сможет его найти.

После серии громких щелчков дверь распахивается, и я отступаю назад. Внутри сияет свет.

– Он включается автоматически, когда открывается дверь, – объясняет Сайнс в ответ на мой вопросительный взгляд.

Я захожу внутрь. Гроб Кардинала размещен на пышно украшенной мраморной плите в центре помещения. Он часто говорил, что ему все равно, что станет с его телом после смерти, однако оставленные им подробные инструкции, что надо сделать с его останками, доказывали противоположное.

– Выйдите и заприте за собой дверь, – говорю я Сайнсу.

Он хмурится:

– В комнате нет вентиляции. Через несколько часов воздух кончится.

– Все нормально. Я дам сигнал, когда захочу выйти.

– Но здесь нет кнопки, которую можно нажать. Никто не услышит вас, если вы даже станете колотить в дверь или в стены – слишком плотная изоляция.

Я на минуту задумываюсь.

– Тогда возвращайтесь через час. Если я захочу остаться дольше, я дам знать.

– Вы – начальник, – бормочет Сайнс, нехотя нажимает пару кнопок и тревожно смотрит, как закрывается дверь, оставляя меня наедине с Кардиналом.

– И тогда их стало двое, – тихо говорю я и поворачиваюсь, чтобы осмотреть гроб.

Полная тишина.

Я обхожу гроб. Длинный. Широкий. Черный. Имя Фердинанда Дорака выгравировано на серебряной табличке, даты рождения и смерти и короткая эпитафия «Никто не сказал мне, что настанут дни, подобные этим». Меня одолевает приступ смеха. Приятно видеть, что старый бастард до самого конца сохранил чувство юмора. Я пропустил похороны Кардинала. У меня были другие поводы для беспокойства, например как управлять городом, готовым взорваться после смерти своего прежнего правителя.

– Где ты теперь? – Я дотрагиваюсь до гроба. Он теплый, сделан из твердого пластика, но мягче, чем я ожидал. – Катаешься в преисподней у черта на заднице? Подрываешь основы царствия небесного? Или просто гниешь здесь?

Не знаю, верю ли я в жизнь после смерти. Я являюсь доказательством, что мертвых можно вернуть обратно. Но что случается с миллиардами душ, которых виллаки не перехватили по пути на тот свет? Священники могущественны, но я не могу представить, как они отбирают власть над душами у Бога или дьявола. Возможно, они властвуют только над мертвыми, потому что мертвым больше некуда деться.

Покачав головой, я осматриваю крышку гроба. Ее удерживают шурупы, которые легко отвернуть. Подавляя дрожь, я отворачиваю их все, тихо поднимаю крышку гроба и кладу ее рядом. Я ожидаю увидеть что угодно: живого, усмехающегося Фердинанда Дорака, одного из виллаков, даже пустой гроб, – однако все, что является моему взору, это самый обычный труп с серой кожей.

Волосы Кардинала спутаны, ногти – длинные и неровные, пальцы скрючены, но в остальном он такой же, каким я его помню. Руки скрещены на груди в обычной манере мертвых. Я проверяю мизинец на его левой руке. Обычно он отгибался в сторону от остальных, когда Кардинал создавал нового Аюмаркана. Теперь он прямой. Не знаю, кто ныне возвращает мертвых к жизни, только не этот ветхий мертвец.

Из любопытства я дотрагиваюсь двумя пальцами до левой щеки Кардинала. Слышится легкий хруст крошащейся кости. Я быстро отдергиваю руку, чтобы что-нибудь не сломать.

Кардинал находился в довольно жалком состоянии, когда его соскребли с тротуара у подножия Дворца: падение с пятнадцатого этажа – это слишком даже для самого крепкого сукиного сына. Сотрудники похоронного бюро провели невероятную работу, чтобы собрать его тело воедино для транслировавшихся по телевизору похорон, но оно все держится на честном слове. Один удар в челюсть, и его голова рассыплется.

Я усмехаюсь при мысли об осквернении останков – часть меня ненавидит Кардинала, за то, что он создал меня и приговорил к вечной жизни, – но я не стану этого делать. Он только повиновался своей природе, как я повинуюсь своей. Настоящие мои враги – это виллаки, хитрые негодяи, которые манипулируют нами.

Я кладу крышку гроба на место. При этом чувствую себя довольно глупо. Зачем было тащиться сюда? Послание Кончиты, вероятно, имело какой-то другой смысл. Это пустая трата времени. Мертвые не могут видеть. Как только Сайнс выпустит меня, я вернусь во Дворец и соберусь с мыслями. Должно быть, это…

Звук, похожий на стон, мгновенно прерывает мои мысли. Я бросаюсь к двери, но она по-прежнему заперта. Звук идет не снаружи, а отсюда, изнутри. Прислонясь к стене, я стою, пристально глядя на гроб. Я ожидаю, что крышка со скрипом откроется, как в фильмах ужасов, и труп Кардинала, шатаясь, выйдет из гроба. Но этого не происходит. Вместо этого гроб начинает соскальзывать с мраморной плиты. Сначала я думаю, что это колдовские чары, но потом замечаю тонкий металлический выступ сзади и понимаю, что это технология в действии, а не что-то сверхъестественное.

Гроб останавливается. Я делаю несколько шагов вперед и вижу, что мраморная плита пустотелая. Внутри имеются ступени. Пока я смотрю в темноту, обдумывая увиденное, снизу появляется голова – кто-то поднимается вверх. Мое горло сжимается, я начинаю шарить по телу в поисках оружия. Но я перестал носить пистолеты и ножи много лет назад – они не нужны, когда ты бессмертен.