Текст книги "It's So Easy And Other Lies (ЛП)"

Автор книги: Дафф Маккаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

«Слушай, мы знаем, что музыкальная индустрия изменилась» – сказал Скотт – «но мы не хотим работать с людьми, наподобие этого».

Чувак заглотил наживку: «Я не такой, я отношусь к своим артистам, как к членам своей семьи. Со мной такого никогда не произойдет».

Затем Скотт сбросил бомбу: «Вот этот парень – тот самый друг» – сказал он, указывая на меня «а ты – ушлепок, настолько непорядочный, что не можешь даже сделать визит вежливости. Вали нахер отсюда».

Также, мы летали в Нью-Йорк, чтобы встретиться с легендарным Клайвом Дэвисом. Он помогал раскрыться всем, от Дженис Джоплин и Брюса Спрингстина, до Бейонсе. Когда Клайв Дэвис сказал, что верит в нашу группу, я купился. Даже такие парни, как мы, прошедшие через всё в музыкальной индустрии, уважали Клайва. Что до меня, то с тех пор процесс стал не более чем упражнением. Я знал, мы начнем работать с Клайвом с начала лета. Готово дело.

Другим интересным аспектом этих встреч стало обнаружение мной того, что я понимаю львиную долю всего, что происходит с группой в финансовом отношении. Я также узнал, что пошел слух, насчет моего обучения. Люди стали серьезнее меня воспринимать во время деловых встреч. Иногда я смотрел в глаза людей из музыкальной индустрии и видел вспышки паники: Черт, я думаю, Дафф знает больше, чем я.

Также, я начал получать запросы на проведение выступлений, в качестве эксперта по бизнесу в музыке. Было приятно осознавать, что ко мне относятся, по крайней мере, как к равному. После того как я дал несколько интервью в Frontline and in the Wall Street Journal для PBS, я начал получать звонки от других артистов с вопросами о том, как управлять своим личным бюджетом и ожидаемыми доходами. Когда-то я был в таком же положении, как они: я ни черта не знал о деньгах и боялся, что кто-нибудь попробует обобрать меня. После того, как я получил, по меньшей мере, десяток различных звонков от коллег, по поводу их денег, я начал задумываться о том, что возможно когда-нибудь открою свою фирму, занимающуюся финансовым консалтингом.

Но это могло подождать. Моя новая группа уже набрала обороты.

Глава 57

Сьюзен и я решили арендовать дом в Лос Анджелесе и я взял академку в Университете Сиэттла. Самой главной задачей для нас было найти хорошую школу для Грейс, которой подходило время идти в детский сад. Мы нашли одну, которая нам понравилась в Студио Сити, и исходя из этого выбирали, где жить, чтобы проще было добираться.

В Сиэтле мы со Сьюзен обросли неплохим кругом друзей, у многих из которых были дети того же возраста, что и наши. Теперь же, в Лос Анджелесе, мы заново сблизились с одной из пар, строивших семью – Ричардом и Лори Старк. В 1993 году я организовывал в своём доме на Эдвин Драйв празднование рождения их первого ребёнка. Я надраил дом и позаботился о том, чтобы никто из моих тупоголовых дружков не заявился на праздник. С Ричардом я познакомился в 1988, когда он торговал украшениями и изделиями из кожи прямо на своём Харлее. Пока я отсутствовал его бизнес разросся в полномасштабную компанию под названием Chrome Hearts с сотнями сотрудников и магазинами по всему миру. Я был одним из его первых покупателей, так мы и подружились. У Ричарда и Лори теперь уже было трое детей, и они были рады нашему со Сьюзен переезду в Лос Анджелес.

Это был счастливый для нас период. Мы сталкивались с уже знакомыми нам как семье трудностями, но Сьюзен всегда доверяла мне и поддерживала в любом решении. Чего ещё можно желать?

А потом я начал много болеть. Сперва я приписывал это тому, что Грейс пошла в детский садик – она наверняка приносила в дом простуды от разных детишек. Тяжёлая физическая нагрузка всё ещё была неотъемлемым условием для моей способности медитировать, а выбросы эндорфина помогали мне отказаться от наркотиков и желания выпить. Но я так часто заболевал, что это начало мешать моим походам в зал. А для такого парня как я, это очень плохо. А порой я пропускал тренировку или утреннюю медитацию даже когда чувствовал себя нормально. Да ладно, я же так занят… После стольких лет трезвенности я убедил себя, что я никогда снова не подсяду, даже если дам слабину в отношении тренировок. В то время я не распознал, что такое отношение к делу мне ещё отзовётся.

В конечном итоге я стал болеть так часто, что это меня обеспокоило. Меня в дрожь бросало от мыслей о том, почему это происходит. Какое-то расстройство иммунитета? Рак? ВИЧ? Я попросил своего доктора провести анализы. Все они ничего не показали, однако он сказал, что это похоже на хроническую синусную инфекцию. Но и после того, как он высказал это предположение, мне даже в голову не пришло, что пазухи моего носа, разрушенные кокаином, могут быть плохим фильтром против микробов.

По крайней мере в конце 2003 и в начале 2004 я был загружен работой. Velvet Revolver решили записать альбом на NRG Studios, той же студии, где мы записывали базовые треки для альбома Neurotic Outsiders. У меня с этим местом был связан отличный опыт, и полные вдохновения мы начали работу над нашей дебютной пластинкой – Contraband.

Не думаю, что группа может существовать как минимум без одного человека, способного объединить разные типы личности в коллективе и разрешить неизбежные проблемы. В этом отношении, коллектив похож на любой другой рабочий, за исключением того, что нет формального начальника. Всего лишь четверо-пятеро отбросов, которые, как в нашем случае, всю жизнь заглатывали хренову тучу наркотиков и бухла, чтобы справиться с жизнью и случавшимися конфликтами. Вокруг группы и внутри неё стало накапливаться столько негативной энергии, что кому-то нужно было взять ответственность в свои руки. Жребий выпал мне. Это был первый раз, как мне кажется, когда мы все оказались в группе женатыми. Не то чтобы жёны представляли собой проблему, но теперь мнений по любому вопросу становилось в два раза больше, и порой эти мнения были весьма и весьма непоколебимы. Но это было нормально, просто по-другому.

Мы выехали в тур в мае 2004, первым городом стал Сэйнт Луис. Contraband сразу после релиза в июне дебютировал на первом месте в чартах.

В дороге было непросто соблюдать режим тренировок и медитаций.

Займусь этим завтра.

А на следующий день всё повторялось.

И так я продолжал болеть в туре, всё сокращая время, которое должен был проводить в зале. Я устал и был эмоционально истощён – не столько из-за концертов, сколько из-за всего что происходило помимо этого. У нас был отпуск на пару недель в июле после разъездов по США, прежде чем мы поехали в Европу. Как-то вечером, когда я пытался разобраться с одной проблемой, Сьюзен спросила: «А почему это вечно ты должен разруливать все проблемы?».

В первую неделю Августа мы прилетели в Данию, чтобы начать пятинедельный тур по Скандинавии, Германии, Испании и Великобритании, плюс несколько дополнительных фестивальных выступлений в Швейцарии, Австрии, Бельгии, Италии и Голландии. Сначала я строго ходил на тренировки и медитации каждое утро. Порой я даже по нескольку раз в день посещал зал, просто чтобы не думать ни о чём. Но затем я стал всё реже и реже заниматься.

Я просто слишком занят, говорил я себе. И потом – я же теперь сильный.

Если столько людей от меня зависит – семья, группа – то наверное на меня можно положиться, наверное я сильный. Блять, да я даже Скотта заставляю держаться – я мужик!

К тому времени, как мы окончили этот отрезок тура, мне везло если удавалось выкроить десять секунд на медитацию в день.

То же повторилось и на других направлениях наших гастролей. К началу второго европейского этапа, когда мы приехали в Германию в июне 2005-го, группа уже была в туре – даже с учётом перерывов – тринадцать месяцев. И снова тренировки и медитация отошли на второй план. А потом я и вовсе прекратил их. В то же время в группе начался раскол. Оказалось, что я способен держаться в присутствии наркотиков и бухла, но управление делами группы, в то время как в ней закипает межличностная драма – вот это сводило меня с ума.

У меня оставалась заначка с таблетками Занакса от моих панических атак. Я хранил их в рюкзаке на крайний случай во время перелётов. Не смотря на то, что в обыденной жизни мне удавалось контролировать свои приступы, мне всё ещё было некомфортно летать. И пугало меня не да-он-же-рухнет, а чёртова-металлическая-трубка-мне-не-выбраться. Чаще всего уже сама мысль, что у меня есть Занакс меня успокаивала и купировала подступающие приступы паники. Я знал, что эти таблетки действуют быстро, так что сознание того, что у меня в багаже имелась эта маленькая баночка избавляло меня от тревоги во время перелётов. Между 1994 и 2004 я принимал лишь по четверти таблетки – их можно было резать, чтобы не принимать полную дозу – всего три раза, и каждый раз в самолёте. За исключением тех трёх раз, мне всегда удавалось уединиться в моём воображаемом безопасном месте, которое я построил благодаря занятиям боевыми искусствами.

Однажды в Эссене, в Германии, мои плечи и спина напряглись и в висках начал стучать пульс. Я почувствовал себя в западне. В западне, так же как в самолёте. Сидя в своём номере отеля, протянул руку к рюкзаку и достал из бокового кармана бутылочку Занакса. Пару минут я смотрел на упаковку, а затем открыл её и вытряхнул одну таблетку на ладонь. Я проглотил ту таблетку Занакса в одиночестве, в своём номере, потому что мне казалось, что я тащу весь мир на своих плечах.

Блять.

Это было уже не для перелёта. Это было от «стресса».

Так дело не пойдёт.

Я начал переживать.

Но вот таблетка начала действовать.

Мммм…

Всё в поряяяядке…

У меня было решение того хаоса, что подбирался ко мне.

На следующий день я принял две таблетки. Моя толерантность к препаратам вернулась.

На третий день я уже узнал, где раздобыть больше таблеток. На много больше. Я позвонил промоутерам в городах, в которые мы направлялись и договорился, чтобы они получили рецепты от местных докторов. Я сказал им, что меня мучают панические атаки и мне нужно то да сё. Вскоре у меня уже был коктейль – Занакс и Сома, мышечный релаксант.

Я забыл, что был наркоманом.

Стоп, а был ли я наркоманом?

Неее…

Ложь.

Дэйв Кушнер заподозрил, что со мной что-то не так.

«Дафф, мужик, у тебя всё в порядке?»

«Всё в норме» сказал я. «Просто устал»

Ложь.

А мои тренировки как раз начали набирать обороты. Я ходил в зал и обманывал себя, думая – Да не всё так плохо. У меня всё ещё всё под контролем. В конце концов, я же всё ещё занимаюсь. Ложь.

Однажды днём мне позвонила Сьюзен:

«Ты как-то странно разговариваешь» – сказала она.

«Со мой всё в порядке»

«Ты едва языком ворочаешь. Опять заболел?»

«Да разве что немного нос заложен, а так всё окей. Я просто очень, очень устал.»

Со мной всё в порядке.

Правда, всё в порядке.

Я же не пью и не нюхаю. Эти таблетки наверное были разработаны в какой-нибудь Гарвардской лаборатории.

Мне их дали доктора.

Ложь.

Я вспоминал о моей жене и детях постоянно и испытывал чувство вины за то, что подвожу их. А это только осложняло всё.

Я скоро во всём разберусь.

У меня есть для этого силы.

Я завяжу, как только вернусь домой.

Скоро.

Я вернулся домой в начале июля 2005, оставалась пара недель прежде чем мы снова двинулись бы в путь по Америке. Сьюзен и дети были в Сиэтле. Было тепло – 25 градусов, а в Сиэтле ощущалось на все 35 – и они играли на заднем дворе, когда я приехал.

Меня била дрожь.

«Я устал» – сказал я. «Пойду наверх, прилягу»

Я был слишком обдолбан, чтобы играть с детьми. Сьюзен никогда не видела меня под кайфом, так что она не распознала это состояние. Каждая моя кость болела, и как только я зашёл в дом, я проблевался в туалете на первом этаже, пока никто не видел.

Поднявшись на второй этаж в спальню, я позвонил Эду.

«Эй, чувак, у меня тут большие проблемы.»

«Да ты что?» – ответил он. «Что стряслось?»

«У меня ломка. У меня хренова ломка»

«Окей, хочешь я тебя заберу? Я прямо сейчас приеду» – сказал Эд.

«Ага, мне нужно в группу поддержки обратиться или типа того»

Эд сказал, что знает одну группу неподалёку.

«И ещё, Эд…»

«Да?»

«Сьюзен не знает.»

Эд подъехал к дому менее чем через час. Я всё ещё дрожал и был в панике. Вместе мы пошли на встречу наркозависимых. После этого друг Эда подошёл, чтобы поговорить с нами.

«С чего твой друг пытается слезть?» спросил он.

Я ответил, хотя вопрос и не был адресован мне лично.

«С Занакса и Сомы» – сказал я.

Он спросил меня, в какой дозировке я это принимал. Я рассказал ему свою историю: как принял сперва одну единственную таблетку, а двумя неделями позже уже жрал по двадцать две.

«Чувак, да ты же блять не можешь за раз отказаться от такой дозы. У тебя припадок будет.»

А я и не подозревал.

«Тебе нужно обратиться ко врачу. Нужно постепенно снижать количество таблеток. Тебе нужно в реабилитационный центр.»

Я поехал домой.

Сьюзен так ничего и не сказал.

Я решил, что при моём запасе таблеток, я мог бы и сам снижать себе дозу. Я принял парочку.

Посреди ночи я проснулся, побежал в ванную и проблевался.

Я начал плакать. Я так был разочарован в себе.

Сьюзен проснулась и вошла в ванную, где я валялся на полу у унитаза.

«У меня ломка после рецептурных препаратов,» – сказал я, рыдая.

Глава 58

Раз уж я рассказал обо всем Сьюзен, первое, что я сделал на следующее утро – это позвонил Дяде Джону, трезвеннику и доктору.

Трудно поверить, но он не был встревожен и спокойно заверил меня, что со мной все будет хорошо. Он обзвонил своих друзей-докторов, чтобы узнать, что мне нужно сделать. Вскоре он перезвонил и объяснил, как уменьшить то количество таблеток, что я пил. Он предложил организовать встречу с одним из его знакомых специалистов.

Я отказался.

Я должен был как можно скорее добраться до Лос-Анджелеса. С одной стороны, я чувствовал, что должен был вернуться в Дом Чемпионов. С другой стороны, у Velvet Revolver были некоторые обязательства, в том числе участие в Ozzfest.

Я перепробовал все виды китайских трав для лечения синдрома отмены. Я чувствовал себя так плохо, что сделал бы все, чтобы мне стало лучше. Также я был истощен – похудел до 65 килограммов. Помере того, как количество принимаемых мной таблеток выросло, и я просто перестал есть.

Мне нужно было снова в додзе.

Преодолею ли я это?

Да.

Сенсей Бенни, как выяснилось, вылетел в Европу. Его не было в городе две недели.

Другой сенсей, Маджит, вызвался помочь мне.

“Не волнуйся, мужик, мы тебя подлатаем” сказал он.

Маджит был полностью поглощен боевыми искусствами. Он не понимал наркотической зависимости. Но я знал, что если попрошу его не давать мне выйти из додзе весь день, он не даст. Я нуждался в боли.

До этого момента, я никогда не ходил к наркологу. Я никогда так далеко не заходил. Этого не произошло, если бы я все держал под контролем. Я был без ума от боевых искусств на протяжении длительного времени. Теперь, вернувшись в Лос-Анджелес, я отправился к специалисту. Дейв Кушнер из Velvet Revolvers пошел со мной.

Доктор объяснил процесс лечения и уменьшения количества таблеток. Он также выписал мне успокоительное.

“Я бы очень хотел, чтобы ты прошел реабилитацию” сказал он.

“Я не собираюсь проходить реабилитацию. Я должен ехать в тур”.

“В таком случае, плохая идея для тебя – иметь все это при себе”, сказал он, кивая на препараты, предназначенные для снижения моей зависимости.

Дэйв вмешался в разговор и согласился следить за моими лекарствами и выдавать их мне. Все это займет месяц.

Была первая неделя августа 2005 и Velvet Revolver снова отправились в дорогу. Дейв выдавал мне мои таблетки. Во время остановок Сьюзен несколько раз навещала меня. Это были всеобщие усилия, и это сработало.

Когда тур закончился, я поймал себя на том, что много размышляю. Оглядываясь назад, я видел свои ошибки. Но главной ошибкой было впасть в самодовольство от своей трезвости. Я переступил уверенность в себе. Я начал думать, что больше не наркоман. Рецидив по-настоящему встряхнул меня.

Я долбаный наркоман и всегда им буду.

За все время, что я был трезвым, я ни разу не ходил в группу поддержки для алкоголиков или реабилитационный центр, что бы там мне рассказали о биохимической стороне зависимости. Я думал о том, чтобы попробовать пройти реабилитацию. Я поговорил со Сьюзен и Бенни. Они оба сошлись на том, что это будет мне полезно.

Бенни рассказал мне, что тоже имел проблемы с наркотиками в прошлом. Я этого не знал. Он рассказал мне, что другие ребята из додзе прошли программу восстановления тоже. Я понятия не имел об этом.

Да, я абсолютно точно знал, что могу все. Но я понимал, что уверенность должна постоянно присутствовать в работе. В поту. В боли – хорошей боли. И в честности. На данный момент это означало встретиться лицом к лицу с реальностью и получить пользу от нового уровня самосознания, который я мог получить от реабилитации. Я решил попробовать месячную программу. Но до того, как я посвящу месяц реабилитации, я полетел в Сиэтл, повидать Дядю Джона. Ему диагностировали рак, и он плохо себя чувствовал.

“Оставайся трезвым, Дафф,” сказал он.

Это были последние слова, что он сказал мне.

В середине реабилитационной программы Дядя Джон умер. Администраторы позволили мне вылететь на его похороны – я думаю, они считали, что это поможет мне в лечении. Также я думаю, они понимали, что я просто уйду, если они попытаются помешать мне.

Как и моя мама, Дядя Джон мог сделать так, что ты чувствовал себя самым важным человеком во всем мире. В первый год смерти матери я чувствовал вину перед всеми родными, и я был уверен, что Дядя Джон потратил кучу времени, разговаривая со мной по телефону. Вскоре я понял – он каждого из нас заставил чувствовать точно также.

Весть о смерти Дяди Джона разлетелась по всей округе в восточном Вашингтоне, где за десятилетия своей рабочей практики Дядя Джон помог 15000 детям.

Несмотря на толпу людей на похоронах, мой дядя, казалось, говорил именно со мной – теперь через его старшего сына, Тима. Он прочел ирландскую молитву, которую Джон выбрал по этому случаю:

Жизнь это не путешествие к смерти

Со стремлением прибыть в конечный пункт безопасно с идеально защищенным телом

Но езда с заносом из стороны в сторону

Совершенно использованный, полностью изношенный, и громко заявляющий:

“Ух, вот это поездочка!”

Глава 59

Когда моя дочь Грейс была в 3 классе, она подошла ко мне и спросила: “Пап, почему ты не пьешь вино, когда остальные взрослые пьют?”

Хороший вопрос. Она видела, что гости приезжают к нам или мы все идем ужинать и все люди – включая Сьюзен, конечно – выпивают. Меня спросили, как я собираюсь рассказать своим детям о моем бурном прошлом? Вопрос Грейс дал возможность рассказать ей немного.

“Это очень хороший вопрос, дорогая, и я рад, что ты задала его. Видишь ли, у меня аллергия на это. Если я выпью один стакан, мне захочется еще. Два стакана станут четырьмя, и мне захочется выпить все, что я найду у себя дома. Тогда я пойду в продуктовый магазин, куплю все, что у них есть и выпью это. Мне сорвет крышу, и я стану не тем папочкой, которого ты знаешь”.

“Ой”, сказала она. “Лучше тебе не пить вино!”

“Вот и я так думаю, родная”.

Вернувшись домой в конце 2005 года, я поймал себя на мысли, что со своими дочками я смотрю на мир через розовые очки. В нашем доме преобладали три высказывания:

«Мило!»

«Бог мой!»

«Оууууу!»

Я отказался от надежды, что они станут верными фанатами Моряков (команда бейсболистов в Сиэтле) или любителями походов загород. Также они не проявляли интереса к гитаре. Но я любил, когда им нужно было что-то от меня, пусть это было простое объятие. Оглядываясь назад, я понимаю, что живу жизнью, о которой всегда мечтал – жизнью, которая была недостижимой в пелене наркомании. И вот я живу-поживаю счастливо со своей семьёй, как за каменной стеной. Ну вообще-то за кованой изгородью, но не в этом суть.

На протяжении долгих лет девочки просили у нас собаку, но ни я, ни Сьюзен не соглашались. Мы решили, что самым подходящим временем будет Рождество. Мы много путешествовали семьей до этого, переезжая из Лос-Анджелеса в Сиэтл и обратно. Я часто брал с собой в полеты Хлои и знал, что питомцы плохо их переносят. Если мы заведем собаку, то такую, которая сможет летать с нами в кабине. Это ставило перед нами еще одну проблему – я не большой любитель маленьких брехливых собачек.

Мы начали штудировать книги с породами собак, волнуясь от того, что скоро в нашем доме появится маленький песик. (Мы решили завести мальчика, чтобы выровнять количество мальчиков/девочек в нашей семье). У каждой маленькой породы, однако, существовало предупреждение о том, как они ладят с детьми. Наконец, мы нашли собачку, в которую тут же влюбились: Кавалер Кинг Чарльз спаниель. Говорилось, что они хорошо уживаются с детьми и не лают. Идеально.

Следующим шагом было поискать заводчиков рядом с местом, где жил Санта. Вскоре стало понятно, что заводчиков маленьких собачек было удивительно много. Были случаи, когда мне присылали фото собачки, одетой в розовое, как и ее хозяин. У одной заводчицы не было компьютера, и она не знала никого, у кого он был. Она сказала, что очень хотела бы встретиться со мной в Kmart у одного восточного городка в Вашингтоне и пройтись шестьдесят миль до ее фермы.

Послушайте, дамочка, я видел “Избавление”*?

К счастью, Санта пришел в Рождественское утро. Девочки с ума сошли от счастья. Они быстро нашли кличку для собаки. Днем ранее, они заходили на сайт Санты и написали письмо “эльфу” по имени Бакли. Итак, мы назвали его Бакли. (И да, сайт действительно существует).

Я все еще хотел обратиться к врачу по поводу хронического синусита, из-за чего я страдал на протяжении последних нескольких лет. Мне была сделана томография одним отоларингологом в Лос-Анджелесе. Оказалось, моим пазухам настал тотальный пиздец – они были полностью заложены в некоторых областях, прожжены в других и находились не в том состоянии, чтобы избавиться от инфекции самостоятельно. Это объясняло то количество рецептов на антибиотики, что я получил за последние несколько лет, когда заболевал снова и снова. Доктор предложил использовать лазерную хирургию, чтобы вырезать зарубцевавшиеся ткани из моей головы, а также то, что осталось от использования кокса. Я был готов попробовать все, что позволит чувствовать себя лучше и не пропускать тренировки. И единственная вещь, которая могла заставить меня снова прекратить тренировки – это новая зависимость от какого-либо препарата, который они мне давали, но этого в итоге не случилось. В тот или иной момент я попробовал буквально все виды наркотиков и по странному стечению обстоятельств я не мог переносить болеутоляющие средства.

Сама операция заняла два часа – я бы в отключке, и мне потребовалось час или около того, что бы выйти из тумана общей анестезии. Моя голова была обмотана, что бы избежать кровотечения. Три дня у меня из носа торчали длинные веревочки – только с их помощью можно было вытащить марлевые тампоны. Через нос попросту нельзя было нормально дышать. Этого я не учел и моя клаустрофобия пробудилась. У меня едва не случилась паническая атака.

Пришел день снятия повязок, и я вздохнул с облегчением.

Затем доктор решил снять швы.

Черт!

Я подпрыгнул так высоко, что чуть не ударился головой о потолок. Этот первый шов вышел с такой болью, будто мне в мозг вонзили нож. Я чуть не обосрался. Буквально. Чуть не навалил.

Вскоре после операции мне позвонил Джерри Кантрелл из Alice in Chains и спросил, не хочу ли я поиграть на ритм-гитаре в нескольких реньюнион концертов? Мы остались хорошими друзьями с ребятами из группы со времен, когда они отрывались у меня после их первого концерта в Лос-Анджелесе в 1990 году. Не понаслышке я знал, через какое горе эти люди прошли, когда потеряли их вокалиста и брата, Лейна Стэйли, от передозировки. Лейн был редким человеком с нежной душой и злым чувством юмора – как Энди Вуд, как Большой Джим, как Тодд Крю, как Вест Аркин.

Хотя его смерть была трагичной и ненужной, я не считаю, что это должно было закрыть все двери для группы, которая изменила лицо современного рока. Моя точка зрения не была популярной, особенно в Сиэтле. Но для меня все было ясно: эти парни должны были продолжать то, чем занимались, потому что им было что предложить миру рок-н-ролла. В эпоху стереотипного корпоративного рока, мы, черт подери, нуждались в Alice in Chains.

Я с головой ушел в песни Alice in Chains. Критический взгляд на песни, рифф за риффом, открыл мне глаза на то, насколько потрясающе они были сделаны. Для меня честь стать частью этой музыкальной истории. Выступление с ними весной 2006 года, для меня является одним из самых значимых моментов, что я пережил как музыкант. В то время, как доверие росло с появлением нового постоянного члена группы Уильяма Дюваля, я все яснее видел, как музыка обретает новое дыхание. Этот мини-тур дал ответы на все вопросы “почему?” и “как?”. Это вдохновляло от концерта к концерту.

Джерри собрал все мысли воедино в интервью несколькими годами позже: «Вот что я думаю. Всякое может случиться. Это правило номер один. Все это знают. Правило два: дела не всегда идут так, как ты планировал. Три: у каждого случаются осечки. Четвертое, самое важное правило: если ты упал – поднимись и продолжай жить».

Примерно в тоже время я решил, что нуждаюсь в другом источнике физических страданий, полезной боли. Я бежал марафон. Мне нужно было что-то еще. Что ж, книги об экспедициях и скалолазанию стали для меня страстью – конечно, я прочел “Смерть в горах”, “Касаясь пустоты” Джо Симпсона и “Эндьюранс: Невероятное путешествие Шеклтона” Альфреда Лэнсинга. Следующий шаг не заставил себя ждать: я хотел бросить вызов горам. Ричард и Лоури Старк – друзья нашей семьи, которые бежали Chrome Hearts – подружились с подающим надежды альпинистом по имени Тим Медвец, который уже покорил Эверест. Однажды ночью на вечеринке меня представили ему, и малообещающий дуэт альпинистов родился. Тим – более известный как “Байкер Тим” из сериала про Эверест канала Дискавери – стал моим наставником. Вскоре мы забрались на несколько местных пиков в Южной Калифорнии, начиная с 10,500 футовой Моунт Балди и 11,500 футовой Альта Пик. Сиэтловский Маунт-Рейнир стал моей заветной целью, с тех пор, как я начал изучать принцип действия веревок и кошки, практиковаться в техниках выживания на высоте и привыкать ютиться с Тимом в крошечной палатке.

В середине 2006 года Velvet Revolver собрались, чтобы начать писать песни для нашего второго альбома. Хотя Скотт не говорил непосредственно мне или кому-то из ребят, но я знал, что ходят слухи по поводу проведения гастрольного тура Stone Temple Pilots когда-нибудь в будущем. В целом у меня с этим проблем не было, хотя мне не нравилась вся эта секретность. Его скрытность вызывала подозрения и напряжение. В сплочённой команде это может скоро стать опасным.

Новые недовольства появились, когда мы начали делать песни на запись. Во-первых, Скотт настоял на том, чтобы написать все тексты самому. Мы неохотно согласились. Я считал это растрачиванием таланта других членов группы. Кроме того, мне приходилось писать музыку по-другому, до сих пор я руководствовался текстом для написания песни. Хорошо, я пошел на эту уступку, чтобы не расстраивать своего коллегу. Потом Скотт захотел увеличить свою долю в издательских правах – потому что он написал все тексты. Вот блин! Это то, через что я прошел: успех породил жадность и манию величия. Тем не менее, я понял, если бы мы могли обсудить это, то пришли бы к приемлемому решению. Я знал, что Скотт смышленый парень и прислушается к голосу разума. Я звонил ему, оставлял сообщения: давай выпьем кофе и поговорим сглазу на глаз.

В конце концов, не получив ответа, я отправил ему электронное письмо, используя аналогию, чтобы выразить мою проблему с его требованиями: «Кучка ребят строили дома вместе, но вдруг один из них настоял на личной постройке крыши, хотя до этого они делали первоклассные крыши вместе. Таким образом, остальная часть команды соглашается сконцентрироваться над фундаментом и стенами, в то время как он строит крышу. Наступает день окончания строительства и тот, кто строил крыши, требует больше денег. Он утверждает, что крыша – самая важная часть, так как она спасает от дождя. Как ты думаешь, Скотт, справедливо ли это? Большая часть бизнеса – это переговоры и компромиссы. И я считаю, что мы, как группа, должны попробовать и то и другое».

Никакого ответа.

Вопросы остались нерешенными, но альбом – впоследствии названный Libertad – был закончен. Во время подготовки к релизу в июле 2007, мы сделали запрос на участие в Шоу Джимми Киммела. После шоу мы, наконец, собрались разобраться со всем на встрече группы в Отеле Рузвельта, находящегося недалеко от студии Киммела на Бульваре Голливуд. Я надеялся, что мы сможем спокойно собраться и обсудить все как деловые люди. Крики больше не были моим инструментом в переговорах. К сожалению, Скотт был пьян, и объективного разговора не вышло. Все быстро перешло в сплошные крики – и вскоре Скотт и Мэтт встали в боевые стойки, будто намереваясь подраться. Я вышел. Именно тогда руководство вмешалось, дабы предотвратить катастрофу. Возможно, они видели всю значимость возвращения Velvet Revolver и знали, что если Скотт начнет наезжать на Мэтта, то их концерты накроются медным тазом. Они сократили свои комиссионные лишь бы задобрить Скотта. Казалось, что Скотт весь оставшийся разговор посмеивался. Как по мне, так менеджеры должны были стоять на своем. Но, по крайней мере, они что-то делали, и это было ново для меня.

На той же неделе, когда мы появились на шоу Киммела, умер мой отец. Я рад, что мы жили душа в душу последние несколько лет его жизни, мы хорошо проводили время и много веселились. Он был хорошим дедушкой. Грейс и Мэй переняли от него много полезного.

Теперь передо мной стояла обязанность быть сильным человеком ради своих дочек. Быть отцом – каждодневный процесс обучения. В действительности я не имел ни малейшего представления, что ждет меня далее. В одних ситуациях я должен быть кремнем, в других – мягким и чувствительным. Ранее в жизни, в угрожающих ситуациях, я судил по тому, насколько человек круто выглядит. Совсем недавно я понял, что такая показушная смелость лишь маска для устрашения. Сейчас для меня истинная мужественность – это честность с самим собой и другими, откровенность и правдивость в своих действиях и отношениях с семьей, друзьями и деловыми партнерами. Я не понимал этого тогда – и сейчас не понимаю – но для меня, особенно после рецидива, теперь есть другой взгляд на неудачи. Истинная сущность мужественности: быть заботливым мужем и отцом.